Текст книги "Коммерция"

Глава 2. Контора

Был самый конец марта. Воздух пах весной и постепенно согревался, хотя и оставался прохладным по-питерски, особенно вечерами, но сами вечера стали несколько теплее и светлее. Пасмурные дни все больше чередовались с ясными. Солнышко приятно пригревало, и снег интенсивно таял там, где теплые лучи касались его уже совсем несвежей посеревшей поверхности.

Моя контора размещалась в старинном доме в Дмитровском переулке. В офисе имелись два выхода – на улицу и во двор-колодец, через который, посредством проходных дворов, соединенных арками, можно было попасть в Поварской переулок или на Колокольную улицу.

Во дворе стоял и мой служебный транспорт. Я перемещался в «Мерседесе» больше для собственного удовольствия. По работе, на переговоры и деловые встречи, ездил с шофером на служебном «Вольво». Моя новоявленная фирма на тот момент занималась не только продажами оргтехники, но также установкой и обслуживанием компьютеров и компьютерных сетей в разных районах мегаполиса. Потому в автопарке имелись три микроавтобуса для перемещения монтажников и оборудования. Интернет тогда как раз начинал развиваться бурными темпами, да и потребность в компьютерах и оргтехнике росла как на дрожжах. Так что, несмотря на конкуренцию, бизнес обещал быть прибыльным.

Интерьер конторы, выдержанный в строгом стиле европейского офисного дизайна, радовал глаз спокойными светлыми тонами гладких поверхностей. Справа и слева в длинном коридоре, ведущем к моему кабинету из холла, располагались помещения отделов. Их было четыре: снабжения, технический, коммерческий, бухгалтерия, а также имелся склад, помещение охраны и мой кабинет с приемной, в которой сидела моя секретарша Аня, шатенка модельной внешности.

Должен был прийти Саша Гольдман. Накануне мы созвонились. Я ждал его, прохаживаясь по кабинету. Наконец, он появился. Я ради прикола наблюдал за ним через камеры видеонаблюдения, сигналы от которых были выведены не только на охрану, но поступали и в мой рабочий компьютер. Я видел, как Гольдман неуверенно вошел и пару минут переминался с ноги на ногу в холле перед турникетом, не решаясь сказать охраннику о цели своего визита. Не дожидаясь доклада, я нажал кнопку на селекторе и приказал охраннику проводить посетителя ко мне.

– Ну ты и устроился! – воскликнул Саша, едва переступив порог моего кабинета. Я встал из-за стола, поздоровался с Гольдманом за руку, усадил в кресло перед собой. Отметил, что одет он все в то же потертое серое пальто, в котором я его встретил.

– Что же ты пальто-то не снимешь? Спешишь, что ли? – поинтересовался я, рассматривая унылое одеяние друга.

– Не хочу. Замерз я, пока от метро шел. Ветер промозглый сегодня, – пробубнил Саша, кутаясь в свое любимое пальто еще сильнее.

Я предложил:

– Надо согреться изнутри. Ты чай или кофе? А, может быть, покрепче чего-нибудь будешь?

– Живу хреново, – пробормотал Гольдман совсем не в тему, глядя в пол.

Состояние друга начинало меня беспокоить.

– Что случилось? – спросил я.

Саша молчал. Я нажал кнопку на селекторе и попросил секретаршу принести нам кофе. Когда Аня зашла в кабинет, я познакомил их. Я заметил, что Саша посмотрел на мою секретаршу с интересом, сказал «большое спасибо», принимая из ее рук белую чашечку с кофе, отпил солидный глоток и несколько оживился. Аня поставила вторую чашку на мой стол и вышла из кабинета.

Коллектив моей конторы еще находился в процессе становления. Три месяца назад я арендовал это помещение, оформил Общество с ограниченной ответственностью с названием «Фотон», набрал персонал из десяти человек и начал коммерческую деятельность, сначала на бумаге. Но через месяц моя фирма уже начала реально работать, получив первый заказ на оборудование офисов большого городского предприятия компьютерами. Находясь в дальних краях в эмиграции, и работая на чужих иноязычных людей, я мечтал о своем деле. И, конечно, меня радовало, что все сложилось удачно для меня, что я смог вернуться в Питер и открыть контору.

Аня была одной из малознакомых пока еще девушек, нанятых мной на работу исключительно из деловых соображений. Она умела быстро набирать тексты, была пунктуальна, аккуратна в работе с бумагами и вежлива с посетителями. Моим обязательным требованием к сотрудникам было наличие высшего образования. Мне казалось, что если человек сумел успешно преодолеть все трудности обучающей системы, то и в работе сможет преодолеть любые внештатные ситуации.

Аня окончила иняз. Она свободно владела английским и испанским, знала немецкий и факультативно изучала финский. Я посчитал подобные навыки весьма полезными, поскольку комплектующие для оргтехники в те годы всегда поставлялись с формулярами на иностранных языках. К тому же, знание языков являлось исключительно важным в случае работы с иностранными партнерами, ежели таковые появятся. Я неплохо знал английский, но не владел ни немецким, ни испанским, ни, тем более, финским.

Мы выпили кофе. Саша согрелся и вдруг сказал:

– Знаешь, у меня половину хаты бывшая жена отсудила. Вчера суд окончательное решение вынес. Придется мою двушку разменять на две комнаты в коммуналках. Одну для бывшей, другую мне. Теперь даже не знаю, как жить дальше буду.

Мне стало его совсем жалко, и я предложил то, о чем уже думал, когда побывал у него дома:

– А давай, переходи ко мне в контору. Попробуем выпускать журнал. Платить буду вдвое больше, чем твой главный редактор тебе сейчас платит.

Саша заинтересовался. Спросил:

– А о чем журнал будет?

– Нужен журнал о современных технологиях. О их месте в мире на рубеже веков, о их влиянии на изменение образа жизни людей, на искусство, на литературу, на кинематограф и так далее. Ну и рекламу, конечно, соответствующую станем продвигать с помощью издания.

– Отличная идея! – Воскликнул Гольдман, и глаза его зажглись искренним интересом. В тот вечер мы засиделись в моей конторе допоздна. Обсуждали концепцию журнала.

Глава 3. Журнал

Под редакцию журнала я отвел Саше большой пустой кабинет, дверь из которого выходила в холл напротив помещения охраны. За пару дней мы оборудовали ему рабочее место с хорошим компьютером, со сканером и с лазерным принтером. Теперь Гольдман сам назывался главным редактором, что, естественно, тешило его самолюбие. Когда сотрудники конторы называли его по имени и отчеству, Саню просто распирало от гордости, своей важности и значительности.

По моей задумке, целью деятельности Саши в моей конторе было обеспечение выпуска ежемесячного корпоративного журнала приемлемого качества на тему, обусловленную профилем деятельности фирмы. Я вменил Гольдману в должностные обязанности руководство редакционно-издательским процессом от сырого текста до готового изделия. Я наделил Сашу правом принятия всех оперативных решений и возможностью привлечения любых сторонних авторов и специалистов в рамках того бюджета, который я посчитал возможным выделить на издание.

Задача была сформулирована. Пути ее решения определились. Саша начал работать над журналом, и это занятие поглотило его целиком. Он быстро уволился из газетенки от своего занудного главреда Степана Васильевича, но обещал продолжать внештатно сотрудничать с его концептуальным проектом. Какого же было мое удивление, когда через некоторое время я прочел в этой газетенке статью о себе за подписью Гольдмана, где деятельность моей конторы приводилась в качестве примера успешного стартапа.

Я, как учредитель и генеральный директор, конечно, тоже принимал в создании корпоративного журнала деятельное участие. Даже писал небольшие статейки под разными псевдонимами. Привлекли мы к работе и Аню. Ведь для наполнения журнала требовалось переводить новости иностранной прессы. Тогда интернет еще не предоставлял такого огромного спектра возможностей, как сегодня. Да и многое на тот момент еще в интернет не выкладывалось, а программы-переводчики работали настолько коряво, что переведенные ими тексты делались почти нечитаемыми. Потому приходилось по старинке искать свежие иностранные издания и переводить интересующие публикации с помощью нашей переводчицы Ани. Естественно, я доплачивал ей за дополнительное напряжение сил.

Глава 4. Личная жизнь

Я никому не рассказывал о своем личном, хотя в тот период на душе у меня скреблись кошки. Отношения с Леной, моей нежно любимой половиной, в последние месяцы сделались очень напряженными. Брак мой трещал по швам, жена изменяла мне с «богатеньким Буратино», имеющим отношение к нефтегазовой отрасли и административным ресурсам. Конечно, обычным горожанам, вроде Гольдмана, казалось, что я и сам весьма благополучен, богат и успешен. Но прав мудрый человек, который сказал, что «все познается в сравнении».

Сразу же после возвращения в Питер из-за границы, где мы с ней прожили семь лет, Лена возобновила отношения с многочисленными подругами, многие из которых за прошедшие годы обрели негативный личный опыт. Отношение подруг жены к ценностям семейной жизни стало весьма нивелированным. Они совсем уже не считали измену мужу чем-то предосудительным. Скорее, развлечением, спасающим от однообразия долгого брака. Трепетно относясь к мнению подруг и впитывая его, словно губка, моя жена с легкостью ступила на предложенный ими путь.

Негативную роль для наших семейных отношений сыграло, наверное, и то, что, после возвращения в родной город я интенсивно занялся подготовкой открытия своего коммерческого проекта и ушел в него, что называется, с головой. От тех же самых подруг жены, строящих мне глазки и желающих забраться ко мне в постель ради развлечения, я узнал об измене своей половины, как, впрочем, и Лена узнала о моей осведомленности. Но мы оба продолжали делать вид, что ничего не знаем. Хотя отношения были уже безвозвратно испорчены, и по молчаливому согласию спать мы с женой начали в разных комнатах.

На самом деле, на тот момент, о котором идет речь, я располагал довольно ограниченными возможностями. Конечно, я не бедствовал, у меня имелся небольшой бизнес, некоторое количество свободных денег, накопленных за годы эмиграции, двухкомнатная квартира на Васильевском острове и дача возле Пушкина, доставшиеся от покойных предков. Но я отнюдь не являлся ни магнатом, ни олигархом. Микроавтобусы для функционирования фирмы были взяты в лизинг, «Вольво» для разъездов принадлежал водителю, которому я просто платил зарплату, а мой красивый «Мерседес» представлял собой подержанную семилетнюю машину в хорошем состоянии, пригнанную из Германии за довольно скромную цену.

И, конечно, я не мог позволить себе носить часы за полусотню тысяч долларов. А тот мужчина, с кем изменяла мне жена, мог и с легкостью. Он много чего мог, чего не мог я. Ведь деньги из нефтегазоносной трубы «вытекали» на выходе цикла реализации в огромных количествах. А моя благоверная очень любила все те иллюзорные блага, которые можно за деньги купить. Долгие годы вынужденной экономии ради накопления первоначального капитала она вожделела их. И, едва увидев возможность к ним приобщиться, сразу же бросилась в этот омут мнимых благ с головой. Ждать же, когда муж дорастет до искомого финансового уровня, Лена не собиралась. Да и разве сможет этот неудачник, называемый ее мужем (то есть, я), который так надоел ей за годы брака, чего-то добиться? Она не желала ничего больше ждать. Ведь молодость уходила!

Следуя советам подруг, моя жена окунулась в бурный роман на стороне. Я же, продолжая любить ее, буквально не находил себе места, не зная, что делать со своей семейной жизнью дальше. После череды скандалов и взаимных упреков, я осознал, что все разговоры и выяснения отношений с женой-изменщицей бесполезны, а ничего кардинально решить я пока не могу. Потому, чтобы как-то отвлечься от неудач на личном фронте, я все чаще засиживался в своем офисе допоздна.

В конторе всегда было с кем поговорить. После шести вечера, когда рабочий день официально заканчивался, некоторые сотрудники еще оставались на своих местах. Наш бухгалтер Павел Матвеевич, как правило, продолжал еще около часа работать над бумагами. Коммерческий директор Виталий Валерьевич тоже не всегда спешил домой. Начальник техотдела, Антон, часто засиживался допоздна. Так что я почти никогда не оставался один в конторе. В конце концов, на посту круглосуточно находилась охрана.

Уже неделю Саша Гольдман вообще не шел домой. Все последние дни он спал на диванчике в своем кабинете. Моя секретарша уходила, обычно, ровно в шесть. Но в тот вечер она почему-то задержалась, активно обсуждая с Сашей уже почти готовый первый номер нашего корпоративного журнала. Я решил принять участие в дискуссии и зашел к ним.

Аня сидела на коленях у Саши. Они смеялись.

– Чем это вы тут занимаетесь? – придав напускную строгость своему голосу, спросил я.

– Мы разрабатываем дизайн обложки, разве не видно? – сказал Саша, и они засмеялись еще громче. Я вышел и закрыл дверь. Они явно друг друга нашли. Аня была не замужем, а Саша давно в разводе.

Я же поехал домой к своей гулящей жене, с которой меня не ждало ничего хорошего.

Апрель вплотную подошел к середине. Первые почки на деревьях уже набухли. Еще было слишком сыро, но солнце проглядывало сквозь тучи все чаще, а дни продолжали удлиняться. За исключением постоянно затененных укромных уголков, следов снежного покрова в городе почти не осталось. Неумолимо приближались майские праздники, и дачники готовились к открытию сезона, создавая очереди в супермаркетах.

Глава 5. Получка

Утром прошел дождь. Кое-где поблескивали лужи, в которых тонула прозрачная глубина неба. В середине дня я ехал из банка в машине с шофером и с бухгалтером и думал о том, как же сложно устроен этот странный мир. Ну почему все придумано так, чтобы работодателю гораздо выгоднее было бы платить людям зарплату в конвертах? Все понимают абсурдность происходящего, но ничего не меняют. Я тоже мог долго рассуждать о социальной справедливости и о налоговых поступлениях в бюджет, но не пытался изменить ничего и следовал обычной схеме.

В конторе я проследил, чтобы все по очереди расписались в отчетной ведомости за «белую» копеечную зарплату и затем выдал всем сотрудникам нормальные деньги в конвертах. Когда я дал конверт Саше Гольдману, он обрадовался получке совершенно искренне, как ребенок новой игрушке, и предложил сходить куда-нибудь после работы, чтобы отметить его первую зарплату в моей конторе. Поскольку дело шло к шести, а планов на вечер у меня не было, я согласился. Хотя мне и стало немножко смешно, поскольку «получка», без сомнения, являвшаяся праздником для Саши и остальных сотрудников моего предприятия, однозначно, была для меня, как для хозяина заведения, днем довольно больших трат, что, казалось бы, не могло прибавить мне радости само по себе. И все же, мне было приятно от того, что я имею возможность порадовать своего друга.

Неожиданно за нами увязалась и Аня, вернее, ее позвал Саша. Мы перешли Колокольную улицу и вошли под своды маленького уютного кафе, расположенного в полуподвале. Гольдман выставил нам щедрое угощение в виде кофе с пирожными.

– Вы давно дружите? – спросила Аня, имея в виду нас с Сашей.

– Мы в школе за соседними партами сидели с пятого класса, – сказал я. И рассказал ей, сколько раз мы с Сашкой выручали друг друга в школьных заморочках, в драках и на занятиях, как он подсказывал и давал списывать мне, а я – ему.

– Я и не знала, что есть еще такие замечательные интеллигентные мужчины, умеющие ценить дружбу, – заметила она, игриво посматривая на Гольдмана.

– Саша еще и мечтатель, – добавила она и улыбнулась.

– Не знаю, вам, конечно, со стороны виднее, девушка, – рассмеялся Саня.

– К сожалению, я не позволяю себе мечтаний, – сказала она вдруг как-то невесело.

– Почему же? – спросил я. И, посмотрев в ее большие красивые серые глаза, добавил:

– Мне кажется, вам с Сашей есть о чем помечтать вдвоем.

– Просто я уже разучилась мечтать, Леонид Антонович. Но, может быть, научусь снова, – сказала она и улыбнулась, стряхнув со лба прядь своих светло-каштановых волос.

– Давай на «ты», Аня, ведь мы уже больше месяца вместе работаем, – предложил я.

– Мне будет неловко. Ведь вы мой начальник, – сказала она, смутившись.

– А давай договоримся, что начальник я только на рабочем месте, а вне его будем просто друзьями, хорошо? – придумал я экспромтом компромиссный вариант.

– Я согласна, – произнесла девушка.

– Я тоже согласен, – заявил Саша, и мы засмеялись все втроем.

Мне было легко общаться с ними. Я для себя Аню и Сашу уже воспринимал именно вместе, хотя я и не спрашивал ничего по поводу их отношений. Но почему-то для себя я их мысленно чуть ли не поженил.

В тот вечер мы долго просидели в кафе. Аня все интересовалась, чем занимается моя жена. Секретарша видела ее однажды, когда Лена как-то раз заходила ко мне на работу, чтобы выпросить у меня деньги на покупку очередной дорогой тряпки, приглянувшейся ей ни с того, ни с сего в престижном бутике. Сейчас Аня намекала, чтобы я официально представил жену коллективу. Я же, по большей части, отшучивался.

Не хотелось говорить о Лене. Да и что я мог сказать? Что моя жена нигде не работает и никогда нигде не работала, зато всегда безоглядно тратила и продолжает тратить мои деньги, да еще и открыто изменяет мне, а я продолжаю любить ее и надеяться на налаживание отношений? Или что мы никуда не ходили вместе уже полгода? Или что спим в разных комнатах уже два месяца? В конце концов, чтобы замять тему, пришлось соврать, что жена у меня деловая женщина, и что сейчас у нее очень плотный рабочий график.

– Вот молодец! – воскликнула Аня. И рассказала историю:

– А то была у меня одна подруга. Тоже замуж за бизнесмена вышла. Так она вообще работать не хотела, все за счет мужа жила. А он любил ее и все прихоти исполнял. А она, представляете мальчики, еще ему и изменяла. Потом они развелись, и она отсудила у мужа квартиру, сдала ее и умотала с каким-то негром в Конго.

– Всякое в жизни бывает, – подытожил я, левой рукой нервно покручивая золотое обручальное кольцо на пальце правой. Потом снова попытался сменить тему и спросил:

– Аня, а чем ты занималась до этой работы?

– Я же трудовую приносила, да и анкету заполняла, когда устраивалась. Там же все написано, – удивилась девушка.

Я знал из анкеты, что после окончания института она работала переводчиком в каком-то акционерном обществе, название которого мне мало что говорило. Поэтому сказал:

– Я в курсе, что после института ты переводила документацию. Но неужели не подрабатывала во время учебы?

Она опустила глаза и призналась:

– В модельном бизнесе подрабатывала.

– В смысле, новую одежду на подиумах показывала? – я был, наверное, слишком настойчив. Аня покрылась румянцем, потом произнесла, глядя в матовую поверхность столика:

– По-разному. Больше фотографировалась. В Европе покаталась. Гламура насмотрелась. Но это все ушло в прошлое, – она подняла глаза и бросила выразительный взгляд в сторону Гольдмана.

Я больше не стал мучить Аню вопросами. Пора было отправляться по домам. Когда начали прощаться, предложил подвезти их, но оба захотели пройтись пешком по центру города. Настаивать я не стал. Я обернулся им вслед и заметил, что Аня взяла Сашу под руку. Меня же ждал одинокий путь домой. Похолодало. В темноте я шел из кафе к машине, предаваясь по дороге безрадостным размышлениям о своей жизни.

Глава 6. Благотворительность

За неделю до майских праздников первый номер нашего журнала, наконец-то, был напечатан. Он получился достаточно интересным, разносторонним, разноцветным и толстым, чтобы притягивать взгляды и выглядеть привлекательным для большой армии потенциальных читателей. С самого начала мы решили не делать его узкоспециальным, а сориентировать издание под запросы массового читателя.

Планировалось, и было подтверждено математическими расчетами наших экономистов, что при реализации на территории города журнал с высокой вероятностью не только окупится, но и даст через пару месяцев хорошую прибыль. Так, по крайней мере, нам с Сашей казалось на тот момент. Как бы там ни было, плод месячных трудов Гольдмана и, нанятых им со стороны по одноразовым договорам подряда, фотографов, дизайнеров и авторов довольно быстро появился на свет.

Следующий день прошел в интенсивной работе. Я провел несколько важных коммерческих встреч и отдельное совещание по вопросам распространения нашего новоиспеченного журнала.

Деятельность руководителя фирмы часто похожа на работу обычного канцелярского клерка. Приходится копаться в бумагах, читать договора и разные другие юридические документы, ставить подпись и печать. За этими занятиями время проходит незаметно. Ближе к вечеру мою бумажную возню прервал приход Саши Гольдмана.

– У меня идея! – радостно сообщил он, едва войдя в кабинет.

– Надеюсь, что-нибудь креативное? – поинтересовался я, жестом предлагая ему сесть. Аня принесла нам кофе, но, предвидя чисто деловой разговор, послав теплый взгляд в сторону Сани, быстро вышла из кабинета.

– Я придумал в рамках продвижения журнала на рынок, в качестве пиара, задействовать благотворительную акцию, – серьезно произнес Саша.

– И как ты представляешь такую акцию? – спросил я.

– Например, мы окажем покровительство питерскому искусству! – восторженно произнес он.

– Ты предлагаешь мне стать кем-то типа спонсора? – задал я наводящий вопрос уже без особого восторга.

– Ну да. Типа мецената, скорее, – ответил Гольдман, посмотрел на мое кислое выражение и неуверенно произнес:

– А тебе моя идея не нравится?

– Денег нету у меня лишних на всякие благоглупости, – сказал я, сделав выражение своего лица еще более кислым.

Он сник, но начал меня убеждать:

– Так в том то и фишка, что денег не потребуется. Просто в заявленном объеме журнала есть несколько заведомо лишних полос, которые сейчас, в первом номере, заняты фотографиями. Они зарезервированы под рекламу, но платной рекламы пока столько не набирается. И едва ли наберется в ближайшие месяцы, пока реализация журнала не раскрутится в торговых сетях. Вот я и предлагаю использовать пока эти места в журнале для бесплатной поддержки искусства нашего города. Можно писать небольшие заметки о творческих личностях и коллективах и помещать их небольшие фото. У многих артистов, литераторов и художников совсем нет на рекламу денег! Да они все нам будут до конца жизни благодарны! И нам же большой плюс будет с общечеловеческой точки зрения.

– Ладно, попробуй. Насчет художников и литераторов поддерживаю. Им бесплатная реклама действительно не помешает. А вот про артистов не уверен, потому что у них и так хлеб всегда есть, они же сейчас неплохо получают за счет зрителей, – согласился я с основной концепцией его предложения, но добавил:

– А ты уже решил, кому конкретно надо помочь?

– Да. Есть у меня один бедный знакомый художник. Писал статью про него однажды, как у бедняги не было денег, чтобы арендовать место и выставиться в галерее. И еще один на примете есть. Литератор. Так он вообще гением считается. Очень такой продвинутый либеральный поэт, который нуждается в раскрутке. Есть, конечно, и другие. Все творческие, небогатые, но умные и талантливые люди. Короче, кандидаты для благотворительности в моем поле зрения имеются, – ответил Саша.

Я, в свою очередь, предложил:

– Тогда надо в этих самых заметках благотворительных не просто пояснения писать, а о творчестве их хоть немного, чтобы люди поняли, что за искусство эти творцы представляют. Сможешь растолковать народу, что там в их картинах и опусах написано или нарисовано? Что там за писатель или художник, чем от других отличается его концепция? Что автор сказать хотел? И чтобы кратко и самую суть?

– Легко, – парировал Гольдман с довольной улыбкой.

Когда он вышел, я еще долго сидел над своими бумагами, время от времени отхлебывая остывший кофе и размышляя о благотворительности. Я думал о несчастных непризнанных гениях, о неизвестных творческих личностях с городского дна, чьи имена могут стать известными благодаря нашему корпоративному изданию.