Текст книги "Моя малая родина (сборник)"

Было уже одиннадцать часов ночи, когда на въезде в какой-то город колонна остановилась. У калиток своих домов стояли притихшие люди. «Что за город?» – спросили бабушку, причитавшую у дороги. – «Александров!» – «Почему темно!» «В городе отключили свет!» – ответила она. Кто-то просил: «Сынки, помогите, быстрей!» В ночи над тёмным силуэтом города полыхало зарево. Слышались выстрелы. Через минуту колонна медленно двинулась дальше. Звуки стрельбы, сполохи большого пожара приближались. Среди солдат началось волнение, напряжение нарастало: почему в городе стреляют, а нам не выдали патронов, даже штык – кинжалы не дали. Колонна машин, свернув в переулок, остановилась. Последовала команда строиться в шеренгу по одному, автоматы взять через плечо на грудь. Стоя спинами к зданиям и, удерживая автоматы одной рукой, другой солдаты сцепились, взяв друг друга под руку. Длинная цепь автоматчиков, прижимаясь к зданиям, боком двинулись по переулку, медленно «вползая» на центральную площадь города, запруженную толпой, охватывая её в полукольцо. В темноте ночи лица людей освещали огромные костры – горели два здания: слева – паспортного отдел, а за нашими спинами – милиции района. Над головами слышались одиночные выстрелы. Стреляли с крыш соседних домов по охране тюрьмы, расположенной рядом с горевшей милицией. С нашим появлением по толпе пошли возгласы: «Солдаты! Краснопогонники…». Хаотичное перемещение людей на площади преобразилось. Толпа уплотнилась и направилась в нашу сторону. От её движения, воздушна теплая волна, насыщенная парами самогона и водки, ударила по лицам солдат. Из толпы возбужденно кричали, у нас праздник – «Казанская!» Толпа напирала на шеренгу крепко сцепившихся солдат, особенно там, где их можно было прижать к стенам горящих зданий и таким образом разорвать цепь. В первых рядах было много любопытствующих детей. До нашего прибытия, при попытке толпы выбить дверь в стене тюрьмы и выпустить заключённых, одна девочка погибла – была случайно убита охранниками «слепым» выстрелом через дверь. Когда стрельба прекратилась, по цепи прошла команда вытеснить толпу с площади. Солдаты дружно двинулись вперёд, и «лицом в лицо» упёрлась в жителей города: женщин и мужчин разных возрастов. Что тут началось! Мы узнали, что такое «101 километр!» Истеричные пьяные женщины – молодые, прижимаясь грудью к солдатам, хватали и выдергивали у них автоматы, говоря: «Солдатик, дай подержать!» Другие, постарше, плевали в лица солдат. Мужики от 20 до 45 лет, увидев наши красные погоны, приходили в ярость, что выдавало их как бывших заключённых. Одни, сильно отхаркавшись, плевали этим, особенно, норовя попасть в глаза солдат. Другие тыкали зажжёнными папиросами в лицо. Третьи – доставали перочинные ножи и норовили ткнуть в руки или их порезать. Но солдаты – ребята с Урала и Сибири не дрогнули.

К четырём часам утра люди были вытеснены с площади, и толпа рассеялась. Наступила тишина. Смотреть на площадь древнего города было тяжело. В результате бесчинства соотечественников погибла девочка. Дотла сгорели два дома и милицейский мотоцикл с коляской. Пожаром были уничтожены уголовные дела подследственных и заключённых, находившихся в тюрьме. У пожарных машин разбили камнями лобовые стёкла и порубили топорами шланги.… Утром к площади подошла одинокая старушка. Прижимая к губам беззубого рта конец головного платочка, и укоризненно покачивая головой, она произносила одну и ту же фразу: «Что сотворили, антихристы! Что сотворили…». В шесть часов из Москвы примчались три чёрных «Волги» с большим военным начальством. Тут же на площади появились несколько местных чиновников, и только один-два милиционера. Во время разгула толпы они все разбежались и попрятались. Нас сменила рота КГБ – солдаты в штатском. Началось всестороннее расследование: политическое, экономическое, общественное и уголовное. В скором времени беспорядки, подобные Александровским, произошли ещё в двух городах. Это были «искры» – события местного масштаба. Затем случилась известная трагедия в Новочеркасске со многими жертвами. Позже, в ещё большем масштабе, проходили кровавые события в Вильнюсе и Риге, в Тбилиси и Баку… в Москве, кульминацией их стал распад Советского Союза.

В апреле 1961 года начался Карибский кризис – на Плая-Хирон высадился, под прикрытием США, десант наёмников для подавления революции на Кубе. В этой связи военно-политическое противоборство США и СССР обострилось, мир был поставлен на грань атомной войны. В один из тех дней в роте произошёл случай запомнившийся на годы. Прибывшие из караула солдаты приступили к чистке своих автоматов. В это время сержанты ушли, минут на пятнадцать передохнуть и покурить. Когда они вернулись, то увидели рядом с дневальным столпившихся, шумно и эмоционально разговаривающих солдат. Некоторые из них что-то писали на бумаге, лежавшей на его тумбочке, другие шутили, третьи – подтрунивали друг над другом. «В чём дело!? Что случилось!?» – спросил помощник командира взвода у солдат. – «Записываемся добровольцами!» – «Куда?» – «Защищать Кубу!» – «Вы что, серьёзно!» – «Да! Давайте с нами!» Последовала команда: «Сдать оружие!» Все тут же ушли в оружейную комнату, где у некоторых автоматы на столах были ещё в разобранном виде. Листок с фамилиями двадцати добровольцев остался лежать на тумбочке дневального. Утром дежурный доложил командиру роты, нашему рыжему, с копной вьющихся волос, конопатому капитану, о добровольцах и передал их список. Ротный приказал замполиту тут же собрать свободных от караула в Ленинской комнате. Явились все. Замполит рассказал о международной обстановке, призвал повысить бдительность и боевую готовность. Некоторых из списка он спросил, что побудило их записаться в добровольцы. Вставая, каждый из них, смущаясь перед товарищами, по-своему, неумело, но искренне, излагал свои мысли. Командир роты поблагодарил солдат за солидарность с Кубой. Сказал, что их инициатива – горячность молодости, они нужнее здесь. Подчеркнул, что они каждый день выполняют важную боевую задачу. И заверил, что СССР не позволит США быть безнаказанными, и окажет народу острова Свободы всю необходимую помощь для отпора империалистическому агрессору. Эти слова своего командира солдаты одобрили дружными аплодисментами. После беседы собравшиеся расходились в приподнятом настроении, как выполнившие свой интернациональный долг. Но через месяц многие, кому в этом году предстояла демобилизация, были недовольны тем, что она была отложена. Им пришлось переслужить почти полгода.

Проникновения посторонних на охраняемую территорию случались. Иногда это были люди, заблудившиеся в лесу вокруг площадок. Заходили кабаны и лоси, когда это происходило ночью, их отстреливали. В этот раз наряд заступал в караул с субботы на воскресенье, в бывшем Гефсиманском монастыре. Предъявив пропуска на КПП, он выстроился на площадке, где ещё три месяца назад была монастырская колокольня. Зачем и почему её снесли не понятно, работавшим здесь сотрудникам она точно не мешала. Но это были 1960-е годы – время новой волны богоборчества, проводимой тогдашним главой КПСС Н.С. Хрущёвым. Разрушали последние церкви, оставшиеся после сталинских времён. Монастырскую колокольню было решено разобрать. Вызвали солдат строительного батальона, и они отбойными молотками стали по частям её «откусывать». Но колокольня оказалась очень прочной и никак не поддавалась. Чтобы разом покончить с ней, её решили взорвать. В бывшем монастыре работали высокопрофессиональные взрывники, и им не составляло особого труда выполнить поставленную задачу. Взрывом, как бритвой, колокольню отрезало от земли, она медленно вспарила над ней, накренилась и аккуратно легла точно по месту, не затронув стоявшие рядом здания. При ударе о землю она развалилась на части, и их вывезли. А место, где стояла колокольня, заасфальтировали. После доклада начальника караула В. Ефимова дежурному по части о прибытии наряда на развод, новый и старый караулы произвели приём-сдачу постов и смену часовых. Караул занялся обычными делами по заведенному порядку. В монастыре было тихо, ночь прошла без происшествий. С утра – безоблачное, голубое, солнечное небо. Воскресенье приближалось к полудню, когда в караульном помещении раздался телефонный звонок с одного из постов. Подняв трубку, Ефимыч услышал взволнованный доклад часового, о том, что на колокольне Черниговского скита, который находится рядом, он будто бы видел фотографировавшего человека. Приказав часовому продолжить наблюдение за колокольней, Ефимыч с разводящим бегом отправились на тот пост. По их прибытии, часовой доложил, что из проёма, где был забитый вход на колокольню, отделился мужчина, будто бы оправившийся «по малому». Что он пошёл по дороге в сторону Киновии вдоль скитского пруда разделявший Гефсиманский монастырь и Черниговский скит. И показал на удалявшуюся семейную пару с девочкой 7–8 лет. Она шли прогулочным шагом, не суетясь и не оглядываясь, о чём-то оживленно беседуя. Девочка бегала вокруг взрослых, развлекаясь. Ефимыч решил досмотреть этого мужчину. Но, если бежать от поста через КПП и потом вокруг монастырской стены, то расстояние до удалявшейся семьи будет больше километра. Поэтому, не раздумывая, Ефимыч залез на стену, и с высоты семи метров спрыгнул за её внешнюю сторону на землю. Сначала он побежал, но как только семейная пара попал в поле его зрения, он перешёл на быстрый широкий шаг, замедляя его по мере приближения к ней. Поравнявшись с мужчиной, Ефимыч потребовал предъявить ему документы. Тот, не останавливаясь, стал возмущаться, говоря: «Почему старший сержант требует документы, разве здесь нельзя с семьёй гуляет, сейчас с собой у меня документов нет». Тогда Ефимыч достал из кобуры пистолет, который был у него, как у начальника караула, и приказал всем следовать с ним. Девочка, увидев пистолет, испугалась, заплакала, прижалась к мужчине. Женщина раскрыла висевшую у неё на руке сумку и попыталась в ней что-то искать. Ефимыч тут же отобрал у неё сумку и беспрекословным тоном повторил свой приказ. Вид решительного старшего сержанта с пистолетом в руке подействовал. Следуя сзади возмущавшихся задержанных, он привел их на КПП, где уже находился дежурный по части, вызванный разводящим. Во время досмотра и выяснения, как мужчина оказался на колокольне и что он там делал, прибыли офицеры особого отдела, и они тут же его с семьёй увезли куда-то на машине. То, что монастырь вызывает у иностранных разведок особый повышенный интерес, мы знали. На совещаниях показывали материалы, изъятые у задержанных иностранных разведчиков. Они нет-нет да проникали, на круглосуточно контролируемую офицерами особого отдела и солдатами роты КГБ, территорию гарнизона и вокруг монастыря. Тогда никаких заборов и проходных в гарнизон не было. Рейсовые автобусы, маршрут, которых проходил с трёх сторон монастыря, сопровождали сотрудники госбезопасности. Им удавалось задерживать «пассажиров» скрытно фотографировавших, во время движения автобусов, всех кто входит и выходит из монастыря. Их интересовали лица, воинские звания, рода войск. Они записывали на миниатюрные диктофоны разговоры местных пассажиров. Со дня задержания «семейной пары» прошло недели две, и мы узнали, что у неё нашли миниатюрный фотоаппарат, вмонтированный в дамскую пудреницу, с большим количеством снимков объектов на территории монастыря. За находчивые и решительные действия при задержании шпиона Ефимову В.П. присвоили звание старшины, назначили командиром взвода и дали отпуск 10 суток. Все поздравляли нашего героя. До демобилизации ему оставалось служить три месяца и тогда, как он говорил: «Женится, и вернётся на Королевский завод, где до армии он работал мастером аэродинамической трубы».

В тот памятный день, 12 апреля 1961 года, было солнечно. В лесу на ещё не растаявшем и сверкавшем на солнце снегу лежали синие тени белых берёз. До обеда в Ленинской комнате проходило очередное комсомольское собрание роты. Повестка дня обычная, учитывающая специфику службы: «Повышение бдительности при охране объекта особой государственной важности». Вдруг, в комнату, где проходило собрание, вбежал дневальный и, громко взволнованно крикнул: «Человек в космосе! Гагарин полетел!» В едином порыве всех как ветром сдуло, мы оказались перед казармой. В глухом лесу разразилось многоголосие дружного солдатского «Ура!.. Ура!.. Ааа!» – будто только что мы взяли рейхстаг и одержали Великую победу. Весь день ходили в приподнятом настроении, с чувством сопричастности к великому событию, поглядывая на небо. Иногда там ранним утром мы видели над своими головами инверсионные следы на трассах полётов ракет другого назначения, периодически запускавшихся с соседнего полигона.

У ворот Гефсиманского монастыря стоит монумент. На гранитном постаменте бронзовое скульптурное изображение святого Николая, чудотворца. Он установлен в 2007 году выдающимся учёным, прекрасным офицерам и мужественным солдатам периода «холодной» войны. На нём надпись «Создателям ядерного щита России». Такие же монументы установлены в Семипалатинске и на Новой Земле. В безбожное время в бывшем монастыре творили чудо, до сих пор защищающее наш народ от напастей недоброжелателей. С тех пор прошло более 50 лет. Черниговский скит вернули монахам. Теперь, в новое время – всеобщего поклонения золотому тельцу, пришёл их черёд сотворить здесь чудо спасения наших душ.

9. Три вопроса В.А. Стародубцеву

Попытки связаться по телефону с депутатом Государственной Думы В.А. Стародубцевым, выпускником ВСХИЗО-РГАЗУ, и взять у него интервью по случаю 80-летнего юбилея университета заканчивались длинными гудками: занято. На просьбу помочь связаться с ним ректор университета профессор В.А. Дубовик, бывший депутат Госдумы, ответил: «На днях в университете мы проводим «круглый стол» на тему: «Проблемы и перспективы развития высшего заочного аграрного образования». Мы пригласили Василия Александровича. Если он приедет и у него будет время, то и поговорите с ним». Он приехал в университет и согласился после заседания «круглого стола» ответить на мои вопросы.

– Василий Александрович, спасибо, что нашли время для меня.

– Пожалуйста, задавайте ваши вопросы.

– Я начну с далекого прошлого. Вы родились в деревне, трудовую деятельность начали в 16 лет колхозником, работали бригадиром. Время подошло, и Вас призвали в армию, служили в авиации, были курсантом, стали бортмехаником. Демобилизовавшись с «небес», вы на семь лет «ушли под землю» – стали шахтером, машинистом угольного комбайна «Донбасс» треста «Новомосковскуголь», работали хорошо. В Вашей характеристике того времени, написано: «…норму выработки выполняет на 125–150 процентов». И вдруг опять всё круто меняется. Вы снова оказались в деревне, откуда ушли пятнадцать лет назад. Мы все из деревни, но, однажды покинув её, мало кто возвращается обратно туда. Вы же дальнейшую свою судьбу связали с сельскохозяйственным производством и здесь добились выдающихся результатов, стали Героем Социалистического Труда, лауреатом Государственной премии СССР. Первый мой вопрос: что побудило Вас вернуться в деревню?

– Всё так и было. Во время службы в авиации я налетал 900 часов, со своими обязанностями справлялся. Мне даже предлагали остаться. Шахтером я стал по простой причине: хотел заработать побольше денег, тогда шахтеры хорошо зарабатывали. Вы знаете, что во время Великой Отечественной войны, когда германские войска рвались к Москве, под Тулой шли ожесточенные бои. Враг не прошёл. Но однажды бомба упала рядом с нашим домом. Семья осталась жива, а вот дом от взрыва сильно пострадал. После войны так в полуразрушенном доме мы и жили. На заработанные мной в шахте деньги мы с братьями и построили маме новый дом. В деревню я вернулся, видимо, «по зову крови», весь наш род издавна крестьянствовал. Ещё работая в шахте, я поступил в Воронежский сельскохозяйственный институт. В начале 1960-х годов на подъём сельского хозяйства в деревню направляли руководителями «30-тысячников» – специалистов с высшим образованием родом из деревни, хорошо знавших сельскую жизнь. Но таких подготовленных руководителей не хватало. Вот тогда, в 1962 году, меня горком партии и направил слушателем в Тульскую одногодичную школу руководящих кадров сельского хозяйства, а после её окончания избрали председателем колхоза.

– Мой второй вопрос связан с Вашей учёбой во Всесоюзном сельскохозяйственном институте заочного образования (ВСХИЗО – РГАЗУ). Экономический факультет создали в институте 1959-м. В 1963 году Вы перевелись из Воронежского СХИ на третий курс нашего университета, а я тогда был студентом первого курса. Мы учились у одних и тех же преподавателей. Их первый состав был сформирован из многоопытных профессоров и доцентов. Среди них были участники Гражданской войны, пережившие годы коллективизации и политических репрессий, защищавшие Родину в годы Великой Отечественной войны, те, кто восстанавливал разрушенное войной сельское хозяйство. Готовясь к нашему разговору, я нашёл в архиве Вашу зачётную книжку. По профилирующим дисциплинам специальности у Вас отличные оценки. На государственных экзаменах Вам также поставили «отлично». Такую зачетку впору выставлять в музее в пример новому поколению студентов. Вашими экзаменаторами были видные ученые-педагоги: по экономике сельского хозяйства – декан факультета, профессор, доктор экономических наук, заслуженный деятель науки РСФСР Григорий Галустович Бадирьян; по организации сельскохозяйственного производства – учёный с мировым именем, сподвижник Чаянова и Кондратьева, автор первого учебника по организации сельского хозяйства (1926 г.) профессор, доктор экономических наук Николай Павлович Макаров. Экзамен по финансам и кредитованию сельского хозяйства у Вас принимал Станислав Иванович Кованов, любимый ученик Н.П. Макарова, ставший в последующие годы профессором, доктором экономических наук. Планирование народного хозяйства Вы сдавали профессору доктору экономических наук Николаю Терентьевичу Легкому, а бухгалтерский учёт – заведующему кафедрой требовательному Аркадию Давидовичу Ривкину. Мой второй вопрос: какие чувства Вы испытываете, когда вспоминаете свои студенческие годы, проведенные в нашем институте?

– Вы, наверное, знаете, что ВСХИЗО окончили и два моих брата Дмитрий и Федор, и сестра Лидия.

– Да знаю. Я двенадцать лет был заместителем декана и помню, что Вы приезжали в 1978 году в институт на вручение сестре диплома. У нас в университете нередко, когда на занятиях за одним столом в аудитории сидят муж и жена, отец и сын, свекровь и невестка, брат и сестра.

– Наверное, все заметили, что сегодня во время выступления я волновался. Ведь после окончания института прошло 45 лет. И я с благодарностью вспоминаю тот профессорско-преподавательский состав, который не щадя своих сил готовил нас для конкретной, очень сложной и трудной работы в агропромышленном комплексе. И скажу, здесь была атмосфера, которая настраивала практически каждого студента на творческую работу, на освоение знаний, которые были нам так необходимы, здесь постоянно требовали: «Ребята, учитесь, если вы хотите чтобы вас не поколотили, чтобы вы двигались вперед семимильными шагами, и мы учились. Вы назвали фамилии моих экзаменаторов. Это профессора Макаров Н. П., Бадирьян Г. Г., Ривкин А.Д. и другие замечательные преподаватели. До сих пор помню, как сдавал экзамен по организации производства Николаю Павловичу Макарову.

– Представляю, каково было молодому председателю колхоза сдавать экзамен профессору, который в 1930 году в личной беседе с И.В. Сталиным высказался против тотальной коллективизации и выразил сомнения в её эффективности, за что и пострадал: отсидел пять лет в Бутырской тюрьме и ярославском политическом изоляторе, а потом 20 лет был на поселении агрономом без права выбора места жительства и общения с семьёй.

– Когда дошла очередь мне сдавать экзамен, Николай Павлович отложил мой билет в сторону и начал задавать свои вопросы. Наш разговор длился минут двадцать, после чего он открыл мою зачётку и намеревался поставить оценку. Я напомнил профессору, что он не спросил по вопросам билета. Николай Павлович сказал: «Вы ответили на более сложные вопросы, чем в билете» и поставил «отлично».

– Василий Александрович, Ваши земляки – туляки прислали благодарственное письмо по случаю 80-летнего юбилея университета, который подготовил для Тульской области более 4000 специалистов сельского хозяйства. Как отмечается в письме, многие из них достойно трудятся, достигли видного положения в структурах производства и управления. Я думаю, некоторых из них Вы хорошо знаете по прежней работе на посту губернатора Тульской области. Наш университет за 80 лет подготовил десятки тысяч специалистов разного профиля для сельского хозяйства и других отраслей, тем самым решая важную экономическую задачу кадрового обеспечения. Заочное образование выполняет и социальную функцию, дает возможность каждому человеку, как бы ни складывалась его жизненная ситуация, получить высшее образования без отрыва от производственной деятельности. Сегодня за «круглым столом» его участники обсуждали не только имеющиеся проблемы в высшем заочном аграрном образовании, но высказывали большую тревогу по поводу предполагаемых реформ. В русском языке от слов с приставкой «ре» жди неприятностей: революция, реформа, регресс, репрессия, рецессия. Мой третий вопрос: что Вы, как член-корреспондент Российской академии сельскохозяйственных наук, думаете по поводу высказанных тревог?

– Прежде я хотел бы отметить, что университет в сегодняшнем виде мне понравился: как его материальная база, так и методики преподавания с использованием компьютеров и дистанционных методов обучения. Сегодня за «круглым столом» разговор получился исключительно полезный, деловой, положительный. Спорить о том, нужно ли заочное образование, просто кощунственно. Думаю, что у нас всё-таки хватит сил защитить заочное образование, если мы учтём необъятные просторы нашей страны, транспортные проблемы, особенно для работников агропромышленного комплекса. Что касается дистанционного обучения, прямо скажу: таким способом мы добираемся в самые глухие уголки нашей Родины, получаем новую и, что очень важно, на новом технологическом уровне возможность готовить кадры для сельского хозяйства. Такая форма обучения необходима для тех, кто работает в агропромышленном комплексе и желает повысить свои знания, для людей, преданных земле, своей территории. Они всегда будут её обустраивать и работать на ней.