Текст книги "Безветрия. Книга 1"

В животе снова урчит, и у меня не остается сил это игнорировать. Двигаюсь по направлению к столу, пытаясь шагать тише, ведь каждый шаг эхом ударяется о стены. Если еда отравлена, то я хотя бы умру сытой. Ведь если меня хотят убить, они найдут способ, как это сделать, даже если трапеза будет пропущена. Я в любом случае скоро буду едва стоять на ногах от голода, стоит рискнуть.

Сажусь за стол и снова смотрю на Томаса с Мирой. Они не собираются есть? Будут стоять и ждать меня? Может, мне стоит их пригласить? Но ведь это я здесь гостья. Странные тут, однако, обычаи.

Думать больше не получается, и я, наплевав на все, беру что-то похожее на салат из ближайшей миски. Желто-зеленые листья приторно сладкие, предполагаю, что это десерт, и откладываю в сторону. На столе нет ничего, что было бы мне знакомо. Пытаюсь разглядеть живые щупальца или человеческие глаза, как в кино про пришельцев, но не нахожу. Отчасти это радует.

Столовые приборы тоже странные. Что-то похожее на вилку имеет только два зубчика и слегка изогнуто по краям. Ручка предполагаемой ложки волнистая, а нож треугольный. С тарелками тоже не все так просто: по форме они напоминают чернильную кляксу. Я теряюсь, не понимая, как это использовать, и в конце концов беру что-то напоминающее хлеб и, надеюсь, воду. Ведь хоть что-то должно здесь быть нормальным? Вода такая же, как та, которую я пила утром, с легкой кислинкой, но приятная. А вот хлеб буквально тает во рту, как сладкая вата, оставляя фруктовое послевкусие. Он липнет к пальцам и, вероятно, тоже является десертом, однако я доедаю весь поднос, не рискуя пробовать что-то еще.

Наконец, избавившись от чувства голода, вытираю рот и руки ярко-красной тканевой салфеткой. Рядом со мной будто из-под земли появляется девушка. Из-за розовых волос вижу в ней ребенка, хотя на самом деле она куда старше меня. Не то чтобы я сильно прониклась симпатией к Мире и Томасу, но именно эта девушка пугает куда больше. Как минимум, потому что она все еще широко улыбается, при этом даже не смотря на меня. Как заколдованная.

Пытаюсь быстрее уйти и позволить ей убрать со стола. Но пока я борюсь с подолом платья, который зацепился за стул, наши взгляды все же сталкиваются. Всего на миг маска спадает с ее лица и я замечаю перед собой совершенно несчастного человека. Руки в мозолях крепко держат тарелку, лицо настолько худое, что острые скулы придают болезненный вид, а глаза совершенно пустые, стеклянные, как у куклы. Однако спустя мгновение незнакомка вновь улыбается и уходит, унося с собой посуду.

Освободив подол, иду к дверям, где меня встречают. Мира проходит вперед, а Томас ждет, пока мы выйдем, чтобы встать в конце. Мне не дают покоя местные обычаи, но решаю не спрашивать.

Чувствую себя лучше, но голова трещит от количества вопросов. Где я? Зачем? Желают ли мне зла? Откуда взялись короли? Отпустят ли меня домой? Что от меня требуется? За этот день я увидела слишком много и сейчас готова к любой информации. Я поверю, даже если мне скажут, что это загробный мир. Мне нужны ответы, невозможно и дальше просто идти вслед за ними и молча следовать указаниям.

– Томас, – начинаю я, когда мы выстроились в линию, – можешь уже нормально объяснить, что здесь происходит? Думаю, на сытый желудок я лучше переношу информацию. Где я? Что это за место?

Боковым зрением замечаю, как Мира опускает голову и поджимает губы, а ее брат напряженно сжимает челюсти. Что бы они ни скрывали, разговор будет не из приятных. Голос мой спокойный и рассудительный, по крайней мере, я на это надеюсь. Ведь на самом-то деле, с раннего утра почти уверена, что окончательно лишилась рассудка. Было бы неплохо убедиться в этом или наоборот.

Мы идем вдоль пустых стен, прислушиваясь к мертвой тишине еще какое-то время. Знаю, они оба прекрасно услышали, но при этом молчат. Меня вполне устраивала роль слушателя, но когда замолк и рассказчик, стало не по себе.

– Мы не собирались открывать правду так быстро, – еле слышно произнесла Мира, наконец поворачиваясь ко мне.– Думали, сначала подготовить…

– Но раз вы спросили, – продолжил за нее Томас, – то нам придется рассказать.

Юноша открывает первую попавшуюся дверь и пропускает нас внутрь. Комната идентична той, в которой я проснулась. Полагаю, они здесь все похожи.

– Вы ведь смотрели в окно? – он медленно подходит к противоположной стене и проводит рукой по красным шторам.

– Хочешь показать мне огромного дракона?

– Не только.

Томас одергивает ткань, и взору открывается совершенно необъяснимый вид. Детей рано или поздно просят повзрослеть и перестать верить в глупые сказки. Я стала взрослой куда раньше положенного и именно поэтому сейчас судорожно хватаю ртом воздух, не веря собственным глазам.

– Тебе плохо? Может, воды? – Мира хватает меня под руку, ожидая ответа, но мне сложно что-либо сказать.

– Это русалки?

– Симфы.

Слышно, как где-то в стороне вздыхает Томас, явно утомленный этим днем.

– Зачем вы меня разыгрываете? Думаете, это весело? – неотрывно смотрю в глаза зубастому существу, которое настойчиво машет мне рукой, но я игнорирую этот жест.

Едва ли можно причислить это к какому-то полу. Создание скребет длинными грязными когтями по каменному краю бассейна и облизывается. Сквозь стекло не так заметны некоторые детали, но этого хватает, чтобы разглядеть пустые, абсолютно белые глаза. Серая кожа блестит на солнце, и кажется, будто существо давно мертво. И все же, оно мне улыбается. Его хвост, больше похожий на змеиный, сплетается с хвостами сородичей и едва проглядывается из-под мутной воды. Волосы больше напоминают тину, и мне хочется верить, что это невероятно качественный костюм.

– А мы и не разыгрываем, – холодно говорит Том и задергивает шторы.– Лишь доказываем реальность происходящего. Вы попали в мир, отличающийся от вашего, мы называем его Безветрией.

Чувствую руку Миры у себя на спине, она мягко водит ладонью, будто стараясь успокоить, но едва ли это так просто. Попала в другой мир? После увиденного у меня не должно оставаться сомнений, но здравый смысл не позволяет поверить в это окончательно.

Стараюсь как можно тише сделать вдох и вновь прокручиваю мамино кольцо. Все стало рушиться после ее ухода. Началось с небольших синяков и пощечин. Отчим мог толкнуть меня в стену или дать звонкую затрещину, выплескивая злость. Может, он действительно винил в ее смерти меня, а может, ненавидел только себя самого за то, что не смог уберечь. Но я получала за двоих. С годами обычные удары уже не так грели его каменное сердце, и в свои пятнадцать я узнала, что такое настоящие пытки. Мне заливали в рот кипяток, прижимали пальцы железной дверью, выдирали волосы клочьями, отрывали ногти и оставляли узоры на теле ножом. Однажды на уроке физкультуры в школе мне в голову прилетел увесистый баскетбольный мяч. Одноклассник еще долго извинялся, предлагал проводить до врача, чтобы тот приложил лед, а я не знала, как сказать, что почти не почувствовала тот удар. За это время мое тело настолько привыкло к боли, что подобное этому уже не воспринималось.

Когда я все же сбежала от отчима, страх не прекращал преследовать меня. Боль перестала быть моим постоянным спутником и сменилась одиночеством. Но потом появилась Катя, и все снова стало налаживаться. А теперь я здесь, слушаю бредни странных людей, один из которых даже живым не кажется, и пытаюсь понять, где же сглупила в прошлой жизни, что сейчас приходится расплачиваться.

– Допустим. Зачем я здесь?

Если мне удалось верно понять правила этой игры, то я уже знаю ответ. И все же, я не хочу его слышать. Это бред, я просто сплю. Скоро закончится оплата по аренде, и мы снова увидимся с Катей. Она обязательно расскажет, как прошли эти дни и какую-нибудь смешную историю со свидания, на которое успела сходить. Или меня все же нашел отчим, и мне придется вновь неожиданно срываться с места, спасая свою шкуру. Я готова на любой исход, кроме того, который собирается озвучить Томас. На сколько еще нужно сойти с ума, чтобы поверить в это?

– Вы умеете задавать правильные вопросы, – он слабо улыбается.– Полезная черта для правителя. Позвольте показать вам еще кое-что.

Нет. Нет, нет, нет! Снимаю кольцо с пальца, замечая, что он уже кровит от количества оборотов, и крепко сжимаю в кулаке. Голова кружится, я не нахожусь с ответом, но Мира понимает все и без слов.

– Не переживай ты так! Тебе ведь все равно терять нечего. По нашим данным друзей у тебя нет, работа не особо престижная, с родственниками не общаешься. А здесь тебе точно понравится! Мы…

– Мира! – затыкает ее Том и одаривает строгим взглядом, замечая, что с каждым словом мне все хуже.

Мы дошли до темницы, путь до которой едва сохранился в памяти. Соображать становится все труднее. Примерно так я и представляла пространство, пропитанное отчаянием. Теперь происходящее больше похоже на правду. Оглядываюсь в поисках камеры пыток и людей с острыми предметами, но не нахожу ничего из этого. Только странный запах здесь стал почти невыносимым. К ужасной смеси еще добавился аромат, который я не могу различить.

– Вик, ты чувствуешь? – осторожно спрашивает Мира, стоя за моей спиной, и получает короткий кивок в ответ.– Так пахнет магия, а мы находимся у ее истока.

– Для каждого запах особый. Говорят, это отражение души, – дополняет Томас.

– Да! Например, я чувствую костер, розы и запах хвои. А ты?

– Еще не поняла, что именно.

Мне жутко от того, как много они обо мне знают. Понятия не имею, насколько важна эта информация, но если то, что мы чувствуем, отражает душу, то им знать этого не стоит.

– Если у тебя странный запах, то это не страшно! Вот Томас вообще не хочет говорить, что чувствует. Даже мне! Думаю, он стесняется, что чувствует какую-нибудь вонь.

Ее брат благоразумно игнорирует эту провокацию и направляется к какой-то двери в конце коридора, освещенного лишь светом факелов. Мы останавливаемся у запертой на замок двери и ждем, пока Томас откроет ее.

Внутри комнаты кромешная тьма. На миг снова появляется ощущение, что меня сейчас заведут сюда и оставят, но брат с сестрой заходят внутрь и закрывают за собой дверь.

Дышать здесь почти невозможно, но это все еще лучше собственной паленой кожи, поэтому я терплю и пытаюсь привыкнуть к темноте, в которой не видно даже силуэтов.

– В Безветрии другие правила и законы, Виктория, – откуда-то подает голос Том.– В основном, все здесь держится на традициях, и именно это обеспечивает миру процветание.

Замечаю слабое голубое свечение, которое расплывается в пространстве, как водная рябь. Вслед за ним появляется еще несколько, и помещение наполняется мерцающими бликами. Разум уже не способен реагировать, но сердце готово остановиться от восторга. Теперь стало видно очертание большого прямоугольного предмета, до меня не сразу доходит, что это зеркало. Подхожу ближе, но Томас останавливает меня рукой.

– Только не трогайте. Это важнейший магический артефакт в истории. На нем держится управление миром.

– А конкретнее?

– Насколько нам известно, в вашем мире правителя выбирают путем голосования, но не всегда выбранный человек оказывается лучшим кандидатом. В Безветрии народ освобожден от бессмысленных выборов. Правителя ищет зеркало. А значит, что этот человек как никто другой подходит на эту роль, сможет быть достойным и честным.

– Именно поэтому здесь так спокойно. Традиции обеспечивают порядок. Правда, наверно, не стоило показывать тебе русалок. Они дружелюбные, но выглядят жутковато, – Мира снова успокаивающе кладет мне руку на плечо, а я борюсь с желанием заткнуть уши. Вот бы проснуться. Прямо сейчас. Это просто жуткий кошмар.

– Мы привели вас сюда, чтобы познакомить с нашим новым правителем.

Я широко открываю глаза и мысленно выдыхаю, хотя сердце все еще беспокойно бьется. Зачем меня с ним знакомить? Я нужна ему для какого-то дела? Это их новый правитель велел меня похитить? Нужно ли делать поклон при встрече, или здесь не так принято? Я еще ни разу не виделась с королями!

Обвожу взглядом комнату и смотрю на дверь, ожидая, что скоро войдет еще один человек. Как выглядят правители? Будет ли он держать посох в руке? Может, его голову будет украшать роскошная корона? Или наоборот, я увижу человека в такой же одежде, как и у Томаса? Воображение рисует высокого мужчину средних лет с бородой и добрыми глазами.

Но когда Том делает шаг в сторону, весь мир будто замирает. Звон в ушах вытесняет все фантазии о короле куда подальше, оставляя лишь одну-единственную здравую мысль. Осознание накрывает меня с головой, как ледяной душ. Мне нечем дышать.

Из зеркала на меня пустыми глазами смотрит человек. Это не чье-либо отражение, больше похоже на телевизор, поставленный на паузу. И все же, пазл в голове собрал еще одну деталь, когда я с ужасом догадалась, что была права.

В комнату никто больше не зайдет. Меня не будут знакомить с новым правителем. Потому что новый правитель– это я. А в зеркале мое отражение.

Глава 7

После смерти мамы моя жизнь превратилась в кошмар. Я часто не могла уснуть из-за боли во всем теле, иногда даже дышать было трудно. Прекрасно помню массивную металлическую пряжку на ремне отчима. Он никогда не жалел силы при ударах.

Но во мне оставалось инстинктивное, ничем не объяснимое желание жить. Я научилась грамотно списывать и сильно улучшила оценки в школе, чтобы урезать количество поводов для избиения. Привыкла рано вставать и уходить из дома до подъема отчима. Нашла в городе бесплатные занятия по рисованию, на которых пропадала по вечерам. А также освоила некоторые техники в макияже, чтобы скрывать синяки. Порой моя жизнь становилась вполне сносной. На день или два. А после я снова думала, чем же все это заслужила.

Но иногда достаточно немного соврать человеку, чтобы он тебе посодействовал. Этот трюк многократно меня выручал. Однажды я ненароком сказала, что зря все-таки записалась на рисование и хочу оттуда уйти, и отчим, наоборот, стал настаивать на посещении. Вот так у меня появилось несколько часов спокойствия. Перед побегом было сделано то же самое. Сказала, что не хочу идти в школу из-за контрольной по алгебре, и он силой выгнал меня за дверь, не забыв сказать, что я бездарь и позорище. Моральное насилия я научилась игнорировать довольно быстро, в отличие от физического. Контрольная в тот день действительно была, но я не пошла в школу, а поехала на вокзал, прихватив некоторые вещи и накопления, чтобы начать жить заново. Кто же знал, что у меня не получится?

Сейчас же четко понимаю, что такая тактика сможет спасти меня снова. Главное– не переигрывать.

Голова кипит от количества информации, а я безнадежно пытаюсь собрать воедино ее крупицы. Уже не думаю, насколько все это нормально. Нормальностью тут даже не пахнет, но если я хочу выбраться, то следует вести себя так, будто я оказалась в своей среде. Вероятно, странно сравнивать огромный замок со своей прежней жизнью, однако общее все же есть. Если начать ныть, то будет только хуже. Отчим бил за любое проявление слабости или недовольства, и я научилась терпеть.

Мои детские фантазии о магии и супергероях закончились рано. К маме не пришел волшебник с чудесным пойлом, чтобы избавить от недуга, ни один герой не явился, чтобы защитить от монстра меня. Все они остались за экраном телевизора, который было запрещено смотреть, а в реальном мире у меня была только я. Поэтому сейчас мне нужно снова себя спасти.

И все же, ни в одном сне я не могла представить себе подобного. Впервые за последние годы хочется купить бутылку хорошего вина и прийти к Кате с ее фирменной фразой, потому что мне наконец-то есть что рассказать. Поверила бы она, что меня забрали в другой мир, чтобы сделать королевой? Едва ли. Но я бы все равно поведала ей о драконах и жутких русалках, даже если она в ответ лишь покрутит пальцем у виска.

Я должна вернуться домой, чего бы мне это ни стоило.

Ощущаю чужую руку на плече, и такое чувство, будто она всегда там была. Волосы девушки теперь собраны в хвост, и я только сейчас замечаю несколько белых прядей и более вытянутую форму ушей. Мира постоянно пытается меня коснуться: трогает за плечи, держит за руку, гладит по спине. Будто это не мне нужна поддержка, а ей. Она искусственно улыбается и периодически оглядывается по сторонам, с каждым часом все больше напоминая Томаса. Он же, в свою очередь, старается не отводить взгляд от пола, говорит только когда это необходимо и игнорирует большинство моих реплик. Сложилось впечатление, что они, как роботы, говорят заученными фразами, а мои прямые вопросы образуют сбои в системе.

Они уверяют меня, что я привыкну. Что всей душой полюблю Безветрию и стану отличной королевой. Что править целым миром не так уж и трудно, и меня всему научат. Но я не верю ни единому их слову. Как можно полюбить то, в существование чего я с трудом верю? Как в короткие сроки привыкнуть к местным обычаям и традициям? Как забыть свое прошлое?

Из курса истории я знаю, что жизнь молодого правителя нередко может оказаться под угрозой. А значит, здесь мне будет ни чуть не безопаснее, чем дома. Скорее, наоборот.

Мне задают сотню вопросов, которые кажутся странными. Не больно ли мне открывать двери? Не замечала ли я за собой ничего необычного? Не была ли я в Безветрии раньше? Было бы славно избежать и этого визита, но вопросы почему-то продолжаются.

Я годами чувствовала себя лишней в любом обществе. Куда бы ни пошла, никто не имел такой жизни, как моя. Меня бы просто не поняли. Всегда задавалась вопросом, каково это – вырасти в нормальной семье? Каково доверять людям и не бежать от прошлого? Казалось, мне нет места в мире нормальных людей. Но оказалось, что в другом мире его тоже нет, пускай ненормальные принимают весьма радушно.

Мы идем вдоль еще одного коридора, у меня уже кружится голова от бесконечного количества поворотов. Кроме тех людей в столовой, ни прислуги, ни других жителей замка я не увидела. Как будто кроме нас здесь абсолютно никого. И это лишь одна из миллиона вещей, которые меня напрягают.

Перед нами следующий проход, который моментально становится самым нелюбимым местом в замке. Здесь люди. Много людей. И все смотрят на меня.

Том останавливается у ряда картин, будто те вовсе не улыбаются и не пытаются дотянуться до него сквозь холст. Я делаю шаг назад, ощущая присутствие Миры за спиной. Все это время они держатся по обе стороны от меня, будто боясь, что куда-то денусь. А я и рада, только как сбежать из замка?

В этом жутком мире пугает все, а ведь я даже не покидала этих стен. Кажется, будто даже кусок натянутой ткани может мне навредить. Нарисованные люди смотрят хищно, дай волю, и они откусят тебе кисть. Слегка потрескавшийся слой краски, словно барьер, удерживает их всех, не давая напасть. Мужчина в дорогой одежде, висящий за спиной у Томаса, водит руками по воздуху и смотрит так пристально, будто пытается залезть в самые потаенные уголки души.

– Картины могут разговаривать? – не выдерживаю их взглядов и опускаю голову, рассматривая мамино кольцо.

– Это лишь холст, Виктория, они даже не осознают чье-либо присутствие. Просто живут внутри картины, как в отдельном мире.

Но мне так не кажется. Я посмотрю в глаза одному из портретов и готова поклясться, что он ухмыляется. Кажется, что-то позабавило его в словах Тома. Либо он действительно существует сам по себе и все это лишь мое бурное воображение, либо Томас чего-то недоговаривает. И все же я чувствую их заинтересованные взгляды на себе.

– Рано или поздно и ваш портрет будет висеть здесь, – заявляет Томас с легкой улыбкой.– Все это– бывшие правители Безветрии. Наша история.

Страшно представить среди множества голодных, почти диких взглядов себя. Меня нарисуют такой же? С безумными глазами, бледной кожей и мертвой улыбкой?

– Здорово! И мой портрет тоже будет живым?

– Разумеется.

Улыбаюсь так искренне, как могу. И пусть меня вовсе не радует этот факт. Важно убедить их, что я в восторге от этой ситуации, этой экскурсии и этого гребаного мира. Если они поверят в это, то как минимум, сбавят контроль.

Мне бы хотелось рассмотреть картины внимательнее, но сложно это делать, когда они в ответ рассматривают тебя.

– Это последний правитель Безветрии. Он умер месяц назад. Тяжелая утрата для страны, никто не ожидал, что Леон покинет нас так рано.

– Месяц? И это время вы жили без правителя?

– Мы ждали вас. А за миром временно присматривал Сенат. Но теперь вы здесь, а значит, трону осталось пустовать не долго.

Мужчине с портрета не больше тридцати. Он отличается от остальных, излучая больше печаль, чем безумие. Леон вздыхает и переводит взгляд на Тома, рассматривая его какое-то время и снова возвращаясь ко мне. На этот раз взгляд не отвожу. Он слабо кивает, а меня мучает вопрос: как картины могут не осознавать нашего присутствия и смотреть прямо в глаза? Тут что-то не так.

Я лишь шире улыбаюсь, переводя свой влюбленный взгляд на Миру.

– Здесь все такое необычное. Может, еще что-нибудь посмотрим?

– Вика, мы ходим по замку уже много часов, – напоминает она, как будто я не в курсе.

– Да, – вмешивается Томас.– Думаю, для первого раза достаточно. Продолжим завтра.

И замечательно. Боюсь, моя психика просто не выдержит еще одной странности, хотя предполагаю, им еще есть чем удивить.

Мира берет Томаса под руку, и они начинают удаляться по коридору, оставляя мне еще пару мгновений на рассмотрение картин. Но как только брат с сестрой отворачиваются, Леон вмиг меняется, начав махать руками, подзывая меня к себе и желая что-то прокричать. Я вижу, как краснеет его лицо, которое еще секунду назад выражало безмятежность. Он изо всех сил пытается донести до меня информацию, но все, что я слышу, – это топот ног удаляющихся Миры и Томаса. Внимательно смотрю за каждым движением, отчего-то ощущая важность происходящего. Леон смертельно напуган. Но чего бояться картине? Что он хочет рассказать тому, кто никем ему не является, и почему об этом нельзя знать другим? А может, он лишь спятивший портрет, который, как и сказал Том, даже не осознает мое присутствие? Но мне не давал покоя его взгляд, направленный прямо на меня. Я пожала плечами, беспомощно смотря на картину, надеясь, что не сошла с ума и портрет действительно общается со мной. Леон успокаивается. Подумав секунду, он двигается ближе и дышит на стекло, защищающее изображение. Оно мутнеет, позволяя покойному правителю вывести на нем несколько букв. Мне не сразу удается разобрать зеркальную надпись, но когда до меня доходит ее смысл, становится трудно дышать..

– Вика, ты идешь? – кричит мне Мира, успевшая вместе с братом уйти довольно далеко.

– Д… да, – с трудом выговариваю я, пятясь назад.

Поравнявшись с ними, все, о чем я думаю, – это послание Леона. Может, портрет просто шалит? Будь я сумасшедшей картиной, то тоже бы пугала мимо проходящих людей всякими жестами и посланиями. Но почему тогда он никак не реагировал на Томаса? Почему ждал, пока они отвернутся? Нет, это было адресовано именно мне. Ему было важно донести послание. Я почти уверена, что они просто что-то недоговаривают. Слишком все гладко для мира, полного жутких монстров. Ведь мне преподносят это как спасение от бедности, одиночества и побегов. Вручают огромную власть, с которой я понятия не имею, что делать. Рассказывают дивные легенды, которые действительно сбываются. И дарят путь в мир, что должен полностью изменить мою жизнь. Но за что? Любое благо нужно заслужить. Это правило неизменно, независимо от мира, в котором я нахожусь. А бесплатный сыр только в мышеловке.

Вспоминаю зубастые пасти русалок, их плотоядные улыбки. Интересно, чем питаются эти твари? Очевидно, не сладкой ватой и конфетами. Несчастные люди в столовой тоже прочно засели в моей памяти. Безжизненные взгляды– единственное, что их выдавало. Будь я менее внимательна, вероятно, и не заметила бы их неестественные выражения лиц, похожие на дешевые маски. И все же, последней каплей стал Леон. Его дрожащие руки и нечеловеческий испуг. Мне нельзя оставаться в Безветрии– она сожрет меня заживо.

Дома последние годы было неспокойно. И все же, я всегда знала, что нужно делать. Потом появилась Катя, и у меня стало получаться отдыхать от вечных проблем. Я научилась со всем справляться, постепенно ко всему привыкла. Сейчас же все, что у меня есть– это совет покойного правителя, чей портрет висит в мрачном коридоре. Кривые буквы, выведенные на мутном стекле, четко говорили: «Беги». Может, и хорошо, что это единственное, чему я научилась за свою жизнь. Осталось придумать как.