Текст книги "Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма"

Книга третья

Глава 16
Руководитель похода

Основываясь на воспоминаниях старого Дермонкура, писатель описывал следующий период в жизни его отца как один из самых унылых, несмотря на то что этот этап в жизни наступил вслед за величайшим триумфом, когда все чествовали Дюма как спасителя Рима и даже сам Наполеон признавал его заслуги.

Стоило ему исполнить свои заветные желания[786]786
  «Стоило ему исполнить свои заветные желания»: В данном конкретном случае я не перевожу текст французского издания «Mes Memoires», а пользуюсь его опубликованным переводом на английский: E. M. Waller. Alexandre Dumas (père), My Memoirs, Vol. 1, с. 136.


[Закрыть], как он немедленно ощутил глубокое отвращение к ним. Когда энергия, которую он тратил на достижение желаемого, угасла… он попросил об отставке. К счастью, Дермонкур оказался рядом. Едва рапорты об отставке попали к нему для пересылки с курьером, он незаметно запер их в ящике письменного стола, положил ключ в карман и принялся спокойно ждать.

Спустя одну-две недели или даже месяц кратковременное уныние, которое, будто облако в ясный день, омрачило душевный настрой моего бедного отца, наверняка рассеется, какая-нибудь великолепная атака или вызывающе лихой маневр вернет энтузиазм в его душу, еще более жаждущую стремиться к невозможному, и тогда мой отец скажет со вздохом: «Право слово, полагаю, я поспешил с рапортом об отставке».

А Дермонкур, который будет ждать именно этого, ответит:

«Не переживайте, генерал. Ваш рапорт…»

«Ну, что с моим рапортом?»

«Он в этом письменном столе, готов к отправке с первой оказией – нужно ли дату исправить?»

Покинув пост военного губернатора[787]787
  Покинув пост военного губернатора: Clément de la Jonquière, Expédition d’Égypte, Vol. 1, с. 225; письмо от военного министра к Дюма, вероятно, апрель 1798, SHD 7YD91. Учитывая тот факт, что поток писем от итальянских муниципалитетов на имя Дюма прекращается 29 декабря 1797 г. (MAD), можно предполагать, что Дюма покинул Италию вскоре после заключения Кампо-Формийского мира (20 декабря 1797). Письмо от Дюма к его секретарю показывает, что к 13 апреля 1798 (MAD), Дюма уже был в Тулоне.


[Закрыть] в Италии, Дюма вернулся в Вилле-Котре в трехмесячную увольнительную, чтобы побыть с женой и дочерью, а также потренировать свои навыки охотника на диких кабанах и оленях в лесу Ретц. В конце марта 1798 года он получил от военного министра приказ отбыть в Тулон, на юг Франции, и принять новую должность. Хотя Дюма наверняка был счастлив провести отпуск дома, он встретил новое назначение с явным облегчением, или, по крайней мере, так уверял его сын: по словам писателя, бездействие нагоняло на отца тоску (отсюда приступ уныния после Итальянской кампании). Он переписал завещание[788]788
  Он переписал завещание: Gilles Henry, Les Dumas: Le secret de Monte-Cristo, с. 95.


[Закрыть], поцеловал родных и ускакал на юг. Дюма было тридцать шесть – самый расцвет сил и здоровья. Он мечтал о еще более громкой славе.

Прибыв в Тулон, Дюма обнаружил в порту суматоху – французы оснащали нечто очень походящее на великую армаду. Здесь находились тысячи солдат, матросов, лошадей, пушек и всевозможные припасы, необходимые для обеспечения не только военной кампании, но и небольшого города. (Когда французы полностью оснастят армаду, она будет состоять[789]789
  армада будет состоять: La Jonquière, Vol. 1, сс. 513–19, 524–25.


[Закрыть] из тринадцати больших военных кораблей, сорока двух кораблей поменьше и 122 транспортных судов. На ее борту будут 54 000 человек, в том числе 38 000 солдат и 13 000 матросов. Корабли и суда повезут 1230 лошадей, 171 полевое орудие, 63 261 артиллерийский снаряд, 8067280 ружейных патронов и 11 150 ручных гранат.) Речь явно шла о подготовке широкомасштабной военной кампании, хотя направление удара держалось в строжайшем секрете. Ни Дюма, ни другие офицеры или солдаты в Тулоне не имели никаких идей на этот счет.

«Цель этого великого похода[790]790
  «Цель этого великого похода»: Dropmore Papers (Hist. MSS. Comm.), IV, British Library, с. 193, as translated and cited by Christopher Lloyd, The Nile Campaign, с. 12.


[Закрыть] неизвестна, – сообщал один из его участников 11 апреля в письме, перехваченном британской разведкой. – Ясно лишь… что у них с собой огромное количество полиграфического оборудования, книг, инструментов и приборов для химических анализов. Это позволяет предположить, что они уедут надолго». Личность автора письма[791]791
  Личность автора письма: Charles-Vallin; Alfred Lacroix, ed., Déodat Dolomieu.


[Закрыть] имела ключевое значение для понимания необычного характера похода, поскольку этот человек не был ни солдатом, ни представителем какой-либо мирной профессии из тех, что обычно сопровождают действующую армию. Деода де Доломье – один из ведущих европейских геологов. В 1791 году он открыл минерал, названный в его честь (доломит). Позже целый горный хребет в Северной Италии (Доломиты[792]792
  Доломиты: Jacques Delille, Dithyrambe sur l’immortalité de l’âme (1801), с. 93; Thérèse Charles-Vallin, Les aventures du chevalier géologue Déodat de Dolomieu, с. 255.


[Закрыть]) также будет носить имя этого ученого.

Между тем Доломье оказался не единственным выдающимся ученым и литератором, ожидавшим в Тулоне посадки на корабль. Здесь были десятки других людей, включая, как отмечал Доломье, «картографов, инженеров по фортификации, математиков[793]793
  «картографов, инженеров по фортификации, математиков»: Dropmore Papers, с. 193, цит. по: Lloyd, с. 12.


[Закрыть], астрономов, химиков, врачей, художников и всевозможных естествоиспытателей; два специалиста по арабскому, персидскому и турецкому языкам». Вырванных из высших слоев французской интеллигенции «книжников», как их обозначали в перечнях участников похода, оказалось так много, что само это число выглядело столь же потрясающе, как и их слава. «И все они поднялись на борт, не имея представления, куда плывут».

Таинственность, связанная с целью похода, возымела желаемый эффект: враг был в замешательстве. Узнав о подготовке французской армады, Британское адмиралтейство направило на разведку своего лучшего сотрудника. Контр-адмирал Горацио Нельсон[794]794
  Контр-адмирал Горацио Нельсон: Roger Knight, The Pursuit of Victory, 231.


[Закрыть], хоть в свои тридцать девять и считался относительно молодым для британского военно-морского флота, уже прославился гениальными тактическими решениями и бесстрашием во время преследования и уничтожения французских судов. Он также был ультраконсерватором и презирал Французскую революцию.

Командование отправило Нельсона в Средиземное море во главе небольшой эскадры из всего трех крупных боевых кораблей и трех небольших фрегатов (разведывательных кораблей) с приказом выяснить цель движения французской армады. Прибыв в акваторию к югу от Тулона 19 мая – всего за день до отплытия эскадры – Нельсон расположил эскадру «именно так, чтобы перехватывать вражеские корабли». Контр-адмиралу посчастливилось захватить маленький французский корвет из Тулона и допросить его команду. Но французские матросы не смогли сказать Нельсону ни слова о пункте назначения армады, потому что, как и все остальные, сами не имели об этом понятия. Более того, они снабдили британца кое-какими ложными сведениями, в том числе слухом о том, что Наполеон не планировал лично плыть вместе с военной экспедицией. Затем удача отвернулась от Нельсона: поднялся штормовой ветер, огромные волны раскачивали его боевые корабли и окатывали их потоками брызг на протяжении девяти часов, повредив каждое судно и оставив флагман без мачты. Нельсон потерял контакт с фрегатами. Британской эскадре пришлось отступить в нейтральную Сардинию для ремонта – без фрегатов, из-за чего она фактически ослепла.

Тем временем огромная наполеоновская эскадра отплыла из Тулона и, разминувшись со штормом, в полном порядке направилась вдоль западного побережья Италии. Вернувшись под Тулон 5 июня, Нельсон был счастлив обнаружить в этом районе одиннадцать британских боевых кораблей, которые присоединились к его эскадре. Теперь он располагал достаточной огневой мощью, чтобы взять верх над врагом, если бы смог принудить французский флот сражаться в неудобном для того строю. Но куда делась наполеоновская армада? И куда же, черт возьми, она направлялась?

Высокопоставленные британские адмиралы предполагали, что французы планируют вырваться из Средиземного моря, проплыть вдоль побережья Атлантического океана и высадиться в Ирландии или Англии. Боязнь вторжения была намертво впаяна в сознание британцев – часть наследия островной страны, само своеобразие которой основывалось на череде завоеваний, меняющих весь жизненный уклад, – вроде нашествия древних римлян в 53 г. и. э. или норманнов в 1066 г. Однако британский военно-морской флот предотвратил по меньшей мере полдесятка других иностранных вторжений, начиная с провалившегося похода Испанской армады в 1588 г. и заканчивая попыткой десанта 1759 г. Слухи о том, что французское правительство[795]795
  Слухи о том, что французское правительство: J. Christopher Herold, Bonaparte in Egypt, с. 35.


[Закрыть] готовит неминуемый удар через Ла-Манш, вызвали панику в британском обществе[796]796
  Ужас при слухах о неизбежных французских вторжениях будет преследовать британцев на протяжении семидесяти лет. В 1801–1805 гг. Наполеон всерьез планировал завоевать остров, но триумфальная победа британского военного флота при Трафальгаре раз и навсегда покончила с этой надеждой. Паническая боязнь французского вторжения позднее не раз вспыхивала с новой силой, особенно во времена правления племянника Бонапарта, Наполеона III (1848–1870). Когда объединившаяся Германия в 1871 году завоевала Францию, она также заняла место побежденной страны как объекта британских страхов. Немецкого вторжения так никогда и не случилось, но ужас перед ним послужил источником вдохновения[Tom Reiss,“Imagining the Worst: How a Literary Genre Anticipated the Modern World“; I. F. Clarke, Voices Prophesying War.] для британских писателей. Из их творческих переложений этого чувства в конечном счете на свет появился современный шпионский детектив. А когда Г. Дж. Уэллс превратил захватчиков в марсиан в «Войне миров», родилась современная научная фантастика.


[Закрыть]. Лондонская газета «Таймс» призывала к экстренным мерам – «к строительству баррикад на каждой улице»[797]797
  «к строительству баррикад на каждой улице»: Paul Strathern, Napoleon in Egypt, с. 43.


[Закрыть] – против якобинских орд, которые якобы вскоре должны были наводнить город.

Французы действительно планировали той весной атаковать Англию[798]798
  планировали той весной атаковать Англию: Harold Wheeler and Alexander Broadley, Napoleon and the Invasion of England, and Tom Pocock, The Terror Before Trafalgar.


[Закрыть]. Именно эту миссию правительство поручило генералу Бонапарту после Италии. Списки командного состава для вторжения в Англию были составлены в конце 1797 года: Алекса Дюма назначили командиром драгун и «начальником штаба кавалерии»[799]799
  командиром драгун и «начальником штаба кавалерии»: La Jonquière, Vol. 1, сс. 99, 365.


[Закрыть]. Его заклятый враг Бертье – генерал, который, по словам Дюма, «наложит в штаны» при первых признаках опасности, – получил назначение начальником штаба Английской армии. В феврале 1798 года Наполеон посетил Кале и Дюнкерк с инспекцией, тогда как генерал Клебер проехался по пляжам Нормандии. Но затем Наполеон провел тайные переговоры с членами правительства, чтобы отговорить их от плана отправки армады против Британии. Наполеон не был готов атаковать Англию. Он вернется к этой идее в следующем десятилетии. Весной 1798 года у него была другая цель. Он сосредоточился на вторжении в Египет.

* * *

Европейцы всегда жаждали завладеть Египтом. Он символизировал всю мощь античного мира – империя, которая была почти на три тысячи лет древнее римской. Считалось, что Египет столь же богат зерном, сколь мифическими божествами. Высокопоставленные стратеги полагали, что контроль над египетскими пахотными землями позволит накормить целые народы и армии. Именно по этой причине Александр Великий завоевал Египет в четвертом веке до н. э. и хотел основать здесь свою династию. Наполеон мечтал последовать его примеру и основать свою[800]800
  Птолемеи, династия фараонов[Karol Mys´liwiec, The Twilight of Ancient Egypt, сс. 178–79.], основанная Александром Македонским, правила на протяжении трех столетий. Самоубийство Клеопатры, последней из Птолемеев, в 30 г. до н. э. стало концом александрийской эры в истории Египта.


[Закрыть].

Большинство современных историков считают Expédition d’Égypte, как это кровавое предприятие до сих пор называют во Франции, одной из самых бредовых фантазий Наполеона из числа его прожектов по покорению мира. Однако французы долго воспринимали Египет как страну приключений, возможностей и богатств, а также как плацдарм для выхода из Европы во внешний мир. В восемнадцатом столетии с увеличением количества грамотных людей[801]801
  увеличением количества грамотных людей: Jacques Houdailles and Alain Blum, „L’alphabétisation au XVIIIe et XIXeme siècle.“


[Закрыть] и стремительным распространением печатных книг Европу затопили истории о путешествиях по Ближнему Востоку. «Многие люди знают Нил[802]802
  «Многие люди знают Нил»: Abbé Le Mascrier, Description de l’Égypte, с. iv.


[Закрыть] ничуть не хуже Сены», – писал один наблюдатель в 1735 году. Участники похода – с помощью «книжников» – откроют знаменитый Розеттский камень, раскопают гробницы Долины Парей, опишут бесчисленное число древних артефактов и – во имя науки – вывезут их из Египта.

В 1769 году министр иностранных дел Людовика XV постарался убедить короля напасть на Египет, чтобы «возместить [французские] колонии[803]803
  «возместить [французские] колонии»: Charles Roux, Origines de l’Expédition d’Égypte, с. 40; Herold, с. 12.


[Закрыть] в Америке на случай, если они будут утрачены, колониями, поставляющими те же самые товары и ведущими гораздо более активную торговлю». Возможно, в Египте, как и на Сан-Доминго, можно было бы выращивать продукты вроде индиго[804]804
  продукты вроде индиго: Carl Ludwig Lokke, France and the Colonial Question, с. 97.


[Закрыть], хлопка и, самое главное, сахарного тростника. Одним из наиболее полных источников информации о Египте было полемическое сочинение о путешествии в этот край, составленное философом-утопистом Вольнеем[805]805
  философом-утопистом Вольнеем: Michael Heffernan, „Historical Geographies of the Future,“ сс. 136–46.


[Закрыть], который выбрал этот псевдоним в честь Вольтера. Вольней путешествовал по Ближнему Востоку с 1783 по 1785 год. Он жил среди египтян, выучил арабский язык и стал носить местную одежду. Его «Путешествия в Египет и Сирию» содержат всестороннее описание египетской экономики, общества, системы правления и основных устоев государства. С точки зрения Вольнея[806]806
  С точки зрения Вольнея: Lokke, сс. 99–100.


[Закрыть], Египет, хотя и разоренный при восточной деспотии, обладал огромным потенциалом и вполне созрел для завоевания – соблазнительная цель для французской колонизации. Франция могла получить контроль над важнейшим морским путем в Азию и снискать невероятный международный престиж, воскресив и присвоив себе античное прошлое Египта.

В 1791 году Вольней приобрел громкую славу самого модного философа. Его книгой «Обломки, или Размышления над революциями в империях» зачитывались английские поэты-романтики[807]807
  зачитывались английские поэты-романтики: Ann Wroe, Being Shelley, сс. 59–60; John Keane, Tom Paine, сс. 477–78.


[Закрыть] вроде Шелли и публицисты вроде Тома Пейна, а Томас Джефферсон перевел ее на английский[808]808
  Джефферсон перевел ее на английский: Peter Linebaugh and Marcus Rediker, Many-Headed Hydra, с. 410.


[Закрыть] язык. Сочинения Вольнея оказали влияние на целое поколение радикальных демократов, но наибольший эффект, вероятно, произвели на человека совершенно другого сорта. Наполеон свел личное знакомство с философом[809]809
  свел личное знакомство с философом: Philip G. Dwyer, Napoleon: The Path to Power, с. 61.


[Закрыть] в 1792 году, когда Вольней купил поместье на острове Корсика. Юный Наполеон Бонапарт проводил тот год на родной Корсике, скрываясь от опасной сумятицы в материковой Франции. Наполеон стал неофициальным гидом Вольнея по острову и при этом перенял взгляды философа на Египет.

Наполеон грезил о Египте[810]810
  Наполеон грезил о Египте: Herold, с. 33.


[Закрыть] с двенадцатилетнего возраста, когда прочитал об Александре Великом. В конце жизни, завоевав, а затем утратив контроль над Европой, он будет вспоминать свой безрассудный египетский поход. «Я мечтал о многом[811]811
  «Я мечтал о многом»: Napoleon, цит. по: Madame le Rémusat, Mémoires de Madame de Rémusat, 1802–1808, с. 274.


[Закрыть] и понимал, как могу воплотить все мои мечты, – размышлял он. – Я представлял, как верхом на слоне еду по дороге в Азию, на голове у меня тюрбан, а в руке – новый Коран, который я написал сам для достижения своих целей. В моем предприятии я бы соединил опыт двух миров, проштудировав всю всемирную историю и выудив из нее все полезное для меня». Хотя генерал использовал обширные познания Вольнея о Египте, он не выучил самый главный урок философа: мечта о ближневосточной империи – это мираж.

Описав богатства, которые можно получить в Египте, Вольней почти сразу же предостерегает руководителей Франции от попыток завоевать их. Любое вторжение приведет к безнадежной войне на три фронта – против британцев, турок и самих египтян. «Местное население очень быстро станет ненавидеть нас, – говорил Вольней читателям. – Даже наши офицеры станут[812]812
  «Даже наши офицеры станут»: Constantin-François Volney, Oeuvres complètes (1837), с. 773.


[Закрыть] говорить тем высокомерным, заносчивым и презрительным тоном, из-за которого иностранцы нас терпеть не могут». Вольней предсказал, что треть французских солдат погибнет от болезней, несколько продажных арабов-коллаборационистов разбогатеют, и, очень вероятно, вся затея рассыплется как горстка песка на ветру. Франция поступит гораздо лучше, если найдет применение своим силам у себя дома.

Как полагал Наполеон, опровергнув это предупреждение, он лишь обретет еще больше славы.

Обеспечив завоевание Северной Италии летом 1797 года, Наполеон начинает деятельное планирование Египетского похода. Надзирая за транспортировкой в Париж драгоценных произведений искусства из Венеции[813]813
  за транспортировкой в Париж драгоценных произведений искусства из Венеции: Alistair Horne, Age of Napoleon, с. 88.


[Закрыть] (включая бронзовых коней из собора Святого Марка, которых сами венецианцы похитили у греков во время Четвертого крестового похода), Наполеон уже вовсю обдумывал[814]814
  Наполеон уже вовсю обдумывал: Claude Desprez, Desaix, сс. 46–47.


[Закрыть] предстоящую операцию. Один из самых заметных шагов по тайной подготовке похода сделан еще в Италии, когда Наполеон разослал своих агентов по полуострову с приказом найти и захватить арабские печатные прессы, чтобы он имел возможность печатать революционные брошюры и указы для египтян. (В конце концов посланцы Бонапарта обнаружили и завладели прессом[815]815
  завладели прессом: Robert B. Asprey, Rise of Napoleon Bonaparte, с. 252.


[Закрыть] в папском «отделе пропаганды» в Ватикане.)

Во время встреч в Париже с членами правительства[816]816
  Во время встреч в Париже с членами правительства: Herold, с. 18.


[Закрыть] по поводу вторжения в Англию, Наполеон особенно подчеркивал, что, захватив вместо нее Египет, он сможет перерезать британские сухопутные торговые пути в Индию – самое ценное владение Великобритании. Вероятно, он не раскрывал всей правды о своих мечтах основать обширную франко-афро-азиатскую империю[817]817
  о своих мечтах основать обширную франко-афро-азиатскую империю: там же, сс. 15–16.


[Закрыть], простирающуюся от городов Варварского берега Туниса и Алжира на западе до Индии на востоке. Захватив Египет, Армия Востока должна была завоевать Сирию, пересечь Ирак, Иран, Афганистан и через Хайберский проход ворваться в Индию – все во имя освобождения Востока от деспотии. Наполеон рассчитывал заручиться поддержкой местных повстанцев вроде Типу, султана Майсура[818]818
  Типу, султана Майсура: Henry Laurens, L’Expédition d’Égypte, сс. 47–48.


[Закрыть], что в Южной Индии. Типу был ярым приверженцем идей Французской революции и самым заметным врагом англичан в Индии. Он зашел в этом настолько далеко, что даже стал одним из основателей якобинского клуба Майсора в 1792 году, а себя называл «гражданин Типу Султан». Наполеон попытался передать гражданину султану послание[819]819
  передать гражданину султану послание: Napoleon, A Selection from the Letters and Despatches of the First Napoleon, с. 245.


[Закрыть] с обещанием, что французская армия будет плечом к плечу сражаться вместе с ним за новую республиканскую Индию (после того, как французы завоюют Египет и пройдут маршем через Месопотамию, Иран и Афганистан, разумеется), но Типу пал в битве с британцами в 1799 году и не успел получить это письмо[820]820
  Отважная армия Типу прославилась своими «бригадами ракетчиков», которые запускали специальные ракеты[Richard Bayly, Diary of Colonel Bayly, 12th Regiment, 1796–1830, с. 84.] дальнего действия, сделанные из стали и стволов бамбука. В одной из битв в апреле 1799 года ракетный обстрел со стороны Типу смутил обычно хладнокровного полковника Артура Уэлсли, будущего герцога Веллингтона, и заставил его отдать приказ об отступлении. («Ракетчики так донимали[там же, с. 81.] нас, что нельзя было и пошевелиться без опаски», – писал один британский офицер.) Но британская армия взяла верх, когда один из снарядов угодил в склад ракет Типу и вызвал мощный взрыв. Победители увезли с собой в Британию сотни пусковых установок и готовых к запуску ракет, и спустя четыре года страна начала собственную ракетную программу в Королевском арсенале Вулидж в Англии под руководством Уильяма Конгрива. Именно так называемые ракеты Конгрива[A. Bowdoin Van Riper, Rockets and Missles: The Life Story of a Technology, сс. 14–18.], улучшенная версия ракет гражданина Типу Султана, сияли «ярким красным светом» при бомбардировке британцами Вашингтона, округ Колумбия, в 1812 году.


[Закрыть].

10 мая 1798 года Наполеон во время смотра войск в Тулоне произнес знаменитую речь о начале похода:

Солдаты, на вас смотрит[821]821
  «Солдаты, на вас смотрит»: Napoleon, speech, May 10, 1798, цит. по: Correspondance de Napoléon Ier, Vol. 4, с. 96.


[Закрыть] вся Европа. Вас ждет великая судьба, вам предстоит сразиться в битвах, преодолеть опасности и перенести тяжелые испытания…Гений Свободы, который ведет Республику с момента ее рождения, этот властитель Европы, желает также повелевать морями и самыми далекими странами.

Он пообещал каждому человеку по шесть акров земли[822]822
  по шесть акров земли: William Lodewyk Van-Ess, Life of Napoleon Buonaparte, с. 307.


[Закрыть] в случае, если поход увенчается успехом. Солдаты, матросы и инженеры по-прежнему не представляли, где будет находиться обещанный участок, – имел ли Наполеон в виду ирландскую ферму, индийский сад или левантинскую оливковую рощу? Когда французы впервые увидели египетскую пустыню, родилось одно из самых саркастических высказываний этой кампании: «Ну вот они – обещанные нам шесть акров земли!»[823]823
  «Ну вот они – обещанные нам шесть акров земли!»: Dominique Vivant Denon, Voyage dans le Basse et le Haute Égypte, сс. 38–39; and René-Nicolas Desgenettes, Souvenirs de la fin du XVIIIe siècle et du commencement du XIXe, Vol. 3, с. 132.


[Закрыть]

* * *

В мемуарах Александр Дюма пишет о разговоре между его отцом и Наполеоном перед отплытием армады. Возможно, встречи на самом деле не было: она показывает взаимоотношение отца Дюма с Наполеоном такими, какими хотелось бы автору. Согласно этому рассказу, Наполеон случайно наткнулся на генерала Дюма вскоре после прибытия в Тулон и пригласил его к себе на следующее утро – чем раньше, тем лучше. Соответственно в 6 часов утра следующего дня генерал Дюма встретился со своим помощником Дермонкуром (основным источником всех рассказов писателя о его отце, за исключением, вероятно, его матери).

«Куда вас черти несут[824]824
  «Куда вас черти несут»: MM, с. 137.


[Закрыть] в такую рань, генерал?»

«Пойдем со мной, – сказал отец, – и увидишь». Они отправились вместе.

Когда они приблизились к цели, Дермонкур сказал:

«Вы же не собираетесь встречаться с Бонапартом, генерал, не так ли?»

«Собираюсь».

«Но он вас не примет».

«Почему?»

«Потому что сейчас слишком рано».

«О! Это не важно».

«Но он же еще спит».

«Вполне возможно».

…В общем, – подвел итог Дермонкур, – у моего отца наверняка была назначена встреча, а потому он пошел за ним.

Отец поднялся по лестнице, прошел по коридору, открыл небольшую дверь, сдвинул ширму и оказался (вместе с Дермонкуром, который все это время следовал за ним) в спальне Бонапарта.

Тот был в постели с Жозефиной, и, поскольку стояла очень жаркая погода, на обоих не было ничего, кроме простыни, которая обрисовывала контуры их тел.

Жозефина плакала, а Бонапарт пытался одной рукой вытереть слезы с ее лица, а другой шутливо отбивал военный марш по ее телу.

«А! Дюма, – сказал он, увидев моего отца, – ты как нельзя кстати: ты должен помочь мне вразумить эту сумасшедшую женщину с ее желаниями. Разве ей следует отправиться с нами в Египет? Вот ты бы взял туда жену?»

«Честное слово, конечно нет», – говорит Дюма, и собеседники начинают обмениваться вымученно игривыми фразами, пытаясь развеселить заплаканную женщину и отвлечь ее от печальных мыслей. Однако положение дел лишь ухудшается после слов Наполеона о том, что поход может продлиться несколько лет. Он еще раз обращается к Дюма за поддержкой, говоря Жозефине, что, если все обернется именно таким образом, она и мадам Дюма смогут вместе с очередным конвоем приехать в Египет вдвоем. («„Это устраивает вас, Дюма?“ – „Полностью“, – отвечает мой отец».) И там, продолжает Наполеон, известный своей бездетностью, воссоединившиеся супруги смогут посвятить свои усилия зачатию младенцев мужского пола, ведь «у Дюма… есть только дочери [так], а у меня… нет даже их». Если повезет, говорит он Жозефине с торжеством, они все вместе станут крестными родителями. Вслед за этим Наполеон заканчивает: «Вот видишь, я обещаю тебе; перестань плакать, и дай нам поговорить о деле».

Затем, повернувшись к Дермонкуру, Бонапарт сказал:

«Господин Дермонкур, вы только что слышали случайно вырвавшееся слово, указывающее на цель нашего похода. О ней не знает ни единая душа: слово „Египет“ не должно случайно слететь с ваших губ. Вы понимаете всю важность сохранения этой тайны – с учетом обстоятельств».

Дермонкур знаком дал понять, что будет нем, как ученик Пифагора.

В действительности Дюма никогда не был наперсником Наполеона и тот вряд ли доверил ему великую тайну о цели похода. Хотя в прощальном письме Мари-Луизе Дюма верно угадал место назначения (или, быть может, раскрыл секрет, который действительно знал?):

Срочно – с доставкой через Париж

Гражданке Дюма, в ее собственный дом

…Я отплываю в течение часа, но подробнее напишу тебе по дороге. Прощай, я ужасно спешу. Отец мой [быть может, какой-нибудь священник, с которым Дюма передает деньги для жены?] выехал этим утром с 115 золотыми луидорами. Полагаю, мы отправляемся в Египет. Счастливо, всем огромный дружеский привет.

Алекс Дюма.

Дюма и Дермонкур поднялись на борт[825]825
  Дюма и Дермонкур поднялись на борт: Henry, с. 95; Claude Schopp, Dictionnaire Dumas, с. 179.


[Закрыть] среднего по размерам судна под названием «Guillaume Tell»[826]826
  носил имя Вильгельма Телля: Eli Sagan, Citizens & Cannibals: The French Revolution, the Struggle for Modernity, and the Origins of Ideological Terror, с. 127.


[Закрыть] («Вильгельм Телль»)[827]827
  Образ Вильгельма Телля – национального героя Швейцарии и персонажа легенд – оказал большое влияние на Французскую революцию. В распространенном предании говорится о том, что Телль, сверхъестественно меткий стрелок, в четырнадцатом веке убил некоего австрийского тирана и положил начало швейцарской демократии и независимости. Тот факт, что поверженный тиран был австрийцем, лишь усиливал восхищение французов. Во время Революции Париж был разделен на административные «районы». Один из самых радикальных носил имя Вильгельма Телля.


[Закрыть]. (Наполеон отплыл на судне «Orient»[828]828
  Фр.: «Восток». – Примеч. пер.


[Закрыть] – колоссальном, крупнейшем в мире военном корабле[829]829
  крупнейшем в мире военном корабле: Robert Gardiner, Warships of the Napoleonic Era, с. 101.


[Закрыть], гордо несущем 120 орудий, которые были установлены на трех палубах.) Армада подняла паруса и направилась к первому сборному пункту – острову Мальта, у побережья Сицилии. Между тем британский адмирал Нельсон лишился важного инструмента для слежки за французами, после того как внезапный шторм отрезал его от двух основных фрегатов[830]830
  отрезал его от двух основных фрегатов: Brian Lavery, Nelson and the Nile: The Naval War Against Bonaparte, 1798, сс. 68–74.


[Закрыть]. Потеря этих быстроходных, легких разведывательных судов – в те времена ближайшего эквивалента радару – означала, что у Нельсона почти не осталось шансов отыскать французскую армаду: даже в ясную погоду возможности разведки ограничивались радиусом в 30 километров[831]831
  радиусом в 30 километров: там же, сс. 126, 140.


[Закрыть] – пределом дальности принадлежащей Нельсону подзорной трубы фирмы Доллонд[832]832
  подзорной трубы фирмы Доллонд: Hugh Barty-King, Eyes Right: The Story of Dollond & Aitchison Opticians, 1750–1985, сс. 79–82.


[Закрыть], самой совершенной из имеющихся. Военные действия на море в конце восемнадцатого столетия представляли собой сложнейшую игру в прятки: на обнаружение противника могли уйти дни, недели или месяцы.

Мальта обладала мощной системой укреплений, которые начиная с шестнадцатого века успешно противостояли всем захватчикам. Турки как-то потеряли пятьдесят тысяч человек при осаде Мальты и вынуждены были уйти ни с чем. Наполеон планировал занять остров, а затем улизнуть с поистине королевским выкупом. На эти средства плюс трофеи Итальянской кампании он намеревался финансировать вторжение в Египет.

С древнейших времен Мальтой правила невероятная череда захватчиков – финикийцы, византийцы, карфагеняне, римляне и арабы. Но название острова ассоциируется с самыми яркими и упорными его завоевателями – мальтийскими рыцарями[833]833
  мальтийскими рыцарями: H. J. A. Sire, Knights of Malta.


[Закрыть]. Впервые собравшись в одиннадцатом веке в Иерусалиме в виде Ордена святого Иоанна, эти вояки служили основой для представлений о мире реального рыцарства в той же мере, в какой король Артур и его рыцари были источником для легенд об идеальных витязях. В обмен на поддержку со стороны папы Римского, рыцари поклялись оберегать паломников и больных, а также защищать Веру на землях, которые крестоносцы отбили у мусульман. Они стали называть себя святыми рыцарями и носить знак, превратившийся в их «торговую марку»: белый восьмиконечный крест, образованный четырьмя V-образными остриями оружия, сходящимися в центре, и все это – на красном или черном поле[834]834
  Когда королевство крестоносцев пало, рыцари потеряли свои замки в Сирии и Палестине, но вместо того, чтобы вернуться в Европу, перебазировались на греческий остров Родес. Там они построили мощный флот, чтобы сражаться с неверными на море. Рыцари удерживали Родес около сотни лет, пока турецкий султан Сулейман Великолепный наконец не выгнал их. Для этого понадобился флот из четырехсот кораблей и 200 000 солдат.
  Однако рыцари – как последняя линия обороны между христианской Европой и исламским миром – получили от императора Священной Римской империи новый дом: холмистый, малоплодородный остров оливковых рощ под названием Мальта. В то время он принадлежал Сицилийскому королевству, которое в свою очередь находилось во владении императора. Правитель выдвинул всего одно условие: рыцари Ордена святого Иоанна должны были принести вассальную клятву сицилийскому королю и ежегодно платить ему феодальную пошлину, включая одного «мальтийского сокола»[Barnaby Rogerson, The Last Crusaders, ch. 13.]. Именно отсюда взялась загадочная статуя, что настолько перевернула мир детектива Сэма Спейда, – сокровище, которого люди жаждут и ради которого убивают. Точно таким же образом иной вид мальтийских «богатств» вскоре перевернет мир Алекса Дюма.


[Закрыть].

С эпохи Средневековья рыцари базировались на Мальте, превратив ее в самую неприступную островную крепость Европы. Желающие вступить в святой орден стекались отовсюду, надеясь снискать честь и прославить Господа путем войны с исламом в солнечном и теплом климате. Однако остров также стал прибежищем предприимчивых негодяев всех мастей вроде итальянского художника эпохи Возрождения Караваджо, который, совершив убийство, сбежал на Мальту в 1607 году и удостоился звания кавалера ордена в обмен на создание шедевра «Усекновение главы Иоанна Крестителя». (По некоторым данным, сэр Караваджо затем вновь принял участие в бурной ссоре с другим рыцарям, после чего с позором покинул Мальту.)

Несмотря на клятвы рыцарей Ордена, включая обет целомудрия, Мальта также прославилась красотой и распущенностью местных проституток[835]835
  распущенностью местных проституток: Herold, с. 46.


[Закрыть]. Лучшие из девиц легкого поведения обслуживали рыцарей и их гостей. Сражаясь с неверными в открытом море, рыцари захватывали столько галерных рабов и трофеев, что стали походить на христианскую версию пиратов-берберов. Папа Римский прослышал о низком моральном облике рыцарей и в 1574 году прислал на остров инквизитора – тот открыл магазин в особняке, расположенном в торговом квартале.

Рыцари некогда были хулиганствующими крестоносцами, несущимися по волнам ради Христа; теперь их островной бастион больше походил на крестоносный вариант города-курорта Палм-Спрингс, где пожилые воины жили на тщательно подсчитанный постоянный доход от накопленных сокровищ плюс налоги и феодальные подати, собираемые с родных поместий. Последний источник средств был самым главным, а поскольку многие рыцари происходили из семей французской знати, подати, которые позволяли оплачивать роскошную жизнь Ордена, поступали по большей части из Франции. Национальная ассамблея Франции, упразднив летом 1789 года феодальные повинности, нанесла Мальте тяжелый удар. Аристократы по всей Европе пришли в ярость, но мальтийские рыцари были разорены[836]836
  мальтийские рыцари были разорены: Dennis Castillo, Maltese Cross, с. 96.


[Закрыть]. Учитывая благородное происхождение и религиозные взгляды, рыцари в любом случае выступили бы против Революции, но та, лишив их средств к существованию, теперь удостоилась особенно пламенной ненависти. Рыцари предпринимали попытки заключить союз с врагами Франции[837]837
  попытки заключить союз с врагами Франции: Desmond Gregory, Malta, Britain, and the European Powers, с. 51.


[Закрыть] – Австрией и Россией, а также строили заговоры совместно с их традиционным феодальным сюзереном – Неаполитанским королевством Бурбонов.

Все это дало французской армаде отличное оправдание для вторжения. 9 июня 1798 года корабли подошли к гавани Валлетты, столицы острова. Рыцари, должно быть, решили, что против них ополчился весь мир. Они заявили, что пропустят в гавань не более четырех кораблей за один раз[838]838
  не более четырех кораблей за один раз: La Jonquière, Vol. 1, с. 585.


[Закрыть]. Именно тогда Наполеон узнал, что геолог Доломье связан с рыцарями особыми отношениями: в юности он стал членом Ордена святого Иоанна[839]839
  в юности он стал членом Ордена святого Иоанна: Lacroix, ed., Déodot Dolomieu, Vol. 1, сс. XIX–XXII.


[Закрыть], но затем попал в беду из-за убийства другого рыцаря. Тем не менее, отсидев девять месяцев в тюрьме, Доломье попытался занять один из руководящих постов – затея, провалившаяся не из-за судимости, а из-за его либеральных взглядов. Глава мальтийских рыцарей – великий магистр – постарался действовать через него. «Великий магистр прислал мне письмо… – позднее вспоминал Доломье, – и попросил меня повлиять на [Наполеона]». Прежде чем Доломье успел сделать это, Наполеон приказал ему высадиться на берег и передать рыцарям свои требования.

«Передайте рыцарям, что я предложу[840]840
  «Передайте рыцарям, что я предложу» и следующая цитата: Déodat de Dolomieu, „Mémoire,“ published in Spectateur militaire, Vol. 2 (1826), с. 52, цит. по: La Jonquière, Vol. 1, сс. 612–14; перевод на английский язык в книге: Lloyd, с. 18.


[Закрыть] им максимально выгодные условия, – велел Наполеон ученому, – что я заплачу столько, сколько они захотят, – наличными или договором, который мы подпишем. Все французы смогут вернуться во Францию и пользоваться всей полнотой политических прав. Все те, кто пожелает остаться на Мальте, будут защищены. А великий магистр может владеть княжеством в Германии или где ему угодно».

Переговоры увенчались успехом, но стоило рыцарям открыть вход в гавань и впустить армаду, как Наполеон объявил о совершенно ином плане. Он приказал рыцарям в трехдневный срок покинуть остров безо всякой компенсации. «Попросив, чтобы Мальту продали ему, – с горечью вспоминал Доломье, – Бонапарт не мог бы получить ее дешевле».

Французы с удивлением обнаружили себя внутри легендарной крепости, которую взяли внезапно и без боя. «Всякий, кто видел Мальту[841]841
  «Всякий, кто видел Мальту»: Louis-Antoine Fauvelet de Bourrienne, Private Memoirs of Napoleon Bonaparte, Vol. 1 (1831), с. 136.


[Закрыть], и представить не мог, что остров, окруженный столь замечательными и совершенными укреплениями, капитулирует за два дня», – писал личный секретарь Наполеона. Он также отмечал, что, осмотрев укрепления, главный военный инженер похода воскликнул: «Честное слово, генерал, нам повезло, что в городе нашелся человек, который открыл нам ворота!»

Наполеон отправил на берег Мальты тех же самых экспертов, которые проводили для него оценку имущества Ватикана[842]842
  оценку имущества Ватикана: Napoleon, Correspondance, Vol. 4, с. 147.


[Закрыть]. Теперь им предстояло описать богатства монастырей и пакгаузов Ордена. Эксперты тщательно внесли в опись трофеи на общую сумму 1 227 129 миллионов франков[843]843
  1 227 129 миллионов франков: William Hardman, A History of Malta During the French and British Occupations, 1798–1815 (1909), с. 75.


[Закрыть] и уложили их в трюмы корабля «Orient».

Но главным деянием Наполеона на Мальте стало установление нового социального порядка[844]844
  установление нового социального порядка: Napoleon, Correspondance, Vol. 4, сс. 143–77.


[Закрыть], основанного на революционных принципах. Он отменил феодальные привилегии и объявил свободу вероисповедания и равенство в политических правах. Он прекратил деятельность инквизиции и упразднил пытки. Он гарантировал евреям правительственную защиту от гонений и воплотил в жизнь неприятие рабства Революцией, освободив более двух тысяч североафриканских и турецких галерных рабов. Этот шаг Наполеон планировал использовать для пропаганды в Египте. Он планировал открыть больницы, школы, полицейские участки, ломбарды и почтовые отделения, не говоря уже об освещении улиц, ограничении размеров платы за жилье и введении акцизных сборов. Он обращался с островом, будто с каким-нибудь набором средневекового конструктора «Лего», который можно полностью разобрать и мгновенно переделать. Он ввел свод законов, который со временем отполирует и превратит в Кодекс Наполеона[845]845
  Кодекс Наполеона: Martin Lyons, Napoleon Bonaparte and the Legacy of the French Revolution, сс. 94–99.


[Закрыть]. Эта модернизированная разновидность римского права позднее воцарится во Франции и по всей Европе и до сих пор лежит в основе почти всех европейских законодательств и систем административного управления[846]846
  Кодекс Наполеона систематизирует французские революционные принципы законности, политической системы, семейного и общественного устройства и навяжет их остальной Европе так, что их не удастся отменить, несмотря на последующее поражение Наполеона в битве при Ватерлоо и восстановление старой монархии. Кодекс постулирует равенство людей перед законом, опору на способности человека при определении его места в системе образования и государственном аппарате, экономический либерализм и современное право собственности, а также, что, вероятно, важнее всего, светский контроль над большинством общественных институтов вроде образования и брака.


[Закрыть].

Реформы Наполеона на Мальте были репетицией переустройства Европы и предвещали его безумно противоречивое наследие. Он предал рыцарей и разграбил остров, но он также превратил его в современное общество, в котором положение человека определяется его способностями. Он был диктатором, разрушителем и предвестников будущих тоталитарных вождей, но он также стал освободителем от тирании, которая царила в Европе на протяжении тысячелетия[847]847
  Хотя кодекс сформирует основу современной жизни почти в каждой европейской стране, пережившей в свой черед вторжение Наполеона, мальтийский народ быстро избавился от нового порядка. В 1800 году британцы отобрали Мальту у французов и превратили ее в штаб-квартиру Средиземноморского военно-морского королевского флота.
  В годы Второй мировой войны Мальта пережила еще одну невероятную осаду – на этот раз со стороны нацистов. Рыцари или нет, мальтийцы показали, что способны выстоять против самого жестокого врага. Английский король пожаловал крест Георгия «острову-крепости Мальта…[James Holland, Fortress Malta, с. 267.] чтобы почтить ее храбрый народ» – редкий пример, когда Британская империя вручила высочайшую гражданскую награду за мужество группе людей, а не отдельному человеку. Франклин Рузвельт назвал Мальту «крошечной искрой пламени[Franklin D. Roosevelt, Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt, Vol. 12 (1950), с. 543.] во тьме» нацистской Европы.


[Закрыть]. Оказавшись на борту судна «Guillaume Tell», все еще стоявшего на якоре в гавани Валлетты, Дюма вновь поддался приступу черной тоски. Путешествие на юг, возможно, напомнило ему о детстве в тропиках, поскольку он написал Мари-Луизе, что чувствует, будто его насильно заставили участвовать в поездке, которая «больше похожа на изгнание[848]848
  «больше похожа на изгнание» и следующие цитаты: письмо от Дюма к Мари-Луизе, 18 июня 1798, MAD.


[Закрыть], нежели на военный поход». Путь казался ему преисполненным плохих предзнаменований. Одним из них стала гибель его лакея, Николя, который упал за борт и утонул (впрочем, в полном соответствии с духом времени Дюма столь же много жалуется на личные неудобства в результате инцидента, сколько печалится о потерянной жизни):

Я не хотел, мой дорогой друг, беспокоить тебя в моем письме рассказом о том, что бедный Николя из-за собственной неосторожности и злоупотребления вином, которое пил, играя со слугой Ламбера, упал в море в 9 часов вечера и утонул прежде, чем представилась возможность вытащить его. Можешь поверить, я очень сильно пострадал из-за этого. Печальнее меня на свете никого не может быть. Я остался без слуги, все мои вещи в беспорядке, и я не знаю, что мне с этим делать.

Не могу и выразить, как сильно пострадали моя душа и тело. Но какая разница? Я всегда думал, что все это – ради блага моей страны. Эта мысль заставит меня терпеливо снести все, что мне еще предстоит…Напиши мне о ребенке и наших дорогих родителях. При первой же возможности я вышлю вам денег. Когда сможешь, ты должна передать 100 экю отцу Николя. Сейчас я не в состоянии этого сделать.

Прощай. Не могу сильно отвлекать твое внимание от наших интересов и воспитания нашей дорогой дочери. Через полчаса мы отправляемся в неизвестном направлении. Передай тысячу искренних пожеланий нашему соседу, твоей двоюродной сестре и всем нашим родственникам и друзьям. Целую всех вас. Несмотря ни на что, я есть и всегда останусь твоим лучшим другом.

Дюма также беспокоил тот факт, что у него все еще не было официальной должности. Он не знал, что на самом деле Наполеон еще двумя неделями ранее продиктовал начальнику штаба Бертье: «Генерал Дюма будет командовать кавалерией[849]849
  «Генерал Дюма будет командовать кавалерией»: La Jonquière, Vol. 1, с. 365.


[Закрыть] всей армии». Наполеон явно решил вознаградить тирольского Горация Коклеса, хотя Бертье (который, без сомнения, не забыл оскорблений со стороны Дюма) и пальцем не пошевелил, чтобы донести этот приказ до генерала.