Текст книги "Лекции по истории позднего Средневековья"

Лекция 16. 26 ноября

Мы видели отдельные явления, которые стоят на границе между средней и новой историей, служат рубежом этих двух периодов. Мы сказали, что результаты предшествовавшего движения выразились в том великом событии, которое называют Реформацией. Приступая к изложению истории Реформации, должно наперед предпослать краткий обзор политических событий, которые находятся с нею в связи, в которых высказалось единство европейских народов, тесная связь между собой и быстрое распространение Реформации без которых не было возможно. Эти события – итальянские войны, начатые в конце XV и продолжавшиеся до половины XVI столетий. Итальянские войны доселе не имеют еще отдельного историка: лучшая попытка в этом роде принадлежит Ranke. Но это книга неконченая, притом ей можно сделать один существенный упрек: итальянские войны нельзя понять настоящим образом, не приведши их в связь с духовным движением этого времени. Результаты их не были одни политические; если мы ограничим результаты их системою равновесия государств, приращениями и утратами разных государств, то мы далеко не получим полного итога итальянских войн. Но превосходно обсуждение источников в прибавлении Ranke[148]148
  Имеются в виду так называемые «Analecten» («Прибавление»), опубликованные в приложении к работе Ранке по истории папства. «Прибавление» содержало перечень рукописей, послуживших основой для сочинения Ранке, и критические замечания о них.


[Закрыть] от 1453 до 1783 г. Это образцовое произведение исторической критики; каждый писатель оценен по достоинству, показан, его недостатки и достоинства и заимствования, что должен иметь всякий в виду, занимающийся историей.

Мы видели, в каком состоянии оставил Людовик XI Францию. Королевская власть окончательно одержала победу. Единство государства было упрочено присоединением великих лет: во всем королевстве оставалась только одна независимая лена – герцогство Бретань. Но мы видели также, какими средствами пользовался Людовик XI для этой цели, как много потеряла французская монархия при нем из того нравственного характера, который сообщил ей Людовик IX. При преемнике Людовика XI тотчас началась реакция подавленных феодальных властей и оскорбленного нравственного чувства. Государственные чины, собранные в 1484 г., потребовали отмены многих несправедливых постановлений, вознаграждений за частную несправедливость и смело произнесли приговор над Людовиком XI. Если бы в это время делами правила не Анна Бурбон,[149]149
  Anne de Beaiijeu, жена Петра de Beaujeu, в последствии герцога Бурбона.


[Закрыть] дочь Людовика XI, то можно было бы предвидеть новое усиление феодализма. Карл был еще молод, образование его было самое поверхностное, умственные силы незначительны. Но королевством правила его старшая сестра, которая успела в семь лет правления подавить все партии. Когда настало совершеннолетие Карла VIII, он начал его делом великодушия, освобождением герцога Орлеанского, главы мятежников, оставшихся на стороне феодализма, потом браком с Анною Бретанской, наследницей герцогства Бретанского. Бретань, таким образом, также присоединилась. Но у короля были глубокие замыслы. Он был плохо воспитан, поставленный, может быть с намерением, в небрежении отцом, жил в уединении в Амбуазе. Его книги состояли из рыцарских романов, расстроивших его воображение. Когда средневековые идеи везде уже падали, он мечтал еще о возобновлении крестовых походов. Но прежде он думал осуществить свои притязания на королевство Неаполитанское, некогда принадлежавшее Анжуйскому дому и отнятое Арагонским домом; но когда Карл Арагонский умер, он передал королевство Людовику, и за это-то право стал Карл. Обстоятельства были благоприятны. Италия была разбита на множество отдельных государств. В Северной Италии герцогство Миланское, самое могущественное, не могло противопоставить препятствий. Дядя и опекун (малолетнего герцога) Людовик Моро сам приглашал короля, боясь испанцев. В этом Людовике мы видим представителя тогдашней итальянской хитрой и бессовестной политики: общего итальянского патриотического чувства в нем не было. Всякое средство казалось ему позволенным. Он был настоящий итальянец своей эпохи. Умный, образованный, ловкий, смотревший на призываемых французов как на варваров, с презрением. На задней стене своего дворца он сам был представлен в виде хозяина,[150]150
  Находилось его аллегорическое изображение в виде птичника, множество петухов вокруг него, он кормит их, но в руках его метла, которой он может выгнать их тотчас.


[Закрыть] около него бродили galli, в руках у него была метла. Но он значительно ошибся в расчете. Впрочем, не один он приглашал Карла VIII. Целая толпа итальянских эмигрантов, выгнанная оттуда смутами, приглашала Карла. Этим неосторожным требованием[151]151
  Преступным желанием вмешивать иностранцев в дела своего отечества.


[Закрыть] они на несколько веков подчинили Италию иностранным племенам.

В 1494 г., осенью, 24-летний Карл двинулся в поход. У него было около 60 000 войска; впрочем, через Альпы он перешел, имея не более 40 000. Это было превосходное войско, составленное из французской gendarmerie, из швейцарской пехоты и британских стрелков. Современник этого движения итальянец Павел Иовий описывает пестроту оружия этого войска и говорит о походе, как писатели времен Римской империи описывали варваров; так точно все итальянцы смотрели на французов. Но французы в свою очередь смотрели на итальянцев не без зависти, ибо сознавали их превосходство, и не без презрения, ибо не встречали нигде сопротивления.

Чрез Медиолан они прошли беспрепятственно. Когда они заняли Тоскану, Петр Медичи, наследник Лаврентия, не имевший дарований, поспешил заключить с ними постыдный мир, уступив все важные крепости французам; они заняли Флоренцию, но здесь встретились с итальянским патриотизмом. Карл VIII думал, колебался еще, какое правительство поставить во Флоренции, выгнать ли Петра Медичи, оставить ли его или нет правление французским чиновникам. Тогда ему сказал Пьетро Каппони, один из высших сановников Флоренции: «Если так, повелите ударить в трубы, мы ударим в колокола и будем биться». Король принужден был удалиться, французы не решались на сражение в узких улицах города и выступили, оставив право Флоренции располагать своей судьбой. Между тем по уходе Карла Флоренция представляла странное движение, во главе которого стоял доминиканский монах Савонарола (1452–1498). Он явился во главе демократической и реформатской партии. Но он не касался католических догматов и хотел нравственных изменений в сфере самого католицизма и государства, но этим всего более навлек ненависть Александра VI, который скорее позволил бы нападать на догматы, чем на нравственность. Савонарола восставал против владычества Медичи и требовал, чтобы власть была возвращена народу, а народ отрекся бы от привычек роскоши и богатства. Это был пламенный проповедник, но односторонний и суровый. Негодуя на ослабление нравственного чувства, он зашел слишком далеко; он начал гонение на искусство. Женщины должны были истреблять свои наряды; музыкальные инструменты, картины, книги, собираемые через них приверженцами Савонаролы, были сжигаемы на площади Флоренции. Такое движение могло, конечно, охватить одну местность, но не противоречило общей образованной мысли, оно слишком противно общему складу итальянского характера. Макиавелли, знавший лично Савонаролу, отзывался с уважением о его личном характере, но с какою-то гордостью и пренебрежением о его преобразованиях. Усилиями противной партии, при сильном содействии Александра VI, Савонарола был сожжен после долгих мучений.

Из Тосканы двинувшись в Рим, французы не встретили сопротивления. Папа Александр VI заперся в крепости святого Ангела. Увидав превосходство сил французских, он заключил с ними договор, давши в заложники Цезаря Борджиа. Между прочим, Карл потребовал, чтобы папа (1495) выдал ему Джема, брата Баязета Турецкого, который бежал к рыцарям св. Иоанна и оттуда к папе. Карл надеялся употребить его впоследствии против Турции, где он имел сильную партию. Александр выдал его, но отравленного, так что тот скоро умер: Баязет присылал послов к Александру и склонил его на это дело. В Неаполе французы встретили немного более сопротивления. Первые шаги в Италии Карл ознаменовал страшными жестокостями – два города были истреблены. Пленным французы не давали пощады. Итальянские кондотьеры не привыкли к таким войнам и тотчас отказались от битвы при одной встрече с французами. Король Альфонс сложил с себя корону и передал ее сыну Фердинанду II, даровитому, но не имевшему воинских дарований войск; опасаясь, чтобы оставшиеся у него войска не выдали его французам, он бежал на остров Исхию. В феврале месяце 1495 года Карл вступил господином в столицу противника – Неаполь. Он принял титул короля французского, обеих Сицилий и Иерусалимского. Но вместо того чтобы воспользоваться нежданным успехом, Карл тратил время на празднества и игры, между тем как в тылу его готовилась величайшая опасность. Венецианцы, превосходившие политическим положением другие государства, поняли первые всю опасность, которая грозила итальянскому полуострову от иностранцев. Они успели сообщить эти опасения не только итальянским князьям, но и Максимилиану Немецкому, Генриху VII Английскому и Фердинанду Католику. Фердинанд Католик и Максимилиан приняли деятельные меры, приготовившись к войне настоящей.

Карл, пируя в Неаполе, узнал, что папа отложился, Людовик Моро соединился с венецианцами и ему угрожают испанцы. Он поспешил отступить, оставил отряд войска в Неаполе и поспешил во Францию. На речке Таро 6 июля 1495 г., недалеко от Форново (в Пармском герцогстве), неприятели ему отрезали отступление в числе 40 000 итальянцев, а французов было втрое менее. Тем не менее итальянцы были разбиты, французы не потеряли ни одной пушки и очень мало людей, успели проникнуть во Францию. Этот союз в Италии, в Венеции против Карла служил первым признаком истинных политических отношений, когда получило место понимание общей опасности и общих целей. Впервые Европа поняла, что опасность, угрожающая одному из народов, может быть опасностью общей. Она соединилась для общей политической цели, как во время крестовых походов соединилась для общей религиозной. Перевес, который могла одержать Франция над другими странами, был устранен. Но Карл готовил новое войско, новый поход в Италию. В 1498 г. среди этих приготовлений его застигла смерть. Войска в Неаполе принуждены были или сдаться, или возвратиться во Францию. Против них образовалось народное восстание, и они не могли противиться. Савонарола, стоявший во главе партии, ждавшей французов в Тоскану, был сожжен. После него делами правления овладела умеренная партия, агентом которой был Макиавелли. Преемником Карла был во Франции усыновленный Людовик XII,[152]152
  Карл потерял детей.


[Закрыть] герцог Орлеанский. Он не обещал хорошего правления, с молодости отличался он жестоким нравом, стоял во главе феодальной оппозиции против Карла, но, вступив на престол, заслужил имя отца отечества. Редкий государь оказывал такое попечение о благе низшего народонаселения. Несмотря на тяжесть веденных им итальянских войн, он сделал многое для низших классов. Наследовав притязания Карла на Неаполь, он присоединил личные права на Милан как потомок Валентины Висконти (дочери Иоанна Галеаццо Висконти), из фамилии, предшествовавшей Сфорцам в Милане. С папой Александром VI он заключил тесный союз, дав сыну его Цезарю герцогство Валентинуа во Франции и женивши его на родственнице. Отправившись в Италию летом 1499 года он овладел Миланом, но в 1500 году утратил его обратно. Людовик Моро первый увидел результат своей политики; он воротился было в Милан, но попался французам, был отослан маршалом Тривульцио в Лион и умер в заточении во Франции в замке Loches, в Berry. Милан сделался французской провинцией. В средней Италии Людовика поддержал Цезарь Борджиа, соединивший под свою власть всю Романию.

Жизнь и дела Цезаря – это самый из любопытных эпизодов топ эпохи. Если читать памятники и видеть средства Цезаря, мы поймем, почему, несмотря на всю жестокость и безнравственность его политики, он внушал такое уважение итальянским патриотам. В Романии, подчинив ее как собственное княжество, он ввел необыкновенный порядок; он заложил начало первому итальянскому государству, какое только могли итальянцы противопоставить иноплеменникам.

Вот причины пристрастия Макиавелли к Цезарю и странная любовь к нему прочих патриотов. Но во всяком случае нельзя не пожалеть о народе, который нуждался в таких страшных средствах для своего поддержания, какие употреблял Цезарь. Вступая в Южную Италию, Людовик заключил предварительно тайный договор в Гренаде с Фердинандом Католиком, предложив ему поделиться Италией.[153]153
  Здесь было отброшено все понятие о праве, о законности. Решение вопроса предоставлено праву сильного.


[Закрыть] Испанцы под предводительством Гонзальво Кордуанского под видом помощи Неаполю были впущены в него Фридрихом, наследником Фердипанда; но когда французы (1501) явились в Рим, они открыли свое намерение; Фридрих сдался, но остальное время прожил во Франции. Французы и испанцы овладели и присвоили королевство себе. Но согласие между ними продолжалось недолго. В дележе Фердинанд обманул Людовика. Людовик начал войну с Фердинандом. Итальянские государства переходили от одной стороны к другой. Наконец, разбитый при Гарильяпо (1504), Людовик уступил Неаполь Фердинанду. Между тем Александр VI умер.

Макиавелли говорит: Цезарь Борджиа был даровитый человек, он рассчитал все случаи, только не рассчитал одного – скорой смерти отца; планы его все рушились, враги его все вышли, Испания и Франция подали помощь им. Новый папа Юлиан II был из самых суровых противников Цезаря. Он потребовал возвращения Романии, Цезарь был взят в Италии, бежал в Испанию и убит в незначительной стычке в Италии. Но опасность со стороны иностранцев была ясна, и, несмотря на то, итальянцы не могли воздержаться от этой привычки, которая погубила их: они вели междоусобные войны и призывали иностранцев решать их.

Лекция 17. 29 ноября

Мы видели, каков был исход Цезаря Борджиа. 26-дневное правление преемника Александра VI Пия III не оставило следа; но Юлий II имел великое влияние на судьбы Италии. Он принадлежал к числу тех итальянских изгнанников, которые в 1494 г. склонили Карла VIII в походе его в Италию. Во все время жизни, будучи кардиналом, он находился в оппозиции с папою. Вступив на престол, он обнаружил замыслы, каких мы давно не видели у пап итальянских. Ему было около 70 лет, но он сохранил энергию тела и духа. Его несправедливо упрекают в том, что он не дорожил значением папства, напротив, немногие так высоко понимали это значение; но у него были свои личные страстные цели – освобождение Италии от иноплеменников. Этой цели он подчинил значение папы. Но он дурно взялся за это. Когда он вступил на престол, Северная Италия принадлежала французам, также Милан и Генуя; Флоренция под восстаниями демократии[154]154
  Восстановленным демократическим правлением.


[Закрыть] не могла играть великой роли, которую играла прежде в судьбах Италии; Южная Италия находилась в руках Фердинанда Испанского. Собственно, одно только итальянское государство оставалось твердым, на которое с надеждой обращали взоры патриоты, – Венеция. С нею-то начал спор Юлий II; он потребовал от нее возврата земель, занятых в Романии; он отыскал старинные права пап на некоторые города, принадлежавшие Венеции. Венециане отказали – тогда раздраженный старик обратился к Франции, Испании, Максимилиану, князьям итальянским и всем предложил участие в добыче Италии. На Венецию он наложил проклятие и на тех, кто войдет с нею в сношения.

В Камбре в исходе 1508 г., 10 декабря, составилась известная Камбрейская лига, в которую вступили Фердинанд, Максимилиан, Людовик, папа, король венгерский, герцог Савойский и Феррарский и мелкие итальянские владетели. Каждому определен был известный участок в добыче Венеции. Уже против этих одних сил не могла бороться Венеция, но к этому прибавились утраты монополии на Востоке, неудачи в битве на берегах Индии с португальцами. Можно представить положение. К этим несчастьям присоединилось еще другое: пороховой магазин в Венеции был взорван; крепость, выстроенная в Бресчии, была также взорвана на воздух вследствие несчастного случая; суммы, посланные в пособие Венеции, были захвачены. Но она не унывала. Никогда, может быть, она не заслуживала такого уважения. Она призывала к оружию всю Италию, и было ясно видно, что дело идет не об одной Венеции, а о целой Италии; теперь или никогда можно было освободить ее от иностранцев. 614 дворян венецианских употребили большую часть своего состояния на вооружение отдельных отрядов. Одним словом, все силы ее были напряжены для неравной борьбы. Но сенат Венеции, правительство не могли отделаться от той обычной недоверчивости к отличным гражданам, которую мы встречаем везде во всей венецианской истории, вместо того чтобы вверить войско одному начальнику, они разделили власть между двумя – Петильяно и Альбиано. Трудно было сделать выбор более неудачный; оба они пользовались военной репутацией, по отличались совершенно разными качествами. Альбиано был раздражительный, исполненный ненависти к иностранцам, давно живший только надеждою сразиться с ними; Петильяно – старик, осторожный, искусный военачальник, но не способный разделять власть с молодым и пылким Альбиано. При Апьядело в 1509 г. встретились французы с венецианцами. Между военачальниками произошло несогласие; Альбиано начал сражение, товарищ ему не помог, венецианцы были разбиты наголову. Это была также последняя национальная битва, проигранная Италией. Надолго не видела после Италия национальных дружин своих. Здесь пали лучшие ее представители. Она, но крайней мере, гордилась, что из 8000 павших, не найдено было ни одного, с раной в спину.

За победой Людовика наступил ряд неудач. Максимилиан овладел владениями на севере, города сдавались один за другим, Людовик подступил к самой Венеции и пустил в нее несколько сот ядер. Но в этих страшных обстоятельствах сенат не терял духа, укреплял Венецию, готовился к войне насмерть и между тем выжидал более благоприятных обстоятельств. Дело в том, что для таких опытных политиков, какие стояли во главе Венеции, было ясно, что противиться открытыми силами невозможно и союз Камбрейский не прочен.

Первый примирился с ними бывший виновник союза Юлий II. Ему было жаль Венеции, он прекратил военные действия, снял проклятие и принял роль посредника между Венецией и Испанией. Венеция сделала несколько уступок Испании, опасность с этой стороны миновала. Максимилиан, который сам не в силах был вести войну и поссорился с Людовиком, отказался также от союза; остался один Людовик, сделавший всего более вреда Венеции и ничего не получивший в добычу. Таким образом, Людовик не отступился от намерений. Против него в Риме в 1511 г. составилась Святая лига[155]155
  Кроме папы римского, Венеции, Испании, в так называемую «Священную лигу» вошел английский король Генрих VIII.


[Закрыть] для изгнания иностранцев и противников из Италии между папой, Венецией, Фердинандом и Максимилианом. Война эта продолжалась с лишком три года. Союзники беспрестанно изменяли один другому, переходя с одной стороны на другую. В 1512 г. Франция, по-видимому, одержала перевес над своими врагами; явившийся на театре войны племянник короля Гастон de Foix, герцог Неймурский, одержал в три месяца четыре большие победы, но это стоило большого числа воинов. При Равенне пало 12 000 испанских ветеранов, соединенных с папскими войсками, но здесь был убит Гастон, ему было тогда 23 года от роду. Вместе с ним счастье оставило французские знамена. В 1513 г. Они были наголову разбиты при Наварре швейцарцами; в 1514 г. грозили самой Франции иноплеменники; Генрих VIII сделал вылазку во Фландрии, швейцарцы были около Дофине. Максимилиан соединился с Генрихом VIII; на юге союзник Франции – король Наваррский утратил все земли по ту сторону Пиренеев. Людовик заключил мир с противниками, но умер в начале 1515 г. Юлий II умер еще в 1513 г. По наружности результаты войн Карла и Людовика были уравнены. Милан был отнят у французов; в Неаполе они недолго удержались, дело было ознаменовано утратами, расточением сил, бесплодной славой.

Но если вглядеться внимательнее, то мы видим, что эти войны произвели великие перемены в отношениях государственных. В течение Средних веков народы европейские пришли в тесные связи между собой, и теперь образовалась система политического равновесия. Усилия Франции показали опасность другим державам. Самые войны носят теперь уже другой характер, чем в средние века. Известно, как мало кровопролитны были сражения Средних веков; войны же итальянские редко оканчивались без страшного кровопролития. Но можно сказать, что здесь в последний раз блеснули рыцарские доблести Средних веков; следственно, видим здесь странную смесь рыцарских преданий с новым порядком и рыцарство возвеличено было здесь некоторыми высокими личностями; таков был рыцарь без страха и упрека Баярд,[156]156
  Речь идет о знаменитом рыцаре Баяре.


[Закрыть] о котором мы имеем превосходную современную историю, составленную человеком, близким к нему: хроника о добром рыцаре Баярде. Таково было и другое лицо – La Tremouille, затем Гастон. Читая в современных источниках характер лиц вождей итальянских войн, мы увидим резкую противоположность между этими рыцарями и испанскими полководцами, Ганзольво Кордуанским, Петром Наваррским и другими вождями испанскими, которые вовсе не дорожили рыцарской честью; Испания познакомила тогда Европу с войнами бесчеловечными, без рыцарской поэзии, которых цель была одна – успех без разбора средств. Но этим не ограничились результаты войн. На классической почве Италии познакомились французы, немцы и испанцы с тем античным миром, который начинал возрождаться. Без них не был возможен блестящий век Франца I. Не только ученые приняли идеи и влияние Италии, но дворяне французские вышли там из тесного круга феодальных идей, познакомились с великими произведениями древности, с высшими наслаждениями и требованиями.

Преемник Людовика был граф Ангулемский Франц I (1515). Ему был только 21 год от роду. Он получил по времени очень хорошее воспитание, воспитателем его был рыцарь Гувен, приобретший в итальянских войнах высшее образование; биограф Баярда говорит о Франце, что до Франца не было короля, до такой степени любимого дворянами; Франц недаром назывался le premier gentilhomme de France,[157]157
  Первый дворянин Франции (франц.).


[Закрыть] он был представителем всех доблестей и недостатков, которыми отличались французские дворяне XVI столетия.

Несмотря на истощенные силы Франции, на необходимость дать ей отдохновение, Франц тотчас по восшествии на престол решился идти в Италию и возвратить Милан, которым владел сын Людовика Моро Максимилиан Сфорца. В конце 1515 года Франц двинулся к Италии чрез Швейцарию и Альпы. Максимилиан обратился к швейцарцам за помощью; те обещали; они понимали Милан как свою лену, брали значительные деньги с герцогов; между городами Швейцарии тогда возникло честолюбивое требование, они вздумали овладеть Италией сами и отстоять ее; они славились тогда своей силой и счастьем. Они хвастали, что могут пройти Францию с одного конца на другой, опустивши копия свои, и не встретят сопротивления. Дотоле они не были никогда побеждаемы. От числа швейцарских воинов, находившихся в итальянских и французских армиях, обыкновенно зависела победа. Огромные деньги, получаемые швейцарскими кантонами за войска, произвели искажение нравственности. В 1494 г. они в числе 8000 вступили с Карлом VIII в Италию. В 1494–1515 получили они до 100 миллионов франков, сумма огромная по тогдашнему времени. Теперь они стояли на страже у Милана, готовые защищать его против французов. Преемник Юлия Лев X Медичи, полагаясь на защиту швейцарцев, спокойно ожидал французского нашествия. Но он ошибся. 13 сентября 1515 г., в 10 милях от Милана, при Мариньяно французы напали на швейцарцев. Старый маршал Тривульций, итальянец, участвовавший во всех великих битвах в Италии, говорил, что Мариньянская битва была по сравнению с ними битвой гигантов; она не была решена ночью и тянулась весь следующий день; швейцарцы показали себя достойными своей славы. Французская армия не раз была в опасности быть разбитой; кроме личного участия рыцаря-короля, здесь замешана была личная честь и гордость французских дворян; gens d’armerie[158]158
  Жандармерии (франц.).


[Закрыть] потеряла перед тем свою славу, швейцарцы отзывались о ней с презрением. 14 числа к вечеру швейцарцы были сбиты со всех позиций и должны были уступить; они потеряли 20 000 лучших воинов и славу непобедимости. (Французы тоже потеряли много). Этой битвой Франц вступил в историю; по-видимому, было возможно для него то, чего не успел Карл VIII и Людовик. Максимилиан Сфорца уехал во Францию, где и умер.

Папа Лев X решился в свою очередь просить мира и выехал навстречу королю в Болонью; мир был заключен между Францем и папою. Известно, что такое была Прагматическая санкция, состоявшаяся во Франции в 1438 г. под властью короля Карла VII, под влиянием Базельского собора. Ею утверждена была независимость французской церкви против папских притязаний. Капитулы монастырей удержали право выбирать епископов и аббатов. Сверх того, здесь было высказано начало, которое более всего вредило папе, – подчинение папы соборам. Людовик XII грозил Юлию собором, Максимилиан также; они затевали против папы собор в Пизе; 1511 год. Но собор не состоялся. Папа созвал против собор Латеранский 1512 г. Франц, по-видимому, мог теперь требовать от папы всякого рода уступки. Он отказался от Прагматической санкции и сделал папе много уступок со своей стороны. Папа предоставил королю право предоставлять ко всем духовным должностям лица, ему угодные. Этим окончательно завершено было дело Людовика XI – утверждение неограниченной королевской власти. Дотоле в средине самого королевства было сильное сословие, богатое, со значительной самостоятельностью, относившееся прямо в Рим. Король теперь взял в свои руки его права. Только для некоторых монастырей была сделана оговорка, по они не имели значения; зато папе предоставил король сбор некоторых повинностей, от которых должен был папа отказаться вследствие Прагматической санкции. То есть открылось странное явление: папа отказывается от своих духовных прав и отдает их королю, король отказывается от своих светских прав и отдает их папе.