Текст книги "Безветрия. Книга 1"

Глава 21

Теперь наши руки пусты. От сумки Криса ничего не осталось, поэтому он забрал лишь свои кинжалы, огненный шар и карту, которая чудом уцелела.

До пещеры мы идем молча. Я думаю над тем, стоит ли сказать ему правду. Он должен знать, но, мне кажется, это все испортит. Лично я была бы в бешенстве, узнав, что несколько раз рисковала жизнью ради человека, который только и делал, что врал мне. С другой стороны, какая разница, как меня зовут? Разве это имеет значение? При нашем знакомстве он приставил мне нож к горлу, разумеется, я назвала ненастоящее имя! Это обычная мера предосторожности. А потом было как-то не до этого. Но если эту мелкую ложь он сможет мне простить, то как отреагирует на то, что я сбежавшая претендентка на трон? Что-то мне подсказывает, что не очень позитивно, учитывая, как он ненавидит власть. Что неудивительно, ведь его хотят убить. Но, с другой стороны, разве мы не в одной лодке? Я не хочу быть королевой, мне нужно просто попасть домой.

Если верить Крису, то мы уже завтра дойдем до деревни, где сможем немного передохнуть и поесть, а оттуда недалеко и до храма Мирса. Честно, я так и не поняла, кто это. Крис сказал, что это Бог, при этом уверяет, что он существует. Религия– это хорошо, но он говорил об этом с какой-то особой интонацией, будто абсолютно в этом уверен. Не знаю, как можно быть в этом уверенным, когда в твоем мире происходят такие чудовищные вещи.

Помимо этого, у меня есть и другие вопросы к Крису. Как и у него ко мне, вероятно. Кажется, пришло время поговорить по душам, даже если этот разговор будет неприятным. Я утаила от него слишком много, потому что боялась его. А теперь боюсь, что он от меня отвернется. Разумеется, я это переживу, но мне бы не хотелось для нас такого финала.

Но как мне сказать ему, что я чуть его не убила? Думаю, он поймет, что я не специально, но что с этим делать? Я с трудом сдержалась на поляне. Ярость так и билась во мне, желая выйти наружу. Наверное, этого удалось избежать только потому что боль перекрыла все остальные чувства. Но разве я могу управлять своими эмоциями?

Что он скажет, узнав, что надо мной издевался отчим? Что у меня шрамов куда больше, чем у него? Что я уже не в первый раз в бегах? Сможет ли он понять меня?

Почему-то мне кажется, что сможет. Пусть и не сразу. Я разрушу его привычное представление обо мне. Он думает, что я девочка, которая выросла в мире без магии. Что в моей жизни были только спокойствие и любовь. Что я не умею постоять за себя, потому что в этом никогда не было необходимости. А еще, что в Безветрии я оказалась, чтобы быть служанкой в замке. Но на деле все совсем до другому.

Мы доходим до реки, в которой течет вода с розовым оттенком. Будто в нее насыпали перламутровые блестки. Крис садится на камень, а я делаю разрез на рукаве, чтобы оторвать кусок ткани. Нужно протереть ему раны, а у нас больше совсем ничего нет. Скоро я буду дома и смогу переодеться. А прятать шрамы больше нет нужды, он их уже видел.

Подхожу к воде и промываю ткань от пыли. Замечаю маленьких рыбок и быстро убираю руки. Я уже привыкла, что даже самое безобидное на вид существо может тебе навредить, так что стоит быть осторожней. Крис морщится, но снимает с себя рубашку. Эти идиоты резали прям по ткани, так что его одежда теперь не только в крови, но и дырявая. Зато это, вероятно, спасло его от более сильных повреждений.

Я сажусь на корточки рядом с ним и прикладываю мокрую ткань к ране на животе. Крис закрывает глаза, позволяя мне делать свою работу. Пока протираю кожу вокруг пореза, замечаю следы давно заживших ранений. У него есть шрам от ножа сбоку, у меня такой же на ноге. На плече несколько давних отметин, похожих на следы от когтей. Неосознанно притрагиваюсь к коже, но убираю руку, заметив внимательный взгляд Криса.

– Это я пытался оседлать смекраха.

– Кого?

– Мы используем их для передвижения, но в диких условиях с ними лучше не встречаться. Эти твари с характером.

Мы смотрим друг на друга, и Крис неуверенно отводит взгляд. Замечаю, какие, оказывается, у него красивые глаза. Сейчас они светло-карие, почти янтарные, а на солнце и вовсе кажутся желтыми. В его взгляде читаются вина и сочувствие, чего я раньше не видела. Мне известно, о чем он хочет спросить, поэтому терпеливо жду. Не думаю, что готова к этому разговору, но знаю, что после этого станет легче.

– Можно спросить? – говорит он, пока я аккуратными движениями промываю рану.

– Спрашивай.

Руки снова начинают трястись. Я еще ни с кем этого не обсуждала. Ходила в закрытой одежде в жару, боясь оголить лишний кусочек тела. Но теперь я могу честно рассказать об этом, не боясь, что мое прошлое сочтут диким. Может, это и есть освобождение?

– Твои шрамы. Откуда они?

Я убираю ткань и снова иду к воде, чтобы еще раз ее сполоснуть. Что я могу рассказать? Как много он хочет услышать? Почему-то мне впервые в жизни хочется быть абсолютно честной. И рассказать мне нужно не только об этом.

– Помнишь, я говорила, что не общаюсь с отчимом? Это его работа.

Лицо Криса мрачнеет, и он ненадолго уходит в себя, обдумывая мои слова. Как жаль, что я не могу читать мысли.

– За что он так с тобой?

– Иногда людям не нужны причины, чтобы быть жестокими, – пожимаю плечами я. – Хотя отчим считает, что причина у него все-таки была. Он думает, что я виновата в смерти мамы.

Снова подхожу к нему и приподнимаю штанину, чтобы обработать рану на икре. Вспоминаю про утерянное кольцо. Последний подарок мамы, который исчез вместе с мерзкой тварью где-то в лесной глуши. Всегда казалось, что через это кольцо я все еще могу держать с ней связь, но теперь у меня остались только воспоминания.

– А как она умерла?

На лице невольно появляется улыбка. Крис интересуется моей жизнью, спрашивает о том, что болит больше всего. Мне приятно его внимание.

– Она чем-то болела. Не знаю чем именно, отчим не рассказал. Да и не думаю, что название болезни тебе что-то даст, наверное, в Безветрии есть недуги пострашнее. И все же последние полгода жизни она провела в больнице. Меня пустили навестить ее лишь пару раз, но попрощаться не дали. Возможно, это даже хорошо. Я запомнила ее живой, хоть и в больничном халате. Но при этом я так много не успела ей сказать.

Делаю паузу, чтобы восстановить дыхание. Не хочу показывать Крису свою слабость, но воспоминания снова меня душат.

– Не надо, – он кладет мне руку на плечо.– Не говори, если неприятно.

– Наоборот, я наконец-то могу избавиться от этого груза.

Он кивает и спрашивает снова:

– Тогда что бы ты сказала ей, будь у тебя такой шанс?

Я задумываюсь на какое-то время. Этот вопрос много раз возникал у меня в голове, и каждый раз ответ был разный. В зависимости от настроения и возраста.

– Наверняка что-то банальное. Что люблю ее и что жалею о наших ссорах. Сказала бы, что она обязательно вылечится, и мы снова будем смотреть глупые шоу по телевизору, заедая мороженым. Я бы хотела ее поддержать.

Снова смотрю на Криса. Он не знает, что такое телевизор и мороженое, но молчит, не желая перебивать меня неуместными вопросами. Дает мне шанс излить душу.

– Чтобы сказать все, что хочется, не хватит и жизни. Но я не сказала ничего, поэтому ужасно злюсь, что у меня отобрали эту возможность.

Я заканчиваю с раной и сажусь рядом с Крисом на камень. Мы молчим какое-то время. Мне не нужны слова, в этой тишине я вижу больше понимания, чем в самых поддерживающих речах. Достаточно того, что он спросил об этом и выслушал.

– Я тоже ничего не успел сказать, – вдруг нарушает тишину Крис. – Мама умерла сразу после моего рождения. Но мне хочется думать, что на самом деле она смогла вернуться в ваш мир. Верить в это приятнее, чем в то, что ее загрызли дикие звери. Отец строгим был, но справедливым. Когда мы лишились сестры, он боялся, что я пойду по ее стопам, поэтому мы часто ругались. Сейчас понимаю, что отец боялся потерять меня, но тогда казалось, что он был жесток. В день его смерти мы сильно повздорили. Я сказал ему ужасные вещи. А вечером Сенат вычислил наш дом. Отец запер меня в подвале, но я видел все сквозь трещины в полу. Стражники моментально от него избавились. Будто его жизнь ничего не стоила.

Я беру Криса за руку. В его глазах читается столько боли и злости, что смотреть в них становится невыносимо. Я не ожидала, что он тоже поделится своей историей, поэтому сейчас едва ли найду подходящие слова.

– Ты не виноват. Мы оба не виноваты. Иногда жизнь преподносит нам такие удары, чтобы сделать сильнее.

– Сила ценой счастья? Нечестный обмен.

И я соглашаюсь с ним. Будучи ребенком, я не думала над тем, сколько трудностей способна пережить. Мне просто хотелось быть счастливой, однако у судьбы были другие планы.

Услышав историю Криса, я понимаю, что просто не смогу рассказать ему всего. Он открылся мне не ради того, чтобы я все испортила. Правда все равно вскроется, и мне придется перед ним объясняться. Но не сейчас. Сейчас мы оба к этому не готовы.

Крис пережил так много, что я просто не могу подорвать его доверие. Ведь все, что пережила я, ему знакомо. Скоро мы сможем начать жить заново. В безопасности и тепле. Сможем забыть весь пережитый ужас, и тогда я все расскажу.

– Кстати, насчет того, что произошло на поляне, – начинает Крис, но запинается. – Они успели что-нибудь тебе сделать?

– Нет, все нормально.

– Тебе не стоило лезть.

Слышать это даже забавно. Видел бы он себя со стороны в тот момент. Сразу было видно, что у него все под контролем и ему совсем не нужна помощь.

– Это уже мне решать.

– Я бы и сам справился.

Закатываю глаза. Почему с ним всегда так сложно? Бедный Крис привык быть сильным, привык спасать себя сам и не надеяться на других. И я прекрасно его понимаю, поэтому не могу злиться. Возможно, нам обоим стоит научиться доверять. Но мне для начала нужно перестать врать. Как другим, так и себе самой.

– Мог бы просто сказать «спасибо».

Он молчит, разглядывая свои руки. Признавать, что ты не прав, всегда сложно, а Крис, к тому же, слишком гордый. Я не умру без его благодарности, но услышать ее было бы приятно.

– Спасибо, – произносит он тихо, а я улыбаюсь.

Это звучит так искренне, что я забываю и про кольцо, и про чужие прикосновения к моему телу. Сейчас это уже не так важно.

– Зато теперь ты тоже видел меня почти голой. Все честно, – усмехаюсь я, пытаясь разрядить обстановку.

– В Безветрии после такого принято жениться, – в его интонации усмешки не наблюдается.

– Боюсь, это не наш случай.

Мы молча любуемся закатом. Моя душа будто расцветает в этот миг. Постепенно из сердца проклевываются бутоны, которые раскрываются один за другим. Среди цветов все еще есть камни, которые болезненно тянут вниз, но внутри все медленно заполняется нежными лепестками. Кажется, я еще никогда не чувствовала себя такой свободной, как сейчас. Хотя на деле ни о какой свободе и речи быть не может, мы по прежнему в бегах. Но у меня есть свобода слова. Я могу рассказать ему о кровоточащих ранах, и он не скажет, какие они безобразные.

Снова замечаю татуировку на его шее сзади. Рисунок очень аккуратный, с кучей мелких деталей. Это круг с цветочным орнаментом внутри.

– Что означает твоя татуировка?

Он поворачивается ко мне спиной и убирает волосы, чтобы я лучше смогла рассмотреть.

– Это символ боверов. Раньше считалось, что мы хранители Безветрии и вся надежда только на нас. Ходили легенды, что отважные отряды полукровок способы сохранить спокойствие в этом мире и спаси его. Но сейчас многих истребили, а в наше существование перестали верить. Боверы превратились в миф. Мы вынуждены скрываться и убегать. Мне стыдно, что я собираюсь сдаться и уйти в другой мир, но Безветрии уже ничего не поможет.

– Я видела такой же символ, только с другими рисунками внутри. Что он значит?

– Это символ Сената. Они похожи, но в корне различаются. Где ты его видела?

Я напрягаюсь, понимая, что ляпнула лишнего. Если скажу, что видела на одежде похитителей, он сможет что-то заподозрить. Знаю, что мне и так следует сказать ему правду, но я к этому еще не готова. Нужно срочно перевести тему.

– Погоди. Почему ты не сказал мне, что при заключении договора я буду испытывать ту же боль, что и ты?

– Скажу более, если умру я, то и ты тоже.

– Я уже и без тебя догадалась. Так в чем причина?

Теперь допрашиваю я, а значит, бояться нечего. Этот вопрос действительно меня волнует. Если Крис подозревал, что я работаю на Сенат и планирую его убить, то зачем заключил такую опасную сделку? Мы могли просто пожать руки, и все на этом.

– Я думал, что ты шпион правительства. У них есть специально обученные люди, задача которых находить боверов и истреблять. И тут появляешься ты. С красной кровью, в одежде из замка и настойчиво пытаешься со мной поговорить. Потом вроде убедился, что ты не одна из них, но все же решил привязать тебя к себе. На случай, если ты решишь меня убить.

– Отлично, – выдаю я.– Наши шансы умереть и так были высоки, а ты увеличил их вдвое. Гениально. И как от этого избавиться?

Он завязывает волосы в хвост, нахально улыбаясь. Ну да, это же очень весело. Теперь я понимаю почему Крис так смело дал мне клятву бовера не причинять мне вред. Он при всем желании не смог бы ничего сделать. Только угрожал.

– Не беспокойся. Наша связь исчезнет, как только мы выполним договор. В этом и суть. Либо мы держим свое слово, либо погибаем.

Оказалось, Крис тоже не так то прост. Я в целях предосторожности всего лишь назвала чужое имя, а он привязал меня к себе. Теперь мы зависимы друг от друга, а наши слова действительно имеют силу и даже способны убить. Хорошо, что уже через пару дней мы будем в моем мире и наш договор аннулируется. А то мне не хочется жить с мыслью о том, что у меня есть невидимая, но очень крепкая связь с другим человеком.

– Тогда не отказывайся от моей помощи. Если мы в любом случае умрем вместе, то можно хотя бы попытаться спасти друг друга.

– Уже темнеет, – говорит он вместо ответа, а я закатываю глаза и мысленно подвожу итоги дня.

Мы могли погибнуть сегодня, но все еще дышим. Вспоминаю про кулон, который лежит в моем кармане. Я утратила свое кольцо, зато сохранила память Криса об отце. Аккуратно достаю его и протягиваю парню.

– Это твое.

Он внимательно смотрит на кулон, но не забирает. Не совсем понимаю, что происходит. Разве он не должен быть рад его возвращению?

– Возьми себе. Ты отдала важную для тебя вещь, чтобы спасти меня. Так что прими его, как благодарность. Это красная яшма. Отец считал, что этот камень дарует силу и защиту.

Он встает и направляется в пещеру, а я еще долго смотрю на кулон. В это с трудом верится, но темный камень действительно греется от тепла ладони. Он правда отдал мне его? Можно подумать, что эта вещь ничего не значит для Криса, но я то знаю, что это не так. Он ценит этот кулон не меньше, чем я мамино кольцо. Это последнее, что осталось у него от отца. Настоящая реликвия.

Дрожащими руками надеваю его на шею. Ощущения странные, будто волшебный камень и правда придал мне сил.

Сегодня я утратила кольцо, которое хранило в себе память о маме, но обрела что-то не менее ценное. А значит, я обязана сохранить этот кулон любой ценой.

Глава 22

Ночь в пещере кажется совершенно беззвучной. Будто мир вокруг нас застыл. Хотя, скорее притаился, как дикий зверь, ожидая подходящего момента, чтобы напасть. После всех событий моя тревожность значительно усилилась, поэтому мы оставили свет на ночь. Хотя это не сильно помогает.

Лежу на спине, наблюдая за огненным шаром над головой. Это чудо по-прежнему не поддается объяснению. Местный огонь имеет больше декоративную функцию и не может нанести никакого вреда. Даже если ты весь будешь гореть синим пламенем, на тебе не останется ни единого ожога.

Вся Безветрия похожа на детский рисунок. Здесь все настолько яркое и необычное, что на первый взгляд этот мир кажется совершенно безобидным. Но с каждым днем я все больше убеждаюсь, что в Безветрии вообще нет безопасных мест. Есть лишь опасные и менее опасные. Даже сейчас, прячась в пещере, мы сильно рискуем.

Крис уже давно спит. Он был настолько вымотан, что отключился сразу же, как лег. Я переживаю за его раны, поэтому иногда проверяю, все ли в порядке. После того, что он пережил сегодня, ему необходимо набраться сил. Было бы неплохо остаться здесь еще на ночь, но у нас нет столько времени. К тому же, такими темпами можно сойти с ума от голода, мы не ели уже много часов. Хорошо, что хотя бы получилось ополоснуться в реке и выпить воды из источника неподалеку.

Я тщетно пыталась уснуть все это время, но сон никак не идет. Бессонница частенько мучила меня и прежде, но сейчас бы я многим пожертвовала ради отдыха. Но раз уж так сложилось, я сижу настороже возле Криса, пускай он об этом не просил.

Из пещеры виден спуск к реке. В воде плещется рыба, и периодически раздаются громкие всплески, после которых я проверяю, не проснулся ли Крис.

Может, нам стоит поймать рыбу? Другой вопрос, как ее приготовить? Огонь здесь не разведешь, печки или плиты нет. А сырой я ее есть точно не стану. Несмотря на то, что живот предательски ноет, я еще не настолько одичала. Нужно придумать что-нибудь другое. Быть может, здесь есть съедобные грибы или ягоды? Надо спросить об этом у Криса. Уверена, многие плоды имеют волшебные свойства или являются ядовитыми, так что не стоит есть их, не подумав. Поджимаю ноги, надеясь, что в другом положении живот будет болеть меньше, но это не работает.

Притрагиваюсь к кулону, который мне подарили. Интересно, он уже успел пожалеть об этом, или Крис не из тех, кто сомневается в своих решениях? В любом случае, это слегка изменило мое мнение о нем. Мы по-прежнему с трудом находим общий язык, но теперь это происходит иначе. Раньше мне хотелось свернуть ему шею без всяких разговоров, а теперь я стараюсь его понять. Надеюсь, и он сможет понять меня.

Но как лучше всего рассказать ему правду? Он ведь знает меня как совсем другого человека. Как найти подходящий момент? Рассказать все сразу или выдавать информацию дозированно? Страшно даже представить этот разговор: «Привет, Крис. Мне надо признаться, что почти все, что ты обо мне знал, – полная ложь. Извини». Так, что ли?

От этих мыслей кружится голова. Ладно, до этого еще надо дожить, а сейчас нет смысла забивать себе голову. И все же было бы неплохо подготовиться заранее.

Крис спит настолько беззвучно, что я несколько раз уже проверяла его дыхание. Он укрыт моим плащом, потому что в пещере холодно, а мне накидка все равно пока ни к чему. Я выхожу на улицу подышать. Мама всегда говорила, что если не спится, то нужно проветрить голову и выпить теплого молока. Это уже очень давно не помогает, но что еще мне остается?

Мое внимание привлекают разноцветные огоньки, плывущие по течению. Присматриваюсь к ним издалека, пытаясь понять, опасно ли это. Там светящиеся рыбы или мотыльки? Отсюда плохо видно, но выглядит это завораживающе.

Стоит ли мне сходить посмотреть? Бродить по Безветрии ночью – полное безрассудство, но меня почти физически туда тянет. Эти огоньки захватили мой разум, я даже забываю про сон и ужасный голод. Значение имеют лишь светящиеся точки на реке, которых с каждой минутой становится все больше. Откуда они взялись и что значат? Мне необходимо это узнать.

Смотрю на Криса, который мирно спит и даже не догадывается, что я собираюсь уйти неизвестно куда. Надеюсь, он простит меня, если я не вернусь. Хотя вряд ли, раз наши жизни связаны. Все же интерес берет верх, и я направляюсь к воде, дав себе установку в случае чего кричать максимально громко, чтобы Крис смог услышать.

Чем ближе подхожу к реке, тем отчетливее слышу пение. Прекрасная мелодия наполняет мое сердце восторгом. Надо помнить, что в Безветрии все не то, чем кажется, но мне хочется познакомиться с исполнителем этой песни.

Вскоре понимаю, что поет вовсе не один человек, а целый хор. Высокие голоса чередуются, замолкают, а потом появляются вместе. Это похоже на неровный полет птицы со взлетами и падениями, но ясным ощущением свободы.

Дохожу до воды и сажусь на корточки. По течению плывут деревянные чашечки, внутри которых сияющая цветная субстанция. Странная слизь переливается разными цветами, освещая реку. Не решаюсь дотронуться, но не дыша разглядываю, как мимо меня проплывает чаша с ярко-красным содержимым. Ноль предположений, что это может быть, но выглядит очень красиво.

Ноги не слушаются меня, и я, как завороженная, иду вверх, к началу пути этих чаш. Мне важно узнать, кто же их выпускает и зачем.

Эта ночь уже не кажется такой холодной, от реки теперь как будто исходит тепло, наполняя мое тело спокойствием. С каждым шагом пение становится все громче. Спотыкаясь, иду выше, выискивая источник звука. Догадываюсь, что это группа каких-то существ. Они могут оказаться ужасными на вид, могут моментально убить меня, но их пение наполняет душу самыми теплыми чувствами и внушает доверие. На самом деле я догадываюсь, что поступаю крайне глупо и мне необходимо вернуться в пещеру не только ради себя, но и ради Криса. Однако сердце твердит, что эти создания не причинят мне вреда. Мне нужно идти им навстречу.

Вдалеке вижу костер. Вокруг него водят хоровод девушки в черных платьях. Это они поют столь дивную песню, слов которой я никак не могу понять. Но некоторые сидят у берега. Одна из них берет деревянную чашечку и набирает в нее обычной воды, после чего пронзает себе палец иголкой и капает кровью. Жидкость постепенно густеет и меняет свой цвет, начиная излучать слабое сияние. Незнакомка опускает чашу на воду и спокойно присоединяется к хороводу. Это происходит так быстро и ловко, будто они проделывают подобные обряды ежедневно и это всего лишь часть их рутины.

Девушки улыбаются и держатся за руки, словно близкие подруги на посиделках. Их темные волосы треплет ветер, босые ноги оставляют следы на песке. Мне хочется пуститься в пляс вместе с ними и ощутить ту легкость, что читается в их глазах. Но страшно даже сдвинуться с места. Ведь я не знаю, что это за существа и на что они способны. Хотя эти девушки весьма похожи на обычных людей, их выдают только алые, горящие в темноте глаза.

Стою в отделении, борясь с желанием подойти ближе. Меня не пугают эти существа, наоборот, кажется, что это мои старые знакомые. Но во мне все же проснулись остатки разума, внушая, что не стоит идти на такие риски.

Как зачарованная, смотрю на яркое пламя, которое с каждой секундой разрастается все сильней. Страшно подойти, но и уйти не могу. Что-то в их голосах заставляет меня остаться. Девушки поют песню на непонятном языке, но кажется, будто я знаю слова. Губы сами начинают нашептывать текст, суть которого мне неизвестна, но сердце подсказывает, что это и не обязательно.

Наконец одна из прекрасных незнакомок замечает меня и широко улыбается. Сердце больно сжимается в ожидании худшего финала для этого знакомства. Вдруг они разозлятся, что я помешала их мероприятию?

Однако она жестом манит меня к себе, и я осторожно иду на зов. Где-то глубоко внутри разумная часть меня кричит, что пора бежать от сюда, но я посылаю ее подальше, не желая слушать. Мне хочется побыть с ними. Здесь так тепло, что нет желания убегать.

Они принимают меня без слов, включают в свой хоровод и водят вокруг огня. Весь мир вдруг заиграл новыми красками. Мои ладони обжигаются приятным теплом, а все тело наполняется энергией. Мы кружимся, шагая с одной ноги, как единый механизм, и я чувствую себя частью системы, которая берет свое начало из искусства.

Огонь освещает все вокруг, и ночь уже не кажется такой темной. На моей голове откуда-то появляется венок из красных цветов. У девушек то же самое, а мне не хватает лишь черного платья и красных глаз, чтоб полностью влиться в их коллектив. Ведь пока что я светлое пятно средь мрака, но меня приняли как родную.

Теперь становится понятно, почему мне так не хотелось уходить. Мне впервые не страшно в Безветрии. Тепло идет отовсюду. От держания за руки, огня и белоснежных улыбок.

Песня обрывается так же резко, как и началась. Девушки опускаются на землю, не боясь замарать свои платья песком, и я сажусь рядом с ними, надеясь, что меня еще не прогоняют. Огонь освещает их лица, они похожи между собой, но у каждой есть отличительный признак. При этом кажется, что образы девушек растворятся в моей голове поутру, объединившись в один-единственный, будто мы никогда и не виделись.

– Ты хорошо танцевала, – прерывает тишину девушка рядом со мной. – Не желаешь помочь нам с ритуалом?

Остальные молчат, внимательно смотря на меня. Они не разглядывают мои оголившиеся шрамы и общий внешний вид, а смотрят прямо в глаза. При этом ни в одном из обратившихся на меня взоров я не нахожу неприязни, ярости или презрения. Я не могу найти вообще ничего, будто их лица скрыты под непроницаемой маской.

– Кто вы? – вместо ответа выдаю я, не в силах сдержать восхищение в голосе.

Вокруг успокаивающая тишина, ничто не может отвлечь от беседы. Слышно лишь, как трещит костер.

– Мы ведьмы, милая, – она улыбается и мягко касается руки. Ее пальцы холоднее воды в реке, но я вовсе не против этого прикосновения.

Ведьмы? Ладно, после фей и орков меня уже ничем не удивить, и все же я представляла их совсем иначе. Мне казалось, они злобные и старые женщины, которыми движет лишь злоба на весь мир. По крайней мере в книгах, которые мне читали в детстве, их изображали именно так. В тех историях несчастные дети, которые терялись в лесу, неминуемо попадали в когтистые лапы кровожадных ведьм. Однако эти ведьмы вовсе не кажутся кровожадными. Может, в этом и суть?

– Что вы делали у воды?

– Ты про наши чаши? – уточняет девушка. – Они могут дойти по течению до деревень. Тот, кто их найдет, сможет забрать частичку нашей силы и увеличит свои шансы пережить следующий год. Все знают, что грядут тяжелые времена. Поэтому мы помогаем, как можем.

– Совершенно бескорыстно? – с легким подозрением спрашиваю я.

Девушка шире улыбается, и я понимаю, что все же ее подловила. Бесплатный сыр только в мышеловке, а в Безветрии вообще ничего не происходит просто так. Здесь каждый ищет выгоду. Впрочем, в моем мире то же самое.

– Разумеется, нет, мы лишь одалживаем крупицы своей энергии другим, чтобы потом вернуть с процентами. Иначе в этом мире не выжить, милая. Но разве это плохо? В конце концов, мы никого не принуждаем принимать наши дары. И все же жители деревень убивают друг друга в погоне за нашей силой.

Я смотрю вдаль на удаляющиеся по воде огоньки. Издалека это выглядит не так красиво, но все равно трудно отвести взгляд.

– Цвета отражают суть ведьмы, ее силу, – говорит девушка, будто прочитав мои мысли.

Я непонимающе смотрю на нее.

– Но я не ведьма. Зачем мне к вам присоединяться?

– Разве? Мне показалось, ты очень на нее похожа, – говорит незнакомка, хитро подмигивая.– В любом случае, внутренняя сила есть у каждого. Не обязательно быть ведьмой, чтобы ею делиться.

Вспоминаю, как напоила Криса собственной кровью. Не знаю, это ли его спасло или то, что я вовремя прекратила использовать свою силу, но все же. Кровь действительно обладает сильным действием. Ею можно скрепить договор и связать жизни двух людей, а можно с ее помощью делиться энергией с другими. Уверена, это далеко не все возможности.

Но если подобными вещами может заниматься каждый житель Безветрии, даже тот, что совсем не владеет магией, то на что тогда способна я? Откуда во мне это? Теперь я убеждена, что мама не просто так скрывала от меня информацию об отце. Если задуматься, то я не знаю о нем ничего. Ни имени, ни возраста, ни места жительства. Мама никогда не рассказывала мне, как они познакомились и почему расстались. На вопросы «Где папа?» она всегда отвечала: «Даже не думай о нем. Тебе лучше не знать этого человека». Однако иногда мама забывалась и говорила, как же я на него похожа. Мое рождение окутано тайной. Она никогда не показывала мне фотки из роддома, не рассказывала о том, что чувствовала, когда узнала, что ждет ребенка, и как проходила ее беременность. У меня нет детских фотографий, где я младше года. Но почему я никогда раньше не задумывалась об этом?

Я так хочу убежать из Безветрии, но что если все это не просто так? Их зеркало выбрало меня не по ошибке, а потому что во мне есть эта мерзкая магия. К слову, в лесу магического запаха нет вовсе. Здесь пахнет листвой, дымом и цветами. Однако как бы быстро я ни бежала, в какой бы мир ни спряталась, я не смогу скрыться от магии, потому что она живет внутри меня. И она мне не подчиняется.

Не знаю, как рассказать Крису. Я думала поговорить с ним насчет отца, но теперь ситуация осложнилась. Затронув одну тему, придется рассказать все. А я еще не готова.

– Что мне нужно сделать?

– Набрать воду и капнуть кровью. Все просто.

Я не горю желанием спасти этот мир и каждого его жителя. Я увидела тварей, которых хотелось бы собственноручно истребить. Но если моя сила может спасти кого-то, то я готова ей поделиться из жалости к той женщине в подземелье. Ее образ никак не может выйти у меня из головы. Я знаю, что не все местные – бездушные монстры. Еще я помню маленькую девочку, которая подарила мне накидку ночью и тем самым спасла. Может быть, и я своей силой смогу кого-то спасти.

Беру чашу и черпаю в нее воду. Потом снимаю с бедра нож, делаю небольшой разрез на пальце и капаю кровью в емкость.

Одна из ведьм подходит ко мне со спины, чтобы посмотреть. Мы вместе гипнотизируем воду, но чуда не случается.

– Почему ничего не происходит?

– Это твой первый раз? – я киваю.– Тогда все в порядке. Вода должна прочувствовать твою энергию, прежде чем преобразоваться.

Неожиданно в чаше начинается какое-то бульканье, вода стала бурлить и греться. Чаша становится горячей, и я перехватываю ее двумя пальцами, чтобы не обжечься. Жидкость постепенно темнеет, все больше уменьшаясь в размерах и пуская клубы горького дыма, который постепенно рассеивается. В итоге на дне осталось что-то липкое и черное, похожее на смолу. Не нужно быть гением, чтобы понять, что что-то пошло не так.

Смотрю на ведьму и вижу настоящий ужас в ее глазах. Все настолько плохо? Я ошиблась в ритуале или…

Догадка пронзает голову с острой болью. Цвет субстанции отражает суть ведьмы, а значит, проблема во мне.

Неужели Мэри была права? Во мне и правда живет тьма? Но откуда ей там взяться? Получается, я хуже местных монстров?

Руки начинают трясись, но я с надеждой смотрю на ведьму. Пусть она скажет, что это нормально. Пожалуйста.

Но она резко берет меня за плечи и смотрит прямо в глаза.

– Послушай теперь меня внимательно. Никому об этом не рассказывай. Ясно?