Текст книги "Лекции по истории позднего Средневековья"

Лекция 18. 1 декабря

Мы остановились на конкордате между папой Львом X и Францем I. Им отменена была Прагматическая санкция 1438 г. Королю отдано было в руки замещение церковных должностей, папа выговорил себе сбор некоторых доходов; главными из них были аннаты (annates). Эти доходы состояли в следующем: по смерти каждого духовного высокого сановника, епископа или аббата, годовой доход с его паствы поступал в папскую казну. На это жаловалось духовенство. Впрочем, папа немного выигрывал здесь, ибо король имел во власти право сократить эти доходы. Делалась оценка доходов, владений, конечно, сообразно с местными интересами. Но конкордат встретил сильное сопротивление во Франции со стороны духовенства и парламента парижского. Мы знаем, что первоначально это было высшее судебное место без всякой законодательной власти; только при издании новых королевских повелений парламент вносил их в свои списки законов, сообразуясь с другими законами, что называлось enregistrer.

Еще в XV столетии парижский парламент несколько раз обнаруживал желание воспользоваться этим правом, чтобы протестовать против королевских повелений. Эту возрастающую силу должно было усмирить. С этой целью Карл VII и Людовик XI так увеличили число парламентов. Но никогда парламент не обнаруживал такой сильной оппозиции, как в 1516–1517 гг. По случаю внесения конкордата в собрание французских законодательных актов. Король должен был прибегать к силе, угрозам и едва сломил оппозицию парламента. Но ненависть к конкордату и сожаление о Прагматической санкции остались во Франции еще более двух веков. Еще в XVII столетии раздаются голоса об этом.

Галликанская церковь, еще в XVII столетии помнившая о своих льготах, протестует против конкордата. Между тем в 1516 г. умер Фердинанд Католик, оставив по себе преемниками двух внуков – Карла и Фердинанда. На этих двух юношах лежала надежда двух династий: Испанской и Габсбургской. Карл и Фердинанд были сыновья Филиппа, сына Максимилиана от Марии Бургундской Иоанны, дочери Фердинанда Испанского. Таким образом, им доставалось наследие Австрийского дома, Бургундии и Испании и в то самое время, как Испания усиливается открытием Америки и завоеванием там огромных земель. Многие думали, что Фердинанд в духовном завещании разделит владения, но совет кардинала Хименесе, игравшего главную роль при Изабелле и Фердинанде, превозмог. Он представил им всю опасность такого деления, наследником назначен старший, Карл. Фердинанду назначена только пожизненная пенсия.

Таким образом, на двух главных престолах Европы мы видим двух юношей; Франца I и Карла I Испанского, V Немецкого. Карл был моложе, но он не подавал таких надежд, как Франц. Свидетельства тогда его видевших показывали его нерешительным, робким, задумчивым юношей, предоставившим правление государством людям, окружавшим его с детства, особенно де Шевру; воспитателю своему кардиналу, впоследствии папе Адриану VI; сам он не показывал особенно деятельности и таланта. Между тем обстоятельства в Испании были трудные. Дело Фердинанда и Изабеллы готово было рушиться.

Инквизиция, введенная ими, возбуждала общий ропот. Города, на которые католические государи опирались в борьбе против аристократии, в свою очередь принимали оппозиционное положение.

Кортесы не хотели присягнуть в верности новому королю, не вытребовав предварительного согласия со стороны короля на все права их. Единственный человек, который мог удержать эти оппозиции, был Хименес. Но Карл удалил его от дел, очевидно, по совету своих нидерландских советников.

Хименес не вынес этого и умер в 1517 г. Карл был воспитан в Нидерландах, принял более нидерландский, чем испанский, характер, принадлежал более Нидерландам, и первые годы его правления прошли под влиянием с этой стороны. Это было несчастье Карла: он правил множеством земель, в которых везде был иностранец: для Германии, Испании, Италии.[159]159
  Немцы смотрели на него как на испанца, испанцы – долгое время как на нидерландца, для Италии он был иноплеменным завоевателем.


[Закрыть] Это ставило его в ложные, тяжелые отношения к подданным. Борьба испанских общин с королевской властью приняла решительный характер несколько позже.[160]160
  О восстании городских коммун («коммунерос») Кастилии в записи читаем: «Это событие объясняет чрезвычайно многое в дальнейшей истории Испании. Известно, что так называемые конституционные формы в Испании существовали прежде, чем в Англии. Представители испанских сословий собирались весьма часто при всяком важном событии, и ни одно постановление, ни одно требование со стороны правительства не обходилось без их согласия. Каждый новый король начинал свое царствование созывом кортесов и присягал в сохранении льгот и прав народных». Грановский подчеркивал, что в ходе восстания «дворянство отступилось от общины, оно поняло, что интересы их различны. Дружины городские были превосходнее числом против дружин королевских, но в них не было порядка, единства в действиях. Самым благородным представителем дела испанских общин был молодой человек, принадлежавший к древней знаменитой фамилии, Дон Падилья. Он приступил к этому делу бескорыстно, как гражданин, вследствие глубокого убеждения». (…) «в сущности дело общины было проиграно, во-первых, потому, что Арагония, Каталония, Андалузия остались вне движения, и одна Кастилия, следовательно, была театром событии; во-вторых, отпадение от общины дворянства значительно ослабило силы общины; в-третьих, в городах произошло раздвоение между средним сословием, которое хотело реформ законных, и массой, которая требовала неосуществимого. Не многие ясно понимали события. В 1521 г. Дон Падилья проиграл сражение… Участь Падилья была наперед решена, он был казнен. Бесспорно, это одно из прекрасных лиц испанской истории, один из лучших представителен средневековой Испании».


[Закрыть] Но теперь судьба Европы находилась под влиянием двух юношей, и никогда положение Европы не было так трудно, не требовало таких опытных вождей.

В 1517 г. началось движение Реформации.

Реформация. Marheineke. Geschichte der Deutschen Reformation.[161]161
  Грановский пользуется фактическим материалом, архивными данными книги Л. Ранке «История Германии в эпоху Реформации». Однако трактовка событий, оценка исторических личностей, выводы в целом ряде случаев отличаются от положений, высказанных Райке. В одном из своих первых курсов по «новой истории», характеризуя книг у Ранке, Грановский писал, что в ней нет «глубокого понимания Реформации со всемирно-исторической точки зрения». В начале 50-х годов он говорил: «Главное достоинство Ранке заключается в превосходной исторической критике… Ранке непосредственно обращается к самым источникам и даже первоначальные из них подвергает анализу и старит их на степень верования. Далее Ранке пользуется по преимуществу многочисленными, документами, хранящимися в западных библиотеках, и большей частью рукописными; его история Реформации вся почти состоит на таких документов. Так же, как Нибур, он очень много опускает, предполагая дела известными, и мастерски умеет пользоваться одним каким-нибудь малейшим обстоятельством, чтоб им объяснить целое происшествие, которое казалось прежде необъяснимым. Это иногда заставляет автора впадать в ошибки; таково, например, его стремление возводить мелкие обстоятельства в важнейшие события».


[Закрыть] Книга его, лишенная драматического интереса, содержит очень хорошее изложение догматической стороны истории Реформации. Из новейших сочинений самое знаменитое и полезное – книга Ranke Geschichte der deutschen Reformation,[162]162
  Здесь ошибка: Иоанн Торквемада умер в 1468 г. К концу XV в., как отмечено и на полях студенческой рукописи, относится деятельность Томаса Торквемады.


[Закрыть] 5 томов, 6-й том содержит дополнения и приложения. Ранке не довольствовался трудами своих предшественников и изданиями материалов, он тщательно изучил памятники во Франции и Бельгии. Вследствие того он представил самую полную картину Реформации, какая у нас есть до сих пор. Есть еще Histoire de la Reformation d’Aubigne – добросовестная книга, но с ограниченным взглядом, с явным пристрастием против католицизма.

Мы видели, какое движение совершалось в умах до начала Реформации. Схоластика как наука подверглась нападению со стороны гуманистов. Но дело шло не об одной науке, а о целой системе, политической и церковной жизни. Никогда еще папство не выставляло таких притязаний и надменных теорий, как в это время. Богословы выставляли права папы выше всего; принимая юридическую формулу, они ставили следующий вопрос: есть ли возможность апелляции от папы к богу? И решали его отрицательно.

Иоанн Торквемада[163]163
  Томас Торквемада – доминиканец, в 1481 г. глава испанской инквизиции, жестокий.


[Закрыть] в конце XV столетия выставляет следующее мнение: если бы не было папы, и Святое писание не имело бы никакой силы. Другой богослов, знаменитый кардинал Каэтан, Фома из Гаеты, учил, что в случае порочности папы церковь имеет право только молиться о его исправлении, но не роптать.

Одним словом, прежние смелые теории, высказанные на соборах, устранены из богословских учений. Но оппозиций было много. С одной стороны, светские государи недовольны были вмешательством пап; конечно, это вмешательство ограничивалось только денежными мерами и финансовыми сборами. Государи с неудовольствием допускали это влияние пап на такое могущественное сословие в средине государства, каково было духовенство. С другой стороны, народ жаловался на эти тяжелые сборы огромного количества денег, выходившего из каждого государства в Рим; жаловался на назначение в духовные должности иноплеменников, ибо очень часто папа назначал, особенно в Германию, епископов и аббатов итальянцев, не знавших языка страны. Часто эти назначенные церковью сановники вверяли управление монастырям и дьяконам своим, довольствуясь только получением дохода. Наконец, образованная часть народонаселения, именно та, в которой происходило движение литературное, где обнаружились первые стремления гуманизма, была враждебна папе вследствие злоупотреблений, за которые она взваливала на него исключительный ответ.

Он был в ее глазах представителем всего этого порядка вещей и защитником суеверий и невежества (господствовавших в европейских университетах, школах). Но мы уже видели, какими орудиями действовали гуманисты, сочинения их расходились только в образованном кругу общества; по самому языку и характеру своему они не доходили до низших слоев общества), в низших слоях действовала литература другая, чисто народная, более грубая в формах своих, но которой результаты были также разрушительны.

Изучая историю Средних веков, мы видели, что каждое сословие тогда имело свою литературу. Литература городов состояла из сказок, большей частью сатирического содержания, и замечательно, уже с XII столетия обыкновенно здесь играют роль лица, принадлежащие к духовенству. Но эта литература достигла в Италии высшей художественной формы в (Декамероне) Боккаччо.

В Германии она приняла самый резкий и насмешливый тон в XV в. Стоит взглянуть только на тогдашние переделки сказки о попе Амисе,[164]164
  Речь идет о шванках Штриккера «Поп Амис» (XIII в.). В рукописи 1853/54 г. читаем о «народной литературе»: «У немцев находим многочисленные сказки, отчасти переделанные с французского, отчасти возникшие на собственной почве. В известной книге Гервинуса можно найти образцы главных произведений такого рода. Я назову те из них, в которых с наибольшей силой и остроумием обнаруживается это стремление городского сословия осмеять недостатки других высших сословий. Таков Кайзербергский священник; рассказ о том, как хитрый и лукавый священник тешился над прихожанами; здесь можно встретить много горькой и ядовитой насмешки». История нам открывает, что там, где такие произведения могли возникнуть; существует глубокий раздор, что общество близко к разложению или по крайней мере преобразованию. Еще многостороннее и значительнее по объему Соломон и Морольф, где, с одной стороны, выводится царь Соломон во всей своей мудрости, с другой – Морольф, простой крестьянин… Морольф – несколько шут, похожий на юродивого, но одарен здравым смыслом, который составляет принадлежность городского сословия и который противопоставляется идеализму, развившемуся в замках; перед этим здравым смыслом Морольфа бледнеет мудрость царя Соломона. Не без глубокого, не без большого таланта представляется здесь неведомый сочинитель сказки; может быть, основная идея сказки перенесена с Востока, но содержание, приложенное к быту, Средних веков, получило начало в Германии. Еще укажу на Тилля Уленшпигеля. Он несколько шут, пройдоха, мошенник и не лишен значительного добродушия. Народная фантазия приводит его в соприкосновение с теми классами общества, на которые устремлена ирония среднего сословия, чтобы он нашел случай осмеять их, стать выше их находчивостью ума и здравым смыслом».


[Закрыть] Соломопе и Морольфев. Тиль Уленшпигель – это вроде нашего Ивана-дурачка. Но под этой грубой формой скрывался здравый смысл, о который сокрушались и наука, и представители тогдашнего общества; он приходил в соприкосновение со всеми сословиями и смеялся над всеми.

Наконец, литературные произведения с таким же направлением большего объема: Корабль глупцов – Narrenschiff Sebastian’a Вrant’a. Он собирает на один корабль всех глупцов; здесь являются представители всех сословий и смешная сторона каждого сословия с его недостатками, преданные глупости и осмеянные. Себастьян не любит книг, ибо в них расходится бесполезное учение, он требует здесь только смысла, он знает греков, не писавших много книг, но ясно смотревших на предметы.[165]165
  Только здравого смысла на вещи; он хвалит греков, ибо они не толковали много.


[Закрыть] Своей низкой стороной это сочинение должно было произвести великое влияние. Доказательством служат бесчисленные издания этого сочинения, оно было переведено на все языки с бесчисленными подражаниями. Влияние этой книги было таково, что один из замечательных проповедников Гейлер из Кайзерсберга брал содержание своих проповедей из этой сатиры. Это были замечательные проповеди, исполненные насмешливых, резких выходок против всего существующего. Собственно, это были сатиры, сказанные с кафедры церковной. Но из этого мы видим, до какой степени глубоко проникло движение в массы. Притязания римской курии подвергались посмеяниям. Злоупотребления духовенства, которые в самом деле были велики, пороки и невежество монахов передавались на посмеяние народу. Мер против этого не принимали никаких. Но рядом с этим шло другое, более серьезное и глубокое движение. Еще в Средние века не раз поднимались религиозные оппозиции против католицизма. В начале XII столетия в Южной Франции такая оппозиция была подавлена в альбигойцах. Потом мы видим такое же несколько резкое направление во Фландрии.

В XIV и XV столетии великое движение поднято Виклефом и Гусом. Католицизм всегда имел перед собой какую-либо сильную ересь, с которой должен был бороться. Теперь все эти ереси получили голос, все сочинения сатирические, без сомнения, читались людьми этими, державшимися оппозиции. Многие принадлежали к оппозиции, не навлекая упрека. Лучшие люди требовали и сознавали потребность преобразования – Иоанн Кох, Wessel и др. Все они занимали почетные должности в церкви и кафедры в университетах немецких. Они писали и учили громко о необходимости изменений, о глубокой порче нравов, об упадке нравственности, благочестия в народе, о необходимости восстановления прежнего религиозного чувства сообразно с требованиями нового времени. В особенности эти требования нашли отзыв между монахами Августинского ордена. Отсюда вышли некоторые из самых значительных тогдашних проповедников, проникнутые новым духом, которые пытались восстановить чистоту евангельской жизни между духовенством. Важнейшее место занимает здесь Таулер – один из величайших проповедников с великим талантом и благочестием. Это чисто религиозное направление проникло в литературу и высказалось в безымянной книге Deutsche Theologie. Уже самое название показывает на нечто противное итальянскому богословию. Папа был итальянец, враждебный интересам немецкого народа, и католицизм потому часто называли итальянским богословием. Содержание учения этой книги, написанной с большим талантом, основано на учении блаженного Августина. Автор отвергает значительную часть обрядов католических и говорит, что очистить человека может только одна благодать, никакие внешние подвиги не помогут здесь, то есть умы были настроены к борьбе, когда явился Мартин Лютер. Мы имеем несколько биографий его: две новые, из которых одна в Германии – Юргенса, содержащаяся в 2-х томах; там жизнь реформатора до 1517 г., до вступления на поприще. Описана его молодость, деятельность простого человека. Вторая – французская, автор которой посвятил исключительно труды свои реформационной эпохе, но далеко не заслуживший той славы, которой пользуется. Сочинение написано в высшей степени пристрастно, не без некоторого знания, но с частым умышленным искажением фактов. Между прочим, он часто ссылается на протестантские источники, ссылки находятся внизу страницы, но в книге, на которую ссылка, сказано совсем иное, чем в истории.

Лекция 19. 8 декабря

Виновник движения, известного под именем Реформации, Мартин Лютер родился в 1483 г. в Эйслебене. Отец его, давший ему суровое воспитание, назначал его быть юристом, это было прибыльное занятие, и для того дал ему ученое воспитание; он учился в Энзенахе, потом в Эрфурте. Он сам говорит, что просил в это время подаяния под окнами; добрые люди брали его на хлебы; но между товарищами уже он приобрел славу талантливого, веселого и добродушного юноши. Случай отвлек его от прежних занятий и назначения, которое ему предстояло по воле отца. Именно однажды он шел с одним из друзей, Алексисом, гроза застигла их, и друг его был убит громом; это событие так потрясло 22-летнего Лютера, что он дал обет вступить в монахи. По возвращении в Эрфурт он еще раз участвовал на студенческой пирушке и на другой день вступил в монастырь. Этот период жизни его дает ключ к уразумению деятельности и характера Лютера. Вставая с университетской скамьи, он вынес если не полное презрение, то неудовлетворение средневековой наукой. Когда он начал заниматься богословием, он не имел понятия о Библии; когда он был 20-ти лет, ему попалась в первый раз Библия. Его мучили в монастыре самые тяжелые сомнения в возможности человеку оправдаться в грехе наследственном. Он беспрестанно требовал проповеди. Начальник Августинского ордена Иоанн Штауиитц, принадлежавший сам к тому новому направлению, заметил его страдания, но не мог помочь ему. При врожденной веселости нрава Лютер проводил целые дни в стенах; несколько раз находили его лежащим на полу от страданий. Наконец, какой-то старый монах посоветовал ему обратиться к творениям Августина. Здесь нашел Лютер объяснение тревоживших его сомнений; он убедился, что внешними подвигами покаяния человек не в силах ничего совершать и только нисходящая свыше благодать очищает его. В 1508 г., вероятно, по рекомендации Штаупитца, он получил место во вновь основанном университете Виттенбергском. Между князьями немецкими Фридрих, курфюрст Саксонский, прозванный, и по заслугам, мудрым, понимал отношение устаревшей науки к жизни. С целью разрушить эти отношения он в 1502 г. основал университет в Виттенберге, куда были привлечены все молодые силы. Лютер читал здесь пояснения, комментарии к различным сочинениям Аристотеля в латинском переводе (часто деланном с арабского) на его этику, физику, большей частью в полемическом направлении, нападая на Аристотеля; на нем он вымещал оскорбления, полученные от схоластики. Но он, кроме того, приобрел репутацию отличного проповедника; он был еще священником при одной из церквей в Виттенберге.

В 1510 г. он по поручению ордена посетил Италию[166]166
  Здесь неточность: Лютер предпринял путешествие в Рим в 1511 г.


[Закрыть] и оставил подробный рассказ об этом. Приближаясь к Риму, он был охвачен каким-то благоговейным чувством; еще вдали упал на колени и горячо молился, но в Риме он разочаровался: он увидал вблизи поведение папы и духовенства. У них все продажное, писал он оттуда; самый воинственный характер Юлия II не мог возбудить в Лютере сочувствия, проникнутого религиозным чувством. Возвратившись из Рима, он в продолжение 6 лет действовал на том же поприще. В 1517 г. он выступил на сцену уже не в одном городе Виттенберге, но в Германии и целой Европе. Еще с XIII столетия папы начали продавать отпущение грехов. Это было делаемо следующим образом: церковь принимала, что святые и мученики совершили такое число благих дел и святых подвигов, что сумма их превосходит нужное для них искупление, что остается resartus sanctorum.[167]167
  Избыток за счет святых (лат.).


[Закрыть] Из этого сокровища, которое постоянно увеличивается новыми подвигами святых, папа может уделить каждому участок.[168]168
  Этот сюжет подробнее рассматривается Грановским в лекциях начала 50-х годов: «Известно, – говорил он, – на чем было основано право римского двора продавать это отпущение грехов: в католической церкви существовали догматы, что святые отцы и праведные (совершили такое множество добрых дел, что число их далеко превосходит нужное для их личного спасения, и что избыток этих дел хранится пред богом и представлен распоряжению церкви».


[Закрыть] Уже Иннокентий III утвердил этот догмат. Сначала требовалось от получавшего отпущения внутреннее покаяние; мало-помалу в XV столетии, при Александре VI, который торговал отпущениями без зазрения совести, эта торговля приняла внешний постыдный характер. Тогда отпущения разделены были на 10 разрядов. Не должно думать, что эти разряды соразмерялись степенью раскаяния и душевной потребности. Они измерялись суммами, которые давались за отпущения. Еще Юлий II начал в Риме много великолепных построек, на которые не хватало папских доходов. Он прибегал к средствам продажи индульгенций для целой Европы. При Льве X, государе образованном, изящном, великолепном, расходы увеличились, доходы папские были незначительны. Не раз жаловался народ на этот сбор податей, но подати не доходили до папы и оставались в руках сборщиков; в начале XVI столетия папа получал не более 300 тысяч талеров. Во всяком случае, мы знаем, что доходы папы не соответствовали огромным сборам в его пользу.

Лев вверил продажу индульгенций в Германии курфюрсту Альбрехту, епископу Майнцскому. Он должен был получить известный процент дохода. В Нюрнберге была знаменитая фамилия Фуггеров, банкиров – купцов того времени, вроде Ротшильдов; они предложили у курфюрста взять на откуп индульгенции. В Северной Германии продажа индульгенций вверена была комиссару Альбрехта, монаху Доминиканского ордена Тецелю. Дело было само по себе нехорошо, еще хуже сделалось от лица Тецеля, грубого, невежественного человека, которого поведение показывает, что Epistolae obscurorum virorum,[169]169
  Письма темных людей (лат.).


[Закрыть] несмотря на свой сатирический характер, иногда не достигали до действительности.

Тецель начал везде славить товар свой, обещая отпущение не только в прошедшем, но и в будущем, потом на 200 тысяч лет вперед; он исчислял самые скверные грехи, сквернящие народное воображение, говоря, что и их можно отпустить. Действительно, в Северной Германии спешили запастись этими отпущениями. Иногда это не обходилось без неприятностей для Тецеля. В Дрездене, где торговал он с особенным успехом, к нему явился дворянин, потребовал от него отпущения только на три дня вперед и, получив, жестоким образом избил Тецеля. Замечательно, что с этим явлением совпадает закрытие Латеранского собора, который в 1511 г. был созван папою Юлием II в Риме против собора Людовика XII в Пизе и продолжался 6 лет. Этот Латеранский собор не совершил ничего великого, но замечателен его предмет и положение. Между тем как папа производил такую постыдную торговлю, собор утверждал приговором бессмертие души; до такой степени поколебались самые глубокие основания христианского учения.

В Виттенберге Тецель встретил нежданного противника. Лютер обратился к нему сначала с вежливым письмом, просил не смущать жителей Виттенберга, говоря, что его прихожане отличались прежде доброй нравственностью, но теперь реже посещают церковь, что в городе заметен упадок нравственности. Тецель ответил грубым невежественным отказом. В тех объявлениях, которые распускал Тецель, встречалась следующая фраза: деньги ваши не успеют опустить на дно кошелька, души ваши будут уже на небе. Тогда Лютер решился на явное сопротивление; он прибил к дверям одного из храмов виттенбергских 95 тезисов по схоластическому обычаю, где говорил, что папа не имеет права делать таких отпущений, что он не может освобождать от вечных мук и одна только благодать очищает.[170]170
  В записи читаем, что эти тезисы «произвели неописуемое впечатление в Европе и возбудили сочувствие к Лютеру. Дело в том, что умы уже готовы были к такому явлению, что такие еретические или вообще оппозиционные мнения западной церкви, таившиеся в продолжение нескольких веков, ждали только удобного случая, чтобы вылиться наружу; недоставало только одной личности, которая подняла бы громко и смело эту заснувшую оппозицию».


[Закрыть] Он требовал от Тецеля публичного прения, но Тецель был слишком осторожен, отправился во Франкфурт-на-Одере и оттуда прислал возражение, написанное не им, но Конрадом Вимпина, профессором теологии по Франкфурте, – грубое, невежливое, требовавшее казни еретика Лютера.

Но все образованные люди Германии приняли уже участие в этом споре. Лев X был поражен смелостью Лютера и не без участия смотрел на его попытку. Можно даже в действиях папы заметить желание устранить Лютера от следствия за эту попытку. Но папа был обойден ревнителями старых форм и должен был объявить согласие на преследование Лютера.[171]171
  В 1518 г.


[Закрыть] Курфюрст Саксонский Фридрих Мудрый покровительствовал Лютеру, он надеялся, что это дело может быть кончено мирно, устранением злоупотреблений. Он предложил легату папскому, кардиналу Каэтану, обыкновенно называемому Фома из Гаеты, допросить Лютера лично в Аугсбурге. Кардинал принял Лютера с гордостью. Бедная наружность Лютера, занявшего даже рясу у одного из собратий, чтобы прилично явиться перед кардиналом, внушила Каэтану презрение: он думал зажать ему рот цитатами из схоластики, Лютер отвечал на все ссылками из Священного писания. Кардинал запретил ему являться на глаза; ночью Лютер бежал из Аугсбурга или, правильнее, был увезен своими доброжелателями. Вероятно, он был бы схвачен на другой день.

Между тем движение в умах усиливалось; император Максимилиан, перед смертью мечтавший о соединении двух венцов на главе – императорского и папского, смотрел с любопытством, не без некоторых задних мыслей на Лютера. Он говорил: «этого монаха надо держать на случай, можно его спустить, когда понадобится». Разумеется, движение отозвалось сначала в университетах.

Один из знаменитых богословов, доктор Иоанн Экк, поднял перчатку, брошенную Лютером, и предложил ему публичное прение в Дрездене. Лютер был не тот человек, чтобы отказаться. Он прибыл, сопровождаемый почти всеми студентами Виттенбергского университета. Лютер, Андрей Боденштейн, обыкновенно называемый Карлштадт, Меланхтон (греческое имя, перевод собственного – Schwarzerde) ехали в тяжелых колесницах. Кругом шли студенты с алебардами. В Дрездене произошло прение. Дотоле Лютер осторожно отзывался о папстве, он говорил только, что папа не может отпускать грехов, если нет внутреннего раскаяния, и может слагать только церковное покаяние. Здесь же он выступил смело в споре с Экком он дошел до того, что сказал – учреждение папства не есть учреждение божественное, что это дело истории, дело рук человеческих; когда указали ему на Гуса, он сказал: «Гус во многом был прав»; указали на Констанцский собор, он отвечал, что собор ошибся в приговорах. Далее идти было трудно, отступать было невозможно.

Герцог Георг Саксонский закрыл прения как ревностный католик. Лютер воротился назад. Курфюрст Фридрих Мудрый и папский посол Мильтиц еще пытались уладить это дело. Об окончательном отпадении от римской церкви никто еще не думал, сам Лютер думал только о реформе в недрах самого католицизма.

Между тем умер в 1519 г. император Максимилиан I. Искателями императорской короны явились три юные государя, Карл I Испанский, Франц I Французский, Генрих VIII Английский, и более всех, по-видимому, имел надежды Франц I, стяжавший военную славу на полях Мариньяно, рыцарь-государь, обещавший Германии помогать в войне против турков. Сверх того он покупал деньгами голоса курфюрстов, но партия Карла I пересилила его: эта партия не хотела видеть француза на престоле. Карл был сын Максимилиана, жил далеко, и потому с его стороны льготы чинов подвергались меньшей опасности. Спор этот решил окончательно Фридрих Саксонский, подав собственный голос в пользу Карла и увлекший за собой большинство. Достоверно, что папа не желал избрания Карла: папа опасался этого напоминания гогенгатауфенского усиления императорской династии, в руках одного юноши, соединившего Испанию, Южную Италию, владения Америки, наконец, родовые земли Австрийского дома и императорский титул.

Равновесие между державами Европы было нарушено, но когда выбор состоялся, папе было делать нечего; он поспешил заявить свое расположение к новому императору и просил его помощи в спорном деле в Германии. Побежденный Экк издал книгу, исполненную грубых выходок против Лютера, потом поехал в Рим, где нашел людей, разделявших его образ мыслей: можно сказать, что, против воли Льва, он должен был подписать буллу[172]172
  В 1520 г.


[Закрыть] об отлучении Лютера: общее мнение в Германии было оскорблено этим, булла даже не была обнародована, но положение Лютера стало еще опаснее. 10 декабря 1520 г. он в сопровождении профессоров и студентов Виттенбергского университета сжег торжественно буллу папскую и экземпляр книги канонического (католического) права.

Два сочинения его особенно живо подействовали на Германию; одно – «An den christlichen Adel deutscher Nation von des geistlichen Standes Besserung», другое – «Von der Babylonischen Gefangenschaft der Kirche».[173]173
  Эти трактаты Лютера были опубликованы в 1520. Грановский, возможно, пользовался сочинениями Лютера, изданными в 1840-х годах О. Герлахом.


[Закрыть]