Текст книги "Афоризмы, мысли и высказывания выдающихся женщин. Полное собрание женского остроумия и жизненной мудрости"

Дороти Паркер

(1893–1967) – американская писательница

Все, что мне нужно – это комната, где можно положить шляпу и нескольких друзей.

Единственное, о чем женщина никогда не забывает, – это год ее рождения, как только она его наконец выбрала.

Еще одна рюмка, и я окажусь под хозяином.

Краткость – душа дамского белья.

Лекарство от скуки – любопытство. Но лекарства от любопытства нет.

Лос-Анджелес: семьдесят два пригорода в поисках города.

Любовь как ртуть: можно удержать ее в открытой ладони, но не в сжатой руке.

Мужчина, если бы и смог понять, что думает женщина, все равно не поверил бы.

Мы, женщины, любим искренних мужчин, которые говорят о нас то, что мы думаем.

Наш офис был так мал, что еще дюймом меньше, и дошло бы до адюльтера.

Она говорила на восемнадцати языках и ни на одном из них не умела сказать «нет».

Отложи на завтра то, чего ты не обязана делать сегодня.

От мужчины требуются три вещи: красота, жестокость и глупость.

Поскреби любовника, и ты найдешь врага.

Старую догму не выучишь новым трюкам.

Флирт – как передвижная библиотека, в которой одну и ту же книгу редко берут дважды.

Эта не та книга, которую можно просто отложить в сторону. Ее следует зашвырнуть подальше со всей силой.

О Кэтрин Хепберн:

Ей подвластна вся гамма чувств от А до Б.

Эдит Пиаф

(1915–1963) – французская певица

Три часа ночи не самое подходящее время, чтобы высовываться на свет божий. Где лучше – снаружи или внутри?..

Когда любовь остывает, ее нужно или разогреть, или выбросить. Это не тот продукт, который хранится в прохладном месте!

Любовь – это не вопрос времени, а вопрос количества. Для меня в один день умещается больше любви, чем в десять лет. Мещане растягивают свои чувства. Они расчетливы, скупы, поэтому и становятся богатыми. Они не разводят костра из всех своих дров. Может быть, их система хороша для денег, но для любви не годится.

Звуки имеют форму, лицо, жесты, голоса – как линии на руке, одинаковых не бывает.

Удача – это как деньги; уходит быстрее, чем приходит…

Ночью живешь иначе, чем днем. Ночью возникает ощущение тепла, всюду горят огни. И люди ночью иные. С ними легко. По ночам я встречаю только друзей, даже если я их не знаю. У людей другие лица, все красивы…

Мой стиль – никакой косметики. Лицо должно быть обнаженным, отдаю его публике, как возлюбленному…

Любить по-настоящему можно, только когда чувствуешь это как в первый раз…

Женщина, которая позволяет, чтобы ее бросили, – круглая дура. Мужиков пруд пруди, посмотри, сколько их по улицам ходит. Только нужно найти замену не после, а до. Если после, то тебя бросили, если до – то ты! Большая разница.

Если это история, я предпочитаю о ней читать, а не участвовать в ней!

Не убеждай меня, что эти готовые букеты дарят от сердца; их покупают за деньги. Вот букетик фиалок, другое дело, это надо захотеть, нужно достать из кармана монеты, а потом нести в руках, не боясь показаться смешным… Это поступок.

Воспоминания на следующее утро – это как похмелье, от них болит голова. Их надо откладывать на будущее, после того, как сделаешь генеральную уборку и выметешь весь мусор.

Имя актера – это как любовник; если его долго не видишь, если он отсутствует, о нем забывают.

Песня – это рассказ. Публика должна в него верить. Для публики я воплощаю любовь. У меня все должно разрываться внутри и кричать – таков мой образ; я могу быть счастливой, но недолго, мой физический облик мне этого не позволяет. Мне нужны простые слова. Моя публика не думает, она как под дых получает то, о чем я пою. И в моих песнях должна быть поэзия, которая заставляет мечтать.

В песне слова и музыка неотделимы друг от друга.

Жест отвлекает глаза и слух, когда слишком много смотрят, хуже слушают. Я не хочу, чтоб меня смотрели, я хочу, чтобы меня слушали.

Отца ребенка всегда следует выбирать сознательно. Нельзя полагаться на случай.

Стихотворение – это песня без музыки, здесь те же трудности.

Человек, который трудится, смешным не бывает.

Человек может хорошо петь только о том, что его держит за живое, о том, что приносит ему радость или боль.

О любви нельзя не петь. Публика требует именно этого.

Эта штука с относительностью времени очень сложная, но она заставляет мозги работать…Платон – это просто. На него не нужно набрасываться, как на роман, – маленькими порциями он заглатывается хорошо. А господин Эйнштейн – это гений.

Встречаются извращенцы, для которых, раз ты француженка и парижанка, то должна выполнять любые прихоти, которые тебе неприятны; у них глаза на лоб лезут, когда ты отказываешь. Или еще – они сентиментальны. Ведут себя как будто ты их мать, а они твои дети, прибежавшие к тебе за защитой! Но в постели это к чему?

В жизни нужно все знать.

Публика – горячая черная яма. Она втягивает тебя в свои объятия, открывает свое сердце и поглощает тебя целиком. Ты переполняешься ее любовью, а она – твоей. Она желает тебя – ты отдаешься, ты поешь, ты кричишь, ты вопишь от восторга. Потом в гаснущем свете зала ты слышишь шум уходящих шагов. Ты, еще распаленная, идешь в свою гримерную. Они еще твои… Ты уже больше не содрогаешься от восторга, но тебе хорошо.

А потом улицы, мрак… сердцу становится холодно… ты одна… Зрители, ждущие у служебного выхода, уже не те, кто был только что в зале, они стали другими. Их руки требуют. Они больше не ласкают, они хватают. Их глаза оценивают, судят: «Смотрите-ка, а она не так хороша, как казалось со сцены!» Их улыбки как звериный оскал… Артисты и публика не должны встречаться. После того как занавес падает, актер должен исчезнуть, как по мановению волшебной палочки!

Перевоплощаться можно в любого человека.

Красота и сила ребенка закладывается в животе матери.

В музыкальной комедии главное – это музыка и песни, остальное – «заполнитель»…

Свадьба – это церковь, колокола… Это праздник любви!

Какая гадость – старость, какая мерзость – болезни…

Злиться нельзя, это вредно для здоровья! Именно поэтому на свете столько больных…. Когда ты ревнуешь, или сердишься, или дуешься, ты посылаешь заряд адреналина в надпочечники и у тебя начинают болеть почки.

Когда тошнит от самой себя – это очень мучительно!

Когда слишком любят, это не лучше, чем когда любят недостаточно!

Если у мужчины красивые руки, по-настоящему красивые, он не может быть уродливым внутри. Руки не лгут, как лица. Особенно если они жестикулируют…

Во время лечения от наркомании:

Наркомания – адский праздник, там своя карусель, свое чертово колесо… Ты кружишься, поднимаешься и опускаешься, снова поднимаешься и снова падаешь в бездну. Все всегда одно и то же, все повторяется, все серо, грязно. Но ничего не замечаешь, в голове у тебя одно – марафет…

Когда вкалываешь иглу, задыхаешься не от наслаждения, а от облегчения. Момент, когда колешься не для того, чтобы тебе стало хорошо, а чтобы не было плохо, наступает очень быстро. Как страшно! Чем больше доза, тем сильнее страдание, и надо колоть еще больше, чтобы прекратить мучения. Разум уже давно тебя покинул. Живешь как в тумане.

Жанна Антуанетта Пуассон, маркиза де Помпадур

(1721–1764) – фаворитка Людовика XV

Англичане не умеют ни есть, ни жить, ни работать со вкусом.

Вся тайна политики состоит в том, чтобы знать время, когда солгать, и знать время, когда промолчать.

Надо иметь ум для того, чтобы делать добро; дураки на это не способны.

Надо самому иметь достоинства для того, чтобы распознавать их в других.

После нас хоть потоп.

У англичан есть большой недостаток в переговорах: они вечно хотят обмануть.

Уважение есть дань, которую даже негодяи платят добродетели.

Французы справедливо слывут самым человеколюбивым народом в мире: они любят победу, но не кровь.

Наталья Пушкина

(1812–1863) – жена А. С. Пушкина

Делать нечего – судьбу не обойдешь.

Жизнь при дворе, при всем ее блеске, в конце концов надоедает…

Настоящие друзья встречаются редко, и всегда чувствуешь себя признательной тем, кто берет на себя труд ими казаться.

Несмотря на то, что я окружена заботами и привязанностью всей моей семьи, иногда такая тоска охватывает меня, что я чувствую потребность в молитве… Тогда я снова обретаю душевное спокойствие, которое часто раньше принимали за холодность и в ней меня упрекали. Что поделаешь? У сердца есть своя стыдливость. Позволить читать свои чувства мне кажется профанацией. Только Бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца.

Тесная дружба редко возникает в большом городе, где каждый вращается в своем кругу общества, а главное, имеет слишком много развлечений и глупых светских обязанностей, чтобы хватало времени на требовательность дружбы.

Из писем к П. П. Ланскому, второму мужу Натальи Николаевны:

Гнев – это страсть, а всякая страсть исключает рассудок и логику.

Какая женщина равнодушна к успеху, который она может иметь, но клянусь тебе, я никогда не понимала тех, кто создавал мне некую славу.

К несчастью, я такого мнения, что красота необходима женщине. Какими бы она ни была наделена достоинствами, мужчина их не заметит, если внешность им не соответствует. Это подтверждает мою мысль о том, что чувственность играет большую роль в любви мужчин. Но почему женщина никогда не обратит внимания на внешность мужчины? Потому что ее чувства более чисты.

Ко мне у тебя чувство, которое соответствует нашим летам; сохраняя оттенок любви, оно, однако, не является страстью, и именно поэтому это чувство более прочно, и мы закончим наши дни так, что эта связь не ослабнет.

Можно быть счастливыми и не будучи замужем, конечно, но что бы ни говорили – это значило бы пройти мимо своего призвания…Замужество прежде всего не так легко делается, и потом – нельзя смотреть на него как на забаву и связывать его с мыслью о свободе… это серьезная обязанность и…надо делать свой выбор в высшей степени рассудительно…

Союз двух сердец – величайшее счастье на земле, а вы хотите, чтобы молодые девушки не мечтали об этом, значит, вы никогда не были молоды, никогда не любили. Надо быть снисходительными к молодежи, беда всех родителей в том, что они забывают, что они сами чувствовали, и не прощают детям, если последние думают иначе, чем они. Не следует доводить до крайности эту манию о замужестве, до того, чтобы забывать всякое достоинство и приличия, но предоставить им невинную надежду на приличную партию – это никому не принесет вреда.

Нет ничего более печального, чем жизнь старой девы, которая должна безропотно покориться тому, чтобы любить чужих, не своих детей, и придумывать себе иные обязанности, нежели те, которые предписывает сама природа. Ты мне называешь многих старых дев, но проникал ли ты в их сердца, знаешь ли ты, через сколько горьких разочарований они прошли…

Пустые слова не могут заменить такую любовь, как твоя. Внушив тебе с помощью Божией такое глубокое чувство, я им дорожу. Я больше не в таком возрасте, чтобы голова у меня кружилась от успеха. Можно подумать, что я понапрасну прожила 37 лет. Этот возраст дает женщине жизненный опыт, и я могу дать настоящую цену словам. Суета сует, все только суета, кроме любви к Богу и, добавляю, любви к своему мужу, когда он так любит, как это делает мой муж. Я тобою довольна, ты – мною, что же нам искать на стороне, от добра добра не ищут.

Твердость – не есть основа моего характера.

Ты знаешь, как я нетребовательна (хотя и люблю комфорт, если могу его иметь). Я вполне довольствуюсь небольшим уголком и охотно обхожусь простой, удобной мебелью…С моей склонностью к спокойной и уединенной жизни мне везде хорошо. Скука для меня не существует.

Ты совершенно прав, что смеешься над тем, как я говорю о политике, ты знаешь, что этот предмет мне совершенно чужд. Я добросовестно стараюсь запомнить то, что слышу, но половина от меня ускользает, я определенно не в ладах с фамилиями, поэтому когда решаюсь говорить об этом, то это должно выглядеть смешно. Я более привыкла к семейной жизни, это простое, безыскусственное дело мне ближе, и я надеюсь, что исполняю его с большим успехом.

Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными.

Я тебе рассказываю все, как было, и если речь идет о моей внешности – преимущество, которым я не вправе гордиться, потому что это Бог пожелал мне его даровать, – то это только в силу привычки описывать все мельчайшие подробности…

Я не чувствую себя способной присутствовать на этих больших обедах. Это жертва, которую моя лень находит бесполезной приносить.

Мадлен Д'Арсан де Пюизье (мадам де Пюизье)

(1720–1798) – французская писательница

Богатое воображение в соединении с деятельным умом и мужественным сердцем создает тех, кого принято называть Великими людьми во всех родах.

Богатство есть школа тщеславия, жестокости, невежества и разврата.

Есть люди, сам вид которых в одно мгновение уничтожает мнение, какое имели мы об их способностях.

Когда мстят, то сами бывают судьею в собственном деле; но в этом случае весьма трудно не потребовать больше, нежели следует.

Легкомысленные головы ни на что не годятся.

Мужчина, которому предстоит сделать какой-либо решительный шаг, думает: «Что я скажу?», а женщина: «Как я оденусь?» Никогда не берите на себя сообщение дурных известий: не следует быть причиной ничьего горя.

Принуждение никогда и ничего иного не производило, кроме лицемеров и невежд.

Скупость есть главное доказательство низости души.

У людей сильно ненавидящих мщение терпеливо.

Фаина Раневская

(1896–1984) – русская актриса, на сцене с 1915 г., снималась в кино

Знаете, что такое успех? Однажды я пришла в аптеку, там сидит женщина и вяжет, на меня глаз не подымает. Я ей:

– Есть пурген?

– Нет пургена.

– У вас есть пурген?

– Нет!

Тут она поднимает на меня глаза, улыбается и говорит:

– Есть пурген.

Вот что такое известность.

Мне всегда было непонятно – люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.

Получаю письма: «Помогите стать актером». Отвечаю: «Бог поможет!»

Сняться в плохом фильме – все равно что плюнуть в вечность.

Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда.

Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.

Жизнь – это небольшая прогулка перед вечным сном.

Жизнь прошла и не поклонилась, как злая соседка.

Перпетуум кобеле.

С моим почерком меня никогда не приняли бы в следователи, а только в бандиты.

Говорят, любовь приходит с молоком матери. У меня любовь пришла со «слезами матери».

Если актер не импровизирует – ремесло, мерзкое ремесло.

Сейчас театр – пародия на театр. Самое главное для меня ансамбль, а его и след простыл.

Сейчас актеры не умеют молчать, а кстати, и говорить. Слова съедают, бормочут что-то про себя, концы слов не слышны. Культура речи даже в прославленных в прошлом театрах ушла. А дикторы по радио делают такие ударения, что хочется заткнуть и уши и радио!

Что за мерзость антисемитизм, это для негодяев – вкусная конфета, я не понимаю, что это, бейте меня, как собаку, все равно не пойму.

Гений и смертный чувствуют одинаково в конце, перед неизбежным.

Есть люди, хорошо знающие «что к чему». В искусстве эти люди сейчас мне представляются бандитами, подбирающими ключи. Есть люди, в которых живет Бог, есть люди, в которых живет дьявол, а есть люди, в которых живут только… глисты…

Люди, ищущие и стремящиеся к славе, не понимают, что в так называемой славе гнездится то самое одиночество, которого не знает любая уборщица в театре. Это происходит оттого, что человека, пользующегося известностью, считают счастливым, удовлетворенным, а в действительности все наоборот. Любовь зрителя несет в себе какую-то жестокость.

Как ошибочно мнение о том, что нет незаменимых актеров!

Талант всегда тянется к таланту, и только посредственность остается равнодушной, а иногда даже враждебной к таланту.

Жалость – это счастье материнской любви.

Самое страшное – это когда человек принадлежит уже не себе, а своему распаду.

Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы ее не было… Лучше бы память навсегда убить.

Деньги мешают и когда их нет, и когда они есть.

Бог мой, как я стара – я еще помню порядочных людей.

Ничего так не дает понять и ощутить своего одиночества, как то, когда некому рассказать сон.

Режиссеры меня не любили, я платила им взаимностью.

Спутник Славы – Одиночество.

Птицы дерутся, как актрисы из-за ролей.

Невоспитанность в зрелости говорит об отсутствии сердца. Самым трудным для меня было научиться ходить по сцене. Я так и не научилась.

Ненавижу слово «играть». Пусть играют дети.

Гений – это талант умершего.

Среди моих бумаг нет ничего, что бы напоминало денежные знаки.

Тоска просто и чудовищная тоска – это разное, ни с чем не сравнимое.

Сострадание – это страшная, необузданная страсть, которую испытывают немногие.

Старухи бывают ехидны, а к концу жизни бывают и стервы, и сплетницы, и негодяйки… Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством быть старыми. А к старости надо добреть с утра до вечера!

То, что актер хочет рассказать о себе, он должен сыграть, а не писать мемуаров.

Кремлевская больница – кошмар со всеми удобствами.

Старость приходит тогда, когда оживают воспоминания.

Есть во мне что-то мне противное.

В актерской жизни нужно везение. Больше чем в любой другой, актер зависим, выбирать роли ему не дано.

Немыслимо одинаково сыграть даже десять спектаклей, не то что сто.

Сейчас театр – дерьмо, им ведают приказчики, а домработницы в актрисы пошли. Как трудно без них дома, как трудно с ними в театре.

Хороший вкус – тоже наказание Божие.

Неистовый темперамент рождает недомыслие.

Я не знаю системы актерской игры, не знаю теорий. Все проще! Есть талант или нет его. Научиться таланту невозможно, изучать систему вполне возможно и даже принято, может быть, потому мало хорошего в театре.

Материалом к роли служит и свое, и чужое.

Иногда образ возникает от внешнего представления, но внешнее всегда служит выражением внутренней сути.

Часто говорят: «Талант – это вера в себя». А по-моему, талант – это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой, своими недостатками, чего я, кстати, никогда не замечала в посредственности. Они всегда так говорят о себе: «Сегодня я играл изумительно, как никогда! Вы знаете, какой я скромный? Вся Европа знает, какой я скромный!»

Если бы я часто смотрела в глаза Джоконде, я бы сошла с ума: она обо мне все знает, а я о ней ничего.

Чтобы получить признание – надо, даже необходимо, умереть.

Собака гораздо добрее человека и благороднее.

Ушедшие профессии: доктора, повара, актеры.

Летний дурак узнается тут же – с первого слова. Зимний дурак закутан во все теплое, обнаруживается не сразу.

Зима – сезон для молодых: коньки, лыжи. В старости зима – Божья кара.

Глупость – это род безумия.

Я обязана друзьям, которые оказывают мне честь своим посещением, и глубоко благодарна друзьям, которые лишают меня этой чести.

Наверное, я чистая христианка. Прощаю не только врагов, но и друзей своих.

Отсутствие вкуса – путь к преступлению.

Писать о себе плохо – не хочется. Хорошо – неприлично. Значит, надо молчать.

Воспоминания – это богатство старости.

Думаю, что собаки острее чувствуют, потому что не умеют говорить.

У меня хватило ума глупо прожить жизнь. Живу только собой – какое самоограничение.

О Ленине:

Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности.

Я всегда говорила, что любовь не имеет никакого отношения к тому, что делается в постельке.

Актер – это сберкасса, куда все, кому не лень, вкладывают свои мысли и чувства на хранение.

Букету моих болезней недоставало еще цветка маразма.

Я никогда не была красива, но всегда была чертовски мила.

Для актрисы не существует никаких неудобств, если это нужно для роли.

Еврей ест курицу, когда он болен. Или когда курица больна.

Первый, кто сравнил женщину с розой, был поэтом. Второй – пошляком.

Иногда мне кажется, что Станиславский все попутал на театре. Сам играл не по системе, а что сердце подскажет. Я – выкидыш Станиславского.

Недавно прочитала блистательный некролог, посвященный моей пожилой персоне. В «заведении» предложили устроить юбилей. Воображаю этот кошмар. Скажут так много хороших слов, что нечего будет оставить на панихиду.

Всю жизнь я страшно боюсь глупых. Особенно баб. Никогда не знаешь, как с ними разговаривать, не скатываясь на их уровень.

Старость – это свинство. Это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости.

В жизни всякого человека наступает такой день, такой час переоценок, когда содеянное прежде повторить немыслимо.

Фаина Георгиевна шла по улице и поскользнулась: «Немедленно поднимите! Народные артистки на дороге не валяются!» Я больше всего люблю человеческий талант. И всегда мне везет на бездарных.

Тщеславие – родная сестра бездарности.

У меня очень неприятная вещь. Она до вас еще очень не скоро докатится. Это – старость.

Мне надо кого-то содержать. Мне давно нужен альфонс.

Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело… Может быть, я психопатка? Нет, я себя считаю нормальной психопаткой. Но не могу есть мяса. Мясо я держу для людей.

Я страдаю без ехидства. А как с ехидством можно страдать?

А вы знаете, я цветы не люблю. Деревья – мыслители, а цветы – кокотки.

Никогда не стойте против света. Стоять против света – все равно что писать против ветра.

Тем, кто живет слишком бурной личной жизнью, не хватает энергии для сцены. Это мне сказал один профессор. Мне, правда, показалось, что у него вообще никогда не было личной жизни…

Приписывается Фаине Раневской:

Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть.

Старость – это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.