Текст книги "Гражданская война и интервенция в России. Политэкономия истории"

Ген. В. Кислицын вспоминал, что в Ставке «были забиты все коридоры толпившимся здесь офицерством… Штабные офицеры держали себя надменно. Они точно оказывали посетителям, таким же офицерам, как и они, честь и милость, разговаривая с ними»[512]512
  Кислицын В. А. В огне Гражданской войны. М., 2016. С. 72–73. (Ганин А. В.…,с. 88).


[Закрыть]. Вообще все омские «министерства были так полны служилым народом, – отмечал Сахаров, – что из них можно было бы сформировать новую армию. Все это не только жило малодеятельной жизнью на высоких окладах, но ухитрялось получать вперед армии и паек, и одежду, и обувь. Улицы Омска поражали количеством здоровых, сильных людей призывного возраста… почти каждый, кто хотел укрыться от военной службы, делал это беспрепятственно»[513]513
  Сахаров К. В.…, с. 73.


[Закрыть].

Тем не менее, «к осени практически все офицеры, еще не вступившие в армию, были призваны по мобилизации. Этот контингент…, – вспоминал П. Петров, – был, естественно, гораздо худшего качества: часть призванных офицеров была пассивна, слаба духом. Были случаи, когда такие офицеры, отправляясь на фронт, просили выдать им удостоверения, что они служат по мобилизации»[514]514
  Петров П. П. Роковые годы, Франкфурт, 1965, с. 139; (Волков С. В.…, с. 261)


[Закрыть].

Настроения мобилизованного пополнения, наглядно передавал ген. Сахаров: «стали прибывать партии офицеров. Редкие из них приезжали в военной форме… длинноволосые, небритые, с враждебным недоверчивым взглядом исподлобья. Они слушали слова о необходимости работы и дисциплины, хмуро и недовольно глядя из-под сдвинутых бровей»[515]515
  Сахаров К. В.…, с. 76.


[Закрыть]. Качество офицерского состава, подтверждал ген. А. Шкуро, резко ухудшилось, к тому же «Первые добровольцы – горячие патриоты и идейные беспартийные сподвижники ген. Л. Корнилова были уже выбиты»[516]516
  Шкуро А. Г. Записки белого партизана. Буэнос-Айрес, Сеятель, 1961, с. 208 (Карпов Н. Д…, с. 74)


[Закрыть].

Проблемы с мобилизаией привели к тому, что Белая армия целиком могла полагаться только на офицеров добровольцев, которые представляли особую ценность, поскольку «исключительно на офицерском составе всякой, особенно же нашей, армии, – указывал ген. М. Алексеев, – зиждется се сила. Чем менее развит солдат, чем менее он культурен, чем слабее он подготовлен в боевом отношении, тем более вырастает значение офицера; только он один тянет на себе инертную массу, только он один готовит победу или поражение. Победа не может быть обеспечена без знающего, крепкого духом и воодушевлением и доблестного офицерского состава»[517]517
  15 марта. 1917–Доклад временно исполняющего должность верховного главнокомандующего М. В. Алексеева военному министру А. И. Гучкову о положении на фронтах и мерах по борьбе с демократизацией армии // Революционное движение…, с. 36.


[Закрыть]. И именно «на офицерском самопожертвовании, – подтверждает историк С. Волков, – во многом и держалось Белое движение…»[518]518
  Волков С. В.…, с. 176–177.


[Закрыть]. Даже «казаки требовали, чтобы офицеры шли впереди. Поэтому потери в командном составе, – как вспоминал атаман Краснов, – были очень велики»[519]519
  Краснов П. Н. Всевеликое войско Донское // Белое дело. Кн. 3, М., 1992, с. 59–61; (Волков С. В.…, с. 134.)


[Закрыть].

Примером здесь мог служить названный в честь Корнилова ударный полк, который на протяжении 3-х месяцев дрался «против вдесятеро превосходных сил врага и разбил их, но при этом потерял убитыми и ранеными 3300 офицеров, что при средней численности этого, в то время еще чисто офицерского, полка составляет потрясающий процент потерь: 280 %»[520]520
  Ганин А. В.…, с. 493.


[Закрыть]. Огромные потери среди офицеров добровольцев, наряду с проведением общей мобилизации, привели к тому, что «процент офицеров упал в 7–8 раз, и армия, – как отмечает С. Волков, – стала терпеть поражения»[521]521
  Волков С. В.…, с. 178–179.


[Закрыть]. Эти выводы подтверждает и статистика доли офицеров в армии Юга России (Таб. 3).

Таб. 3. Доля офицеров в армии Юга России и ее общая боевая численность[522]522
  Составлено на основании данных: Волков С. В.…, с. 144–145 и Деникин А. И. Поход на Москву… (А. Ганин приводит следующие данные: к 5 (18) июля 1919 г. во ВСЮР из 244 890 солдат и офицеров, включая и нестроевых, насчитывалось только 16 765 офицеров. В боевом составе Добровольческой армии из 44 807 бойцов числились 3884 офицера, в Донской – из 43 033 бойцов было 2106 офицеров, в Кавказской – из 18 544 бойцов – 1120 офицеров, а всего в боевом составе ВСЮР – лишь 10 050 офицеров. (РГВА. Ф. 39540. Он. 1. Д. 34. Л. 229; Гагкуев Р. Г. Белое движение на Юге России. С. 307); Боевой состав ВСЮР на 5 (18) июля 1919 г., по данным Ставки, насчитывал 136 779 человек, а на пике численности к 5 (18) октября 1919 г. – только 158 469 человек. (Сводные помесячные данные боевого состава ВСЮР с января по ноябрь 1919 г. по документам РГВА. Ганин А. В. Последние дни генерала Селивачева: Неизвестные страницы Гражданской войны на Юге России. М., 2012. С. 272. (Ганин А…, с. 60))


[Закрыть]

«Приближалась осень, – вспоминал Штейфон, – Истомленные войска не имели теплой одежды. Резервов не было. Части воевали уже только своими кадрами. Дух бойцов изнашивался. И когда после занятия Орла и Брянска советская Москва готовилась к эвакуации и на фронт была двинута даже личная охрана Ленина – Латышская дивизия, добровольческое командование уже не имело сил, чтобы сломить несомненно последнее сопротивление»[523]523
  Штейфон Б. А.…, с. 175.


[Закрыть].

К этому времени мобилизационный ресурс Белых армий был исчерпан полностью, их пополнение осуществлялось только за счет мобилизации военнопленных. Как вспоминал ген. Сахаров, в колчаковской армии «это были последние наши ресурсы; красноармейцы пополняли белые войска… Армия не получала пополнений с тыла, ни одно обещание Главковостока выполнено не было; армия в это время уже не имела своих запасных частей… Пополнения не прибывали. Все телеграммы, настойчивые просьбы и требования оставались без ответа»[524]524
  Сахаров К. В.…, с. 174–175, 176.


[Закрыть].

На Юге России военнопленными комплектовались даже такие дивизии, как корниловская и дроздовская. «Иногда, ввиду больших потерь, процент пленных в строю доходил до 60–80»[525]525
  Деникин А. И. Национальная диктатура и ее политика (Из книги: А. И. Деникин. Очерки русской смуты, т. 4, Берлин, 1925) и Валентинов А. А. Врангелевщина. (Из кн.: Архив Русской революции, т. V, Берлин, 1922): (В кн.: Революция и гражданская война…, с. 352).


[Закрыть]. Однако, если в начале 1919 г. пленные красноармейцы охотно становились в строй «белых», то к концу года ситуация кардинально изменилась и «белым» приходилось прибегать к «насильственной мобилизации… среди военнопленных»[526]526
  Шульгин В. В. Дни…, с. 552, ком. Ю. В. Мухачева.


[Закрыть]. Врангель «вербовал солдат (из дезертиров и военнопленных) простым методом, расстреливая на месте всех офицеров и младший состав и предлагая остальным делать свой выбор. Большинство не колебалось»[527]527
  Уильямсон Х…, гл. 8; См. то же: Сейерс М., Кан А…, с. 102.


[Закрыть].

Результат подобной мобилизации был одинаков для всех белых армий: «только что прибывшее пополнение, – вспоминал колчаковский ген. Сахаров, – получив приказ идти в наступление, выбегало, подняв вверх винтовки, обращенные прикладами в небо, передавалось на стороны красных и открывало огонь по своим. Почти все офицеры в таких полках гибли…»[528]528
  Сахаров К. В.…, с. 210.


[Закрыть]. Точно такие же примеры с Юга России приводил командир дроздовской дивизии ген. А. Туркул: «Батальон шел теперь на красных без офицеров. Одни солдаты, все из пленных красноармейцев, теснились толпой в огонь. Мне казалось, что это бред моей тифозной горячки, как идет в огне толпой, без цепей, наш второй батальон, как наши стрелки подымают руки, как вбивают в землю винтовки штыками, приклады качаются в воздухе. Никогда, ни в одном бою у нас не было сдачи скопом. Это был конец…»[529]529
  Шульгин В. В. Дни…, с. 552, ком. Ю. В. Мухачева.


[Закрыть].

Бескорыстное исполнение долга и служение родине было редким явлением; большинство смотрело на события текущего момента с точки зрения личной наживы.

Ген. К. Глобачев[530]530
  Глобачев К. И.…, Часть II. Гл. Глава VIII Новороссийск, Екатеринодар, Ростов.


[Закрыть]

Провал всех попыток введения регулярства и мобилизации во всех «белых» армиях, были лишь внешними признаками внутреннего разложения того самого «тыла», за который эта армия шла на смерть. «Из наших полков выбывали лучшие, гибли храбрейшие русские офицеры и солдаты, цвет нашей армии. Но главное – всего хуже было то, – отмечал ген. Сахаров, – что падала надежда на успех и вера в дело»[531]531
  Сахаров К. В.…, с. 182, 184.


[Закрыть]. Причина этого, по словам Сахарова, заключалась в том, что «Армия, проявлявшая чудеса героизма и предел напряжения сил, добившаяся блестящей победы была предана, она не получила ни пополнений, ни одежды, ни теплых вещей. А между тем наступала уже суровая сибирская зима… И добро, если бы не было в тылу запасов, а то ведь в Красноярске, Томске, Иркутске были полные склады»[532]532
  Сахаров К. В.…, с. 208.


[Закрыть].

«Как будто нарочно, тыл не присылал ни одного вагона теплой одежды, ни пополнения, ни офицеров, даже хлеб и фураж доставлялись в армию нерегулярно, несмотря на большие запасы и обильный урожай, бывший в Сибири в том году. Полки и батареи тают. Большинство лучших офицеров и солдат выбито… Но за что люди гибнут? Что в будущем? – вопрошал главнокомандующий колчаковской армией Сахаров, – Вера в успех при настоящих условиях исчезает… К сожалению, в армии, начиная от стрелка и кончая ее командующим, нет теперь веры, что настоящее правительство способно исправить положение. Армия не верит ему….»[533]533
  Сахаров К. В.…, с. 212.


[Закрыть].

Колчаковская армия

«Тыла у нас никогда не было, – констатировал в своем донесении начальник 12-й Уральской стрелковой дивизии ген. Р. Бангерский уже 2 мая 1919 г., – Со времени Уфы мы хлеба не получаем, а питаемся чем попало. Дивизия сейчас небоеспособна». При этом Бангерский отмечал, что не видел в старой армии такого героизма, какой был проявлен белыми войсками в последнее время, но всему есть предел: «Хотелось бы так знать, – вопрошал он, – во имя каких высших соображений пожертвовано 12-ой дивизией»[534]534
  Начальник 12-й Уральской стрелковой дивизии генерал-майор Р. К. Бангерский – командующему корпусом генералу Н. Т. Сукину. 2 мая 1919 г. // РГВА. Ф. 39624. On. 1. Д. 69. А. 62об, 64 об. (См. подробнее: Ганин А. В.…, с. 284.)


[Закрыть].

Передавая состояние колчаковской армии осенью 1919 г., ген. Сахаров отмечал, что «внешний вид этих русских полков был совершенно отличный от того, какой они имели всегда раньше. Как будто это были не воинские части, а тысячи нищих собранных с церковных папертей. Одежда самая разнообразная, в большинстве своя, крестьянская, в чем ходил дома; но все потрепалось, износилось за время непрерывных боев и выглядит рубищем. Почти на всех рваные сапоги, иногда совсем без подошв; кое-кто еще в валенках, а у иных ноги обернуты тряпками и обвязаны веревочкой… Штаны почти у всех в дырьях, через которые просвечивает голое тело… Офицеры ничем не отличались по внешности от солдат…»[535]535
  Сахаров К. В.…, с. 126.


[Закрыть]. В частях Северной группы Сибирской армии «люди босы и голы, ходят в армяках и лаптях… Конные разведчики, как скифы XX века, ездят без седел»[536]536
  «Россия погибнет в волнах новой анархии». С. 81. (Ганин А. В.…, с. 280.)


[Закрыть].

«Армия все более и более таяла, оставшись одетой по-летнему. А в тылу были накоплены колоссальные запасы, такие, что их не могла бы использовать вдвое большая, чем наша армия!»[537]537
  Сахаров К. В.…, с. 214.


[Закрыть] «Какие богатые склады нашли мы в Инокентьевской! Всего было полно: валенок, полушубков, сапог, сукна, хлеба, сахара, фуража и даже новых седел. Только теперь встало во весь рост преступление тылового интендантства и министерства снабжения, оставивших в октябре нашу армию полуголой»[538]538
  Сахаров К. В.…, с. 322.


[Закрыть].

Основное зло, по мнению ген. Сахарова, заключалось в том, что всë «сводилось к бумажному управлению и бумажным отчетам. Это и есть то, что называют бюрократической системой: в этом самообмане и успокоении и заключаются ее вредные стороны»[539]539
  Сахаров К. В.…, с. 100.


[Закрыть]. Но главное «нежелание и неумение организовать жизнь страны, главным образом сельского населения, проходило всюду, по всем отраслям многоэтажных омских министерств…»[540]540
  Сахаров К. В.…, с. 196.


[Закрыть].

«У правительства, то есть у Совета министров, – подтверждал плк. И. Ильин, – нет ни твердого курса, ни определенной политической программы, вообще среди министров ни одного настоящего государственного человека, но зато есть интриганы и совершенно безнравственные люди… Всюду преобладают интриги и то, что В. Жардецкий (председатель Омского комитета кадетской партии) называет «мексиканской политикой». Кругом грубое хищничество и отсутствие элементарной честности. Нет никакого одухотворения и подъема. Все по-прежнему серо, пошло и буднично. Шкурные вопросы доминируют, личные интересы царствуют надо всем. Таково в общих чертах наше положение на территории диктатуры адмирала Колчака»[541]541
  Ильин И. С.…, с. 356–357. (6 января 1919 г.)


[Закрыть].

«Неужели не найдется у вас там в тылу человека граждански мужественного, который не убоится крикнуть во всю глотку всем этим тыловым негодяям, забывшим фронт и тех, за спиной которых они спокойно устроились, что пора проснуться, – восклицал в отчаянии один из боевых полковников колчаковской армии, – прекратить вакханалию, веселье в кабаках и личные дрязги и интриги из-за теплых местечек…»[542]542
  Гинс Г. К.…, с. 442.


[Закрыть].

«Мы бедны в данное время людьми, – оправдывался Колчак, – вот почему нам и приходится терпеть, даже на высоких постах, не исключая и постов министров, людей далеко не соответствующих занимаемым ими местам, но – это потому, что их заменить некем»[543]543
  А. Колчак – ген. М. А. Иностранцеву. // ГА РФ. Ф. P–5960. On. 1. Д. 8а. Л. 89. (Цит. по: Ганин А. В.…, с. 255).


[Закрыть]. Но что же тогда будет, восклицал в апреле 1919 г. Ильин, когда «мы придем в Москву, возможно, мы разобьем красных, кажется, сейчас на это шансы большие, ну а дальше? Стоит только себе на минуту представить, что ведь у власти окажется не честный патриот Колчак, а придут его «министры»… То есть весь этот провинциальный синклит бездарных в одном случае, глупых в другом и просто жуликов в третьем»[544]544
  Ильин И. С.…, с. 369. (10 апреля 1919 г.)


[Закрыть].

В условиях отсутствия тылового снабжения, «в поисках необходимого (войска) начинали мародерствовать. Результатом было явление, уже совсем невыгодное для колчаковцев: население все более и более убеждалось в том, что все-таки белые хуже красных, хотя грабят и те и другие»[545]545
  Краснов В.Г. (II)… с. 136.


[Закрыть]. И с этим ничего невозможно было поделать, вновь оправдывался Колчак, повсюду царила «всеобщая распущенность офицерства и солдат, которые потеряли, в сущности говоря, всякую меру понятия о чести, о долге, о каких бы то ни было обязательствах»[546]546
  Допрос Колчака, Л., 1925, с. 141 (Мельгунов С. П. Трагедия адмирала…, с. 181–182).


[Закрыть]. Но армии, брошенной на самоснабжение, не оставалось никаких других путей, кроме самообеспечения. Проблема радикализовывалась тем, отмечал командир 1-й Сибирской армии ген. А. Пепеляев, что «район военных действий выеден дотла…»[547]547
  «Россия погибнет в волнах новой анархии». С. 82. (Ганин А. В.…, с. 285.)


[Закрыть].

И в то же самое время в тылу, многие заказы министерства снабжения, приходил к выводу военный министр Колчака Будберг, «распределены или сумасшедшими идиотами, или заинтересованных в заказах мошенниках»…, «полученные от казны многомиллионные авансы пущены в спекуляцию по покупке и продаже различных товаров, об исполнении заказов думают только немногие, и в результате армия останется без необходимейших предметов снабжения»…, «не от бедности… мы страдаем, а от внутренней гнили…»[548]548
  Будберг А…, с. 39–40, 41; См. так же с. 43.


[Закрыть].

Характерен пример, который приводил в этой связи главнокомандующий союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке ген. Жанен: «Вчера прибыл ген. Нокс… Его душа озлоблена. Он сообщает мне грустные факты о русских. 200 000 комплектов обмундирования, которыми он их снабдил, были проданы за бесценок и частью попали к красным. Он считает совершенно бесполезным снабжать их чем бы то ни было»[549]549
  Краснов В.Г. (II)… с. 131–132.


[Закрыть].

Другой пример приводил командующий Западной армией ген. Ханжин: «число ртов, показываемое в войсковой отчетности, превосходит приблизительно вдвое действительное их наличие…», что приводит к накапливанию «огромных складов при частях войск; как например он указывал, что в одном полку… было различных запасов свыше 150 груженых вагонов… Все посылаемое на фронт в скромных, но все же достаточных при разумном использовании количествах тонет в море хаоса, своеволия и безудержной атаманщины»[550]550
  Будберг А. 28 июня 1919 г…, с. 146–147.


[Закрыть].

Но настоящим бичом власти, по словам министра юстиции и генерал-прокурора в правительстве Колчака Гинса, стал «недостаток честности в исполнении, оказание преимуществ за взятки… Как этот проклятый порок вывести из житейского обихода – остается вопросом»[551]551
  Гинс Г. К.…, с. 394.


[Закрыть]. «Газеты переполнены… печальной хроникой железнодорожного взяточничества. Привезти груз из Владивостока в Западную Сибирь становилось труднее, чем попасть в рай сквозь ряд чистилищ. Взятки в месте погрузки, в местах остановки…, у таможни…, в каждом центре генерал-губернаторства…»[552]552
  Гинс Г. К.…, с. 416.


[Закрыть].

«Попытки привлечения спекулянтов и взяточников к суду, – отмечал Будберг, – сразу же притягивали толпы предприимчивых адвокатов, стремившихся урвать свой кусок от добычи военного времени, и отмыть ее до зеркального блеска». Даже когда Колчак хотел, что бы над казнокрадами «разразилась вся строгость правосудия, он не (был) уверен в осуществлении своего желания и бо(ял)ся вмешательства юристов и адвокатов»[553]553
  Будберг А. 23 июня 1919 г…, с. 138.


[Закрыть].

«По существу, нет ни суда, ни закона, ни даже власти, которой бы боялись…, – приходил к выводу И. Ильин, – Министр Зефиров пользуется своим положением, дает наряды на вагоны и получает сколько угодно вагонов, возит что угодно, торгует и спекулирует. Вместо того чтобы отдать его под суд или для примера расстрелять, как сделали бы большевики, его только высылают, то есть дают ему возможность с удобствами уехать. Кругом ужас и гниение…»[554]554
  Ильин И. С.…, с. 388. (22 июля 1919 г.)


[Закрыть].

Военный министр Будберг признавал свое полное бессилие справиться со все более нарастающим разложением тыла: нравственный подъем, приходил он к выводу, «никакие кары, никакая аракчеевщина и семеновщина» обеспечить не могут, ибо нравственным разложением «больны и сами поклонники расстрелов и самой сугубой аракчеевщины. На возможность такого подъема (у белой армии) нет и сотой доли шанса… могло бы помочь применение большевистской системы понукания и принуждения, но для этого у нас нет комиссарской непреклонности и безудержной решимости»[555]555
  Будберг А., 7 сентября 1919…, с. 284.


[Закрыть]. «Это была атмосфера такого глубокого развала, – признавал Колчак, – что создавать что-нибудь было невозможно»[556]556
  Допрос Колчака, Л., 1925, с. 141 (Мельгунов С. П. Трагедия адмирала…, с. 181–182).


[Закрыть].

Северо-западная армия

Для Северного корпуса, основы будущей армии, «период немецкой учебы оказался весьма краток, а с русской стороны дело велось крайне беспечно и бестолково. Уже тогда, в момент зарождения белой армии, вскрылась одна психологическая черточка, которая сразу возмутила бравых немецких инструкторов, – вспоминал гос. контролер Северо-западного правительства В. Горн, – Едва успев надеть погоны и шашку, русские офицеры начали кутить и бездельничать, не все, конечно, но… многие. Немцы только руками разводили, глядя на такую беспечность. Быстро стал пухнуть «штаб», всевозможные учреждения «связи», а солдат – ноль. Офицеров в городе многое множество, но большинство из них желает получать «должности», сообразно с чином и летами. Немцы нервничают, ругаются. Если не изменяет память, так и топчутся на одном месте, пока на выручку не появляются перебежавшие от большевиков на маленьком военном пароходике матросы чудской флотилии и небольшой отряд кавалерии Балаховича – Пермыкина. К этим удравшим от большевиков частям позже присоединились небольшие кучки крестьян-добровольцев, затем насильственно забрали старших учеников гимназии, реального училища, – и армия была готова. Вся затея явно пахла авантюрой, и большинству обывателей даже в голову не приходило, что их жизнь и достояние будут зависеть только от успехов такой армии»[557]557
  Горн В. Гражданская война на Северо-западе России. Берлин, 1923. (В кн.: Революция и гражданская война… с. 259.)


[Закрыть].

С падением Германии и переходом на довольствие к Антанте, «к пирогу злосчастной Северо-западной армии, – вспоминал «белый» журналист Г. Кирдецов, – примазалась масса рыцарей наживы из самых разных слоев населения, военных и гражданских; генерал и бывший чиновник царского режима, банкир и жандарм, лавочник и простой искатель приключений и доходов. Всеми этими элементами руководило одно стремление: обеспечить себе теплое местечко в Петрограде на случай удачи операции, а в случае провала урвать какой-нибудь лакомый кусок от общего пирога»[558]558
  Кирдецов Г. У. У ворот Петрограда (191–1920 гг.) Берлин. Русс. Тип. Е. А. Гутнова, 1921, с. 311. (Корнатовский Н…, с. 269).


[Закрыть].

При этом, при создании Северо-западного правительства, «вместо делового штаба белого дела, – по словам его министра Н. Иванова, – собрался двор густо-черного цвета, с прежними романовскими традициями, с карьеризмом, с фаворитизмом, с наушничеством и интригами»[559]559
  Записки Н. Н. Иванова // Архив Гражданской войны, т.1, с. 17. (Корнатовский Н…, с. 237).


[Закрыть]. Все кроме наступления повлечет за собой гибель Белой Армии, – приходил к выводу, в этой обстановке, министр М. Маргулиес, – только наступление может оздоровить белую «эту проклятую трущобу»[560]560
  Маргулиес М. С. Год интервенции. Кн. 3, с. 29, Кн. 2 с. 308.. (Корнатовский Н…, с. 541.)


[Закрыть]. «Общая политическая ситуация повелительно требовала наступления…, – подтверждал В. Горн, – Обстоятельства не оставляли другого выхода»[561]561
  Горн В. Гражданская война на северо-западе России, с. 282. (Корнатовский Н…, с. 541.)


[Закрыть].

Гибелью Северо-западной армии угрожали не столько красные, подтверждал член ревизионно-контрольной комиссии Северо-западного правительства Г. Гроссен, сколько все более разъедающее ее тыл внутреннее разложение и гниль: «вакханалия злоупотреблений, хищничества и третирования отчетности царила всюду, начиная с высших центральных управлений и штабов и кончая ротными штабами и мастерскими. Спекуляция расцвела пышным цветом. Игра шла на страданиях несчастной армии, и в ней принимали участие все темные элементы, независимо от чинов и званий»[562]562
  Историк и современник. Т.5, с. 161. (Корнатовский Н…, с. 519.)


[Закрыть].

Армия Юга России

«На Юг так же нет никаких надежд. Там тоже развал, и развал не меньший, чем здесь (в Сибири), – приходил к выводу плк. И. Ильин, – Там тоже интриги, воровство, предательство, полная разрозненность и отсутствие людей. Где они, в конце концов, эти люди? Или им не время, или весь этот развал есть закономерный ход истории»[563]563
  Ильин И. С.…, с. 386. (15 июля 1919 г.)


[Закрыть]. В деникинской армии, подтверждал Уильямсон, угроза поражения «вызывалась полной неспособностью белых организоваться, а генералов – действовать согласованно друг с другом для координирования своих атак, неизбежной коррупцией, леностью и безразличием многих офицеров и чиновников…»[564]564
  Уильямсон Х…, гл. 12.


[Закрыть].

Среди старших офицеров, подтверждал Врангель, «слишком много разногласий…, деникинское наступление уменьшило эффективную мощь армии. – Его тылы слишком велики… И они быстро превращаются из солдат в сборище торгашей, спекулянтов… К несчастью, то, что он говорил, было правдой, – вспоминал Уильямсон, – и многие старшие офицеры подавали дурной пример, занимаясь игрой и пьянством, а в это время их войска оставались без внимания и были измучены»[565]565
  Уильямсон Х…, гл. 8.


[Закрыть].

«С ужасающей быстротой тыл стал затягивать всех, кто более или менее соприкасался с ним, – подтверждал Штейфон, – Лично на себе я испытал его тлетворное влияние. Смею считать себя человеком с достаточно твердой волей, однако я не мог не сознавать, как и в моей воле появились трещины… Инстинкт прежней жизни, прежних культурных вкусов и привычек властно напоминал о себе. Побороть или придушить эти инстинкты могли или соответствующая обстановка, или собственная воля. Обстановка к сожалению, лишь поощряла развивающееся малодушие, а что касается воли, то не всякий ей обладал»[566]566
  Штейфон Б. А.…, с. 86.


[Закрыть].

«Несмотря на присутствие в Екатеринодаре Ставки, как прибывшие, так и проживающие в тылу офицеры вели себя недопустительно распущено, – вспоминал Врангель, – пьянствовали, безобразничали и сорили деньгами… Все эти безобразия производились на глазах штаба Главнокомандующего, о них знал весь народ, и в то же время ничего не делалось, чтобы прекратить этот разврат»[567]567
  Врангель П. Н.…, гл. II. Освобождение Северного Кавказа.


[Закрыть]. «В итоге дисциплина, этот цемент армии, резко падала»[568]568
  Штейфон Б. А.…, с. 153.


[Закрыть].

В существовавших условиях «люди, – пояснял Штейфон, – считались лишь с ярко и сурово проявленной властью. Гуманность же воспринималась, как попустительство. Таким образом, не сдерживаемый мерами продуманной и неуклонно проводимой системы, добровольческий тыл все более бурлил и разлагался. Представление о законности снижалось, а у натур неустойчивых и вовсе вытравлялось»[569]569
  Штейфон Б. А.…, с. 90–92.


[Закрыть].

Характеризуя состояние тыла своей армии, Деникин отмечал, что там «спекуляция достигла размеров необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных слоев, партий и профессий: кооператора, социал-демократа, офицера, даму общества, художника и лидера политической организации…»[570]570
  Деникин А. И. (III)…, с. 313–314.


[Закрыть]. «Не только в «народе», но и в «обществе» находили легкий сбыт расхищаемые запасы обмундирования… Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явлениями обычными. Традиции беззакония пронизывали народную жизнь, вызывая появление множества авантюристов, самозванцев – крупных и мелких… В городах шел разврат, разгул, пьянство и кутежи, в которые очертя голову бросалось офицерство, приезжавшее с фронта… Шел пир во время чумы, возбуждая злобу или отвращение в сторонних зрителях…»[571]571
  Деникин А. И. (III)…, с. 313–316.


[Закрыть].

В Киеве, подтверждал М. Нестерович-Берг, «обыватель веселился – пир во время чумы. Пусть где-то сражаются, нас это не интересует нимало, нам весело, – пусть потоками льется офицерская кровь, зато здесь во всех ресторанах и шантанах шампанское: пей, пока пьется…»[572]572
  Нестерович-Берг М. А. В борьбе с большевиками. Воспоминания, Париж, 1931, с. 190–192 (Волков С. В.…, с. 71–72)


[Закрыть]. «Гомерические кутежи и бешеное швыряние денег на глазах всего населения (Ростова), вызывали среди благоразумных элементов справедливый ропот. Тыл был по-прежнему не организован. Войсковые начальники, не исключая самых младших, являлись в своих районах полновластными сатрапами, – подтверждал Врангель, – Поощряемые свыше войска смотрели на войну, как на средство наживы. Произвол и насилие стали обычным явлением…»[573]573
  Врангель П. Н…, гл. III. На Москву На Дону.


[Закрыть]. «Офицерство кутило в «Версале» или загородных кабаках…, – подтверждал Штейфон, – Кутежи требовали денег, а при скудном добровольческом жаловании их можно было добыть только нечистоплотными путями»[574]574
  Штейфон Б. А.…, с. 87.


[Закрыть].

Действительно «некоторая часть строевого офицерства смотрела на Гражданскую войну как на источник личного быстрого обогащения…, – подтверждал ген. Глобачев, – Беспринципная часть офицерства обращала отнятое в свое личное пользование, и не только часть рядового офицерства отличалась этим, но и некоторый командный состав, до командующих армиями включительно. Нередко бывали случаи, когда с фронта генералы целыми вагонами отсылали в собственный адрес общегосударственное имущество, отнятое у большевиков. Военные власти и правительство как-то сквозь пальцы смотрели на это, а когда эти злоупотребления перешли всякие границы и правительство приняло меры к прекращению их, то наткнулось на необыкновенное сопротивление со стороны командующих армиями…»[575]575
  Глобачев К. И.…, Часть II. Гл. Глава VIII Новороссийск, Екатеринодар, Ростов.


[Закрыть].

При этом, занимавшегося обеспечением армии Юга России британского офицера Уильямсона, поражало прежде всего бедственное состояние деникинской армии: «Войска, которые я видел в Борисоглебске, только вчера участвовали в бою и были очень плохо оснащены. Только 30 % были обуты в сапоги…, сквозь обветшалые мундиры можно было разглядеть колени и локти. Гимнастерки выгорели и износились, а у многих вообще не было гимнастерок, и вместо них солдаты носили шерстяные фуфайки. Не было даже признаков какой-либо британской униформы или снаряжения…»[576]576
  Уильямсон Х…, гл. 5.


[Закрыть].

«Уже в штабе полка я, – вспоминал Уильямсон, – встретил других офицеров и младший состав, но ни на одной душе не было британской униформы! – Но боже мой, – воскликнул я, – весь штаб Донской армии получил шестьдесят тысяч комплектов!»[577]577
  Уильямсон Х…, гл. 10.


[Закрыть] «Что происходило с британским обмундированием, которое приходило на фронт, я не мог понять…»[578]578
  Уильямсон Х…, гл. 11.


[Закрыть] В конечном счете, обеспечение армии Юга англичане так же, как и на Севере России, были вынуждены взять полностью в свои руки: «Теперь в Новороссийске для разгрузки и сортировки всех поступающих грузов имелись под рукой офицеры и рядовой состав Королевского армейского корпуса боеприпасов, а на фронте каждой отдельной армии под командованием Деникина были приданы группы (британских) офицеров…»[579]579
  См. подробнее: Уильямсон Х…, гл. 9.


[Закрыть].

Что касается буржуазии, то Деникин приходил к полному разочарованию в том классе, за который он посылал свои войска на смерть: «Классовый эгоизм процветал пышно повсюду, не склонный не только к жертвам, но и к уступкам… Все требовали от власти защиты своих прав и интересов, но очень немногие склонны были оказать ей реальную помощь. Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и собственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась цифрами ничтожными – в полном смысле слова. И в то же время претензии этих классов были весьма велики…»[580]580
  Деникин А. И. Поход на Москву.1928…, с. 181.


[Закрыть].

«Армия никого не интересовала, – подтверждал плк. Р. Раупах, – Нуждались бы солдаты в обуви и теплых вещах, ходили бы сестры милосердия в рваном белье, мерзли бы в солдатских шинелях, если бы русская общественность окружала свою армию любовью и заботой? Конечно, нет. Но добиться от занятой наживой и разгулом буржуазии средств, чтобы согреть и обуть умиравших за нее людей, не было никакой возможности. Не давая ни гроша, она только поносила армию за то, что та слишком медленно двигается вперед»[581]581
  Раупах Р. Р.…, с. 254–255.


[Закрыть].

В результате основным источником существования Добровольческой армии, поощряемого беззаконием, по словам члена деникинского «правительства» К. Соколова, стала военная добыча: она «была главным источником средств армии и представляла, в сущности, не что иное, как самый откровенный грабеж. Безнаказанность и беспрепятственное ограбление жителей стало правилом, и в этом ограблении принимали участие лица всех рангов и положений»[582]582
  Раупах Р. Р.…, с. 246.


[Закрыть].

«Добровольческая армия, – отмечал Штейфон, – усвоила равнодушное отношение к столь кардинальным вопросам, как правильная организация армейского тыла и занятых областей»[583]583
  Штейфон Б. А.…, с. 148.


[Закрыть]. Действительно, по наблюдениям Уильямсона, «даже не делалось попыток организовать какую-то систему снабжения подкреплений через военные склады»[584]584
  Уильямсон Х…, гл. 1.


[Закрыть].

В результате все свое снабжение боевым частям приходилось возить с собой: как на Юге России, так и в Сибири «поезда… часто принадлежали полкам, и войска часто жили за счет населения, реквизируя больше, чем нуждались на самом деле, и распродавая излишек. У одного полка было 200 вагонов, резервированных только для багажа»[585]585
  Уильямсон Х…, гл. 14.


[Закрыть]. По свидетельству ген. Д. Филатьева, «были полковые обозы в 1000 повозок вместо штатных 54. Это уже не часть войск, а какая-то татарская орда времен Батыя»[586]586
  Филатьев Д. В. Катастрофа Белого движения в Сибири. Впечатления очевидца. (Квакин А. В.…, с. 215–216).


[Закрыть]. Одновременно «в тыл чаще и чаще приходили сведения о громадных денежных капиталах, скопляющихся и в отдельных руках, и у целых воинских частей»[587]587
  Соколов К. Н.…, с. 194.


[Закрыть]. Ген. Л. Болховитинов, в этой связи, приходил к выводу, что Добровольческая армия – это «просто какая-то кочевая банда…»[588]588
  Письмо Л. Болховитинова – жене. 16 (29) декабря 1918 г. // РГВА. Ф. 40307. On. 1. Д. 150а. Л. 220об.–221. (Ганин А…, с. 67).


[Закрыть].

Массовый грабеж приводил к тому, что крестьяне тех районов, где была Добровольческая армия, «совершенно не сочувствующие «коммуне», все ждут большевиков как меньшее зло, в сравнении с добровольцами «казаками»»[589]589
  ГАРФ, ф. 440, оп. 1, д. 34, л. 2, 12, 73; д. 12, л. 1–33 (Литвин А…, с. 182)


[Закрыть]. «Отчего не удалось дело Деникина? Отчего мы здесь, в Одессе? Ведь в сентябре мы были в Орле… Отчего этот страшный тысячеверстный поход, великое отступление «орлов» от Орла?… – задавался вопросом видный участник белого движения Шульгин, и тут же отвечал, – «Взвейтесь, соколы… ворами» («единая, неделимая» в кривом зеркале действительности). «Белое дело» погибло. Начатое «почти святыми», оно попало в руки «почти бандитов»»[590]590
  Шульгин В. В. 1920 (Шульгин В. В.…, с. 288, 292).


[Закрыть].

По словам атамана Шкуро, «реквизиции и грабежи для белых войск стали синонимами»[591]591
  Шкуро А. Г. Записки белого партизана. Буэнос-Айрес, Сеятель, 1961, с. 208 (Карпов Н. Д…, с. 74)


[Закрыть]. «О нашей армии, – отмечал А. Валентинов, население сохранило везде определенно скверные воспоминания и называют ее не Добрармией, а «грабьармией»»[592]592
  Валентинов А. А. Врангелевщина. // Архив Русской революции, т. V, Берлин, 1922; См. так же Валентинов А. А. Крымская эпопея. Деникин-Юденич-Врангель, М.-Л., 1927, с. 356.


[Закрыть]. «Добровольческая армия дискредитировала себя грабежами и насилиями. Здесь все потеряно, – приходил к выводу Врангель, – Идти второй раз по тем же путям и под добровольческим флагом нельзя. Нужен какой-то другой флаг…»[593]593
  Цит. по: Деникин А. И. (III)…, с. 297.


[Закрыть].

Еще хуже обстояло дело с казацкими армиями, в которых, по словам Врангеля, «разоренные и ограбленные большевиками казаки справедливо хотели вернуть свое добро. Этот стимул, несомненно, приходилось учитывать»[594]594
  Врангель П. Н…, гл. III. На Москву На Дону.


[Закрыть]. Но точно такую же «справедливость» казаки проявляли и во время Первой мировой войны по отношению к мирному населению Галиции: «Опять жалобы на казаков, – записывал плк. И. Ильин в феврале 1915 г., – Говорят, что они не только грабили, но и насиловали всех женщин и девушек», «хозяин дома, в котором я остановился, разорен так же, как и все в округе, и, стыдно сказать, на три четверти потрудились над этим наши казаки. И все в один голос говорят это, все от них в ужасе. И ведь это был богатый культурный край!»[595]595
  Ильин И. С.…, с. 87, 90. (10 февраля, 15 февраля 1915 г.)


[Закрыть]

«Очерки…» Деникина забиты описаниями подобных «справедливых» казацких экспроприаций: «…грабежи, бесчинства, массовые убийства и расстрелы в захваченных городах, погромы, поджоги, насилия и разрушения… Казаки относились к рейду как к очередной наживе, как к хорошему случаю обогатиться, пополнив свою казачью казну. Более широкое понимание задач рейда было им недоступно…»[596]596
  См.: Деникин А. И. Очерки русской смуты, т. V. – Берлин, с. 122; (Егоров А. И… с. 201.)


[Закрыть].

«О войсках, сформированных из горцев Кавказа, не хочется и говорить, – писал Деникин, – Десятки лет культурной работы нужны еще для того, чтобы изменить их бытовые навыки… Если для регулярных частей погоня за добычей была явлением благоприобретенным, то для казачьих войск – исторической традицией, восходящей ко временам Дикого поля и Запорожья, прошедшей красной нитью через последующую историю войн и модернизованную временем в формах, но не в духе. Знаменательно, что в самом начале противобольшевистской борьбы представители Юго-Восточного союза казачьих войск, в числе условий помощи, предложенной временному правительству, включили и оставление за казаками всей «военной добычи» (!), которая будет взята в предстоящей междоусобной войне…»[597]597
  Деникин А. И. Поход на Москву…, с. 404.


[Закрыть].

Деникин приводил показательный рассказ председателя Терского круга: «Конечно, посылать обмундирование не стоит. Они десять раз уже переоделись. Возвращается казак с похода нагруженный так, что ни его, ни лошади не видать. А на другой день идет в поход опять в одной рваной черкеске… И совсем уже похоронным звоном прозвучала вызвавшая на Дону ликование телеграмма ген. Мамонтова, возвращавшегося из Тамбовского рейда: «Посылаю привет. Везем родным и друзьям богатые подарки, донской казне 60 миллионов рублей, на украшение церквей – дорогие иконы и церковную утварь…»[598]598
  Деникин А. И. Поход на Москву… с. 405.


[Закрыть].

На союзников наиболее сильное, «огромное впечатление» производил, сопровождавший развал тыла «чрезвычайный контраст между жизнью в штабе и жизнью несчастных рабочих, солдат и пациентов в госпиталях»[599]599
  Уильямсон Х…, гл. 13.


[Закрыть]. Русские командиры, вспоминал Уильямсон, «выглядели удивительно безразличными к состоянию своих войск и к положению на фронте. Старое ленивое, безразличное отношение российского императорского Верховного командования проявлялось в их легкомыслии, в том, как им удавалось жить в сравнительном комфорте в своих штабах или в поездах, тогда как войска вокруг них голодали или замерзали…»[600]600
  Уильямсон Х…, гл. 14.


[Закрыть].