Автор книги: Василий Галин
Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Именно установление твердой власти, подавление революционной стихии и анархии «Русского бунта» позволило большевикам удержаться у власти и спасти страну от неминуемого окончательного развала: «Идеологически я, – замечал в этой связи Н. Бердяев, – отношусь отрицательно к советской власти. Эта власть, запятнавшая себя жестокостью и бесчеловечием, вся в крови, она держит народ в страшных тисках. Но в данную минуту это единственная власть, выполняющая хоть какую-нибудь защиту России от грозящих ей опасностей. Внезапное падение советской власти, без существования организованной силы, которая способна была бы прийти к власти не для контрреволюции, а для творческого развития, исходящего из социальных результатов революции, представляла бы даже опасность для России и грозила анархией»… «Народные массы были дисциплинированы и организованы в стихии русской революции через коммунистическую идею, через коммунистическую символику. В этом бесспорная заслуга коммунизма перед русским государством. России грозила полная анархия, анархический распад, он был остановлен коммунистической диктатурой, которая нашла лозунги, которым народ согласился подчиниться»[1266]1266
Н. А. Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955, с. 120, 95, 109; п.п.: Лондон, 1937, на англ. яз. (Кара-Мурза А., Поляков Л…, с. 213–214).
[Закрыть].
Потрудитесь подчиниться
Я давно считал революцию в России неизбежной и справедливой. Но я не представлял себе ее в радужных красках… Наивным и смешным казалось мне предположение гуманистов революции о революционной идиллии, о бескровной революции, в которой, наконец, обнаружится доброта человеческой природы и народных масс.
«Мировая бойня, революции, продолжающиеся в наши дни волнения и антагонизмы, показали нам человека в совершенно ином виде, ничуть не похожим на… рационалистического «пай-мальчика». Перед нами, – отмечал П. Сорокин, – выступил человек-стихия, а не только разумное существо, носитель злобы, жестокости и зверства, а не только мира, альтруизма и сострадания, существо слепое, а не только сознательно-зрячее, сила хищная и разрушительная, а не только кроткая и созидательная»[1268]1268
Сорокин П. А. Социология революции…, с. 37.
[Закрыть]. «Человек по количеству и качеству своих биологических инстинктов-рефлексов, – приходил к выводу Сорокин, – представляет собою бомбу, начиненную множеством сил и тенденций, способную взорваться и явить картину дикого буйства»[1269]1269
Сорокин П. А. Социология революции…, с. 41.
[Закрыть].
«Эмоции, – замечал в этой связи видный психолог Н. Ланге еще в 1896 г., – не только играют роль важнейших факторов в жизни отдельной личности, но они вообще самые могущественные из известных нам прирожденных сил. Каждая страница в истории отдельных лиц и народов доказывает их непреодолимую власть. Бури страстей погубили больше человеческих жизней, опустошили больше стран, чем ураганы, их поток разрушил больше городов – чем наводнения»[1270]1270
Ланге Н. Н. Душевные движения. 1896. С. 14. (Цит. по: Сорокин П. А. Социология революции…, с. 38.)
[Закрыть].
С особой силой эти эмоции вспыхивают в период революций, поскольку, отмечал американский социолог Ч. Эллвуд, «в революциях всегда есть тенденция возврата к чисто животной деятельности, вследствие разрушений бывших привычек. Итогом может быть полное извращение социальной жизни в сторону варварства и животности, ибо борьба, как одна из самых примитивных форм деятельности, стимулирует все низшие центры активности… Она освобождает примитивные инстинкты человека, контролируемые с таким трудом цивилизацией…»[1271]1271
Ellwood Ch. Introduction to Social Psychology. 1917. Сh. VIII. (Цит. по: Сорокин П. А. Социология революции. – М.: РОССПЭН. 2005. – 704 с., с. 56.)
[Закрыть].
Все, что накапливалось годами, столетиями в озлобленных сердцах против нелюбимой власти, против неравенства классов, против личных обид и своей, по чьей-то вине изломанной жизни, – все это выливалось теперь наружу с безграничной жестокостью.
Как относились крестьяне к своему положению? Этим вопросом задавался Салтыков-Щедрин, который дал на него ответ еще в 1880-м г. словами одного из своих героев «Мальчика без штанов»: «С Колупаевыми мы сочтемся»[1273]1273
В образе Колупаева Салтыков-Щедрин изобразил пришедшего на смену помещику купца: «с упразднением крепостного права… около каждого «обеспеченного наделом» выскочил Колупаев…».
[Закрыть]. «Надоело нам. С души прет, когда-нибудь перестать надо. Только как с этим быть? Коли ему сдачи дать, так тебя же засудят, а ему ругателю ничего…»[1274]1274
Салтыков-Щедрин М. Е. За рубежом. Собр. Соч. в 20 т. – М.: Художественная литература, т. 14, с. 38, с. 41–42.
[Закрыть]. «Месть ее (России) жителей будет особенно страшной, – предупреждал А. Кюстин в 1839 г., – по причине их невежества и многотерпеливости, которой рано или поздно может наступить конец»[1275]1275
Кюстин А…, т. 2, с. 174.
[Закрыть]
Исследованию существующих в этой области закономерностей в Америке посвятил свою книгу Г. де Бомонт, в ней он показал, «как велики страдания рабства и как глубоко оно влияет на традиции после того, как оно юридически прекратило свое существование. Прежде всего, это вторичные следствия зла, первопричина которого исчезла»[1276]1276
De Beaumont…, foreword.
[Закрыть]. Настроения негров передавал один из героев книги: «Низшая раса! Так ты говоришь! Вы измерили негритянский мозг и сказали, что в этом узком черепе нет места ни для чего, кроме скорби… Вы ошибаетесь; ваши измерения были ошибочны; в этой грубой голове есть место, которое содержит в себе мощную способность, способность к мести неумолимой, мести, ужасной… Он пресмыкается! Да, в течение двух столетий он пресмыкался у твоих ног, но когда-нибудь он встанет и посмотрит тебе в глаза, и убьет тебя»[1277]1277
De Beaumont…, p. 60.
[Закрыть].
В России, чем дальше, тем больше понимание неизбежности приближающегося часа расплаты завладевало всем образованным русским обществом. Передавая свои ощущения от посещения России, известный писатель Джером К. Джером в 1904 г. отмечал, что «в глубине русской натуры притаилась склонность к чудовищным поступкам. Рабочие – рабы более правильное название для них – позволяют эксплуатировать себя с молчаливым терпением культурных существ. И все-таки каждый образованный русский, с которым вы говорите по этому вопросу, отлично знает, что революция приближается… Гроза собирается, – говорил один и них, – временами я совершенно отчетливо слышу запах крови в воздухе. Сам я стар и, быть может, не увижу ничего, но детям моим придется пострадать, пострадать, как всегда приходится детям страдать за грехи отцов. Мы сделали из народа дикого зверя, и вот теперь этот дикий зверь, жестокий и неразборчивый, набросится на нас и растерзает правого и виноватого без различия. Но это должно быть. Это необходимо…
Люди, подготавливающие в настоящее время революцию в России, насчитывают в своих рядах государственных деятелей, военных, женщин, богатых землевладельцев, благоденствующих торговцев и студентов, знакомых с уроками истории. Все эти люди не обладают ложным понятием относительно того слепого чудовища, в которое они вдыхают жизнь. Они хорошо знают, что чудовище это растопчет их, но вместе с тем им хорошо известно, что заодно с ними будут растоптаны несправедливость и невежество, ненавидеть которые они научились сильнее, чем любить самих себя.
Русский мужик, поднявшись, окажется более ужасным, более безжалостным, чем люди 1790 года. Он менее культурен и более дик. Во время своей работы эти русские невольники поют унылую, грустную песню. (Дубинушка – В.Г.) Они поют ее хором на набережных, обремененные грузом, на фабриках, в бесконечных степях, пожиная хлеб, который, может быть, им не придется есть… Но припев после каждой строфы один и тот же. Если вы попросите первого попавшегося русского перевести вам его, то он пожмет плечами.
– Да это просто значит, – скажет он, – что их время также наступит когда-нибудь.
Эта песня – трогательный и неотвязчивый мотив. Ее поют в гостиных Москвы и Петербурга; во время ее пения болтовня и смех исчезают, и через закрытую дверь вползает молчание, словно холодное дуновение. Эта песня напоминает жалобный вой ветра, и в один прекрасный день она пронесется над страною, как провозвестник террора»[1278]1278
Jerome K. Jerome. «Russians as I Know Them» // «American Wives and Others» (N.Y., 1904). В другом издании: Jerome K. Jerome. «Creatures That One Day Shall Be Men» // «Idle Ideas in 1905» 1906. Русское издание: Джером К. Джером «Люди будущего».
[Закрыть].
Вы, правительственные люди, называете дела революционеров злодействами и великими преступлениями, но они ничего не делали и не делают такого, чего бы вы не делали в несравненно большей степени.
Первая русская революция началось в 1905 г. Ее характер наглядно передавали телеграммы помещиков и местных властей: Тамбовский предводитель дворянства – Витте 29 октября: «Губерния в опасности; в уездах Кирсановском, Борисоглебском сожжены, разграблены более тридцати владельческих усадеб; ежедневно получаются известия о новых разгромах. Возможные меры приняты, но войск мало, часть их отозвана»… На другой день шла телеграмма губернской земской управы: «Аграрное движение быстро растет, масса усадеб уничтожена; землевладельцы бегут; количество войск слишком недостаточно. Путь убеждений не действует на массы; необходимы войска и немедленная замена введенной в губернии усиленной охраны военным положением»[1280]1280
Покровский М. И. 1933…, гл. VII. Крестьянские восстания.
[Закрыть].
Помещики из Симбирской губернии: «В уезде плохо; умиротворить крестьян может только военное положение… кругом погром и разорения», «Весь Курмышский уезд охвачен аграрными беспорядками. Более 20 имений ограблено и разрушено. Помещики спасаются бегством. Немедленно пришлите войска». Из Пензы: «В Петровском и Сердобском уездах жгут усадьбы, грабят…, защиты нет, войска мало; убедительно просим увеличить число войсковых частей и казаков в распоряжении пензенского и саратовского губернаторов; умоляем о помощи, иначе – полное опустошение губернии»[1281]1281
См. подробнее: Покровский М. И. 1933…, гл. VII. Крестьянские восстания.
[Закрыть].
При этом «Русские ведомости» обращали внимание на то, что «Помещики выезжают (из поместий) по предупреждению крестьян, и насилий над ними никаких не допускается. Одновременно с разгромом экономий крестьяне в принципе решают о передаче с весны помещичьей земли миру в уравнительное пользование, о чем составляются во многих местах общественные приговоры»[1282]1282
«Русские ведомости» 7 ноября 1905 г. (Покровский М. И.…, гл. VII. Крестьянские восстания.)
[Закрыть]. Случаи наступательных действий со стороны крестьян, подтверждал М. Покровский, носили единичный характер, ««Вооружённым восстанием» в настоящем смысле этого слова крестьянская революция была только в Латвии и на Кавказе… В России вооруженной была только рабочая революция»[1283]1283
Покровский М. И. 1933…, глава VII. Крестьянские восстания.
[Закрыть].
Революционный терроризм концентрировался так же в основном в городах. «Вот будничный фон того периода. 1 мая 1906 г. убит начальник петербургского порта, вице-адмирал К. Кузьмич. 14 мая не удается покушение на коменданта Севастопольской крепости, ген. Неплюева, убито семь человек, в том числе двое детей. Всего в мае убито 122 человека, в июне – 127. В июле – восстание в Кронштадте. 2 августа боевики Ю. Пилсудского провели в Польше ряд терактов… Убито 33 солдата и полицейских. 14 августа в Варшаве убит ген. – губернатор Н. Вонлярский. 15 августа группа боевиков…, стала разъезжать по Москве и расстреливать стоявших на посту городовых»[1284]1284
Рыбас С. Ю.…, с. 61.
[Закрыть].«Было убито так много губернаторов, что назначение на этот пост было равносильно смертному приговору»[1285]1285
Александр М…, с. 215.
[Закрыть]. Всего за 1906–1909 гг. от рук террористов погибло 5946 должностных лиц. За тот же период официально к смерти было приговорено не более 5086 человек…[1286]1286
По другим данным, военно-полевыми судами с 1905 г. по март 1909 г. приговорено к смертной казни 4797 человек, повешено и расстреляно 2353–2825 человек. В то время как только в 1906 г. революционеры совершили убийство 1126 официальных лиц (еще 1506 человек было ранено), в 1907 г. эти цифры удвоились. Приводятся и другие цифры: в 1905–1907 гг. – 9000 жертв революционеров, в период с 1908 г. до середины 1910 г. – еще 7600 жертв. (Ruud C. A., Stepanov S. A. Fontanka 16, Montreal, 1999, p. 278 (Федоров Б. Г… с. 599))
[Закрыть].
Представление о «традиционных» методах подавления массовых крестьянских волнений давали события в 1902 г., когда «крестьяне в различных местностях бунтовали и требовали земли. Бывший в то время в Харькове губернатором кн. Оболенский вследствие крестьянских беспорядков произвел всем крестьянам усиленную порку, причем лично ездил по деревням и в своем присутствии драл крестьян»[1287]1287
Витте С. Ю.…, т. 1, с. 313.
[Закрыть]. Реакция крестьянства на это была такова, что правительство было вынуждено спешно в 1904 г. запретить телесные наказания.
Однако уже на следующий год, при подавлении крестьянского бунта 1905–1907 гг. «началось такое, – писали крестьяне Пензенской губ., – чего и в татарское владычество не было. Засекали на смерть и расстреливали без всякого суда людей и грабили при обысках мужицкое добро. Сотни и тысячи людей выхватывались из деревень и накрепко засаживались в тюрьме. Лучшие люди, стоящие за народ, целыми вагонами, как груз, отправлялись на многие годы в Сибирь»[1288]1288
См. подробнее: Федоров В. А. История России (1861–1917). – М.: Высш. шк., 1998, с. 215–216.
[Закрыть].
Для подавления крестьянских волнений, сообщал видный экономист аграрник П. Маслов, – «сосредоточиваются воинские отряды из пехоты, казаков, драгун в местных крупных центрах, стоящие наготове, чтобы пуститься в „карательную экспедицию» по первому призыву. Крупные помещичьи экономии организуют собственную стражу, выписывая для этого северо-кавказских горцев: ингушей, чеченцев и казаков и получая от казны винтовки»[1289]1289
См. подробнее: Маслов П. П…, с. 262.
[Закрыть]. «Чтобы дать понятие о характере „усмирения» крестьян, – писал П. Маслов в 1908 г., – приведем одну корреспонденцию из Кузнецкого уезда: «… казаки неистовствуют, истязают всех попадающихся под руку. Мужиков уводят – над бабами насильничают. Требуют денег, при отказе секут… Казаки глумятся над жителями и издеваются»[1290]1290
См. подробнее: Маслов П. П…, с. 258.
[Закрыть];
Другой пример «усмирения» Маслов приводил из Херсонской губ.: «Против крестьян были установлены пулеметы… Арестованным крестьянам он (следователь) велел «поочереди раздеваться и ложиться под нагайки. Кто этого не делал добровольно, того казаки валили ударами на землю и срывали одежду. Каждого истязуемого били поочередно 8 казаков. Казак ударял 28–30, 32 раза по обнаженному телу нагайкой и уступал свое место другому, тот совершал тоже… и так все восемь. Лишившуюся сознания и окровавленную жертву откатывали пинками ноги в сторону и офицер вызывал следующего… Так избито свыше 20 крестьян… Во время расправы палачи в такт ударам приговаривали: „Вот это вам выборы, Вот это вам свобода слова! Вот вам ваши делегаты. Вот вам ваши депутаты»»![1291]1291
См. подробнее: Маслов П. П…, с. 272–273.
[Закрыть]
Однако скоро и этого оказалось недостаточно, и министр внутренних дел П. Дурново приказывал Киевскому генерал-губернатору: «Местная вооруженная сила недостаточна. В виду этого настойчиво предлагаю… приказать немедленно истреблять силою оружия бунтовщиков, а в случае сопротивления – сжигать их жилища. В настоящую минуту необходимо раз и навсегда искоренить самоуправство. Аресты теперь не достигают цели; судить сотни и тысячи людей невозможно. Ныне единственно необходимо, чтобы войска прониклись вышеизложенными указаниями»[1292]1292
См. подробнее: Маслов П. П…, с. 261.
[Закрыть].
В приказе курскому губернатору, в 1906 г. Дурново указывал: «Чтобы покончить с беспорядками, примите самые суровые меры; деревню бунтовщиков полезно стереть с лица земли, а их самих истреблять без снисхождения силою оружия»[1293]1293
Покровский М. И. 1933…, глава VII. Крестьянские восстания.
[Закрыть]. В полном соответствии с этими настроениями тамбовской губ. исправник Ламонский приказывал становым приставам: «Убеждения оставьте, действуйте огнем. Чем больше у вас будет убитых, тем больше у вас заслуг перед начальством». В свою очередь вице-губернатор говорил этому исправнику: „меньше арестовывайте, больше стреляйте»[1294]1294
См. подробнее: Маслов П. П…, с. 260.
[Закрыть].
Политический обозреватель 1908 г., указывая на особенности подавления крестьянского бунта, замечал: «Что касается внутренних революционных и оппозиционных движений в пределах культурных государств, то ни одно из европейских правительств не применяло к ним системы карательных экспедиций за последнее столетие… При подавлении народных мятежей иногда употреблялись жестокие меры; бывали даже массовые казни лиц захваченных с оружием в руках, как например, во время восстания парижской коммуны в 1871 г.; но никогда не предпринимались военные походы против населения отдельных местностей или против целых категорий обывателей после того, как вооруженная борьба прекращалась. Совершенно исключительное нововведение представляли в этом отношении карательные экспедиции 1905–1907 гг.»[1295]1295
Карательные экспедиции // Политическая энциклопедия/ Ред. Л. З. Слонимский. СПб, 1907–1908, т.2., с 799–800. (Холквист П. Россия в эпоху насилия, 190–1921 гг. (Holquist p. Violent Russia, Deadly Marxism? Russia in the Epoch of Violence, 1905–1921// Kritika. Explorations in Russian and Eurasian History), с. 466.)
[Закрыть]
«Для большей части Европы применение более или менее бесконтрольного насилия географически очерчивалось колониальными территориями… В России же, – подтверждают американские исследователи, – границы между «колонией» и «метрополией» были менее четкими»[1296]1296
Rieber A. Persistent Factors in Russian Foreign Policy: An Interppreative Essay// Imperial Russian Foreign Policy (Ed. H. Ragsdale). Washington. 1993. p. 346; Холквист П. Россия в эпоху насилия, 190–1921 гг. (Holquist p. Violent Russia, Deadly Marxism? Russia in the Epoch of Violence, 1905–1921// Kritika. Explorations in Russian and Eurasian History), с. 466, 468.
[Закрыть].
«Карательные экспедиции армейских частей прокатились по всей империи, – подтверждает Т. Шанин, – сопровождаясь многочисленными казнями по подозрению, часто без суда и следствия. Каратели обстреливали из пушек и сжигали восставшие деревни, арестовывали и казнили бастующих железнодорожников, пороли целые общины, а потом накладывали на них штрафы»[1297]1297
Шанин Т…, с. 89.
[Закрыть]. Шанин приводит пример ареста 837 крестьян, после которого на деревни был наложен коллективный штраф в 800 тыс. руб., «для покрытия государственной помощи, которая выплачивалась тем землевладельцам, чьей собственности был нанесен ущерб»[1298]1298
Шанин Т…, с. 40–41.
[Закрыть].
«Л. Толстой в 1907 г., высказал яснее всех то, что, – по словам Шанина, в те времена было в сердцах многих, и без чего история революции осталась бы необъясненной»: «Не могу молчать… Сегодня в Херсоне на Стрельбицком поле казнены через повешение двенадцать крестьян за разбойное нападение на усадьбу землевладельца в Елизаветградском уезде. Двенадцать человек из тех самых людей, трудами которых мы живем, тех самых, которых мы всеми силами развращали и развращаем, начиная от яда водки и до той ужасной лжи веры, в которую мы не верим, но которую стремимся всеми силами внушить им, – двенадцать таких людей задушены веревками теми самыми людьми, которых они кормят, и одевают, и обстраивают и которые развращали и развращают их»[1299]1299
Толстой Л. Не могу молчать // Толстой Л. Поли. собр. соч. Т. 37. С. 83–84. (Шанин Т…, с. 71.)
[Закрыть].
Против карательных экспедиций выступили даже помещики Дона, которые обратились к министру внутренних дел с петицией против репрессий, говоря о карателях: «Они разъярили всю Россию, заполнили тюрьмы невиновными, арестовали учителей, оставив детей без школьного обучения… Потерпев постыдное поражение в войне с Японией, они сейчас мучают беспомощных крестьян. Каждый полицейский сечет крестьян, и из-за этих ублюдков наша жизнь, жизнь мирных дворян, стала невыносимой»[1300]1300
Шанин Т…, с. 268–269.
[Закрыть].
«Я уверен, – писал Витте, – что история заклеймит правление императора Николая при Столыпине за то, что это правительство до сих пор применяет военные суды, казнит без разбора и взрослых и несовершеннолетних, мужчин и женщин что политическим преступлениям, имевшим место даже два, три, четыре и даже пять лет тому назад, когда всю Россию свел с ума бывший правительственный режим до 17 октября и безумная война, затеянная императором Николаем II»[1301]1301
Витте С. Ю.…, т. 2, с. 231.
[Закрыть]. Следующий премьер-министр В. Коковцев, в эмиграции, со своей стороны, издал два тома воспоминаний, которые, по словам Милюкова, по отношению к царю и его ближайшему окружению могли бы служить настоящим обвинительным актом[1302]1302
Коковцев В. Н. Из моего прошлого. Париж, 1933. (Милюков П. Н.…, с. 308).
[Закрыть].
Настроения крестьян, после подавления революции, передавали воспоминания лидера крестьянской партии эсеров В. Чернова: «Революция 1905 г… была жестоко подавлена. Крестьяне молча переживали свою обиду и жаждали мести. Все тогдашние наблюдатели понимали, что следующий мятеж не будет иметь ничего общего с прежними относительно мирными и даже наивными выступлениями крестьян, а примет гораздо более жестокую форму. За политической революцией в городе тут же последует революция в деревне»[1303]1303
Чернов В… с. 140.
[Закрыть].
«Жестокие расправы карателей вызывали у крестьян озлобление», – подтверждал П. Маслов[1304]1304
См. подробнее: Маслов П. П…, с. 304.
[Закрыть], и в подтверждение своих слов приводил примеры «бытовых» картин, которые ярко рисовали ту «смертельную ненависть, которую воспитала по отношению к себе полиция»[1305]1305
См. подробнее: Маслов П. П…, с. 325.
[Закрыть]. Подобное отношение к себе порождала и армия: «нельзя безнаказанно в течение многих лет противопоставлять солдата, сына народа, тому же народу…, – предупреждал в 1906 г. один из кадетских лидеров кн. П. Долгорукий, – Надо спешить, чтобы окончательное, но неизбежное при теперешней тактике правительства вовлечение армии в политику не принесло бы страшные, не испытанные еще потрясения и без того измученной стране…»[1306]1306
Русские Ведомости. 1906. (Деникин А. И. Старая Армия…, с. 217.)
[Закрыть].
«Мы обречены буквально ни голодную смерть. Всякая жизнь стала невозможной, – описывали свое положение крестьяне в 1906 г., – Что теперь делать? Идти с воплем к правительству – бесполезно, ибо, кроме нагаек, пуль и самого зверского обращения, мы никогда и ничего не получали… Оно позволяет… казакам безнаказанно среди нас зверствовать, оно затыкает нам рот пулями и штыками, когда мы вопим о своем невыносимом положении… и т. д. и т. д.»[1307]1307
См. подробнее: Маслов П. П…, с. 285.
[Закрыть].
Последовавшие правительственные реформы «пришли слишком поздно, – отмечал в 1907 г. член ЦК партии кадетов П. Струве, – в активных элементах нации эпоха самодержавного отрицания компромисса атрофировала всякую психическую способность к компромиссу. Вот почему после 17 октября уступки внушали мысль не о перемирии и размежевании, а о том, чтобы как можно скорее доконать врага, пользуясь его слабостью. Но этим не исчерпывалась основа субъективного положения объективно завершившейся революции. Был еще другой, психологический мотив, еще более могущественный и еще более иррациональный. Это чувство ненависти и жажда возмездия… Ненавидел и жаждал возмездия крестьянин, в котором века угнетения взрастили эти чувстве; ненавидел и жаждал возмездия рабочий, который к унаследованной деревенской, крестьянской ненависти присоединил городскую, пролетарскую; отравлен ненавистью был интеллигент, в котором… рос мститель за народ и за себя…»[1308]1308
Струве П. Из размышлений о русской революции / П. Струве // Русская мысль. – М., 1907. – Год двадцать восьмой, кн. I. – С. 127–134., с. 129, 131.
[Закрыть].
Этот мотив русской революции с «замечательной силой», по словам Струве, подчеркнул М. Волошин в своем стихотворении 1907 г.:
Народу русскому: я – скорбный ангел мщенья.
Я в раны черные, в распаханные вновь
Кидаю семена. Прошла пора терпенья…
Я в сердце девушки вложу восторг убийства
И в душу детскую кровавые мечты.
И дух возлюбит смерть, возлюбит крови злость…
И тусклой яростью ей очи ослеплю…
Я напишу: «завет мой Справедливость!»
И враг прочтет: «пощады больше нет»[1309]1309
См. весь текст стихотворения: Струве П. Из размышлений о русской революции / П. Струве // Русская мысль. – М., 1907. – Год двадцать восьмой, кн. I. – С. 127–134., с. 129–130.
[Закрыть].
Закон 3 июня 1907 г. изменивший в пользу помещиков порядок выборов в Государственную Думу окончательно «поставил землевладельцев против народных масс…, – приходил к выводу в 1907 г. в статье «Два зверя» видный кадет кн. Е. Трубецкой, – Он создал в их пользу привилегию, которая может стать началом ужасного конца. Если привилегированные классы воспользуются данной в их руки властью только для того, чтобы удовлетворять свои аппетиты, если они забудут про народную нужду и будут думать только о себе, они подготовят неслыханные доселе ужасы… При первом внешнем потрясении Россия может оказаться колоссом на глиняных ногах. Класс восстанет против класса, племя против племени, окраины против центра. Первый зверь проснётся с новою, нездешней силой и превратит Россию в ад»[1310]1310
Трубецкой Е. Н. Два зверя. – М.: Тип. Т-ва И. Д. Сытина. 1918. – 59 с., с. 26.
[Закрыть].
Пробуждение этого «зверя» не заставило себя ждать: «Плохо, брат, у нас в уезде, – писали в 1911 г. из Курской губернии, – началось заметное брожение среди крестьян, открыто говорят: «Раньше только пожгли немного господ, а теперь всех перережем»»[1311]1311
В. Нилов – В. Синицкому, 4 августа 1911 г. // ЦГАОР СССР, ф. 102. Д.504, л. 42. (Цит. по: Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1907–1914 гг. М., 1990, с. 194–196; Островский А. В.…., с. 193).
[Закрыть]. В том же 1911 г. популярный писатель А. Ремизов замечал, что «уже вышла беда из своего бедового костяного царства, идет, близится, подкрадывается… беспощадная, неумолимая, немилосердная»[1312]1312
Ремизов А. М. Петушок. // Ремизов А. М. Повести и рассказы. – М.:Художественная литература. 1990, с.369.
[Закрыть]. В том же году другой писатель – М. Пришвин в своих дневниках указывал на «рождение (в обществе – В.Г.) злобы во имя чувства попранной правды, рычащей злобы, звериной и страшной…, чем больше живешь, тем больше накопляешь это чувство неправды, и наконец получается невозможно всякое обыкновенное бытие»[1313]1313
Запись 15 ноября 1911 г. // Пришвин М. М. Дневники. 1905–1913. СПб.: Росток. 2007. – 800 с., с. 188.
[Закрыть].
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
