Текст книги "Ядерная шамбала. Тайны атомного противостояния"

Открыта новая эпоха

Так сложилось исторически, что первыми к созданию самого страшного оружия на Земле пришли американские ученые, во многом усиленные мозгами европейских светил науки, бежавших от нацистов. Но и им всем вместе потребовалось немало времени и сил, чтобы убедить лидеров США и руководителей Военно-промышленного комплекса отнестись к проблеме достаточно серьезно.

Еще в марте 1939 г. выдающиеся физики Лео Сциллард[20]20
  В источниках встречаются – Силард и Сцилард.


[Закрыть] и Энрико Ферми проинформировали Вашингтон о возможном влиянии атомных исследований на технику ведения войны. При этом они ссылались на уже имеющиеся исследования по созданию ядерного оружия массового поражения. В октябре 1939-го Президент США Франклин Рузвельт получил письмо и меморандум, подготовленные Нобелевским лауреатом Альбертом Эйнштейном и группой выдающихся европейских физиков, эмигрировавших в США, о возможности создания ядерного оружия.

В частности, Эйнштейн сообщил главе Белого Дома о попытках нацистской Германии очистить уран-235, что может привести гитлеровских экспериментаторов к созданию атомной бомбы. В результате ученые сумели убедить руководство Соединенных Штатов принять решение об организации работ по созданию собственной супербомбы.

В учрежденный Консультативный комитет США по урану вошли директор Национального бюро стандартов Лаймэн Бриггс в качестве председателя, два артиллерийских эксперта – капитан 3-го ранга Джордж Гувер и полковник Кейт Адамсон[21]21
  В источниках встречается – Адамсом.


[Закрыть], личный друг и советник Президента Рузвельта Александр Сакс, физики Лео Сцилард и Эдвард Теллер, а также другие ученые и администраторы. Первое заседание Уранового комитета состоялось в октябре 1939 г., и уже 1 ноября Рузвельту был представлен доклад о реальной возможности получения и атомной энергии, и атомной бомбы.

В сентябре 1940-го американцы по подставным документам закупили в Бельгии большое количество урановой руды, что позволило работам над созданием ядерного оружия идти полным ходом.

Активность американских ядерщиков не осталась незамеченной руководством советской внешней разведки. И уже 24 ноября 1941 г. нью-йоркский резидент Павел Пастельняк в ответ на запрос Центра сообщил, что в Лондон для работы над взрывчатым веществом огромной силы выехали американские профессора Гарольд Юри, Брагг и Фаулер. Москва начала собирать и систематизировать информацию об Атомном проекте США.

Тем временем, в декабре 1941 г. в Вашингтоне было принято решение о выделении необходимых ресурсов на создание ядерного оружия. И 17 июня 1942 г. председатель Исследовательского комитета национальной обороны США Вэни-вар Буш представил Президенту доклад, в котором изложил план расширения Атомного проекта. В сообщении, в частности, утверждалось, что существует четыре практически осуществимых метода получения делящихся веществ: электромагнитное разделение урана, диффузионное разделение урана, разделение урана на центрифугах с получением в этих случаях делящегося изотопа урана-235, а также получение плутония-239 при помощи цепной реакции. Нельзя определенно утверждать, что какой-то один из этих методов окажется лучше других. Но даже несколько килограммов урана-235 или плутония-239 представляют собой взрывчатку, эквивалентную по мощи нескольким тысячам тонн обычных взрывчатых веществ. И при наличии необходимых финансовых вложений и властных полномочий всю программу действий можно начать достаточно быстро, чтобы она приобрела военное значение.

Материалы Буша были одобрены в Белом Доме, и Рузвельт отдал приказ начать работы по созданию атомной бомбы. Летом 1942-го проект перешел в ведение Вооруженных Сил. 18 июля начальник штаба армии США генерал-майор Джордж Кэтлетт Маршалл получил указание образовать новый округ инженерных войск для выполнения специальной работы, для чего предстояло провести целый комплекс организационных мероприятий, исследовательских и промышленных работ. Проекту были приданы кадры ученых и лаборатории, промышленные установки и разведывательные органы, строительные и транспортные предприятия, собственные служба безопасности и полиция. С августа программа создания ядерного оружия в США стала официально именоваться «Манхэттенским проектом» («Manhattan Project»), который в сентябре возглавил бригадный генерал[22]22
  Соответствует генерал-майору.


[Закрыть] армии США Лесли Гровс.

В ноябре 1942-го в районе Лос-Аламоса, штат Нью-Мексико, был создан специальный Манхэттенский инженерный округ. В Окридже, штат Теннеси, построили огромный завод по очистке урана на принципе газовой диффузии с последующим магнитным разделением двух изотопов. Газовая центрифуга отделяла легкий уран-235 от более тяжелого урана-238. Проект обрел свою жизнь. И администрация Соединенных Штатов с надеждой взирала на собранные в единый мозговой узел научные силы Запада, ожидая получить конкретный результат в виде атомной бомбы.

Одновременно за реализацией «Манхэттенского проекта» с интересом следили и в Москве. В начале 1943 г. руководство советской внешней разведки разработало крупномасштабную операцию по проникновению в зарубежные научно-исследовательские атомные центры и на промышленные объекты. Она получила название «Энормоз», что в переводе с английского означает «Чудовищный». К участию в операции поначалу было допущено всего несколько человек: в московском аппарате – начальник Разведывательного управления НКГБ СССР Павел Фитин, его заместитель Гайк Овакимян, заместитель начальника научно-технической разведки НКГБ Леонид Квасников и переводчица Елена Потапова; в нью-йоркской резидентуре – резидент Василий Зарубин[23]23
  Оперативные псевдонимы – «Купер» и «Зубилин».


[Закрыть], сотрудники Семен Семенов, Александр Феклисов и Анатолий Яцков; в лондонской резидентуре – ее руководитель Анатолий Горский и его помощник Владимир Барковский.

Сетью советской агентуры были охвачены практически все объекты американского Ядерного проекта. В Чикагской лаборатории, разрабатывавшей «начинку» для атомных бомб, работал весьма ценный источник – крупный физик-ядерщик Теодор Холл[24]24
  Оперативный псевдоним – «Млад».


[Закрыть], который вскоре переехал на работу в Лос-Аламос. Инженер-теплотехник Рассел МакНутт[25]25
  Оперативные псевдонимы – «Фогель» и «Перс».


[Закрыть] освещал ход строительства атомных предприятий. Чуть позже в цехе по изготовлению приборов и инструментов для сборки бомбы в Лос-Аламосе начал действовать еще один агент НКГБ СССР – инженер Дэвид Гринглас[26]26
  Оперативный псевдоним – «Калибр».


[Закрыть]. Именно он первым сообщил, что американцы разрабатывают два вида атомной бомбы – урановую и плутониевую.

По данным американского профессора политологии и соруководителя Центра международной безопасности и контроля над вооружениями Стэндфордского университета Дэвида Холлоуэя[27]27
  В источниках встречается – Холловей и Холловэй.


[Закрыть], на советскую разведку работал и английский физик Алан Нанн Мэй, вошедший в состав ядерной группы Кавендишской лаборатории и позже отправленный в Монреальскую лабораторию. Именно он передал в СССР информацию об британско-канадских военных исследований в области атомной энергии, в частности о проектировании и строительстве тяжеловодного реактора. Весной 1945 г. он передал в советское посольство в Оттаве письменное сообщение обо всем, что он знал об атомных исследованиях, а в начале августа – небольшое количество урана-235 и урана-233.

Всего по линии внешней разведки НКВД/НКГБ в операции «Энормоз» были задействованы 14 особо ценных информаторов из числа иностранных граждан. В их числе – всемирно известный ученый-физик Клаус Фукс, супруги Юлиус и Этель Розенберги, впоследствии разобаченные американскими властями и казненные на электрическом стуле, а также агенты-нелегалы Леонтина и Моррис Коэны. В ходе всей операции, длившейся несколько лет, советские разведчики добыли около 12 тыс. листов секретных документов.

мая 1943 г. Москва направила своей резидентуре в США очередную ориентировку в рамках операции «Энормоз», указав, что в качестве объектов проникновения первостепенными по важности следует считать группу профессора Артура Комптона, который руководил всем проектом в Исследовательском комитете национальной обороны, Колумбийский университет, прежде всего профессоров Джона Даннинга и Гарольда Юри, Чикагскую и Калифорнийскую группы, а также фирму «Келлогг»[28]28
  Имелся в виду секретный филиал производившей нефтяное оборудование «М.В. Келлогг компани» – фирма «Келлекс корпорейшн», созданная для проектирования газодиффузионного завода К-25 в Окридже.


[Закрыть]. Это задание было поставлено на основе информации, полученной лондонской резидентурой.

Тем временем, в июле 1943-го для научного руководства Лабораторией по проблемам атомной бомбы в Лос-Аламос был приглашен американский физик Джулиус Роберт Оппенгеймер[29]29
  Оперативный псевдоним – «Вексель».


[Закрыть], который уже имел труды по квантовой механике, физике атомного ядра и космических лучей, разделению изотопов и нейтронным звездам. Под его началом были собраны лучшие умы того времени не только США и Англии, но практически всей Западной Европы. Над созданием ядерного оружия трудился огромный коллектив, включая 12 лауреатов Нобелевской премии.

При всем том, проблема привлечения нужных людей в «Манхэттенский проект» стояла достаточно остро. Научные кадры страны использовались на других оборонных работах, которые, по мнению военных, могли принести более быстрые результаты. В развитии проекта помогло то обстоятельство, что, спасаясь от фашистского террора, многие выдающиеся ученые были вынуждены эмигрировать в Новый свет. Одновременно с поисками и отбором специалистов в своей стране американцы вели настоящую охоту за секретной научно-технической информацией, а также за учеными-атомщиками в Европе.

Как уже отмечалось, британские города подвергались массированным налетам гитлеровской авиации, что угрожало английскому Атомному проекту, и Лондон добровольно передал Вашингтону свои разработки и ведущих ученых программы «Tube Alloys», что позволило США занять ведущее положение в развитии ядерной физики и, как следствие, создания атомного оружия.

В августе 1943 г. Премьер королевства Черчилль и Президент Соединенных Штатов Рузвельт приняли решение об ускорении всех видов работ по созданию ядерного оружия и о запрете на передачу информации Атомного проекта любым третьим странам, кроме как по взаимному согласию. Как мы уже знаем, через три года это решение британского лидера бумерангом ударило по самой Англии. В январе 1944 г. в Лос-Аламос из Туманного Альбиона для участия в работах над атомной бомбой прибыли 28 ученых. Несколько позже к «Манхэттенскому проекту» присоединился и бежавший из Дании в Америку известный физик, создатель квантовой теории атома, иностранный почетный член Академии наук СССР Нильс Бор.

В марте 1944-го в своем меморандуме на имя Президента США и Премьер-министра королевства Бор предложил предоставить правительству СССР часть необходимой информации о ходе реализации проекта создания ядерного оружия, чтобы своевременно начать переговоры по послевоенному контролю и предотвратить в дальнейшем гонку атомных вооружений. Однако предложение Нобелевского лауреата было отклонено по инициативе У. Черчилля[30]30
  В ноябре 1945 г. Н. Бора в Копенгагене (Дания) по заданию советской разведки и по рекомендации П. Капицы посетил советский физик Я. Терлецкий, работавший на Разведывательное управление НКВД, и задал ему ряд вопросов об американском Атомном проекте. По утверждению П. Судоплатова, Бор рассказал о диффузионном и масс-спектрографическом методах получения в США урана, о комбинации этих методов, каким образом достигается большая производительность при масс-спектрографическом методе. Он сообщил


[Закрыть].

К этому времени в США уже приступили к планированию полномасштабных испытаний первой атомной бомбы под условным наименованием «Тринити» («Троица»). Местом ядерного взрыва выбрали уединенную авиационную базу Аламогордо в пустыне Нью-Мексико.

В сентябре 1944 г. члены Военно-политического комитета, курирующего от правительства США «Манхэттенский проект», Вэнивар Буш и Джеймс Конант отправили министру обороны Генри Стимсону свой меморандум, где предложили включить СССР в систему контроля над ядерным оружием, который осуществлялся бы международным органом «во избежание нежелательного осложнения отношений». Предложение принято не было.

Упорное нежелание руководителей стран-союзников по антигитлеровской коалиции посвящать Москву в тайны становящегося все более реальным ядерного оружия лишь стимулировало усилия советской разведки. Агентура Москвы, работавшая практически во всех научных и военных центрах «Манхэттенского проекта», бесперебойно снабжала ученых-атомщиков СССР самой свежей секретной информацией.

Игорь Курчатов, которому направлялись добытые внешней разведкой материалы по «Энормозу», неоднократно давал им высокую оценку. Так, в резюме по материалам к препроводительной записке номер 1/3/22500 от 25 декабря 1944 г., он отметил: «Очень богатый и в разных отношениях поучительный материал. Он содержит теоретически важные указания…». В марте 1945-го Курчатов, высказывая мнение о значении очередного материала по атомной бомбе, полученного разведкой, сообщал: «Материал представляет большой интерес. В нем наряду с разрабатываемыми нами методами и схемами, указаны возможности, которые до сих пор у нас не рассматривались».

В апреле генерал Л. Гровс направил председателю Объединенного комитета начальников штабов Джорджу Маршаллу сообщение, в котором, суммируя информацию группы «Алсос», предложил считать германский Урановый проект окончательно «закрытым». Значительная часть документации и научного оборудования немецких ученых-атомщиков, попавших в зону американской оккупации, отправлена в «Манхэттенский проект». А министр обороны США Генри Стимсон и помощник скончавшегося 12 апреля Ф. Рузвельта Джеймс Бирнс доложили новому Президенту США Гарри Трумэну об атомной бомбе: «мы создаем оружие, способное уничтожить весь мир» и «эта бомба позволит нам в конце войны диктовать свои условия».

В мае 1945 г. Комитет по практической реализации «Манхэттенского проекта» в Лос-Аламосе подсчитал тротиловый эквивалент созданных американцами бомб: урановая – 5-15 тыс. тонн, плутониевая – 20 тыс. В случае успешного полигонного испытания первого ядерного взрывного заряда были намечены и реальные мишени воздушной бомбардировки вражеских объектов. Целями поражения предварительно выбраны четыре крупных города Японии – Киото, Хиросима, Кокура и Иокогама. Одновременно в Пентагоне под руководством Лесли Гровса прошло совещание руководства Вооруженных Сил США, где обсуждалось вероятное влияние ядерного оружия на послевоенное мировое устройство. В ходе совещания было рекомендовано провести атомные бомбардировки городов Японии без предупреждения. Также обсуждено и не принято предложение генерала

также, что в США все котлы работают с графитовыми модераторами, так как производство тяжелой воды требует колоссального количества электроэнергии. Терлецкий получил ответы на целый ряд принципиально важных вопросов. Встреча, по мнению И. Курчатова, имела важное значение для верификации нашими специалистами имевшихся у разведки нескольких сотен отчетов и трудов Ферми, Сцилларда, Оппенгеймера и других зарубежных ученых.

Джорджа Маршалла о приглашении двух советских ученых в Нью-Мексико на испытания «Тринити».

К этому времени все было готово к практической проверке ядерного взрывного устройства. 12 июля на полигон Аламогордо армейской автомашиной доставили самую главную деталь бомбы – плутониевый заряд. 16 июля 1945 г. в 5.30 утра здесь был успешно осуществлен взрыв первой в истории человечества атомной бомбы мощностью 21 тыс. тонн тринитротолуола.

Есть легенда, что незадолго до испытаний Оппенгеймер испугал руководителей «Manhattan Project». Некоторые мои коллеги, заявил научный глава американского Ядерного проекта, считают, что в результате атомного взрыва начнется цепная реакция в кремнии, коего у нас под ногами миллиарды тонн, а это чревато вселенской катастрофой. Тогда физики, прикинув, что диаметр огненного шара, который образуется после взрыва, не должен превышать нескольких десятков футов, придумали вариант с 30-метровой башней[31]31
  Эквивалентно примерно 100 футам. Один фут равен 30,48 см.


[Закрыть]. Что характерно, через четыре года советская РДС-1 также была подорвана на башне высотой более 30 м.

Руководитель внешней разведки генерал Павел Фитин писал в рапорте на имя наркома госбезопасности Всеволода Меркулова: «Практическое применение американцами атомной бомбы… открывает новую эпоху в науке и технике и, несомненно, повлечет за собой быстрое развитие всей проблемы «Энормоз»… Все это ставит «Энормоз» на ведущее место в нашей разведывательной работе и требует немедленных мероприятий по усилению технической разведки».

«Нужны целые заводы, стоят дорого…»

Когда началась война, ядерные лаборатории Физико-технического и Радиевого институтов обезлюдели. Константин Петржак был направлен начальником разведки зенитного полка под Ленинград. Георгий Флеров, окончив курсы техников по спецоборудованию самолетов, также отбыл в действующую армию. Игорю Курчатову и Анатолию Александрову поручили заниматься размагничиванием корпусов боевых кораблей Черноморского флота для защиты от вражеских мин. К оборонной деятельности были привлечены и другие сотрудники научных учреждений.

Правительству СССР, занятому более насущными в тот момент проблемами отражения гитлеровского наступления под Москвой, было пока не до теоретических возможностей еще не существующего оружия массового уничтожения. Но внешняя разведка продолжала добывать материалы о ведущихся в странах Европы и Соединенных Штатах исследованиях по созданию ядерного оружия. Проанализировав полученную информацию, Лаврентий Берия в марте 1942 г. обратился с официальным письменным докладом НКВД к Председателю Государственного Комитета Обороны Сталину. Этот документ, занявший пять машинописных страниц, не был подписан Берией, поскольку носил слишком сложный технический характер, а ставить свою подпись под докладом, тонкостей которого он не понимал, глава советских спецслужб счел неэтичным.

И в письме, в частности, сообщалось: «В различных капиталистических странах параллельно с исследованиями проблем деления атомного ядра в целях получения нового источника энергии начаты работы по использованию ядерной энергии в военных целях. С 1939 г. такого рода работы в крупных масштабах развернуты во Франции, Британии, Соединенных Штатах и Германии. Они имеют целью разработку методов взрывчатого вещества. Работы ведутся с соблюдением условий самого строго режима секретности».

В письме указывались детали английского проекта создания ядерного оружия, перечислялись местонахождения залежей урана и т. д. Были также изложены основные принципы устройства и действия урановой бомбы со ссылкой на расчеты физика сэра Рудольфа Пайерлса, согласно которым 10 кг урана-235 было достаточно для создания критической массы, взрыв которой эквивалентен взрыву 1 600 т тринитротолуола. В заключение отмечалось: «Принимая во внимание важность и срочность для Советского Союза практического использования энергии атомов урана-235 в военных целях, было бы целесообразно осуществить следующее:

1) Рассмотреть возможность создания специального органа, включающего в себя научных экспертов-консультантов, находящихся в постоянном контакте с ГКО в целях изучения проблемы, координации и руководства усилиями всех ученых и научно-исследовательских организаций СССР, принимающих участие в работе над проблемой атомной энергии урана.

2) Передать с соблюдением режима секретности на ознакомление ведущих специалистов документы по урану, находящиеся в настоящее время в распоряжении НКВД, и попросить произвести их оценку, а также, по возможности, использовать содержащиеся в них данные об их работе».

28 марта в своем тайном дневнике[32]32
  К «Секретным дневникам Лаврентия Берии», опубликованным российским историком Сергеем Кремлевым в 2011 г., отечественные исследователи относятся неоднозначно. При том, что сам публикатор особо не настаивает на подлинности материалов, вероятность аутентичности текста – 50 процентов: либо подлинник, либо добротная мистификация. Тем не менее, «дневники Берии» при всей экзотичности их появления являются таким же своеобразным источником информации той эпохи, как, например, легенды. А уж легенд вокруг реализации одного из этапов Атомного проекта на территории Синьцзяна хватает…


[Закрыть] Лаврентий Берия записал: «Доложил Кобе[33]33
  И. Сталин.


[Закрыть]по атомной энергии урана… Сказал, что есть данные, что можно за счет реакции расщепления 10 кг урана получить бомбу по силе 1 600 тонн тола. Нужны целые заводы, стоят дорого…».

Параллельно с Берией свою озабоченность проблемой создания новой бомбы высказывали и советские физики. В частности, Георгий Флеров в апреле 1942 г. направил письмо лично Верховному Главнокомандующему Сталину: «Нам всем необходимо продолжить работу над ураном…Единственное, что делает урановые проекты фантастическими – это слишком большая перспективность в случае удачного решения задачи… В военной технике произойдет самая настоящая революция… Если в отдельных областях ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных ученых и кое-где даже их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку, добровольно сдавая завоеванные позиции».

Ученый писал вождю: «Одной ядерной бомбы достаточно для полного уничтожения Москвы или Берлина, в зависимости от того, в чьих руках бомба будет находиться… Государство, первым осуществившее ядерную бомбу, сможет диктовать миру свои условия». Однако письмо до адресата не дошло, попав в канцелярию аппарата уполномоченного по науке ГКО СССР Сергея Кафтанова.

В мае 1942 г. из Второго управления Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии в Спецотдел Академии наук СССР поступил запрос: «В связи с сообщениями о работе за рубежом над проблемой использования для военных целей энергии ядерного деления урана прошу сообщить, насколько правдоподобными являются такие сообщения и имеет ли в настоящее время эта проблема реальную основу для практической разработки». 10 июня академик В. Хлопин проинформировал заместителя начальника Второго Управления ГРУ: «В ответ на Ваш запрос от 7 мая 1942 г. сообщаем, что Академия наук не располагает никакими данными о ходе работ в заграничных лабораториях по проблеме использования внутриатомной энергии, освобождающейся при делении урана… Что касается институтов АН СССР, то проводившиеся в них работы по этому вопросу временно свернуты, как по условиям эвакуации этих институтов из Ленинграда, где остались основные установки (циклотрон РИ АН), так и потому, что, по нашему мнению, возможность использования внутриатомной энергии для военных целей в ближайшее время (в течение настоящей войны) весьма мало вероятна.

Если разведывательное управление располагает какими-либо данными по проблеме использования внутриатомной энергии урана… за границей, то мы просили бы сообщать эти данные в спецотдел АН СССР».

При этом ученые обратили внимание разведчиков на то, что за последний год в мировой научной литературе почти совершенно перестали публиковаться работы, связанные с решением атомной проблемы. Это обстоятельство дает основание думать, что в ряде иностранных исследовательских центрах соответствующим работам придается определенное значение и они проводятся в конфиденциальном порядке.

Через месяц уполномоченный ГКО Кафтанов во время личной встречи доложил Сталину о письме физика Флерова, полученном на имя Верховного. Воспользовавшись научно-популярной терминологией, визитер объяснил Сталину, что собой представляет атомная бомба и почему Германия или США могут овладеть ей в не столь отдаленном будущем. По воспоминаниям Кафтанова, Сталин, походив немного по своему кабинету, подумал и сказал: «Нужно делать».

20 сентября 1942 г. – дата начала работ по Атомному проекту в СССР. Именно в этот день Сталин завизировал распоряжение Госкомитета обороны «Об организации работ по урану», в котором обязывал «Академию наук СССР (академик Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить ГКО к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива».

По утверждению бывшего начальника Отдела «С» НКВД, в рамках операции «Энормоз» занимавшегося добыванием и обобщением разведывательных данных по созданию ядерного оружия, генерал-лейтенанта Павла Судоплатова, «Сталин так был заворожен мощным разрушительным потенциалом атомной бомбы, что в конце октября 1942 года предложил дать кодовое название нашему плану контрнаступления под Сталинградом – операция “Уран”. Во всех идеях и предложениях у него всегда присутствовал этот внутренний мотив, непонятный собеседникам»[34]34
  Впрочем, другие столь же компетентные источники опровергают связь названия операции «Уран» с Атомным проектом Кремля, считая этот факт лишь любопытным, но случайным совпадением.


[Закрыть].

Вскоре из эвакуации в Москву для консультаций были вызваны несколько ведущих физиков. Им предложили составлять записки о том, какие конкретные работы необходимы для возобновления исследований по атомному ядру и применению атомной энергии в военных целях. В группу «родоначальников» Атомного проекта вошли как академики и директора институтов Абрам Иоффе, Виталий Хлопин и Петр Капица, так и молодые физики-атомщики Георгий Флеров, Игорь Курчатов, Исаак Кикоин, Абрам Алиханов и Юлий Харитон, обеспечившие научную поддержку Военно-промышленного комплекса СССР.

11 февраля 1943-го Сталин подписал постановление ГКО о программе работ по использованию атомной энергии в военных целях. Во главе проекта был поставлен Молотов, а его заместителем – Берия. Оба – одновременно заместители Сталина по Совнаркому и Государственному комитету обороны. Общее руководство проблемой было возложено на Молотова. И, поскольку было решено ввиду важности атомной проблемы сделать ее приоритетной в деятельности разведки НКВД, Берия отвечал за вопросы обеспечения военных и ученых агентурной информацией.

15 февраля[35]35
  По другим данным, 10 марта.


[Закрыть] 1943 г. по решению ГКО и Академии наук СССР была создана специальная Лаборатория № 2 по атомной проблеме, руководителем которой назначили Игоря Курчатова. В марте в состав этого научного Ядерного центра вошли Абрам Алиханов, Лев Арцимович, Исаак Кикоин, Исаак Померанчук, Константин Петржак и Георгий Флеров. После возвращения из эвакуации в Москву Института химической физики его сотрудники, в числе которых были Яков Зельдович и Юлий Харитон, также пополнили коллектив Лаборатории.

«Если бы не война, не прекращение в связи с нею исследований, – вспоминал К. Петржак, – ни в чем бы мы не отстали от США, а, вполне вероятно, имели бы цепную реакцию и раньше 1942 года. Ведь уже в 1939 году мы в Ленинграде обсуждали все то, что Энрико Ферми делал в 1942 году в США».

Конечно, отставшие от новейших западных разработок в области физики ядра советские ученые были крайне заинтересованы в регулярном ознакомлении с ходом этих работ в США. И помочь им здесь мог только Лаврентий Берия с его мощной разведывательной сетью и агентурой в странах Европы и Штатах. Генерал ГБ Павел Судоплатов вспоминал, что именно Берия приказал ему познакомить Иоффе, Курчатова, Кикоина и Алиханова с научными материалами, полученными агентурным путем, без разглашения источников информации:

«Кикоин, прочитав доклад о первой ядерной цепной реакции, был необычайно возбужден и, хотя я не сказал ему, кто осуществил ее, немедленно отреагировал: “Это работа Ферми. Он единственный в мире ученый, способный сотворить такое чудо”. Я вынужден был показать им некоторые материалы в оригинале на английском языке. Чтобы не раскрывать конкретных источников информации, я закрыл ладонью ту часть документа, где стояли подписи и перечислялись источники. Ученые взволнованно сказали: “Послушайте, Павел Анатольевич, вы слишком наивны. Мы знаем, кто в мире физики на что способен. Вы дайте нам ваши материалы, а мы скажем, кто их авторы”. Иоффе тут же по другим материалам назвал автора – Фриша. Я немедленно доложил об этом Берии и получил разрешение раскрывать Иоффе, Курчатову, Кикоину и Алиханову источники информации».

Курчатов и ученые его группы часто бывали у Берии, обсуждая вопросы организации работ в соответствии с получаемой от НКВД информацией.

В течение всего марта 1943 г. Игорь Курчатов изучал в НКВД многочисленные документы, полученные из Англии и США и содержавшие колоссальный объем данных. Курчатову нужно было дать заключение на 237 научных работ, связанных в основном с конструкцией уран-графитового реактора и возможности использования не только урана, но и плутония для получения атомной бомбы.

Уже 7 марта в письме заместителю Председателя СНК СССР Михаилу Первухину Курчатов дал высокую оценку представленных ему НКВД-НКГБ документов: «Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки. Теперь мы имеем важные ориентиры для последующего научного исследования, они дают возможность нам миновать многие, весьма трудоемкие фазы разработки урановой проблемы и узнать о новых научных и технических путях ее разрешения…Вся совокупность сведений… указывает на техническую возможность решения всей проблемы в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые еще с ходом работ по этой проблеме за границей».

Но было недостаточно просто собирать попадавшую под руку советским агентам информацию по Ядерному проекту союзников. Нужны были конкретные документы из наиболее важных источников. Поэтому перед разведчиками в рамках операции «Энормоз» ставились уже вполне определенные задачи по указанию Курчатова.

Так, в письме от 22 марта 1943 г. научный глава Атомного проекта Кремля сообщал советскому руководству, что внимательно рассмотрел последние работы американцев по трансурановым элементам и установил новое направление в решении всей проблемы урана. «Ознакомившись с американскими публикациями по этому вопросу, я смог установить новое направление в решении всей проблемы урана. Перспективы этого направления необычайно увлекательны… До сих пор работы по трансурановым элементам в нашей стране не проводились. В связи с этим обращаюсь к вам с просьбой дать указание разведывательным органам выяснить, что сделано в рассматриваемом направлении в Америке».

В своих записках в марте-апреле 1943-го Курчатов назвал семь наиболее важных научных центров и 26 специалистов в США, получение информации от которых имело огромное значение. И руководитель Лаборатории уже не просто анализировал в качестве эксперта похищенные за рубежом документы своих коллег-физиков, но составлял подробный список сведений, «которые было бы желательно получить из-за границы».

Добытая в ходе операции «Энормоз» нелегальными конфидентами СССР информация в немалой степени способствовала оптимизации программы создания советского ядерного оружия, позволив осуществлять своевременную коррекцию вектора проводимых отечественными учеными поисков, что позволило вести исследования увереннее и в значительно более короткие сроки, чем предполагалось поначалу.