Текст книги "Достоевский о науке, капитализме и последних временах"

Достоевский: Россия попала в плен «денежного принципа» (роман «Идиот»)

Деньги, а не Мораль, являются главным принципом общественных отношений цивилизованной нации.

Томас Джефферсон, третий президент США (1801–1809)

События романов и почти всех произведений Федора Михайловича Достоевского относятся к 60-70-м годам XIX века. Он описывал Россию в эпоху так называемых «реформ» Александра II, которые резко развернули страну и направили ее по пути капитализма. Для Федора Михайловича капиталистическое устройство общества было самым настоящим потрясением (впрочем, как и для большинства русских людей того времени).

Творчество писателя приобретает сегодня особую актуальность. Даже большую, чем, скажем, в советское время. И это понятно: сегодня мы неожиданно оказались в том обществе, которое можно назвать «капитализмом». И мы все более отчетливо видим разрушительную природу этого устройства жизни. В романах Достоевского узнаем сегодняшний день.

Да и в сатирическом рассказе Достоевского «Крокодил» герои во главу угла жизни ставят «экономический принцип». Писатель показывает абсурдность и опасность этого принципа для русского человека и для русского общества в целом. «Крокодил» – яркий антикапиталистический памфлет писателя.

Жесткую критику «новой жизни» (писатель не называет ее «капитализмом», поскольку при его жизни не было в обиходе еще такого слова) мы видим во всем «Пятикнижии» Достоевского.

Остановлюсь на романе «Идиот». Во-первых, для этого есть формальный повод: недавно было 150-летие выхода в свет этого романа (писатель создавал его в 1867–1869 годах). Во-вторых, потому что в «Идиоте» особенно ярко и выразительно показана абсурдность и разрушительность «экономического принципа», его несовместимость с традиционными устоями русской жизни. Есть много коротких формулировок литературоведов, раскрывающих основную мысль автора «Идиота». Предлагаю еще одну формулировку: «Идиот» – роман о деньгах. Деньги становятся главной целью, смыслом жизни почти всех героев романа (но не всех). В их жизни доминирующим становится «экономический принцип». Вернее даже: «денежный принцип».

Напомню, что почти все события романа протекают в Петербурге. Круг героев – не самый высший свет, но публика в большинстве своем достаточно знатная (есть даже князья и генералы), образованная и материально обеспеченная. Хотя есть там и герои сравнительно бедные; беднеть и «опускаться» они стали в результате «реформ».

Ярким примером «благополучного» героя является генерал Иван Федорович Епанчин. Он типичный «герой своего времени», демонстрирующий, каких «успехов» можно достичь от «правильного» совмещения казенной службы и бизнеса: «Генерал Епанчин жил в собственном своем доме, несколько в стороне от Литейной, к Спасу Преображения. Кроме этого (превосходного) дома, пять шестых которого отдавались внаем, генерал Епанчин имел еще огромный дом на Садовой, приносивший тоже чрезвычайный доход. Кроме этих двух домов, у него было под самым Петербургом весьма выгодное и значительное поместье; была еще в Петербургском уезде какая-то фабрика. В старину генерал Епанчин, как всем известно было, участвовал в откупах. Ныне он участвовал и имел весьма значительный голос в некоторых солидных акционерных компаниях. Слыл он человеком с большими деньгами, с большими занятиями и с большими связями».

А вот еще один представитель «благополучных» – Афанасий Иванович Тоцкий: «…человек высшего света, с высшими связями и необыкновенного богатства. с некоторого времени он с генералом Епанчиным состоял в необыкновенной дружбе, особенно усиленной взаимным участием в некоторых финансовых предприятиях.»

Примером человека, теряющего свои позиции в обществе и стремительно обедневшего, может служить другой генерал (уже отставной) – Ардалион Александрович Иволгин: «Наружность его, кроме некоторого неряшества, все еще была довольно прилична, о чем сам он знал очень хорошо. Ему случалось бывать прежде и в очень хорошем обществе, из которого он был исключен окончательно всего только года два-три назад. С этого же срока и предался он слишком уже без удержу некоторым своим слабостям (прежде всего, винопитие. – В. К.); но ловкая и приятная манера оставалась в нем и доселе.»

«Денежный принцип», которым руководствовались герои (не все, но большинство) романа «Идиот», в свою очередь, состоял из нескольких более частных принципов.

Во-первых, «деньги все могут». Вот, например, фрагмент из романа: день рождения Настасьи Филипповны. На празднество нежданно-негаданно заявляется купец-миллионщик Парфен Рогожин, принеся пачку денег в сто тысяч рублей. Этими деньгами он хочет «купить» Настасью Филипповну. Рогожин и его деньги производят сильное впечатление на присутствующих гостей. Рогожина сопровождала «свита», и наиболее умственно продвинутым в ней был Лукьян Тимофеевич Лебедев. Вот какие мысли на дне рождения крутились в голове Лукьяна Тимофеевича и других членов «свиты»: «Один только Лебедев был из числа наиболее ободренных и убежденных и выступал почти рядом с Рогожиным, постигая, что в самом деле значит миллион четыреста тысяч чистыми деньгами и сто тысяч теперь, сейчас же, в руках. Надо, впрочем, заметить, что все они, не исключая даже знатока Лебедева, несколько сбивались в познании границ и пределов своего могущества, и в самом ли деле им теперь все дозволено или нет?» Впрочем, Лукьян Тимофеевич интуитивно чувствовал, что деньгам все-таки не все дозволено, вспоминая, что некоторые законы пока (именно пока) могут быть сильнее денег: «Лебедев в иные минуты готов был поклясться, что все, но в другие минуты ощущал беспокойную потребность припомнить про себя, на всякий случай, некоторые и преимущественно ободрительные и успокоительные статейки свода законов».

Под магическим гипнозом власти денег находится сын упомянутого выше генерала Иволгина – Гаврила Ардалионович Иволгин. В романе его обычно величают Ганя. Его снедает страсть стать богатым. В разговоре с князем Мышкиным в порыве откровения у него вырывается: «Вы мне говорите, что я человек не оригинальный. Заметьте себе, милый князь, что нет ничего обиднее человеку нашего времени и племени, как сказать ему, что он не оригинален, слаб характером, без особенных талантов и человек обыкновенный. Вы меня даже хорошим подлецом не удостоили счесть… Это, батюшка, меня давно уже бесит, и я денег хочу. Нажив деньги, знайте, – я буду человек в высшей степени оригинальный. Деньги тем всего подлее и ненавистнее, что они даже таланты дают. И будут давать до скончания мира». Уж не приходится говорить о том, что деньги многим героям нужны для того, чтобы иметь комфорт, славу, а некоторым и власть. Тот же Ганя Иволгин открывает князю Мышкину свою потаенную мечту: «.чрез пятнадцать лет скажут: „вот Иволгин, король Иудейский"».

В Евангелии сказано: «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6:24, Лк. 16:13). И большинство героев романа, подобно Гане, делают выбор в пользу маммоны. Для них деньги становятся «богом».

Во-вторых, эти герои действительно без остатка стараются служить маммоне. Что значит «без остатка»? Некоторые герои готовы даже на аскетические подвиги ради накопления и приумножения денежного богатства. Опять-таки можно вспомнить Ганю Иволгина. Он собирается жениться по расчету на Настасье Филипповне, поскольку ее «благодетель» Тоцкий готов отдать ее замуж с приданым в 75 тысяч рублей. И в разговоре с князем Мышкиным он откровенничает: «Я по страсти, по влечению иду, потому что у меня цель капитальная есть. Вы вот думаете, что я семьдесят пять тысяч получу и сейчас же карету куплю. Нет-с, я тогда третьегодний старый сюртук донашивать стану и все мои клубные знакомства брошу. У нас мало выдерживающих людей, хоть и все ростовщики, а я хочу выдержать. Тут, главное, довести до конца – вся задача!» По ходу отмечу, что тема аскетического служения маммоне, подробно раскрыта в романе «Подросток», где в такой «аскетике» упражняется молодой человек Аркадий Долгорукий, мечтающий стать «Ротшильдом».

В-третьих, они готовы приумножать капиталы даже ценой нарушения нравственных и юридических законов, т. е. с помощью преступлений. У того же Гани Иволгина со временем на первое место выходит принцип «подличать»: «„Подличать, так подличать", повторял он себе тогда каждый день с самодовольствием, но и с некоторым страхом; „уж коли подличать, так уж доходить до верхушки, ободрял он себя поминутно; рутина в этих случаях оробеет, а мы не оробеем!"»

Настасья Филипповна в порыве откровения говорит в глаза своему «жениху» Гане Иволгину, что тот за деньги и зарезать может: «И добро бы ты с голоду умирал, а ты ведь жалованье, говорят, хорошее получаешь! Да ко всему-то в придачу, кроме позора-то, ненавистную жену ввести в дом! (потому что ведь ты меня ненавидишь, я это знаю!) Нет, теперь я верю, что этакой за деньги зарежет! Ведь теперь их всех такая жажда обуяла, так их разнимает на деньги, что они словно одурели. Сам ребенок, а уж лезет в ростовщики!»

А вот жена генерала Епанчина Елизавета Прокофьевна рассказывает, что и адвокаты могут оправдывать убийц, если мотивацией их убийств является «денежный принцип»: «…даже сам защитник на суде объявлял, что ничего нет естественнее, как по бедности шесть человек укокошить, так уж и впрямь последние времена пришли. Этого я еще и не слыхивала. Теперь мне все объяснилось! Да этот косноязычный, разве он не зарежет (она указала на Бурдовского (Антип Бурдовский – один из персонажей романа, который задумал вытребовать с князя Мышкина часть наследства, полученного им после смерти своего воспитателя и опекуна. – В. К.), смотревшего на нее с чрезвычайным недоумением)? Да побьюсь об заклад, что он зарежет! Он денег твоих, десяти тысяч, пожалуй, не возьмет, пожалуй, и по совести не возьмет, а ночью придет и зарежет, да и вынет их из шкатулки. По совести вынет! Это у него не бесчестно! Это „благородного отчаяния порыв“, это „отрицание", или там чорт знает что… Тьфу! все навыворот, все кверху ногами пошли».

В-четвертых, человек оценивается по денежному богатству. Это видно, в частности, по разным матримониальным делам героев. Претендент на брак, в первую очередь, должен быть состоятельным. Все остальные качества – «бесплатное приложение». Вот, например, Аглая – младшая дочь генерала Епанчина, самая красивая из трех дочерей. На нее в семье делают особую ставку: «Будущий муж Аглаи должен был быть обладателем всех совершенств и успехов, не говоря уже о богатстве (курсив мой. – В. К.)». А князь Мышкин? К нему до поры до времени относились снисходительно, как к «чудаку», «странному» или даже «ненормальному». Но вот неожиданно выясняется, что он становится реальным претендентом на получение очень большого наследства. Эта новость была озвучена ростовщиком Птицыным на дне рождения Настасьи Филипповны. И все посмотрели на князя совсем другими глазами. И вскоре уже все стали говорить, что Аглая может в ближайшее время выйти замуж за Льва Николаевича Мышкина.

В-пятых, все продается и все покупается. Предметом купли-продажи становится сам человек. А денежное рабство даже похлеще того крепостного права, от которого русского мужика освободила реформа Александра II. Конечно, прежде всего товаром стал именно бывший крепостной, который впал в окончательную нищету после реформы и пошел в город. Там его купил фабрикант или заводчик. Крепостное рабство трансформировалось в рабство наемное. Правда, об этом наемном рабстве Достоевский в романе «Идиот» почти не упоминает. Но зато принцип «все продается и все покупается» ярко высветился в судьбе Настасьи Филипповны. Она в прямом смысле слова становится предметом купли, предметом торга. Генерал Епанчин, Ганя Иволгин, купец-миллионщик Парфен Рогожин – все они рассчитывают так или иначе «купить» Настасью Филипповну. Апогеем торга становится сцена, когда на дне рождения Настасьи Филипповны появляется купец Рогожин и выкладывает грязную пачку денег, в которой сто тысяч рублей: «Это, господа, сто тысяч, – сказала Настасья Филипповна, обращаясь ко всем с каким-то лихорадочно-нетерпеливым вызовом, – вот в этой грязной пачке. Давеча вот он закричал как сумасшедший, что привезет мне вечером сто тысяч, и я все ждала его. Это он торговал меня; начал с восемнадцати тысяч, потом вдруг скакнул на сорок, а потом вот и эти сто». И чуть ниже (слова Настасьи Филипповны): «Вот, перед вами же, пришел да положил сто тысяч на стол, после пяти-то лет невинности, и уж наверно у них там тройки стоят и меня ждут. Во сто тысяч меня оценил!»

Выше я сказал о том, что «денежный принцип» установил свою беспредельную власть над многими героями романа «Идиот». Над многими, но не всеми. Вне власти «денежного принципа» пребывает главный герой романа – князь Лев Николаевич Мышкин. Приведу лишь один пример, относящийся к сцене дня рождения Настасьи Филипповны. Она отказывается от ста тысяч купца Рогожина (бросает деньги в печь, а потом эту слегка обгоревшую пачку отдает Гане). Возникает момент, когда Настасья Филипповна говорит, что она и не Рогожина, и не Ганина. Что она свободная. И тут князь Мышкин неожиданно делает Настасье Филипповне предложение. За ним последовал следующий диалог между князем и Настасьей Филипповной:

«– Я вас честную беру, Настасья Филипповна, а не рогожинскую, – сказал князь.

– Это я-то честная?

Князь встал и дрожащим, робким голосом, но в то же время с видом глубоко убежденного человека произнес:

– Я ничего не знаю, Настасья Филипповна, я ничего не видел, вы правы, но я. я сочту, что вы мне, а не я сделаю честь. Я ничто, а вы страдали и из такого ада чистая вышли, а это много. К чему же вы стыдитесь да с Рогожиным ехать хотите? Это лихорадка. Вы господину Тоцкому семьдесят тысяч отдали и говорите, что все, что здесь есть, все бросите, этого никто здесь не сделает. Я вас. Настасья Филипповна. люблю. Я умру за вас, Настасья Филипповна. Я никому не позволю про вас слова сказать, Настасья Филипповна. Если мы будем бедны, я работать буду, Настасья Филипповна.

– Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор, – проговорила Настасья Филипповна, – меня всё торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных людей».

Против «денежного принципа» взбунтовалась и Настасья Филипповна. Бунт этот в наиболее яркой форме проявился на ее дне рождения. Публичный отказ от брака с Ганей означает, что она отказывается от тех 75 тысяч, которые предлагал Тоцкий. Но тут на сцену выходят еще 100 тысяч – деньги Рогожина. Она их бросает в печь. Заявляя, что Ганя может спасти их, выхватив из огня, и они будут его деньгами. Ганя, сжав зубы, терпит, но за деньгами не бросается. От нервного перенапряжения Ганя теряет сознание. Тогда Настасья Филипповна сама выхватывает деньги из печи и отдает их Гане…

Тут же следует ряд монологов Настасьи Филипповны, в которых она эмоционально выражает протест против «денежного принципа», а заодно и себя не жалеет. Например, обращается к Рогожину: «Ты думал, как сам жениться хотел, так пачка у тебя и останется? Врешь! Я сама бесстыдница! Я Тоцкого наложницей была.» Настасья Филипповна так устала от засилья «денежного принципа», что готова бросить все деньги и уйти в простые прачки: «Нет, уж лучше на улицу, где мне и следует быть! Иль разгуляться с Рогожиным, иль завтра же в прачки пойти! Потому ведь на мне ничего своего; уйду – все ему брошу, последнюю тряпку оставлю, а без всего меня кто возьмет, спроси-ка вот Ганю, возьмет ли? Да меня и Фердыщенко (один из персонажей, которого в обществе воспринимали как шута. – В. К.) не возьмет!..» Настасья Филипповна не готова даже принять предложение князя Мышкина, проявляя благородство и боясь испортить жизнь князю: «Князь! тебе теперь надо Аглаю Епанчину, а не Настасью Филипповну, а то что – Фердыщенко-то пальцами будет указывать! Ты не боишься, да я буду бояться, что тебя загубила да что потом попрекнешь!»

Самое удивительное, что в мир, где царит «денежный принцип», не вписываются не только князь Мышкин и Настасья Филипповна, но и многие другие герои. Даже те, которые присягали служить маммоне. По той причине, что они имеют множество «предрассудков», которые маммона терпеть не может. В мир денег не вписался даже Ганя Иволгин, который так страстно мечтал стать «королем Иудейским» и «Ротшильдом». Он, в частности, совершил такой «иррациональный поступок», как отказ от тех ста тысяч, которые Настасья Филипповна бросила к его ногам. Пытался свататься к Епанчиным (за Аглаю), но и там не «обломилось». В четвертой части романа, где повествование ведется уже от автора (писателя), мы читаем о дальнейшей судьбе Гани, который в свое время поклялся «подличать» ради денег: «он бросил службу и погрузился в тоску и уныние».

Что ж, мы и в сегодняшней России видим людей, которые глухо бойкотируют «денежный принцип», продолжая в условиях нежданного капитализма действовать иррационально, по-старому (ставя выше денег Бога и человека).

Есть и такие, кто громко и эмоционально протестуют против «денежного принципа» (при этом одни противопоставляют ему христианский принцип любви, другие – марксистский принцип социализма).

Наконец, есть и такие, которые с радостью восприняли «денежный принцип», то ли рассчитывая на то, что он сделает всех счастливыми и богатыми, то ли ожидая (подобно Гане Иволгину), что он сделает лично их счастливыми и богатыми. Многие из последних сегодня, выражаясь словами Достоевского, бросили службу (точнее бизнес) и погрузились в тоску и уныние.

Конечно, данная статья является лишь самым общим обзором темы «денежного принципа» в романе «Идиот». Я не успел, в частности, ничего сказать о таком проявлении «денежного принципа», как ростовщичество. Но об этом нужен отдельный разговор.

«Братья Карамазовы»: «денежный принцип» в жизни героев

 
Страну знобит, а омский каторжанин
Все понял и на всем поставил крест.
Вот он сейчас перемешает все
И сам над первозданным беспорядком,
Как некий дух, взнесется. Полночь бьет.
Перо скрипит, и многие страницы
Семеновским припахивают плацем.
 

Анна Ахматова. Предыстория (1945)

Я уже писал о ««денежном принципе», коим руководствовались герои романа Достоевского «Идиот». На примере героев романа писатель показал, что денежные соображения стали превалирующими в жизни многих русских людей в годы так называемых реформ, начавшихся при Александре II (фактически это была «тихая» буржуазная революция). Конкретно такое доминирование денег в жизни русского человека проявлялось в представлениях, что «деньги все могут». По крайней мере, для части людей деньги стали «богом», и они стали фанатично служить этому новому «богу», т. е. маммоне. Они готовы приумножать капиталы даже ценой нарушения нравственных и юридических законов, сознательно совершая преступления (формула Гани Иволгина из «Идиота»: «Подличать, так подличать»). А человек стал оцениваться по его денежному богатству или, по крайней мере, по его способности «делать деньги». Еще недавно русский человек искал идеал среди христианских святых. А в 1860-е годы некоторые «продвинутые» граждане стали равняться на Ротшильдов или мечтали стать «королем Иудейским» (тот же Ганя Иволгин).

В следующем после «Идиота» романе – «Бесы» (18701872) – тема денег звучит несколько приглушенно. Дело в том, что «Бесы» – самый политизированный роман Достоевского, у писателя на первый план вышла задача показать угрозы, которые для России исходили от нигилистов и подпольщиков-террористов («бесов»).

В романе «Подросток» (1874–1875) тема денег опять стала важной.

А в последнем романе Федора Михайловича Достоевского – «Братья Карамазовы» (1879–1880) – тема «денежного принципа» зазвучала еще громче. На примере отдельных героев указанного романа можно лучше понять, как капитализм с его поклонением маммоне все глубже проникал во все уголки русской жизни, уничтожая традиционные устои.

Смело можно сказать, что все романы «Пятикнижия» Достоевского – о деньгах. Отечественный лингвист А. Я. Шайкевич обратил внимание на то, что слово «деньги» играет в произведениях Достоевского необычайно большую роль: оно занимает 15-е место по частоте среди существительных (99 на 10 000 словоупотреблений). При этом «в литературных текстах (Достоевского) мы наблюдаем явную связь денег со словами, ассоциируемыми с преступлением, – вор, воровать, грабеж, ограбить, подсудимый, окровавленный, убийца, убить»[27]27
  Шайкевич А. Я., Андрющенко В. М., Ребецкая Н. А… Статистический словарь языка Достоевского. – М.: Языки славянских культур, 2003.


[Закрыть].

И в школе, и в вузах изучают историю России того сложного периода, который в учебниках называют временем реформ Александра II. Приводятся имена и даты, дается кое-какая статистика. Иногда для оживления все это дополняется одной или несколькими цитатами. У школьника и студента остается очень смутное, порой даже искаженное представление о том периоде, который длился примерно четверть века. Но все начинает звучать по-другому, если на «сухие» тексты учебников накладываются яркие, живые и, как правило, очень трагичные картины того времени из романов и других произведений Достоевского.

Постараюсь дать небольшой обзор по теме денег в жизни отдельных героев романа «Братья Карамазовы». Почти все события происходят в некоем городе с очень выразительным названием Скотопригоньевск, в 60-е годы позапрошлого века. Начать, наверное, следует с главы семейства Карамазовых – Федора Павловича. Этот герой – из помещиков. А помещики во времена реформ, как известно, оказались в очень сложном положении, многие сильно беднели и даже опускались на дно жизни. Видимо, в таком же положении оказался и Федор Павлович Карамазов. Но в отличие от многих других неудачников он, пройдя через унижения, сумел выкарабкаться из сложного положения и даже к концу жизни сколотил вполне приличный капитал: «Федор Павлович, например, начал почти что ни с чем, помещик он был самый маленький, бегал обедать по чужим столам, норовил в приживальщики, а между тем в момент кончины его у него оказалось до ста тысяч рублей чистыми деньгами».

Писатель немного приоткрывает тайну его способности выживать и капитал наживать: «Года три-четыре по смерти второй жены он отправился на юг России и под конец очутился в Одессе, где и прожил сряду несколько лет. Познакомился он сначала, по его собственным словам, „со многими жидами, жидками, жидишками и жиденятами“, а кончил тем, что под конец даже не только у жидов, но „и у евреев был принят". Одним словом, Федор Павлович прошел в Одессе хорошую „стажировку" и научился „делать деньги": „Надо думать, что в этот-то период своей жизни он и развил в себе особенное уменье сколачивать и выколачивать деньгу».

Эти свои способности и навыки он сумел в полной мере приложить по возращении на родину. Федор Павлович создал в уезде сеть кабаков. Давал вино в долг, но под проценты и залоги: «Воротился он снова в наш городок окончательно всего только года за три до приезда Алеши… Вскорости он стал основателем по уезду многих новых кабаков. Видно было, что у него есть может быть тысяч до ста или разве немногим только менее. Многие из городских и из уездных обитателей тотчас же ему задолжали, под вернейшие залоги, разумеется».

Тем, кто хотел бы глубже разобраться в том, кто и как занимался «питейным бизнесом» в России в конце царствования Николая I и в годы царствования Александра II, рекомендую познакомиться с трудами и воспоминаниями известного русского предпринимателя Василия Кокорева (1817–1889). Он сам сделал свои миллионы на так называемых «винных откупах», коими занимался с 1844 по 1863 годы. Кое-что на эту тему читатель может найти и в моей книге, посвященной Василию Кокореву[28]28
  Катасонов В. «Пора возвратиться домой». Становление капитализма в России как история «экономических провалов». По воспоминаниям русского промышленника и купца Василия Александровича Кокорева. – М.: Родная страна, 2016.


[Закрыть].

Но вернемся к семейству Карамазовых. Фамилия Карамазов происходит от тюркского «кара» (черный) и русского «мазать». Именно во многом благодаря отвратному образу Карамазова-старшего родилось понятие с явно негативным смыслом – «карамазовщина». Федор Павлович, мягко выражаясь, не относился к разряду симпатичных людей, очень любил деньги, отличался сладострастием, а о моральных принципах имел весьма смутное представление, не говоря уже о том, что был сумасбродом. Повествователь сообщает о нем: «…это был странный тип, довольно часто, однако, встречающийся, именно тип человека не только дрянного и развратного, но вместе с тем и бестолкового, – но из таких однако бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и только, кажется, одни эти. И в то же время он все-таки всю жизнь свою продолжал быть одним из бестолковейших сумасбродов по всему нашему уезду. Повторю еще: тут не глупость; большинство этих сумасбродов довольно умно и хитро, – а именно бестолковость, да еще какая-то особенная, национальная.»

Что касается сыновей Карамазова-старшего – трех братьев (Дмитрий, Иван и Алексей), то никто из них не стал копией отца, в том числе в части, касающейся отношения к деньгам. Отношение сыновей к деньгам было очень разным.

Дмитрий Карамазов был большой кутила, он не столько «делал» деньги, сколько их тратил и даже транжирил. Кое-какие деньги, полученные Дмитрием от отца, кончались, а у него в голове засела идея фикс, что отец ему еще должен некую сумму. Но Карамазов-старший упирается. И отношения между Федором Павловичем и Дмитрием все более накаляются: «…все знали или слышали о чрезвычайно тревожной и „кутящей" жизни, которой он именно в последнее время у нас предавался, равно как всем известно было и то необычайное раздражение, до которого он достиг в ссорах со своим отцом из-за спорных денег». Можно еще добавить, что ссоры дополнительно подпитывались спором между отцом и сыном Дмитрием из-за женщины (Грушеньки Светловой).

Дмитрий также влюбился в Катерину Ивановну Верховцеву. Она красавица, светская дама, младшая дочь подполковника Ивана Верховцева, командира батальона, в котором служил Дмитрий. Неожиданно случилось несчастье в семье Верховцевых – отец Катерины Ивановны растратил казенные деньги. Возникла реальная угроза, что он попадет под суд. И вот дочь решилась просить у Дмитрия денег (четыре с половиной тысячи рублей). Дмитрий, который как раз получил от отца шесть тысяч, предложил покрыть растрату ее отца, если Катерина Ивановна придет за ними «лично». В конце концов Митя, поборов в себе «карамазовщину», деньги (пять тысяч) дал «просто так» и даже в пояс поклонился Катерине Ивановне. Позднее у Мити возникли доверительные отношения с Катериной Ивановной. Получилось так, что он растратил-прокутил деньги уже Катерины Ивановны (три тысячи) и мучается из-за этого. Характер у Дмитрия неустойчивый, много раз на протяжении романа он хотел покончить с собой. Вот и после бездумной кутежной растраты денег Катерины Ивановны он думает о суициде. Но рук на себя не наложил, т. к. убоялся умереть «вором»: «…Узнал я, что не только жить подлецом невозможно, но и умирать подлецом невозможно. Нет, господа, умирать надо честно!..»

Уж коли упомянули Катерину Ивановну Верховцеву, то стоит сказать следующее. Спустя три месяца после благородного поступка Дмитрия, давшего без каких-либо условий пять тысяч рублей для спасения подполковника Ивана Верховцева, Катерина неожиданно получила богатое наследство от своей родственницы-генеральши. Конечно, Катерина могла просто вернуть полученную от Дмитрия сумму денег. Но она решила поступить так же великодушно, как поступил с ней Митя за три месяца до этого. Она предложила себя Мите в качестве невесты. В общем, в отношениях между Дмитрием Карамазовым и Катериной Ивановной возникают денежные отношения, но они еще не полностью порабощены деньгами, демонстрируя в отношении друг друга великодушие. Вот и о последних трех тысячах, которые Дмитрий легкомысленно взял «на время» у Катерины Ивановны, последняя ему не напоминает (другое дело, что об этом Мите напоминает постоянно его совесть).

Теперь о среднем брате – Иване Карамазове. Опуская детали, отмечу, что жизнь у него была не простая. Воспитывался он (вместе с братом Алешей) в семье не отца, а некоего Ефима Петровича Поленова. Впрочем, Ване повезло, Ефим Петрович был человек старых нравов, отличался большой щедростью и великодушием. Поняв, что от отца Федора Павловича денег на содержание детей не дождешься, он тратил на Ивана и Лешу деньги собственные. А вот после смерти Ефима Петровича времена у Ивана наступили тяжелые: «Впрочем, ни Ефима Петровича, ни гениального воспитателя уже не было в живых, когда молодой человек, кончив гимназию, поступил в университет. Так как Ефим Петрович плохо распорядился и получение завещанных самодуркой генеральшей собственных детских денег, возросших с тысячи уже на две процентами, замедлилось по разным совершенно неизбежимым у нас формальностям и проволочкам, то молодому человеку в первые его два года в университете пришлось очень солоно, так как он принужден был все это время кормить и содержать себя сам и в то же время учиться. Заметить надо, что он даже и попытки не захотел тогда сделать списаться с отцом, – может быть, из гордости, из презрения к нему, а может быть, вследствие холодного здравого рассуждения, подсказавшего ему, что от папеньки никакой чуть-чуть серьезной поддержки не получит. Как бы там ни было, молодой человек не потерялся нисколько и добился-таки работы, сперва уроками в двугривенный, а потом бегая по редакциям газет и доставляя статейки в десять строчек об уличных происшествиях, за подписью „Очевидец"…» Цену деньгам Иван знал, но, надо признать, что рабской зависимости от них не испытывал.

Еще большую независимость от денег проявлял младший брат – Алеша Карамазов: «Характерная тоже, и даже очень, черта его была в том, что он никогда не заботился, на чьи средства живет. <.> Но эту странную черту в характере Алексея, кажется, нельзя было осудить очень строго, потому что всякий, чуть-чуть лишь узнавший его, тотчас, при возникшем на этот счет вопросе, становился уверен, что Алексей непременно из таких юношей в роде как бы юродивых, которому, попади вдруг хотя бы даже целый капитал, то он не затруднится отдать его по первому даже спросу или на доброе дело, или может быть даже просто ловкому пройдохе, если бы тот у него попросил. Да, и вообще говоря, он как бы вовсе не знал цены деньгам, разумеется, не в буквальном смысле говоря. Когда ему выдавали карманные деньги, которых он сам никогда не просил, то он или по целым неделям не знал, что с ними делать, или ужасно их не берег, мигом они у него исчезали».

А вот еще одно интересное замечание, сделанное Петром Александровичем Миусовым (двоюродный брат первой жены Федора Павловича Карамазова), который, как сказано в романе, «человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый». Приглядевшись к Алексею, он произнес о нем следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого в миллион жителей города, и он ни за что не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а может быть, напротив, почтут за удовольствие».