Текст книги "Дни искупления"

– Эта частица называется d-кварк. Кварки имеют квантовое число «цвет», но этот «цвет» не имеет никакого отношения к реальному цвету, это условное название. Здесь все кварки помечены голубым, их тут большинство, это естественно при столь высоких температурах.

Лорен тщетно пытался припомнить, что же такое кварк. Затем Стефенс ткнул пальцем в оранжевую капельку с надписью Z.

– А это промежуточный векторный бозон. В дальнейшем он распадется на электрон, позитрон и частицу Хиггса. Это что такое? – Стефенс повернулся к Курите. – Ну-ка поверни картинку на сорок пять градусов.

– Вокруг какой оси?

– Игрек.

– Ручаюсь, – Стефенс снова обратился к Лорену, – до сих пор, кроме меня, никто не заметил этого.

Курита набрал на клавиатуре команду, и изображение послушно повернулось на одну восьмую оборота.

– Видите? Эти брызги частиц? – Стефенс указал на яркие треки, выходящие из одной точки. – Это называется... – Он замешкался, отдавая себе отчет, что название вряд ли что-нибудь скажет Лорену. – Ну, это... очень-очень редко встречающееся в природе явление. – Он торжествующе посмотрел на Куриту. – Пометь и запиши.

– И не подумаю, – саркастически ухмыльнулся Курита. – Это моя диссертация.

Он постучал по клавиатуре, на экране возник куб, переместился к центру так, чтобы все частицы оказались внутри.

– Он заносит картинку в память компьютера, – прокомментировал Стефенс. – Сейчас продолжим.

Куб исчез, Курита вернул изображения.

– Давай дальше. – Стефенс убрал руку с экрана.

Картина вновь пришла в движение, напомнив Лорену замедленную видеосъемку образования грозовой тучи. Рождались сонмы новых частиц, по разноцветным траекториям двигаясь во все стороны.

– Стоп! – приказал Стефенс.

Изображение застыло. Внизу высветилось: событие длилось десять в минус двадцать девятой степени секунды.

– Здесь-то все и ломается. Посмотрите на этих тварей, – Стефенс с отвращением показал на множество новых частиц. – Фотоны! Электроны! Нейтрино! А вот нейтроны и протоны, из них впоследствии образуется дейтерий. Энергия превратилась во все эти частицы, но часть куда-то исчезла бесследно.

– В энергетический колодец?

– Да, так это назвал Тим.

Курита отменил останов, и процесс продолжился, облако частиц расширилось. Наконец все рассеялось, осталась лишь тусклая линия столкновения двух первичных частиц, породивших все остальные. Куб исчез, на этом зрелище закончилось.

Лорен задумался. ЛВТ, весь этот колоссальный комплекс, впитавший в себя новейшие достижения науки и техники, предназначен, оказывается, для изучения никому не видимых мельчайших субстанций, не влияющих ни на чью жизнь. Что это, спасение или грех? И если грех, то какой? Суета?

Они пытаются проникнуть в тайну Сотворения мира. На кой черт?

– А что было до большого взрыва?

– Это мы вряд ли когда узнаем, – ответил Стефенс.

– Существовало ли тогда что-нибудь, кроме Бога?

Стефенс раскрыл было рот для ответа, но вдруг призадумался. Тут вмешался Курита:

– С чего ты взял, что не узнаем? Помнишь, что сказал Паскуаль Иордан еще во время второй мировой войны? Он сказал, что звезда может возникнуть из ничего, потому что ее отрицательная гравитационная энергия по абсолютной величине равна ее энергии массы покоя, так что суммарная энергия нулевая.

Стефенс замахал рукой, как бы отгоняя назойливую муху.

– А от возникновения звезды всего один шажок, – настаивал Курита, – до создания Вселенной из пустоты, вернее, из физического вакуума.

– Весьма заманчиво, – вставил Лорен.

– Я не шибко разбираюсь в космологии, – уклончиво ответил Стефенс.

– Может, когда-нибудь и человек научится творить материю из ничего подобно Богу, – философски заметил Курита.

– Пока мы не нуждаемся в предположении о существовании Бога, – решил пояснить Стефенс, – но по крайней мере мы чувствуем руку творца. Нам открылись некоторые фундаментальные законы Вселенной, можно даже рассчитать первые мгновения ее жизни, когда симметрия еще не была нарушена и когда существовало одиннадцатимерное пространство Калуцы – Клейна. Но мы не знаем, почему законы именно таковы и что было до «большого взрыва», еще до существования Вселенной.

Лорен слушал затаив дыхание. Эти парни, на первый взгляд недалекие комедианты, на самом деле не чужды вопросам богословия. Более того, они искренне пытаются понять роль Господа в нашем мире. Или, быть может, современная физика и богословие переплелись столь тесно, что уже не различишь, где кончается одно и начинается другое?

– Вообще-то я атеист, поэтому не силен в теологии. – Стефенс пожал плечами. Затем добавил невпопад: – Хотя мои родители квакеры.

– А мои родители баптисты, – выпалил Курита, – ну и что? Слушай! Нам надо создать маленькую вселенную на нашем ускорителе. Потрясная идея, а?

– Да пошел ты, Йоша, со своими бредовыми идеями, – лениво отмахнулся Стефенс.

Лорен понял, что сейчас их перебранка возобновится, и поспешил вернуться к расследованию убийства.

– Скажите, пожалуйста, – спросил он, – каков Тим Джерниган в качестве начальника?

– Мне не приходилось работать под его руководством сколь-нибудь значительное время, – ответил Стефенс.

– Понимаете, – вмешался Курита, – мы следим за аппаратурой, за режимами ее функционирования, а обсуждать постановку и результаты экспериментов нас не приглашают. Но иногда мне случается с ним поговорить. Он не важничает, хоть и начальник, вполне доступен.

– Да, к тому же сногсшибательный физик, – добавил Стефенс.

– Блестяще разбирается, – согласился Курита. – С ним и Сингхом никто не сравнится. Дейльх всегда советуется с Тимом.

– Похоже, Дейльх не захочет говорить со мной, – подумал вслух Лорен.

– Неудивительно, он весь поглощен мечтой о Нобелевской премии, поэтому тратит свое «драгоценное» время лишь на беседы с теми, кто может быть ему полезен.

– Дело в том, – объяснил Курита, – что сам он никогда не дотянет до уровня мыслителя, генератора идей. Дейльх просто не может обойтись без Тима и Сингха, вот он и запрягает их. И отказывается от всех секретных работ, потому что их результаты нельзя публиковать в открытой печати. А ему так хочется быть приглашенным в Стокгольм!

– Он что, – озадаченно спросил Лорен, – совсем не ведет никаких секретных исследований?

– Никаких. Военные много чего предлагали ему, но он всегда отказывается.

– А мне сказали, что он недавно улетел в Вашингтон по какому-то секретному делу.

Стефенс и Курита удивленно переглянулись.

– Впервые об этом слышим.

Острая боль пронзила поясницу. Лорен передвинул кобуру вперед, выпрямил одну ногу, потягиваясь.

– Вы не заметили чего-нибудь необычного в пятницу или субботу? Постарайтесь вспомнить, – попросил он парней.

– В эти дни было полно людей, – стал припоминать Стефенс, – я не всех из них знаю. Вначале я занимался заменой неисправного модуля в адронном калориметре, это было в ночь с четверга на пятницу. А следующей ночью, помнится, пришлось чинить вентилятор в конференц-зале, там разместили буфет. Вот, пожалуй, и все.

– Я тоже не заметил ничего необычного, – подтвердил Курита.

– Тогда не покажете ли мне ускоритель?

– Пожалуйста, – сказал Курита, – но он далеко, в нескольких милях отсюда. Здесь только пульт управления.

– Там нет ничего интересного, это просто длинный тоннель с трубой внутри для разгоняемых частиц.

– А почему пульт управления находится так далеко от места столкновения пучков? – спросил Лорен, напрягая и потягивая ногу, пытаясь унять радикулитную боль.

– Дело в том, что здесь много всякой электроники, она дает наводки на чувствительные детекторы частиц. Поэтому все, что касается управления, отнесено подальше от детекторов. Информация с них снимается с помощью оптоволоконного кабеля.

Какой бы еще вопрос задать, размышлял Лорен, разглядывая обстановку необъятного помещения: дисплеи с метровыми голографическими экранами, небольшие, но мощные компьютеры, принтеры, графопостроители и всевозможные устройства непонятного предназначения. Нагромождение современной аппаратуры, переваривающей немыслимые потоки информации от циклопических размеров ускорителя, зарытого под землей за мили отсюда, – и все это наворочено ради мельчайших невидимых частичек. Невероятно.

– Не хотите взглянуть на «Крэй»? – предложил Стефенс. – Это наш суперкомпьютер. Впечатляющее зрелище.

Лорен захватил свои ксерокопии, и они втроем вышли в коридор. Мимо время от времени сновали бородачи в джинсах и спортивных майках, на ходу здороваясь с экскурсоводами Лорена. Троица вошла через одну из дверей в ярко освещенную комнату, уставленную столами с дисплеями. В центре на элегантной подставке стояла главная достопримечательность – пластмассовый прозрачный тетраэдр высотой менее метра с черной поликарбонатной начинкой. Словно родители, гордящиеся своим отпрыском, Стефенс и Курита благоговейно остановились перед «Крэем». На подставке красовался приклеенный неким шутником лист бумаги с надписью красным фломастером: «Здесь покоится Гейзенберг». Сверху из суперкомпьютера выходили прозрачные трубки охлаждающей системы.

– Ваш компьютер чем-то напоминает агрегат «Макдональдса», – пошутил Лорен.

– Так же быстро готовит, только не еду, а информацию, – в тон ему заметил один из лаборантов.

– А недавно, в пятницу утром, в него попал электрон высокой энергии, – с дурацкой серьезностью сообщил Стефенс.

– Да, я наслышан о сбое компьютера, – подхватил Лорен.

– Понимаете, кроме обычных электронов, составляющих материю, вся Вселенная заполнена невидимыми электронами с отрицательной энергией. Эту гипотезу высказал Дирак.

Лорен, не улавливая юмора, внимательно слушал.

– Так вот, иногда из этого невидимого моря вдруг выпрыгивает какой-нибудь электрон и вступает во взаимодействие с материей. С нашим «Крэем» это случается регулярно, раз в неделю. И тогда компьютер выходит из строя. – Стефенс с готовностью осклабился. – Представляете, какой он у нас нежный? Чувствует даже невидимое.

Затем они показали Лорену мастерскую Стефенса с валявшимися тут и там пакетами из-под картофельных чипсов. Оттуда перешли в конференц-зал, ставший буфетом и заставленный столами и торговыми автоматами. По пути Курита наукообразно убеждал Стефенса в необходимости создания мини-вселенной с помощью ускорителя.

– А как повлияет, – поинтересовался Лорен, – ваша новая вселенная на уже существующую?

– Взорвемся к черту, – порадовал Стефенс.

– Тогда искренне желаю вам неудачи в этом эксперименте.

– Чушь! – возразил Курита. – Все будет в порядке! – Затем доверительно посмотрел на Лорена. – За что я ценю своего коллегу, так это за его доскональное знание теории Калуцы – Клейна. Настоящий эксперт!

– Говори по существу, – насупился Стефенс.

– Понимаете, в чем загвоздка, – витийствовал Курита, – надо устроить эксперимент так, чтобы исчезли нужные компоненты пространства и времени. В начальный момент создания искусственной вселенной возникают девять пространственных измерений и два временных. А затем остаются три пространственных оси и одна временная, то есть четырехмерное пространство-время. Так вот, надо сделать так, чтобы наше пространство-время не пересекалось с пространством-временем новой вселенной. Тогда они никак не будут влиять друг на друга.

– Ну и как же ты собираешься воплотить свои бредни в жизнь? – ехидно поддел Стефенс.

– Ты ведь эксперт, подскажешь мне.

– Ха-ха. Жди. Когда рак на горе свистнет.

Зайдя в очередную комнату, троица обнаружила там Вильяма Пашиенса, все еще болтающего с кем-то по телефону. Лорен прислушался, но разговор не имел никакого отношения к интересовавшему его делу. Пашиенс усиленно убеждал кого-то выйти на сверхурочную работу, тот категорически возражал. Стефенс и Курита вышли в коридор, пылко продолжая разборку.

– Все посмотрел? – осведомился Пашиенс, повесив трубку.

– Кое-что увидел.

– Подвезти тебя до поезда?

– Конечно.

Лорен попрощался со Стефенсом и Куритой, пожав руки и поблагодарив их, и вышел с Пашиенсом под ослепительное солнце к автостоянке. Лужи высохли, от проливного дождя не осталось и следа. Лорен надел темные очки.

– Как прошла экскурсия? – с интересом спросил Пашиенс, заводя «блэйзер».

– Клоуны. Им не хватает только грима и приклеенных носов.

– Они всего лишь лаборанты. Тебе надо бы побеседовать с настоящими учеными. – Пашиенс вырулил со стоянки. – Как-то раз одному из этих парней я, помнится, «починил» машинку для сшивания бумаг. Он растерянно высунулся в коридор, а я как раз проходил мимо. Оказалось, в степлере просто кончилась проволока для скобок. Я в десять секунд вставил ее, и степлер заработал. Не Лаборатория, а дурдом. И откуда здесь берутся такие полудурки?

В каждой шутке есть доля правды, подумал Лорен. Пашиенс, наверно, неспроста иронизирует. Собирается провести кое-какие изменения в ЛВТ. Не в степлерах, разумеется.

Не поговорить ли с Джерниганом? Нет, не теперь, его надо загонять в угол, когда рядом нет сторожевых собак – его жены и Пашиенса.

– Ты видел Власика в маглеве? – спросил Пашиенс.

– Я там не встретил ни души.

– Жалко. – Пашиенс включил третью скорость. – Замечательная технология, а поезд пустует.

– Да, люди слишком любят свои автомобили.

– Некоторые все же, наверно, ездят поездом.

– Да. Из тех, кто живет в городе.

– Власик – физик-теоретик. Он приехал из Восточной Европы много лет назад. Очень любит кататься на маглеве, иногда весь день взад-вперед ездит. Особенно когда озадачен нелегкой проблемой. Сидит в костюме, при галстуке и смотрит на движущийся в окне мир. Утверждает, что это помогает ему лучше представить частицы с релятивистскими скоростями.

– Я его не видел.

«Блэйзер» миновал «Раскрытую симметрию» и подъехал к остановке маглева. Лорен вернул Пашиенсу карточку визитера и распрощался с ним.

Войдя в первый вагон, Лорен увидел там одного-единственного человека. Маленький, плешивый, румяное лицо, синий костюм и красный галстук. Руки аккуратно сложены на коленях. Голубые водянистые глазки остановились на вошедшем. В ответ Лорен кивнул ему, догадавшись, что это и есть Власик. Тот ответил тем же и перевел взгляд в окно, созерцая невидимые для посторонних абстрактные образы.

Лорен задумался о ксерокопиях и файлах, переписанных с компьютера Пашиенса. Очевидно, эти сведения бесполезны для расследования. Если, конечно, Пашиенс по оплошности не выдал что-нибудь важное, что весьма маловероятно.

Надо что-то придумать.

Поезд тронулся с места, быстро набирая скорость на пути в прошлый век.

Глава 11

– Я все-таки позвонил Виолетте Дюденхоф, – приступил к рассказу Лорен.

– Неужели? – Дэбра готовила салат, высушивая мокрые листья латука бумажными салфетками. По телевизору в соседней комнате бодро рекламировали новое слабительное.

– Я старался говорить с ней очень тактично. К тому же, Господи, сколько времени прошло. Рэндал погиб более двадцати лет тому назад, вряд ли все еще стоит скрывать правду. Я поинтересовался по поводу каких-либо родственников Рэндала в Нью-Мексико в возрасте от двадцати до тридцати лет в настоящее время.

– Действительно, в такте не откажешь, – усмехнулась Дэбра.

– Насколько ей известно, ответила она, у Рэндала вообще не осталось никаких родственников после смерти его единственного брата от СПИДа в Сан-Франциско. Он был гомосексуалистом.

– Это ничего не меняет. Она может и не знать о том, что у Рэндала был сын.

Дэбра достала из микроволновой печи кипящую кастрюлю с энчиладами – блинчиками из кукурузной муки с мясом, сыром и перцем.

Лорен никогда всерьез не задумывался о гомосексуалистах. Как они приходят к этому, как обнаруживают в себе отклонения? Вникать в их мироощущение и образ жизни не доставляло ему большого удовольствия.

– Хонечно, может не знать, – отозвался он.

– Да и никто не слышал о сыне Рэндала.

– Тем не менее я не откажусь от этой затеи. Может быть, кто-нибудь что-то знает. – Тут вдруг ему в голову пришла новая идея. – Послушай, а что, если Пашиенс тоже гомик?

– С чего ты взял?

– С одной стороны, у него пунктик выставлять напоказ свои мужские хобби, всячески подчеркивая принадлежность к слабому полу. С другой – его очень волнует внешний вид и антураж собственного кабинета. Роскошный турецкий ковер, длинные волосы... Оружие для охраны подобрал самое лучшее. А одежда? К тому же ни разу не был женат. Наверно, состоял в половой связи с Убитым, а потом вдруг убрал его неизвестно зачем.

– Салли Мэнсон мне как-то говорила, что Пашиенс сделал ей предложение.

– Да что ты? Ну, и она согласилась?

– Какое-то время они встречались, затем он достал ее своим выпендрежем и нарциссизмом.

– Здорово! Нарциссизм! Самолюбование – это в его духе.

Лорен задумался. Пока единственно возможная стратегия – расспрашивать. Может быть, удастся найти еще свидетеля, кроме того десятилетнего мальчика.

– Собрать бы побольше сведений о жене.

– О жене Джернигана, – догадалась Дэбра.

– Да. Кое-какую информацию я получил от Пашиенса, но еще не просматривал этот файл.

– Думаешь, Пашиенс причастен к убийству?

– Похоже, он знает больше, чем можно предполагать. – Тут Лорен бросил взгляд на аппетитные энчилады. – Ну и аромат! – В кухне аппетитно пахло жареным луком. – Хотя мне не хотелось бы думать, что он как-то связан с убийством.

Не успел Лорен закончить фразу, как телевизор словно по заказу ответил грохотом взрывов и выстрелов.

Вечерние новости начались с репортажа из какой-то горячей точки планеты.

– По Убитому, кажется, стреляли двое? – не отрываясь от занятия, спросила Дэбра.

– Да, у обоих оружие одного типа. И охранники из ЛВТ тоже разъезжают на джипах парами. И на проходной стоят тоже двое.

– Но ведь калибр не совпадает.

– Калибр странный, сорок первый. В наших краях такой не встречается. Промежуточный между девятью миллиметрами и сорок пятым. Словно владелец этого оружия считает, что калибр девять миллиметров годится лишь для изнеженных баб, а пушка сорок пятого калибра слишком тяжела.

Дэбра извлекла из печки кастрюлю с кашей из испанского риса, помешала, оставив там ложку. Лорен достал из буфета две тарелки.

В тот вечер они остались дома одни. Катрина и Келли ушли в гости к Небесной. Наполнив тарелки. Лорен и Дэбра переместились к телевизору, в гостиную,

Перекрывая раскаты взрывов, голос за кадром рассказывал о военных действиях в Африке. Дэбра нажала на пульт дистанционного управления, грохот уменьшился. Обжигаясь острым соусом с перцем, Лорен посматривал на экран. Через спутниковую связь транслировался прямой репортаж о гражданской войне с поля боя в провинции Натал. Камера показывала изуродованные трупы на минном поле, солдат, стреляющих из минометов.

– Сегодня ты опять будешь шить костюмы?

– Да. Времени осталось мало, а одета только половина хора.

– Сондра Джерниган тоже поет в хоре?

– Да.

– Репетиция сегодня?

Дэбра кивнула.

Пальба в телевизоре усилилась, южноафриканская степь на экране заколыхалась – очевидно, оператор с камерой в руках побежал в укрытие.

– Превосходный соус, – похвалил Лорен жену.

– Перец из магазина Хатча, свежий.

Что Бог послал, подумал Лорен.

* * *

Чтобы не привлекать внимание обывателей видом полицейской машины, Лорен поехал к Джернигану на «Таурасе» Дэбры. Сондра сегодня поет в хоре, значит, есть шанс поговорить с Тимом наедине. На звонок Лорена никто не отозвался. Машин у дома Джерниганов тоже не было. Лорен решил пока расспросить тех соседей, с которыми не удалось побеседовать вчера. И опять ничего нового.

Затем Лорен расположился у почтового ящика на фигурной железной решетке с узором типа «Раскрытой симметрии». Виста-Линда жила своей жизнью – фонтанчики поливали ухоженные газоны, все так же умиротворяюще стрекотала машинка для стрижки травы. На мопеде пронесся мальчишка лет десяти с яркой флуоресцентной полосой на шлеме. Пророкотала машина с испорченным глушителем. Смеркалось. Свежая прохлада октябрьского ветерка заставила Лорена застегнуть воротник.

Лорен наслаждался одиночеством, внимая уюту и благополучию привилегированного местечка.

Расслабившись, он не сразу заметил высокого прохожего на безлюдной улице. В этом районе обычно никто не ходил пешком. Да и ходить было некуда, разве что на остановку маглева. Именно оттуда сейчас появился Джерниган. Теперь ему приходилось ездить в Лабораторию поездом, пока машина находилась в ремонте. Заметив Джернигана, Лорен двинулся ему наперерез. Джерниган ускорил шаг.

– Привет, доктор Джерниган.

Джерниган, размахивая портфелем из искусственной кожи, быстро продолжал переставлять длинные ноги в сторону своего дома.

– Нам не о чем с вами разговаривать, – процедил он, прыгающей походкой спешно продвигаясь к убежищу.

– Я просто хочу поговорить с вами ради вашей же пользы. – Лорен вприпрыжку поспевал за Джерниганом. Совсем недавно, припомнил полицейский, за ним точно так же бежала охранница с проходной ЛВТ.

– Меня это не интересует.

– Я хочу порекомендовать вам хорошего адвоката.

В ответ Джерниган бросил презрительный взгляд

через плечо.

– Послушайте, – на ходу уговаривал Лорен, – я опросил свидетелей. Я предупреждал, что сделаю это. И я нашел того, кто видел, что в субботу вечером домой вас привезли. Кроме этого, перед смертью Убитый сказал...

Джерниган не остановился, но задергался как ненормальный. Сойдя с дорожки, он прямо по кроваво-красному гравию нервно устремился напрямик к двери.

– Вижу, вы следуете дурному совету, – бросил ему в спину Лорен, прыгая по хрустящей лаве. – Вам стоит встретиться с настоящим адвокатом.

– Оставьте меня в покое, – крикнул Джерниган. И вдруг резко затормозил и развернулся, чуть не задев Лорена портфелем.

– Правда, обратитесь к адвокату. Я не подозреваю вас в убийстве, но вы препятствуете следствию. Ваш рассказ не согласуется с показаниями других свидетелей.

– Мне наплевать!

– Позвоните хотя бы Оливеру Кантвеллу. Он хороший адвокат.

Джерниган чуть успокоился и в нерешительности заколебался. На шее, выдавая его состояние, бешено пульсировала жилка.

– Мне нужно домой, – сказал Джерниган почти умоляюще. – Послать сообщение доктору Дейльху электронной почтой.

– Оливер Кантвелл, – повторил Лорен, – запомните.

Джерниган кивнул и снова по дорожке зашагал к двери. Лорен провожал его взглядом, пока дверь не захлопнулась.

Тьма сгущалась. Теперь он застанет дома еще не опрошенных свидетелей.

Вдали виднелся силуэт джипа ЛВТ. Пусть следят. Лорен всего лишь ходит по окрестным домам и беседует с людьми.

В Аточу Лорен вернулся в полной темноте, по-прежнему сопровождаемый непрошенными наблюдателями.

* * *

Поглядывая в зеркальце заднего обзора на «блэйзер», Лорен заметил лесной пожар к северу от Аточи. Клубы дыма подсвечивались оранжевым пламенем. Вокруг, как моль возле лампы, кружились пожарные вертолеты, пронзая мрак прожекторами.

Джип ЛВТ следовал за Лореном по пятам, нисколько не пытаясь скрываться. «Так, пожалуй, они доедут до самого моего дома», – понял Лорен. Видеть молодчиков Пашиенса рядом со своим тихим приютом? Лорен, проехав свой поворот, направил автомобиль в центр города. Сегодня понедельник, на улицах мало машин и прохожих. Лишь кое-где дружными компаниями гуляют парни.

Ради потехи завернул на стоянку перед школой и развернулся, вынудив преследователей повторить маневр. Ехидно усмехнулся в зеркальце. Чтобы организовать слежку как следует, одной машины маловато.

Фары выхватили из темноты высокого субъекта в тряпье. «Пророк» Робертс плетется домой с бутылкой – ежедневной порцией вдохновения. Чтобы воплотить в жизнь свой лозунг – «чудеса случаются каждый день».

Справа, как огромные термосы, пронеслись башни церкви апостолов, подсвеченные огнями городской площади. За церковью блеснули окна дома приходского священника.

По наитию Лорен неожиданно резко свернул вправо на затененную дорожку и остановился. Мимо промчался «блэйзер», продолжая двигаться по главной дороге. Лорен вышел из машины.

Он уже несколько месяцев не бывал на душеспасительной беседе со священником.

Вскоре джип метнулся обратно и проехал мимо, не заметив притаившейся машины Лорена.

Традиции церкви апостолов предписывали каждому верующему регулярно навещать пастора для отчета о состоянии своего духа. Такие посещения назывались «регулярными визитами». Понятие «регулярность» зависело от пастора, церковных старост и совести прихожан. В незрелом возрасте Лорен иногда годами пренебрегал этой священной обязанностью. В последнее время заходил сюда раз в два-три месяца, но ненадолго, просто сообщить, что с душой у него все в порядке.

Теперь же Лорен ощутил потребность разобраться в себе. Слишком многое накопилось на сердце. Кое в чем он боялся признаться даже себе, опасаясь не выдержать тяжести груза. Открыл калитку и прошел по мощеной дорожке. Постучав в дверь, сообразил, что не знает, с чего и начать.

Обычно пастор Рики не выказывал особой заинтересованности и задавал вопросы формально. Поэтому Лорен отвечал, не вдаваясь в подробности. Возможно, просто пастор улавливал настроение прихожан и вел себя соответственно.

– Здравствуйте, – начал Лорен. – Я не очень поздно? Хотел поговорить.

Выражение лица Рики ничуть не изменилось, поздний визит он принял как само собой разумеющееся,

– Входите. – Рики распахнул дверь и пригласил Лорена в свой рабочий кабинет. – Регулярный визит, или случилось что-нибудь непредвиденное?

– Не знаю, как лучше объяснить.

– Садитесь. Хотите чаю?

Обстановка пасторского кабинета поражала своей необычностью. Потолок разрисован всевозможными религиозными символами: христианские кресты, языческая свастика, древнеегипетский знак солнца, обтекаемые крылья Раймонда Леви. Деревянные стол, книжные полки и стулья украшены резными изображениями зигзагообразных молний и Иисуса Христа. Похоже на модернизм двадцатых годов.

– Спасибо, чаю не надо. – Лорен поправил кобуру под кителем и опустился на расписной стул.

Рики подтянул на коленях брюки из рубчатого плиса и сел напротив. Рубашка синяя, без воротника. На столе компьютер с незаконченным текстом проповеди.

– Между нами есть кое-что общее, – начал Лорен.

Рики приготовился слушать, внимательно глядя на Лорена.

– Мы оба храним человеческие тайны, – продолжил Лорен. – Мы знаем об окружении больше других.

– Я не задумывался об этом.

– Порой мы вынуждены знать больше, чем хотелось бы.

– Верно. Вы об этом хотите поговорить? Чужие секреты гнетут вас?

– Не совсем так, – Лорен откашлялся, подыскивая подходящие слова. – Не секреты меня беспокоят. Понимаете, – замялся Лорен, ерзая на стуле, – мне трудно сказать об этом прямо.

– Тогда, – Рики наморщил лоб, – намекните в общих чертах.

– Скажите, – Лорен помедлил, облизнул пересохшие губы, – каково отношение церкви к сверхъестественному, к чудесам?

В глазах Рики мелькнул неподдельный интерес.

– Чудеса – неотъемлемая часть учения, – улыбнулся пастор. – Двенадцать человек засвидетельствовали вознесение Мастера в сером на небо. Сотворенные им чудеса описаны родоначальником нашей церкви.

– Значит, чудеса случаются каждый день?

– Лозунг бедного Робертса, – усмехнулся Рики.

– Робертс уже дошел до ручки.

– Пропащий человек. – Рики покачал головой. – Только чудо может спасти его.

– Пожалуй.

Лорена терзали сомнения. Не легкомысленный ли этот пастор?

– Сегодня я был в Лаборатории, – наконец выдавил Лорен. – На экскурсии. Посмотрел кое-что.

– А, вот в чем дело.

– Они утверждают, что еще немного, и они смогут сами создать Вселенную. Якобы уже известно, как происходило сотворение мира. Хотя, возможно, это следует принимать за обычную болтовню. Но я не уверен.

– Что бы они там ни делали, а сотворить Вселенную им не под силу, – отозвался Рики. – Они способны лишь на жалкое подобие. Настоящее чудо невозможно без участия Святого Духа.

– Конечно. Но я не это имел в виду, заговорив о чуде.

– А... Признаюсь, подумал, что они подорвали вашу веру в Бога.

– Нет. С этим все в порядке.

– Наука на самом деле только укрепляет веру, – улыбнулся Рики. – Дает новые доказательства существования Бога. Я изучал физику и нашел подтверждение основным положениям нашей религии.

Так и не найдя способа высказать свои мучительные сомнения, Лорен решил пока послушать пастора.

– При обнаружении эволюции в природе, – продолжал Рики, – начались бесконечные споры о происхождении людей: то ли человек произошел от каких-нибудь амеб, то ли он есть творение Господне. Стали докапываться, действительно ли мир был создан 22 октября 4004 года до рождества Христова, как вычислил некий епископ, или раньше. Да это же презренное буквоедство! Современные фарисеи придираются к несущественным мелочам так же, как и в древние времена, пытаясь убить веру. Но Господь не допустил полного ее уничтожения! Не надо понимать священные писания буквально! Важно, что мир действительно был сотворен!

Выслушивая философские откровения пастора, Лорен с сожалением подумал, что, видимо, не сможет поделиться с ним всем наболевшим.

– Современная наука ничего не принимает на веру. Современные фарисеи только тогда признают нечто, когда им известно об этом в мельчайших подробностях. Между тем существует принцип неопределенности Гейзенберга, доказывающий наличие свободной воли! Я изучил это.

– И вы тоже слышали о Гейзенберге?! – посмеиваясь, подхватил Лорен.

Рики улыбнулся.

– Вначале я изучал физику, пока не решил заняться философией. А когда здесь под землей построили ускоритель, я расширил свои познания о строении мира. Чтобы, так сказать, знать соседей. Теперь я, наверно, вполне мог бы быть физиком в ЛВТ. Гейзенберг сформулировал такой закон: невозможно точно определить одновременно координату и скорость частицы. Чем точнее мы знаем положение частицы в пространстве, тем больше ошибка в определении ее скорости. И наоборот. Это и есть принцип неопределенности Гейзенберга.

– Ага, – протянул Лорен, – теперь мне понятна та надпись на бампере.

Озадаченный, Рики прервался на мгновение, пожал плечами и продолжил свои рассуждения.

– Другой известный физик Шредингер проиллюстрировал этот принцип прелестной притчей о кошке и бутылке с ядом. Но не в этом дело. В прежней классической физике скорости и координаты считалось возможным определить точно. И тогда, если в какой-то момент времени известны положения и скорости всех частиц, можно совершенно точно рассчитать будущее. Это называется детерминизмом. Получается полная предопределенность, как раз то, чего хотелось бы заядлым кальвинистам. Но если, как ныне установлено современной физикой, есть неопределенность даже в настоящем, то как возможно точно предвидеть будущее? Значит, мой дорогой сэр, существует свобода воли. Мы не роботы! Мы сознательно выбираем себе будущее! Мы сами творим его! Тем самым доказано одно из положений нашей церкви. Самуэль Кэттон оказался прав!