Электронная библиотека » Татьяна Тронина » » онлайн чтение - страница 16


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 12:08


Автор книги: Татьяна Тронина


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Шрифт:
- 100% +

У нее тоже сдали нервы, и в ответ она принялась кричать на него.

Потом он схватил ее, посадил себе на колени и держал так до тех пор, пока она не замолчала. Он был мрачный, недовольный, злой, испуганный. Он боялся за нее.

– Ты невозможная… – сказал он в сердцах.

– Это ты невозможный!

– Нет, ты…

Но, сидя у него на коленях, прижимаясь щекой к его груди, она чувствовала, как постепенно затухает, гаснет ее страх.

– Брось меня. Зачем я тебе? – сказала Жанна тихо. – От меня одни несчастья. Меня прокляли…

– Кто, почему? – Впрочем, подробности Ремизова интересовали мало, он не верил в подобные вещи. – Господи, Жанна, какая ты глупенькая! Наша жизнь зависит только от нас самих… Если думать о плохом, то неизбежно притянешь к себе несчастья, которых боишься. Ты боишься жить! Посмотри на меня… – Она подняла голову. – …Повтори: все будет хорошо. Все будет хорошо.

Ремизов говорил простые вещи, о которых Жанна и сама знала, но сейчас эти слова прозвучали для нее заклинанием.

– Все будет хорошо… – прошептала она, пристально глядя в его светло-серые прозрачные глаза. Потом провела пальцами по его щеке. Приникла к его губам. Ремизов обнял Жанну еще сильнее – броней были его охранительные руки.

– Как же я тебя брошу, когда я тебя люблю… – сказал он, качая ее точно ребенка. – Это все равно как если бы я захотел оторвать у себя самого руку. Или ногу.

– Ужас какой, – через силу улыбнулась Жанна. – Зачем ты говоришь это?..

– А зачем ты говоришь, чтобы я бросил тебя? – сурово спросил Ремизов. – Может быть, я тебе уже надоел?

– Нет, что ты… – тихо засмеялась она. – Вовсе нет. На самом деле ты мне очень, очень-очень нужен. Потому что я тоже тебя люблю…

…Жанна налила себе чаю, устроилась с кружкой на подоконнике. Из кухни Ремизова тоже была видна Котельническая высотка.

«За что мне такой подарок? – усмехнулась она, глядя на сиреневое августовское небо. – Уже, кажется, ничего не ждала, ничего не хотела, и вдруг – Вася Ремизов. Вася… Господи, мне и имя-то его нравится! Вася-Вася-Васенька говорит нам басенки… Нет, басенки он не говорит, он такой серьезный. Да где же он?» Она посмотрела на часы – половина восьмого. Уже должен приехать…

Неожиданно Жанна представила, как будет ждать его каждый день с работы. Или, наоборот, словно сумасшедшая мчаться домой, чтобы поскорее увидеть его. Как в выходные они будут спать до полудня. Как поедут вместе в отпуск.

Она научится варить солянку – не потому, что решила стать примерной женой, а для того, чтобы сделать Васе Ремизову приятно. Он тоже пойдет на некоторые жертвы – например, не станет оставлять половину зарплаты в «Букинисте», гоняясь за каким-нибудь старинным и жутко редким изданием. В конце концов, у Ремизова довольно безобидное хобби…

С ним хорошо молчать. С ним хорошо говорить. С ним хорошо спать ночью – он теплый, мягкий. Он почти не храпит. «Ну что за мысли мне лезут в голову! – улыбнулась Жанна. – Ерунда какая-то…»

Но мысли неслись потоком, их нельзя было уже остановить.

…Он будет ее слушаться. В обычных обстоятельствах он будет покорным и добрым. Но, когда придет время серьезного решения, вот тогда он заставит ее слушать себя. И тут уж она полностью подчинится ему.

Он честный и хороший.

У них будут дети. Например, двое. Или даже трое! А что? Двоих она родит с охотой, а в третий раз задумается. Например, будет ей уже далеко за сорок, старшие уже к тому времени вырастут. И она закапризничает, испугается. Подумает: может быть, не стоит?.. В таком возрасте, в наше-то время – брать на себя такую обузу?.. А он ей тогда скажет твердо, что это не обуза, и это будет тот самый случай, когда она его послушается. И у них будет трое детей, и она ни разу не пожалеет о том.

И Жанна будет любить их, и уж ее-то дети не будут чувствовать себя ненужными собственной матери! Когда Вася будет вечером приходить с работы, они все гроздьями начнут виснуть на нем. Вопить с восторгом – папа пришел! Папа… У них будет настоящий папа, а не какой-то сухарь, который жалеет даже алиментами поделиться.

Жанна засмеялась. «Что же мне в голову лезет, с ума сойти… никому не расскажу!»

Дети вырастут, а они с Ремизовым состарятся. Жанна будет старушкой – божьим одуванчиком, а он – немного рассеянным, склонным к полноте старичком, которым она будет командовать. «Опять ты ешь, с твоим-то давлением… я же тебе сто раз говорила, мучное – вредно!» – «Но я только попробовать хотел… – начнет он оправдываться. – И вообще, зачем ты тогда пекла эти булочки?.. Ты же знаешь, что у тебя получается самая лучшая выпечка на свете!»

И они будут всегда вместе, как два попугайчика-неразлучника, ссорясь и мирясь, но не в силах расстаться, потому что жить друг без друга невозможно.

И дети похоронят их в одной могиле, а если бог существует и тот свет, соответственно, тоже, то они с Васей и на том свете будут вместе, резвясь над цветочными полянами двумя бесплотными тенями. Только ты и я, только ты и я… Только ты и я.

Жанна затрясла головой, отгоняя от себя наваждение.

Едва она допила чай, как хлопнула входная дверь.

– Это я! – закричал Ремизов. – Жанна, ты где? Ау!..

Все только начиналось. И вечности было мало для них – это Жанна уже успела понять. Поэтому надо было не терять времени. Ценить каждое мгновение.

– Слушай, сейчас в «Пушкинском» премьера, не хочешь пойти? – возбужденно спросил он. – Как раз к девяти успеем… Отличный боевик со спецэффектами!

– Ты как мальчишка… – сурово сказала она. – Мне лично эти спецэффекты до лампочки. Вот если бы хорошая мелодрама…

– Ненавижу мелодрамы! – с чувством воскликнул он.

– Ладно, давай так – сегодня я пойду с тобой на твой боевик, а потом, на следующей неделе, кино буду выбирать я.

– Ладно, – подумав, сказал он. – Тогда собирайся… Нет, погоди!

Он поймал ее и принялся целовать. Жанна чувствовала, как он соскучился по ней. И он ее любил: его губы, ладони, биение сердца – все в нем говорило об этой любви… Все в нем принадлежало ей.

В кино они едва не опоздали.

Потом, когда в полутемном зале погас свет, он прошептал ей на ухо:

– Слушай, я не могу больше терпеть… Я собирался сделать это позже, после кино – ну, когда будем сидеть где-нибудь, в красивом месте… Но это слишком долго!

– О чем ты? – шепотом спросила она.

– Выходи за меня замуж, а? Я тебя люблю, люблю, люблю…

– И я тебя люблю! Только тише, пожалуйста.

– Нет, я не понял – ты согласна или нет? – встревоженно прошептал он.

– Да.

– Да? – Он словно не верил.

– Да, да, да!..

«Жанна Ремизова, – подумала она. – Гм… звучит гораздо лучше, чем Жанна Ложкина».


Свадьба была весьма скромной.

Уже наученная горьким опытом, Нина не стала приглашать коллег. Да и Николай Ионович настаивал на экономии – он мечтал о гараже, а гаражи нынче недешево стоят…

Раиса Романовна дико паниковала, до самого последнего момента она тряслась, воображая всяческие кошмары на тему того, как очередной жених сбегает от ее дочери прямо во время торжественного бракосочетания.

Но ничего такого, разумеется, не произошло. Николай Ионович в нужный момент сказал «да», потом распорядительница поздравила новобрачных и разрешила им поцеловаться. Гурьев с деликатным восторгом приложился к Нининым губам. Только тогда Раиса Романовна вздохнула с облегчением. Потом рыдала во время свадебного марша Мендельсона. Словом, чуть не испортила все. Нина старалась не подавать виду, но фотографии запечатлели ее сдержанно-недовольное лицо.

Ирен Акоповна в одно из посещений заявила, что Нина здорова и она, как доктор, считает свою пациентку абсолютно здоровой. «Никаких последствий для организма, тьфу-тьфу-тьфу… Теперь все зависит от вашего мужа!»

После свадьбы Нина жила у Гурьева. Раисе Романовне она сказала, что если та пожелает, то может участвовать в воспитании внуков – разумеется, если захочет.

– Господи, Ниночка, да я только об этом и мечтаю! – Раиса Романовна принялась рыдать.

– Мама, ты опять плачешь… – мягко упрекнула ее Нина. – Ну зачем?

– От счастья, Ниночка, от счастья!

По выходным Николай Ионович и Нина ездили на рынок, закупали продукты на всю неделю. Иногда навещали взрослого сына Николая Ионовича.

Вместе мечтали о покупке гаража.

Нина готовила, стирала, убиралась. Впрочем, справедливости ради, Николай Ионович делил с ней половину семейных обязанностей. Он был из тех мужчин, которые не гнушались вынести мусорное ведро.

На работе некоторые из бессемейных коллег даже завидовали Нине.

Словом, она получила все то, о чем так долго мечтала. И тут…

Огромный маховик, запущенный с таким трудом, неожиданно заскрипел и стал угрожающе заваливаться набок. Какая-то мелочь, какая-то ерундовая небрежность – словно при сборке забыли завинтить до конца одну из гаек.

Дело в том, что в последнее время ей стал сниться Юра. Он никогда ей не снился, она старалась не вспоминать о нем – ни плохо, ни хорошо, она просто вычеркнула его из своей жизни. А тут он явился во сне… Наверное, причиной тому были события последнего времени, когда совершенно неожиданно выяснилось, что Юра и не думал кончать жизнь самоубийством.

Его убили. Убил человек, сошедший с ума от любви к фамм фаталь Ложкиной.

– Так ему и надо… – мстительно заметила Раиса Романовна, которой Нина рассказала всю эту историю. – Твоего Юру бог наказал!

– Убили или сам выпрыгнул с балкона – какая теперь разница, результат-то один… – недовольно поправила ее Нина. Чрезмерная эмоциональность матери ее угнетала.

Во снах Нины Юра Пересветов садился где-нибудь неподалеку и сидел, качая ногой – молча. То ли упрекнуть хотел Нину, то ли, наоборот, – попросить прощения.

Сначала Нина не обращала на это внимания и, просыпаясь, быстро забывала о Юре. Но потом ее, что называется, допекло. И она (в своих снах опять же) стала приставать к покойному жениху с расспросами – что, дескать, тебе надо и почему ты ко мне привязался?

Юра не отвечал, продолжая качать ногой. У него было худое, печальное лицо – совсем как при жизни, зеленые глаза и волосы до плеч, покрытые серебристыми чешуйками перхоти.

«А что, на том свете приличных парикмахеров нет, что ли?» – как-то язвительно заметила Нина. Она к тому времени уже начала злиться, и теперь даже днем перед ней стояли зеленые Юрины глаза.

Она похудела и даже однажды накричала на Николая Ионовича, причем по совершенно пустяковому поводу. Самым обидным было то, что Николай Ионович и не подумал обижаться, а, наоборот, принялся горячо просить у нее прощения.

Однажды перед сном Нина специально настроила себя на то, чтобы этой ночью уж точно добиться от Юры ответа. Сколько же можно людей мучить!

Когда Юра появился перед ней, Нина налетела на него, как коршун, и принялась трясти за плечи: «Что тебе надо? Чего ты привязался ко мне, негодяй? При жизни мне свинью подложил и теперь собираешься меня допекать?..»

Только тогда Юра поднял на нее свои изумрудные глаза. Губы его шевельнулись, и он произнес тихо, даже несколько отстраненно: «А ты ведь меня никогда не любила, Нина…» – «Как это не любила?! – возмутилась она. – Да я чуть с ума не сошла, когда ты меня бросил!» – «Ты замуж хотела, но меня не любила, – печально и упрямо повторил покойник. – Я был для тебя просто средством. Средством, с помощью которого ты бы достигла своей цели».

«Ну здрасте! – чуть не взорвалась она от обиды. – Если б оно так было, то я бы давным-давно за кого-нибудь вышла! У меня, между прочим, были варианты!» Но Юра спорить не стал, просто пожал плечами и ушел. Он, собственно, именно таким и был при жизни. Упрямым и загадочным. Что уж там у него в голове творилось…

И тут Нина стала его звать. Неприятно все-таки, когда разговор обрывают на середине. У нее ведь тоже были к нему претензии, которые она не успела высказать! Она звала его, искала в туманных коридорах сна, выкрикивала его имя…

«Ты не был для меня средством! – с яростью говорила она, кружась в небытии. – Вернись! Я тебя любила. Я тебя любила! И о том, что от ребеночка твоего избавилась, я жалею… Да, представь себе – жалею! Я бы его тоже любила! Но я была не в себе, ты должен меня понять! Да ты вообще не имеешь права упрекать меня в чем-либо!»

Далее Нинин сон преподнес вообще нечто невообразимое – она увидела, что где-то там, вдали, в зыбком молочном сумраке, мелькнули две тени. Одна высокая, худая, другая совсем крошечная, неуверенно шагающая… Ну, как если бы взрослый мужчина вел за руку ребенка.


Сердце у Нины сжалось от нестерпимой боли и жалости. Такой боли она еще не знала. Она проснулась с криком, перепугав Николая Ионовича, дрожа, вся в слезах.

Гурьев принялся ее успокаивать; принес валокордина с водой, шлепая босыми ногами по полу, потом гладил по голове, бормоча слова утешения и тоже дрожа – от ночного холода и сочувствия к своей жене…


После того как лучший друг Сидоров покинул пределы России, Руслан Айхенбаум тоже решил бросить работу. Он впал в депрессию. Платон Петрович попросил его не увольняться и посоветовал взять отпуск.

– Поезжай куда-нибудь в теплые края, развейся… – сказал добрейший президент «Минервы-плюс». – А там, глядишь, все наладится.

Айхенбаум подумал – а почему бы, в самом деле, не отдохнуть? Конец лета, начало осени – самое лучшее время для отпуска… И отправился в Египет.

Первое время он почти не вылезал из моря, взяв напрокат в отеле подводное обмундирование, – любовался роскошными коралловыми деревьями, чистым песчаным дном. Мимо него стайками сновали разноцветные рыбки, скалились из своих убежищ мурены.

Охваченный туристическим энтузиазмом, Руслан с экскурсией отправился на Синайскую гору. Там, по преданию, с рассветом отпускались человеку все грехи. Ради этого предания пришлось мерзнуть – ночью ударили неожиданные холода.

Потом Руслан отправился в Каир и посетил там Египетский музей. Вдоволь налюбовался мумиями, особенно долго рассматривал голову Нефертити. Затем был Луксор с тысячелетними храмами и Долиной царей. Здесь было настолько жарко, что Руслан едва не спекся.

У него в голове все перемешалось – и долина Нила, и пустыни (Ливийская и Аравийская), и древние фараоны с их богами… Изида, Озирис, сынок их Гор, изображавшийся в виде сокола, нехороший Сет, олицетворяющий злое начало, Анубис – бог бальзамирования, черный бык Апис…

Потом было сафари по пустыне, конечной целью которого являлся стан бедуинов.

До этого самого стана Руслан добирался в джипе с проводником, опять по жуткому пеклу. Настоящие африканские пески, настоящие миражи…

Там, посреди оранжевых песков, Руслан вдруг попросил проводника остановиться ненадолго. Его, обкормленного впечатлениями, уже мало что интересовало. Он хотел только одного – минутной передышки.

Руслан вышел из машины. Сквозь подошвы парусиновых туфель ощущался жар, идущий от раскаленного песка. Неожиданно Руслан вспомнил исторический факт: ведь Наполеон высадил свою армию в Египте в самое жаркое время – в июле. Чистое безумие…

Руслан вгляделся в даль – и там, в движении слоев горячего воздуха, словно наяву увидел наполеоновских солдат при полном обмундировании, с покрасневшими, обожженными лицами, пропыленными насквозь. Солдаты шли через пустыню, мечтая завоевать мир, и не знали, что впереди их командира ждет Ватерлоо.

Это был, конечно, мираж.

Но такая тоска вдруг напала на Руслана, когда он понял, что весь мир уже давным-давно завоеван, что людям нечего делить и что не будет больше великих побед и великих поражений. Люди опутаны законами и правилами, и никогда больше не родится великий полководец – потому что давно наступила скучная эра дипломатии.

Не то чтобы Руслан отличался особой кровожадностью – нет, он знал, сколько горя может принести война. Но он был молодым, сильным мужчиной, он жаждал подвигов и приключений, он хотел настоящих впечатлений. Вот если б он родился раньше, задолго до этого времени! Он поплыл бы с Колумбом открывать новые земли. Он отправился бы с Кортесом завоевывать индейцев. Он плавал бы под черным знаменем Фрэнсиса Дрейка, пирата Ее Величества. Вместе с Ермаком отправился бы осваивать Сибирь… Господи, сколько было славных, великих дел – а он, Руслан Айхенбаум, успел только к шапочному разбору. Он даже в настоящей армии не служил, ему достались два месяца сборов, после которых он автоматически стал считаться лейтенантом запаса.

Руслан зачерпнул горсть горячего песку и медленно пропустил его сквозь сжатые пальцы.

Время – как этот песок. Скоро ничего не останется. Лишь несколько желтых песчинок, прилипших к узкой ложбинке на ладони, называемой линией жизни.

Скоро придется вернуться в Москву, где слякоть и осень, где работа в офисе не требует подвигов и самоотдачи. Где дымный воздух, пробки на дороге и озабоченные карьерой людишки переливают из пустого в порожнее, существуя на проценты от сделок. Мужчиной считают того, кто ловчее умеет обмануть ближнего своего. Ну разве справедливо сильным полом называть только тех, кто умеет завязывать галстук и небрежно щелкать «зипповской» зажигалкой!

Сидоров был тысячу раз прав, когда удрал из Москвы! Что угодно, только не эта жалкая суета, эта скука в белом воротничке, под ярлыком «жизнь яппи» – то бишь жизнь так называемого среднего класса. Впрочем, бедность, равно как и богатство, тоже скучна – решил Руслан, вглядываясь в песчаную даль Аравийской пустыни. Какая разница, о чем думать – как заработать миллион или как не потерять этот миллион, удачно инвестировав?!.

Словом, от подобных мыслей весь отпуск Руслана пошел насмарку.

Он, конечно, попытался исправить дело, поехал в Европу. Немножко Испании, немножко Франции, немножко Австрии…

Куда только не заносил его туристский зуд!

И вот в один прекрасный день он встретил на одной из площадей Западной Европы во время какой-то ярмарки цыганку. Она плясала – чумазая, не особенно красивая, не особенно пластичная. Собственно, в ней и не было ничего, кроме азарта. Старый цыган играл на скрипке, мальчишка-оборванец бегал в толпе зевак с шапкой, собирая деньги. Руслан Айхенбаум тоже бросил в шапку несколько монет.

Скрипка не пела – она визжала. Цыганка не плясала – она поднимала пыль босыми ногами. Но в этой картинке Руслан углядел нечто, что вдруг тронуло его сердце, и в его туристических метаниях стал проглядываться некий смысл.

Танец!

Ну да, где-то он видел нечто похожее, смесь азарта и древней, вечной тоски, эти странные изломанные движения, полные дикой гармонии… Но где?

И Руслан вспомнил – прошлой весной, после неудавшейся свадьбы Пересветова и Нины Леонтьевой… Они с Сидоровым пошли к Жанне, напились, и Жанна танцевала нечто такое невообразимое. Да, точно!

Как тогда жгло сердце, как хотелось, чтобы она его любила… Ничегошеньки не сбылось, ни одна надежда не оправдалась – Жанна так и не досталась ему. Ни ему, ни Сидорову, ни разнесчастному Юре Пересветову.

День клонился к концу. Толпа уже давно разошлась – остался только Руслан. Он бросал монетки под ноги цыганки, а она плясала, косясь на него черными насмешливыми глазами…

Потом цыгану надоело, он произнес хриплым отрывистым голосом непонятную фразу и увел за собой свою чумазую Эсмеральду.

Вечером Руслан напился в компании одного туриста из Пензы и пил до самого своего отъезда.

Москва встретила его холодом и дождем – погода, вполне соответствующая началу октября. И первым делом он позвонил Жанне.

– Русик, ты? – весело сказала она, услышав его голос. – Приехал?

– Ага, – ответил он, вновь с мучительной болью представляя ее лицо, завитки волос на висках, улыбку… – Я хочу тебя увидеть, Жанна. Прямо сейчас.

– Сейчас не могу, – подумав, ответила она. – Русик, и вообще…

– У тебя кто-то есть?

– Да, – ответила она просто. – И скоро я выхожу замуж, Русик.

Руслан Айхенбаум молча положил трубку. У него было впечатление, что его ударили под дых – разом стало трудно дышать.

Впрочем, минут через десять его отпустило, и он прямиком отправился в один ночной клуб с намерением оставить в нем последние деньги, оставшиеся от длительного вояжа.


– …это свинство, в конце концов! – с раздражением сказала Жанна телефонной трубке, в которой звучали короткие гудки, и бросила ее на рычаг. – Мог бы и попрощаться…

Услышав голос Айхенбаума, она обрадовалась – ну как же, милый Русик вернулся, сейчас он расскажет ей о своих впечатлениях… Но Русик был груб и бесцеремонен, он хотел, чтобы Жанна принадлежала только ему.

Настроение у нее вновь испортилось. Вот уже несколько дней, пока Ремизов был в отъезде (того требовали дела фирмы, в которой он работал), она жила у себя, в своей безалаберной огромной квартире, где все напоминало о событиях, произошедших летом. Правда, в квартире Марата поселились какие-то новые люди, но Жанне от этого ничуть не было легче.

«Как им всем объяснить, этим мужчинам, что я одна, что я не могу любить их всех подряд, что мне надоело быть полем битвы их собственнических инстинктов! – язвительно подумала она. – Господи, поскорее бы выйти замуж – может быть, хоть тогда у меня наступит спокойная жизнь!»

Снова зазвонил телефон. Жанна схватила трубку, искренне надеясь, что это Руслан Айхенбаум решил принести свои извинения. Но это была Ксения Викторовна.

– Ну, я просто не знаю, что вам с Васей на свадьбу подарить… – несколько нервно начала она. – Неплохо бы все сменить в гостиной, а? Я о мебели… Что-нибудь такое неброское, классическое – ценные породы дерева, сусальное золото, натуральные наполнители у диванных подушек, натуральные ткани с лаконичным орнаментом. «Дворцовый» стиль! Я тут присмотрела потрясающий испанский гарнитур. Там в комплект даже игральный столик входит, представляешь!

– Мама, нам не нужен игральный столик… – растерянно сказала Жанна.

– Как это – не нужен?! – моментально обиделась Ксения Викторовна. – Боже мой, Жанна, ты такая дикая, такая консервативная! Другая бы женщина на твоем месте радовалась новой мебели!

– Важны не декорации, важен сам спектакль, – несколько туманно возразила Жанна. Когда-то эти слова она слышала от Васи.

– Что?.. Это демагогия! У тебя ни декораций, ни спектакля… одни маньяки вокруг вертятся. Тьфу!

Жанна поняла, что совершенно напрасно вступила в спор с матерью. Ну, купила бы та испанский гарнитур с игральным столиком, что такого?..

– …А Вася твой? Ты знаешь, Жанна, я рядом с тобой совершенно другого человека представляла, если честно! Этот твой Вася… ох, одно его имечко чего стоит!

– Сэм – тоже довольно необычное для российской действительности имя, – язвительно напомнила Жанна. – Я, если честно, тоже своим отчимом совсем другого человека представляла… По крайней мере не ожидала, что он окажется моложе меня.

Ксения Викторовна разгневанно запыхтела в трубку. Видимо, она готовилась к новой атаке. Но атаки не получилось – мать вспомнила нечто важное.

– Да, вот еще что!.. – закричала Ксения Викторовна. – Мне Ложкин звонил, представляешь!

– Папа?..

– Да, да, твой кошмарный отец!

– Зачем он тебе звонил?

– Затем, что ты ненормальная… С какой стати ты ему деньги стала перечислять?

– Это алименты. По старости, – скромно ответила Жанна.

– Ты с ума сошла! Он же… я же… Я же тогда с него алименты через суд взыскивала! Из принципиальных соображений… Это страшный человек. Ты ему никогда не была нужна! Ты думаешь, он тебе спасибо скажет?.. Как бы не так! Он мне хвастался, что сумел из тебя деньги выбить… Господи, Жанна, чем он тебе угрожал?

– Да практически ничем, – вздохнула Жанна.

– Ну, тогда я не понимаю… Ты решила его своей добротой убить, да?

– Может быть. Мне его вдруг жалко стало. Один, больной…

– Ха-ха, пожалела овечка волка! В общем, Жанна, если тебе наплевать на испанский гарнитур, то я вам барометр подарю.

– Это который погоду показывает?

– Ну да. Начало девятнадцатого века, фирмы Фаберже. Фаберже не только пасхальные яйца делал, к твоему сведению! Барометр инкрустирован серебром, нефритом и эмалью. Красота неописуемая! Между прочим, его цена на Сотбисе – не меньше ста фунтов стерлингов.

– Сколько? – ужаснулась Жанна. – Откуда у тебя этот барометр?

– Мне подарили, – с гордостью ответила Ксения Викторовна. – Один товарищ из Арабских Эмиратов, сраженный моими внешними данными и моим голосом.

– Дареное не дарят, между прочим, – заметила Жанна. – Я отказываюсь от Фаберже. Так что продолжай думать.

Разговор с матерью еще больше вывел ее из себя. Ксения Викторовна была вполне в своем духе, с этим «дворцовым» стилем и инкрустированным барометром, но Жанну возмутила ее слова о Ремизове. «Я совсем другого человека рядом с тобой представляла…» А кого? Кто рисовался в воображении исполнительницы народных песен Ксении Викторовны Дробышевой? Каким виделся ей жених дочери?..

«Вася самый лучший, самый добрый, самый хороший!.. – мысленно возразила она матери. – Это не он меня, а я его недостойна!»

От полноты чувств Жанна позвонила Ремизову.

– Ты где? Ты скоро? – нетерпеливо спросила она.

– Уже подъезжаю к Подмосковью… Буду часа через полтора-два. В этом Ярославле такая скука! Я только о тебе и думал… Все договоры подписал, так что до свадьбы у меня никаких важных дел уже не будет. Завтра заброшу документы в офис… Ты где?

Она словно увидела Ремизова, как тот в машине стремительно мчится по трассе в наступающих сумерках – к ней, к Жанне.

– Я у себя. Заедешь за мной?

– Да, конечно!

– Ты меня любишь?

– Люблю, люблю, люблю…

Жанна нажала на кнопку отбоя. Конечно, он ее любит. Он любит ее так, как она вовсе не заслуживает.

Ей вдруг стало не по себе – страх пополам с неуверенностью.

Она прошла на кухню, открыла холодильник. На полке лежал плавленый сырок. Жанна съела его – и тем только раздразнила голод. «И хозяйка-то я никудышная…»

Она быстро оделась, села в машину – в соседнем квартале был большой супермаркет. Апельсины, творог в стаканчиках, колбаса, хлеб, какие-то замороженные полуфабрикаты… Увидела на полке среди консервов «кильку в томатном соусе» – и бросила в корзину сразу три банки. Почему-то нестерпимо захотелось именно этой кильки.

Она села в машину и принялась чистить апельсин. Уже совсем стемнело, к лобовому стеклу прилипло несколько желтых листьев.

Надо было возвращаться, но Жанна почему-то медлила. Съев апельсин, она взяла в руки сотовый и набрала номер Руслана.

– Жанна? – отозвался тот не сразу. На заднем фоне гремела музыка и слышались голоса. В основном женские.

– Русик, ты все еще хочешь меня видеть?

Айхенбаум помолчал, а потом коротко произнес:

– Да.

– Ты где?

Он назвал адрес.

– Приезжай.

– Ты уверен, что действительно хочешь меня увидеть? – засмеялась она. – Учти, Русик, тебе придется разогнать своих девиц…

– Нет никаких девиц! – быстро сказал он. – Все, я тебя жду…

Жанна нажала на кнопку. Ей было по-прежнему страшно. Но она ничего не могла с собой поделать.

Пока ехала к Руслану, бессмысленно переключала радио – на всех каналах была музыка, на одном рассказывали про кометы, которые мчатся к Земле, сгорая в плотных слоях атмосферы…


Руслан Айхенбаум ничего не мог понять. Он ощущал себя собакой Павлова, которой дали две команды, каждая из которых отрицала другую. Некоторое время он молча сидел за столом, тупо глядя перед собой.

Справа сидела Верочка, очень хорошенькая и юная, а слева – Мила, которая была безусловно мила€. Верочка самовыражалась, увлеченно рассказывая, как она сдавала прошлую сессию, а Мила скучала, поглядывая на танцпол перед сценой.

– Руслан… Руслан, а кто тебе звонил, а? Руслан, ну ты чего?..

– Что? – встряхнулся он. – А, ну да… В общем, девочки, вынужден вас разочаровать. Сюда идет моя девушка, с которой мы поссорились. Я ее очень люблю. Я, скотина, занял у вас столько времени… Вынужден с вами распрощаться.

Верочка и Мила обменялись возмущенными взглядами.

– Нахал, – сказала Верочка.

– Нечего было нам головы морочить! – сурово поддержала подругу Мила. – Двинули отсюда, Вер.

Они ушли. Через некоторое время Руслан увидел, как девушки танцуют с двумя лохматыми студентами в пестрых свитерах. Ему стало немного легче. «Моя девушка»… Он назвал Жанну своей, не имея на то никакого права. Ее, чужую невесту.

А потом он увидел ее в дверях – в джинсах, в кожаном жакете, с взлохмаченными вьющимися волосами. Она была похожа на героиню старых черно-белых фильмов, где рассказывалось про военную или послевоенную Европу, – «Набережная туманов», «Касабланка», что-то еще в этом роде… В таких фильмах всегда был печальный конец.

Сердце у Руслана сжалось. Он махнул Жанне рукой – и она, лавируя между столиками, заспешила к нему. Он зажмурился, представив, что сейчас война, а он летчик, раненный и отпущенный ненадолго в тыл, а Жанна его девушка, вынырнувшая из тумана то ли Темзы, то ли Сены. Неверная и все равно желанная.

– Русик! – Она села рядом и быстро погладила его по плечу. – Здравствуй, Русик.

– Я так соскучился… – Он поймал ее руку, прижал тыльной стороной ладони к губам. – Думал, что не увижу тебя никогда!

– Ты загорел! – Официант принес меню. – Ужасно хочется есть… И пить.

Она заказала себе огромную порцию спагетти с томатами и бокал «блю кюрасао», синего, точно жидкость для мойки стекол. Такой выбор несколько удивил Руслана.

– Ну что ты смотришь?.. – засмеялась Жанна. – Я сейчас была в магазине, вообще купила кильку в консервах… Сидоров тебе звонил?

– Звонил. Он в кибуце, выращивает бананы.

– Где он? – изумилась Жанна.

– Это такая деревня, вроде нашего колхоза советских времен. Там все общее, денег не платят, еду и одежду выдают. Работают с утра до ночи, все вопросы решают на общих сходах.

– Да слышала я про эти кибуцы… Не понимаю только, что Сидорову там надо?..

– Ты же помнишь, он мечтал о работе в саду. Вот теперь бананы собирает…

– Смешной Яшка. – Она с аппетитом принялась поглощать спагетти.

– Ты как будто неделю не ела, – умиленно произнес Руслан. Девушке с набережной пришлось голодать – как-никак время-то военное, нехватка продуктов! Он, солдат, делился с ней своим последним пайком. Девушка собиралась замуж за какого-то штабного прохвоста…

– Ты выходишь замуж? – печально спросил Руслан, он же военный летчик.

– Да. То есть нет… Не знаю! – Жанна промокнула губы салфеткой, потянулась к своему «блю кюрасао». – Идем потанцуем?

Был медленный танец. Руслан обнимал Жанну, чувствуя, как гибнут в нем остатки разума. Потом он повел ее в коридор и там, между бильярдной и гардеробом, под лестницей, принялся целовать ее.

– Жанна… – У него потекли слезы.

– Русик, почему ты плачешь? – Она ладонью принялась смахивать его слезы. – Глупый, милый Русик… – Она взяла и тоже заревела. Они целовались и плакали точно сумасшедшие.

– Брось его!

– Кого?

– Господи, своего жениха!.. Жанна, я люблю тебя… Если ты скажешь «нет», то я попрошусь на передовую!

– Русик! – Сквозь слезы она засмеялась. У нее была нежная кожа, нежные волосы. Ради нее он был готов на все.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации