Текст книги "Последний герой"

– …норк, норк.

– Это тоже Слиз, – ответил Злобный Гарри, похлопав по второму человеку-ящерице, стараясь не напороться на шипы. – Ничего хорошего нет в том, чтобы помнить больше одного имени своих людей-ящериц. А еще с нами… – он кивнул на нечто, смутно похожее на гнома, который умоляюще посмотрел на него.

– Ты – Подмышка, – подсказал Злобный Гарри.

– Ты Подмышка, – с благодарностью повторил Подмышка.

– …норк, норк, – сказал один из Слизов, видно, решив, что последняя фраза была адресована ему.

– Неплохо, Гарри, – сказал Коэн, – чертовски трудно найти гнома тупее этого.

– Да уж, непросто, скажу я, – гордо согласился Гарри и продолжил: – А это – Мясник.

– Классное имечко, – сказал Коэн, глядя на чертовски толстого человека. – Твой тюремщик, точно?

– Я его долго искал, – сказал Злобный Гарри, глядя, как Мясник тупо лыбится неизвестно чему. – Верит всему, что ему говорят, не в состоянии распознать самую тупую маскировку, пропустит мужика, переодетого прачкой, даже если у него будет такая борода, в которой ты можешь спрятаться, легко засыпает на стуле у решетки и…

– …хранит ключи на большом крюке на поясе так, чтобы их легко можно было стянуть! – сказал Коэн. – Классика. Мастерство. А еще у тебя есть тролль, как я посмотрю.

– Энто я, – сказал тролль.

– …норк, норк.

– Энто я.

– Ну, так же положено, верно? – сказал Злобный Гарри. – Он умнее, чем хотелось бы, но у него напрочь отсутствует чувство направления и не помнит, как его зовут.

– А это кто? – спросил Коэн. – Настоящий старый зомби? Где же ты его откопал? Мне нравятся люди, которые не боятся потерять пару конечностей.

– Гак, – отозвался зомби.

– Языка нет, да? – спросил Коэн. – Не волнуйся, парень, леденящий кровь вопль – все, что тебе нужно. И немного проволоки. Это все стиль.

– Энто я.

– …норк, норк.

– Гак.

– Энто я.

– Ты Подмышка.

– Ты можешь гордиться. Не помню, чтобы я встречал более тупую команду приспешников. – Коэн был совершенно очарован. – Гарри, ты прямо как освежающий пук в розарии. Ты бери их всех с собой. Я рад слышать, что ты держишь планку.

– Приятно, когда тебя хвалят, – сказал Злобный Гарри, покраснев и потупившись.

– А чего тебе еще делать-то? – спросил Коэн. – Кто теперь в состоянии оценить хорошего Темного Властелина? Мир теперь такой сложный. Он уже не принадлежит таким, как мы… и это шокирует нас до смерти от курнишонов.

– А что вы собираетесь сделать, Коэн? – спросил Злобный Гарри.

– …норк, норк.

– Ну. Я думаю, настало время завершить все так же, как оно было начато, – ответил Коэн. – Просто последний бросок кости, – он снова постучал по бочонку. – Настало время, – сказал он, – вернуть кое-что.

– …норк, норк.

– Заткнись.

Ночью лучи света пробивались в дыры и прорехи в парусине. Лорд Ветинари спрашивал себя, высыпается ли Леонард. Вполне возможно, что нет, раз он придумывает свое изобретение.

Но сейчас его беспокоило другое.

Дракончики путешествовали на отдельном корабле. Брать их на борт к кому-нибудь еще было слишком опасно. Корабли были деревянными, а дракончики, даже в хорошем расположении духа, выпускали в воздух небольшие огненные шарики. Когда же они бывали перевозбуждены, то взрывались.

– С ними все будет в порядке, да? – спросил он, стараясь держаться подальше от клеток. – Если с ними что-нибудь случится, то у меня будут большие неприятности с Храмом Солнечного Света в Анк-Морпорке. А это совсем не радостная перспектива, уверяю вас.

– Господин Щеботанский уверяет, что не видит причин, по которым они не должны вернуться в целости и сохранности, сэр.

– А вы, господин Тупс, доверили бы себя устройству, ведомому драконами?

Думминг сглотнул.

– Я не принадлежу к числу героев, сэр.

– И что же вас не устраивает, могу я узнать?

– Думаю, у меня слишком живое воображение.

Неплохое объяснение, размышлял Ветинари, когда тот ушел. Разница была в том, что, пока все остальные люди мыслят идеями и картинками, Леонард мыслит формой и пространством. Все его грезы имеют спецификации и инструкции по сборке.

Лорд Ветинари поймал себя на том, что все больше и больше уповает на свой другой план. Когда больше ничего не останется, кроме как молиться…

– Ну все, ребята, спокойно, угомонитесь, – Хьюнон Чудакулли, Верховный Жрец Слепого Ио, оглядел множество жрецов и жриц, сгрудившихся в Храме Мелких Богов.

У него было много общего с его братом Наверном. Он также рассматривал свою работу главным образом как организационную. Множество людей хорошо умели верить, и он позволял им заниматься этим. Но для некоторых вещей требовалось намного больше, нежели молитва, например, чтобы убедиться, что белье забрали из стирки или что ремонт продолжается.

Теперь было так много богов… около двух тысяч. Большинство, конечно же, были совсем мелкими. Но и за ними надо следить. Боги очень зависят от моды. Взять того же Ома. Вот он был кровожадным мелким божком в одной придурковатой жаркой стране, а вот он уже один из лучших. Это все делается не ответами на молитвы, а деятельностью, направленной на то, чтобы все думали, что в один прекрасный день он может взять и ответить, и тогда можно будет запускать фейерверки. Хьюнон, десятилетиями выживавший в интенсивных теологических дискуссиях, будучи подлым человеком, размахивающим тяжелым кадилом, был впечатлен такй непривычной тактикой.

И конечно же, были и настоящие новички, типа Эмджер, Богини Раздавленных Животных. Кто мог подумать, что новые дороги и быстрые экипажи приведут к этому? Но боги становятся сильнее, когда к ним взывают в нужде, и достаточно умов догадались воскликнуть «О господи, кого это я сбил?».

– Братия! – воскликнул он, утомленный ожиданием. – И сестрия!

Гул стих. С потолка осыпалось немного штукатурки.

– Благодарю вас, – сказал Чудакулли. – Теперь прошу вас выслушать. Мои коллеги и я… – тут он указал на уважаемых священнослужителей позади него, – провели, уверяю вас, некоторое время, работая над этой идеей, и, без сомнения, это божественный звук. Пожалуйста, позвольте продолжить!

Он все еще ощущал недовольство среди духовенства. Прирожденные лидеры не любят быть ведомыми.

– Если мы не попробуем, – рискнул он, – безбожники волшебники преуспеют в своем деле. А мы выставим себя дураками.

– Это все очень здорово, но все дело в форме! – огрызнулся жрец. – Мы не можем все взывать к одному и тому же! Вы знаете, как боги не любят экуменизм! И какие слова вы собираетесь использовать в молебне?

– Мне кажется, что если мы немного подождем со спорами… – Хьюнон Чудакулли замолчал. Перед ним были жрецы, которые запрещали святыми указами есть брокколи, жрецы, которые приказывали незамужним девушками закрывать уши, чтобы их не распаляли проявления чувств мужчинами, и жрецы, которые поклонялись маленькому бисквиту с изюмом. Нечего и думать о том, чтобы избежать споров.

– Знаете, кажется, мир близится к своему концу, – слабо сказал он.

– Да ну? Некоторые ждали этого довольно долгое время! Грядет Судный День и человечество покарают за его злодеяния!

– И брокколи!

– И девчонок со стрижками!

– Только бисквиты спасутся!

Чудакулли начал неистово вращать своим посохом, призывая к тишине.

– Но это будет не божий гнев, – сказал он. – Я же говорил! Это работа людей!

– Да, но они могут быть руками господними!

– Это все Коэн-Варвар, – сказал Чудакулли.

– Ну и что, он может быть…

Говорящего толкнул локтем стоящий рядом с ним священник.

– Держись…

Раздался рев возбужденной беседы. Была пара храмов, которых не грабили в пору приключений, и жрецы быстро согласились, что ни один бог не стал бы брать в руки что-то, похожее на Коэна-Варвара. Хьюнон посмотрел на потолок, украшенный симпатичной, но ветхой панорамой из богов и героев. Быть богом – намного проще, решил он.

– Замечательно, – надменно сказал один из недовольных. – Тогда, я думаю, мы можем, в свете непредвиденных обстоятельств, на этот раз собраться за столом и все обсудить.

– О, это хорошая… – начал Чудакулли.

– Но, конечно же, нам понадобится крайне серьезно отнестись к выбору формы стола.

Чудакулли на мгновение смутился. Выражение его лица не менялось, пока он наклонялся к одному из своих поддьяконов и сказал:

– Ракушк, пожалуйста, пошли кого-нибудь сбегать ко мне домой и сказать жене, пусть она соберет мою ночлежную сумку, хорошо? Думаю, это все надолго…

Центральный пик Кори Челести казалось, так и не стал ближе.

– Вы уверены, что у Коэна все хорошо с головой? – спросил Злобный Гарри, помогая Малышу Вилли везти по льду каталку Хэмиша.

– Эй, ты что, пытаешься посеять недовольство среди людей, Гарри?

– Ну, я тебя предупреждал, Вил. Я же Темный Властелин. Мне надо практиковаться. А мы следуем за человеком, который регулярно забывает, где оставил свои вставные зубы.

– Чиво? – спросил Стукнутый Хэмиш

– Я только хочу сказать, что если мы взорвем богов, то можем нажить проблемы, – сказал Злобный Гарри. – Это как бы… неуважительно, что ли.

– Ты ж вроде осквернял храмы в свое время, Гарри?

– Я возводил их, Вил, я возводил их. Знаешь, одно время я был Сумасшедшим Лордом-Демоном. И у меня был Храм Ужаса.

– Ага, на огороде, – ухмыльнулся Малыш Вилли.

– Точно, точно, все это твердят, – надулся Гарри. – А все потому, что я никогда не входил в большие союзы, потому что…

– Ну-ну, Гарри, ты же знаешь, что мы так не думаем. Мы тебя уважаем. Ты знаешь Кодекс. Ты следуешь данному слову. Ну, Коэн считает, пора вернуть это богам. А я, я беспокоюсь, ведь впереди только жесткая земелька.

Злобный Гарри вгляделся в покрытое снегом ущелье.

– В горы ведут магические тропы, – продолжал Малыш Вилли. – Но до этого еще куча пещер, которые надо пройти.

– Непроходимые Пещеры Ужаса, – сказал Злобный Гарри.

Вилли был впечатлен.

– Ты о них слыхал, да? Есть старая легенда, она говорит о том, что их охраняет легион ужасных чудовищ и всякие чертовски хитрые устройства, и что никто никогда не проходил их. О, да… еще опасные расселины. Потом мы поплывем через заполненные водой пещеры, охраняемые гигантской человекоядной рыбой, которые еще никто из людей не проходил. Потом там еще будут бешеные монахи, и дверь, которую можно открыть, только решив древнюю головоломку… ну, в общем, как обычно.

– Кажется, предстоит крупное дельце, – отважился сказать Злобный Гарри.

– Ну, мы знаем решение головоломки, – сказал Малыш Вилли. – Это «зуб».

– Как вы выяснили?

– Да никак. «Зуб» – всегда ответ для никудышных старых загадок, – ворчал Малыш Вилли, пока они тащили инвалидное кресло через крайне глубокий сугроб. – Но самая большая проблема – это протащить это чертово кресло через все это так, чтобы Хэмиш не проснулся и не натворил дел.

Сидя в своем кабинете, в доме на краю времен, Смерть разглядывал деревянный ящик.

– МОЖЕТ, Я ПОПЫТАЮСЬ ЕЩЕ РАЗОК, – сказал он.

Он протянул руку и поднял маленького котенка, похлопал его по головке, нежно опустил его в ящик и закрыл крышку.

– КОШКА УМРЕТ, КОГДА ВЫЙДЕТ ВЕСЬ ВОЗДУХ?

– Я думаю, что она вполне может, – сказал Альберт, его слуга. – Но я думаю, дело не в этом. Если я все понял верно, то вы не можете сказать, жива кошка или мертва, пока не посмотрите на нее.

– ИНТЕРЕСНЫЕ ДЕЛА НАЧНУТСЯ, АЛЬБЕРТ, ЕСЛИ Я НЕ БУДУ ЗНАТЬ, ЖИВО НЕЧТО ИЛИ НЕТ, НЕ ГЛЯДЯ НА НЕГО.

– Эм… смысл теории в том, сэр, что сам процесс смотрения является решающим – жива будет кошка или нет.

Смерть оскорбился.

– ТЫ ЧТО, ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО Я УБЬЮ КОШКУ, ТОЛЬКО ПОСМОТРЕВ НА НЕЕ?

– Не совсем так, сэр.

– Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЭТО СОВСЕМ НЕ ТО, КАК Я ОБЫЧНО ОБРАЩАЮ СВОЙ ЛИК К ПРОЧИМ.

– Честно говоря, сэр, я думаю, даже волшебники не разберутся со всеми этими неопределенностями, – сказал Альберт. – В мое время с такими вещами не заморачивались. Если ты не был уверен, то ты становился мертв.

Смерть кивнул. Идти в ногу со временем было очень тяжело. Всякие параллельные измерения. Измерения – паразиты, теперь он понимал их так. Он жил в одном. А прочие были просто вселенными, которые самонедостаточны и могут существовать, лишь прицепляясь к вселенной-хозяину, как рыба-прилипала. Но наличие параллельных миров подразумевает, что все, чтобы ты ни сделал, кое-где еще ты сделать не можешь.

Это представляло собой остро стоящую проблему для того, кто по природе своей был определением. Это было похоже на игру в покер против бесконечно большого числа игроков.

Он открыл коробку и вытащил котенка. Тот уставился на него обычным для котят взглядом, выражающим безумное удивление.

– Я НЕ ОДОБРЯЮ ЖЕСТОКОГО ОБРАЩЕНИЯ С КОШКАМИ, – заметил Смерть, аккуратно опуская его на пол.

– Вообще, я думаю, что выражение про кота в ящике не более, чем метафора, – сказал Альберт.

– А. ТО ЕСТЬ ЛОЖЬ.

Смерть хрустнул пальцами.

Кабинет Смерти занимал не то пространство, которое обычно имеется в виду. Стены и потолок были лишь декорацией, а не ограничителями пространства. Сейчас они постепенно таяли, а пространство заполнили гигантские песочные часы.

Их размеры было трудно определить, но измерять их можно было в милях.

Внутри сыпался песок и сверкали молнии. Снаружи, на стекле была выгравирована гигантская черепаха.

– ДУМАЮ, НАДО ОЧИСТИТЬ ДЛЯ НИХ СТОЛ, – сказал Смерть.

Злобный Гарри стоял на коленях перед наспех собранным алтарем, состоящем в основном из черепов, которые несложно найти в этом безжалостном пейзаже. Он молился. За долгие годы работы Темным Властелином, даже и в мелком масштабе, он сумел наладить несколько контактов с другими планами. Это были… кто-то вроде богов, думал он. Они носили имена типа Олк-Калат Сосущий Души, но, честно говоря, различия между демонами и богами никогда не были до конца определены.

– О, Могущественнейший, – начал он, самое надежное начало и религиозный эквивалент «Тому, Кого Это Касается», – я хочу предупредить тебя, что шайка героев взбирается по горам, чтобы уничтожить вас, вернув вам огонь. Не мог бы ты сразить их гневной молнией, а затем благосклонно обратить внимание на слугу своего, т.е. Злобного Страшного Гарри. Почту можно передать с госпожой Гиббонс, 12 Дольмень Вью, Пант-у-Гирдл, Льямедос. Еще, если можно, я хотел бы найти местечко с лавовыми реками, у всех остальных лордов есть злобные лавовые реки, даже если они под ними только сотня футов сраной наносной земли, простите мой клатчский, это же настоящая дискриминация по отношению к мелким предпринимателям, ничего личного, конечно.

Он подождал немного, вдруг будет ответ, вздохнул, и тряхнул ногами.

– Я злой, недоверчивый Темный Властелин, – сказал он. – Чего они ждали. Я им говорил. Я их предупреждал. Ну, если бы, конечно, я был бы на их месте… но раз я тут как Темный Властелин, то я…

Он заметил краем глаза нечто розовое чуть поодаль. Он влез на покрытый снегом валун, чтобы рассмотреть получше.

Через две минуты остальная Орда присоединилась к нему и задумчиво стала наблюдать за происходящей сценой, не обращая внимания на менестреля, которого начало тошнить.

– Ну, такое нечасто увидишь, – сказал Коэн.

– Что, как человека душат розовой пряжей? – спросил Калеб.

– Нет, я смотрел на двух других…

– Да, удивительно, что можно сотворить спицей, – сказал Коэн. Он мельком глянул на импровизированный алтарь и ухмыльнулся. – Это твоя работа, Гарри? А говорил, что хочешь побыть один.

– Розовая пряжа? – нервно спросил Злобный Гарри. – Я и розовая пряжа?

– Прости, что подумал так о тебе, – сказал Коэн. – Ладно, у нас нет на это времени. Пойдемте, посмотрим, что там за Пещеры Ужаса. Где наш бард? Ага. Хватит блевать, доставай свои блокноты. Первый, кто напорется на спрятанное лезвие – свинья. И, ребят… давайте постараемся не разбудить Хэмиша?

Море светилось холодным зеленым светом.

Капитан Моркоу сидел на носу. К удивлению Ринсвинда, вылезшего, чтобы угрюмо прогуляться по палубе, он шил.

– Это значок миссии, – сказал Моркоу. – Видишь? Это твой, – он протянул его Ринсвинду.

– Но зачем они нужны?

– Боевой дух.

– А, эта фигня, – сказал Ринсвинд. – Ну, ты многовато наделал, Леонарду он не нужен, да и мне он не поможет.

– Я знаю, что ты с юмором относишься к таким вещам, но я думаю, что жизненно важно иметь нечто, не дающее команде развалиться, – сказал Моркоу, продолжая спокойно шить.

– Да, и это называется кожа. Очень важная штука, если надо сохранить все свои части внутри.

Ринсвинд разглядывал значок. У него никогда не было ничего подобного. Ну, на самом деле, было, конечно… как-то ему подарили значок с надписью «Эй, А Мне Сегодня Пять!», самый ужасный подарок, который только можно получить в день своего шестилетия. Тот день рождения был самым гадким днем во всей его жизни.

– Надо придумать душевный лозунг, – сказал Моркоу. – Волшебники, кажется, в этом понимают, да?

– Как тебе Morituri Nolumus Mori? Он неплохо будет смотреться по кругу, – угрюмо ответил Ринсвинд.

Моркоу пошевелил губами, разбирая предложение.

– Мы это те, кто ищет смерти… – сказал он. – Но я не признаю гибели.

– Зато он очень душевный, – ответил Ринсвинд. – Это прямо-таки глас сердца.

– Отлично. Большущее спасибо. Я еще подумаю, – сказал Моркоу.

Ринсвинд вздохнул.

– Тебе это кажется таким захватывающим, да? – спросил он. – Тебе действительно так кажется.

– Это действительно довольно непростая задача, отправиться туда, где еще никто не бывал, – сказал Моркоу.

– Неправильно! Мы отправляемся туда, откуда еще никто не возвращался, – нерешительно сказал Ринсвинд. – Ну, кроме меня. Но я передвигался не так быстро и я… вроде как упал опять на Диск.

– Да, они рассказывали. А что ты видел?

– Мою жизнь, промелькнувшую перед глазами.

– Наверное, мы увидим много интересного.

Ринсвинд с ненавистью смотрел на Моркоу, который согнулся над своим шитьем. Он излучал аккуратность, такого изящного вида: казалось, он принадлежит к тем, кто моется очень аккуратно. А еще Ринсвинду он казался полным идиотом, у которого между ушей – хрящ. Но полные идиоты обычно не говорят такие вещи.

– Я взял иконограф и много краски для бесенка. Ты знаешь, что волшебники хотят, чтобы мы проводили всевозможные наблюдения? – продолжал Моркоу. – Они говорят, такой шанс выпадает раз в жизни.

– Знаешь, ты, наверное, не заведешь себе тут друзей, – ответил Ринсвинд.

– У тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, что хочет Серебряная Орда?

– Выпивку, денег и женщин, – ответил Ринсвинд. – Хотя, думаю, насчет последнего они уже не волнуются.

– Но разве у них этого всего не было?

Ринсвинд кивнул. Это была загадка. У Орды это все было. У них было все, что только можно купить за деньги. А учитывая количество денег на Противовесном Континенте, это было все на свете.

Ему пришло на ум, что когда у тебя есть все на свете, это все превращается в ничто.

Долину заполнял холодный зеленый свет, который отражался от вздымающегося льда центральной горы. Он менялся и расцветал, как вода. Внутри него, с ворчаниями и переспрашиваниями, двигалась Серебряная Орда.

Позади них, согнувшись почти пополам от ужаса и страха, бледный, как человек, видевший воистину ужасные вещи, шел менестрель. Его одежды были порваны. Один чулок был содран. Он вымок до нитки, хотя местами на его одеждах виднелись подпалины. В дрожащих руках он держал то, что раньше было лютней, на которой теперь не хватало половины струн. Это был человек, повидавший жизнь, вернее, то, как она обрывается.

– Не такие уж они и бешеные оказались, не как все монахи, – сказал Калеб. – Скорее отчаяные, а не бешеные. Я-то видал таких монахов, что у них аж пена капала изо рта.

– А этим монстрам только с живодерами встречаться, правда, – сказал Маздам. – Если честно, мне даже стыдно было их убивать. Они постарше нас будут.

– А рыбки были ничего, – сказал Коэн. – Настоящие большие сволочи.

– А еще было очень здорово, когда у нас кончилась моржатина, – сказал Злобный Гарри.

– Твои приспешники себя замечательно проявили, Гарри, – сказал Коэн. – Я не стал бы называть их глупыми. Никогда не видел столько людей, которые сами отрубили бы себе головы своими же мечами.

– Они были хорошими ребятами, – сказал Гарри, – тупые вконец.

Коэн улыбнулся Малышу Вилли, который посасывал порезаный палец.

– Зуб, – сказал он. – Ха… ответ всегда «зуб», да?

– Ну ладно, ладно, иногда попадается и «язык», – сказал Малыш Вилли.

Он повернулся к менестрелю.

– Ты записал тот кусок, там, когда я порезал гигантскую тарантулу? – спросил он.

Менестрель медленно поднял голову. На лютне порвалась струна.

– Мууа, – промычал он.

Остаток Орды быстро собрался вокруг. Нет смысла в том, чтобы позволить только одному из них войти в величайший стих.

– Не забудь спеть про то, как рыба заглотила меня, и мне пришлось разрубить ее изнутри, лады?

– Мууа…

– А ты записал про то, как я убил ту шестирукую танцующую статую?

– Мууа…

– Че ты несешь? Эт' я убил статую!

– Да ну? Я расколол ее точнехонько посередке, дружок! Никто не пережил бы это!

– А чего ж ты просто не отрубил ей башку?

– Не успел. Кто-то меня опередил.

– Эй, эй, он не записывает! А чего это он не пишет? Коэн, скажи ему, пусть пишет!

– Пусть он немного оклемается, – ответил Коэн. – Кажется, они с рыбой не поладили.

– Интересно, почему, – сказал Маздам. – Я вытащил его, она даже не успела его как следует пожевать. А в том коридоре он мог бы просохнуть. Знаете, эти языки пламени так внезапно поднимаются из пола.

– Думаю, наш бард не ожидал, что из пола может внезапно выскочить пламя, – сказал Коэн.

Маздам театрально пожал плечами.

– Ну, если ты не ожидаешь внезапного пламени, то нафига ты вообще куда-то поперся?

– И мы с вами слишком увлеклись спором, с теми демонами из нижних миров, что стояли на воротах, если бы Хэмиш не проснулся, – продолжал Коэн.

Хэмиш пошевелился в своем кресле, под связками филе огромной рыбины, неумело обернутыми в шафрановые мантии.

– Чиво?

– Я СКАЗАЛ, ЧТО ТЫ НАЧАЛ ВОРЧАТЬ ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБЫ СПАТЬ! – закричал Коэн.

– Ач, точна!

Малыш Вилли потер бедро.

– Пришла пора признать, что одно из тех чудовищ чуть не достало меня, – сказал он. – Мне, боюсь, придется вернуться.

Коэн быстро развернулся.

– И умереть как Старик Винсент?

– Ну, не…

– Где бы он был, если бы мы не устроили правильные похороны, а? Огромный погребальный костер, вот похороны героя. А все остальные говорили, что зря только потратились на хороший корабль! Так что завязывай трепаться и иди за мной!

– Мсс… псс… пс… – просвистел менестрель, и наконец ему удалось вымолвить слова. – Психи! Психи! Психи! Вы все абсолютные, совершенные психи!

Калеб похлопал его нежно по плечу и развернулся, чтобы следовать за их лидером.

– Нам больше по душе слово берсерк, парень, – сказал он.

Некоторые вещи требуется протестировать…

– Мне надо посмотреть ночью на болотных дракончиков, – сказал доверительно Леонард Думмингу Тупсу, настраивающему механизм постоянного поддержания огня. – Мне кажется, что для них огонь является широко применимым средством передвижения. То есть, болотный дракончик – это живая ракета. Как мне всегда казалось, довольно странное создание для такого мира, как наш. Думаю, что они прибыли сюда откуда-то еще.

– Они обычно очень взрываются, – сказал, отступая, Думминг. Дракончик в стальной клетке внимательно следил за ним.

– Это из-за неправильного питания, – уверенно произнес Леонард. – Они не должны взрываться. Но я уверен, что микстура, которую я изобрел, и питательна, и надежна, и даст… полезный результат…

– Но мы все равно пойдем и спрячемся за мешки с песком, сэр, – сказал Думминг.

– О, вы действительно считаете…?

– Да, сэр.

Плотно прижавшись спиной к мешкам с песком, Думминг зажмурился и потянул за веревочку.

Перед клеткой с драконом на мгновение опустилось зеркало. И первой реакцией самца болотного дракона, увидевшего другого самца, было пыхнуть огнем…

Раздался грохот. Двое мужчин, выглядывающих из-за укрытия, увидели желто-зеленое копье огня, прогремевшее над вечерним морем.

– Тридцать три секунды! – сказал Думминг, когда погасли последние вспышки. Он подскочил.

Маленький дракочик рыгнул.

Огонь уже более-менее вышел, так что это был самый влажный взрыв, который только видел Думминг.

– Ах, – сказал Леонард, возникая из-за мешков с песком и отдирая с головы чешуйки. – Практически то, что надо. Добавим еще щепотку древесного угля и экстракт морских водорослей, чтобы предотвратить вздутие.

Думминг стянул шляпу. Ему-то сейчас ничего было не надо, кроме как принять ванну. А потом еще одну.

– Я что, похож на волшебника-ракету, или как? – поинтересовался он, вытирая остатки дракона со своего лица.

Но через час еще одно копье пламени пронзило волны, оно было тонким, белым и с голубой сердцевиной… и на этот раз, на этот раз дракон всего лишь улыбнулся.

– Да я лучше сдохну, чем напишу свое имя, – сказал Малыш Вилли.

– Да я лучше выйду в одиночку против дракона, – сказал Калеб. – Против того, нормального, как раньше были, а не этой маленькой зажигалки, что остались сейчас.

– Если ты напишешь им свое имя, они засунут тебя туда, куда захотят, – сказал Коэн.

– Столько букв, – сказал Маздам. – И все такие разные и сложные. Я всегда ставлю Х.

Орда ненадолго остановилась на перекур на голом каменистом участке в конце зеленой долины. Снег густо покрывал землю, но воздух был легким. Хотя чувствовалось покалывание, вызванное высоким фоновым уровнем магии.

– Читать же, – сказал Коэн, – это совсем другое. Ничего не имею против тех, кто немного почитывает. Ну, если, к примеру, у тебя есть карта, а на ней поставлен большой крест, то читающий человек может что-нибудь сказать про это.

– Чего? Та карта Маздама, что ли? – спросил Малыш Вилли.

– Точно. Может и она.

– Я умею писать и читать, – сказал Злобный Гарри. – Извините. Это все работа. И этикет. Приходится быть вежливым с людьми, когда ты отправляешь их прогуляться по доске над бассейном с акулами… чтобы было еще злобней.

– Гарри, тебя никто не упрекает, – сказал Коэн.

– Ух, не то чтобы я смог добыть акул, – сказал Гарри. – Мне надо было хорошо думать, когда Безрукий Джонни говорил, что у этих акул еще не все плавники выросли, но все, на что они были способны, так это плавать кругами, счастливо поскрипывая, и выпрашивать рыбку. Когда я кидал людей в пыточный бак, надо было, чтобы их разрывало на клочки, а не давало возможность проникнуть в глубины подсознания и достичь единения с космосом.

– Лучше акулы, чем такая рыбина, – скорчил рожу Калеб.

– Не, акулье мясо мочой воняет, – сказал Коэн. Он потянул носом. – А это…

– А это, – сказал Маздам, – то, что я зову кулинарным мастерством.

Они пошли на запах через лабиринт камней к пещере. К удивлению менестреля, когда они подошли к пещере, все, как один, вытащили мечи.

– Кулинарии лучше не доверять, – сказал Коэн, вероятно, объясняя.

– Но вы же только что убили чудовищную безумную дьявольскую рыбину! – сказал менестрель.

– Нет, это жрецы были безумными, а рыбина… да, тяжело придумать словечко для рыбы. Но все равно, ты знаешь, как вести себя с безумными жрецами, но некто, умеющий готовить так, как тут – ну, это таинственно.

– И?

– Таинственные штучки обычно смертельны.

– Вы, однако, еще живы.

Меч Коэна просвистел в воздухе. Менестрелю показалось, что он слышал шипение раскаленной стали.

– Я обычно раскрываю все тайны, – сказал он.

– О. Со своим мечом… Как Каролинус – Цортский Узел?

– Ничего не знаю ни про какие узлы, парень.

На чистом местечке среди камней на костре тушилось мясо, рядом сидела пожилая леди, поглощенная вышиванием. Эта была совсем не та сцена, которую ожидал увидеть менестрель, даже несмотря на то, что леди была одета… слишком молодо для старушки, а надпись, которую она вышивала, хоть и была окружена маленькими цветочками, звучала как «ОТВЕДАЙ ХОЛОДНОЙ СТАЛИ, СВИНЬЯ».

– Так-так, – произнес Коэн, убирая меч в ножны. – Кажется, я узнаю это рукоделие. Как твои дела, Вена?

– Неплохо выглядишь, Коэн, – сказала женщина так спокойно, как будто бы ждала их. – Твои ребята хотят немного мяса?

– Ага, – сказал, усмехаясь, Маздам. – Только пусть сначала бард попробует.

– Фу, как не стыдно, Маздам, – сказала женщина, откладывая вышивание в сторону.

– Помнишь, когда мы встречались последний раз, ты подмешала мне яд в еду и украла кучу драгоценностей…

– Это было сорок лет назад, парень! Но в любом случае, ты бросил меня сражаться с той шайкой гоблинов.

– Я знал, что ты справишься.

– А я знала, что тебе ни к чему драгоценности. Привет, Злобный Гарри. Здорово, ребята. Занимайте камни. А это что за тощая полоса несчастий?

– Это бард, – сказал Коэн. – Бард, это Вена Вороново Крыло.

– Что? – переспросил бард. – Нет, это не она! Даже я знаю, кто такая Вена Вороново Крыло, и она высокая молодая женщина с… о…

Вена вздохнула.

– Да, так все старые истории говорят, – сказала она, дотрагиваясь до седых волос. – А теперь перед вами госпожа МакГэри, мальчики.

– Да, я слыхал, ты остепенилась, – сказал Коэн, зачерпнув ковшиком похлебку и пробуя ее. – Вышла за владельца гостиницы, вроде? Убрала меч, завела детишек…

– Внуков, – с гордостью сказала госпожа МакГэри. Но ее горделивая улыбка быстро завяла. – К одному перешла гостиница, а другой делает бумагу.

– Владеть гостиницей – неплохое занятие, – сказал Коэн. – Но велико геройство – торговать оптом бумажками, тоже мне! Конечно, я не о бумажных деньгах, – он облизал губы. – Хорошая штука, девочка.

– Это весело, – сказала Вена. – Я и не думала, что у меня есть талант, но люди проходят мили, чтобы попробовать мои клецки.

– Просто у них выбора нет, – сказал Маздам Дикий. – Хо, хо, хо.

– Маздам, – сказал Коэн, – помнишь, ты просил меня говорить тебе, когда ты будешь становиться слишком диким?

– Да?

– Ну так вот оно.

– Но в любом случае, – сказала госпожа МакГэри, сладко улыбаясь покрасневшему Маздаму, – когда Чарли умер, я посидела-посидела и подумала: а то ли это? Я так и буду сидеть и ждать Мрачного Жнеца? А потом… эти манускрипты…

– Какие манускрипты? – хором воскликнули Коэн и Злобный Гарри. Потом они уставились друг на друга.

– Ну, понимаете, – сказал Коэн, роясь в мешке, – я нашел эти старинные манускрипты, на которых изображена карта, как добраться до Гор и всякие уловки, чтобы пройти дальше…

– И я, – сказал Гарри.

– Так чего ты молчал?!

– Я ж Темный Властелин, Коэн. – терпеливо сказал Злобный Гарри. – А вовсе не капитан Помощник.

– Хотя бы скажи, где ты их взял.

– О, в одной древней запечатанной гробнице, которую мы грабили.

– Я свои нашел в старой кладовой, еще там, в Империи, – сказал Коэн.

– А мои забыл в гостинице путешественник, одетый во все черное, – сказала госпожа МакГэри.

Повисшую тишину нарушил менестрель.

– Э… Простите?

– Что? – хором спросили все трое.

– Это только я, – спросил менестрель, – или мы все кое-что упустили?

– Например? – требовательно спросил Коэн.