Текст книги "Безветрия. Книга 1"

Глава 15

Боль окутывает все тело, разрастаясь с каждой секундой. Отвратительная пульсация в висках не позволяет мне даже думать. Странный запах заполняет все пространство. Не могу назвать его мерзким, но он определенно мне неприятен. Здесь темно и душно, от чего тяжело дышать. На секунду кажется, что я вернулась на несколько лет назад, в нашу старую квартиру в маленьком городе. Будто сижу в темной кладовке с расшибленной о стену головой после очередной пьянки отчима. Я ненавидела эту комнату, он запирал меня там каждый раз, когда не хотел видеть. Однажды я просидела в кромешной тьме сутки, потому что про меня забыли. Но сейчас мне действительно жаль, что я не в кладовой.

Пытаюсь осмотреться, но мир плывет перед глазами, превращаясь в цветные пятна, похожие на разводы бензина в луже. Мне неплохо врезали по голове, и это последнее, что я помню.

С каждым новым пробуждением во мне все больше гибнет надежда на то, что происходящее– это всего лишь сон. Пора бы уже смириться.

Постепенно зрение обретает фокус, но рассмотреть все сразу не получается. Пространство освещает лишь небольшое количество голубых факелов. Но, несмотря на звон в ушах, я слышу крики, громкие голоса и плач. Кто-то смеется, но в смехе этом нет ничего хорошего. В нем слышится боль.

Мне не сразу удается понять, где я нахожусь, но от осознания становится трудно дышать. Я все еще под землей, меня поместили в деревянную клетку и подвесили высоко над полом, чтобы не было возможности сбежать. Прутья расставлены достаточно широко, чтобы пролезть через них или хотя бы просунуть половину туловища, но даже если выбраться целиком, я тут же разобьюсь насмерть.

Криса рядом нет. Зато на дне клетки валяются кости. Человеческие кости. Проверяю бедро на наличие кинжала, но его там не оказывается. Браслета тоже нет. Я совершенно безоружна. Кроме того, мои руки связаны нитками, обжигающими запястья.

Ненадолго закрываю глаза, стараясь восстановить дыхание. Паника растет с каждой секундой. Я ничего не понимаю, а Крис куда-то делся. Сегодня не день, а сказка.

Меня отвлекает тот самый дикий смех, и я поворачиваюсь на источник звука. В соседней клетке, находящейся чуть ниже, чем моя, сидит женщина средних лет. Ее голубые волосы собраны в потрепанную косу, одежда изорвана, а на лице застыл ужас. Она мертвой хваткой впилась в прутья клетки, не сводя глаз с происходящего внизу. Я слежу за ее взглядом и осторожно просовываю голову через прутья. Внизу костей еще больше, они разбросаны по всем углам. Вижу черепа, даже совсем маленькие, детские, но мой мозг отказывается воспринимать происходящее. На горе костей сидят трое монстров. Судя по их размерам, можно предположить, что это два родителя и их ребенок. Чудовища огромные, раз в пять больше меня самой. Их серая кожа частично покрыта гнилью и плесенью, будто они начали разлагаться еще при жизни. Но рожи существ довольные, они громко чавкают и издают хрюкающие звуки, светя своими желтыми глазами. Позади них греется котел с водой, в кровавых лапах они держат остатки того, что раньше было человеком, и с удовольствием доедают. Лишь по голубым клокам волос, выдранных вместе с кожей, понимаю, что, скорее всего, это ребенок той женщины. Снова перевожу на нее испуганный взгляд и вздрагиваю от этого холодного смеха. По спине идут мурашки, снова хочется скрыться где-нибудь подальше отсюда, лишь бы не видеть безумства в ее глазах. Но вместо этого я продолжаю смотреть, не в силах оторваться. Она смеется прерывисто, и хохот смешивается с воем боли. Женщина не шевелится, лишь слегка дрожит, продолжая смеяться и смотреть, как чудовища доедают ее дитя, оставляя одни лишь кости. Она смеется, но это смех человека, который потерял все.

Попав в Безветрию, я боялась этих длинных ушей и заостренных зубов. Крис сказал, что никому нельзя верить, а опасность может представлять даже ребенок. Я называла местный народ существами, ведь на людей они не похожи и до настоящих монстров не дотягивают, но сейчас мне это кажется неважным. Пока я разбиралась в терминологии, упустила самое главное. Они тоже чувствуют. Тоже умеют любить, горевать и смеяться. Им тоже страшно. Чем эта женщина отличается от меня? Тем, что у нее голубые волосы? В моем мире это сочлось бы за смелость на пути к самовыражению. Да и разве мои волосы не странные? Разве я лучше них? Борясь со страхом, я не видела никого, кроме себя самой. Я смотрела на местный народ и видела в них чудовищ просто потому, что они отличаются от меня. Но сейчас мы сидим в соседних клетках и обе испытываем животный страх. Эта женщина потеряла ребенка и ожидает теперь своей очереди в котел. Вероятно, нас всех здесь съедят. Теперь понятно, что за противный запах я чувствую. Так пахнет вареное мясо.

Оглядываюсь в поисках Криса. Пока меня не вырубили, мы были вместе. Он говорил что-то про Мирса, и я многого не поняла, ведь ему не дали договорить. Но где он сейчас?

Мне требуется время, чтобы узнать его лежащим через несколько клеток от меня. Парень все еще без сознания.

– Крис! – говорю я громким шепотом, не желая привлекать к себе внимание монстров. – Крис, проснись!

Парень выдает что-то неразборчивое и поворачивается на другой бок. Я облегченно выдыхаю, радуясь, что он хотя бы не умер. Тот удар по голове вполне мог быть смертельным. Но как мне его разбудить? Не думаю, что эти монстры будут долго довольствоваться съеденным ребенком. К тому же вода в котле уже закипает.

Я пытаюсь окрикнуть его еще раз, но парень никак не реагирует. Поэтому я почти рефлекторно беру кость из клетки и кидаю ее в Криса. Удар он почувствовал, это видно по тому, как парень дернулся, но просыпаться явно не планирует. Поэтому беру еще одну кость и снова кидаю, пытаясь попасть в голову (что довольно трудно с завязанными руками).

Но я промахиваюсь. Кость даже не долетает до клетки и уверенно летит вниз, создавая грохот при падении. Замираю, прислушиваясь к звукам. В момент все стало тихо. Слышно лишь тихое всхлипывание женщины в соседней клетке. Она больше не смотрит вниз и не смеется, будто приняла факт потери. Но пугает меня вовсе не это… Монстры почему-то замолчали.

Я осторожно выглядываю вниз и сталкиваюсь с тремя парами желтых глаз, смотрящих прямо в нашу сторону. Кошачьи зрачки и засохшая кровь на губах делают их еще более мерзкими и пугающими. Я смотрю на них, чувствуя болезненный гул сердца. Внутри все холодеет, когда ребенок монстров с хищной, голодной улыбкой указывает рукой в сторону наших клеток. У него течет черная слюна, стекая по грязному жирному пузу. Скольких людей он еще сможет сожрать? Есть ли у нас хоть какой-нибудь шанс на спасение?

На секунду мои губы кривятся в печальной усмешке. Я могла бы умереть от рук беспощадного Сената, как Леон. Была бы замешана в дворцовых интригах, художники нарисовали бы мой портрет на стену, и меня бы похоронили, как королеву. Меня бы знали и уважали во время моего недолгого правления, я жила бы в лучших комнатах и ела бы лучшую еду. А потом слуга бы принес мне дорогой, но отравленный чай ближе ко сну. Я бы мило улыбнулась ему, сидя на шелковых простынях, и выпила отраву, ничего не подозревая. А утром Безветрию бы поразила новость о внезапной кончине королевы Виктории, у которой во сне остановилось сердце. Если любая дорога в Безветрии ведет к смерти, то нужно выбирать ту, которая короче. Было бы лучше отчалить с почестями, чем быть съеденной мерзким чудовищем где-то глубоко под землей.

Жизнь коротка, и если мне все равно предстоит покинуть этот иди любой другой мир в столь юном возрасте, то я бы предпочла сделать это с комфортом. По своей сути смерть не так страшна, как ее описывают. И как бы рано мне ни далось это понимание, мне никогда не хотелось уходить, не познав нормальной жизни. Но если познать ее, то уходить не захочется вовсе. И все же я бы предпочла любую другую смерть этой.

Гниющий монстр тянет свои кровавые лапы кверху, словно пытаясь дотянуться до клетки, а его уродливые родители лишь улыбаются, оголяя ряд острых клыков. Один из них гладит свое дитя по голове и идет куда-то в темноту. Замечаю, что у одной из стен есть балка, к которой привязаны клетки. На потолке прикреплены петли, через которые проходит веревка, чтобы наше заточение висело высоко над полом. Весьма остроумно для тварей, которые не умеют даже разговаривать.

– Крис, черт возьми, проснись! – начинаю кричать я, понимая, что нет смысла больше скрываться.

– Да я устал уже от тебя, дай поспать, – бурчит он, а я едва понимаю, что он сказал.

– Если ты сейчас же не откроешь глаза, то потом вообще не проснешься!

Эти слова работают, и парень с трудом открывает глаза, пытаясь понять, что происходит. Вид у него потрепанный. Волосы запутаны, на лбу засохшая кровь. Представляю, как тяжело ему было прийти в себя после такого удара. У Криса наверняка сотрясение.

– Что происходит? – спрашивает он хриплым голосом.

– Нас хотят сожрать какие-то монстры.

Он смотрит вниз и брезгливо морщится.

– Проклятые орки.

– Пожалуйста, только не говори, что это обычные будни каждого жителя Безветрии.

– Почти, – бурчит парень, потирая голову.

Я хочу спросить, что нам делать, но не успеваю. Клетка Криса дергается, и он стремительно начинает спускаться вниз. Черт, только не это! Он пытается сохранить спокойствие, но, думаю, к такому даже его жизнь не готовила.

Крис успевает достать из сапога нож и кинуть его мне, пока не стало слишком поздно. Он тоже промахивается, и нож ранит мне ногу. Рана неглубокая, но ощутимая. Да уж, сегодня мы оба не отличаемся особой меткостью. Подбираю нож и, зажав его ногами, умудряюсь разрезать веревки на запястьях. Замечаю, что моя кровь немного потемнела, но еще красная. Разумеется, если я умру сейчас, это не будет иметь никакого смысла, и все же этот факт меня радует.

Крис тем временем уже оказывается в грязных лапах чудищ. Смотрю, как он брыкается ногами, на что лишь получает удар в живот от одного из взрослых монстров. Их ребенок подходит к Крису, пока один из родителей его держит, и слизывает кровь с его лица своим черным языком. Меня передергивает от этого зрелища, и я понимаю, что времени катастрофически мало. Если не придумаю ничего сейчас, то буду съедена следующей.

Но что я могу сделать? Я могла бы перелезть сквозь прутья, но тогда полечу вниз на встречу смерти. Разобьюсь быстрее, чем успею закрыть глаза. Нет, такой вариант не пойдет. Но что тогда? Что я могу?

Они раздели Криса и оставили совершенно нагим, обтерли какими-то травами, а теперь нежно гладят по голове, добавляя в котел какие-то овощи. Дите орков восторженно хлопает в ладоши, поглядывая на Криса голодным взглядом, а я осознаю, что у меня в запасе лишь пара минут.

Кажется вода готова, потому что один из монстров с довольным рычанием направляется вместе с Крисом в сторону котла. Парень кричит и брыкается, но слышу его здесь только я.

Нет, это не может закончиться так. Я не умру здесь. И Крис не должен умереть. Я обещала ему спокойную жизнь в моем мире. И Катя! Я бесконечно виновата перед ней, ведь обещала позвонить. Неужели я больше никогда ее не увижу? Почему все так? Почему так рано? Раньше я называла монстром отчима, считая его самым страшным явлением в моей жизни, но сейчас я понимаю, что есть монстры и похуже. Его избиения и изощренные способы пыток– цветочки на фоне того, что ждет меня сейчас.

И мое сердце в момент наполняется черной ненавистью к этим тварям, способным только убивать. Сколько семей они сожрали? Сколько матерей увидело как заживо варят, а потом едят их собственных детей? Как много людей потеряли здесь жизнь? Я смотрю на довольную рожу маленького орка, а потом на его родителей. Они выглядят как счастливая семья. Взрослые орки души не чают в своем отпрыске и готовы на все, чтобы сделать его счастливым. Я перевожу взгляд на женщину и понимаю, что она уже не смотрит вниз. Ей не за чем смотреть. Все, что несло смысл в ее жизнь, уже переваривается в чужом брюхе. И тогда неожиданно приходит мысль, что этот детеныш орков должен страдать. Он должен умереть мучительной смертью, как умер ребенок той женщины и многие другие в этих подземных лабиринтах. А его родители должны это видеть. Они должны запомнить эту боль на всю жизнь.

Я наблюдаю, как Криса несут к кипящей воде, и задыхаюсь от своей беспомощности. Что я могу, кроме как смотреть? Что? Я ненавижу этих монстров. Ненавижу. Ненавижу!

Закрываю глаза, чтобы не смотреть. Я терпеть не могу Криса, но никогда бы не пожелала ему смерти. Во мне есть вера, что в глубине души он все-таки хороший человек.

Тело мое дрожит, я ощущаю это вполне четко, ведь даже не могу дышать от слез, однако звука воды не слышно. Вместо этого я слышу рычание и вой. Неужели они решили сожрать его живьем?

Открываю глаза и вместо этого замечаю, что маленький орк упал замертво. Из его глаз и рта сочится черная кровь, кожа покрывается язвами и темнеет. Что происходит?

Его родители швырнули Криса в сторону и бросились к своему ребенку, безрезультатно пытаясь помочь. Кажется, он еще жив, но надолго ли это?

– Крис! – окрикиваю я парня, пользуясь моментом, и сбрасываю ему нож. Тот приземляется острием вниз и парень легко его поднимет.

Крису требуется немного времени, чтобы освободить руки, и потом он бежит к стене, чтобы опустить меня.

Однако парень не столь силен, как орки. Опускать увесистую клетку вместе с человеком внутри не так-то просто в одиночку, поэтому последний метр к земле я пролетела, потому что Крис выдохся. Раненая нога пульсирует, тело ломит от столкновения с полом, голова сейчас взорвется. И все же, это не сравнится с тем, что только что пережил Крис.

– Уходим, – командует он.

Вижу как ему неловко в таком виде, но сейчас явно не время об этом думать, и мы оба прекрасно это понимаем.

Киваю, и мы бежим в сторону выхода, пока взрослые орки отвлеклись на умирающего ребенка. Они вопят и носятся вокруг него, а я бы никогда не подумала, что могу испытать удовольствие от чьей-то боли. Но что случилось? Если закон бумеранга действительно существует, то я рада, что смогла увидеть его наяву. Это была плата за всю причиненную боль местным жителям. То, чего они заслужили.

Мы добегаем до выхода, и я вспоминаю кое-что важное: в клетках мы были не одни.

– Стой!

– Чего еще? – раздраженно произносит Крис, специально не поворачиваясь ко мне лицом.

– Там в клетке есть еще человек. Мы должны ее освободить!

Он раздраженно усмехается.

– С каких это пор тебе есть дело до других?

Игнорирую его реплику и направляюсь в сторону веревок. Он идет за мной, понимая, что спорить бесполезно. Если я не помогу ей сейчас, то никогда себе этого не прощу. Эта женщина смотрела, как пожирают ее ребенка, и заслуживает сейчас того, чтобы за ней вернулись.

Мы отвязываем веревку и совместными усилиями опускаем клетку на землю. Я бегу к ней и открываю замок снаружи, который оказался весьма примитивным, однако меня напрягают шорохи сзади. Жаль сейчас нет времени, чтобы обратить на них внимание.

Закончив с этим, снова бегу к Крису, который ждет меня у выхода, неловко прикрываясь руками. Отдаю ему свой плащ, чтобы он мог прикрыться, и парень молча его принимает. Крис не смотрит на меня, сосредоточив свой взгляд на чем-то другом. Я оборачиваюсь и мне становится душно. Любые слова застревают в горле, а в голове лишь один вопрос: «Как?».

Пока мы возились с клеткой, орки успели сделать то, что умеют лучше всего: сытно поели. Только в этот раз их обедом стал собственный ребенок. Эти твари не стали долго горевать по чаду, походили вокруг несколько раз, проверяя, действительно ли он мертв, а затем закинули в кипящий котел. К черту закон бумеранга. Он не распространяется на бездушных тварей. Смотрю, с каким аппетитом они сдирают кожу с того, кто когда-то был их семьей, и меня начинает тошнить.

Отворачиваюсь, хватаясь за живот, и снова смотрю на женщину. Она не вылезла из клетки. И не собирается. Лишь смотрит пустыми глазами куда-то вдаль, не желая ничего предпринимать. Она потеряла самое дорогое, что имела, и теперь абсолютно разбита.

Мне хочется вернуться к ней, уговорить пойти с нами, обнять и успокоить. Но разве можно успокоить в такой ситуации? Разве я могу помочь?

Крис куда-то отлучается, а возвращается со своей сумкой и моим луком.

– Орки не имеют привычки воровать и прятать. Кинули вещи куда попало, – с презрением говорит Крис.– Идем, нельзя тут дольше находиться.

Еще раз смотрю на женщину, мысленно прося у нее прощения, и следую за парнем. Монстры уже доедают свой обед, и я не хочу стать десертом.

К сожалению, от одежды Криса ничего не осталось, они порвали все в клочья, когда готовились к трапезе. Про себя я отмечаю, что у него больше шрамов, чем я думала, но меньше, чем у меня. Я стараюсь на него не смотреть, но эта деталь никогда не остается для меня незамеченной.

– Как думаешь, почему он так неожиданно умер? С ним же все было нормально.

Видно, что Крис не хочет это обсуждать. За внешней угрюмостью скрывается куда больше неприятных эмоций. Ему не нравится, что я увидела его слабую сторону, увидела его абсолютно незащищенным и нагим. Полагаю, теперь его неприязнь ко мне вырастет в несколько раз.

– Мирс его знает, – бурчит Крис, плотнее закутываясь в плащ.– Может, какая-нибудь монстрячая болезнь или сожрал что-то не то. Как видишь, орки и мертвечиной не гнушаются.

Мы идем по темному туннелю, освещаемому круглым светильником Криса, и я предпочитаю молчать. Этот день прожег себе место в моей памяти, чтобы остаться в ней навсегда. Еще я поняла, как мало, оказывается, знаю о жизни. Да и стоит ли о ней знать много? После пережитого в доме отчима я была уверена, что мня уже ничем не удивить. Как же я ошибалась…

Мы идем все дальше в абсолютно тишине, не сговариваясь, решив больше не подымать эту тему, пока где-то впереди не начинает мелькать свет.

Глава 16

Холодный ветер треплет мои волосы, и чем темнее становится, тем больше я начинаю нервничать. Мы стоим на какой-то поляне, находящейся в отдалении от логова орков и как будто ждем чуда. Этот день навсегда останется в моей памяти, но сейчас я больше переживаю за Криса. Он по-прежнему голый. Его тело прикрывает лишь моя накидка, а я могу лишь надеяться, что она достаточно теплая, чтобы парень не заболел. Он молча смотрит куда-то вдаль абсолютно отсутствующим взглядом, будто находится вовсе не здесь и не со мной. Интересно, как далеко ведут его мысли? О чем он сейчас думает?

Но я не решаюсь спросить. Мне не хочется его беспокоить. Не знаю, насколько травмирующим для него оказалось то, что мы только что пережили, поэтому просто молчу. Крис говорил, что повидал здесь разного, что для Безветрии смерть– это вполне нормально, и никто от нее не застрахован. Люди воспринимают потери как неудачу и надеются, что им самим повезет чуть больше. Но, смотря в его пустые глаза, кажется, что он не так уж легко переносит такую жизнь.

Спустя бесконечно долгое молчание все-таки решаюсь спросить:

– Мы чего-то ждем?

Он отвечает не сразу. Сначала какое-то время разглядывает свой кулон, как будто в нем заключаются все ответы.

– Мы ждем мою знакомую. Она должна помочь.

Дыхание сбивается. Что значит знакомую? Это не входило в планы! Могу ли я ей доверять? Кажется, нет. Потому что, судя по реакции парня, он либо утратил способность выражать эмоции, либо и сам не в восторге, что приходится просить помощи. Значит, стоит держать рот на замке. Крис говорил, что никто не должен знать про существование другого мира, а значит, мне нельзя болтать лишнего. И все же бесполезно отрицать, что нам действительно нужна помощь. Я не смогу идти долго, моя нога опухла и кровит, а у Криса наверняка сотрясение. И это не говоря о том, что он не может продолжать путь без одежды.

Крис переводит уставший и почти безжизненный взгляд на меня и хмурится.

– Им не стоит видеть твою кровь, – он протягивает мне свою походную сумку.– Там должна быть черная повязка на голову. Перевяжи ей ногу.

Пытаюсь воспринимать это как предосторожность, а не заботу, и сразу нахожу темную ткань в куче других вещей. Рана оказалась глубже, чем я думала. Видимо, помесь страха с адреналином вытеснила все болезненные ощущения, однако сейчас они вернулись, чтобы я в полной мере осознала масштаб бедствия. Морщусь, но туго завязываю повязку на ноге, не только чтобы скрыть цвет крови, но и чтобы остановить ее потерю.

Однажды отчим вонзил кухонный нож мне в бедро. Поэтому сейчас ощущения вовсе не новые, но по-прежнему неприятные. Разница лишь в том, что отчима моя боль вдохновляла на новые открытия в сфере пыток, а Крис поранил меня совершенно случайно. Вероятно, он даже не понял, что причиной моего ранения стал его нож. В подземелье орков можно было пораниться и другими способами.

Мне скучно просто стоять, к тому же больная нога все сильнее ноет, поэтому сажусь прямо на красную траву, ожидая услышать упрек от Криса по этому поводу. Но нет. Он лишь сильнее прячется в ткань и садится рядом, продолжая хранить молчание.

Это даже странно. Мы не так давно знакомы, но я уже привыкла к его колкостям. Не проходило и получаса, чтобы Крис не нашел, к чему придраться. Казалось, его раздражает все вокруг, но больше всего – мое присутствие рядом. И все же сейчас он абсолютно потерян, сидит рядом со мной, не имея сил на колкости. От чего-то мне не хочется, чтобы это было так. Я смирилась с его язвительными комментариями и иногда даже умудрялась дать остроумный ответ. Однако сейчас я понятия не имею, как себя вести. Поэтому задаю вопрос, который вертится у меня в голове уже давно:

– Ты в порядке?

Он удивленно поворачивает голову в мою сторону, явно не ожидая такого вопроса. Знаю, наши отношения не самые теплые, но я ведь не монстр! С учетом того, что его чуть не съели, интерес о самочувствии – это банальная вежливость.

Крис вздыхает и снова смотрит вдаль.

– Помнишь, что самое важное я тебе говорил о Безветрии?

Мне не нравится, что парень проигнорировал мой вопрос. Надо запомнить, что плевать он хотел на мою заботу. Впрочем, не удивительно.

– Что здесь все не то, чем кажется, и никому нельзя доверять, – скучающе отвечаю я, будто снова вернулась в школу.

– Вспомни об этом, как окажемся на месте.

Он напряжен. Это видно не только по сосредоточенному взгляду, но и по тому, как четко он отбивает ритм пальцами по коленке. Сейчас мы оба выглядим жалко, но мне не нравится его настрой. Если Крис просит у кого-то помощи, значит, доверяет. Разве это не так работает? Но почему он тогда так этим недоволен и напоминает об осторожности? Что-то здесь не так…

– Почему ты не хочешь туда идти?

Он собирается ответить, но в этот момент кусты перед нами начали шевелиться. Крис встает и на всякий случай достает из сумки нож. Я тоже превращаю браслет и достаю одну из стрел, чтобы в случае чего быть наготове. Но увидев вышедшую к нам незнакомку, парень делает жест рукой, призывая опустить оружие. Догадываюсь, что это живое воплощение искусства и есть его знакомая.

Голова кружится от усталости и потерянной крови. Все кажется нереальным. Эта девушка, словно живое облако, стремится к нам, невесомо ступая босыми ногами. Она не издает звуков, не улыбается и от нее исходит холод.

Она подходит ближе, напоминая падшего ангела. Прекрасное создание, обладающее пугающими белыми глазами.

– Надо же, ты снова прибежал плакаться, – усмехается она, оглядывая его внешний вид. Крис лишь опускает голову, проверяя, как хорошо ткань прячет его тело. – Я даже не удивлена. Что на этот раз?

– И тебе привет, Моника, – холодно отвечает он, переводя на нее усталый взгляд. Неужели даже у Криса закончились силы на препирательство? Мне трудно в это поверить.

Кажется, она хотела продолжить свой язвительный монолог, но теперь ее взгляд прикован ко мне. Я лишь надеюсь, что повязка хорошо скрывает рану и она ни о чем не догадается. Девушка вовсе не внушает доверия. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему Крис не хотел ее видеть. Я решаюсь посмотреть ей в глаза и тут же жалею об этом, не найдя в них ничего живого

– Договор был только насчет тебя. А это кто? – спрашивает Моника, скрещивая руки на груди.

– Это Диана, и она пойдет со мной, – твердо отвечает Крис.

– А это не тебе решать, – резко отзывается девушка, поправляя белоснежные волосы.

– Мы связаны кровью, так что тебе придется взять ее. Я готов нести ответственность за нас обоих, если тебя это устроит.

– Меня даже твое присутствие не устраивает, не говоря уж об этом недоразумении, – произносит она, даже не взглянув в мою сторону.– Понятия не имею, как Сандра умудрилась убедить клан на твой счет.

– Она не убеждала, а сказала правду. Не делай из меня монстра! Диана ранена, а я абсолютно голый. Принимай решение быстрее.

Моника со скучающим видом вздыхает и начинает рассматривать свои ногти, будто Крис задал настолько сложный вопрос, что ей нужно больше времени на ответ. Я пытаюсь изучить ее лучше. Если она согласится помочь, то нам придется провести вместе как минимум несколько ближайших часов. Девушка вся в белом, с ног до головы. Кажется, если долго на нее смотреть, то можно ослепнуть. Этот невинный образ совсем не сочетается с ее ядовитой речью и ледяным взглядом. Крис прав, в Безветрии все не то, чем кажется.

– Ладно, – наконец выдает Моника, хищно улыбаясь, а я ловлю себя на мысли, что мне эта улыбка совсем не нравится. – Только мы ее усыпим.

– Что? – успеваю подать я голос прежде, чем мне в лицо попадает темный порошок.

Ноги подкашиваются, к горлу подступает тошнота. Постепенно мир перестает существовать, сливаясь в одно большое мрачное пятно.