Текст книги "Достойная оборона"

«14. РЕГИС САЛЛИ: ЩЕКОТЛИВЫЙ ВОПРОС»

Регис Салли точно выбрал момент: через две минуты после того, как во время официального завтрака подали закуску. Этим утром почетными гостями были представители Ассоциации латифундистов. Народ, конечно, важный, но до чего же скучный! Больше интересуются зарплатой поденщиков, ипотечным законодательством, экспортными ценами и прогнозами погоды, чем реальной политикой.

Интересно, как это – жить и все время бороться за то, чтобы получить за какой-нибудь свекольный сок на полкроны больше других землевладельцев, а влияние, вес в обществе – это тебе без разницы?

Просто превосходная аудитория, чтобы кинуть в нее заранее заготовленную гранату.

– Дорогая! – Усилители подхватили его голос и разнесли по всему залу, перекрыв болтовню за столом – как и было задумано.

Дейдра повернулась, ложечка с желтой массой – это было желе из дыни – замерла на полпути в рот. Дейдра одарила его взглядом, который даже с натяжкой не назовешь любящим.

– Ты уже приняла решение насчет номинации?

– У меня никогда не было сомнений насчет этого, Регис. – Ее голос прошел через те же самые динамики, и каждый из присутствующих слышал его. – Мы дали обещание поддержать Родерика.

– Обещать еще не значит присягнуть.

Сидевший слева от Региса скотозаводчик положил ложку, вытер рот и повернулся к губернатору.

– Простая формальность. Я получу коды согласия – уверена в этом – от всех лояльных субъектов Пакта. Я рада сообщить, что большинство из присутствующих здесь наших друзей предоставило мне свои коды.

Послышался звон ложечек о тарелки, и раздались аплодисменты. Часть их звучала несколько приглушенно – из-за того, что аплодировавшие держали в руках салфетки.

– Большинство, дорогая? Некоторые, но не все? Из наших лояльных друзей? – это было задумано по сценарию.

– Да, так.

– У них есть сомнения, как ты думаешь?

– Конечно нет! Они знают, по отношению к чему они лояльны – и к кому. Я уверена, они просто чересчур заняты делами – уборка урожая, заботы о наемных рабочих, – чтобы передать коды своевременно. Это простой недосмотр, уверяю тебя.

– И все же некоторые сомневаются. – Регис повел глазами влево и вправо. Это не было задумано по сценарию. Он отметил легкое замешательство как среди гостей за столом, так и среди слуг, меняющих приборы.

Итак, среди обслуживающего персонала Дворца были шпионы. Что ж, он об этом знал, не знал только, кто конкретно. Он постарался быстро запомнить и лица, и нагрудные знаки – имена можно выяснить позже.

Амелия Сейл швырнула салфетку на стол:

– Мы поддерживаем тебя, Дейдра. Ты можешь верить этому. Мы поддерживаем порядок, мир, закон и стабильный рынок. Но Родерик…

– Он марионетка, – резко произнес кто-то на дальнем конце стола.

– Но это лучше, чем сборище торговцев, – прошептал кто-то еще.

– Я знаю милорда Родерика тен Холкомба… – начала было губернатор Салли.

– Даже слишком хорошо, – добавил Регис, еле слышно хрюкнув, так что через усилители было не разобрать, что это за звук.

– Он обладает всеми достоинствами своего отца. Он высоко ценит ту работу, которую все его подданные, но особенно вы, владельцы и распорядители земли, ведете в поддержку и защиту принципов Пакта. Будучи избранным, он продолжит выполнение программы расширения и развития, которую его отец…

– Дед, – подсказал кто-то с дальнего конца стола.

– Прадед, – послышалось с той же стороны.

– …проводил и поддерживал буквально каждую минуту своего правления.

– Когда он был трезв, – сказал кто-то шепотом.

– Что бывало не часто, – ответили ему таким же шепотом.

– Мы не поддержим войну, Дейдра! – резко бросила Амелия Сейл.

– Разумеется, нет! – ответила губернатор.

– Но этим займутся другие. Спайл развяжет открытую войну за престол. Он получает поддержку из многих источников.

– От бешеных псов и предателей, – сказала Дейдра.

– Да, конечно. Он сам сумасшедший, – согласилась Амелия Сейл. – Никто с этим не спорит. И все же он подает пример. Есть другие, не менее амбициозные, но совсем не сумасшедшие, которые снова и снова будут заставлять его двигаться тем же курсом и так далеко, как только он сможет зайти; будут смотреть, как он спалит дотла и самого себя, и все на своем пути… Затем они выйдут из-за его спины и сами пойдут вперед, круша все вокруг.

– Если у тебя есть доказательства подобного заговора против Пакта, – сказала губернатор, – это преступление скрывать их, Амелия.

– Конечно же у меня нет доказательств! Но я знаю то же самое, что и остальные, если у них есть глаза, чтобы смотреть, и мозги, чтобы думать.

Регис отметил одетого в белую ливрею официанта, который незаметно подошел к владелице Грингэллоу. У официанта – это был человек – оказались здоровенные руки. Регис заметил это, когда тот их поднял на уровень шеи Сейл.

– Родерик и Космический флот дадут решительный отпор всем смутьянам, – твердо заявила Дейдра Салли.

– Если он получит наше согласие, – вставила Сейл.

– Ты уже дала свое.

– Как знак готовности рассмотреть его кандидатуру, и только, Дейдра. Но я не отдала за него свой голос.

Все, кто был за столом, согласно закивали и что-то одобрительно забормотали.

Официант с большими руками резко повернулся, отошел и остановился у сервировочного столика. Главным блюдом сегодня были бифштексы в яйце с лососевым соусом. Регис размышлял, сколько гостей сохранило достаточно аппетита после этой перепалки, чтобы в горло им полез этот бифштекс.

Миссия Региса увенчалась успехом.

«15. ТАДЕУШ БЕРТИНГАС: ЭВАКУАЦИЯ»

Густая теплая кровь струилась по нижней губе Бертингаса и стекала на заросший щетиной подбородок. Он ненадолго приостановился, вытер его рукой, потом облизал ладонь. И сразу же принялся опять рвать зубами печень животного, откусывая большие куски.

Когда он проглотил примерно около килограмма, и бешеная прожорливость утихла, и вернулась способность связно мыслить, Бертингас остановился и задумался.

А было ли это существо животным?

Оно передвигалось на четырех ногах, каждая оканчивалась ороговевшей платформой, которая могла являться копытом на ранней стадии эволюции. Оно паслось, поедая траву и листву с нижних веток деревьев, обрывая все, что имело зеленый цвет, и помахивая коротким, с черными полосками хвостом. Его глаза были широко посажены по обеим сторонам головы, как у стадного животного, которому необходимо иметь широкий угол зрения. Как у добычи. Не как у хищника, глаза которого посажены близко, для лучшей остроты и концентрации зрения. Это могло быть что-то вроде протооленя – за исключением того, что его высокий, выпуклый череп не украшали никакие рога. Белая шкура была покрыта короткой жесткой щетиной, как у кабана.

Когда Тэд встретил его на тропе, животное – назовем его щетинистым оленем – с глупым видом смотрело на него. Кто-нибудь не такой голодный мог бы сказать, что этот взгляд больше походил на… задумчивый. Существо чуть вздрогнуло, когда Бертингас приставил наконечник кремневого копья к его горлу, а затем с силой надавил.

Насколько он понимал, щетинистый олень был совершенно тупым животным. Бертингас не мог отыскать ни единого намека на то, что это неизвестная науке разумная раса. Нет, это был просто еще один представитель не исследованной до конца фауны Палаццо – возможно, очень редкий, но также и очень вкусный.

Тэд чувствовал, как питательные вещества вливаются в него из широкого блестящего внутреннего органа животного, который, по его мнению, являлся печенью. По крайней мере, он находился на том же месте, что и печень всех земных млекопитающих, когда Тэд вспорол шкуру на брюхе лезвием своего копья и выпотрошил зверя с помощью короткой палки.

Щетинистый олень был для Бертингаса богатством, здоровьем, даже самой жизнью. Он нарежет полоски мяса из боков – прекрасное дополнение к диете из ягод и личинок, на которой он сидел всю последнюю неделю. Он снимет и выскоблит шкуру, сделает из нее прочную верхнюю одежду и настоящие мокасины вместо этих кусков коры, которые язык не поворачивается назвать обувью. Они совершенно расползлись и сваливались с ног. Он вытянет сухожилия и сделает из них прекрасную тетиву для своего лука, желудок и прочие внутренности пойдут на сумки для провизии, из верхушки черепа получится отличная чаша для воды, кости можно будет расколоть и наделать из них наконечников для стрел и рыболовных крючков. Он выварит мелкие кости и приготовит клей, сбреет щетину и приклеит к стрелам в качестве оперения.

Убив этого оленя, он сможет продолжать свой путь бесконечно долго. Его охватило желание вознести молитву духу оленя за принесение своей жизни в дар Бертингасу.

Как же изменила его эта неделя, проведенная среди дикой, первозданной природы! Узнал бы кто из многочисленных друзей в этом дикаре, убившем животное заостренным камнем и рвущего зубами сырое мясо, Тадеуша Бертингаса? Поверили бы они, что это и есть тот самый лощеный заместитель директора Бюро коммуникаций Скопления Аврора? Бывший архивариус базового Диска рассеянной информации и приверженец принципов правдизма? Стройный горожанин Мейербера, живущий в роскошной вилле? Находящийся на короткой ноге с почти небожителями из Главного центра – такими, как Дейдра Салли и Селвин Прейз. Кто-нибудь поверил бы?..

Да, Халан Фоллард поверил бы. Тот знал все о склонности Бертингаса к бегству в необитаемые горные районы, к свежему ветру и диким лесам. Но все же даже Фоллард знал, что Бертингас ходил в походы, снаряженный по последнему слову техники: с палаткой из термального шелка, с подстилкой из упругой фиберткани и надувными матрацами, запоминающими положение тела, с сапогами из шкуры крота, с набором питательных сиропов, имеющих вкус изысканных блюд, с конвекционным обогревателем, чьи лепестки из легкого металла складывались друг на друга, так что он занимал место не больше фонарика.

Чего Фоллард не знал – так это того, что Тэд также изучал и старинные способы выживания в необитаемой местности. У сиу, якутов, полинезийцев и ванаби он научился, как раскалывать кремень и делать из него ножи, как соорудить лук и как выследить на звериной тропе неосторожное животное.

Первого оленя он добывал целую неделю. Если говорить честно, то он думал не только о выживании среди дикой природы. Сколько раз – и в засаде, и при выслеживании – Бертингасу приходилось прерывать охоту. Там, где он ожидал услышать мягкую поступь осторожных лап достаточно большого животного, на которого стоило поохотиться, до его слуха доносилось шумное, с топотом сапог и хрустом веток, движение человеческого патруля. Который не был обучен лесному искусству и неслышной поступи. Значит, солдаты.

Пока его руки работали над разделкой оленя, выбирая нужные ему части, глаза и уши были настороже. Если кто-нибудь наткнется на него до того, как он успеет вырыть тайник и спрятать остатки – включая и пропитанную кровью землю под тушей, – то ему придется бежать очень быстро. Неплохо быть предупрежденным заранее, пусть это будет хоть шепоток ветра или проблеск движения на холме. И…

А это что такое?

Почти на расстоянии вытянутой руки, не дальше метра от его обеденного стола, росло дерево лейа. Бертингас искал его с того момента, как приземлился в лесу. Из тысяч изученных и классифицированных образцов флоры Палаццо это было одним из двух известных ядовитых растений. Другое, нериум хан, несло смерть от одного прикосновения к любой его части – будь то корень, кора, листья, семена или сок. Дождевая капля, упавшая с самого маленького листка нериума, действовала не хуже чаши Борджиа.

Лейа было не таким жестоким. Его сок при попадании в кровь вызывал сонливость, дезориентацию и ступор на несколько часов. Такое воздействие, однако, нейтрализовало сок, поэтому мясо зверя или птицы, добытых при помощи дротика, смазанного соком лейа, оставалось здоровым и незараженным. Дичь, убитую с помощью нериума, есть было нельзя.

Бертингас планировал сделать несколько стрел, раз он нашел, из чего сделать оперение. Тупой камушек вместо острия оглушит птицу или небольшое животное на дереве, не разодрав на части маленькие тушки и не пригвоздив к стволу на недосягаемой высоте. Но охотиться с помощью лейа было куда лучше. Колючкой с куста или осколком кости, смазанным соком, можно будет выстрелить из короткой духовой трубки. Если у него будет трубка… Возможно, ее удастся сделать из полой берцовой кости оленя или вырезать из крепкого тростника.

После того как он скрыл все следы пребывания на поляне, разровнял землю и присыпал ее опавшей листвой, он срезал с лейа несколько веток. Снова зашагав по тропе, Тэд вытащил маленький осколок кремня, оставшийся после изготовления наконечника копья, и принялся на ходу обрабатывать берцовую кость оленя, обрезая, обтачивая и разглаживая ее. Он мог бы сделать и дудочку, если бы умел играть на ней.

Придав кости такой вид, какой его устраивал, Бертингас засунул ее за травяной пояс просохнуть и затвердеть. Не давая рукам передышки, он принялся работать над веткой лейа. Он снял кору и соскоблил мягкий нижний слой, затем стал раскалывать древесину на тонкие лучины. Он тер каждую свежую поверхность ногтем до тех пор, пока не начинал проступать сок, и продолжал тереть, сгущая сок и скатывая его в плотные клейкие коричневые шарики. Их он опускал в сумку из внутренностей оленя.

Уже вечерело, и ноги Бертингаса налились свинцом от усталости, когда он добрался до намеченного места. Последние три часа он поднимался в гору. Как известно, это не лучшая идея для всякого, кто заблудился. Вниз, следуя естественным законам природы, течет вода. По ее примеру и усталому путешественнику следует направляться в долину. К местам пребывания разумных, социально-общественных существ. К морю, если таковое есть поблизости. Подъем вверх приведет тебя к горным кручам, сухим камнепадам, в пустыню. Но Бертингас двигался в этом направлении не по случайной прихоти.

Он знал даже без подсказок ПИРа, что покинул аэрокар в пределах двухсот километров от предгорной гиперволновой станции. Она была одной из нескольких таких станций, размещенных на поверхности планеты, а не установленных на луне или отдельном астероиде. Поскольку подготовка, энергетическая накачка и выстреливание лазерных сообщений большой мощности являлось потенциально опасной технической операцией, станции размещались далеко за пределами населенных районов. На молодых планетах типа Палаццо это означало – в пятистах километрах от города.

Бертингас двигался более или менее в направлении станции всю последнюю неделю. Он отвлекался только по необходимости – чтобы спрятаться от неприятельских поисковых партий и чтобы найти воду.

Расположенная на горе примерно в тридцати метрах над ним, станция напоминала гигантский одуванчик, выросший среди голых скал. Круглая форма дыры в гиперпространстве послужила причиной такой формы здания. Бертингас изучал его, не покидая укрытия под деревьями. Он посмотрел на волноводы, которые служили для обмена микроволновыми сигналами с Мейербером через релейные станции. Он вслушивался в низкий рокот – едва различимый в шепоте легкого ветерка – ядерного генератора. Энергетическая система станции была автономной, с дублирующими генераторами. И если в какой-то совсем скверный день вспомогательные генераторы тоже выйдут из строя, то система автоматически переключится и станет получать пятьсот мегаватт энергии от линии микроволновых сигналов. Предгорная станция была застрахована от случайностей, способных прервать снабжение энергией.

Если поток энергии все же прервется и удерживающее гиперпространственную дыру поле исчезнет, то Палаццо погибнет.

Никто и никогда еще не наблюдал такой картины гибели планеты. Полученное Скоплением Аврора разрешение на установку предгорной станции одним из главных пунктов содержало требование немедленной всепланетной эвакуации в случае пятидесятипроцентного падения энергии.

Находясь внизу, у подножия утесов, он ощущал басовитую вибрацию генераторов, передающуюся через самую материю камня. Все было в порядке.

О нет, совсем не в порядке!

Бертингас увидел, как повернулась ручка расположенной на уровне земли двери и она широко распахнулась. Из помещения станции вышел человек в чем-то вроде полувоенной униформы, состоящей из темно-зеленого комбинезона и тяжелых ботинок, и осмотрелся вокруг. Он подошел к плоскому камню высотой со стул и уселся на него, освещаемый лучами заходящего солнца. Прислонив винтовку-пульсатор к камню, он принялся развязывать шнурки ботинок.

Медленно, стараясь не произвести ни малейшего шума на усыпанной мелким щебнем земле, Бертингас скрылся за деревьями. Так же медленно он опустился на землю, оперся спиной о ствол дерева и вытянул уставшие ноги. Он все еще не мог видеть станцию и солдата через переплетение ветвей.

Пока он видел только одного солдата, но Бертингас быстро постигал азы военного искусства и метод мышления военных в последнее время. Внутри станции должны быть еще. Сколько? По меньшей мере двое. Может быть, пятеро. Вряд ли больше, иначе он бы увидел снаружи кого-нибудь еще.

Теория групповой динамики гласила, что когда четыре или пять человеческих существ собирались вместе, а место их пребывания было неоднородным – скажем, «внутри и снаружи», как в данном случае, – то группа имела тенденцию к кучкованию. В любой организации из десяти человек субъект не окажется в одиночестве, как этот – если только он не дуется на кого-то или не находится на дежурстве. Однако его поведение не указывало на то, что он сердит, и не выказывало особой настороженности. Поэтому если внутри находилось большое количество людей, то вероятней всего наружу вышли бы еще двое или трое. Такова была теория, на которую Тэд как-то наткнулся во время своего обучения.

Он не узнавал зеленой униформы. Она была не похожа ни на одну из тех, что носили правительственные службы Авроры, и не походила на форму Космического флота. Она могла принадлежать каким-нибудь военным другого Скопления – знания Бертингаса о них были в лучшем случае поверхностными. Или же эта форма могла принадлежать какой-нибудь из его собственных частей самообороны, которую Пэтти не удосужилась ему показать во время инспекции.

В этом случае он мог просто подойти, назвать себя и попросить разрешения набрать личный идентификационный код по микроволновому каналу связи. Шансы были – сколько? – наверное, один к десяти, что ему позволят набрать код. Умножая на тот же шанс в один из десяти, что они не являлись членами той же поисковой команды, от которой он скрывался уже неделю, выходило, что шансы выйти целым из такой ситуации равнялись одному к ста. Если только он не станет действовать агрессивно.

Но не чересчур агрессивно – на тот случай, если они и в самом деле окажутся его людьми, ожидающими его появления.

Бертингас массировал ноги и разрабатывал план действий. Нет смысла начинать прямо сейчас, когда он устал, а солдат настороже. Следует подождать полной темноты – далеко за полночь, почти до рассвета.

Устроившись поудобнее и почти начав дремать, неугомонный Бертингас нащупал ляжку оленя, которая все еще свисала у него с пояса. Под воздействием тепла плоть ляжки уже стала размягчаться и… мм… припахивать. Он выковыривал из нее волокна мяса и жевал их сырыми. Пока он жевал, пальцы работали над сухожилиями, очищая и разделяя их на длинные прочные нити. Затем он стал сплетать их. Через час он получил около метра узловатой жилы. Из нее выйдет сносная тетива, когда у него появится время вырезать лук. Или швейная нить для сыромятного одеяния из оленьей кожи, если у него дойдут руки до его изготовления. Или жила пригодится для чего-нибудь другого. Спустя час Бертингас крепко спал, прислонившись головой к дереву.

Внутренние биологические часы разбудили его как раз в самый темный час ночи. Суставы щелкали и скрипели, когда он, пригнувшись, двинулся к опушке леса. Он остановился и потянулся, выгоняя из себя усталость.

Белый купол станции блестел в свете звезд. Сбоку все еще виднелась открытая дверь. Перед куполом сидел одинокий солдат, его темный силуэт был виден на фоне скал. Возможно, это и в самом деле часовой. Голова солдата свесилась на грудь, он спал.

Дело ожидалось вовсе не такое уж трудное, как думал Бертингас.

Избавившись от лишних предметов, затрудняющих передвижение, – ляжки оленя, травяного плаща, мокасин из коры, – он начал пробираться вперед, по направлению к часовому. Двигаясь среди валунов, словно тень, Бертингас проскользнул мимо солдата, чья голова медленно поднималась и опускалась в такт дыханию.

Зайдя сзади, Бертингас привязал сплетенный из сухожилий шнур поперек проема, одним концом к петле двери, другим – к ручке. Шнурок образовал невидимую линию, почти ровную, на высоте примерно пятнадцати сантиметров над порогом.

Бертингас дернул его разок, проверяя натяжение.

Твинь! – мягко прозвучала тетива, слабая нотка в тишине ночи.

Часовой шевельнулся, но не поднял головы и не посмотрел вокруг.

Бертингас обнажил в улыбке острые зубы.

Из мешочка на поясе он выудил шарик сгущенного сока лейа, покрытый слизью от того, что тот лежал внутри оленьей кишки. Перевернув копье, он пальцем как следует втер шарик в зазубренную режущую кромку кремневого наконечника. Потом он подкрался к часовому.

Человек пошевелился опять, не проснувшись как следует. Он, казалось, ощущал присутствие другого человека.

Бертингас протянул копье, направив его в шею. И когда солдат начал приподниматься, он нанес косой удар, чуть пониже уха. Полоска крови, черная в свете звезд, появилась прежде, чем раненый успел прижать к ней руку. Солдат громко выругался и вскочил, поднося винтовку к плечу. Бертингас распластался на земле.

Часовой круговым движением провел стволом над головой Тэда и продолжил этот пируэт, пока его левое колено не подогнулось и он не упал с шумом.

– Корл!

Изнутри донеслось только одно слово, нерешительно произнесенное сонным голосом.

Меньше всего Бертингас хотел, чтобы люди забаррикадировались в здании и заняли круговую оборону. Он схватил винтовку за приклад и электромагнитную обмотку и с трудом вытащил ее из дергающихся рук часового.

– Здесь! Помоги мне! – хрипло позвал Бертингас, затем метнулся к двери и встал сбоку от нее. Свет внутри, как он и ожидал, не зажегся. Значит, другие будут иметь то же самое преимущество ночного зрения, которое Бертингас надеялся обратить себе на пользу. Нехороший знак. Это означало, что внутри были профессионалы.

Первый человек бегом выскочил из люка. По чистой случайности он перешагнул шнурок, не задев его. Это расстроило все планы Бертингаса.

Он собирался с размаху ударить человека прикладом в живот, когда тот споткнется и повалится вперед. Теперь Тэду пришлось изменить хватку и бить солдата по затылку сверху, стараясь попасть в убегающую в темноту цель. Тэд промахнулся, струя воздуха от приклада зашевелила волосы на голове солдата. Тот затормозил, повернулся и получил крепкий горизонтальный тычок прикладом прямо в лицо. Солдат опрокинулся на спину.

В проеме появился второй человек. Этот поймал натянутую жилу своей лодыжкой и покатился кубарем в темноту. Он приземлился на спину Бертингасу и попытался вцепиться в него, но Тэд вывернулся, развернулся и ударил солдата прикладом по ребрам – раз, другой. Тот упал.

Третий задержался в темном проеме. В слабом свете звезд Бертингас мог различить торчащее оттуда дуло винтовки, описывающее круги в поисках мишени. Медленно, беззвучно, по сантиметру, он выскользнул из сектора обстрела и приблизился к дверному проему, затем с быстротой атакующей кобры схватил винтовку за кольцо обмотки и дернул на себя.

Чпок! – винтовка всадила заряд в каменистый грунт.

Когда солдат внутри подался вперед вслед за винтовкой и споткнулся о жилу, Бертингас выбросил вверх босую ногу, поджал пальцы и ударил человека в пах. Тот рефлекторно втянул воздух широко открытым ртом и согнулся пополам. Тэд завершил дело, ударив его по шее ребром ладони.

И замер, прислушиваясь.

Со стороны станции не доносилось ни звука. Это означало, что четвертый солдат внутри был либо крайне осторожен, либо его вовсе не было. Бертингас знал только один способ проверить это. Держа захваченное оружие наготове, он переступил порог станции.

Никакого движения, никто не нападает.

Прижимаясь к стене, он двинулся по фойе.

Никто не атаковал, ничьи шаги не звучали.

Он включил освещение и увидел открытую дверь в помещение релейной связи. Со своего места он видел там спальные мешки и кухонную утварь. Обгорелое пятно на кафеле пола свидетельствовало, что кто-то разводил внутри костер.

– Бросай оружие, – раздался голос из релейного помещения, – или я отключу поле!

Бертингас придвинулся поближе к двери. Шевельнувшаяся на полу тень подсказала ему, что кто-то стоит вне пределов его видимости, у пульта диспетчера станции.

– Ты знаешь, что это означает! – предостерег чей-то голос.

Бертингас молчал, медленно приближаясь к двери.

– Черная дыра упадет прямо в ядро планеты!

Тэд осторожно переставлял ноги, беззвучно подкрадываясь.

– Я уничтожу всю эту планету!

Он находился теперь на расстоянии полуметра от порога, все еще вне поля зрения того, кому принадлежал голос.

– Я могу это сделать!

Тэд прыгнул в дверной проем с винтовкой наизготове, палец он наполовину утопил в спусковом крючке.

– Нет, не можешь!

Человек – офицер, судя по серебряному узору на воротнике формы, – вскинул пистолет и прицелился Бертингасу в лицо.

Бертингас дал очередь стеклянных шариков и отстрелил ему руку чуть пониже плеча.

Офицера отбросило спиной на пульт, из плеча хлестала кровь, он медленно сполз на пол.

Бертингас бросил винтовку, схватил первый попавшийся под руку спальный мешок и прижал его к открытой ране на груди офицера, пытаясь остановить кровь. Через несколько секунд материал промок насквозь, а из раны все еще текла кровь.

– Как… ты… – Умирающий посмотрел Тэду в глаза.

– Здесь нет переключателя гравитационного поля, – объяснил Бертингас. – Мне очень жаль…

– О-о-о! – Тело офицера напряглось, дернулось и безвольно обвисло. Сфинктеры расслабились, и вонь содержимого кишечника и мочевого пузыря атаковала ноздри Бертингаса.

Он оставил мертвеца, чтобы позаботиться о живых. Удар по затылку успокоил тех, кто пытался, пошатываясь, подняться на ноги. Затем он отрезал шнуры от постелей и связал пленных. В течение десяти минут он стал полным хозяином станции.

«Прерывание приоритет К – 2», – набрал он на клавиатуре, оборвав поток микроволн из иных измерений, струившихся в банки данных Мейербера.

– Закрытый поиск персонала, Бюро коммуникаций, Ринальди Джина.

Через тридцать секунд он получил речевую связь.

– Тэд? Тэд! Где ты?

– Предгорная станция.

– Эта женщина, Фиркин, сказала, что ты мертв. Атака на твой…

– Не совсем. Я выпрыгнул.

– Что ты делал целую неделю? Мы так сильно…

– Бродил по лесу. Слушай, Джина, кому ты доверяешь прямо сейчас?

– Никому. После – а-а…

– Неверно, дорогуша. Ты доверяешь – я доверяю – Халану Фолларду. Свяжись с ним по защищенной от подслушивания линии или, что еще лучше, встреться с ним лично. Объясни, где я нахожусь, и скажи, что мне нужна его помощь. Вместе с подкреплением.

– Как насчет нового директора?

– Нет! Не говори ничего Селвину Прейзу. Пусть думает, что я еще мертв. Более того, немедленно после окончания связи ты сотрешь из памяти компьютеров все передачи с этой станции за последние полчаса.

– Тэд!

– Выполняй, Джина. Вычисти банк данных. Абсолютно все.

– Хорошо. Ты в порядке?

– Лучше не бывает.

Он отключился и стер все из памяти на своем конце линии и перевел всю станцию в режим ожидания – до поступления команды. Затем стал рыться в имуществе солдат в поисках какой-нибудь цивилизованной пищи. Он нашел три калорийных батончика и пакет с какао-порошком. Через пять минут небольшой костер весело потрескивал на месте обгоревшего пятна на кафельном полу, в котелке закипала вода, готовясь принять порцию какао. Завтрак.

Спустя два часа, когда первые лучи утренней зари осветили горы позади станции, появились аэрокары. Первым на посадку начал заходить окрашенный в тускло-серый цвет автобус с золотыми молниями Кона Татцу на фюзеляже. Из открывшегося люка вышел Халан Фоллард, защищенный с обеих сторон двумя здоровенными охранниками в комбинезонах.

Со стороны горного склона спустился второй аэрокар и сел рядом. Не успел он толком коснуться земли, как из него выпрыгнула Пэтти. За ней следовало трио свирепого вида гиблисов, ядовитая слюна стекала с их клыков. Водителем ее машины был коуру, казавшийся совершенно спокойным – во всяком случае, он не ерзал, как остальные представители его расы, мохнатые руки уверенно лежали на рычагах управления.

Вслед за автобусом Фолларда приземлилась трансатмосферная шлюпка Космического флота. Она села на поляну позади станции, из нее выскочило отделение морских пехотинцев. Впереди них, выделяясь ярким пятном на фоне их серой полевой формы, бежала адмиральская дочь, Мора Костюшко. Она либо избавилась от подозрений в отношении капитана первого ранга Туэйта, либо же украла шлюпку из-под его носа.

Все три партии спасателей сошлись вместе в точке, где Тадеуш Бертингас стоял над связанными врагами.

– Тэд! – заорал на бегу Фоллард, протягивая руки. Шеф Кона Татцу затормозил в трех шагах от него и мелко задышал ртом. Его руки медленно опустились. – Это… так… хорошо – видеть тебя.

Мора подбежала к Тэду, сморщила нос и отступила на два шага назад.

Фиркин ослепительно улыбнулась ему.

– Ты жрал что-нибудь приличное в этих лесах? – спросила она.

– Вполне стоящее – когда удавалось отыскать, – ответил он.

– Приходилось добывать с боем?

– Нет, захватывал врасплох.

– Кто эти парни? – Она пнула одного из захваченных солдат носком сапога. – Твой обед?

– Ты в этом больше разбираешься. Халан, ты когда-нибудь видел подобную форму?

– Не из местных, верно? – Фоллард отрицательно покачал головой. – Может быть, частная охрана?

– Может быть.

– Они могут говорить?

– Еще не выяснял, – пожал плечами Бертингас.

– В автобусе у нас есть кое-какие штуки, которые позаботятся об этом… Тэд! – Он откашлялся. – Тебе не холодно?

Бертингас посмотрел на себя. Голые ноги. Разорванное в клочья белье. Сплетенный из травы пояс. Грязь. Он дотронулся до подбородка и услышал, как хрустит засохшая на бороде кровь.

– Принести тебе одеяло? – спросила Фиркин.

– Как насчет горячего душа?

– В нашем автобусе есть и это, – сказал Фоллард. – Пошли.