Текст книги "Femme fatale выходит замуж"

«Он ждет тебя, – тихо произнес Олег Иванович. Потом подумал и добавил: – Очень ждет».

Только когда он ушел, Жанна спохватилась – надо было спросить, отчего Юра сам не идет к ней?.. Впрочем, ответ на этот вопрос она знала сама – Юре тоже не по себе. «Но все равно – почему я должна идти к нему? – с тоской подумала Жанна. – И, вообще, что происходит?..»

Она очень любила Юру, но только сейчас догадалась, что совершенно не понимает его. Раньше они смотрели друг на друга издалека, страдали тихо, скрывались – и друг от друга, и от окружающих, бог знает, что напридумывали о каждом, но на самом деле ни Юра ничего не знал о ней, ни она о нем.

Вот тот минимум, который был открыт Жанне, – зеленые глаза ее возлюбленного. Печальные, спокойные. Еще она знала о Юре, что он гений программирования, талантливый системный администратор. Еще – что он любит ее. А все остальное было для нее тайной за семью печатями…

«Господи, да что ж это такое?! – испугалась она. – Почему я об этом думаю? Я что, разлюбила его?.. Или, действительно, не было никакой любви – одно лишь наваждение… Нет, не может быть!»

Жанна немедленно позвонила Юре.

– Послушай, твой отец только что был у меня… Это ты его послал?

– Да, я, – ответил он.

– Юра… – Она задумалась. – Юра, вот что, тянуть не имеет никакого смысла… Я к тебе не приду.

– Что? – без всякого выражения спросил он.

– Да, не приду… там у тебя отец, и все такое… Это ты ко мне должен прийти! – решительно выпалила Жанна.

– Когда?

– Ну почему же – «когда»?! – закричала она. – Ты вообще не должен задавать таких вопросов! И отца присылать! Ты должен прийти, и… В общем, ты не против, если будешь жить у меня?

– Нет, конечно, – сказал он. – Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, я очень-очень тебя люблю! – поспешно закричала она. – Тем более что меня уже прокляли и мне теперь на все наплевать!

– Кто тебя проклял?

– Раиса Романовна, твоя теща!

– Она не моя теща. Кстати, я тоже проклят… Хорошо, я сейчас соберу кое-какие вещи и приеду…

– Юра! Погоди… – Жанна торопливо оглядела комнату. После вечеринки с Сидоровым и Айхенбаумом она так и не убралась. – Не сегодня… Завтра приходи.

– Ладно, – с некоторым удивлением ответил он.

– Ах, да, завтра у Полинки день рождения! Она меня звала… – спохватилась Жанна. – Пойдем к ней вместе?

– Нет, к Полине я не пойду, – сказал Юра. – Прости, Жанна, но с Полиной у нас полный антагонизм. Давай договоримся так – я перееду к тебе в понедельник, сразу после работы.

– Хорошо… – растерянно ответила Жанна. Она не знала, что Юра терпеть не может Полину. Она вообще ничего о нем не знала. – Как Нина?

– Нина? – без всякого выражения переспросил он. – С ней все в порядке. В понедельник она, кстати, выходит…

– О господи… Нет, я, пожалуй, еще недельку дома посижу! – торопливо произнесла Жанна. – В общем, я буду ждать тебя, Юра, послезавтра.

Она положила трубку. Вот странная ситуация – любовники, которые сгорают от страсти, откладывают свое свидание на послезавтра! «Или все как будто перегорело?.. Нет-нет, не может быть! – снова поправила она себя. – Я так сходила с ума по Юре, не могли же все мои чувства испариться! Просто это своего рода переходный период. Трудно так сразу привыкнуть к своему счастью!»

Подвести Полину было невозможно, у нее из подруг остались только Карина и Жанна. К ней домой они не приходили, и лишь раз в год, на собственный день рождения, она ждала гостей.

Дело было в муже Полины, Владиславе. Он был человеком желчным, нервным, и всякое общение с посторонними его раздражало. Он изничтожил подруг Полины как класс, оставив только Жанну и Карину – им одним было позволено приходить в дом, да и то потому, что они были хорошенькие. Владислав, при всем своем мизантропическом характере, к женской красоте был неравнодушен. Но Карина с Жанной, в свою очередь, терпеть не могли мужа своей подруги – вот почему так получилось, что лишь раз в год они заглядывали на огонек к Полине.

– Девочки мои пришли! – обрадовалась Полина, открыв им дверь.

– Привет, девчонки! – весело произнес Владислав и помог им раздеться. – Что, холодно там?

– Ага… Такой май холодный выдался! – сдержанно улыбнулась Карина – любезность Владислава не могла ее провести.

Из соседней комнаты выбежали двое мальчишек-близнецов.

– Петя, Димка, вам привет от Кости, моего Коти-Котика! – Карина выдала им по разноцветному трактору. Дети вцепились в игрушки и немедленно убежали обратно.

– Что же ты не привела его? – с упреком спросил Владислав. – Мальчишкам веселее было бы!

– Он что-то кашляет, Владик… – отрицательно покачала головой Карина.

В комнате сидели две престарелые родственницы, которые тоже немедленно сбежали в детскую, утверждая, что не собираются «мешать молодым».

– Жанна, как давно тебя не видела… Когда же ты выйдешь на работу? – чуть ли не со слезами обратилась к ней Полина. Владислав предупредительно подвинул стул жене.

– Через неделю, наверное, – пожала она плечами.

– Владик, прошу тебя, ухаживай за девочками… Кариночка, а вот твой любимый салат! Сейчас принесу шампанского из холодильника…

На людях Полина и Влад были исключительно вежливы друг с другом и производили впечатление счастливой пары. Но однажды, давно, Жанна видела, как Влад дал пощечину Полине, тогда еще беременной. С тех пор она его ненавидела… Было также известно, что он кричал на жену и детей каждый вечер, впрочем, до откровенного рукоприкладства, судя по всему, дело не доходило. Но будь Жанна на месте Полины, ей вполне хватило бы той одной пощечины.

До сих пор Жанна жалела, что не вмешалась тогда. «Не стоит, – помнится, остановила ее Карина. – Ты ничем ей не поможешь. Наша Поля – мазохистка…»

– Хочу поздравить свою жену Полинку с ее тридцать вторым днем рождения… – весело произнес Влад, наливая всем шампанского в бокалы. – Ой, я, кажется, ошибся, перепутал цифры – не тридцать два, а двадцать три!

– Влад, ну тебя… – счастливо засмеялась та. – Что ты будешь говорить в следующем году, когда мне исполнится тридцать три?..

– Полинка, за тебя! – подхватила Карина. Все дружно чокнулись. Шампанское было дешевым и сильно отдавало дрожжами… – Слушай, Поля, а Крылов там ничего не говорил об отпусках?

– Ой, это его, по-моему, не волнует, – отмахнулась Полина. – Сказал, чтоб народ сам между собой договаривался…

Влад насторожился, вилка в руке его замерла.

– Да? – с веселым удивлением произнес он. – Тогда почему тебе, Поля, отпуск дадут в ноябре? На дачу не съездишь, да и в Турции уже холодновато…

– Влад, Полина – это другое дело. Она не менеджер, она секретарь, – вмешалась Жанна. – И, вообще, давайте не будем о работе!

Ей показалось, что между супругами существует какая-то неясность, касающаяся отпуска Полины.

Карина принялась восторженно рассказывать о своем сыне, с какими успехами тот заканчивает третий класс.

«А ведь она любит его… – подумала Жанна, глядя на Полину – та, в свою очередь, не отрывала от мужа счастливых, испуганных глаз. – Он ее мучает, а она его любит! Неужели это может служить оправданием?»

– Где у вас курят? – спросила Жанна.

– На кухне – разве ты забыла? – ласково улыбнулась Полина. – Карина, а ты куда? Мы же бросаем…

Жанна ушла на кухню одна, чувствуя, что между ней и ее подругами словно черная кошка пробежала – после несостоявшейся свадьбы Пересветова и Нины изменилось многое. «А что будет, когда я выйду на работу? – с раздражением подумала она. – Уволиться, что ли?»

Но она вдруг представила себе другого начальника – не Крылова – и засмеялась.

На кухню вышел Влад. Щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить.

Потом положил ей руки на плечи:

– Ах, Жанна, Жанна… Стюардесса по имени Жанна, обожаема ты и желанна!..

Эта песня неизменно приводила Жанну в ярость.

– Влад, перестань, – она сбросила его руку и покосилась на дверь. Но та была плотно прикрыта. Трепетала у окна на холодном майском ветру желтая занавеска…

– У, какая сердитая девочка… – произнес Влад с тем выражением, с каким обычно говорят с маленькими детьми. – Мы не в настроении, да?.. Нас кто-то обидел?..

– Влад… – Она нетерпеливо отвела его руки.

Муж Полины был красив, надо отдать ему должное, несмотря на невысокий рост, и самоуверен. «Типичный комплекс Наполеона…» Жанна ненавидела всех самоуверенных мужчин.

– Жанна, страшно представить, сколько сердец ты разбила…

– А тебе-то что? – передернула она плечами.

– Холодно? – Он опять обнял ее, держа сигарету на отлете.

Обычно Жанна с легкостью преодолевала подобные ситуации – могла отшутиться, отвлечь внимание каким-нибудь вопросом, просто ускользнуть… Этот Влад уже не в первый раз пытался флиртовать с ней, и она всегда ускользала – вечера у Полины обычно заканчивались тихо и благостно, а о том, что уж было потом, когда дверь за гостями захлопывалась, Жанна старалась не думать. Но в этот момент она почему-то не смогла овладеть собой.

– Влад, ты скотина…

– Что с тобой, девочка? – Он еще улыбался, но взгляд его постепенно менялся, становился колючим и злым. – Ты не в настроении?

– Не в настроении обниматься с тобой! – отрезала она.

Влад усмехнулся, бросил недокуренную сигарету в форточку, развернул Жанну к себе и поцеловал ее.

– Скотина, скотина, скотина… – Его пальцы железной хваткой вцепились ей в плечи – она едва вывернулась. С размаху влепила ему пощечину. Он немедленно ответил ей тем же. Она попыталась расцарапать ему лицо, но он перехватил ее руки. Схватка была короткой и безрезультатной.

– Чего ты выделываешься, а? – тяжело дыша, спросил Влад. – Ты кто? Ты же просто шлюха! Ты думаешь, я про тебя ничего не знаю?..

– А ты неудачник! – засмеялась Жанна, инстинктивно чувствуя, что именно это может больше всего уязвить Влада. – Ты неудачник, ничтожество, настолько жалкий, что отыгрываешься на собственной жене и детях!

– Ах, ты… – побледнел Влад.

– Что – я?.. А вот ты – лицемер! Я знаю: мы уйдем, а ты примешься пилить Полинку – за то, что она не то сказала, не так поглядела, что обманула тебя с этим дурацким отпуском… Ты все ей припомнишь, ты отыграешься на ней – потому что она слишком слаба, чтобы сопротивляться тебе! Я о тебе тоже все знаю…

Жанна попыталась вырваться, но Влад держал ее за запястья крепко.

– Алкоголичка…

– Это Полина про меня тебе рассказала?.. Ну ничего, я на нее не обижаюсь – ведь это ты ее сломал, испортил, превратил в безропотную, бестолковую куклу…

– Я тебя убью! – Муж Полины глядел с ненавистью и удивлением.

– Она боится идти домой – каждый вечер трясется, ты об этом знаешь?.. Она тоже рассказывает о тебе – так, иногда прорывается… Теперь ты ей и об этом будешь припоминать, спорим?..

Перехватывая друг друга за руки, они толкались на кухне. Влад тяжело дышал и, кажется, уже не мог остановиться. Жанна изловчилась и исцарапала ему щеку – она тоже мало уже что соображала от ярости. Влад швырнул в нее бутылкой – она едва успела уклониться.

На грохот прибежали Полина с Кариной.

– Господи, что у вас тут творится?..

– Твой муж распускал руки… – кусая губы, насмешливо произнесла Жанна. – Мне это очень не понравилось.

– Жанна, Владик!.. – растерянно пробормотала Полина.

– Жанна, перестань! – Карина, сердитая, потащила подругу к выходу. – Пошли отсюда, ты совершенно не умеешь себя вести! Дети там испугались…

– Дети? – засмеялась Жанна. – Они привыкли! Он на них каждый день орет… Послушай, Поля, уходи от этого ничтожества… Как ты можешь его терпеть!

Полина немедленно принялась рыдать, глядя на всех со страхом и недоумением.

– Жанка, замолчи! – закричала Карина. – Ты сама не понимаешь, что делаешь! Это чужая жизнь, понимаешь – чужая!

– Он скотина!

– Жанна!

– Поля, Поля, почему ты его терпишь?..

– Да она просто сумасшедшая!.. Убирайся! Обе отсюда убирайтесь! – вопил Влад.

Через несколько минут Жанна и Карина оказались на улице.

– Ты что себе позволяешь, а? – дрожащим голосом спросила Карина, поправляя плащ, накинутый второпях. – Ты в своем уме? Да, Влад скотина, но что он сейчас сделает с Полинкой – ты об этом думала?..

– Она должна бросить его! – пробормотала Жанна, вся растрепанная, с пылающими щеками.

– Ты ей не поможешь! Да и не так уж плохо она живет… – с раздражением возразила Карина. – Зачем ты портишь людям жизнь, а? Что ты сделала с Ниной, например?.. К чему был тот спектакль на свадьбе? Ты и твой Пересветов – вот кто настоящие монстры! Я не понимаю, почему Платоша вас до сих пор не уволил… Ты ведь стала совершенно невозможной, Жанна! Я долго терпела, но… Но больше у нас с тобой ничего общего нет! Даже не подходи ко мне теперь, даже не подходи… – зажмурившись, затрясла она головой.

…Холодным солнечным утром Марат подходил к сталинской многоэтажке, в которой располагалась контора «Минерва-плюс».

Час был ранний – всего лишь начало девятого, но Марат твердо помнил слова Жанны о том, что Пересветов раньше всех приходит и уходит тоже позже всех. Сначала у Марата была мысль поймать своего соперника после рабочего дня, но он, Марат, сгорал от нетерпения. Чем быстрее Пересветов поймет, что должен отступиться от Жанны, тем лучше…

Марат собирался перехватить Пересветова у входа, на улице, но вдруг издалека увидел своего соперника – тот вышел из своей «пятерки» и направился к подъезду.

Марат прибавил шагу, а Пересветов уже скрылся за тяжелой дверью. «Ничего, я его внутри догоню…»

Не сомневаясь ни секунды в правильности своих действий, Марат тоже зашел внутрь, быстрым шагом миновал охранника, который читал газету и даже головы не повернул в сторону вновь вошедшего. «Ну и работнички тут!»

Марат поднялся по лестнице, свернул за угол в поисках лифта и неожиданно заплутал… А когда завернул за очередной угол, то увидел, как дверь медленно закрывается за Пересветовым.

Марат нажал на кнопку второго лифта. «Какой там этаж? – попытался вспомнить он. – А, кажется, двенадцатый!»

Он волновался, потому что до сих пор не знал, как именно и о чем будет говорить с Пересветовым, и эта неопределенность немного раздражала его. Но отложить встречу он тоже не мог – вот в чем дело-то!

На двенадцатом этаже двери лифта распахнулись, и Марат поспешно выскочил из него. Солдатские сапоги его глухо бухали по кафелю…

Пересветов был тут – стоял в конце длинного коридора, возле железной двери, и копался в своем портфеле.

– Я к вам, – мрачно произнес Марат. – Поговорить надо…

– Что? А, да, хорошо… – тихо пробормотал Пересветов. – Минутку.

Он наконец отыскал свой пропуск, прижал к электронному датчику. Дверь щелкнула и распахнулась.

– Прошу вас, проходите, – бросил Пересветов через плечо. Марат догадался, что тот, вероятно, принимает его за одного из посетителей конторы.

Пустая стойка охранника у входа…

Марат шел за Пересветовым со странным чувством – здесь работала Жанна, ходила вот по этому ковролину, отворяла вот эти двери… Контора «Минерва-плюс» была еще пуста – похоже, только они с Пересветовым находились здесь.

Пересветов зашел в один из кабинетов, повесил плащ на вешалку, сразу же включил компьютер.

– Это вы мне вчера звонили насчет установки электронного адреса? Сейчас разберемся…

– Нет, не я, – сказал Марат. Он увидел, как Пересветов дернулся и медленно повернулся к нему. – Я с тобой о Жанне хочу поговорить.

Пересветов снова дернулся.

– О Жанне? А кто… а вы, собственно, кто? – напряженным голосом спросил он.

– Я Марат, ее сосед.

– Марат… Нет, не помню, чтобы она о вас говорила…

– А она о тебе говорила. Пересветов, Юра… – усмехнулся Марат.

– Давайте без фамильярностей, – тихо сказал тот. – И вообще, пойдемте в другое место, сейчас народ сюда набьется…

– Пойдем, – подчеркнуто вежливо произнес Марат.

Они проследовали по длинному коридору. Пересветов распахнул дверь – это оказалась курительная комната. Узкий диванчик, несколько пепельниц, чья-то забытая зажигалка и плакат во всю стену: «Курение сокращает жизнь». Ниже была приписка от руки, печатными буквами – «Чуть больше фантазии, Зина!».

– Я вас слушаю, – сказал Пересветов, закуривая.

– Мужик, ты ей не пара, – серьезно произнес Марат.

– Не вам судить… – усмехнулся Пересветов, выдохнув дым и медленно оглядывая Марата с ног до головы. – Да и вы тоже, как я посмотрю.

Марат не обиделся – в словах соперника была своя правда.

– Может быть, обсудим этот вопрос в другом месте и в другое время?

– Нет. Сейчас и здесь, – покачал головой Марат. – Жанна – моя, и ты это должен понять, мужик.

У этого Пересветова были странные глаза – зеленые, неподвижные. Какие-то рыбьи, что ли?.. Выглядел он совсем не так, как должен был выглядеть возлюбленный такой девушки, как Жанна, – потертые джинсы, растянутый свитер, разбитые кроссовки.

– Умом, наверное, берешь? – с неприязнью спросил Марат.

– Что?

– Да так, ничего… Я говорю: Жанна – моя.

– Плохо вы ее знаете, – пожал плечами Пересветов. – Она не ваша и даже не моя. Она сама себе не принадлежит, вы заметили?.. Как я понимаю, вы один из ее многочисленных поклонников…

– Правильно понимаешь, – кивнул Марат. – Только я не поклонник, у меня все серьезно. И я серьезно тебя прошу, мужик…

– Да пошел ты, – без всякого выражения произнес Пересветов. Ему, видимо, было уже не до вежливости. Одной рукой он открыл балконную дверь, чтобы проветрить комнату, а другой – принялся давить сигарету в пепельнице.

Марата словно ударили – он вдруг схватил этого типа за грудки, отбросил к стене. Пересветов на ногах удержался, лишь закашлялся.

– Этим ничего не изменишь, – со смешком, сквозь кашель, произнес он. – С сегодняшнего дня ты будешь и моим соседом, Марат.

– Что?

– Что слышал. Мы с Жанной решили жить вместе. Она решила.

– Ну уж нет! Да я…

– Ну что «ты», что – «ты»! – насмешливо произнес Пересветов. – Пролетарий ты, вот ты кто!

И в этот самый момент Марат его возненавидел. Раньше – понимал, а теперь вдруг наполнился бешенством, так, что даже кровь закипела. Может быть, потому, что в словах соперника слишком много было этой правды… Несмотря на разбитые кроссовки и вытянутый свитер, Пересветов имел больше прав на Жанну, чем он, Марат.

Солнечная девочка сидела на берегу, обхватив колени, светло-карие глаза смотрели вдаль, кончики волос касались золотистого песка. Отдать ее кому-то было немыслимо и невозможно…

Марат с окаменевшим лицом снова толкнул Пересветова. Тот отлетел теперь уже к балконной двери, едва успел уцепиться за раму – иначе неминуемо бы растянулся на балконном полу и ударился бы головой о каменные перила.

– Псих… – с отвращением произнес он и попытался закрыть дверь со стороны улицы.

Марат рванул дверь на себя и тоже выскочил на балкон. Вдали шумел проспект, сплошным потоком шли машины – начинался утренний час пик. Пахло черемухой – она цвела внизу, возле парковки. Где-то рядом глухо курлыкали голуби.

От холодного и сладковатого майского воздуха у Марата заломило в висках. На какое-то мгновение ему показалось, что все это происходит не с ним, что он просто видит сон…

Пересветов стоял в углу, прижавшись к перилам, и кусал губы. Испуганным он не выглядел, скорее – удивленным и злым. Тусклый серый фасад старого дома нависал над ними, давил своими размерами – чем-то он опять напомнил Марату картинку из материных книг, чужих и непонятных, в которых рассказывалось про собор Парижской Богоматери. Только горгулий здесь не хватало…

– Я люблю ее, – задыхаясь, надменно произнес Марат.

– Что?.. А ты знаешь, через что мне пришлось пройти, чтобы быть с ней?.. И вообще, это глупо – решать такие вопросы с помощью кулаков! – произнес Пересветов.

– А если это единственный выход?..

– Чего ты хочешь, ну чего ты хочешь?! – пробормотал Пересветов с раздражением. – Пропусти меня…

Он двинулся к балконной двери, и в этот момент Марат понял, что не может просто так отпустить своего соперника, что не сможет жить без Жанны, без надежды на то, что когда-нибудь она станет его. В ней было все – смысл, счастье, радость, покой, примирение… Примирение со всем – со своей не слишком удачной жизнью, с людьми, с миром, с собственной матерью, с самим собой.

И озарение снизошло на Марата – здесь и сейчас все должно случиться, здесь разрешится его проблема, потому что более удачного момента может и не быть. «Чего я хочу? О, я знаю, чего я хочу!..»

Он бросился к Пересветову, обхватил того поперек туловища. Соперник был выше, но Марату придавало сил отчаяние. Они возились у перил – и вдруг откуда-то снизу, прежде невидимые, вспорхнули со свистом и клекотом голуби. Скорее всего они сидели на каком-то выступе снизу, с другой стороны балконных перил, а теперь их напугала возня.

От неожиданности Пересветов вздрогнул и на миг замер – но одного этого мгновения Марату вполне хватило. В последнем усилии он толкнул соперника в грудь, подхватил за ноги, перевалил через перила…

В следующее мгновение Марат увидел, что Пересветов уже висит с той стороны перил, из-под пальцев его сыплется каменная крошка.

Пересветов молчал, на помощь не звал – Марат лишь слышал его громкое, тяжелое дыхание и всей кожей ощутил тот ужас, который чувствовал сейчас его соперник.

А потом пальцы скользнули вниз…

Марат попятился назад, спиной открыл балконную дверь. Уперся взглядом в плакат – «Курение сокращает жизнь». «Это не я… это он сам!» – мелькнула в голове мысль. И другая мысль – что за смерть Пересветова все равно придется отвечать ему, Марату. «А если он и не умер?..» – «Ну да, как же! – словно ответил ему кто-то невидимый. – Человек упал с двенадцатого этажа и не разбился в лепешку?.. Такого быть не может!»

Марат выскочил в длинный коридор, побежал…

Уперся в дверь. Не то. Побежал обратно.

Конторка охранника была по-прежнему пуста. Марат метнулся к железной двери, увидел, что просто так не выйти – чтобы попасть наружу, опять же требовалась карточка, которую необходимо было прижать к датчику.

Паника охватила его – впрочем, последним усилием он сумел подавить ее, сообразил, что надо делать. Метнулся к конторке, нажал на нужную кнопку, и дверь автоматически щелкнула.

Лифта он ждать не стал – сразу побежал по лестнице вниз, стараясь громко не топать. Было неприятное, томительное ожидание погони, того, что его сейчас начнут ловить, хватать, куда-то тащить… Ждал криков, воплей, паники – но ничего этого не было.

У окна между этажами кто-то курил. Вжав голову в плечи, Марат проскользнул мимо, но куривший даже не повернул голову в его сторону.

На восьмом этаже шумели люди, возле входа в какой-то мебельный салон, краем уха Марат уловил слово – «распродажа», оно витало над толпой и не имело к нему, Марату, никакого отношения.

На четвертом смеялась компания молодых людей.

По коридору второго шла полная женщина с огромным подносом пирожков, которые нестерпимо пахли ванилью. Марата едва не вырвало. Он взмок словно мышь и ничего не понимал.

«А может, мне все показалось, и не было никакого Пересветова, и не были мы с ним на том балконе?» – мелькнула безумная мысль.

А на первом этаже было вообще пусто. И даже нерадивый охранник с газетой отсутствовал.

Еще не веря своему счастью, Марат выскользнул на улицу. И только тогда понял, в чем дело, – метрах в двадцати от входа в подъезд, позади стоянки, где был узенький газон, заросший чахлыми кустами, собиралась толпа, бежали люди. Тревожные голоса резанули ухо. Марат понял, что произошедшее ему не приснилось.

Там, на газоне, за спинами людей, должно лежать тело его соперника, Пересветова Юрия.

Но смотреть на него у Марата не было никакого желания.

Он быстро пошел назад, в сторону метро.

«Жанна, Жанна, Жанна…» – исступленно, словно заклинание, повторял он.

Борис Борисович Нечаев, он же – Барбарисыч, приступил к своим обязанностям ровно без пяти восемь, сменив ночного сторожа, который мирно спал за конторкой.

Охранник ушел, зевая, а Нечаев принялся причесываться, глядя в крошечное зеркальце. Зеркальце отражало неестественно бледное, с синюшными губами лицо, что было непривычно – Барбарисыч всегда отличался ярким румянцем.

Вчера вечером они встречались с Зиной Рутковской. Зина умоляла начать все сначала. Принесла домашнее вино – сказала, что делала его сама. Хвасталась своей хозяйственностью, намекала, что он, Боря, с ней будет счастлив.

Нечаев вино выпил, но насчет будущего прогнозов делать не стал.

Теперь, сидя на своем рабочем месте, Нечаев вспомнил о том, что вино показалось каким-то странным, словно в него подмешали чего-то. Да и эта неестественная бледность…

Он почувствовал спазм в желудке и быстро помчался в другой конец коридора. «Отравила!» – с ужасом подумал он, покрываясь неприятной испариной. В унитазе нежно журчала вода – но в какой-то момент Нечаев потерял способность слышать и видеть, так ему стало плохо. Все заволокло зыбкой пеленой – он едва сумел удержаться на ногах.

«Готовить Зина не умеет, это точно… – тоскливо подумал он, стоя на коленях перед унитазом. – Нет, с ней жить нельзя, рано или поздно она меня отравит! Пусть не нарочно, но это тоже мало утешает. А что, если… – Нечаев внезапно похолодел, – …если она специально этой дрянью напоила?»

Мысль эта не случайно возникла у Нечаева – некоторое время назад он видел на столе у Зины журнал, открытый на той странице, где говорилось о приворотных зельях. Ради смеху прочитал два абзаца…

Он попытался вспомнить, что входило в состав зелья. Кажется, помимо трав были еще какие-то компоненты вроде мышиного помета и мелко измельченных волос…

Нечаев содрогнулся – впечатление было такое, что его желудок стремился вывернуться наизнанку. «С Зинки станется… Наверняка она в это винище приворотное зелье подмешала!» – с ненавистью подумал он. В колдовство и магию Нечаев не верил, его пугало другое – то, какими последствиями могло обернуться воздействие на организм всей этой дряни, которой воспользовалась Рутковская. Этак и помереть недолго!

Время неуклонно приближалось к девяти, но покинуть туалет Нечаев не мог – один приступ тошноты следовал за другим. Утешало только то, что с утра посетителей обычно не было, а сотрудники «Минервы-плюс» могли попасть в офис беспрепятственно – у всех были специальные карточки.

Наконец ему стало немного лучше. Нечаев умылся и нетвердым шагом отправился к своей конторке. Часы показывали без двух минут девять.

Внезапно зазвонил телефон.

– Алло…

– Нечаев, ты? – возбужденно спросил Финогеев – охранник с первого этажа, который сидел на проходной. – У вас мужик из окошка выпал!

– Что? Что ты несешь? – расслабленно пробормотал Нечаев. – Мне сейчас не до шуток…

– Я не шучу! Этот ваш, по компьютерам, главный который… Сейчас «Скорая» приедет, милиция еще…

– Юра Пересветов? – с ужасом переспросил Нечаев. – Выпал из окна? Когда?

– Да сейчас, вот совсем недавно! Что у вас там произошло?

– Да ничего не произошло… – в полуобморочном состоянии ответил Нечаев и положил трубку. Выходит, пока он отсутствовал на своем месте, явился Пересветов и почему-то выпал из окна…

Нечаев принялся рысью обегать комнаты. Так и есть, в комнате, где располагался информационный отдел, висел Юрин плащ, на экране включенного монитора плавали разноцветные рыбки…

Через несколько минут в контору ввалились возбужденные сотрудники. Они шумно обсуждали произошедшее, секретарша Полина рыдала…

– Что творится, что творится! – стонал кто-то. – Бедный Юрочка…

– Нет, но как такое могло случиться?.. – с изумлением и страхом обращался ко всем Гурьев Николай Ионович. – Я не понимаю… Он что, решил руки на себя наложить?.. Боря, в каком он был состоянии?

– В нормальном… – растерянно брякнул Боря. «Боже, зачем я вру? – в панике подумал он. – А вдруг в милиции решат, что это я выкинул его из окна?» – То есть я не обратил внимания, – тут же поправил он себя. – Прошел мимо, «здрасте» – «здрасте»… Вот и все!

– Один он был? – спросил кто-то.

– Конечно, один… – пробормотал Нечаев, прижимая руки к животу.

Еще через некоторое время прибыл следователь. Обошел контору, переговорил со всеми, в том числе и с Нечаевым, который умирал от страха и слабости.

– На вас лица нет… – мельком заметил следователь. – Ну да оно и понятно… Когда пришел ваш сотрудник?

– Я не помню. Не обратил внимания… В промежутке между восемью и девятью, – с трудом выговорил Нечаев.

– Ну а что делал Пересветов, когда пришел?

– Да откуда ж я знаю… – пробормотал Нечаев со слезами в голосе. – Мне отсюда не видать было, коридор у нас тут зигзагом.

– Угу… – хмыкнул следователь. Некоторое время пристально и с недоумением разглядывал мозаичное панно «Битва при Грюнвальде». Нечаев трясся от страха и клял себя последними словами за то, что соврал. Но отступать теперь было поздно.

Скоро следователь вынес свой вердикт – Пересветов пришел в начале девятого (это подтвердил и Финогеев снизу), один – рядом с ним никого не было, прошел мимо Нечаева в свой кабинет, там разделся и включил компьютер. Далее отправился в курительную комнату, выкурил до половины сигарету (она была там единственной, накануне вечером Людмила Климовна все вычистила), аккуратно затушил ее в пепельнице, а затем прыгнул с балкона. Следов борьбы нигде обнаружить не удалось, лишь царапины на перилах – Пересветов, падая, цеплялся за них. Ни криков, ни шума никто не слышал…

– Это самоубийство, – твердо произнесла Нина – она пришла позже всех, но держалась уверенно, несмотря на то, что покойный был когда-то ее женихом. Она обращалась ко всем. – Вы что, не понимаете?

– А иначе и быть не может… – вздохнул Гурьев, преданно глядя на нее.

– Причина? – благожелательно спросил следователь – версия о самоубийстве была ему очень по душе.

Тут уж вся контора в один голос принялась растолковывать ему ситуацию: с брошенной беременной невестой, роковой женщиной по имени Жанна Ложкина и муками совести, которыми не мог не страдать покойный, поскольку уж совсем подлецом он не был… Муки совести – вот что, судя по всему, заставило Пересветова расстаться с жизнью.

Следующие несколько дней работа в конторе шла из рук вон плохо – всех трясло словно в лихорадке, все были под впечатлением от гибели Юры Пересветова.

Платон Петрович Крылов долго кричал на Полину, что она ему не доложила о настроениях, царящих в конторе.

– Можно же было заметить, что Пересветов не в себе, а?!.

– Платон Петрович, он всегда не в себе, у него такое было лицо… – хныкала Полина. – Откуда я знала!

– Господи, господи, и где я теперь хорошего системного администратора найду?.. – убивался Крылов. – Ну Юра, ну дурак! Запутался в женщинах… У всех проблемы, а у кого их нет?! Я же с балкона не прыгаю, например…

В бухгалтерии стояла тишина – Нина, спокойная и бледная, молча шелестела накладными. От нее не отходил Гурьев.

В курилке то и дело толкался народ – это место, последний приют Пересветова, место, где разыгралась трагедия, буквально притягивало к себе народ.

– Я вот чего не понимаю… – сосредоточенно хмуря лоб, говорила Карина. – Это что ж получается – Юрка пришел на работу, выкурил сигарету и сиганул с балкона, так, что ли?..