Текст книги "Хижина пастыря"

III

Погода у озера была примерно одинаковой изо дня в день. Утром, перед рассветом, поднимался восточный ветер. Днем он менялся на южный. Прям как в Монктоне в это время года. Кому-то, может, и надоедало, а меня вполне устраивало.

Но однажды утром восточный ветер не подул. Тот день выдался жарким, аж дышать нечем. Воздух лип к телу, а озеро воняло, будто лужа с головастиками. В разгар утра с соли притопала вереница эму и остановилась посмотреть, как мы с Финтаном выжимаем постиранные простыни и развешиваем их на проволоке возле мельницы. Эму наблюдали за нами с ужасом, будто мы занимались чем-то диким и гадким, – тем, что Финтан называл преступлением против природы. Только эму – птицы тупые, вечно выглядят ошарашенными и могут пялиться часами, придурки лупоглазые. Они торчали в самфире и таращились на то, как мы выдавливаем воду из ни в чем неповинного белья. Сначала было прикольно. Потом меня это достало, и я погнал эму, припугнув их деревяшкой. Не знаю зачем: то ли чисто из вредности, то ли захотел полюбоваться бегущими эму. Классное зрелище! Полюбовался, но лучше себя не почувствовал. Говорю же, погода стояла странная. Все раздражало. Сварливый, назвал меня Финтан. Скорее уж задолбанный.

Финтан был фанатом стирки. Мы ругались из-за этого каждую неделю. То есть ругался, понятное дело, он. Причем использовал еще и ирландские слова. Беспризорник, пустоголов, прохвост, в таком вот духе. В основном пустая болтовня, от скуки, и я обычно не парился – подумаешь, слова. Иногда они меня даже веселили. Тот день ничем не отличался от других, старик бурчал обычные ругательства, но как только мы закончили развешивать белье, меня начало ломать. Вернулось прежнее беспокойство.

Все время, пока я жил у пастушьей хижины, зуд то накатывал, то отступал. Иногда мне казалось, что я застрял, попался в ловушку. Типа выбрал спокойное существование. Стал не лучше Финтана. У меня имелись мясо, вода и постель. Я уже не засыпал в тревоге и не просыпался в страхе. Но и не двигался никуда. От подобных мыслей накатывало дикое желание уйти.

Так было и в тот безветренный, липкий день. За последние месяцы я уже насмотрелся на пойманных коз. На то, как до них доходит случившееся. Ну нет, со мной это не прокатит! В следующий раз Джекси Клактон окажется в ловушке только тогда, когда в его гроб вобьют последний гвоздь, уж поверьте.

Нет, я себя дурачил. Может, в пастушьей хижине я и жил в безопасности, да только был за забором, высоким и крепким. Дурачил себя мыслями о свободе. Эта истина подступила к горлу, будто кислота, вызвала отвращение ко всему. И я решил сбежать.

Финтан уже хорошо знал мои настроения, поэтому после стирки держался от меня подальше. Весь день я с надутым видом сидел под своим брезентовым навесом, голый по пояс, и плел косичку из сырой кожи. Я задумал сделать кожаную ленту для идиотской шляпы старика и вручить в качестве прощального подарка. Ленту я закончил, ближе к вечеру, но так никогда ее и не вручил. Привел в порядок свои вещи, чтобы быстрее собраться перед уходом. Сделал это тайком. Пусть старик думает, будто я просто дуюсь. Он не догадается, что я готовлюсь к бегству. Завтра. В крайнем случае – послезавтра.

На закате я пришел к огню, мы поужинали мясом, помидорами и зеленью. Чтобы порадовать Финтана, я позволил ему трепаться про Ирландию. Он рассказывал о каком-то чуваке по имени Кристи Ринг и клялся, что тот был личностью, я почти не слушал. Думал про Ли. Про дорогу на север. Свободу. Знаете, смешно, но Финтан весь вечер приставал ко мне с вопросами – прям как поссум, который грызет электропровод под напряжением. Джекси, юноша, а чего ты хочешь, чего ждешь от жизни? Я ответил, а чего все хотят? Старик заявил, большинство парней думают лишь о сексе. А я буркнул, говори за себя.

В конце концов Финтан доконал меня этим вопросом. И я дал единственный ответ, который смог. Другого у меня нет до сих пор. Чего я хочу? Покоя. На этом Финтан заткнулся. Не стал докапываться. Понял, видимо, сразу. Я хочу не просто тишины – хочу покоя.

Я бы даже с удовольствием обсудил что-нибудь подобное в тот теплый вечер. Вместо того чтобы Финтан рассказывал про Кристи Ринга, а я не слушал. Но я сидел молча и мысленно улетал далеко-далеко. Прошло немало времени, Финтан иссяк и задремал. Я затоптал костер и побрел спать.

Устроился в своем спальнике, на чистых гладких простынях, только от возбуждения не смог заснуть. В хижине и в буше было тихо, но я прислушивался – кажется, ждал, что Финтан сейчас начнет греметь посудой. Ничего не происходило, а я все ждал и напрягал слух.

Опять вспоминал пчел у нас дома. Потому что, услышав их наконец-то в первый раз, дальше я всегда к ним прислушивался. Даже когда знал, что они давно умерли и исчезли. Однажды, еще до Гондоновой канистры с дизелем, я приложил ухо к расщепленному дереву. Оно гудело низко и ровно – наверное, так гудит корабль, его мотор в глубине, под палубами, чуть ниже уровня воды; гудит и поддерживает движение огромного судна. Мир пах медом. Я мечтал – вот бы Ли оказалась рядом, мы бы вместе склонили головы и ощутили сладкое дыхание, исходящее из черного рта этого дерева. От воспоминаний стало тоскливо до жути, я чуть не заплакал.

Лежать дальше я не мог. Натянул ботинки, нащупал в темноте дерево с дуплом и, забрав оттуда телефон, вернулся в спальник. Включил телефон. Вот бы просто почитать старую переписку, которая еще до Рождества: сообщения, посты и все такое. Увидеть лицо Ли, заглянуть в ее необычные глаза. Вы не поверите, но на миг эта чертова штука вспыхнула, написала – нет сети, только экстренные вызовы. Чудо! Не успел я ткнуть пальцем в иконку, гадский телефон сдох. Оставил на память лишь бледно-голубое пятно света, которое отпечаталось под веками, да так и зависло лунным светом у меня в голове.

Ну и хрен с ним, с этим недоделанным телефоном, не нужен он мне! Свет Ли у меня внутри. Ее лицо – прямо передо мной. Я пристально смотрел ей в глаза, сначала в зеленый, потом в серый, и знал – она чувствует меня, там, в своей комнате, в темноте, в Магните. Ли всегда понимала меня, и сейчас она наверняка лежит и ощущает, что простыни на ней – это я; что меня можно натянуть до самого подбородка и очутиться в полной безопасности. Ли. Ли. Боже, Ли. Я умирал от желания, как голодный зверь, пылал, как бешеный лесной пожар, и знал – она чувствует. Не может, мать его, не чувствовать! Ведь я ураган в полете. Запах пищи, журчание чистой воды. Нет в мире ничего горячей и крепче, чем знать – кто-то тебя ждет, спешит к тебе, хочет тебя. Даже священники такое понимают, теперь-то я в курсе. В ту ночь это было как еда, падающая с неба.

От одной мысли про Ли член у меня затвердел, будто у одинокого носорога. Я мог бы помастурбировать, да и делу конец, но тогда упал бы в собственных глазах. Я просто лежал и корчился от желания. И постепенно остывал. Через некоторое время полегчало. Завтра скажу Финтану, что я ухожу. Я готов.

Я проснулся ночью, в легком поту. И сразу почуял – что-то не так. По-другому, в смысле. Луна уже висела у меня за спиной, и звезды тоже, но то, что меня разбудило, было ближе к дому. До первого света оставалось не очень долго, хотя птицы еще спали. Лампа в хижине не светила, и звуков оттуда не доносилось.

Я обулся. Затем прислонил голову к дереву, как учил Гондон. Он говорил – хороший моряк услышит удары волн о рифы, если посильнее прижмется ухом к мачте. Я услышал ровный гул. Будто мир тихонько катится на холостом ходу. И вдруг – что-то еще. Короткий пропуск, скачок, перебой в гуле, который повторяется время от времени. Только перебой я и уловил. Сам звук был слишком обыкновенным, чтобы его ухватить.

Тут розовокорые эвкалипты задрожали у меня над головой, и с севера подул теплый ветер. Я снял ботинки, но лишь для того, чтобы надеть камуфляжные штаны. Нащупал в потемках бинокль, карабин, патроны, бутыль. Натянул рубашку и сдернул с ветки охотничью куртку.

Звук слышался только с порывами ветра, но слышался, не пропадал.

Я полностью оделся и собрал вещи.

Я развел огонь возле хижины и пошел внутрь за котелком. Двигался я медленно и тихо, но Финтан все равно зашевелился. Услышать меня он не мог, это точно. И унюхать – тоже, потому что я недавно вымылся. Однако даже во сне старый извращенец меня чуял.

Кто бы ты ни был, сказал он, предупреждаю – у меня дробовик.

Е-мое, не валяй дурака, ответил я. Твой дробовик рядом со мной.

Джекси? Что ты делаешь?

Вставай, объявил я. У нас проблема.

О чем ты, парень?

У тебя появились соседи, пень ты глухой.

Рассвет наступил, когда мы сидели у костра. Небо начало розоветь, потом сразу сереть, будто собиралась гроза. Ветер по-прежнему дул с севера, усиливался. Мы поджарили мяса и выпили целый котелок чая. К тому времени, как первое солнце коснулось озера, я уже собрал вещи. Финтан очень хотел идти со мной, я возражал. Он был слишком старым и медленным, что толку притворяться.

Сперва Финтан не верил насчет звука. С приходом дня деревья потрескивали, птицы галдели, как дамы на шопинге, и перекрывали любой шум. Однако я сказал Финтану, что услышал. Наверняка именно это. Генератор – генератор, в котором заканчивается горючее. Старик посмотрел на меня странно, пожевал ртом, точно я ему камень дал попробовать. Потом заявил – ну и ладно, даже если на севере есть люди, нас-то они не беспокоят. Я ответил – какая глубокая мысль от чувака, который принял меня за Судный день. Я добавил – лучше узнать, кто там, а не получить однажды неприятный сюрприз. Финтан не хотел соглашаться. Причем не с моими словами – он просто предпочитал делать вид, будто все хорошо, будто ничего не изменилось, потому что его устраивало нынешнее положение вещей. Однако в конце концов Финтан уступил. Генератор настолько близко, что его можно услышать, это нехорошо. Все равно старика явно больше тревожил мой уход, чем мысль о неизвестном придурке неподалеку. Такая беспечность меня напугала.

Давно ты это слышишь? – спросил Финтан возле цистерны, где я наполнял бутыль. Он бродил за мной следом, словно маленький ребенок.

Не знаю, ответил я. Сейчас мне кажется, что звук был постоянно, просто к нам его раньше не доносило, а теперь вот подуло с севера.

Как-то не вяжется. Ветер оттуда дует периодически. А я никаких генераторов не слышал.

Кто бы сомневался. Чтобы ты услышал, нужно баллистическую ракету взорвать.

Все-таки невозможно.

Точно. Наверное, это проделки фей!

Ну зачем ты так?

На севере есть соляная шахта. Правда, до нее, наверное, километров тридцать. Я тогда был ребенком…

О боже… прошептал Финтан, будто до него наконец дошло.

Что, ты ходил в ту сторону? Далеко?

Не знаю, юноша. Путь занял час или два. Я нашел развалины старой фермы. Ни овец, ни коров, ни людей. Лишь дикие козы да сломанная техника.

Когда это было?

Ась?

Когда? Когда ты туда ходил?

А. Сейчас вспомню. Три года назад. Может, четыре.

И людей на ферме не встречал?

Никого. Все заброшено.

Я закрутил крышку и понес бутыль к веранде, где уже лежало остальное снаряжение. Финтан брел за мной. Я надел рюкзак, и Финтан начал перевязывать котелок, поправлять на мне ремни и лямки, будто конюх, который помогает жокею одеваться перед скачкой. Пришлось одернуть старого извращенца. Мне сразу стало стыдно.

Ты вернешься, можно узнать?

Планирую вообще-то.

Ох и вид у тебя в камуфляже! Вот уж действительно – на всю Австралию ужас наведешь.

Я не знал, что отвечать. Финтан вроде бы прикалывался, но от выражения его лица у меня внутри все сжалось. В общем, я застегнул лямки и потопал.

Я шел на север вдоль озера, держался редкой мульги. Иногда укрывался под эвкалиптами, но их встречал редко, в основном – голую красную землю. И камни. Хорошо все-таки, что я захватил ботинки, а не кеды. Ветер дул северный, самую малость забирая на запад, и слышал я только ветер, птиц и свое дыхание. Экономил воду и радовался пасмурному дню, потому что было тепло и продвигался я быстро.

В середине дня береговая линия сделала крутой поворот, за ним я обнаружил развалины ветряной мельницы, сухую трубу и несколько скрюченных листов ржавого железа. На запад тянулась длинная коса, покрытая гравием, а на ней – две поросшие травой колеи. Они вывели меня к здоровенному межевому столбу, и тут я сделал привал. Попил, посидел пару минут, дал отдых ногам. Взял бинокль – осмотреться.

Назад, к югу, озеро напоминало незаконченный рисунок, будто ребенку не хватило терпения добавить детали и раскрасить картинку. Ни за что не скажешь, что где-то в той стороне есть Финтан и пастушья хижина. Не было видно ни дороги, ни крыши, ни мельницы, ни намека на людей вообще. К северу все выглядело так же. Если там и вели добычу соли, то очень далеко, даже бинокль не дотягивался. Озеро казалось отдельной страной.

Возле межевого столба с трудом угадывалось место, где углом сходились две заросшие противопожарные просеки. И две никуда не годные трубы с поломанными распылителями. Надо понимать, это угловая граница какого-то участка. Среди травы и молодых побегов извивалась ржавая проволока. Я отыскал калитку, наполовину вросшую в землю, и слабую колею, идущую на северо-запад. Дураку понятно, что машины не ездили здесь годами. Черт, да если не присматриваться специально, то следы колес вообще не заметны.

На западе я уловил движущиеся белые кляксы. Оказалось, просто козы. Камни там были совершенно голыми, будто козы обглодали все на свете. Прям жутковатая картинка из новостей, Афганистан какой-нибудь. Невозможно, чтобы в подобных условиях жили люди. Наверное, я слишком далеко забрел. Решил – еще чуть-чуть, и свалю. Если через полчаса ничего не найду, то поверну назад к озеру.

Я быстро прошагал еще какое-то время, пока не наткнулся на ржавый каркас «форда» F100, поросший буйволиной травой. Больше ничего. Уже собрался поворачивать, как вдруг путь мне пересекла другая дорожка. Это были просто две старые колеи, между ними трава по щиколотку, но в них – свежие следы шин. От шока меня аж подбросило.

Они тянулись с севера на юг. К северу шел небольшой подъем, и я направился туда. Я держался скраба вдоль дорожки, чтобы не оставлять отпечатков и иметь возможность спрятаться в любую минуту. После внимательного наблюдения я понял, что следов – две пары. Одна вела туда, другая назад. Я двигался медленно и осторожно, как можно тише.

В конце подъема я лег на живот, дополз до вершины и увидел внизу большую долину, окруженную кряжами и скалистыми уступами. Я изучил ее в бинокль вдоль и поперек, хотя разглядывать было нечего. Зато, когда дыхание у меня выровнялось, я кое-что услышал. Тот самый звук. Все еще слабый, но вполне четкий. Звук работающего двигателя. И ни одного объекта, с которым этот звук связать. Ни зданий, ни заборов, ни даже мельницы. Только соляные кусты и низкорослая мульга, красная земля и камни. Я лежал долго, высматривал хоть что-нибудь. Никого и ничего, даже птиц не видно. К тому времени я уже снял «браунинг» с плеча. Сменил бинокль на оптический прицел – с тем же успехом.

Я начал спускаться в долину, озеро осталось за спиной и исчезло за перевалом. Чем дальше я шел, тем громче становился звук. Отпечатки шин были широкие и массивные, похоже на внедорожник. Но звук двигателя принадлежал не машине, это я уже понимал. Следы вывели меня сквозь мульгу к большому участку голой земли и здесь сделали петлю.

Это оказалось не просто местом разворота. Поляной. Большой поляной, которую кто-то расчистил бульдозером. Будто решил построить тут дом с сараями. С одного края поляны валялась целая куча срубленных деревьев – туда их сгреб бульдозер. Стволы и ветви посерели и высохли, их изгрызли муравьи. Повсюду пробивались молодые побеги и трава, кроме одного лоскутка земли в центре, совершенно голого, странного и непонятного. И все. Больше ничего. Лишь огромная расчищенная поляна посреди мульги. Я просто обалдел, ведь гул двигателя слышался ясно, как не знаю что. Не громкий, а тихий и легкий, но близкий.

Стоял я долго. На поляну даже не совался. Торчал там, где под ногами была твердая земля и росли соляные кусты с блюбушем. Заряжал карабин. Потому что чувствовал опасность. Потому что проплешина в земле гудела, как четырехтактный бензиновый двигатель. Невидимый. И страшный до чертиков.

Я крадучись описал вдоль поляны полукруг.

Просто мистика – смотреть на источник звука и ничего не видеть. С новой точки картина не поменялась. Генератор икал. Я знал, что это означает. Карбюратор засорился. Или топливо заканчивается.

Я опять приложил к глазам бинокль. Изучил тот сухой клочок земли, где ничего не хотело расти.

Как вдруг заметил тень. Вроде выступа. Метнулся еще севернее, загудело громче. Я даже запах двигателя почувствовал. А через секунду сообразил.

Его закопали. Какой-то хитрец сунул генератор в коробку и спрятал в землю, чтобы скрыть шум.

Я шагнул на голый участок, и красная почва запружинила. Опустился на четвереньки. Земля была необычной. Слишком мягкой. Неестественной. Явно перекопанной. А вот и выхлопная труба, торчит себе в гнездышке из камней, которое кто-то заботливо выложил. Не заметишь, пока не наступишь. Гениально. Я поднес ладонь к носику, в нее дохнуло теплом. Поскреб землю и чуть глубже нашел деталь пошире, похожую на автомобильный глушитель, и воздухозаборник – кусок ПВХ-трубы с вентилятором. Не понадобилось много времени, чтобы нащупать первый плоский лист теплоизоляционной панели, из таких штук делают холодильные камеры. Положив на него руку, я ощутил вибрацию. Потыкал палкой вокруг и наконец обнаружил бензопровод. Продолжил вести по нему палкой, пока не ударился во что-то твердое. Копнул и увидел угол топливной цистерны. О размерах этой дуры я мог только догадываться. Не маленькая, точно.

Я выпрямился, постоял с минуту, чувствуя покалывание в пальцах. По правде говоря, меня распирало от гордости. Значит, ночью мне не послышалось! Какой я молодец – добрался сюда и вычислил эту чертову установку! Чем бы она ни была.

Тут меня осенило. Все ясно, как божий день. Генератор что-то питает, и оно находится под землей! Здесь зарыта еще какая-то штуковина, гораздо больше бензинового двигателя или гигантского топливного бака. Причем кто-то нехило потрудился, чтобы ее спрятать.

Я начал бродить кругами и разговаривать сам с собой, как Финтан. Попробовал собрать мысли в кучу.

На лагерь старателей не похоже. Земля перекопана, но нет ни шлака, ни отвалов пустой породы, ничего такого. И шахтного колодца нет. Когда добываешь золото, его нужно доставлять наверх. Или, может, старатели закрыли шахту на время отъезда, чтобы не выдавать находку? Зачем тогда электричество? Из шахт обычно откачивают воду, а здесь – ни шлангов, ни луж, ни даже потеков воды.

Я вспомнил про выживальщиков с «Ютуба», про их бункеры, забитые едой, водой, одеялами, боеприпасами и так далее. Бункеры, конечно, бывали крутые, но сами чуваки… Они ж неадекватные, вроде пучеглазых янки, которые орут про мировое правительство, Дональда Трампа и прочий бред. В нашей стране чокнутых тоже хватает, однако никто не станет копать бомбоубежище здесь, где нет воды. Это полный идиотизм.

Дальше меня посетила ужасная идея. Совершенно сумасшедшая. Сам не понимаю, откуда она взялась. Видимо, навеяло тем скотством, которое показывают в кино, в интернете, везде. От одной только мысли по телу поползли холодные мурашки. Сейчас стыдно признаться, но я вдруг вообразил детей. И женщин. Без одежды. В грязи и дерьме. В темноте. Связанных, в подземной тюрьме. Сексуальный склад, который соорудил какой-то козел и извращенец. Чтобы отрываться. Или снимать видео, а потом продавать его конченым маньякам. Только представьте. Прямо у меня под ногами. Люди заперты в бункере. Они слышат, как я тут хожу и разговариваю сам с собой, зовут на помощь, бедняги. Меня чуть не стошнило.

Потом другая идея. Еще хуже. Вдруг именно из-за этого Финтан Макгиллис поселился здесь, из-за этого он скрытничал и не хотел отпускать меня сюда одного? Мерзкие развратные святоши занимаются такими гадостями постоянно, всем известно. И не только они. Сектанты-садисты в Америке, папаши-маньяки в Германии. Кругом. Я видел новости. Старики держат женщин и детей под землей, замуровывают в подвале, удовлетворяют свою похоть, сволочи. Годами мучают несчастных, делают им детей. А тут разве кто услышит? Год или два назад в этих краях, к северу, обнаружили целую толпу китайцев. Они прятались от конца света. Судный день, по словам Финтана. Именно так он спросил. Ты мой Судный день? Проклятый старик ничего не рассказывает, не объясняет, зачем торчит в пастушьей хижине, и я уверен, что дело нечисто.

Так что же здесь такое? А Финтан кто? Сторож? Черт, а вдруг главарь? Значит, он обдурил меня по полной программе. Твою ж мать.

Вскоре я перешел от беготни и разговоров к панике. Нужно что-то делать, иначе я совсем поеду мозгами. Я начал тыкать дулом карабина в землю, беспорядочно ее пронзать, уходя по спирали от генератора и топливной цистерны. В какой-то момент послышался удар. Наконец-то металл! Я отшвырнул «браунинг», снял с шеи бинокль и принялся по-собачьи рыть землю. Вот он, стальной край. Я отгреб еще земли, нашел угол. Господи, там, похоже, автофургон. Нет, грузовой контейнер. Я прокопал небольшую канаву вглубь и увидел металл другого цвета. И петлю. Плоскую блестящую вставку. Вторую петлю. Когда расчистил получше, понял, что это дверь. Или скорее крышка.

Спешить вдруг перехотелось. Я просто смотрел на крышку. Смахивал землю с задвижки. Прикидывал, не свалить ли прямо сейчас. Может, кое-чего действительно лучше не знать, как утверждают некоторые? А то увидишь – потом не отмоешься. Но если там заперты люди, несчастные женщины и дети? Нельзя же закопать их обратно и уйти? Нельзя же?

Я собрался с духом, отодвинул засов и поднял крышку.

Темно не было. Внутри светило ярче, чем снаружи. Белый свет и зеленые джунгли. И вонь, вонь невыносимая. Лампы, шланги, белые ведра, провода и фольга повсюду. Вентилятор крутил головой, будто искал меня. Возле дымохода блестела алюминиевая лестница.

Я сунул голову внутрь и крикнул эй! Но там не оказалось ни детей, ни голых женщин. Одни растения в человеческий рост. Целый контейнер долбаной травы. В жизни столько дури не видел.

Я резко выдернул голову из дыры и зацепился обо что-то ухом. Чуть не оторвал! Прижал его ладонью, по запястью потекла кровь. От потрясения я не мог ни думать, ни действовать. Так и торчал на коленях, а в голове плавали звездочки. Наконец я захлопнул крышку, задвинул засов и забросал контейнер землей.

Схватил карабин и рванул прочь. Помчался как ненормальный.

Боже правый, парень, заявил Финтан, когда я вернулся. Ну и вид у тебя!

Я прислонил «браунинг» к стене. Дуло было забито красной землей. Пустая бутыль гулко стукнулась о цементный пол. Я снял рюкзак и куртку, старик подал мне полную кружку. Я дышал так тяжело, что с трудом проталкивал воду в глотку. В хижине пахло мясом и золой. На печи стояла кастрюлька с чем-то; подпертый ставень пропускал в окно лучи вечернего солнца.

Уж прости за мои слова, юноша, но ты смердишь, точно последний безбожник.

Я, между прочим, целый день шел. В основном, мать твою, бежал.

Ну конечно. Пожалуй, выйду на улицу, глотну свежего воздуха.

И Финтан действительно удалился. Обогнул меня стороной, будто я страшилище какое-то. Я реально взорвался.

Господи, заорал я в открытое окно. Ты серьезно?

Не хотел тебя обидеть, ответил старик, помешивая угли в кострище.

Да ты просто гребаный придурок, ясно?!

Я выпил вторую кружку воды. Затем третью. Наконец отдышался. И заметил, что рубашка и штаны мокрые насквозь, будто я в них реку переплывал. Теперь, когда я начал остывать, ощутил себя ужасно липким. Пот и красная земля превратились на мне в розовую пасту.

Я вышел на веранду и сел на ящик. Стащил ботинки. Носки были склизкие, как презервативы. Ноги сводило судорогой. Хотелось поесть и лечь. И все. Но старый хрыч был прав – я нуждался в мочалке и мыле. В чем угодно.

Что нам известно? спросил Финтан.

У нас проблема, ответил я и встал. Надо обсудить.

Куда же ты тогда собрался?

В «Макдоналдс» сгоняю. Тебе взять чего-нибудь? Хэппи мил?

Ась?

Мыться, е-мое, иду.

С карабином?

Говорю же, надо обсудить.

Ну, хоть полотенце чистое прихвати, сказал Финтан недовольно, будто это я тут невменяемый.

Уже прихватил с веревки по пути.

После мытья тебе станет легче, юноша.

Ну-ну. Надейся.

Я правда чувствовал себя не совсем вменяемым, когда шел мыться с карабином, но в голове плыло. Я вдруг засомневался, можно ли доверять Финтану. Гидропонная ферма. Неужели он настолько глух? Неужели действительно не знает? Чокнутый старик-отшельник – идеальное прикрытие для подобного дела. А история с моим телефоном? Может, Финтан вовсе не на Ли облизывался? Я даже не проверил, звонил ли он куда-нибудь. Хотя тут нет сигнала. К черту, я отвлекся от темы.

Я порадовался, что застал мельничный двор пустым. Не хотелось бы делить удобства с какой-нибудь пучеглазой козой. Я пристроил «браунинг» на бортике корыта, под рукой. Прямо в одежде залез в воду и, е-мое, какой же холодной она оказалась! Корыто было скользким, а вода из скважины – жесткой, и мыло почти не пенилось, но я с удовольствием ощущал, как сходят с меня жар и въевшаяся грязь. Через минуту-другую ледяное жжение смягчилось, и стало совсем приятно.

Потом меня накрыла грусть. Я смотрел на озеро. На поляну. На розовокорые эвкалипты на фоне заката. Больше ничего не будет, как раньше. При любом раскладе. Даже если старик Финтан и правда ни о чем не подозревает, я не могу здесь больше оставаться. Да, еще вчера я планировал сбежать, но теперь мысль уйти отсюда причиняла боль. И я выместил ее на шмотках. Снял их с себя и отдраил как следует. Может, и не стоило с такой силой лупить ими по корыту, зато к хижине я вернулся почти спокойным.

Развесил вещи на веревке перед входом. Старик разжег высокий костер. Его отсветы лизали все эти растянутые руки-ноги, и бельевая веревка напоминала скотобойню. Все, что я имел, забито и разделано.

Я постоял у огня в одном полотенце, через минуту Финтан ушел в хижину и вернулся с очередной стремной рубашкой и огромными шортами, которые пришлось подвязать синтетической бечевкой. У кромки костра подогревалось тушеное мясо. Пахло вкусно. Только словно уже в прошлом. Когда я оделся и сел, старик наполнил тарелку, передал мне. Я набросился на еду как зверь.

У тебя ухо кровит, сказал Финтан. Джекси, что ты с собой сделал?

Ерунда.

Что же нам нужно обсудить? Куда завел тебя северный ветер, чем напугал? Я никогда не видел тебя таким, парень. Этот взгляд… Ты прямо как оранжист смотришь. Призрака встретил? Расскажи скорее. Облегчи душу.

Я наконец остыл, наелся и напился, и теперь говорить мне расхотелось. Я думал. Привезти грузовой контейнер, сгрузить его, выкопать яму размером с плавательный бассейн… Это ж море возни и шума! И крупной техники. Не может старый священник быть глухим настолько. Не услышать отсюда бульдозер или экскаватор?! Для человека, который до чертиков боится неожиданных гостей, Финтан слишком спокойно принял известие о соседях, внезапно объявившихся в половине дня пути. На машине, да при наличии короткой дороги, да если знаешь, куда ехать и что делать, то доберешься туда за полчаса. Старик знал, потому и вел себя невозмутимо! И кто же станет доставлять ему сюда припасы? Конечно, тот, кто руководит всем этим мероприятием! Я решил взять быка за рога.

Тебе известно о марухе, да? спросил я.

О ком?

Ганджа. Марихуана.

А, понял. Нет, ты обратился не по адресу.

Кто-то ее выращивает. По соседству. Там.

Что?

Под землей. Выращивают дурь.

Финтан посмотрел на меня, как идиот.

Траву, подсказал я.

Наркотики то есть?

Нет, твою налево, зоопарк с чудо-зверюшками. Конечно, наркотики, тупица!

Джекси, откуда ты знаешь?!

Оттуда. Я засунул туда голову, ответил я. Как последний безмозглый придурок. Откопал эту хрень и заглянул, вот откуда знаю. Генератор работает день и ночь, питает лампы и насосы. Гидропоника. И это тебе не мальчишки, которые выращивают пару кустиков для себя. Профессиональное оборудование, кто-то серьезный. Целый грузовой контейнер. А то и не один. Я не спускался внутрь, не видел, далеко ли он тянется. Господи, да там может быть две или три комнаты!

Ясно.

Да? Что-то ты не удивлен.

Не удивлен? Наоборот. Конечно, я удивлен. Мне просто нужно минутку подумать. Марихуана, говоришь?

Там работала техника. Экскаватор, кран. Ты вообще ничего не слышал? Например, парочку полуприцепов? Черт, Финтан, да они бульдозером копали!

Видишь ли, у меня тиннитус.

Чего?

Тиннитус, повторил старик. Заболевание ушей. Это как испорченное радио в голове.

В смысле, ты слышишь голоса?

Не глупи, парень. Шум, вот что, день и ночь.

Шум.

Боже правый, истязание шумом, парень. Будто радиосигнал между станциями. Тиннитус!

Никогда не слышал. Фигня какая-то.

Ох, юноша, я почти глух, это правда, но сражаюсь я не с тишиной. Звуки пробивают дорогу ко мне сквозь дьявольскую какофонию. В редкие дни на час-другой наступает благословенное облегчение. В остальное время я гадаю – реально ли то, что я слышу? Понимаешь меня?

Нет, ты слышишь. Я точно знаю.

Да, кивнул Финтан, кое-что. Еще я читаю по губам. Ты должен был заметить.

Когда я пришел сюда в первый раз, ты быстро меня рассекретил. Не ври, ты меня тогда услышал.

Нет. Не совсем. Однако я почувствовал. Так тебе и сказал. Пусть я не верил в тебя толком, но ощущал. Хотя в конце я, конечно, тебя увидел – помнишь? В чем дело, юноша? Что тебя так напугало?

Гребаные бандиты, сообщил я. Плохие люди. Совсем рядом. И ты хочешь меня убедить, что ты о них не знал?

Не имел ни малейшего представления, юноша.

А вдруг ты втираешь? У тебя оружие. Ты можешь работать на них.

На наркоторговцев? Ты тронулся, парень? Думаешь, я пал столь низко?

Неужели торговать наркотой хуже, чем баловаться с детишками?

Хватит! Не надо так. И нет у тебя права.

Думаешь, католикам не все равно, как зарабатывать? Да они любят бандитов, любят их денежки!

Боже правый, дитя, ты совершенно не понимаешь, о чем говоришь. Не имеешь даже смутного представления.

Никакое я не дитя!

Ну рассуждаешь ты, как невежественный пустоголов, что совсем тебя не красит. К тому же ты не почистил карабин, добавил старик. Не сможешь стрелять, если не примешь меры.

Пошел ты, буркнул я. Ты мне не начальник.

Он вдруг расхохотался, швырнул свою жестяную тарелку на землю. Вот честно, я бы с удовольствием проделал в этом извращенце дырищу размером с дверь, если бы «браунинг» был чистым.

Ох, Джекси, заявил Финтан. Я восхищаюсь тобой.