Текст книги "Маятник Фуко"

30

Еще знаменитое побратимство Розы и Креста предупредило, что весь подлунный мир охвачен бредовыми провозвестиями. И действительно, как только появился этот призрак (хотя в «Fama» и в «Confessio» доказывается, что дело шло об обыкновеннейшей забаве для досужих умов), тут же он породил и надежду на всеохватную реформу, и породил явления частично смехотворные и абсурдные, а частично невероятные. И от этого честные и порядочные люди самых различных стран взялись потешаться и насмехаться над ними, дабы они открыто выступили бы в свою защиту или чтоб убедиться, что те способны появляться перед названными побратимами… при помощи Зеркала ли Соломона или иным оккультным способом.

Христоф фон Безольд (?), Дополнение к Фоме Кампанелле, к трактату Об испанской монархии.

Christoph von Besold (?), Appendice a Tommaso Campanella,

Von der Spanischen Monarchy, 1623

Дальше было еще интереснее, и к возвращению Ампаро я готов был вкратце изложить ей все, что происходило после публикации манифестов. – Невероятная история. Манифесты выходят в эпоху, когда подобных сочинений бытовало множество, все алчут обновления, золотого века, райских услад ума. Жуткая суматоха, одни копаются в магических текстах, другие топят печку, чтобы вытопить золото, кто-то повелевает светилами, кто-то составляет секретные алфавиты и универсальные языки. В Праге Рудольф Второй переоборудует свой двор в алхимическую лабораторию, приглашает Коменского и Джона Ди, астролога английского короля; Ди описал все тайны мироздания на нескольких страницах в сочинении «Иероглифическая монада». Лейб-медиком Рудольфа Второго работает тот самый Михаэль Майер, которому принадлежит книга о визуальных и музыкальных эмблемах «Atalanta Fugiens» – вакханалия философских яиц, змеи, кусающие собственный хвост, сфинксы… Ничто не может сравниться в ясности с тайными шифрами. Все на свете являет собой иероглиф чего-то иного. Ну вообрази: Галилей швыряет камни с Пизанской башни, Ришелье играет в монопольку с половиной Европы, а тут все гуляют выпучив глаза, чтобы проницать письмена мира: попробуйте объясните-ка им законы притяжения! Им-то известно, что за этим (вернее говоря, над этим) скрывается нечто посущественнее. И оно имеет имя: Абракадабра! Торричелли изобретает барометр, а те устраивают балеты, водопады и фейерверки на Палатинском холме в Гейдельберге. Между тем наклевывается Тридцатилетняя война.

– Мама Кураж пакует чемоданы.

– Да, но и эти тоже не сильно обрадовались. Правда, курфюрст пфальцский в девятнадцатом году завладел богемской короной, думаю, в основном потому, что ему ужас как хотелось поуправлять Прагой, «заколдованным городом», однако Габсбурги через годик вставили ему фитиль при Белой Горе, в Праге перебили всех протестантов, у Яна Коменского сожгли дом, библиотеку, убили жену и ребенка. Сам Коменский продолжал скитаться по дворам Европы, рассказывая, какой великой и многообещающей была теория розенкрейцеров.

– Несчастный человек. Ты хотел бы, чтоб он утешался барометрами? Кстати, извини, женскому уму не все доступно. Кто, говоришь, написал манифесты?

– В том-то и прелесть, что неизвестно… Попробую разобраться. Почеши мне розенкрейц. Между лопатками… ниже… левее… так. Среди этих немцев встречались невероятные типы. Например Симон Студион, автор «Наометрии», оккультного трактата об обмерах храма Соломона. Генрих Хунрат, написавший «Амфитеатр вечной науки», где полно аллегорий с еврейским алфавитом и каббалистических пещер. Кстати, эти пещеры перепахали душу и сочинителям трактата «Fama». Эти сочинители принадлежали, скорее всего, к одной из миллиона утопических сект, проповедовавших возрождение христианства. Принято думать, что автора звали Иоганн Валентин Андреаэ и что год спустя он опубликовал «Химическую свадьбу Христиана Розенкрейца». Но написал ее якобы в очень раннем возрасте. То есть идея Розы и Креста бродила у него в голове не один десяток лет. В Тюбингене он спелся с другими энтузиастами. Они мечтали о республике Христианополь и, похоже, организовали колонию. Но это было скорее игрой или шуткой. Они не ожидали, что выйдет такой сумасшедший дом, который из этого получился. Андреаэ всю оставшуюся жизнь пытался доказать, что манифесты писал не он и что в любом случае это была игра, lusus, ludibrium, голиардическая выходка. На этом деле он разрушил свою академическую репутацию. Потом он бесился, заявлял, что розенкрейцеры, даже если они существовали, были типичные самозванцы. Нечего делать. Как только манифесты вышли, создалось впечатление, будто люди на самом деле ничего другого не ждали. Ученые со всей Европы действительно стали писать им письма, а так как было неизвестно, где же их искать, то создавались открытые письма и печатные послания. Майер в том же году выпустил «Arcana arcanissima», где он их не называет, розенкрейцеров, прямым именем, но все уверены, что говорит он о них и что знает больше, нежели пожелал сказать. Кое-кто блефует, утверждает, будто уже читал эту «Фаму» в рукописи. Я же думаю, что в те времена книги изготавливались не так уж быстро, вдобавок с иллюстрациями… Однако Роберт Флудд выпускает в 1616 году (причем пишет в Англии, а печатает в Лейдене, рассчитаем, сколько времени уходило на пересылку гранок) произведение под названием «Apologia compendiaria Fraternitatem de Rosea Cruce suspicionis et infamiis maculis aspersam, veritatem quasi Fluctibus abluens et abstergens»[46]46
  «Кратчайшая апология Братства Розенкрейцеров, пятнами подозрений и бесчестий изгрязненного, истины же Потоком омытого и отчищенного» (лат.). Fluctus (Поток) – имя Флудда по-латыни.


[Закрыть], дабы защитить розенкрейцеров и избавить их от подозрений, от «пятен», коими их «изгрязняли». Это означает, что уже вспыхнули дебаты между Богемией, Германией, Англией, Голландией, с широким использованием конных гонцов и путешествующих эрудитов.

– А розенкрейцеры?

– Молчат как в танке. Post сто двадцать лет хрен вам откроюсь. Они приглядываются, из пустоты своего поместилища. Думаю, что именно это молчание так распаляет всех прочих. Оно понимается так, что молчат, следовательно, существуют. В 1617 году Флудд выпускает «Tractatus apologeticus integritatem societatis de Rosea Cruce defendens»[47]47
  «Апологетический трактат в защиту целокупности общества Розы и Креста».


[Закрыть], а также «De Naturae Secretis» в 1618 году, где заявляет, что настало время открыть миру тайну розенкрейцеров.

– И открыли!

– Фиг с два. Запутали еще хуже. Открыли только, что если вычесть от 1618-ro те 188 лет, которые в прорицании розенкрейцеров, то выйдет 1430-й, а это год учреждения ордена Золотого Руна.

– А при чем тут?

– Не знаю, при чем тут 188 лет, если раньше говорилось 120. Но, занимаясь мистическими сложениями и вычитаниями, надо стараться, чтобы расчеты сходились. Что же касается Золотого Руна, это то самое, что у аргонавтов, а мне из самого надежного источника стало известно, что оно имеет определенное отношение к Святому Граалю, а следовательно, извиняюсь за выражение, к тамплиерам. И это еще не конец! Между 1617 и 1619 годами Флудд, который был не менее писуч, чем Барбара Картланд, принес в издательство еще четыре книги, среди которых «Utriusque cosmi historia»[48]48
  «Всесторонняя история мироздания».


[Закрыть], взгляд и нечто о космосе, с иллюстрациями. Майер набирается смелости и публикует свой трактат «Silentium post clamores»[49]49
  «Молчание после кличей».


[Закрыть], где утверждает, что братство существует и связано не только с орденом Золотого Руна, но и с орденом Подвязки. Но что он сам из-за низкого происхождения туда не вхож. Значит, и сливки интеллигенции Европы тоже рожей не вышли. Уж если Майера туда не пускают, значит, общество действительно элитное… Поэтому всякая шелупонь измышляет что может, лишь бы туда влезть. Все клянутся, что розенкрейцеры существуют, все признаются, что сами никогда их не видали, все пишут в таком тоне, будто назначают свидание, ни у кого не хватает нахальства заявить: это я и есть. Одни утверждают, что розенкрейцеров нет, потому что к ним розенкрейцеры не обращались. Другие, наоборот, утверждают, что есть, надеясь, что к ним розенкрейцеры обратятся.

– А сами розенкрейцеры глухо молчат.

– Как рыбы.

– Открой рот хоть ты. Увидишь зачем. Открой. Молодец. Вот тебе мамайя.

– Вкусно. Тем временем начинается Тридцатилетняя война. Иоганн Валентин Андреаэ пишет сочинение «Turris Babel» – «Вавилонская башня», где обещает, что в срок до одного года Антихрист будет разбит наголову. В то же время какой-то Иреней Агностик издает «Tintinnabulum sophorum»…

– Как здорово тинтиннабулум!

– То есть бубенчик мудрецов, и бубнит не поймешь что, но в ответ ему Кампанелла, что, кстати, тоже значит колокольчик, выступает с сочинением «Monarchia Spagnola» – «Об испанской монархии» – и утверждает, что вся история с розенкрейцерами – это забава для развращенных умов. А потом все. Между 1621 и 1623 годами все прекращается.

– Вообще?

– Вообще. Они устали. Как битлы. Однако только в Германии. Потому что во Франции все только начинается. В точности как радиоактивное облако: розенкрейцеров передуло влево. В одно прекрасное утро 1623 года Париж проснулся – а на стенах развешаны плакаты розенкрейцеров: уважаемые граждане, розенкрейцеры вашего участка собирают подписи у населения по адресу… Другое свидетельство гласит, однако, что в манифестах говорится о тридцати шести невидимках, разосланных по всему миру делегациями по шесть, и что они способны одарять всех адептов невидимостью. Опять тридцать шесть на шесть. Что за хрен.

– Ты о чем?

– О тамплиерском завещании.

– Люди без фантазии. Рассказывай, что потом было.

– Потом распространилось коллективное безумие. Одни их защищают, другие просятся познакомиться, третьи обвиняют их в дьявольской деятельности, алхимии и ересях и что якобы Астарот замешан в дело и благодаря ему-де розенкрейцеры богаты, всемогущи и перемещаются по воздуху с одного места на другое. В общем, последний скандал сезона.

– Очень верный ход розенкрейцеров. Дебют в Париже – пропуск в мир высокой моды.

– Кажется, ты совершенно права, потому что послушай что дальше будет, мама дорогая, ну и времечко. Декарт, не кто другой! в предыдущие годы побывал в Германии и разыскивал их там, но, говорит биограф, не нашел, потому что, как известно, они работали в подполье. Декарт возвращается в Париж, тут появляются манифесты, и он понимает, что все его считают розенкрейцером. Погоды стояли такие, что это выглядело не лучшей рекомендацией. В частности, его дружок Мерсенн уже поливал розенкрейцеров в печати не раз и не другой, обзывая их ничтожествами, революционерами, волхвами, каббалистами и проводниками враждебных течений. Как тогда повел себя Декарт? Он стал появляться везде где только мог. Поскольку все его видят, считал он, все убедятся, что он не невидим, а следовательно что он не розенкрейцер.

– Это и есть «метод».

– Это и есть метод, но как выяснилось, метода мало. Это привело к тому, что если навстречу тебе выходил человек и говорил: добрый вечер, я розенкрейцер, это означало, что он не розенкрейцер. Уважающий себя розенкрейцер, думали, никогда так не говорит. Наоборот, он отпирается как может.

– Но нельзя сделать вывод, что всякий отрицающий, что он розенкрейцер, им является, потому что вот я, например, отрицаю, что я розенкрейцерша, но и не являюсь ею.

– Но отрицание подозрительно.

– Нет. Потому что – как ведет себя розенкрейцер, понимая, что люди не верят тем, кто зовется розенкрейцером, и подозревают тех, кто утверждает, что не розенкрейцер? Он говорит, что он розенкрейцер, чтобы сделать вид, что он не розен…

– Мать честная. Твое открытие означает, что все, кто говорит, что он розенкрейцер, на самом деле лгут, и, следовательно, они на самом деле розенкрейцеры! Если так, Ампаро, я отказываюсь идти у них на поводу. Поскольку у них везде шпионы, и, в частности, под этой нашей кроватью, пусть они поймут, что мы их поняли. И пусть начнут говорить, что они не розенкрейцеры.

– Мне страшно.

– Ничего не бойся, малютка, ведь с тобой я, а я очень глуп. Если они скажут, что не розенкрейцы, я и впрямь подумаю, что они розенкр… кры… и их развенчаю. Развенчанный розенкрыц совершенно безвреден, его можно выгнать в форточку газетой.

– А Алье? Он делает вид, что он Сен-Жермен. Разумеется, это ему нужно, чтобы мы думали, что он не он. Так, значит, он розенкрыц. Или нет?

– Слушай, Ампаро, будем спать. Или нет?

– Нет, теперь я хочу знать, чем кончилось.

– А ничем. Все куда-то делись. В двадцать седьмом году выходит «Новая Атлантида» Фрэнсиса Бэкона, и читатели решают, что он ее пишет о стране розенкрейцерства, даже если он ее ни разу не называет. Бедный Иоганн Валентин Андреаэ умирает, продолжая клясться то в том, что это был не он, то что если это был и он, он-де трепал языком просто для смеху. Однако дело сделано. Ободрившись тем, что их не существует, розенкрейцеры распространяются повсюду.

– Как Бог.

– О, какая чудная идея. Посмотрим: Матфей, Лука, Марк и Иоанн – компания бездельников, собравшихся на тусовку. Они устраивают соревнование, выдумывают главного героя, коротенько проговаривают сюжет – и вперед. Остальное зависит от способностей каждого. Потом четыре варианта разбираются на семинаре. Матфей довольно реалистичен, но пережимает линию мессианства. Марк – неплохо, но нестройно, Лука пишет лучше всех, невозможно не признать этого, у Иоанна перекос в философскую сторону… В общем, к семинару присоединяются и другие, берут почитать курсовые работы. Когда ребята понимают, к чему все это привело, уже слишком поздно. Павел уже съездил в Дамаск, Плиний начал свое расследование по поручению обеспокоенного императора, легион сочинителей апокрифов делают вид, что они тоже достаточно много знают… читатель-апокриф, мой брат и мой двойник…[50]50
  Искаженная цитата из Ш. Бодлера, «Вступление» к «Цветам зла». Исходный перевод с фр. Эллиса («Скажи, читатель-лжец, мой брат и мой двойник…»).


[Закрыть] Петр слишком много берет себе в голову и серьезно относится к себе, Иоанн угрожает, что расскажет все, как было на самом деле, Петр и Павел подстраивают его арест, Иоанна заковывают в цепи на острове Патмос, и у бедняжки начинаются галлюцинации, кузнечик садится на спинку кровати, уберите саранчу, заглушите эти трубы, откуда столько крови… Его начинают честить: пьянчуга, склеротик… Что, если на самом деле все было именно так?

– Все было именно так. Читай «Манифест», а не манифесты.

– Ампаро, светает!

– Мы обалдели.

– Что-то куда-то там лезет заря розоперстая Эос…

– О, как приятно. Это Иеманжа, она хочет, чтоб мы занялись именно этим…

– … и самым неоккультным способом…

– …да возрадуется тинтиннабулум…

– …куда ты, аталанта фугиенс?

– …к туррис вавилонской башне…

– …скорее к тайному тайных, золотому руну, оно бледно, розово как раковина в подводной глуби…

– …тише… Silentium post clamores, – прошептала она.

31

Вероятно, что большинство предполагаемых розенкрейцеров, широко известных в качестве таковых, на самом деле являлись всего лишь розенкрейцерцами… И, более того, совершенно очевидно, что они не являлись розенкрейцерами, по простой той причине, что входили в общества розенкрейцеров, что может показаться парадоксальным и на первый взгляд противоречивым, но тем не менее вполне умопостижимо…

Рене Генон, Обозрение об инициации.

Rene Guenon, Apergu sur l’initiation,

Paris, Editions Traditionnelles, 1981, XXXVIII, p. 241

Мы вернулись в Рио, я вернулся на работу. Однажды в иллюстрированном журнале я обнаружил, что, оказывается, в городе существует Древний и Принятый орден розенкрейцеров. Я предложил Ампаро сходить посмотреть, она неохотно согласилась.

Орден помещался на какой-то небольшой улице, наружу выходила витрина, забитая хеопсами, нефертити и сфинксами.

Пленарное заседание намечалось как раз тем вечером. «Розенкрейцеры и умбанда». Выступать должен был профессор Браманти, Референдарий ордена в Европе, Тайный Кавалер Великого приората в регионах Родоса, Мальты и Фессалоник.

Мы решили войти. Обстановочка была та еще. Все завешано тантрами и миниатюрами, изображающими змеюку Кундалини, ту самую, которую тамплиеры старались разбудить поцелуями в зад. Не стоило пересекать Атлантический океан. Все то же я вполне мог бы получить в миланской штаб-квартире «Пикатрикса».

Позади стола, покрытого сукном красного цвета, и перед аудиторией, немногочисленной и сонной, находился Браманти, господин крупного размера, который, если бы не его объемы, был бы неотличим от тапира. Он уже начал свою речь, раскатисто и кругло. Но начал, видимо, недавно, поскольку добрался только до роли розенкрейцеров в эпоху восемнадцатой династии, при фараоне Яхмосе I.

Четверо Начальствующих в Покрывалах блюли развитие расы, которая за двадцать четыре тысячи лет до основания Фив дала истоки народу, населившему Сахару. Фараон Амос, вдохновленный этими Начальствующими, основал Великое Белое Братство, хранившее ту допотопную мудрость, которая у египтян сама отскакивала от зубов. Браманти утверждал, что располагает документами (разумеется, недоступными для непосвященных), которые восходят к мудрецам храма Карнака и к их секретным архивам. Символы розы и креста были учреждены фараоном Эхнатоном. Кое в чьих руках имеется этот папирус, говорил Браманти, но не спрашивайте меня в чьих.

В русле Великого Белого Братства сформировались Гермес Трисмегист, влияние которого на итальянское Возрождение столь же неоспоримо, сколь и влияние на представителей принстонского гнозиса, на Гомера, на галльских друидов, на Соломона, Солона, Пифагора, Плотина, ессеев, терапевтов, Иосифа Аримафейского, который перевез Грааль в Европу, на Алкуина, на короля Дагоберта, святого Фому, на Бэкона, Шекспира, Спинозу, Якоба Беме и Дебюсси, на Эйнштейна. Ампаро шепотом комментировала, что не хватает только Нерона, Камбронна, Иеронима, Панчо Вильи и Бастера Китона.

Что же касалось влияния этих первоначальных розенкрейцеров на христианство, Браманти подчеркивал особо, для тех, кто еще не до конца освоился с материалом, что далеко не случайно Христос был казнен на кресте.

Властителями Великого Белого Братства были те самые, кто основал первую масонскую ложу во времена царя Соломона. Что Данте был розенкрейцером и масоном, как, с другой стороны, и святой Фома, это говорится открытым текстом в его произведении. В песнях XXIV и XXV «Рая» можно обнаружить и тройной поцелуй принца Розы и Креста, и пеликана, и белые одежды, те самые, что у старцев Апокалипсиса, и три богословские добродетели масонских капитулов (Веру, Надежду, Любовь). Более того, символический цветок розенкрейцеров (непорочная роза песен xxx и xxxi) присвоен римской церковью как символ Матери Спасителя, и вот откуда берется Мистическая Роза литаний.

Что розенкрейцеры прошли через Средние века, явствует не только из того, что они подмешивались к тамплиерам, но и из других, более явных свидетельств. Браманти цитировал некоего Кизеветтера, который в конце прошлого века доказал, что розенкрейцеры в Средневековье произвели четыре центнера золота для пфальцграфа Саксонского, доказательство налицо: страница номер такая-то трактата «Химический театр», Страсбург, 1613 год. Мало кем прослеживались, однако, указывал Браманти, тамплиерские подтексты легенды о Вильгельме Телле. Телль вырезает свою стрелу из ветви омелы, растения арийской мифологии, и пробивает стрелой яблоко, аналог третьего глаза, пробуждаемого змеей Кундалини, притом что известно, что ариане происходят из Индии, куда потом и удаляются розенкрейцеры, когда они покидают Германию.

Что же до различных движений, которые пристраиваются, хоть подчас и по-детски наивно, к Великому Белому Братству, Браманти признал законность только за одним – Rosicrucian Fellowship Макса Хейнделя. И то лишь потому, что в этом кружке сформировался Ален Кардек. Всем известно, что Кардек – отец спиритизма. И что из его теософии, цель которой – общение с духами усопших, проистекла и духовность умбанды, краса и гордость Бразилии. Умбанда – «Аум Бханда» теософии Кардека, что означает санскритское понятие, которое соответствует божественному началу и источнику жизни («Опять наших обдурили, – пробормотала под нос Ампаро. – Даже умбанда и та не африканское слово»).

Корень Аум или Ум, что равно буддистскому Ом, – это имя Бога в адамическом языке. Ум – это слог, который, если правильно выговорить его, претворяется в могущественную мантру и порождает течения в гармонии психики через посредство чакры, или же Лобового Сплетения.

– Что ж такое лобовое сплетение? – задумалась Ампаро. – Неизлечимая болезнь?

Браманти подчеркнул, что необходимо отличать истинных розенкрейцеров, наследников Великого Белого Братства, естественно, потаенных, как потаенным является Древний и Принятый орден, от лица коего он, недостойный, представительствует, – от «розенкрейцерцев», то есть от любых лиц, которые из личной выгоды вдохновляются розенкрейцерской мистикой, не имея на это права. Он предупредил слушателей, что ни в коем случае не следует доверять ни одному розенкрейцерцу, особенно когда он объявляет себя розенкрейцером.

Ампаро прокомментировала, что каждый розенкрейцер – розенкрейцерец брату своему.

Какой-то сорвиголова из публики попросил слова и задал Браманти вопрос, по какой причине его орден претендует на подлинность, если он нарушает обет умолчания, присущий любому подлинному адепту Великого Белого Братства.

Браманти встал и заявил: – Не думалось, что в эти стены прокрадутся подкупленные провокаторы от атеистического материализма. На таких условиях я отвечать отказываюсь. – И вышел с достоинством.

В тот же вечер позвонил Алье, чтобы узнать, что у нас нового, и известил, что назавтра нас наконец допустят на радение. А до того предложил пойти выпить. У Ампаро было политсобрание, и я на встречу с Алье пошел один.