Текст книги "Стратегия. Колония"

Глава 10
Много выше по Амазонке. Доусон, городок на фронтире

С места, где я сидел, было видно кусок городской стены.

Популярный бар (а скорей таверна) «Бомбей Пегги» стоит рядом с периметром, заведение находится на западной окраине Доусона.

На самом деле никакой стены нет. Изначально жители от страха нагородили приличной крепости высокий тын из сосновых кольев, окруживший всю территорию городка.

Однако быстро всплыли два важных обстоятельства: во-первых, никто не собирался нападать на этот озорной анклав, хотя попервости неуклюжие попытки и предпринимались, а во-вторых, выяснилось, что местные жители отнюдь не горели желанием по первому тревожному призыву мчаться гурьбой на стены и светить между острыми кольями своими головами. Клали они на коллективную оборону большой и толстый. В итоге приличные куски городской стены были снесены, так как мешали свободе передвижения. Сейчас эти остатки частокола – лишь исторические раритеты, которыми доусонцы, впрочем, искренне гордятся.

Никаких блокпостов и КПП тут нет – кто бы на них стоял?

Из охранных сооружений имеется лишь большая вышка в центре города, на которой круглосуточно, но без задоринки, крутится дежурный попка, поставленный на высоту главенствующей в настоящее время группировкой. И все. Заходи кто хочешь, бери что хочешь. Но патруль снаружи периодически проходит, следит за подходами.

Нас, правда, по прибытии не тормознули, а вот тележку каких-то восточных людей, идущих по грунтовой дороге перед нами, назгулы принялись шмонать в полный рост, – итога я не знаю, мы торопились в город.

Сегодня суббота, базарный день.

И народу в городке со столь знаковым именем довольно много даже в зимний сезон; пользуясь редкой в это время года хорошей погодой, сюда съезжаются жители окрестных деревень, транзитные путники, трапперы и вольные охотники всех мастей.

На сбросе Смотрящие дали попаданцам немного – группу локалок и большое здание в центре с операторской и терминалом внутри. Сколько в поликластере было человек изначально, никто уже точно не помнит. Почти сразу наскоро сколоченные кланы крепко подрались за властное право, часть людей ушла, а часть общин и семей из пятнашек явилась в городок. Название населенному пункту дали пятнашки канадцев и американцев, создавшие совместно с англосаксонским слоем поликластера ядро анклава. Население в Доусоне чрезвычайно разномастно, смысл слова «поликластер» раскрыт полностью: кого тут только нет. Имелась и русская семья, как мне сказали в зубоврачебном сарае, но полгода назад они перебрались в Кайенну, что меня очень заинтересовало.

Перед тем как осесть здесь, я старательно обошел большую часть города, заходя по поводу и без в самые разные места. Никто не удивлялся: всякая деревенщина, впервые попав в цивилизованный город Доусон, ведет себя именно так.

Первый вывод: никакого особого криминала я не заметил.

Рожи на улицах и в подворотнях встречаются те еще, конечно… Но везде тихо, мирно, говорят, вечером картина изменится. Заметил развитую анархическую вольницу, полное и безоговорочное наплевательство на императивы полиса как первичной формы государственной жизни. На Шанхай похож городок, вот что я вам скажу… Только крепкой родовой власти нет, да и не нужна она тут никому. Удивились? Я и сам удивляюсь. А оно работает.

Первыми попаданцами Вольный Город Доусон был обустроен достаточно основательно и с большой любовью. Здесь находится целый комплекс групп бревенчатых построек – бывших локалок, стоящих поодаль друг от друга маленькими частными усадьбами. В каждой такой усадьбе возле коммерческо-жилого дома стоит большой навес, под которым располагаются деревянный стол и длинные скамьи по бокам. Чуть в стороне – амбары и баня, часто имеется коптильня (рыбу в Доусоне любят и умеют ее готовить), внешне похожая на сортир-скворечник. На выезде из города к вашим услугам своеобразное местное грузовое такси: возле приземистого сарая замерла повозка с грустным ишаком, на столбе приколочена табличка с расценками. Вокруг города довольно много складов, есть даже что-то типа парка, но не в центре, а сразу за фрагментом частокола в северной части города: скамеечки, круглый газон, деревья, вид на реку…

Центральный Босс-Хаус, где базируется текущая бандитская власть и лежит терминал поставки, представляет собой большой двухэтажный дом из белого кирпича, окруженный мощным забором, этот объект охраняется серьезно, возле ворот стоит пара братков, один из которых периодически обходит ограду по кругу.

В базарную субботу квасить в Доусоне начинают с самого утра.

Как и все жители нижней Амазонки, жители фронтир-городка и его окрестностей живут исключительно настоящим. Хозяйка кабака, в котором я сижу, Герта Изумрудный Зуб при мимолетном знакомстве обрисовала ситуацию так: «У этих парней все чешется, чтобы спустить добытое побыстрее, – так уж они боятся неожиданно отдать богу душу».

Женщин в Доусоне немало, в том числе и незамужних.

Но определенный дефицит наблюдается в девицах легкого поведения. Поэтому в кабаке «Бомбей Пегги», лучшем в Доусоне, как самоуверенно уверяет хозяйка точки, есть бордель и канкан. И коктейли у стойки соответствующие: «Послушная давалка» и «Пояс верности».

Примечателен напиток под названием «Мерзлый Палец» – тут вообще полная круть из древности настоящего Доусона времен дикой золотодобычи. Прикиньте: на дне широкого стакана ногтем кверху лежит отрезанный палец! Настоящий, елки! Согласно старой легенде, это аварийно отмороженный и отвалившийся большой палец ноги какого-то неудачливого золотоискателя. Палец был крепко деформирован временем и выдержкой в алкоголе, и потому смотреть на него очень неприятно. Зато в стакане плещется «чистый шотландский виски», а не обычный для этих мест суррогат из спирта, воды, красителей и вкусовых добавок. Инициация в Крутого Парня осуществляется полным опустошением стакана, а наиболее отважные ужасный палец обсасывают – под восторженные крики датой публики. За ритуалом ревностно наблюдает местный вышибала, а заодно и хранитель пальца – однорукий Вэл Снайдер, строго следящий за тем, чтобы палец не защемили на память.

«Проглотишь или откусишь – штраф или неделя в яме у Герты», – минут пятнадцать назад зловеще напомнил Вэл молодому крестьянину-корейцу, который на моих глазах, не морщась, хлопнул жуткую чарку до дна. Точнее, до пальца. Во как… Но палец-амулет экстатически один хрен кусают, реже прут, и тогда Вэл клеит на стенах объявление о конкурсе на новый знаковый палец. Фактура добывается быстро.

– Это уже шестой, приятель, – с печальным вздохом сообщил мне коренастый здоровяк, заметив мой искренний интерес.

– Ничего себе!

– Один раз проглотили… Голодный араб не выдержал.

Единственной руки толщиной в мою ногу Снайдеру вполне хватает для укрощения строптивых. Тем более не хочется грызть проспиртованный обрубок.

– Хочешь глотнуть с пальчиком? Два талона.

Я отрицательно замотал головой, со всем возможным комфортом расположившись за столом, стоящим у небольшого окошка, где собирался со вкусом пообедать. Жаркое из дикой свинины «очень крупными кусками», прелесть! Посмотрим, посмотрим…

В зале таверны симпатичный интерьер.

Над широким и глубоким камином висит настоящее каноэ из бересты, стойка бара по контуру украшена вбитыми по донца желтыми гильзами револьверных патронов. На втором этаже почти всегда имеются свободные номера. Во всех кабаках Доусона действует святое правило: при продаже спиртного в розлив обязательны комнаты для ночлега перебравших клиентов. Часть столов стоит вне помещения, под матерчатым навесом на открытом воздухе, там цены чуть меньше, а публика чуть грязнее.

Магазинов как таковых в Доусоне нет – вероятно, по причине большого количества желающих заниматься торговлей. При каждом заведении, будь то кабак, меняльная контора, будка зубодера, мастерская, которых тут много, аптека или офис фельдшера, есть своя небольшая лавочка с товарами на удивление богатого ассортимента, где любой клиент может оперативно сдать и поменять все честно или не очень честно добытое. Принимается абсолютно все, никаких запретов и ограничений. Наиболее распространенное средство оплаты – талоны и чеки предпринимателей всех мастей. Курсы совершенно непонятны, и вряд ли их вообще кто-либо знает досконально, кроме владельца меняльной конторы.

Я поменял привезенные с собой в армейском вещмешке патроны двенадцатого калибра на талоны «Бомбея» и две маленькие золотые монетки, мгновенно став настоящим богачом. Дело в том, что местные терминалы поликластеров золота категорически не поставляют, – похоже, что Смотрящие решили таким образом организовать платежные системы. Золотой доллар. В переработку на монеты у местного ювелира идет лишь то золотишко, что переносится вместе с квартирами пятнашек. Судя по всему, драгоценного металла на Амазонку переносится немало. Или же тут патроны в такой цене? По понятным причинам я не мог с ходу задавать слишком много вопросов, стараясь быть неназойливым и незаметным.

Даже переоделся перед поездкой – всем миром подходящую одежду подбирали! Снял крутой кабеласовский камуфляж и напялил короткую кожаную куртку коричневого цвета, взятую у итальянцев.

Честно скажу, я хотел отправиться в разведку один. Но братва тут же встала на дыбы, и мне ясно было сказано, что Федю одного в Доусон Колония не отпустит, невзирая на его должность и звание. Вот так было попрано единоначалие. Я согласился.

Здесь все ходят с оружием, и никто не против такой демонстрации.

Правда, в основном это пистолеты и револьверы, открыто висящие на поясе. Встречается много обрезов типа «хаудахов», но полных аналогов настоящим каноническим девайсам я не увидел. Пользует народ и старинные пистолеты. Крестьяне и путешественники, те, что победнее, ходят со старыми мушкетонами за спиной, им такое разрешают. Остальные же оставляют весь длинномер дома, у охраны рынка, в сейфах кабаков или контор – с винтовками и автоматическим оружием ходить по городу категорически запрещено. Интересно, что следят за этим положением сами жители, официального полицейского управления тут нет, но по городу ходит некий капитан Дик Стивенсон – местный шериф-одиночка, добровольно и при активной помощи наиболее инициативных жителей Доусона поддерживающий порядок на улицах и в заведениях. Как мне объяснили, один раз тебе укажут на промах, во второй раз – запросто грохнут в спину, а трофей снимут и продадут. Могут и повесить: виселица имеется, место для нее отвели на южной окраине города, под навесом, – всегда готовая, сухая и нарядная.

Вообще анархические практики очень интересны, тут есть что поизучать.

Насчет нравов и основных правил жизни в Доусоне нас отчасти загодя просветил Себастьян, потому я и не брал с собой карабин, – лишь кольт висит на поясе и верный маленький «смит» в ножной кобуре под джинсами.

Сегодня вовсю работает рынок, и, по-хорошему, менять патроны мне нужно было именно там. Однако, сунувшись в эту толчею, я сразу же передумал и оставил там напарника, а сам решил пропитываться вольным духом постепенно, так что с ассортиментом базара я пока подробно не познакомился. Да это и невозможно: три ряда длинных лавок заполнены всяким хламом, торгаши выставляют все то, с чем окрестные пятнашки переносятся на Платформу, и чего там только нет!

Я в полной мере оценил три повозки с лошадьми и штук двенадцать грустных осликов, стоящих в яслях чуть южнее торговых рядов… Вот какой транспорт тут в ходу, оказывается! И его немало. Сталкеры, правда, рассказывали, что видели и на «нашей» дороге следы ослиных копыт, но в первый свой выход к магистрали мы с Костей ничего подобного не заметили, значит, на нашей стороне натуральная тяга либо используется редко, либо ее нет вообще. Для Колонии ишаки – пока только мечта.

Даже пара-тройка лошадей в условиях маленькой, еще не обжившейся как следует Колонии требует большего внимания и ухода, а если начать разводить табун… Первое: чем их кормить? Дореволюционная Россия была аграрным лидером, зерна хватало. И населения было много, по дворам всегда имелись свободные руки. Как сказала Хельга, понимающая толк в вопросе, поставив коней на сено с травой, мы получим на выходе «травяные мешки», которые по-настоящему работать не смогут. А детишек катать по кругу – вроде еще не тема… Вокруг Доусона – засеянные поля, окрестные крестьяне свое дело делают. А у нас? Покупать зерно тут? Можно в принципе, но это будет отвлекать канальные ресурсы.

– Соль, необходимые вакцины… Глистогонные средства, если держать лошадей на траве, особенно актуальны, тем более в таком влажном климате, – вываливала новости опытная исландка. – Кроме того, нужен тренер-берейтор, конюх и коваль, необходимые сооружения, целая индустрия… Это очень серьезное решение, Тео, его нужно принимать ответственно.

Елки, как хорошо иметь дело с машинами! Они всегда готовы к эксплуатации, а в моменты ремонта или простоя не требуют особого внимания. Сломался бензонасос, а все мастера заняты? Ничего, машина постоит пару дней как миленькая. А лошадей все равно обслуживать надо, мыть-чистить-кормить-следить.

А если в патруле попали под обстрел? Попадание пули в квадр, например, чревато пробитым списанным движком. Пока есть возможность доставать или изготавливать запчасти, машина быстро чинится – и опять в строю. Если нет – разбирается на запчасти для будущих сломавшихся машин. Кроме того, некритическое попадание позволяет, убивая напрочь машину, все-таки разорвать дистанцию, выходя из-под огня на значительное расстояние.

С лошадью не так: одно попадание – и привет. То же самое некритическое попадание превращает мирный гужевой транспорт в филиал американского родео, после чего о всадниках стараемся вспоминать только хорошее. Еще пример: вспашка, где трактором вполне может управлять один подросток. А вот гужевой плуг – тот же подросток, ведущий лошадь, плюс оператор плуга. Конный плуг, амуниция под седло или телегу – все можно добыть каналом, но пока игра не стоит свеч. Лошади хороши, когда рабочие руки в достатке. Вот если бы я мог выделить на тему человек троих-четверых. Здесь это сделать тяжело – некому этим заниматься, единственный профессионал-коннозаводчик катается на «Королеве» и палит по прибрежным кустам из ППШ.

Однако несомненно вот что: уже одна только поставка сельскохозяйственных животных в Россию – лошадей, коров, ослов и прочих мулов – окупит и оправдает «Беринг» с лихвой, столь редки и дороги они в метрополии. Да и собачек неплохо бы добыть. Животные в Новой Евразии очень дороги, каналом не выпишешь… Нормальную отрасль имеет смысл заводить лишь в серьезно обжитом месте, где для этого имеются подготовленные по профилю люди, в Заостровской например. Хотя попробовать можно.

У Сотникова есть стойкое желание иметь в России развитое мясное и молочное животноводство, а не бескрайние поля рапса и другой прочей брюквы. Относительно перевозки животных морем что-нибудь придумаем. Ничего не знаю о перевозках лошадей, но знаю о перевозке овцебыков и оленей – что грузовыми бортами ВВС, что корабликами и баржами: только так выдерживают. Здесь же мы имеем два плеча по шестьсот километров, с перекуром на Полуденных островах. Не такое уж и долгое плавание. Глубина трюма сейнера вполне позволит поставить туда лошадок. Не знаю, может, с открытым трюмом везти… Всяко к апрелю, когда по первым штилям планируется первый рейс в метрополию для ротации личного состава, пополнения Колонии и укрепления ее базы, мне хотелось бы успеть набрать животинок и перекинуть их к своим.

Мы же предпочитаем технику, благо возможность есть. После нападения бандитов я набрал новинок. Первым делом взял две Куницы-200, две штуки за одну поставку. Весит аппарат всего 60 кг, скорость до 60 км/час. Вездеход американской разработки и китайского производства. Мотоцикл одноместный, но может тащить груз до 180 кг, все дело в седле и размерах рамы, возможно и заднюю вилку слегка удлинить. Потом заказал легендарный внедорожный мотоцикл ROKON Trail-Breaker. И на закуску – не менее знаменитую Honda AX-1 250, весом в 114 кг, отличный кросс-моц, резвый, надежный и неприхотливый. Итого за три дня я получил четыре единицы новой техники – настоящая мотокавалерия появилась в Форт-Россе. Что лучше, покажет время. Подумалось: а нельзя ли подобные бибики поменять на животину, а? «Куницы» в этом случае брать особо выгодно. Заманчиво было бы отработать такую схему. Для начала с осликами, с ними все гораздо проще.

Принесли горячее. Куски впечатляли. Чудный аромат будоражил и так разыгравшийся аппетит.

– Если захочешь посмотреть на настоящий классический шансон, парень, то дуй вечером в «Монте-Карло», там он лучший, что бы ни говорила эта хитрая бестия Герта. Вот это девочки! Персики! – мечтательно сказал мне Бонанза, этнический ирландец, с которым мы познакомились в обменной лавке хозяйки заведения.

Бонанза менял на талоны где-то добытые пол-ящика консервированных оливок. Мы случайно зацепились языками, и этнически правильный рыжий парень, молодой даровитый механик и мастер-жестянщик, вскоре чрезвычайно заинтересовался моими словами о том, что я могу добыть металлорежущий инструмент.

Он заказал себе томатный суп из антилопы.

– В «Монте-Карло» тоже интересно. Некоторые одичавшие крестьяне тратят половину выручки за право потанцевать с сестрами-шансонетками Жаклин и Розалиндой, известными под кличками Вазелин и Глицерин, – добавил он, сочно причмокнув губами после первой горячей ложки. – Страш-шные! Но симпатичные… Я, пожалуй, еще стаканчик закажу. Тебе взять?

Я кивнул: не отвертишься. Бонанза опытно взмахнул рукой, беззвучно передавая официантке очередной заказ «два стаканчика, и быстро». Надо сказать, что стаканчики здесь невелики.

– Так, говоришь, вы с Предгорной дороги приехали? С ума сойти! Нет уж… Мы туда не суемся. На вашей трассе орудует банда герильяс, зачем же так рисковать. Вы-то как проходили мимо них?

– Ночью, стороной миновали, по кустам, – осторожно пояснил я. – Да мы с другом и не знали всех этих ужасных подробностей! Так, вкратце что-то говорили люди…

– Ну, парни, вам просто повезло! А друг-то где?

– Друг на рынке, – ответствовал я, откладывая в сторону нож: и без него отлично получается. – Нам надо понять, что тут в ходу, – бизнес есть бизнес.

– А ты, значит, шеф фирмы, – хохотнул рыжий, – тебе, значит, пока можно выпить!

– Точно. Мне можно, – поддакнул я. – Но в меру. Не бойся, он нас догонит.

– Ты уверен? – хитро спросил собутыльник, закуривая сигарету.

Кстати, курево – очень ходовой здесь товар. Если взять каналом на сто двадцать килограммов блоков «Мальборо»…

К столу подошла милая тридцатилетняя официантка Дебора, невысокая женщина в относительно чистом передничке, поставила на щербатую поверхность еще два стаканчика, забрав с собой пустые. С левой стороны на пояске официантки висела крошечная кобура белой кожи с «дерринджером» внутри. Да… Такую подружку полезно иметь на втором плане. Что-то не хочется мне ее по задку шлепнуть.

– А почему Кайенна порядок на дороге не наведет? – вполне логично спросил я. – Ее зона влияния.

– Потому что это и есть порядок, так у нас говорят, Тео. Зачем благополучной Кайенне незваные гости с запада? Герильяс никто не пропустит.

– А что, кто-то пытается проникнуть?

Бонанза туманно качнул гривой:

– Разные слухи ходят. Ничего определенного – говорю же: не пускают.

Значит, эти герильяс хотя бы отчасти ручные, предположение получает косвенное подтверждение. А еще это означает, что Кайенна не такая уж и шелковая, как мне показалось после первых рассказов Себастьяна. И наоборот – Доусон пока вполне симпатичен. Вот что значит натуральная разведка, а не перепевки невнятных слухов.

– Verdammte Scheiße![12]12
  Поганое дерьмо! (нем.).


[Закрыть] Да, жителям левого берега Большой Реки не повезло с этими чертовыми герильяс! – показушно возмутился я, по-немецки поддержав легенду нашего пребывания в составе «предгорных» швейцарских пятнашек. – Значит, и нам с другом не повезло: как вести бизнес в таких условиях! Но у вас-то все с этим нормально?

– Ничуть не легче, – отмахнулся Бонанза. – На север, к океану, мало кто ездит, там на самом берегу засели какие-то «тамильские тигры», и один бог знает, что скрывается за этим названием. Какие-нибудь очередные невменяемые люди – таких много было, особенно в самом начале. Но жизнь чудаков сокращает быстро. А все основные маршруты пролегают на юг… На запад мы не ездим: никто не хочет проезжать мимо логова герильяс. На восток вполне можно, однако наиболее отчаянные скитальцы говорят, что на тамошней магистрали существует община объединившихся пятнашек из Китая, Тайваня и Монголии, и знаешь, кто они?

– Готов выслушать, уважаемый.

Бонанза оглянулся, особо внимательно посмотрев на группу тихих восточных людей, по-моему, корейцев, сидевших через стол от нас. Один из них с пальцем баловался.

– Это комми, Тео! – напряженным шепотом сообщил склонившийся через стол ирландец. – Самые настоящие комми, чтоб я лопнул! У них есть коммуна и красные флаги… Где-то добыли терминал, представляешь! Ну, пока это только слухи.

– Ужас какой, – посочувствовал я собеседнику, до крайности заинтересованный китайской находкой. Нужно будет уточнять.

– Что ты… Но в целом все нормально, народ в округе боевой, своего так просто не отдаст никому.

– Даже бандитам? – не поверил я.

– Своим бандитам, конечно, отдадут все оговоренное, таков установленный порядок. Но только долю, на том все и держится.

– А индикаторы находят? – пискнул я.

– Чаще, чем золото! – захохотал собеседник, ничуть не удивленный моему интересу. – Их находили вначале, нынче все из приметных мест выгребли. Точно знаю, что год назад один индикатор наши ребята добыли в развалинах старого форта, что стоит в заливе. А вот «выручалочку» отыскать трудней.

Вот, значит, как! Опоздали мы, увели глобус…

Еще через десять минут неспешной беседы к столику опять подошла Дебора, вместе с дежурной улыбкой показывая мелкие морщинки, от которых многие москвички в ее возрасте уже разбили бы зеркало, вежливо спросила:

– Господа будут еще есть горячее? Повара только что зажарили молодого оленя, и лучшие куски еще не куплены. Мистер Бонанза, вы же знаете, что рынок закрывается и сейчас сюда хлынет толпа народа!

– Берем! – сразу решил я, чувствуя, что порции не хватило. Да и напарник скоро подвалит. – Дело в том, что сюда скоро хлынет мой друг и партнер, а он потребляет мясо в чрезвычайно больших объемах. И вот что… Разрешите, красавица, передать вам небольшой презент от будущих торговцев! Вам и хозяйке. От галантных белорусов.

С этими словами я вытащил из кармана куртки два дешевых стеклянных «спрей-карандашика» синего цвета с подпольно разлитыми в Польше духами, такими популярными на моей старой родине, и вручил их женщине.

– О-о! Какая прелесть! – сменила тембр официантка. – Мистер, вы галантный кавалер и воистину отличный клиент. Я сейчас же передам презент хозяйке! Лучшие куски оленя будут за вами!

Мы с Бонанзой довольно переглянулись.

Все почти прозрачно и по-своему честно, это и есть Доусон.

Летом он активно живет торговлей и ремеслами, и тогда постоянное население за счет нанимаемых хозяевами контор и заведений работников резко увеличивается до четырех сотен. Зимой же здесь остается человек двести постоянных жителей, и случайных людей среди них почти не встретишь. Здесь практически нет уличного электричества, все на масляных светильниках – целые участки четырех улиц, расположенных крестом, ночью погружены во тьму. Хоть в соседней речушке под названием Юкон и установлена турбина мини-ГЭС, но электричество дорого и подается лишь в дома наиболее влиятельных и успешных людей. У немногих счастливчиков имеются небольшие электрогенераторы, но запускают их очень редко: мало топлива. Из радиостанций – лишь «уоки-токи» членов группировок и наиболее зажиточных коммерсантов.

На противоположном берегу реки, через вытянутый остров, поросший пышным, но низким кустарником, на узкой протоке находится местечко с названием Урочище Монгола. Тамошних жителей никто не любит, считается, что они козлы, обманщики и стучат всем подряд.

– Только никакой он не монгол, вот что я тебе скажу, лишь морда раскосая, – неприязненно поведал Бонанза. – Обыкновенный индеец-ирокез с семьей. Плохой он человек, не вздумай с ним связываться – так и не заплатил мне за починку лодочного мотора, представляешь? Ну, ничего, еще пересекутся наши тропы.

Никаких особых благ цивилизации в Доусоне не водится.

Для ценителей прекрасного есть недорогая таверна «Подмышки», где за стареньким белым пианино вечерами сидит подслеповатый Прилипала Боб, легко наигрывающий популярные мелодии со всего мира. Я и туда заглянул – в зале было тихо, пыльно и пусто, вся культурная жизнь в Доусоне начинается вечером.

– Так что там насчет белорусов? – напомнил я.

В помещении таверны стемнело, служки начали последовательно зажигать масляные светильники на стенах. Еще один парнишка притащил аккуратно нарезанные сухие плашки, положил их горкой возле большого стандартно-локального камина. С учетом начавшегося слабого дождика – самый уют.

– Знаешь, друг Тео, – признался уже прилично захмелевший Бонанза, – если честно, то я впервые услышал про белорусский народ именно от тебя, до того момента я даже не знал, что такие существуют. Слушай, а русские тебя не устроят? Говорят, они обосновались в устье Большой Реки, как раз в тех развалинах, я тебе уже говорил… Крепкая община, сейчас все следят за ее движениями.

– Зачем они мне нужны! – возмутился я. – Мы, честные белорусы, с таким трудом добились независимости от них, думай, что говоришь, Джо!

– Ладно, ладно, я понял, независимость – это главное, – примиряюще приподнял руку ирландец. – Обещаю сразу же сообщить, если что-то узнаю. Так где же твой друг?

На улице уже темнело, друг и вправду что-то задерживается. Но тревоги я не ощущал: улицы полны прохожих, жизнь идет своим чередом.

– Кстати, о русских, – попросил я, – расскажи, что знаешь.

– Да никто ничего не знает!

– Откуда тогда данные? – резонно усомнился я. – Радиоперехват?

– Сканеры кое у кого есть, мы же не дикари, – заметил мой новый товарищ, – пробовали слушать, но у русских все переговоры зашифрованы. Да и вряд ли кто-то в Доусоне знает русский язык.

– Раскрой секрет, что ты меня за нос водишь, Джо!

– Щиты по берегам, парень… Ребята Каспера ночью подкрадывались, там в береговую гальку воткнуты большущие щиты с предупреждающей надписью по-английски. Так и написано: «Территория России». И знаешь что…

– Что?

– Наши считают, что за русскими стоит нормальная государственная структура, очень сильная, от чего все тут давно отвыкли. Серьезные ребята появились на реке, мой друг. Большие мальчики.

– Они жить вам не мешают? – Я постарался выказать максимальную озабоченность. – Знаю я этих русских, цепкие парни.

Бонанза с грустью глянул в пустой стакан.

– Ничуть не мешают. Они на эту сторону пока не суются, – хлопнул он донышком о струганое черное дерево. – Да и нам, я думаю, в океан пройти можно, если соблюдать предложенный русскими регламент. Правда, никто туда особо-то никогда и не рвался – шторма, акулы… Нормальные суда нужны, а их почти нет.

– Что значит «почти»?

– У Босс-Дома есть старенький дизельный баркас. Но он все больше на юг ходит.

– Кто-то с Большой Реки уже наведывался к русским в гости?

– Нет, насколько я знаю, но могу и ошибаться. Власти Доусона пока думают… Может, и плавал кто из местных рыбаков или те же «речники», например, но эти уж точно ничего никому не скажут, скрытные.

Полезно вовремя взглянуть на себя со стороны.

О пресловутых бандитах.

Дело в том, что классических выборов в Доусоне нет, как нет политических партий и вообще какой-либо общественно-социальной движухи. Есть вооруженные конкурирующие группировки, основных две: банда Каспера, в данный момент времени сидящая на терминале, и бригада какого-то Бледного Билла. Что характерно, обе находятся в городе.

Если Каспер не будет выполнять Главный Договор, год назад заключенный и скрепленный подписями всех живущих на тот момент в Доусоне людей, если они не обеспечат спокойствия и процветания анклава, то эту банду быстро катапультируют из «кремля», и пикнуть не успеют! Маневр делается так – недовольные жители-анархисты (а тут, ребята, все анархисты!) идут к Бледному Биллу и встают рядом со своими стволами.

И ведь это тоже своеобразные выборы, если все же посмотреть на процесс под углом политическим. Толпа выстроится под стенами Босс-Хауса, и неудачливым правителям придется переселяться на окраину: не воевать же со всем городом. В этих вопросах в Доусоне уже полгода как не стреляют – после пары кровавых переделов выработались свои правила и традиции. Здесь еще предстоит разбираться, выяснять тонкости и детали столь необычной схемы.

Третья группировка – банда Фабиана Малайца под названием «речники» – базируется на своей базе выше города, где-то в лесах у берега Амазонки. Она несколько слабее последних двух, но постоянно караулит удобный момент для захвата терминала, ибо сам терминал работает на предъявителя – кто встал за пульт, того и ништяки. Похоже, именно «речники» и наведывались к нам в первый раз, потому что ни о каких аналогичных походах на север братвы Каспера или Билла мой консультант ничего не слышал. Кроме того, на терминал всегда готовы покуситься сильные общины объединившихся пятнашек.

Круглый год здесь идет подковерная борьба, заключаются союзы, распадающиеся еще до первой совместной операции, верстаются невыполняемые планы, идет Игра.

Босс-Хаус не вмешивается в наведение внутренних порядков – это прерогатива самих жителей и шерифа. Главенствующий клан отвечает за охрану подходов, гашение внешних беспредельщиков и расширение зоны влияния Доусона – ведь чем больше людей ездит на рынок по надобностям и делам, тем более пригожа населению городка текущая власть.

Кроме того, главари занимаются распределением канального ништяка. Тут пока данных очень мало. Однако я уже знаю, что из ежедневной топливной поставки в одну бочку ровно сто двадцать литров горючего раздается населению по какому-то «коренному списку», – наверное, это связано с подписями к Главному Договору, что-то типа конклава отцов-основателей. С таким раскладом не пошутишь… Может, и ошибочно, но мне представляется, что Доусоном управляют кланы матерых торговцев и ремесленников, которым по-житейски удобно держать под боком две конкурирующие силы, перекладывая на них все траблы бытия.

– При желании та же Герта достаточно быстро может собрать свою армию человек из восемнадцати, если не больше: многие наемные рабочие и поставщики за нее встанут. Так же и все остальные, – откладывая в сторону обглоданную грудинку, ответил ирландец на мой вопрос о причине такого авторитета. – А что будет, если три такие частные армии объединятся? Вот где сила.