Текст книги "Femme fatale выходит замуж"

И вот теперь пузырь снова поднялся с глубины и лопнул на поверхности – на мгновение потянуло илистым сероводородным запашком, а потом все успокоилось. Тишь да гладь, и ясный солнечный весенний день на дворе.

Юра был какой-то не такой.

Слишком измученный, что ли?.. У Нины заболела голова – в первый раз за время беременности, и она решила не ехать с ним. Юра вернулся довольно быстро, хотя и позже рассчитанного ею срока (Нина любила определенность) – но всего лишь на полчаса. Сказал, что плутал в переулках, никак не мог найти дом этой фамм фаталь Ложкиной.

Да, он вернулся измученным и каким-то несчастным, что ли…

Поначалу Нина решила, что это из-за того, что ее жених слишком много работает. А потом поняла – это не усталость. Тогда что – тоска? Весенняя депрессия, вызванная авитаминозом?.. Но почему сразу же после визита к фамм фаталь?!

Нина стала наблюдать за Юрой.

Не дома, а там, в конторе…

Поначалу ничего особенного она не заметила. Ее жених сидел точно приклеенный у монитора в облаках сизого дыма.

Потом сидел у них, в бухгалтерии, устанавливал какие-то программы, но по сторонам тоже не глядел, на бухгалтерских девиц внимания не обращал, говорил только с ней, с Ниной.

Потом… да, потом в обед с неприязнью отозвался о Сидорове с Айхенбаумом – дескать, такие-сякие, плейбои доморощенные… Нина была с ним полностью согласна.

В коридоре Юра столкнулся с Жанной – и они разошлись, без лишних слов, не глядя друг на друга. Слишком стремительно, слишком без слов! Нина наблюдала за этой сценкой из другого конца коридора.

В этом что-то было… Нина уже явственно видела черную тень, затаившуюся в глубине.

Она, конечно, была уверена в своем женихе – он очень порядочный, серьезный человек. Да и Жанна… Для чего ей Юра? Такие, как она, никогда не интересуются такими, как Юра.

Ко всему прочему Нина вспомнила, что видела когда-то, как Жанна заигрывает с Юрой – это было давно, осенью, тогда еще Крылов вздумал морить тараканов…

Предварительный вывод Нины был таков – Юра явно неравнодушен к Жанне. И даже ревнует к ее вечным поклонникам – Сидорову с Айхенбаумом. Но мысль о том, что Жанна тоже может быть неравнодушна к Юре, Нина отмела сразу же. Фамм фаталь слишком расчетливы и далеки от романтики, им подавай бизнесменов и красавцев. Скорее всего, просто кокетничает – по привычке, даже не замечая, кто перед ней.

Нина пошла с места в карьер.

– Юра, у тебя было что-то с Ложкиной? – спросила она своего жениха.

– Ты с ума сошла! – пробормотал тот, с ужасом глядя на Нину.

Ответ этот тоже говорил о многом, его можно было даже считать подтверждением Нининых подозрений. Жанна ему нравилась, но у них, разумеется, ничего не было…

Нина успокоилась. Дело было за малым – просто привести Юру в чувство. С мужчинами надо держать ухо востро и чуть что – начинать вести разъяснительную работу!

– Но она тебе нравится? – строго спросила Нина.

– Кто?

– Жанна. Жанна Ложкина. Она ведь тебе нравится?

– Нет! То есть… Нет! Она… Господи, да не в этом же смысле!

– Юра, – сурово произнесла Нина, глядя прямо в зеленые глаза своего жениха. – Скажи честно – ты раздумал на мне жениться?

– Нет! Ну что за ерунда… – Он схватился за голову.

– Юра, но ты ведь думаешь о Жанне?

– Ты опять… Ну ладно, да, я нахожу ее очень эффектной женщиной, – выдавил он из себя. – Это… это нормально, в конце концов! Ты же не будешь меня ревновать, если я при тебе буду смотреть… например, какой-нибудь эротический фильм?

Юра очень плохо знал женщин и Нину вообще. Она, разумеется, не позволила бы ему смотреть всякую порнушку, даже из каких-то высших соображений.

– Юра, если ты меня бросишь, я на себя руки наложу, – тихо произнесла Нина. – Я просто выпрыгну из окна. Ты убьешь двоих.

Юра побледнел.

– Ты что, спятила? – пробормотал он. – Нет, я слышал, что у беременных иногда крыша едет, но такое… Как ты можешь так говорить! Ты не должна меня ревновать – ни к Жанне, ни к кому-то еще! Да я… Нет, ты спятила!..

Он всерьез разбушевался – в первый раз Нина видела его в таком состоянии. Он бушевал, а она смиренно его слушала и пыталась сдержать улыбку. Теперь она была уверена, что ее жених даже не посмотрит в сторону Жанны Ложкиной – хотя бы из принципа.

Черная тень, вильнув хвостом, скрылась на глубине.

Арина Каплер была немолода, тучна и не любила никого, кроме своей взрослой дочери и внука. Она работала и творила исключительно ради них, потому что при всем своем таланте была довольно ленива. Поэтому появление лишней да к тому же совершенно бесперспективной клиентки ее раздражало. Она с самого начала поняла – Жанна сошьет у нее одно-единственное платье и больше никогда здесь не появится. То ли дело Ксения Викторовна Дробышева, ее мать!

– Ну-с, и какое именно платье мы хотим? – строго спросила Арина Каплер. Со всеми «бесперспективными» она всегда вела себя сурово.

– Для свадьбы, – сказала Жанна.

– Платье невесты, что ли?

– В том-то и дело, что нет! На той свадьбе уже будет одна невеста, официальная, а я… а я хочу быть невестой тайной.

«Дамочка не в себе, – тут же сделала вывод Арина. – Правду же говорят – природа отдыхает на детях талантливых родителей!»

Но Жанна принялась терпеливо растолковывать ей ситуацию – и Арина вдруг поняла. Сумасшедшая, безнадежная, даже в какой-то мере извращенная любовь к мужчине, который никогда не сможет принадлежать дочери ее клиентки!

– А зачем тебе это надо? Ты хочешь довести до ручки настоящую невесту?

– Ни в коем случае! – испугалась Жанна. – Невеста беременна, и пугать ее нельзя. Я хочу… я хочу хотя бы в своих фантазиях быть невестой человека, которого люблю. Праздник для меня одной!

– В таком случае можно пойти на этот праздник в любой другой одежде, – возразила Арина.

– Это будет не то! – с жаром воскликнула Жанна. – Невеста без специально сшитого платья? Да какая ж это свадьба!

– Тебя оттуда выгонят, – безапелляционно заявила Арина. – Двух невест на одной свадьбе не бывает!

– Я об этом думала… Так вот – поэтому я и пришла к вам! Сделайте мне такой наряд, чтобы он никому глаза не мозолил и в то же время подыгрывал моей фантазии!

«А лечиться не пробовала?» – хотела спросить Арина, но промолчала. Все-таки не хотелось огорчать Ксению Дробышеву.

И еще – Арина Каплер вдруг вспомнила отца своей дочери. Тридцать лет назад она, Арина, до смерти хотела выйти за него замуж! Но он сказал, что еще не готов, а потом… потом все-таки женился на какой-то вертихвостке. После этого Арина возненавидела мужчин. Но, может быть, стоило хоть на один вечер, вот как эта дурочка, которая стоит сейчас перед ней, вообразить себя его женой – и успокоиться и не терзаться от ненависти и несбывшихся надежд целых-то тридцать лет?..

– Ладно, – вдруг решительно произнесла Арина. – Будем работать. Это, кажется, интересная тема… Я, может быть, целую коллекцию потом сделаю! На тему – «Незаконная невеста». Или – «Самозванка на свадьбе»?.. «Чужая невеста»?.. Впрочем, название можно придумать потом! Кстати, ты после свадьбы можешь вообразить себе свою семейную жизнь с этим типом, а потом устроить такой же виртуальный развод. А что, это прекрасный психотерапевтический ход!

Не откладывая дела в долгий ящик, Арина принялась рисовать эскизы.

– Да, тут действительно придется пораскинуть мозгами… – пробормотала она. – Вообще говоря, основой каждого свадебного платья является так называемый покрой «принцесса» – пышная юбка, декольте и все такое… И еще – ткани должны быть разных фактур.

– Как это? – спросила Жанна, склонившись над плечом Арины.

– Ну, скомбинированные из двух или нескольких видов – чтобы платье играло, понимаешь? Бархат с гипюром, парча и кружево, атлас или шелк с тем же гипюром… Но нам это не годится, мы же делаем особое платье, и пышные юбки с декольте нам тоже не нужны. Нечто среднее…

– А кринолин? – с азартом спросила Жанна.

– О, кринолин нам категорически противопоказан, ведь большинство невест в кринолиновых платьях. Вроде как бабы на чайник… – мстительно произнесла Арина, вспоминая события тридцатилетней давности. У ее соперницы был кринолин.

– А это что? – спросила Жанна, указав на рисунок.

– Это очень популярный крой под названием «маркиза ангелов» – линия талии занижена, спереди фигурный спуск, рукава «фонариком»… Кстати, рукава и низ в классическом свадебном варианте обшиваются стеклярусом. Но мы из этой пошлейшей «маркизы ангелов» сделаем следующее – во-первых, изменим форму декольте, а фигурный спуск оставим как намек. Во-вторых, уберем «фонарики», рукава у нас будут вот такими… – Карандаш стремительно порхал по бумаге, оставляя четкие смелые линии. – Юбку сделаем асимметричной, расходящейся слева. Средней длины – как говорится, чтоб ни нашим, ни вашим… Никаких воланов, розочек, ни намека на бархат с гипюром! У меня есть потрясающая ткань, нечто среднее между парчой и льном, можешь себе представить?.. Недавно привезли из Германии. И цвет у нее подходящий – меняется в зависимости от освещения, такой перламутрово-золотисто-розово-белый, очень неопределенный, что, по сути, нам и требуется… Так называемый «хамелеон». Обувь я тебе, деточка, советую заранее подыскать вот такую… – нарисовала Арина Каплер изящные туфельки. – Только, умоляю, не белого цвета! Ну, да ты сама знаешь… Нет, даже сделаем вот как – я сама подберу тебе обувь.

– А что будет на голове? Невесте ведь полагается фата… – с любопытством спросила Жанна.

– Да уж, фата… – усмехнулась Арина. – Символ непорочности и чистоты! А некоторые еще накидывают на себя вуаль… якобы вуаль должна уберечь невесту от сглаза! Кстати, из истории: на Востоке вуаль была красного цвета, а в Египте ее вышивали золотом. В Европе, само собой, было принято одевать невесту в белую фату из тончайшего кружева. Шляпку еще некоторые на себя нахлобучивают… Но у нас с тобой не будет ни фаты, ни вуали, ни шляпки, – торжественно провозгласила Арина. – Мы, деточка, соорудим тебе нечто вроде молодежной «банданы» из того же самого материала, что и платье. Сублимируй в собственное удовольствие – никто не придерется!..

…Апрельские сумерки тянулись долго, прозрачный московский воздух пах горечью, словно где-то неподалеку жгли костры из прошлогодних листьев.

Жанна в очередной раз ходила к Арине Каплер на примерку. Вышла тихой, почти умиротворенной – все-таки, что ни говори, лучшим успокоительным для женщины является хождение по магазинам или посещение портнихи (разумеется, если есть деньги, да и портниха соответствующего уровня).

В сумочке завибрировал сотовый.

Жанна взглянула на экран – высветился номер Василия Ремизова. Сначала Жанна не хотела отвечать, она и раньше игнорировала его звонки, но прохладные прозрачные сумерки и общий благостный настрой изменили ее решение.

– Алло, – сказала Жанна, поднеся трубку к уху. – Привет, Вася…

– Привет, Жанна! – бодро отозвался тот. – Что делаешь?

– Так, ничего… Иду по улице. Вот, решила прогуляться…

– Хорошее дело. Возьмешь меня в спутники?

– В спутники? Да от тебя, пожалуй, потом не отвяжешься! – засмеялась Жанна. – Я ведь, милый мой, чудеса творить больше не расположена… Что было, то было, продолжения не последует.

Она высказалась максимально откровенно – следовало этого «первого встречного» сразу поставить на место. Но она по-прежнему не чувствовала ни раскаяния, ни стыда за тот вечер, словно провела его с мужем. Теперь уже – с бывшим мужем…

Ремизов помолчал немного, а потом ответил как ни в чем не бывало:

– А я о большем и не прошу. Просто прогуляться. Уж больно вечер хорош…

– Тогда подъезжай, – сказала Жанна. – Я иду по Большой Дмитровке в сторону Театральной. У тебя есть шанс меня поймать…

– Понял, – ответил Ремизов и отключился.

Размахивая сумочкой, Жанна шла по улице, стараясь не встречаться взглядами с прохожими. Как всегда, было много желающих познакомиться – но Жанна с усмешкой отрицательно качала головой, когда к ней подходили. Витрины, витрины, витрины…

Когда рядом стал сигналить автомобиль, Жанна поначалу даже головы в ту сторону не повернула – не ждала Ремизова так быстро.

Хлопнула дверца. Кто-то бежал за ней.

– Жанна, это я! Да остановись же…

Только тогда она обернулась. В первый момент не сразу узнала его – Ремизов был на себя не похож, потому что сбрил усы.

– Это ты? – засмеялась Жанна. – Господи, что ты с собой сделал?..

– Как – что? Ты же сказала, что не любишь усатых… – насупился он.

– Ой, Вася… Ой, не могу… – Она смеялась и смеялась – чего с ней давно уже не было. – Ты что… ты так всерьез все воспринял?..

– А разве ты шутила? – Ремизов взял ее за руку. – И вообще, я сам давно собирался побриться…

– Ты теперь совсем другой! Даже непривычно как-то…

– Хуже? – заморгал он светлыми ресницами.

– Нет, не хуже, но… Ты ведь раньше знаешь кого мне напоминал? Одного советского актера, только я фамилию его забыла! А сейчас… – Она снова засмеялась.

– Ничего, привыкнешь.

– Не собираюсь я привыкать! – легко ответила она. – Тем более что у Театральной я, наверное, с тобой распрощаюсь…

– Ты же сказала – гулять, гулять… – напомнил он, шагая с нею рядом. – Давай уж до Александровского сада дойдем, а?..

– Посмотрим… – пожала она плечами. Теперь, без усов, Ремизов казался ей моложе и глупее.

– А… а посидеть где-нибудь? В каком-нибудь кабачке?

– Ну их, – сурово сказала Жанна. – Там пить опять придется. Меня, между прочим, на работе чуть ли не алкоголичкой считают. И есть я тоже не хочу. Решила сесть на диету.

– Зачем? – удивился Ремизов.

– Затем, что не хочу быть толстой коровой, – отрезала она.

– Какая же ты корова! Ты… ты такая тоненькая, изящная!

– Мне лучше знать, – упрямо покачала она головой. – Лучше расскажи, как ты там живешь. Все книжки свои собираешь?

– Собираю. Ты, кстати, обещала мне Шекспира, – напомнил он.

– Не отдам. Я передумала.

– Ну, как знаешь…

До Театральной они так и не дошли, потому что Жанна решила свернуть в Камергерский.

– О, смотри, здесь скоро все будет в летних кафе!

– А ты как думала – лето на носу. Обещают, конец апреля будет очень теплым, – сказал он и снова взял ее руку. – Жанна…

– Перестань, – с некоторым раздражением оттолкнула она его. – Мне неприятны все эти нежности. Я вот о чем хочу тебя спросить…

– Ну, спрашивай.

– Я похожа на сумасшедшую? Только честно!

– Н-нет.

– Я же сказала – честно! – рассердилась Жанна.

– Нет, – подумав, твердо ответил Ремизов. – Ты, конечно, немного странная – но в лучшем смысле.

– Мерси… – хмыкнула она.

– А почему ты спрашиваешь об этом?

– Так… Послушай, а у тебя, Васенька, не было никогда ощущения, что ты делаешь что-то не то? В том смысле, что, с одной стороны, ты уверен в своем поступке, а с другой стороны… – Жанна замолчала.

– Ты о будущем?

– Ну, разумеется!

– Я не знаю, – ответил он. – Можно хотя бы поконкретней?..

– В общем, я хочу посетить одно мероприятие, на котором на самом-то деле мне присутствовать нежелательно. Боюсь, плакать потом буду много… – тихо добавила она.

– Так не ходи!

– И не идти не могу, потому что и без того плакать буду!

Ремизов с тревогой смотрел на Жанну. В свете фонарей его лицо казалось странно изменчивым, даже как будто интересным, значительным. «Может, он и не зря сбрил свои усы…»

– Что за мероприятие?

– А ты не догадался? Свадьба. Чужая свадьба.

– А, я понял… – вдруг воскликнул он. – Елки-палки, я только сейчас все понял! – Он потер пальцами виски. – Боже…

– И что ты понял? – надменно спросила Жанна.

– Ты любишь другого!

– А кого я должна любить – тебя, что ли?

– Не в этом дело… Я-то голову ломал: почему она тогда вдруг решила провести со мной ночь?.. Чему я обязан таким чудом? А ты это сделала из мести – к тому, другому, у которого сейчас свадьба!

– Да, – просто ответила она. – Я так загадала тогда – уйду с первым встречным. Чтобы совсем плохо стало…

– Ты действительно сумасшедшая! – с отчаянием произнес Ремизов.

– А ты решил, что настолько неотразим?.. Поразительное самомнение! Наверное, и сейчас, когда я согласилась с тобой встретиться, тоже на что-то надеялся, да?

– Теперь ты хочешь испортить жизнь другим людям, а?.. Никак не можешь смириться с тем, что выбрали не тебя, Жанна?..

– Я не собираюсь портить жизнь другим людям, я ее порчу только себе! – закричала она.

– Ты…

– Да, да, я все знаю – я ужасная стерва, да! Сумасшедшая и стерва! Шлюха! Ты так обо мне думаешь?..

Они остановились напротив друг друга. У Жанны было чувство, что Ремизов сейчас ударит ее – с таким выражением он смотрел на нее. Но он не ударил ее, а лишь произнес негромко, после паузы:

– Ты – несчастная. Вот ты кто.

Почему-то эти слова показались Жанне ужасно обидными – наверное, потому, что были недалеки от истины. Ну да, так и есть, она – несчастная. Собирается тащиться на чужую свадьбу и тайком лить слезы, что выбрали не ее… Шьет какое-то дурацкое платье…

– Уходи, – мрачно произнесла Жанна. – Видеть тебя больше не хочу.

– Хорошо, – коротко ответил он. – Если тебе нравится разрушать свою жизнь – валяй. Наблюдать за этим не слишком приятно.

– Сам валяй! И не вздумай мне больше звонить!

– Не буду. Я не из тех, кто призван спасать заблудшие души.

– Точно-точно! Ты спасаешь старые книги, я это помню…

Она стремительно свернула на Тверскую, а Ремизов зашагал в обратном направлении – к своей брошенной машине, вероятно.

«Вот скотина… Сразу надо было послать его куда подальше!» – с бессильным раздражением подумала Жанна.

…О подарке беспокоиться было нечего – Полина с Кариной выдвинули идею сложиться и выбрать для новобрачных пылесос. Выбирали опять же Полина с Кариной, а Жанна самоустранилась, заявив, что полностью доверяет им…

Ранним субботним утром Жанна проснулась и сразу же вспомнила – сегодня. Это произойдет сегодня.

До этого дня она была почти уверена в своем желании явиться на чужую свадьбу в платье от Арины Каплер и усиленно воображать себя невестой. Потом уйти и напиться в компании Сидорова с Айхенбаумом, разумеется…

Но этим утром план показался ей странным и диким, и она даже, совершенно некстати, вспомнила недавний разговор с Ремизовым, когда тот прямо заявил, что Жанна разрушает собственную жизнь.

«Может быть, никуда не идти, а потом сказать Нине, что болела?»

Солнце сияло за окном. Жанна выскользнула из постели, распахнула его – свежий, но совсем не холодный ветер ударил ей в лицо, сразу же привел в чувство. На прошлой неделе была Пасха, Гурьев угощал всех крашеными яйцами… Бедный Гурьев, бедная Жанна!

«Пойду, – решила Жанна. – Пойду, потому что… потому что должна пойти!»

Она достала из шкафа платье, которое только позавчера забрала у Арины Каплер, и приложила его к себе.

Платье было золотисто-розовым, а складки мерцали коньячным оттенком – строгий, изящный наряд, ничуть не напоминающий свадебный. «Ну и хорошо… – вздохнула Жанна. – По крайней мере, за невесту меня никто не примет!»

Она приняла душ, выпила кофе. Тело было странно пустым, легким…

Быстро собралась, накинула сверху серый легкий плащ и вышла из дома.

Над городом поднималось апрельское солнце, деревья стояли словно в дымке – это уже начали раскрываться почки, и безудержно чирикали воробьи, перелетая с ветки на ветку. Над черной землей на газонах поднимался пар.

Каблучки светло-бежевых, с перламутровыми пряжками туфелек звонко стучали по асфальту. Жанна невольно улыбнулась – ей нравился этот звук, нравилось, когда мир слышал ее шаги. Впрочем, в это субботнее утро прохожих было мало…

Она щеткой стряхнула с капота россыпь тополиных сережек и села в машину. Еще раз оглядела себя… На улице, в ярком утреннем свете, платье отливало каким-то серо-голубоватым, жемчужно-фиолетовым оттенком.

– Привет, Жанна! – крикнул Марат, появляясь из-за угла. Жанна опустила стекло. – Ты далеко?

– Да вот, в гости еду… – сказала она. – На свадьбу пригласили. А ты с ночной?..

– Ага.

На какое-то мгновение ее посетила мысль – остаться… Позже, вспоминая этот день, Жанна корила себя за то, что не прислушалась к внутреннему голосу. Корила даже Марата – за то, что не остановил ее, не спросил, на чью свадьбу она собралась…

Она махнула Марату рукой на прощание и тронулась с места.

…В одном из тихих московских переулков располагался ЗАГС, в котором собирались расписаться Юра с Ниной. Впрочем, не одни они – вся улица была заполнена припаркованными машинами…

У входа уже толпился народ. Жанна пригляделась – нет, это были все незнакомые люди. Впрочем, чуть дальше она увидела Сидорова с Айхенбаумом, с идеальными прическами, в идеальных костюмах, похожих словно близнецы.

Было совсем тепло, Жанна бросила плащ в машину и побежала к ним. О, как звонко стучали ее каблучки…

В чужой компании оглянулись на нее, кто-то удивленно присвистнул.

– Жанна! – в один голос воскликнули Сидоров с Айхенбаумом. – Ты ли это?..

– Я… А что? – засмеялась она, стараясь сдержать волнение.

– Потрясающе выглядишь! – выдохнул Сидоров.

– Да, красота неописуемая… – согласился Айхенбаум. – Откуда сей наряд?

– Авторская работа. А где все?

– Сейчас подъедут. Половина наших уже там, внутри, ждем брачующихся и свидетелей… Послушай, да ты сама вполне можешь за невесту сойти!

– Что, правда? – встревожилась Жанна.

– А то! – воскликнул значительно Айхенбаум. – Ты бы видела, в чем сейчас женятся – и в красном, и в зеленом, и в брюках, и в шортах… Пять минут назад видели невесту, у которой серьга в носу, правда, в белом платье…

– Но не простом, а каком-то рваном, с заплатками… Стиль «гранж», что ли?.. – подхватил Сидоров. – В общем, полный мрак. Так что твоя «бандана» теперь смотрится просто классикой!

В этот момент у дороги остановился длиннейший лимузин с лентами на капоте.

– О, вот и наши…

У Жанны забилось сердце.

Из машины вышел Юра – худой, высокий, в черном костюме, помог выйти невесте. Нина была в воздушном белом платье, с длинной пышной фатой, из-под которой блеснули ее очки. Она напоминала большое белое облако…

Вокруг нее суетилась Зина Рутковская с напряженным красным лицом, то и дело роняя какие-то папки. Косу Зина уложила вокруг головы, и та напоминала корону, правда, немного сползшую на одно ухо…

Из джипа, подъехавшего следом, вылезли Веленская с Крыловым.

– Ребята, вы уже тут! – крикнул он издалека троице. – А где остальные? Опаздывают?..

– Нет, Платон Петрович, остальные уж внутри! – в один голос ответили Сидоров с Айхенбаумом.

Процессия направилась ко входу в ЗАГС. Нина из-под своей фаты скользнула взглядом по Жанне, ничего не сказала. Юра вообще не посмотрел в ее сторону. Мрачный, спокойный, он был словно погружен в свои мысли и глядел только под ноги.

Рутковская суетилась и кричала, к румяному лицу Барбарисыча была приклеена торжественная улыбка…

– Жанна, ты просто красавица! – Крылов, задержавшись, обнял Жанну. – Эх, было б мне лет на двадцать меньше…

Веленская, которая шла последней, в простеньком синем костюме, с осиной талией и облаком серебристых волос, рассыпавшихся по плечам, прошептала Жанне на ухо:

– Нехорошо-о… Разве ты не знаешь, что самой красивой на свадьбе должна быть невеста?.. К чему привлекать к себе лишнее внимание?

Жанна ничего ей не ответила – но не потому, что не нашла нужных слов, просто ее вдруг начала бить какая-то лихорадка. Юра даже не посмотрел на нее!

Внутри ЗАГСа, в огромном холле с красной дорожкой, бродили пары, шумели гости. Действительно, то, насколько необычно выглядели невесты, поражало.

– Нам, что ли, жениться? – хихикнули Сидоров с Айхенбаумом. – Жанна, ты сделаешь наконец свой выбор или нет?!.

Вокруг Нины, помимо Рутковской, бегала пожилая женщина с фиолетовыми волосами, то и дело сморкаясь в платок. Жанна догадалась, что это мать невесты. Чуть в стороне, на безопасном расстоянии, стоял Юрин отец, растерянный и испуганный…

– Пересветов и Леонтьева! Где тут Пересветов и Леонтьева? – из распахнутой дубовой двери крикнула строгая дама в переливающемся платье из люрекса. – Прошу в зал, ваша очередь!

Вся контора «Минервы-плюс» вереницей потянулась к дверям. Девица в джинсовом костюме, обвешанная какой-то аппаратурой, снимала все на видеокамеру, чуть ли не ползая по ковру… Все происходящее казалось Жанне сном.

Она не так представляла себе этот день. Странное ощущение, что она здесь лишняя, становилось все сильней.

…В зале, где непосредственно шел процесс регистрации браков, сиял нестерпимо яркий свет – жарили вовсю четыре огромные хрустальные люстры, свисающие с потолка. Девица с дамой старательно расставляли гостей, Рутковская вдруг зашлась в кашле и побагровела еще сильнее.

– Я так волнуюсь… – прошептала Жанне оказавшаяся рядом Полина с прозрачными исплаканными глазами. – Как все трогательно, правда?.. Только зря Зину в свидетельницы взяли! Ой, Жанночка, ты сама как невеста! – хихикнула Полина.

В ярком белом свете платье Жанны тоже сияло золотисто-белыми переливами. Практически белыми были туфельки, платок на голове, сумочка, лак на ногтях. «О, этот цвет «хамелеон»! – едва не застонала Жанна. – Кто же знал, что здесь будет такое освещение!»

На нее хмуро косилась Веленская, а мать Нины открыла рот и тоже завороженно уставилась на Жанну. Жанна попыталась было скрыться в толпе, но девица с фотоаппаратом вытащила ее вперед. С одной стороны Жанну взял под руку Сидоров, с другой – Айхенбаум.

– Две свадьбы разом, что ли? – прошептала девица.

– Нет, что вы! – прошептала в ответ Жанна. – Я просто гостья…

– А как невеста, ей-богу!

– Моя невеста! – тихо засмеялся Сидоров и потянул Жанну к себе.

– Нет, моя! – возразил Айхенбаум.

– Кучнее, прошу вас, кучнее! – потребовала распорядительница. – И не отвлекайтесь, пожалуйста, не задерживайте церемонию! Все готовы?

– Да! – весело крикнул Крылов. Он был до смерти рад тому, что жена уехала на дачу, а он очень ловко сумел отбиться от совместной поездки. – Начинайте.

Жанна впала в состояние, близкое к прострации. Она неотрывно смотрела на Юру, и в голове вертелась только одна мысль: «Люблю тебя. Люблю тебя. Прощай. Будь счастлив. Прощай…» Она словно прощалась с ним навсегда, пытаясь запомнить любую мелочь в его облике.

Голос дамы-распорядительницы журчал где-то в отдалении, от сконцентрированного запаха цветочных букетов, духов и одеколонов щекотало в носу… Зина Рутковская, откашлявшись, теперь чихала. Барбарисыч с ненавистью смотрел на нее.

Все остальные косились в сторону Жанны. Юра вдруг повернул голову и тоже стал смотреть на нее. Спокойно, внимательно… Зеленые глаза были холодны и неподвижны.

Жанна смотрела на него, а он – на нее, отвернув лицо от невесты.

Журчал и журчал голос дамы-распорядительницы, играла негромко музыка, чихала Рутковская… А они все смотрели и смотрели друг на друга. Девица с видеокамерой тщетно ползала вокруг, выбирая удачный ракурс.

– …Итак, Пересветов Юрий Олегович, согласны ли вы взять в жены Леонтьеву Нину Андреевну?

Юра неподвижно смотрел на Жанну, он не слышал вопроса.

– Пересветов Юрий Олегович…

Нина вздрогнула и тоже повернула голову, пытаясь проследить за взглядом жениха.

– Юрий Олегович, прошу вас, сосредоточьтесь и ответьте! – Дама-распорядительница начала нервничать.

– Что творится-то… – прошептала сзади Карина.

Юра смотрел на Жанну и ничего не замечал вокруг. Он словно тоже хотел ее запомнить – навсегда.

– Пересветов Юрий Олегович…

Щеки у Нины побледнели, губы едва заметно шевельнулись. Затянувшаяся пауза была невыносима, и Нина вдруг медленно повалилась назад – ее едва успели подхватить. Гурьев и Потапенко, стоявшие сзади, осторожно положили ее на пол.

Дама-распорядительница схватила стакан с водой:

– Ничего-ничего, это случается, это нормально… Сейчас невеста придет в себя, и мы продолжим!

Юра продолжал смотреть на Жанну. Она в этот момент стояла одна – Сидоров с Айхенбаумом тоже бросились помогать Нине.

Нина, которую сбрызнули водой, открыла глаза и села. У нее открылись глаза и в переносном смысле…

– Какая же ты дрянь, – отчетливо произнесла она, глядя на Жанну. – Устроила этот спектакль… Вы посмотрите на нее – она же тоже в свадебном платье! Зачем? Я не понимаю, зачем?..

И в одно мгновение ситуация стала всем ясна. Пересветов без ума от Ложкиной, Пересветов в самый последний момент передумал жениться на Леонтьевой. А Ложкина тоже любит Пересветова, иначе бы не вырядилась так и не таращилась на него, будто ее загипнотизировали. До этого никому в голову не приходила мысль, что Жанна Ложкина может любить скромного Пересветова, а сейчас все словно прозрели – ну и что такого, почему бы ей не любить его?..

Мать Нины Леонтьевой закричала. Зина Рутковская тоже начала что-то громко говорить, зашумели все.

– Молчать! – завопил Крылов. – Я ничего не понимаю… Всех уволю!!!

Платон Петрович ненавидел скандалы, но своим воплем только масла в огонь подлил.

У дамы-распорядительницы задрожали лаковые кудри, висевшие вдоль лица.

– Граждане, что вы делаете! Граждане, это серьезное учреждение, между прочим…

Зина Рутковская обняла Нину, сгорая от сочувствия к ней, запуталась в фате невесты.

– Ниночка, не плачь… Не стоит! Не стоит, потому что… – Зина Рутковская отцепила от себя фату и остервенело хлестнула по лицу Барбарисыча букетом. – Потому что все они сволочи! Сволочи, сволочи…

– Сумасшедшая! – закричал Барбарисыч, тщетно заслоняясь руками. – Уберите ее от меня! Она сумасшедшая!

– Доченька моя… – горестно застонала мать Нины. – Ребенок же… А вы все подумали, что с ребенком-то теперь будет, а?

Только сейчас Жанна осознала размеры катастрофы. И ей стало страшно. Очень страшно. Она хотела всего лишь красиво попрощаться со своей любовью, а вышло совсем по-другому.

Юра Пересветов сделал свой выбор – тогда, когда от него никто не ожидал этого. В самый неподходящий момент.

– Ой, что творится-то… – печально бормотала Полина, схватившись за голову. – Юра, ты что, передумал жениться?.. Юра, правда – а как же Нина?..

– Какая Нина, когда он глаз от нашей Жанки оторвать не может! – прошипела ей на ухо Карина.

– Сумасшедший дом какой-то! – с удовлетворением воскликнул Потапенко. – Я давно об этом говорил: наша контора – это сумасшедший дом на выезде!

– Доченька моя…

– Граждане, я вас умоляю…

– Молчать, я сказал! – вопил Крылов, но то был гудок идущего на дно «Титаника». Президент «Минервы-плюс» уже не контролировал ситуацию.

Жанна попятилась назад, стукнулась спиной о дверь. Потом нашарила ручку и выскочила из зала – туда, в холл, где бродили пары, ожидавшие своего часа. Она побежала к выходу – глухо стучали каблучки по красному ковру… «Что я наделала!» – билась у нее в голове одна-единственная мысль.

Пулей она промчалась вдоль улицы, запрыгнула в свою машину, нажала на газ…

На ее счастье, в это субботнее утро машин было мало – иначе она, наверное, не доехала бы без проблем до своего дома.

Влетела в свою квартиру, закрыла дверь на все замки, задернула шторы. В полутьме ее платье немедленно приняло цвет бронзы. Ах, если бы там, в том зале, не светило бы разом столько люстр!