Текст книги "Гром гремит дважды. Дракон"

Глава 19. Путь домой

Я успел пройти пару кварталов, потом меня нагнал автомобиль. Не лимузин, но всё равно довольно навороченная модель. Автомобиль замедлил ход, держась рядом со мной, быстро шагающим по тротуару. Дверь открылась. Я ожидал увидеть Юна, но наружу ловко выскочила Дэйю.

– Лей. – Она сразу замолчала, будто знала, что я перебью её, и не собиралась развивать мысль.

– Я не вернусь.

– Знаю, что не вернёшься.

– Тогда какого дьявола тебе надо? Возвращайся сама.

– Куда? – Дэйю, кажется, совершенно опешила от такого поворота событий.

– Как куда? К Юну. Только не надо делать вид, будто не было всех этих таинственных взглядов, вздохов и прочего…

Прочего дерьма

Я сдержался, замолчал, скрипнув зубами. Давно убитые, заколоченные в надёжном гробу инстинкты просыпались. Мне хотелось достать из кармана ещё одну сигарету, стиснуть её губами, поднести огонёк зажигалки. Но ведь нет у меня никакой сигареты. И не надо. Я сошёл с этого пути, не хочу обратно.

Или хочу?

– Ты говоришь так, будто ревнуешь. – Дэйю шагала рядом со мной. На небольшом отдалении ехала машина.

– Мне лень оправдываться.

– Поверю.

– Чего тебе нужно, Дэйю?

– Ты идёшь на вокзал?

– Здесь мне делать нечего.

– Ты хоть немного ориентируешься в городе? Пешком ты доберёшься туда к вечеру.

– Как раз успею на ночной поезд.

– Не будет никакого ночного поезда, его отменили. Последний поезд отсюда уходит через полтора часа. С завтрашнего дня будет по одному рейсу в день. Потом, возможно, рейсы отменят вообще. Закрываются границы. Вся страна закрывается на чёртов карантин.

– Прекрасно, – буркнул я. – Хоть какое-то веселье.

– Пожалуйста, сядь в машину, Лей. Мы доедем до вокзала меньше, чем за час. Спокойно сядем в поезд. Вернёмся домой.

– Ты и я? – Я остановился и посмотрел в глаза Дэйю.

Она кивнула.

– Тебе это зачем?

– Я считаю, что так будет правильно.

– Как будет правильно? Ты мне не нужна там, Дэйю. Даже если меня там убьют – плевать. Всем. И тебе в первую очередь. Мне – во вторую.

– Знаю. И всё равно – так нужно. Зачем-то. Называй это «зовом духа».

Я покачал головой и продолжил идти. Движение помогало хоть как-то выплеснуть злость, никого не избивая и не убивая. Может, спортом заняться? Или просто утреннюю гимнастику дополнить и разнообразить. В принципе, возраст моего тела ещё вполне допускает попытать счастья в профессиональном спорте. Не обязательно мордобой. Баскетбол, футбол, гимнастика, коньки – да что угодно. С моей-то тренированностью, я почти любой вид вывезу.

Как насчёт биатлона, способный мальчик? Мне кажется, там ты можешь раскрыть свои таланты!

И какого дьявола, скажите на милость, ко мне прицепился голос этого психованного блондина?! Может, я уже схожу с ума? Хотя, «может» – это какое-то чересчур оптимистичное слово. То, что схожу – факт. Вопрос лишь – почему с голосом Юшенга в голове? Почему я, как любой нормальный сумасшедший, не могу слышать, например, голос Ниу? Или голос бывшей жены? Или – что логичнее – всех, кто погиб из-за меня? Джиану вот снится Бохай и другие погибшие цюаньцы. А почему я слышу грёбаного Юшенга?! Вот и сейчас он заливается от хохота у меня в башке.

– «Зовом духа», – повторил я спустя долгую паузу. – Может, всё гораздо проще, Дэйю? Ты отлично умеешь убивать, но вот о дружбе и любви у тебя представления более чем отдалённые. Ты понятия не имеешь, как себя вести, и боишься всё испортить. Я тебя понимаю, мы друг друга знаем как облупленных, поэтому со мной тебе не страшно. А Юн – другой. Он «настоящий мальчик», в отличие от нас, уродов-андроидов, слепленных из боли и ненависти. Проще оставить его на должности недостижимой мечты, чем попробовать и облажаться.

– Лей, я ударю тебя, если ты не замолчишь, – тихо сказала Дэйю.

– Извини, – поморщился я. – Тяжёлый день на работе.

– Так поехали домой. – Я почувствовал, как она коснулась моей руки. – Пожалуйста. Пока ты будешь идти, на тебя ещё сто раз нападут. Такие же, как та девушка – ни в чём не повинные, но сходящие с ума от ненависти.

Этот последний довод показался мне самым разумным. Вздохнув, я остановился. Остановилась и машина.

– Уболтала. – Я открыл заднюю дверцу и сделал приглашающий жест рукой. – После вас мадемуазель.

Дэйю нырнула в салон. Там совершенно не по-мадемуазельски переползла на дальнюю половину сиденья, так, чтобы я не обходил машину. Я сел рядом, захлопнул дверь.

– Вокзал? – спросил глухим голосом водитель, пожилой мужчина с печальным лицом и грустным тяжёлым взглядом.

– Да, – сказала Дэйю и добавила, посмотрев на меня. – Билеты уже куплены.

* * *

Путь домой в итоге растянулся почти на сутки. За эти сутки я трижды был близок к тому, чтобы развязать бойню. И не я один. Все пассажиры сходили с ума. Сидеть в купе было невозможно, я то и дело выходил пройтись, узнать последние новости. Ревели измученные дети, ругались взрослые.

Поезд еле тащился. То мы кому-то уступали дорогу, то просто ждали из-за путаницы у диспетчеров. На каждом шагу состав останавливали и досматривали. Выли уже даже проводники. Солдатская форма примелькалась и не вызывала прежнего страха. Солдат, входящих с собаками в поезд, встречали забористой руганью. Те, слава богу, воспринимали это философски, стычек почти не возникало.

Дэйю то и дело исчезала, так что под конец пути вымоталась совершенно. На неё было жалко смотреть.

– Может, тебя всё-таки зарегистрировать? – сказал я, когда проводница привезла остывший ужин.

Было что-то около полуночи, на часы я уже даже не смотрел, чтоб не расстраиваться. Поезд вроде куда-то ехал, даже развил скорость километров сто пятьдесят в час – меньше половины от своего боевого максимума.

– В смысле? – посмотрела на меня Дэйю красными глазами.

– Сделать тебя человеком в юридическом смысле, – пояснил я. – Документы. Я так понимаю, когда Кианг тебя забрал, официально объявил умершей?

Недожевав, Дэйю задумалась. Пожала плечами:

– Никогда не задавалась таким вопросом. Я была ребёнком, меня это не волновало. А потом… Ну, в общем, большую часть сознательной жизни я провела в мире без документов.

– Это можно узнать, – сказал я. – Через того же Пенгфея попробовать. Хотя… Ган ведь проживал в Чиндао, насколько я понимаю. Так что можно дёрнуть Юна, он скорее выяснит. Если ты пропала без вести, можно устроить твоё триумфальное возвращение с амнезией. Если умерла – ну, тогда, опять же, амнезия в помощь. Сейчас удачное время, в стране чёрт-те что творится. Вряд ли кто-то станет слишком глубоко копать. Получишь документы, станешь гражданкой. Сможешь официально работать, официально жить, официально умирать. Не придётся прятаться, когда проверяют документы.

Дэйю жадно слушала. Мне вдруг почудилось, что я рассказываю сказку ребёнку. Для этой девушки официальная жизнь была таким же неведомым чудом, как драконы и прекрасные принцессы, заточённые в башнях. И я готов был спорить, что в голове у неё крутится плохо оформленная мыслишка: всё это поможет ей стать хоть в чём-то похожей на господина Юна. Стать такой же настоящей.

– И ты правда можешь это сделать? – спросила Дэйю.

– Я? Хм… Ну у меня официальных полномочий – кот наплакал.

– Кот?

– Забей, выражение такое. Но, в общем, походить с тобой по конторам могу. Умение наорать на эту братию так, чтобы они работали и не занимались фигнёй входит в число моих талантов. Правда, в этом случае ты будешь гражданкой Шужуаня. Если тебя это устроит.

– Устроит, – сказала Дэйю. Она уже совсем позабыла про еду и смотрела на меня во все глаза.

– Просто есть более простой и, наверное, более уместный вариант. Если решать вопрос через Юна…

– Нет.

– Да он без проблем сможет всё оформить так, что тебе понадобится лишь сфотографироваться и расписаться…

– Нет!

– Почему?

– Во-первых, я не хочу состоять в клане Чжоу. Я уже в твоём клане, Лей Ченг.

Я пожал плечами.

– Уверен, что Юн может дёрнуть за ниточки и не ведущие к клану Чжоу. На их территории большая часть населения в клане не состоит, знаешь ли.

– Знаю, – подтвердила Дэйю. – Но ты не дослушал «во-вторых». А во-вторых, я не хочу обращаться за помощью к господину Юну.

– А, – кивнул я. – Понял. Он не должен знать о твоих проблемах. Ты должна появиться перед ним уже безупречной, самодостаточной…

– Лей, я изрублю тебя мечом! – Дэйю покраснела.

– А откуда ты знаешь, что мне этого не хочется? – усмехнулся я.

Дэйю усмешку не поддержала, и я тоже опустил взгляд в тарелку, потыкал в неё палочками.

– В общем, я тебя понял. Займёмся. Приедем, отоспимся… Кстати, где ты вообще спишь? Где живёшь?

Я посмотрел на Дэйю и с удивлением поймал её затравленный взгляд. Как будто почти выследил дикого зверя, и он сейчас изо всех сил пытается замести следы, одновременно готовясь дать последний бой.

– Понял-понял. – Я показал ей пустые ладони. – Влез в твоё личное пространство, был неправ, заткнулся.

Дэйю лишь молча кивнула. А я заставил себя съесть всё, что принесли. День выдался сумасшедший, и всю дорогу аппетит меня избегал. Однако аппетит аппетитом, а жить ещё нужно. Где-то там, впереди, госпожа Кингжао ждёт своего блудного сына. Где-то там лежит в палате Ниу. И, может, она слышит мой голос, когда я с ней говорю. Может, это – единственное, за что она цепляется в том небытии, в котором обретается её душа. Где-то там клан Ченг застыл в состоянии стазиса…

К тому же я только что пообещал помочь Дэйю. Может, и получится заполнить такими вот маленькими целями всю свою жизнь. То, что для меня видится как один шаг, для другого человека – немыслимое путешествие через неизвестность. Почему бы и не помогать таким людям?

Хочешь искупить грехи, способный мальчик?

Я потряс головой и заметил, что Дэйю что-то говорит.

– Что, прости? – посмотрел на неё.

Дэйю, воодушевлённая открытыми мной перспективами, оказывается, тоже успела съесть всё, что лежало у неё на подносе.

– Я говорю, ты уже, возможно, готов поговорить на тему пятого духа?

– А что там говорить? – поморщился я.

– Как думаешь, в чём мы прокололись? Это ведь точно была не та девушка.

Я мотнул головой:

– Нет. Шан погибла совершенно напрасно. Я держал её за руку, и потом… Нет. Если бы в ней был какой-то дух, я бы это почувствовал. Она была точно такой же, как все эти… зомби. Хозяин кафе был прав. И остальные… Да нет, это чушь. Ну сама посуди. Вероятность того, что я, избранный духом, окажусь в одной из клановых школ, была ничтожно мала. Собственно, это даже не вероятность, а погрешность в вычислениях. Теперь прикинь, насколько вероятно то, что в той же самой школе в то же самое время мог оказаться ещё один избранный?

Дэйю промолчала. Видно было, что мои доводы ей понятны, хотя и не нравятся.

– Тогда я совершенно ничего не понимаю, – сказала она.

– Ну а я уже даже не хочу ничего понимать, – честно признался я.

И тут поезд начал замедлять ход.

– О, нет, опять! – простонала Дэйю. – Может, выбить окно и добраться пешком?

– Вряд ли это будет быстрее, – вздохнул я. – Твоей чакре хана, а я один, с тобой на плечах, долго не пролечу. Так что – исчезай, невидимка-Дэйю.

– Сначала немного побегаю, – буркнула она и, забрав пустой поднос, вышла из купе.

– Осторожней там, – напутствовал я её.

Когда дверь закрылась, достал телефон. Сеть есть. Время – половина первого ночи. Ну кому можно позвонить в такой ситуации, кроме старого друга?

– Да, босс? – послышался в трубке голос Джиана.

– А ты чего не спишь? – удивился я.

И даже немного расстроился.

На заднем фоне слышались крики и стрельба, однако мой внутренний барометр опасности был спокоен. Похоже, телик.

– Думаю об этом.

– Ясно. Я возвращаюсь. Поезд имеют на каждом углу, не знаю, сколько ещё будем ехать. Но к утру, по идее, должны доползти.

– Угу, понял. Выясню. Буду.

– Надеюсь на тебя. Конец связи.

* * *

На вокзал поезд прибыл в половине пятого утра. Злые невыспавшиеся пассажиры напоминали толпу бомжей, набранных полицией во время рейда. Все в голос ругались, грозили подавать жалобы и чуть ли не свергнуть все подряд правительства одним телефонным звонком.

Я почти тащил на себе Дэйю, которая напоминала живого мертвеца. Однако когда мы прошли через здание вокзала и вышли наружу, она решительно от меня отлепилась.

– Дальше сама. Найду тебя.

Я слова не успел сказать, а её уже не стало. Исчезла, или как-то ловко замаскировалась? Не понять.

Я прошёл через площадь, взглядом отметил то место, где уложил бродягу. Кажется, там, где была кровь, камни чуть темнее, а может, это просто игра воображения.

И тут до меня дошло то, что игрой воображения не было.

В Шужуане всё было спокойно. Не было солдат, военной техники, кучи полицейских. Здесь начинался обычный день, такой же, как вчера и завтра. Осознав это, я выдохнул спокойно и заспешил к курящему возле знакомой машины Джиану. Он, увидев меня, затянулся в последний раз и бросил окурок.

– Как там всё? – спросил, везя меня домой с ветерком по пустующим в ранний час улицам.

– Кругом военные и полиция, – сказал я. – Крепко всех тряхнуло.

– Нам повезло…

– Ага. Это потому что мы хорошо поработали. Можешь как-нибудь донести эту светлую мысль до пацанов – вдруг кто-нибудь не сообразил.

– Они в теме, Лей. Поверь, пацаны понимают, что к чему.

– Ну и отлично.

Попрощавшись с Джианом, я тихонько открыл дверь своего дома. Вошёл на цыпочках, чтобы не разбудить Кингжао. Она, конечно, вставала рано, но не настолько. Ещё полчаса-час у неё в запасе должны быть. А после той панической атаки, с которой слегла два месяца назад, лучше бы ей лишний раз не нервничать.

Однако дом был пуст. Я почувствовал это так же хорошо, как чувствовал, что пуста рука. Когда же увидел на обеденном столе в кухне клочок бумаги, ощущение переросло в уверенность.

С тяжело бьющимся сердцем я подошёл к столу. Что там? Что ещё? Только не Ниу, пожалуйста, только не…

Имя Ниу, написанное карандашом на бумаге, первым бросилось в глаза. И в глазах потемнело.

Я заставил себя дышать. Мотнул головой, разгоняя тьму. Зачем? Не знаю. Из какого-то мазохистского любопытства – как ещё жизнь собирается поглумиться надо мной? Что ещё отнимет? Что ещё отрежет? Зачем я ей, чёрт побери, нужен, если она так меня ненавидит?

Я трижды перечитал текст записки. Понял, что не воспринимаю ничего, кроме оглушительного шума в голове. Стиснув зубы перечитал четвёртый раз, и только тут до меня дошло.

Глава 20. Больная из третьей палаты

Я схватил телефон, набрал Джиана. Рявкнул:

– Возвращайся! Срочно!

Визг тормозов услышал раньше, чем Джиан бросил в трубку:

– Есть.

Я выскочил из дома. В подъехавшую машину запрыгнул, так и сжимая в руке записку.

– Что? – коротко спросил Джиан.

– Ниу очнулась.

– Понял! – Он ударил по газам, машина с пробуксовкой рванула вперёд.

Я набрал номер Кингжао. Гудки, не подходит. Нормальное явление, в общем-то – на звонки матушка Лея Ченга традиционно отвечала через два раза на третий. Подаренный мной телефон мог находиться где угодно, только не рядом с ней. Мне казалось, что к этому девайсу достойная женщина вообще относится с предубеждением, в её представлении слова «мобильный телефон» и «дорого» были неразрывно связаны. Для того, чтобы поболтать с подругами, живущими в трущобах, Кингжао не лень было ехать через полгорода на общественном транспорте. Не звонить же им, в самом деле, если приспичило поболтать! А писать сообщения она вообще не умела. Этому искусству Кингжао пыталась обучить ещё Ниу, но, если я правильно помнил, дальше «Ой, я не туда нажала!» дело у них не пошло. Поэтому мне написали записку – карандашом, на обрывке обёрточной бумаги.

«Ниу очнулась. Поеду к ней».

– Не отвечает? – спросил Джиан.

– Нет.

– Старики всегда так, – сочувственно кивнул он.

«Старики»… Я уже не в первый раз задумался о том, сколько лет Кингжао. Около сорока, может, чуть за сорок – вряд ли больше. В трущобах взрослеют рано, и детьми обзаводятся рано – это хоть какая-то гарантия того, что удастся произвести на свет здоровое потомство. К шестнадцати годам ты уже взрослый, зрелый человек. Девушка, не вышедшая замуж до двадцати пяти – старая дева, на парне, не женившемся до тридцати, родители могут ставить крест, внуков от него не дождутся. А в сорок, да ещё при взрослом сыне или дочери, ты уже старик. Хотя, если вспомнить мой реальный возраст, Кингжао и я – едва ли не ровесники.

– Да, – задумчиво сказал я. – Старики – они всегда так.

Джиан кивнул, но, кажется, меня не услышал. Напряжённо смотрел на дорогу – мы неслись, нарушая все мыслимые правила. Я понимал, что он выжимает из машины всё, что может, но всё равно с трудом удерживался от того, чтобы не орать: «Быстрее!»

– А я говорил, давай мигалку с сиреной на крышу присобачим, – будто откликнувшись на мои мысли, проворчал Джиан. – Сейчас нам хоть уступали бы.

– Нет, – отрезал я.

Джиан вздохнул.

В больницу я влетел, по-прежнему сжимая в кулаке записку. Первой, кого увидел, была прогуливающаяся по фойе Кингжао. Я бросился к ней.

– Ну что там?

– Очнулась красавица, – с довольной улыбкой доложила Кингжао. – Не разговаривает пока – доктор сказал, тяжело ей, горло пересохло, может, только через день-два заговорит. Но меня признала, улыбалась! Я ей сказала, что ты вот-вот приедешь. Что каждый день её навещал, а сегодня, как на грех, срочно уехать пришлось. Она поняла, кивала. Водички попила немного, медсестра принесла какую-то специальную. Доктор возле неё долго сидел, всё проверял что-то, спрашивал. Потом мы тебя ждали, а потом она уснула, слабенькая пока. Я вниз спустилась – хоть ноги размять, с ночи здесь сижу.

– Почему ты не позвонила? – Вопрос я задал, уже направляясь к лифту.

– Да что ж я буду тебя отвлекать? – искренне удивилась Кингжао. – У тебя работа, сам ведь сколько раз говорил.

Н-да. Действительно, говорил.

– А почему к телефону не подходишь?

– К телефону? – снова удивилась она. Полезла в сумку. Всё то время, что мы поднимались на лифте, копалась в ней. Виновато проговорила: – Я его дома забыла. Кажется…

– Ладно, проехали, – вздохнул я.

Последнее, чем был готов заниматься в жизни, так это перевоспитанием взрослых людей.

Выйдя из лифта, стремительными шагами обогнал Кингжао и в палату почти влетел.

– Ниу!

Мелькнуло воспоминание – я вернулся с турнира в Цюань. Оглядываюсь по сторонам, высматривая среди воспитанников Ниу, а она летит ко мне через весь двор. В косынке, в фартуке, руки испачканы мукой. «Ле-е-е-й!» Бросается в мои объятия, заливаясь счастливыми слезами…

«В моей жизни не так много моментов, о которых хочется вспоминать», – сказал недавно Юн.

Что ж, в моей тоже. И этот – один из них. Пока я жив, буду его помнить.

Сейчас отчего-то уверился, что за дверью палаты меня снова ждёт счастье. Знал, что я во многом виноват, понимал, что разговор предстоит непростой, но в одном был абсолютно уверен: Ниу ждёт меня. Так же, как ждала в Цюане. Как дожидалась дома, каждый день – зная, что я могу прийти очень поздно, а могу вовсе не явиться ночевать. Земля вращается вокруг своей оси, Ниу ждёт меня. Если я мог себе позволить не сомневаться хоть в чём-то, так в этом.

– Ниу! – Я распахнул дверь.

Бросился к её кровати – и застыл на месте, не добежав. Ниу в палате не было. Откинутое одеяло, чуть примятая постель – и никого.

Я метнулся к санузлу, в надежде, что наткнусь на запертую изнутри дверь, но уже понимая, что себя обманываю. Вряд ли человек, несколько часов назад вышедший из комы, успел за это время научиться ходить.

Дверь распахнулась. Свет включился автоматически, в пустом помещении сверкнули белоснежным фаянсом раковина и унитаз.

– Где она?! – рявкнул я. Не сразу сообразил, что ору по-русски, и застывшая в дверях побледневшая Кингжао меня не понимает. Перешёл на китайский: – Где Ниу?!

– Н-не… Я не знаю… Может, доктор…

Может, конечно, и доктор. Ниу увезли на обследование, на процедуры, куда там ещё положено, а я зря психую.

Может быть. Если запретить себе смотреть на то, что первым бросилось в глаза: раствор в капельнице, стоящей возле кровати, не закончился. Прозрачная латексная трубка свисает со штатива вниз, а с закреплённой на её конце иглы мерно, одна за одной, падают капли.

– Доктор Болин! – Я запретил себе думать о капельнице. Выскочил в коридор.

Понял вдруг, что представления не имею, где искать врача – он всегда приходил в палату сам. Хорошо, что в конце коридора уже мелькал белый халат.

– О, господин Ченг! Рад, искренне рад! Это такое счастье, такое невообразимое…

– Где она?! – рявкнул я. Уже догадываясь, что услышу в ответ.

– Простите?..

– Где Ниу?

* * *

– Господин Ченг, повторяю: я представления не имею, куда она могла подеваться! – Болин чуть не плакал. – Поймите, люди в таком состоянии, в каком находилась ваша подруга, не то что ходить не могут – веки-то поднимают с трудом! То, что она очнулась, это уже…

Но дальше я не слушал. Включились рефлексы опера – я быстро осмотрелся. И увидел то, на что должен был обратить внимание сразу, не дожидаясь лепета Болина: глазок видеокамеры.

– Камера работает?

– Да, безусловно! Это ведь наша лучшая…

– Где можно посмотреть запись?

Далеко идти не пришлось – изображения с камер выводились на монитор дежурной медсестры, или как уж это правильно называется. Женщина в белом халате, сидящая рядом с процедурными помещениями за специальной стойкой – из тех, что по идее должны всегда быть на месте, по факту же – днём с огнём не найдёшь. По крайней мере, в тех больницах, где доводилось лежать мне, дело обстояло именно так. А вот здешнему персоналу явно не приходилось впахивать в одиночку на три ставки – как-никак лучшая больница в городе, абы кого здесь не лечили. Медсестра дисциплинированно сидела за стойкой, делала записи в каком-то журнале. Увидев нас, выпрямилась, поправила шапочку на волосах:

– Доктор Болин?

– Во сколько вы заступили на смену? – строго спросил Болин.

– В шесть, как обычно, – удивилась медсестра. – А что случилось?

– Больная из третьей палаты. Та, что долго была в коме. Когда вы в последний раз заходили к ней?

– Сорок минут назад. Я, по вашему распоряжению, принесла ей воды и поставила капельницу. – Медсестра посмотрела на Кингжао. – Эта госпожа как раз сидела рядом с больной. Но вскоре она вышла и сказала, что больная уснула.

– Да-да, – закивала Кингжао, – Так и было.

– После её ухода я зашла в палату, проверила капельницу. Увидела, что раствора осталось ещё на полчаса, засекла время и скоро как раз собиралась снова зайти. А что случилось, доктор Болин?

– После того, как из палаты вышла эта госпожа, туда кто-нибудь заходил?

– Нет. То есть, наверное нет, мне отсюда не видна дверь в палату.

– Кто за это время проходил по коридору мимо вас?

Медсестра задумалась.

– К больному из четвёртой палаты пришли жена и дочь, навестить. Они всегда приходят очень рано. Доктор Жонг подошёл ко мне, дал некоторые указания относительно больной из первой палаты. Санитар делал влажную уборку… А больше я, кажется, никого не видела – кроме медсестёр.

– Сами вы отлучались куда-нибудь?

– Да, конечно. Несколько раз. Я ведь обязана реагировать на вызовы больных. А что…

– Сомневаюсь, что вы чего-то добьётесь расспросами, доктор, – перебил медсестру я. – Если бы случилось что-то неординарное, вам бы немедленно сообщили. Так ведь? – посмотрел на женщину.

– Да, конечно! Как же иначе?

– Камеры, установленные в палатах, работают постоянно?

– Да.

Я обошёл стойку, встал за спиной медсестры.

– А где изображения?

– Вот… – Она растерянно показала на ряд крохотных окошек вверху экрана.

– Хотите сказать, что вы что-то здесь различаете?

Женщина обиженно поджала губы.

– Мы не следим за больными постоянно, это не входит в наши обязанности. Только если доктор просит уделить кому-то повышенное внимание. В этом случае мы делаем вот так. – Медсестра щёлкнула мышью по одному из окошек. Оно развернулось, заняв собой четверть экрана.

– Включите изображение из третьей палаты, – попросил я.

Медсестра послушно щёлкнула. И ахнула. Начала:

– Но как же это? Такого просто не может…

– Это я уже слышал, – перебил я. – Дайте-ка.

Наклонился над столом рядом с медсестрой, забрал у неё мышь. Остановил трансляцию, отмотал изображение на полчаса назад. Увидел спящую Ниу. Кингжао рядом не было – видимо, уже ушла. Я промотал съёмку чуть вперёд. Увидел, что к Ниу кто-то подходит, но это оказалась медсестра. Она закрепила в штативе капельницы новую колбу, проверила катетер в руке у Ниу, поправила подушечку под её локтем и исчезла из кадра. Я принялся мотать изображение дальше. Рядом с Ниу снова появилась фигура. Сначала я решил, что вернулась медсестра – человек был одет в такие же, как на ней, белый халат и шапочку. Он стоял к камере спиной, лица я не видел. Человек немного постоял неподвижно – как будто разглядывая Ниу, а потом откинул одеяло. Медсестра рядом со мной ахнула.

– Кто это?!

Я пропустил идиотский вопрос мимо ушей. Не отводил взгляда от картинки на экране. Человек наклонился к Ниу, выдернул из катетера иглу. Лица его я по-прежнему не видел, но руки были явно не женскими. Да и плечи тоже.

– Это же санитар, – взвизгнул Болин. – Вот, посмотрите, он оставил в углу швабру! Что он себе позволяет?!

«Санитар» наклонился к Ниу и поднял её на руки. Ниу открыла глаза. В первый момент в них было изумление, даже испуг. А потом она вдруг слабо улыбнулась. Зашевелила губами – попыталась что-то выговорить.

– Узнала, – прошептал я. – Она его узнала! Можно включить звук?

Медсестра покачала головой:

– Нет, к сожалению. Камеры фиксируют только изображение.

Человек на экране выпрямился. Развернулся, оказавшись лицом к камере, и быстро пошёл к выходу из палаты. Ниу, безвольно лежащая у него на руках, казалась сломанной куклой. Она до того похудела, что внутри пижамы словно и тела не было – только прижималось к плечу похитителя бледное лицо с огромными глазами. Волосы Ниу за время болезни отросли и почти касались пола.

Парень, выходя из палаты, прихватил с собой швабру – замёл следы, как мог. А потом повернулся к камере и издевательски подмигнул.

Людей делает похожими между собой любая форма, медицинская не исключение. Но этого человека я не мог не узнать.