Текст книги "Невезучие"

Глава 10

Я снисходительно оглядела убогую комнатушку. Ну и гоблин с ними – с затянутым промасленной бумагой окном, хилой одинокой свечкой, дающей чахлый лучик света, тощим тюфяком и вытертым одеялом. Зато здесь тепло и чисто. Ведь если рассуждать по справедливости, совсем неважно, где ты находишься в настоящий момент, важно – куда ты идешь! Я устало зевнула, стянула колет и бросила его на кровать. С вожделением обласкала любовным взглядом огромную бадью с горячей водой, водруженную в центре комнаты, и принялась стаскивать сапоги, казалось намертво приросшие к натертым ступням. Вот сейчас волосы вымою, полежу в водичке, разомлею от курящегося над ней пара и баиньки… А про часовню святой Бригитты с ее загадочным артефактом, чтоб ему неладно было, подумаю завтра, на свежую голову. После сытной трапезы глаза слипались так, что хоть щепки между век вставляй. Я вспомнила упитанного таракана, лихо барахтающегося в Михаськиной миске, и тихонько хихикнула. Ну ничего, еще пару секунд, и зависть к принимавшему водные процедуры насекомому пройдет… Я сняла пропылившиеся штаны, скинула рубашку и со стоном наслаждения погрузилась в теплую воду. Положила голову на край бадьи, закрыла глаза и… И в этот момент, в точном соответствии закону подлости, в дверь постучали донельзя громко и требовательно. Не открывая глаз, я сквозь зубы послала непрошеных визитеров в весьма далекое и негостеприимное место, начинающееся на букву «Ж»… а точнее – в захудалую деревню Жабьевку, расположенную на севере Красногорья. Но стук становился все настойчивее…

Со сдавленным рычанием я нехотя выкарабкалась из бадьи, завернулась в простыню и отворила дверь с серьезным намерением растерзать настырного гостя. В глаза ударил резкий свет от установленных в коридоре светильников, и поэтому я не сразу разглядела своего позднего посетителя, застывшего на пороге. Поняла только, что это мужчина – высокий и мускулистый, подпирающий головой дверную притолоку и эффектно вписывающий широкими плечами между планками косяка. Мы молчали. Я силилась адаптировать зрение к внезапному переходу от темноты к свету, он – пристально рассматривая мое тело, облепленное тонкой, мгновенно намокшей тканью.

– Хм, простите, но я ваш сосед… – мелодично начал мужчина.

– Вы сверху или снизу будете? – не придумав ничего лучше, растерянно брякнула я.

Незнакомец весело хмыкнул.

– Что, так вот прямо с порога и начнем? А может, хотя бы познакомимся для разминки? – Он толчком впихнул меня в комнату и сильным пинком захлопнул дверь у себя за спиной.

Я обомлела. Передо мной стоял Зорган.

Виконт хозяйски расселся на единственном стуле, закинул ногу на ногу и принялся рассматривать меня с непонятным огоньком во взоре. По достоинству оценив нахальство эмпира, я решила, что следующий ход за мной, царственно вступила в еще не успевшую остыть воду, села, погрузившись до подбородка, стянула мокрую простыню и швырнула ее в виконта. Брови красавца восхищенно поползли вверх.

– Ничего себе, – вынужденно признал он, – а ты далеко не робкая мышка!

Я фыркнула:

– Спинку мне не потрешь, случайно? А ты поумнел. Вот уж не думала, что умею лечить умственные расстройства одним метким ударом. Слушай, а твой палач как поживает – может, у него благодаря мне геморрой рассосался?

Зорган запрокинул черноволосую голову и расхохотался:

– Девушка, а вам кто-нибудь говорил о том, насколько вы красивы?

– Нет! – Я попалась в расставленную им ловушку.

– Ух ты, какие же все вокруг честные! – ехидно ухмыльнулся эмпир. – А вы, леди, даже не скрываете недостатки своей фигуры! Это вызов всему миру или неизжитая детская наивность?

«Вот стервец! – подумала я. – Неотразимый, невероятно обаятельный хищник. Такой запросто сумеет вскружить голову любой женщине. И, похоже, ему здорово хочется приручить меня. Кажется, я его чем-то зацепила…» Сердце мое радостно забилось, но я постаралась не проявлять охватившего меня волнения. С таким мужчиной следует держать ухо востро.

– Правильно преподнесенные недостатки превращаются в достоинства, – наставительно проинформировала я. – Тебе ли этого не знать?

– Хм, – озадачился злодей, – а ведь ты права!

– А недостатки моей фигуры с лихвой компенсируются смелостью ее демонстрации, – воодушевленно закончила я. – Ну не строй из себя жлоба, потри мне спину.

– А что мне за это будет? – игриво мурлыкнул Зорган, пересаживаясь на край бадьи и вылавливая плавающую в воде мочалку.

Он намеренно поддразнивал меня, очаровывая богатыми возможностями своего мужественного, но мягкого баритона. От такого голоса у женщин непременно подгибаются колени, а по телу начинает разливаться приятная истома. Совсем близко от себя я увидела его темные прекрасные глаза с вертикально вытянутыми, будто у кошки, зрачками. Глаза смеялись.

– Ничего тебе за это не будет, обещаю, – расслабленно протянула я, млея под ласковыми прикосновениями его смуглой руки, – ни пощечины, ни удара саблей…

– Хм, какое заманчивое предложение. – Зорган нагнулся еще ближе и ожег мое голое плечо мимолетным дерзким поцелуем. – Ты самая удивительная девушка в мире, я понял это еще тогда, на площади…

«Надо же! – мысленно ахнула я. – А он настроен на романтичный лад. К чему бы это?»

– Кстати, – добавила я, – ты нам нужен!

– Серьезно? – иронично не поверил виконт. – Нам? Знаешь, меня это не интересует. Вот если бы ты сказала – мне…

Наши взгляды встретились.

– Я предлагаю тебе возможность принять любое решение, – откровенно произнесла я. – Ты свободен выбирать один из двух вариантов – либо ты с нами, либо против нас. Но если ты идешь с нами, то я требую честности в обмен на честность, и, чур, никаких подлостей и никаких кинжалов в спину. Согласен?

– Свобода подразумевает выбор, но выбор уже подразумевает некоторое ограничение свободы! – мягко упрекнул меня Зорган. – А я слишком свободолюбив. Ты готова поверить мне всецело?

«Ну это вряд ли!» – скептично хмыкнула я, но вслух произнесла совсем другое.

– Да! – стараясь выглядеть убедительной, кивнула я. – Готова!

«И да простят мне боги столь низменный обман! – виновато мелькнуло у меня в голове. – Видит Аола, я просто боюсь верить своему любимому мужчине, хоть и хочу этого больше всего на свете…»

Уголки его красивых губ дернулись, и мне показалось, что он сейчас заплачет. На смуглом самоуверенном лице появилось растерянное выражение, придавая его твердым чертам оттенок беззащитности и ранимости.

– Гоблины, – потерянно выругался он, – вот гоблины! Что же ты делаешь со мной, девушка?

Он потянул меня к себе, заставил подняться из воды, обернул в сухое полотенце и, легко подхватив на руки, перенес на кровать.

– Расскажи мне все, – мягко попросил он, удерживая меня на коленях и прижимая к своей груди, словно самую величайшую драгоценность.

Не утаивая мельчайших подробностей и не смягчая обстоятельств, я подробно поведала ему всю историю с Раскладом Судьбы и эльфийским пророчеством.

– И ты всерьез намерена полюбить урода? – Его теплое дыхание запуталось в моих волосах. – Например, такого как я?

– Ты не урод! – Я трепетно прикоснулась к гладкой коже его щеки. – Ты красив как бог! И к тому же ты пытаешься стать добрым…

– Я пытаюсь не быть с тобой злым, – недовольно перебил эмпир. – Улавливаешь разницу?

– Эта разница и отделяет урода от хорошего человека! – поощрительно шепнула я.

Зорган печально рассмеялся, губами лаская мои пальцы:

– Солнце мое, я самый настоящий урод, только не физический, а моральный!

– Не верю. Я думаю, что в душе ты очень ранимый и беззащитный.

– В душе-то мы все беззащитные, – согласился Зорган, – да только кто это видит?

Наш полуночный разговор принимал весьма странный оборот.

– Ты нам нужен, – напомнила я, пытаясь отвлечься от сладостных мыслей о его губах и теле, таких близких и доступных. – Ты пойдешь с нами на Ледницу? Ты заключишь с нами перемирие?

Эмпир немного отстранился и посмотрел на меня испытующе:

– Пойду! – подозрительно легко согласился он. – В этом наши цели совпадают. Меня тоже отправили в Храм Смерти, причем, – тут он язвительно подмигнул, – не без твоей вины, радость моя. Поэтому, пока мы нужны друг другу и идем одной тропой, я обещаю не вредить тебе и твоим друзьям…

– А потом?

– Желание женщины закон до тех пор, пока желание мужчины – женщина! – продолжал язвить мой обаятельный мерзавец.

– Зорган! – укорила его я. – Не играй со мной в кошки-мышки. Я не прощу обмана…

Он покаянно вздохнул и с надрывом выкрикнул:

– Хорошо! Мне нечего стыдиться. Поначалу я мечтал, что заполучу тебя любым способом – с помощью оружия или обмана. Заточу в клетку своей страсти и заставлю полюбить меня бездумно и безоглядно. Неважно как – побоями, чарами или лестью. Но потом я постепенно осознал – мне мало твоего тела, мне нужна твоя душа, а душа не признает насилия! О, если бы ты знала, как долго демоны моего рассудка боролись со светом любви! И я пока не уверен, что победил именно свет… Но я готов пойти навстречу той судьбе, в которой мы станем одним целым.

– Тогда, наверное, стоит рискнуть и испытать грядущую судьбу! – предложила я, обвивая руками его шею. – Светлое будущее не за горами…

– Ну да, – цинично хохотнул Зорган, – это ты точно подметила. Оно не за горами, а вообще непонятно в каком месте…

Меня позабавил его недвусмысленный намек, и я рассмеялась от души. Но он неожиданно глубоко вздохнул, словно решался на что-то безрассудное, и приник к моим полуоткрытым губам продолжительным, страстным поцелуем. Время остановилось. Сердце билось частыми и отрывистыми ударами, грозясь вырваться из груди. Он прервал поцелуй, посмотрел огромными, пьяно расширенными зрачками и начал ласкать мою шею, потом плечи, клоня меня все ниже к подушке и пытаясь опрокинуть на спину. Его сильная ладонь переместилась под полотенце, нашла мои ягодицы, скользнула между ног…

– Зорган! – предобморочно взмолилась я, разрываясь между противоречивыми желаниями оттолкнуть его и прижать к себе покрепче. – Не нужно этого делать…

– Наверное, я сошел с ума! – Эмпир резко вскочил. – Мне пора уходить…

– Да, уходи, – приказала я, одновременно с этим призывно раскрывая объятия.

Полотенце распахнулось и сползло на пол. Зорган отчаянно взвыл, вонзая ногти в ладони своих изголодало тянущихся ко мне рук. На пол упали две алые капли крови и впитались в доски…

– Нет, – уже спокойнее сказал он, – мы должны себя контролировать. Если я сейчас воспользуюсь твоей минутной слабостью, то ты возненавидишь меня на всю оставшуюся жизнь. Если ты уступишь порыву своего сердца и отдашься мне, то никогда уже не сможешь уважать ни себя, ни меня. Я пытался заменить тебя другими женщинами, но в итоге понял, что мне нужна только ты. Нужна вся – целиком и полностью, нужна навечно… А потому я не имею права на ошибку! – Он бережно прикрыл меня одеялом и поцеловал в лоб. – Увидимся завтра. – Эмпир тихонько отпер дверь и чуть помедлил на пороге комнаты. – С детства из меня пытались сделать настоящего воина и дворянина. В эмпирских семьях считается, что сказки предназначаются лишь для девочек. Но моя нянька иногда рассказывала удивительную историю про благородную и отважную принцессу. С тех пор прошло немало лет, и я помню лишь пару-тройку коротких отрывков. Но теперь, – он ультимативно стукнул кулаком по стене, – я намерен получить всю сказку целиком!..

– А кого она полюбила, эта принцесса? – дрожащим голосом окликнула я, и виконт медленно обернулся.

– Конечно же принца. Красивого, доброго и могущественного, – самоуничижительно сообщил он, тихонько закрывая дверь моей комнаты. И уже из коридора до меня долетели его последние слова: – Полную противоположность мне. Вот так, моя благородная принцесса!

– Ну и гоблин с ним, с принцем, – строптиво заявила я, счастливо улыбаясь в темноте. – Ведь я-то люблю только тебя!

Но Зорган меня не услышал.

– Хорошо! – шепнул Гедрон лла-Аррастиг, бережно извлекая из воздуха две капли крови Зоргана, неосмотрительно пролитые им на пол. – Очень хорошо. Кровь эмпира, она дорогого стоит! Она намного сильнее многих магических средств и навсегда связана со своим хозяином. Она дает власть над его разумом. Теперь ты принадлежишь мне, виконт Зорган…

Я проворочалась с боку на бок больше двух часов, но так и не смогла уснуть. Встала, оделась, нацепила перевязь с саблями и, стараясь не грохотать подбитыми железом каблуками, прокралась вниз по лестнице. Самой приятной достопримечательностью «Хромого шкипера» оказался крохотный внутренний дворик, скромно спрятавшийся в тени раскидистого куста жасмина, усеянного крупными, ароматными цветками. Я опустилась на каменную, обросшую мхом скамью, втихомолку посмеиваясь над избитой романтикой ситуации, и подняла глаза к черному небу, поблескивающему россыпью звезд. Таверна спала, не издавая не звука, лишь угловое окно второго этажа робко подмигивало огоньком одинокой тоненькой свечки. Иногда за добротной шторой смутно прорисовывался чей-то неясный силуэт, и тогда мне хотелось верить в то, что, возможно, эта комната принадлежит Зоргану и он сейчас бодрствует, так же как и я пытаясь разобраться со страстным порывом, в одночасье соединившим наши сердца и души.

Цветки жасмина напоминали звезды куда как сильнее, чем те слабые гнилушки, что неровно отсвечивали у меня над головой. Небо затянула туманная марь, предвещая приближение пасмурного и душного дня, а возможно, и грозу. Весьма неподходящего для длительной пешей прогулки дня. Загодя порасспросив хозяйку, я разведала местоположение часовни святой Бригитты, выстроенной в центре большого, но давно заброшенного кладбища, примыкающего к селению Ципелинки. А уж до самих Ципелинок от города и вовсе рукой подать. Да вот только слухи об этом селе, а пуще того о его жителях ходят совсем не добрые, мол, неприветливые да суровые они и вообще себе на уме. А впрочем, тут ципелинцев как раз понять можно – поживи-ка рядом с заброшенным погостом, еще не такой букой станешь!

Поэтому, здраво рассудив о неуместности конных поездок по раритетному кладбищу, я решила отправиться туда пешком, к тому же не втягивая в эту сомнительную авантюру кого-либо из нашей беспокойной компании.

«Лиззи, – мысленно позвала я, почти не надеясь на удачу. – Ты меня слышишь?»

«Слышу!» – пришел немедленный ответ.

«Ага! – беззвучно хмыкнула я. – Значит, ты умеешь читать мысли?»

«Мне редко удается подобный фокус, – с напускной скромностью рассмеялась магичка. – Но теперь ты носишь могущественный амулет, многократно усиливающий и твои, и мои способности!»

«Ясно. – У меня не нашлось оснований усомниться в искренности ученицы фрау Оссы. – Наверное, мне следует тебя предупредить…» Я немного поколебалась, но все-таки рассказала подруге все правду о планируемом походе на кладбище и о присоединении Зоргана к нашему маленькому отряду.

«Я, как и Вольдемар, считала и продолжаю считать этого мерзавца нашим злейшим врагом, – сдержанно уведомила меняла Лиззи. – Но в интересах общего дела мы постараемся смирить переполняющее нас негодование и обещаем вести себя корректно».

«Спасибо! – радостно поблагодарила я. – Надеюсь, ты не станешь посвящать остальных в подробности моих близких отношений с виконтом?»

«Ни в коем случае! – деликатно вздохнула девушка. – Это твои личные проблемы, и касаются они только тебя. Но хочу предостеречь – не доверяй Зоргану абсолютно. Он слишком умен и коварен. Он жаждет власти и ради достижения своей цели способен безжалостно растоптать слабые ростки добра и света, едва успевшие пустить корни в его черной душе. Помни, черное редко становится белым, в лучшее случае – серым. Будь осторожна с ним!»

«Ладно, – сердито буркнула я, покидая уютный дворик. – Слишком уж они близки – любовь и ненависть, доверие и недоверие. Пускай нас рассудит время. Ведь каждый в итоге все равно получит именно то, что заслуживает…»

«Да, – долетело до меня прощальное напутствие молодой магички. – Но какой ценой?»

Я недовольно поморщилась. Ох уж эти маги, все они о цене да о цене… За все нужно платить – так, кажется, говорила Смотрящая сквозь время. Но чем можно заплатить за любовь?

«Жизнью!» – услужливо подсказал внутренний голос, но тогда мне не хотелось его слушать. И зря, очень зря…

Небосвод едва окрасился нежнейшей розовой дымкой, когда я миновала беззаботно задремавшую стражу, грузно навалившуюся на свои упертые в землю алебарды, и, бесшумно приподняв засов калитки, выскользнула за городские ворота. На ведущей к столице дороге, плавной линией убегающей к горизонту, уже показались повозки расторопных торговцев, спешащих первыми попасть к открытию рынка. Светало. Я поправила перевязь с клинками и бодро зашагала по направлению к остроконечному храмовому шпилю, виднеющемуся за ближайшим холмом. Там располагались Ципелинки.

Всем известно, что монотонная работа ног как нельзя лучше стимулирует активное функционирование мозга. Да и дорогу помогает скоротать изрядно. Красоты окружающей местности, нужно признать – довольно посредственные и однообразные, не привлекали меня ничуть. Пыльная песчаная дорога, ответвившаяся от тракта, петляла вокруг зеленого, поросшего багульником и молочаем холма. Меня приветствовали первые, хриплые спросонья крики еще не до конца пробудившихся петухов да размеренные бухающие удары храмового колокола.

«Что-то уж очень возмущенно они звонят, – рассеянно подумала я, извлекая из-за пазухи ломоть хлеба с сыром, срывая листочек дикого щавеля и перекусывая на ходу. – Слишком рьяно для повседневной утренней молитвы. Не случилось ли в Ципелинках чего необычного?»

Я безрадостно хмыкнула и стряхнула с ладони последнюю хлебную крошку. Сельский колокол, звонящий с каким-то будоражащим душу надрывом, вызвал сумбурный рой мыслей, однозначно наталкивающих на настораживающий меня вывод: а ну как меня там ждут? Ой, нехорошо это, нехорошо. Вот только местных проблем мне до кучи не хватало, я ведь и со своими-то еще не разобралась!

Беззаботная бабочка, радующая взор недолговечной красотой замысловато раскрашенных крылышек, доверчиво опустилась на мое плечо, и я тут же замерла, опасаясь потревожить хрупкое существо. Почему-то мне мнилось – если я сейчас пошевелюсь, неудачно вздохну или хотя бы вздрогну, то отпугну от себя нечто большее, чем просто случайное насекомое. Отпугну саму любовь…

Как отличить истинную любовь от случайной влюбленности? Наверное, если тебе запомнилось, что на первое свидание надела ты, то это влюбленность. А вот если запомнилось, что надел он, – любовь. Плохо, если тебе хочется уйти после первой же проведенной с ним ночи из опасения в дальнейшем погрязнуть в неоправдавшихся надеждах или столкнуться с выяснением отношений, либо руководствуясь желанием оставить на память короткое приятное воспоминание. Это не любовь. Уходить нужно лишь тогда, когда пропадает желание встать пораньше, чтобы приготовить ему завтрак. Если чувство забывается легко и просто, как воспоминание о прошедшем осеннем дожде, то это не любовь. Ведь будет и другой дождь. Если тебя мучает ревность, если ты ощущаешь потребность отвоевать любимого у всего мира и перехитрить соперниц, то это не любовь. Ревность – обманчивое чувство, выпадающее на долю тех, кто боится потерь. Но ревность бессмысленна и эгоистична, потому как глупо ревновать без повода и поздно, если этот повод нашелся. Не стоит утешать себя мыслью: «Все мужчины одинаковы». Все они особенные – неповторимые и единственные, и нужно научиться любить их такими, какие они есть на самом деле. Но не следует слепо полагаться на них всегда и во всем. Ибо если ты выберешь мужчину, за которым сможешь жить как за каменной стеной, то не удивляйся, если впоследствии не найдешь в этой стене дверцы на волю. Люби того, кто бывает с тобой самим собой и рядом с кем ты чувствуешь себя свободной. Не унижай мужчину при расставании – это не любовь. Ведь когда он станет вспоминать тебя, он неизбежно припомнит и ваше расставание. И если ты хочешь, чтобы при воспоминании о тебе его глаза улыбались, не выясняй отношений при прощании. Скажи ему одно: «Мне больше не нужно твое присутствие, чтобы любить тебя». И все – уходи, ведь в этом и заключается любовь. А если первым захочет уйти он, то не старайся удержать его слезами или просьбами, не вынуждать врать. Потому как и это тоже не любовь. Ради влюбленности мы совершаем кучу глупостей, любовь же дает нам силы вершить поистине мудрые дела, идти на подвиги и творить настоящие чудеса. Глупость уходит вместе с влюбленностью, молодостью и красотой. Любовь остается с нами благодаря тому, что не оглядывается на возраст, не смотрит на уродство и внешние недостатки. Любовь сильнее жизни и смерти, ибо она – вечна. Любовь измеряется не деньгами и подарками, не вздохами и поцелуями, не стихами и романсами – а только помощью, верой друг в друга, верностью и совместно прожитыми годами. И женщины понимают это быстрее, чем мужчины, потому что мужчины на самом деле не так сильны, как они хотят казаться своим возлюбленным, и они не настолько уверены в себе, насколько этого хотелось бы женщинам. А сделать мужчине больно гораздо легче, чем женщине. Любую форму отказа он перенесет с каменным лицом и молча, но ему будет больно, очень больно. И очень часто глаза мужчины остаются сухими в тот момент, когда его душа плачет горькими слезами разочарования, отчаяния и одиночества. Не взваливай на человека больше, чем он сможет вынести, и не проси у него больше, чем он может дать. Именно в этом и состоит любовь. Щади и уважай своего любимого, ведь мужчина и женщина, готовые вместе делить невзгоды, выпавшие на долю одного из них, не расстанутся никогда. А это и есть любовь!

Чернокнижник Гедрон лла-Аррастиг дико расхохотался, вцепился зубами в собственную ладонь и принялся грызть ее с самым безумным видом. Волшебный котел, пустой и опрокинутый, валялся на боку – откатившись к стене лаборатории, по которой словно смерч прошелся.

– Дрянь! – взбешенно завопил эльф, ни к кому конкретно не обращаясь. – Стерва! Ненавижу! Убью! – И повторил уже спокойнее, но уверенно и убежденно: – А ведь и впрямь убью.

Подумать только, негодная девица играючи обходила все выставленные на ее пути препятствия, не моргнув глазом преодолевала трудности и запросто выпутывалась из любых передряг. Похоже, везение прочно перешло на ее сторону, покинув растратившего былую силу некроманта. Магия н’гуду не помогала! Демон-покровитель но отзывался на призывы, очевидно занятый какими-то своими неотложными и первостепенными по значимости делами. Чернокнижник остался один, тщетно напрягая ум с целью изобрести новую, действенную ловушку, способную навсегда остановить избранную Деву. Уловка с плененным разбойниками эмпиром Вольдемаром не сработала. Воины Судьбы разогнали шайку, да еще в придачу сумели переманить на свою сторону лихую атаманшу Урфину. А в довершение ко всему – направляющийся на Ледницу отряд пополнился своим последним участником, причем настолько сильным, что его справедливо опасался даже сам Гедрон. Он и предположить не мог, что в его планы вмешается ее величество Любовь, способная сделать черное белым, а белое черным. Невероятно, но отчаянная Рогнеда полюбила того, кого боялись все остальные! К тому же княжна нашла общий язык со слепым Стрелком и заручилась его поддержкой. Но ничего, в запасе у лла-Аррастига оставался последний – самый страшный козырь! Ведь кому, как не ему, знать, что с некоторых пор в часовне святой Бригитты завелся беспокойный и весьма изобретательный на злобные проделки призрак. Уж он-то точно не обрадуется визиту непоседливой девицы. Нужно просто немного подкорректировать планы Рогнеды и отрезать ей все пути к отступлению, столкнув ее нос к носу с коварным привидением. А от него она ни саблей не отмашется, ни шуточками не отделается…

Некромант спешно совершил необходимый ритуал, впадая в магический транс и подчиняя себе сознание неуравновешенного ципелинского священника. Настал час предпринять последнюю попытку остановить Воинов Судьбы!

Мои возвышенные размышления прервало появление странной делегации, вышедшей на окраину селения Ципелинки. Вдоль увешанного глиняными горшками плетня выстроилась шеренга мужиков и баб, разнокалиберно вооруженных чем попало – от косы до коромысла. Доморощенное воинство возглавлял тощий, будто жердь, священник Аолы, облаченный в черную, недоеденную молью мантию. Я с недоумением оглядела суровые лица бородатых мужчин, прикрытые оборками чепцов румяные женские щеки, а потом снова наткнулась на фанатично горящий взгляд и ультимативно поджатые губы недокормленного святоши. И что бы все это значило?

– Люди добрые, – открыто улыбнулась я, – у вас, поговаривают, кладбище дюже красивое под боком имеется? Вы мне туда экскурсию не устроите?

Толпа слитно ахнула и испуганно попятилась, чуть не снеся плетень. Я недоуменно пожала плечами. Ну и чем этаким их удивила моя просьба, скажите на милость? Ну вот захотелось мне в тишине и покое между могилками побродить, старинными надгробиями полюбоваться – так что в этом крамольного? Я же ничего осквернять вроде бы не собираюсь! Так за что же на меня ухваты да топоры наставлять?

Но вместо вразумительного ответа церковник вдруг вскинул костлявый палец и, указывая на меня, заорал тонким срывающимся тенорком:

– Вот она! Хватайте ее да вяжите, покудова не убежала!

Я растерянно пожала плечами. Да, никак, они все здесь с ума посходили!

Мне почему-то совсем не хотелось воевать с впавшими в коллективное помешательство селянами. Уж шибко неловко они свои топоры держат. Сразу видно, что им куда сподручнее ими дрова рубить али на медведя ходить, но никак не на человека. Тем более на девушку. А посему на призыв священника «Лови ее, вяжи ее!» мужики отреагировали как-то вяло, без огонька. Да и сам церковник выглядел как-то подозрительно: пошатывался на ходу и пьяно таращился вылупленными, осоловелыми глазами. Интересно, не белены ли он, часом, объелся?

Селяне обступили меня неровным кольцом, неуклюже держа наотлет свои топоры и не осмеливаясь подступиться ближе. Вот уж точно – и хочется, и колется. Где-то в арьергарде заполошно подвывал придурочный священник, пытаясь науськать нерешительных вояк. Снисходительно оглядев своих поимщиков, я неодобрительно прищелкнула языком и выразительно лязгнула саблями. Половина загонщиков тут же правильно поняла мой намек, витиевато помянула гоблинов, взвалила на плечи не предназначенный для военных операций аграрный инструмент и, провожаемая припадочными завываниями святоши, цепочкой потянулась домой. Правильно мужики рассудили – и от греха подальше, и сам целее будешь.

– Смилуйтесь, госпожа колдунья! – неожиданно взмолился красномордый здоровяк, бросаясь передо мной на колени и горестно заламывая руки. – Совсем ведь нас проклятая ведьма заест!

– Э-э-э, я не колдунья! – осторожно поправила я, так ничегошеньки и не поняв. Потом подумала и уточнила: – Вернее, ведьма не я!

На растерянном лице мужика отразилась напряженная работа мысли.

– А я и не говорил, что вы ведьма!

– Я и так знаю, что я не колдунья! – насмешливо подтвердила я.

– Как не колдунья?! – потрясенно ахнул красномордый. – Так что, церковникам вообще верить нельзя?

– Ну почему же нельзя? – совсем развеселилась я. – Пусть верят, разрешаю. Например, в богиню Аолу и ее братьев!

Мужик задумчиво поскреб в затылке:

– Тьфу, вот гоблины-то! Судя по тому, как вы, госпожа, на язык бойки, вы и есть самая настоящая колдунья!

– А ведьма тогда кто? – подбадривающе улыбнулась я.

– Так тетка Мона-покойница, мать нашего кузнеца Густава.

– И кто ее ведьмой назвал?

– Дык вестимо кто, церковник наш! – бесхитростно довел до моего сведения мужик.

– Так ему же верить нельзя, – иронично напомнила я. – Логично?

Собеседник пару минут потрясенно таращился на меня, беззвучно разевая рот, а потом весело загоготал, хлопая себя по коленям.

– Вот, госпожа, спасибо, повеселили. Уж не знаю, как это у вас получается, да только разговоры ваши чуднее любого колдовства!

– Вы священника вашего в погреб прохладный посадите, похоже, он на солнце перегрелся, – спокойно посоветовала я. – А мне все толком обскажете, что и как у вас тут приключилось.

Церковника подхватили под мышки и уволокли прочь, невзирая на его отчаянные вопли. Упитанный мужик, поглядывая на меня донельзя уважительно, приглашающе махнул рукой, указывая в сторону виднеющегося за плетнем дома.

– Дозвольте в гости вас пригласить, в извинение так сказать. Правда, в хате у меня неспокойно, дочки из воли отцовской вышли. – Он опечаленно пошевелил мохнатыми бровями. – Эвон как оно повернулось-то… Юбки не носят уже – как вы, в штанах ходят. Замуж не желают – не по нраву им наши местные женихи. День-деньской с луком упражняются либо ножики в цель мечут. Меня, старого, не слушаются…

– А что же так? – сочувственно подмигнула ему я. – А может, я и тут колдану?

Красномордый смешливо прыснул в кулак:

– Ох и шутница же вы, как я погляжу. Я-то сам староста местный, Штефаном меня звать. Померла, значится, у нас давеча кузнецова мать – первая на селе склочница и сплетница. Мы уж все вздохнули с облегчением и свечку Аоле поставили, да не тут-то было. Положили мы тетку Мону в гроб да молитву, как водится, над ней прочитали. Но только вознамерились гроб поднять и на телегу поставить, как раздались звуки ужасные и в воздухе распространилось зловоние омерзительное. Три раза пытались мы, благословясь, гроб из горницы вынести, и каждый раз подобное приключалось. Вот и смекнули мы, что дело здесь нечисто. А тут и священник наш объявил, дескать, в покойницу демоны вселились да в ведьму ее обратили, и предрек, будто сегодня на утренней заре приедет к нам вооруженная девица, кою поймать надобно и призраку в жертву принести. Тогда, мол, злой дух из ведьмы весь и выйдет…

– Стоп, какой еще призрак? – окончательно запуталась я. – Ну с пастырем вашим мне уже и так все предельно ясно, а призрак-то тут при чем?

– А с призраком у нас совсем горе вышло! – не на шутку закручинился староста. – Лет этак пять назад завелся у нас в часовне святой Бригитты призрак паскудливый, и так он все село в оборот взял, что ни вздохнуть, ни перну… хм, ни чихнуть спокойно нельзя. Он и девок пугает, и на скот порчу наводит, и непогоду насылает. Одно спасение – откупаться от него регулярно одежей, едой и самогоном.

– Ничего себе! – восхищенно присвистнула я. – Так это же настоящий проглот, а не призрак. А вы тоже хороши. Собрались бы всем миром да отдубасили его изрядно!

– Да как же можно, – аж перекосился Штефан, – он же призрак!

– Ну-ну, – саркастично хмыкнула я. – Ладно, гоблин с вами. Мне все равно в часовню заглянуть нужно, вот и спытаю лично, что у вас там за любитель самогона балует…