Текст книги "Лекции по истории позднего Средневековья"

Любили и чтили Грановского студенты. Слушать его сходились со всех факультетов. Приходили к нему на дом за книгами, за советами по научной и литературной работе, обращались за помощью. По воскресным утрам в квартире Грановского в начале 50-х годов бывали общие приемные дни. Собиралось до двадцати посетителей, студенты среди них преобладали. Сохранилось немало писем к любимому наставнику от студентов и лиц, недавно окончивших Московский университет. В начале 1855 г. болезнь не дала Грановскому продолжать чтение курса по истории Средних веков на втором курсе словесного и юридического факультетов. Тогда к нему поступило письмо; вместо подписи шли слова: «Строки эти написаны студентом под влиянием товарищеских бесед». От имени нескольких студентов, слушавших этот курс, составитель письма запрашивал, не сочтет ли Грановский возможным, чтобы эти студенты «могли, по предварительному приглашению с Вашей стороны, в самое удобное для Вас время дня, являться к Вам на квартиру и, записывая со слов ваших лекции, передавать их потом товарищам?» Объясняя свое обращение, автор письма рассказывал, что он сам и его товарищи «с грустным чувством» говорили себе: «Печатные руководства и исторические сочинения останутся с нами везде и навсегда, но не везде и не всегда будем иметь возможность слушать Грановского», его проникновенное изложение науки, «за которым общественное мнение и университетское предание упрочили имя „художественного“»[373]373
  ГБЛ, ф. 84, карт. 3, ед. хр. 43. Письмо студентов к Грановскому от 2 марта 1855 г.


[Закрыть].

Десятки студентов тщательно записывали лекции Грановского, сопоставляя разные записи, переписывали набело, совместно редактировали их и давали лектору на проверку. Иные записи хранят пометки и правку Грановского. Наиболее добротные из таких записей позволили советским историкам изучить и издать целые курсы лекций Грановского.

В то же время власти светские и духовные, когда и где могли, теснили и ограничивали Грановского, следили за ним, за его перепиской, его знакомствами. Конечно, с Грановским нельзя было не считаться. Но можно было чинить препятствия его неоднократно выражаемому стремлению наладить издание своего журнала, альманаха, сборников. Ни одно из таких журнально-издательских начинаний Грановского (они относятся к 1839, 1840, 1844–1845, 1854, 1855 гг.) не осуществилось. Можно было мелкими укусами, происками доставлять Грановскому множество затруднений и препон при защите им диссертаций: магистерской – 21 февраля 1845 г. – и докторской – 19 декабря 1849 г. Можно было стараться свалить Грановского при помощи наушничества и доносов. И старались – наушничали, доносили. В особо трудных обстоятельствах сумрачные настроения, черные мысли тяготили жизнь Грановского. Неоднократно обдумывал он уход в отставку из университета (1840, 1844–1845, 1848, 1849, 1851 гг.).

Особенно тяжкими для ученого стали последние семь лет царствования Николая I. Власти ополчились на его исследование «Аббат Сугерий» (1849). Грановскому пришлось по вызову давать свои объяснения «главе здешней церкви», все тому же московскому митрополиту Филарету. В письме к Я. М. Неверову от 28 декабря 1849 г., писанному на следующий день после вынужденного визита, Грановский сообщал: «Он [Филарет] потребовал от меня объяснений, почему я в чтениях истории не упоминаю о „воле и руке божьей, управляющей событиями и судьбами народов. „О Вас говорят, что Вы вредный профессор, что Вы затемняете умы верных сынов государя нашего“. „В Вашей деятельности есть что-то скрытое. Мне надо знать Ваши верования“»[374]374
  Звенья: Сборник V. М.; Д., 1935, с. 752.


[Закрыть]. Московский генерал-губернатор граф А. А. Закревский запросил нового попечителя Московского университета (даже Строганову пришлось оставить этот пост в условиях разгула реакции) «об образе жизни и мыслей профессоров Грановского, Кудрявцева и Соловьева, а также о духе и направлении их лекций»[375]375
  Письмо гр. А. А. 3акревеского к попечителю Московского университета Д. П. Голохвастову. – Рус. арх., 1887, кн. И, вып. 8, с. 522.


[Закрыть]. Ответ попечителя был очень сдержанным в отношении «сомнительных» профессоров. Но генерал-губернатор предписал полицейским властям: «Учредить самый строжайший секретный надзор за профессорами здешнего университета Грановским и Кудрявцевым и о последующем мне доносить каждый месяц 1 числа»[376]376
  Бочаров Ю. Московские отклика дела петрашевцев в 1849 г. – Каторга и ссылка, 1924, № 6 (13), с. 116.


[Закрыть]. Свыше двух лет этот надзор тяготел над Грановским и его учеником, другом и товарищем по работе Кудрявцевым. Болезненно ощущал Грановский и монархическо-патриотическую шумиху при начале Восточной (Крымской) войны в 1853 г., и последующие вскоре неудачи, а затем и поражения, которые терпела крепостническая Россия.

Между тем приблизилась знаменательная в истории русской культуры дата – в январе 1855 г. исполнялось столетие Московского университета, первого русского университета. Грановский оживился. Вместе с Соловьевым вошел он в комиссию по подготовке торжества векового юбилея; заправлял, однако, в комиссии Шевырев, ему поручили и написание истории университета. Еще в 1854 г. Грановский спешно трудился. Хотел напечатать «к юбилею небольшой том, в котором поместятся биографии Теодориха Великого, Карла Великого и Альфреда Великого, трех главных распространителей просвещения в средний век» – извещал он своих друзей Н г. И Е. П. Фроловых[377]377
  Т. Н. Грановский и его переписка, т. 2, с. 434.


[Закрыть]. Но желание не осуществилось. Заветные мысли о науке истории он намеревался в 1855 г. изложить в особых статьях, дав им заглавие «Исторические письма». Можно полагать, что от этого замысла получили точно такое же заглавие известные статьи С. М. Соловьева 1858 г.

Наступили дни юбилея Московского университета. Проходили официальные торжества – богослужение в университетской церкви, акт, обеды с тостами и речами. Однако депутаты и гости съезжались и сходились и приватно у отдельных профессоров. Не раз такие вечера собирались и у Грановского. Через месяц после юбилея и всех этих встреч, в феврале 1855 г. умер Николай I. Передовая Россия с облегчением вздохнула – не стало «всероссийского тормоза». «Конечно, я не был опечален смертью Николая», – отметил в своих записках Соловьев, человек очень близкий к Грановскому. Те же записки сохранили и непосредственный отклик Грановского на смерть царя. Приехав в университетскую церковь для принесения присяги новому царю, Соловьев встретил на крыльце Грановского: «Первое мое слово ему было: „Умер!“ Он отвечал: „Нет ничего удивительного, что он умер; удивительно то, что мы с вами живы”»[378]378
  Соловьев С. М. Избранные труды. Записки. М., 1983, с. 335.


[Закрыть].

В конце августа того же года русские войска вынуждены были оставить развалины Севастополя. Проигранная царизмом война шла к концу. Общественное мнение проявлялось живее. По рукам ходили проекты реформ. Первые издания Вольной русской типографии Герцена стали потаенно доходить из-за рубежа в Россию. Страна стояла накануне нового. Не всем суждено было его дождаться…Утром 4 октября 1855 г. Грановский дома в одночасье умер.

«Ничья смерть так сильно не поражала университет с незапамятного времени, как смерть его, – засвидетельствовал в своем дневнике профессор О. М. Бодянский, – все без исключения были под гнетом ее; с утра и до поздней ночи двери жилища его не затворялись»[379]379
  Выдержки из дневника О. М. Бодянского. – Сборник Общества любителей российской словесности на 1891 г. М., 1891, с. 134.


[Закрыть].

В пятницу 7 октября Московский университет и Москва похоронили Грановского. Студенты несли гроб от университета на Моховой до Пятницкого кладбища через весь город на руках. В тот же день в Петербурге профессор А. В. Никитенко закрепил в своем дневнике чувства и мысли: «Боже мой, какое горе, какая потеря для науки, для мысли, для всего высокого и прекрасного: Грановский умер! Это был в нашем ученом сословии человек, которого можно было вполне уважать, в правоту ума и сердца которого можно было безусловно верить. Он был чист, как луч солнца, от всякой скверны нашей общественности. Это был Баярд мысли, рыцарь без страха и упрека». Дневниковая запись Никитенко свидетельствует, что он не разделял свойственного тогда петербургским профессорам недоверчивого отношения к ученым Москвы.

* * *

Преждевременная смерть Грановского обострила внимание передовой общественности к покойному историку и любимому лектору, к его учено-литературному наследству. Речи профессоров и студентов на его похоронах, многочисленные некрологи, мемуарные статьи и заметки, стихотворение Н. А. Некрасова «Еще скончался честный человек…», вошедшее в собрание сочинений поэта как отклик «На смерть Грановского», опубликованная в ноябрьском номере демократического «Современника» статья И. С. Тургенева «Два слова о Грановском»[380]380
  Никитенко А. В. Дневник: в 3-х т. М., 1955, т. 1, с. 521.


[Закрыть] – все это живые, непосредственные отзвуки печального события. В том же номере «Современника» помещены «Заметки о журналах за октябрь 1855 г.» Некрасова и, возможно, В. П. Боткина со скорбными и торжественно-знаменательными строками: «Читатель, в то время как Россия оплакивает столько героев, со славою погибающих за отечество на войне, ей приходится оплакать еще потерю скорбную и, может быть, незаменимую <…>. К числу таких людей, которых мы, подражая Карлейлю, можем назвать без преувеличения героями, принадлежал недавно скончавшийся Т. Н. Грановский. Это был один из самых даровитых и богатых знанием ученых, это был профессор, к которому любовь его слушателей доходила до восторженного благоговения…».[381]381
  Некрасов П. А. Указ. соч. М., 1948, т. 1, с. 420–421; Тургенев И. С. Собр. соч.: в 12-ти т. М., 1956, т. И, с. 225–228.


[Закрыть]

Быстро сложилось обыкновение в среде ученой и литературной молодежи посвящать свои первые произведения, предназначенные для печати, Грановскому, его памяти. Отметив это новое обыкновение, Герцен с умилением писал об юношески прекрасном желании «новый труд свой примкнуть к дружеской тени, коснуться, начиная речь, до его гроба, считать от него свою умственную генеалогию»[382]382
  Герцен А. И. Указ. соч., т. 9, с. 123.


[Закрыть].

Возникла и на многие годы стала традицией ежегодная встреча друзей и студентов на могиле Грановского в день его памяти 4 октября. Служили панихиду, вспоминали ушедшего Учителя, читали стихи, иногда произносили речи. В дни студенческих волнений в Московском университете в 1861 г. демократические студенты отметили годовщину со дня смерти Грановского шествием на его могилу. Несколько сот студентов с корзиной цветов и венком прошли через всю Москву от университетского сада на Моховой до Пятницкого кладбища. Шествие приобрело характер политической демонстрации. Ученик Грановского, бывший студент Московского университета, литератор И г. Прыжев подробно описал эти яркие события в статье «Москва 4 октября».

Не прошло и года после печального события, как усилиями С. М. Соловьева и П. Н. Кудрявцева были изданы два тома сочинений Грановского. Появление их приветствовал на страницах «Современника» 1856 г. революционный демократ Н г. Чернышевский.

Статья его впервые давала развернутое общее понимание демократическими слоями русской общественности значения личности и научного творчества Грановского. Чернышевский писал: «Он [Грановский] был одним из сильнейших посредников между наукою и нашим обществом; очень немногие лица в нашей истории имели такое могущественное влияние на пробуждение у нас сочувствия к высшим человеческим интересам…». Автор статьи видел в Грановском не только первого из немногочисленного круга русских ученых в области всеобщей истории, «но и одного из замечательнейших между современными европейскими учеными по обширности и современности знания, по широте и верности взгляда и по самобытности воззрения».[383]383
  Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1947, т. 3, с. 352–53, 363.


[Закрыть]

Другое отношение встречал и сам Грановский и его труды в реакционных кругах, среди консерваторов. Там пугались влияния его сочинений, умудрялись усматривать в покойном авторе пропагандиста Искандера – Герцена. Карикатура в «Искре» – органе демократической сатиры – изображала ретрограда, недовольного тем, что педагог давал мальчику-ученику сочинения Грановского. Текст под рисунком ядовито передавал такой разговор:

«– Что вы делаете! Разве можно давать мальчику Грановского!

Ведь он там Искандера расхваливает…

– Это он Александра Македонского называет Искандером.

– Александра Македонского! Знаем мы! Нет, батюшка, это, я вам скажу, просто уловка, чтобы пропустили…»[384]384
  Искра, 1863, № 35, с. 470.


[Закрыть].

Начатое, но не законченное П. Н. Кудрявцевым из-за его ранней смерти (1858 г.) дело написания более или менее цельной биографии Грановского осуществил на исходе 60-х годов А. В. Станкевич – младший брат Н. В. Станкевича. Книга его «Тимофей Николаевич Грановский. (Биографический очерк)» имела характерное надписание: «Посвящается друзьям и бывшим слушателям Т. Н. Грановского». Определение жанра книги – биографический очерк – говорило о скромности и непритязательности ее автора: 306 страниц его солидного тома давали довольно полную биографию ученого, множество писем, большей частью в отрывках. Появление этой книги в 1869 г. сопровождалось оживленным обсуждением наследия Грановского, личности покойного ученого. На книгу широко отозвалась печать, о ней писали А. Н. Пыпин, М. Е. Салтыков-Щедрин, А. М. Скабичевский, П. А. Гайдебуров, В. И. Герье, Н. Н. Страхов; подчеркнуто умеренно-либеральный дух составителя книги вызвал критические суждения о ней в переписке А. И. Герцена и Н. П. Огарева, в откликах в печати Салтыкова-Щедрина, Гайдебурова, Скабичевского.

Позднее, примерно в 70-е и особенно в мрачные 80-е годы живая память Грановского как бы потускнела на время. Двадцатипятилетие (1880) и тридцатилетие (1885) со дня его смерти прошли почти не отмеченными. В 90-е годы определился новый подъем в массовом рабочем движении, с середины десятилетия начался пролетарский этап в освободительном движении России. Обозначилась и новая полоса в истории университетской общественности и демократического студенчества.

В такой обстановке общественность, прежде всего либерально-буржуазная, вновь обратилась к наследию Грановского. Привлекла внимание содержательная публичная лекция о Грановском, с которой выступил 11 февраля 1893 г. В пользу Комитета грамотности профессор Московского университета либеральный историк П г. Виноградов. В лекции сделана была первая научно-историографическая попытка осмысления наследства Грановского.

Истинную силу его как ученого лектор увидел «в историческом синтезе, в способности сводить разрозненные и разнохарактерные факты в одно целое, указывать взаимодействие, зависимость». Виноградов показал, как «через посредство географии, этнографии, антропологии Грановский приходил в соприкосновение с естествознанием».[385]385
  Виноградов П. Т. Н. Грановский, – Рус. мысль, 1893, № 4, отд. 2, с. 44–46.


[Закрыть]

Тепло отмечено было сорокалетие со дня смерти Грановского. Месяц и число кончины Грановского и Соловьева совпадали. Историческое общество при Московском университете устроило торжественное заседание 4 октября 1895 г. В годовщину смерти Т. Н. Грановского (4 октября 1855 г.) и С. М. Соловьева (4 октября 1879 г.).

В кратком вступительном слове В. И. Герье, возглавлявший в это время кафедру всеобщей истории в Московском университете, занимавший уже весьма либерально-консервативные позиции, подчеркивал тесную связь русской и всеобщей истории, видел воплощение в Соловьеве научного, в Грановском же преимущественно общественного призвания истории. Историк литературы и либерально-демократический публицист В. Е. Якушкин впервые представил в самых общих чертах движение общественно-идейной борьбы вокруг наследства и памяти Грановского о 1856 г. И до середины 90-х годов.[386]386
  Якушкин Е. И. Памяти Т. Н. Грановского. – в кн.: Издания Исторического общества при Московском университете: Рефераты, читанные в 1895 г., М., 1896, с. 168–184.


[Закрыть]

Читатели получили в 1892 г. третье, несколько дополненное издание сочинений Грановского (1-е – 1856 г., 2-е – 1866 г. давно разошлись в 1900 г. И быстро было раскуплено. Такова же была судьба его «Избранных сочинений» (1905). Грановского читали. В конце 90-х годов впервые было собрано и издано богатое эпистолярное наследие Грановского (около 400 писем) – важнейший источник по истории русской общественности и научно-исторической мысли середины XIX в.

В 1897 г. появилась первая обобщающая книга о Грановском – Ч. Ветринского (Вас. Е. Чешихина) «Т. Н. Грановский и его время. Исторический очерк». Автор – либеральный народник и историк литературы – подходил к своему герою с позиций культурно-исторической школы, показывал Грановского на широком фоне общественно-идейных споров его времени. С одной стороны, по словам автора, он «старался избежать излишне панегиристического тона и исключительного превознесения „гуманности“ Грановского», а с другой – стремился выявить Грановского как главу западников, бывшего «всегдашним проповедником общечеловеческого единства народов Европы»[387]387
  Ветринский Ч. (Чешихин Вас. Е.). Т. Н. Грановский и его время: Исторический очерк. М., 1897, с. III–IV, VI.


[Закрыть]. Книга заинтересовала, вызвала споры в печати, понадобилось ее второе издание (1905).

В студенческом движении все чаще вспоминали имя Грановского. В связи с шумной студенческой демонстрацией на лекции В. О. Ключевского 30 ноября 1894 г., в которой он хвалил покойного Александра III, ходило по рукам гектографированное письмо. Студенты так объясняли в нем свое выступление против похвал Ключевского по адресу царя: «Он превратил кафедру в орудие пропаганды известных тенденций, ничего общего не имеющих с значением и высоким призванием старейшего университета, всегда считавшегося рассадником объективно-научного знания. Он нарушил традиции, завещанные Грановским, Кудрявцевым и другими талантливыми и действительно интеллигентными профессорами, которыми гордится русская наука»[388]388
  Ткаченко П. С. Московское студенчество в общественно-политической жизни России второй половины XIX века. М., 1958, с. 215–216.


[Закрыть]. В марте 1899 г. передовые студенты Московского университета обратились к профессорам с воззванием в связи со студенческими волнениями. Студенты просили своих наставников не быть глухими к их нуждам и борьбе, не стоять в стороне от схватки, протестовать против расправы царских властей со студентами, против отдачи студентов в солдаты: «Господа, неужели и на этот раз вы промолчите? Нам, вашим слушателям, тяжело и больно сознавать, что вы совсем отдалились от нас. Господа, опомнитесь: чему вы служите, чистой ли науке или полицейским соображениям? Господа, вспомните о ваших великих предшественниках: Грановском, Боткине, Пирогове и других. Они с укором смотрят на вас, они перевернутся в гробах своих при таком поругании дорогого им Московского университета, которому они служили честью и жизнью».[389]389
  Там же, с. 249.


[Закрыть]

Широко откликнулась печать и общественность на столетие со дня рождения Грановского (1913 г.). С докладами, речами, статьями о Грановском выступали, можно сказать, все сколько-либо видные представители либерально-буржуазного направления: П. Н. Милюков, А. А. Кизеветтер, Н. И. Кареев, Р. Ю. Виппер, В. Н. Сторожев, В. П. Бузескул, А. В. Дживелегов, В. А. Мякотин, Б. Н. Щепкин, М. С. Корелин и многие другие. Либералы кадетского толка по поводу юбилея Грановского старались представить себя единственными преемниками его идеалов, последователями его традиций. Грановский – это «человек, знамя которого мы держим в наших руках», заявлял Милюков[390]390
  Милюков П. Т. Н. Грановский. – Речь, 1913, № 66, с. 3.


[Закрыть]. Два главнейших поворотных пункта русской истории последних десятилетий: 19 февраля 1861 г. («эмансипация») и 17 октября 1905 г. («конституция»), утверждал Кареев, суть этапы в том направлении, в каком «работала мысль Белинского, Герцена, Грановского»[391]391
  Кареев Н. Памяти Грановского. – Рус. ведомости, 1913, № 57, с. 2.


[Закрыть]. Занимавший в это время антидемократические и антиреволюционные позиции В. И. Герье произнес в Московском университете большую речь. Он утверждал, будто бы Грановский должен показывать, как совмещать с усвоением европейской образованности «верность и преданность заветам русской старины», убежденность в «значении для русского государства монархии»[392]392
  Герье В. И. Т. Н. Грановский: в память 100-летнего юбилея его рождения. М., 1914, с. 74.


[Закрыть].

Помнили и чествовали Грановского как передового деятеля и в демократическо-просветительских общественных кругах. В начале нашего века неоднократно писали в печати о личности и трудах Грановского известные публицисты и ученые демократического направления: г. В. Плеханов, В. И. Семевский, М. Н. Коваленски1, П. Н. Сакулин, Ю. М. Соколов, М. Н. Столяров (псевдоним – С. Ашевский), И. С. Симонов и др. Они показывали просветительский характер, антикрепостнические устремления Грановского, его прогрессивные научные взгляды, его связи и взаимоотношения с Белинским, Герценом, Огаревым. В печати особенно отмечали факт возложения в 1913 г. На могилу Грановского венка с мемориальной надписью от Московского общества народных университетов.

После Великого Октября, в совершенно новых социально-политических и культурных условиях бытия советская общественность помнит и чтит Грановского. В 20–30-е годы время от времени появлялись публикации писем ученого, статьи и заметки о нем. Торжественными мероприятиями – заседания, концерты, выставки – отмечали несколько раз в 30-е годы юбилейные даты Грановского. Вызвала большой интерес статья в газете «Правда» Д. И. Заславского «Истинный сын своего народа (125 лет со дня рождения Т. Н. Грановского)».[393]393
  Косминский Е. А. Столетие преподавания истории Средних веков в Московском университете. – Историк-марксист, 1940, № 7; Он же. Изучение истории западного средневековья. – Вестн. АН СССР, 1945, № 10—И; Он же. Жизнь и деятельность Т. Н. Грановского. – Вест. МГУ. Сер. Обществ. наук, 1956, № 4.


[Закрыть] Значительным вкладом в изучение научного наследства Грановского явились работы Е. А. Косминского. В октябре 1955 г. Институт истории АН СССР, Московский университет, Малый театр и три крупных музея Москвы (Исторический, Литературный, Музей истории и реконструкции Москвы) организовали большое торжественное заседание памяти Грановского.

Новое такого же рода заседание в марте 1963 г. посвящено было 150-летию со дня рождения Грановского. С основными научными докладами на этих двух заседаниях, имевших широкий резонанс в нашей общественности, выступали Е. А. Косминский, Е. В. Гутнова, автор настоящей статьи. В последние два десятилетия советская историческая наука неоднократно обращалась к наследству Грановского. В 60–70-е годы усилиями С. А. Асиновской, поддержанными С. Д. Сказкиным, подготовлены и изданы были первые научно-археографически добротные публикации лекционных курсов Грановского, сохранившихся в записях его слушателей и учеников.[394]394
  Лекции Т. Н. Грановского по истории средневековья/Предисл., подгот. текста и примеч. С. А. Асиновской. М., 1961; Лекции Т. Н. Грановского по истории позднего средневековья/Предисл., подгот. текста С. А. Асиновской. М., 1971.


[Закрыть] Разработанная и изданная Московским университетом в конце 60-х годов научная библиография трудов Грановского и богатейшей литературы о нем[395]395
  Грановский Тимофей Николаевич: Библиография (1828–1967)/Под ред. С. С. Дмитриева. Вступ. очерки С. С. Дмитриева и Е. В. Гутновой. М., 1969.


[Закрыть] является одним из последних наглядных свидетельств живого интереса советской общественности к замечательному русскому историку-просветителю.