Текст книги "Гром гремит дважды. Дракон"

Глава 41. Один

– И снова здравствуй, Лей.

Я отчего-то ожидал, что Кианг опять предстанет в том виде, в котором показывался нам с Дэйю на заводе – человек неопределённого возраста в шляпе, шарфе и бесформенном пальто. Но напротив меня стоял… пожалуй, его можно было бы сравнить с Кузнецовым. Не с тем, что отдал приказ о моём убийстве, а с тем Кузнецовым, под начало которого я когда-то пришёл служить. С тем, в чей отдел мечтал попасть ещё с академии. О котором в этой самой академии ходили настоящие легенды. Тогда ему было примерно столько же лет, сколько сейчас мне-настоящему – около сорока. Тогда он ещё не ушёл из оперов, работал в поле наравне с нами.

Я не помнил, что случилось с моим родным отцом, при попытках вспомнить неизменно начинала раскалываться голова. Возможно, он принимал в моём воспитании столь деятельное участие, что попросту не застрял в памяти. А может, родители развелись, или вовсе никогда не состояли в браке. И если не отцом, то уж точно человеком, который меня воспитал, я привык считать Кузнецова. Не того, кто долго убеждал меня перейти на свою сторону, а в итоге приказал сбросить на крышу поезда – того, кто стоял передо мной сейчас.

Это был не европеец, китаец, и походить на Кузнецова лицом он никак не мог. Но всё же это был он.

Такое же крепкое, поджарое тело зрелого мужчины, находящегося на пике физической формы – у меня не было сомнений в том, что восемнадцатилетнего Лея Ченга этот человек без всяких техник раздавит одной левой. Такой же низкий, спокойный голос. Он был даже одет в подобие формы, которую носил больше тридцати лет – без знаков различия, но очень похожую. И взгляд… Мне показалось, что вместо узких тёмных глаз незнакомого китайца на меня смотрят прозрачные глаза Кузнецова, внимательные и понимающие.

– Уже здоровались, – сказал я.

Кианг улыбнулся.

– То есть повторно пожелать мне здравия ты не хочешь?

– Боюсь, что незачем. Я пришёл тебя убить.

Кианг искренне, от души рассмеялся.

– Это будет непросто, Лей.

– Что поделать. Тем слаще окажется победа.

– Ты так в ней уверен?

– Нет, – честно сказал я. – Но попытаться стоит. Иначе мои друзья, которых я заставил карабкаться в эту гору, меня попросту не поймут.

– А я, с вашего позволения, хотел бы задать вопрос, – вмешался Юн.

Помятый, перепачканный кровью и пылью, с широкой ссадиной поперёк щеки, спину он держал всё так же аристократически прямо и привитых с детства манер ухитрился не растерять. Вероятно, то, что закладывают в человека с младенчества, вытравить не получится никогда. И палачу, который явится его расстреливать, Юн кивнёт так же учтиво: «О, расстреливайте, пожалуйста. Если вас не затруднит. Извините, что не встаю – меня долго били, знаете ли.

– Вопрос – почему именно здесь? – с понимающей улыбкой спросил Кианг. – Почему я, представляющийся тебе дьяволом во плоти, обосновался в этих святых местах?

Меня, признаться, этот вопрос тоже интересовал, хотя задать его Киангу напрямую в голову не пришло. А Юн неожиданно смутился. Однако подтвердил:

– Не совсем так, но да. Суть вопроса в этом.

– Ты ведь умный парень, господин Юн Чжоу, – мягко сказал Кианг.

И я едва не заскрипел зубами, подумав, как же хорошо знаю и эти слова, и эту доброжелательную интонацию.

«Ты ведь умный парень, Леонид. И наверняка о многом уже догадался сам…»

– И ты наверняка уже догадался о том, о чём тебе никогда не рассказывали ни наставники, ни отец, – продолжил Кианг, – мир его праху. Кстати, что бы ты там себе ни надумал, клянусь, что к смерти достойного господина Донгэя лично я не имею никакого отношения. Мы с твоим отцом неплохо ладили, я не был заинтересован в его смерти, поверь. То, что произошло – исключительно подковёрные игры Чжоу. И на твоём месте я бы присмотрелся к своему окружению.

К чести Юна, он не дрогнул ни единым мускулом. Вежливо кивнул:

– Благодарю вас. Учту.

– А что касается этого места, – так же мягко продолжил Кианг, – всё очень просто. Я нахожусь там, где должен находиться. Там, где меня приняли. Признали за своего… Это место – воплощение силы. Тебя ведь учили истории, верно? Ты знаешь, что монастыри традиционно располагались именно в таких местах. Я здесь – а значит, это место меня не отвергло. Это ли не доказательство того, что я вовсе не воплощённое зло, Юн?

Кианг говорил – и мы трое словно растворялись в его словах. Картинка перед глазами поплыла. Я увидел, как в стремительно темнеющем небе парят жёлтый и лазоревый драконы.

– Ты ошибся, Юн, – продолжал Кианг. – Ты молод – а тот, кто стоит сейчас рядом с тобой, далеко не мальчик. Он умеет уговаривать. Умеет войти в доверие, расположить к себе.

«Ну ещё бы! Ты ведь сам меня этому учил!» – попытался я сказать и не сумел. Понял вдруг, что не могу выговорить ни слова.

А Кианг продолжал, всё так же мягко и уверенно:

– После гибели отца ты был растерян. Тебя некому было поддержать – а он оказался рядом. Ему ничего не стоило обмануть наивного мальчишку. Воспользоваться твои доверием для достижения своих целей. Вспомни, с чего началось ваше знакомство! Вспомни, как он шаг за шагом двигался туда, куда нужно было ему. Ему – а не тебе, Юн. Ты правитель и, несмотря на возраст, сумел сникать расположение к себе. Тебя ценят и уважают. У тебя огромный потенциал, и ты мог бы пойти очень далеко. Но он не позволит тебе это сделать – потому что сегодня ты погибнешь вместе с ним. Погибнешь – ни за что! Просто потому, что он внушил тебе: я – твой враг.

Лазоревый дракон метался, будто не находя себе места. А Жёлтый кружил над ним – ровно, неспешно. От степенных взмахов могучих крыльев веяло надёжностью. Уверенностью. Властью…

– Вспомни о том, что было, Юн – и ты поймёшь, что я прав. Вспомни, как он избил тебя на заводе, словно нашкодившего школяра. Словно уличного оборванца. Вспомни, как он насмехался над тобой! Как угрожал твоим сестре и матери – единственным родным людям, что остались после смерти отца. Он внушил тебе, что я – это зло. И ты не думал, даже не пытался задуматься о том, что это не так. А ведь если бы позволил себе прислушаться не к чужому голосу, а к собственным мыслям, всё понял бы сам. Ты бы понял, что я – вовсе не тот, с кем нужно бороться. Я – тот, кто приведёт клан Чжоу к богатству и процветанию.

Я уже не слышал голос Кианга, он раздавался как будто у меня в голове. Я силился закричать – и не мог. Казалось, что с каждым взмахом крыльев дракона становлюсь всё слабее.

– Рядом со мной ты станешь сильным, Юн. Я дам тебе то, о чём ты не смел и мечтать.

Полёт Лазоревого дракона выправился. Теперь он уже не метался – парил, широко и свободно расправив крылья. А рядом с ним вдруг встревоженно забилась Красная птица.

– Дэйю, девочка моя. – Жёлтый дракон взмыл вверх, распростерся и закружил над ней. – Я бы хотел сказать: «Поздравляю», но пока рано. Вы с этим достойным юношей ещё не разобрались в своих чувствах. Но я знаю, что непременно разберётесь. И я искренне рад, что ты наконец встретила человека, способного тебя оценить. Не того, кто овладел тобой – на ходу, пробегая мимо, – а после ни словом, ни взглядом не показал, что ты ему нужна. Не того, кто прятался за твою спину, подвергал смертельной опасности, а после, когда ты выполняла приказ, равнодушно говорил: «Уходи». Не того, кто обрёк на смерть больного полусумасшедшего старика – который доверился ему так же, как доверяешь сейчас ты. Вспомни, Гуолианг отдал ему всего себя – а в благодарность получил смерть. Я не могу передать, до чего рад тому, что ты встретила наконец своё счастье. Встретила человека, который будет любить и оберегать тебя. Того, рядом с которым ты обретёшь дом и семью.

Красная птица взмывала то вверх, то вниз, металась – так же, как перед тем Лазоревый дракон, но и её метания становились всё неувереннее.

– Дом и семью, Дэйю, – продолжал звучать голос. – То, о чём ты мечтаешь больше всего на свете. Твоё счастье близко, стоит лишь протянуть руку.

Лазоревый дракон взмыл вверх и оказался рядом с Жёлтым. Вдвоём, синхронно взмахивая крыльями, они кружили над красной птицей.

– Поверь своему счастью, девочка, – убеждал голос. – Поверь наконец в то, что ты его достойна.

Лазоревый дракон опустился ниже, замер напротив Красной птицы – глаза в глаза.

– Вы сильны, а вместе будете ещё сильнее. Вы сможете подарить миру то, чего он не видел ещё никогда! – Голос Кианга лился и лился – убеждая, обволакивая. – Вы будете счастливы, и щедро поделитесь своим счастьем с миром. Вы принесёте ему не ярость, не равнодушие – в вашей жизни этого было достаточно. Сейчас вы слепы, пока ещё слепы, но не виноваты в этом. Вас ослепили – так позвольте же себе прозреть. Позвольте себе увидеть очевидное: не я несу этому миру зло.

Красная птица и Лазоревый дракон парили рядом. Медленно, словно наслаждаясь танцем, кружили бок о бок.

– Откройте глаза, – лился голос Кианга, – избавьтесь от наваждения. Сила избранного – в умении признавать свои ошибки. В умении выбирать иной путь. И я покажу его вам.

Жёлтый дракон начал подниматься – постепенно, плавными кругами.

Лазоревый дракон и Красная птица всё парили в воздухе, по-прежнему бок о бок. А я чувствовал, как с каждым мгновением обрываются нити, связующие нас.

Когда дракон и птица сорвались с места и взмыли вверх, я понял, что остался один.

Глава 42. Спасательный круг

В глазах помутнело. Я с трудом соображал, где я и что со мной. Голова кружилась, я чувствовал, что вот-вот – и провалюсь в забытье. Пришёл в себя от резкой боли – зубы Жёлтого дракона впились мне в плечо. Я машинально уклонился, отскочил, а в следующий миг понял, что по-прежнему стою напротив Кианга. В руке он держал меч. Которым, если бы не укус дракона, снёс бы мне голову.

Я, метнувшись в сторону и одновременно разворачиваясь, призвал свой меч. Выставил перед собой. Успел заметить, что Юн и Дэйю стоят теперь позади Кианга. Заметил и то, что они держатся за руки, а на лицах блуждают блаженные улыбки.

Оцепенение спало. Меня накрыло яростью.

– Юн! – рявкнул я. – Дэйю!

Они стояли, не шевелясь, – будто застыли.

А Кианг смотрел на меня, улыбаясь.

– Им не до тебя, поверь. Не стоит требовать от людей слишком многого.

– Я ничего от них не требовал. – Слова выговорились с трудом. В горле пересохло, я с трудом подавил желание закашляться.

– О, да! – ещё шире улыбнулся Кианг. – Ты не требовал. Ты всего лишь заразил их своим фанатизмом. Сумел убедить в том, что цель у вас одна. А это не так. Ты никогда не умел ценить людскую преданность, Лей. Ты можешь лишь забирать – исполненный уверенности, что имеешь на это право. И никому, ничего не даёшь взамен. А люди – это всего лишь люди. Слабые, сомневающиеся. Со своими страстями и страстишками, до которых тебе никогда не было дела. Стоит ли удивляться, что твои ближайшие соратники так легко от тебя отвернулись? Тебе нечего им предложить. У тебя никогда не находилось для них ни времени, ни просто тёплых слов – чтобы поддержать тогда, когда это было нужно.

– Слов, значит, – прохрипел я.

Почувствовал, что закипаю. Что горечь, осевшая внутри, собирается в плотный ком, и ком этот вот-вот вспыхнет яростью. Злость – это было то, что всегда меня выручало. То, что не позволяло пойти ко дну, я всю жизнь хватался за неё, как за спасательный круг.

– О, да! – проговорил я. – Слова. Уж тебе ли не знать, как много они значат. Ты всегда был мастером слов, умел их произносить. Взвешивать, отмерять ровно те, которые нужны. Не делай, как я делаю, делай, как я говорю – сказал священник, выходя из борделя… Так? Вот в этом ты весь, Кузнецов. А меня всегда ругал за то, что предпочитаю словам действие.

Мы с Киангом медленно смещались по кругу, держа перед собой мечи – в любую секунду готовые ринуться в бой. Я приблизился к застывшим Дэйю и Юну на расстояние вытянутой руки. Левой руки – в правой я держал меч.

Действие? Что ж, пусть будет действие. Действовать я и впрямь всегда умел лучше, чем говорить.

Левая рука скользнула за спину. Я выхватил из ножен палку и с размаху огрел по спине Юна – он стоял ближе. Дэйю досталось вскользь.

Гаркнул:

– Очнитесь!

И бросился в сторону, уходя от удара Кианга. Наши мечи зазвенели, скрестившись. Техники не применяли ни Кианг, ни я. Для этого пришлось бы отвлечься – пусть на долю секунды, но каждый из нас знал, что другому и мгновенного замешательства будет достаточно. Глаз от Кианга я не отводил, напряжённо следил за каждым его движением. Что происходит у меня за спиной, не видел. И от раздавшегося вдруг за спиной голоса Юна едва не вздрогнул.

– Постарайся выжить в поединке, Лей, – попросил Юн. – Не представляешь, как велико моё желание дать тебе сдачи. Я мечтаю об этом уже год.

Тёплый лазоревый луч потянулся ко мне из тьмы и лёг на левое плечо.

– Присоединяюсь к вашим пожеланиям, господин Юн, – сказала Дэйю. – Мне он тоже кое-что задолжал.

На правое плечо лёг красный луч.

Я, не оглядываясь, бросил назад палку. Сказал:

– Ловите. Только не подеритесь.

– Господин Юн получил безупречное воспитание, – грустно усмехнулся Кианг. – Он, несомненно, уступит даме. – Шагнул назад и опустил меч. С укоризной вздохнул: – Не думал, что ты так наивен, Юн.

– Был наивным, – отозвался тот, – когда-то. Всего лишь год назад я наверняка бы вам поверил. Но, видите ли… За этот год произошло много такого, что научило меня принимать решения самостоятельно. И не последнюю роль в моём становлении сыграл вот этот любитель помахать палкой. Опусти меч, Лей. Мне кажется, что господину Киангу пока не до боя.

– Верно, – кивнул тот. – Когда сердце обливается кровью, бой – последнее, о чём можешь думать. Дэйю, девочка моя…

– Заткнись, – процедила Дэйю. – Ты только что соврал дважды. Я больше не твоя девочка. Ты ведь сам сказал, что тебе не нужны слабаки, помнишь? Это первое. А второе: нет у тебя никакого сердца. И никогда не было.

Выражение лица Кианга сменилось мгновенно. Глаза, секунду назад преисполненные печали, за единый миг будто подёрнулись льдом. Мне доводилось наблюдать подобное на допросах. Поняв, что выбранная тактика не работает, Кузнецов менял её мгновенно.

– Что ж, вы оба избрали свой путь, – холодно заключил он. – Не смею настаивать – понимаю, что против слепого фанатизма бессилен… Дело за тобой, Лей. Ты ведь хочешь сохранить жизнь своей девушке?

Кианг скрестил на груди руки и уставился мне в глаза знакомым взглядом.

Когда-то у меня от этого мурашки бежали по коже. Казалось, что в жизни нет ничего страшнее, чем каким-то проступком заслужить подобный взгляд. Когда-то я ради того, чтобы угодить Кузнецову, готов был землю грызть…

Я убрал меч. Спросил:

– Вопрос, полагаю, риторический?

Кианг пожал плечами:

– Отчего же? У тебя другое тело, но ты остался прежним. А тот человек, которого я знал когда-то, во имя цели готов был пожертвовать чем угодно. И кем угодно… Отсюда мой вопрос. Твоя девушка, как ты верно догадался, у меня. И я готов сохранить ей жизнь, если ты немедленно уберёшься отсюда. Ты и так доставил мне немало неприятных минут.

Он выразительно посмотрел на вынесенные ворота, за которыми лежали на ступенях трупы его солдат. На расколотые каменные плиты двора. На дым, всё ещё поднимающийся к небу от упавших вертолётов.

– Что, ресурсы великого Кианга не бесконечны? – усмехнулся я. – И драться со мной ты тоже, смотрю, желанием не горишь?

– Всего лишь дарю тебе возможность сохранить жизнь себе и своей девушке, – снисходительно бросил Кианг.

– С чего вдруг такая щедрость?

– Можешь считать жестом доброй воли. Во имя нашей старой дружбы.

– Чем дольше нахожусь в этом мире, тем всё более любопытны воспоминания о старых друзьях, – пробормотал я. – Где гарантия, что если я уйду, ты сохранишь жизнь Ниу?

Кианг издевательски приподнял бровь:

– Моё честное слово тебя не устроит?

– Свои слова оставь себе. Особенно честные, я их выслушал более чем достаточно.

– В таком случае, – голос Кианга снова похолодел, – видимо, придётся перейти от слов к делу. Приказать привести эту несчастную сюда и наглядно продемонстрировать, как она будет умирать. Ты этого хочешь?

– Я хочу получить гарантии, что Ниу останется в живых. Как я могу быть уверен в том, что ты не перережешь ей горло сразу после моего ухода?

Кианг сокрушенно покачал головой.

– У меня нет никакого резона убивать эту девушку. До тех пор, пока она под моим крылом, ты будешь вести себя прилично. Правда?

– Правда, – глядя на Кианга, медленно проговорил я. – А ещё правда то, что Ниу теперь – избранная. Ведь так?

Во взгляде Кианга мелькнула досада. Всего на миг, он хорошо умел держать себя в руках. Но мне хватило и этого мига.

– Твой прихвостень специально тёрся возле неё в больнице, – заговорил я. – Ждал, пока она выйдет из комы. Я к его болтовне почти не прислушивался, а зря – временами он проговаривался. Ляпнул как-то, что бывали случаи, когда люди, вернувшиеся с того света, обретали необычные способности… Так вот чего он ждал! Вот на что надеялся.

– Вероятность была ничтожной, – скучно подтвердил Кианг, – но всё же была. Я обладаю тем, чего всегда не хватало тебе – терпением. Я умею ждать, Лей. И временами моё ожидание вознаграждается с лихвой.

– Ты прислал в больницу Зиана не только для того, чтобы надавить на меня, – всё более убеждаясь в своей правоте, продолжил я. – Ты хотел понять, обрела ли способности Ниу. А заодно определить границы этих способностей. Пытаясь меня спасти, она проявила бы себя. Ты оказывался в выигрыше в любой ситуации, верно? Если бы я шагнул с крыши, а Ниу оказалась лишённой способностей, ты попросту столкнул бы её вслед за мной. При удачном же раскладе я разбивался, а она становилась избранной, и ты тут же брал её под крыло. Участливый, соболезнующий утрате доктор, потом его внезапно прорезавшийся знакомый – благородный меценат, готовый оплачивать лечение… Тебе ведь эту наивную девочку даже таблетками пичкать не пришлось бы. За пару часов заморочил бы Ниу голову так, что сама встала бы под твои знамёна. И вот, пожалуйста – новая избранная, готовая умереть за тебя… Я, конечно, всё испортил. Снова ухитрился выжить… Но на этот случай у тебя тоже был готов план. И Болин повёз Ниу «на обследование».

Кианг, пока я говорил, грустно кивал. Дослушав, объявил:

– Три с минусом, Громов. Ты должен был догадаться не сейчас, а ещё в больнице. Теряешь навыки. Подумать только, и это лучший мой ученик…

– Если перестанешь мной гордиться – переживу, – пообещал я. И потребовал: – Позови сюда врача.

– Желаешь услышать врачебный вердикт? – хмыкнул Кианг.

Я промолчал.

– Доктор Болин, – не оборачиваясь и не повышая голоса, позвал Кианг. – Вы ведь нас слышали. Подойдите.

Я готов был спорить на последние деньги, что толстенной монастырской двери помещала распахнуться настежь исключительно её тяжесть. Створка поползла вперёд медленно, неохотно, но сам Болин выкатился из-за неё резвее, чем летает над столом мячик для пинг-понга.

– Господин Ченг! – Он всплеснул руками и засиял лысиной так, словно увидел давно пропавшего друга, которого уже отчаялся отыскать. – Рад! Искренне рад вас видеть.

– Радость оставьте при себе, – попросил я. – И поверьте: в других обстоятельствах от вас бы уже мокрого места не осталось. Скажите, господин Болин, Ниу действительно избрана духом?

– О, да! И это так чудесно! – Болин снова всплеснул руками и едва не затанцевал на месте. – Такое великолепное воплощение, так удивительно ей подходит…

– Можно, я ему шею сверну? – угрюмо спросила Дэйю. – Не представляю, как ты столько времени выносил эту трепотню.

– Да я, собственно… – опасливо забормотал доктор. – Я всего лишь хотел сказать, что это потрясающе! Хотя, с другой стороны, ничего удивительного нет, духам свойственно избирать людей, наиболее подходящих им ментально. Поэтому, безусловно, чёр…

Он не договорил.

В следующую секунду над горами взвился вопль. Безумный, отчаянный – но короткий, оборвавшийся в тот же миг.

Глава 43. Два стремительных вихря

Вопль умолк, едва раздавшись – мгновенно, будто выключили. Трудновато кричать, когда у тебя нет головы, а голова Болина словно взорвалась изнутри. Разлетелась у нас на глазах кровавыми ошмётками, правую сторону моего лица оросили тёплые капли. Я машинально поднял руку, утереться, и понял, что рукав тоже заляпан кровью и мозгами.

Опустил руку и посмотрел на Кианга.

Он не сделал ни единого движения – но тело Болина лишилось головы и рухнуло мне под ноги, словно набитый мешок. Вокруг обезглавленного тела растекалась кровавая лужа.

– Вспышка смерти, – услышал я. Побледневший, как покойник, Юн пробормотал эти слова чуть слышно и так растерянно, словно не верил своим глазам.

– Прошу прощения за неаккуратность, – спокойно и ровно обронил Кианг. Не спеша расстегнул куртку.

Я следил за каждым его движением, готовый в любую секунду закрыться техникой или призвать меч, но Кианг всего лишь вытащил из внутреннего кармана носовой платок. Тканевый, не бумажный – я мгновенно вспомнил, что бумажные платки он и в прежней жизни не признавал. Протянул платок мне. Пояснил:

– Не сдержался. Устал от его болтовни. Вынужден её слушать уже не первый час. Раздражает.

Лицо Кианга выражало полнейшее равнодушие – прихлопнул надоедливую муху, не более, – и человека, знающего его не так хорошо, как я, это равнодушие наверняка сумело бы обмануть. А мне оставалось уповать лишь на то, что и моё лицо для Кианга – не открытая книга, как было когда-то. И на то, что обоим моим спутникам тоже удастся сдержать эмоции. Не выдать, как много значит для нас слово, которым заикнулся, но не успел произнести до конца дурачок Болин.

Чёрная черепаха – ничем другим эти слова быть не могли. А Болин, вероятно, попросту не знал, как важно то, что он выпалил простодушно, без всякой задней мысли. Кианг его, видимо, не предупредил – то ли подвела самоуверенность, и думал, что встретиться с доктором нам уже не доведётся, то ли просто не успел. А самому Болину, далёкому от избранников и хитросплетений их ритуалов, что черепаха, что птица, что дракон – всё едино. Как бы там ни было, сейчас это уже не важно. Важно, что Кианг не знает доподлинно, знаю ли о чёрной черепахе я. Понял ли, что Ниу – тот самый недостающий пятый, или в силу своей непроходимой тупости не догадался.

– Спасибо. – Я взял из рук Кианга платок, вытер лицо и куртку.

Протянул обратно, но Кианг брезгливо поморщился. Я кивнул и отбросил платок в сторону. Заметил:

– Не думал, что ты стал таким нервным. В больнице мне говорили, что Болин – лучший в своей специальности.

Кианг покачал головой:

– Появление здесь другого врача – вопрос максимум пары часов. А то, что тебе рассказали о Болине, ровно ничего не значит. Это было сказано по моему распоряжению, на самом деле он не выделялся среди своих коллег ничем, кроме феноменальной болтливости. В том, что Ниу будет оказан надлежащий уход, ты можешь не сомневаться.

– Пока ещё я сомневаюсь даже в том, что она жива, – отрезал я. – Никаких доказательств, кроме слов этого… излишне разговорчивого доктора, пока ещё не было. Я хочу увидеть Ниу.

– Имей в виду – я не позволю тебе прикоснуться к ней, – жёстко сказал Кианг. – Она сейчас не в том состоянии, чтобы испытывать нервные потрясения.

Ну да. А ещё, если я к ней прикоснусь – обрету недостающего пятого. Если мне и нужно было подтверждение того, что я прав, я только что его получил.

– Боюсь, Лей, что господин Кианг беспокоится не напрасно, – вмешался Юн. – Ниу очнулась совсем недавно. Избранницей себя, скорее всего, пока ещё даже не осознала. Организм ослаблен, ей и так нелегко. Если ты кинешься к ней с объятиями, можешь спровоцировать эмоциональный взрыв. Который неизвестно, чем закончится.

«Пусть он её хотя бы приведёт, – прочитал я в глазах Юна. – А дальше посмотрим».

Юн разгадал мою игру. Дэйю, по всей видимости, тоже.

– Для того чтобы убедиться, что человек жив, к нему не обязательно прикасаться, – проворчала она.

Кианг благожелательно кивнул:

– Верно, девочка моя. Ты всегда была рассудительной.

Дэйю пренебрежительно фыркнула и отвернулась.

Я постарался изобразить моральные колебания убедительно, как мог. В конце концов «сдался»:

– Ладно. Я к ней не притронусь. Веди.

– Полагаюсь на твою честность, – помолчав, сказал Кианг. – Приведи девушку.

Он всё так же стоял спиной ко входу в монастырь – как в момент, когда позвал Болина. Точно так же ни к кому видимому не обращался и тон не изменил. Но в том, что приказ будет выполнен, у меня сомнений не было.

Я, замерев, смотрел на двери. Они были закрыты так плотно, что казались единым монолитом. За моей спиной замерли в ожидании Юн и Дэйю.

– Что ты там копаешься? – подождав с минуту, недовольно бросил Кианг. – Не заставляй наших гостей ждать!

Толстая тяжёлая дверь поползла вперёд медленно и неохотно. Гораздо медленнее, чем могла бы, – понял вдруг я. Если бы дверь была живым существом, я бы сказал, что делает она это глумливо, с явной издёвкой и желанием подольше нас помучить.

Я пока не настолько сошёл с ума, чтобы верить в одушевлённость дверей. Но за секунду до того, как дверь распахнулась полностью, понял, кто за ней стоит.

– Я буду писать жалобу производителю этих кресел, – обиженно объявил Юшенг. Он вышел на крыльцо, держа перед собой кресло, в котором сидела Ниу. – Они абсолютно не приспособлены к передвижению по тысячелетним каменным плитам! О чём только думали конструкторы?

Я услышал, как Юн за моей спиной закашлялся – должно быть, подавил едва не вырвавшийся возглас. Дэйю сумела сдержаться – хотя у неё тоже наверняка было, что сказать.

Но хуже всего почувствовал себя Кианг.

Он не смог скрыть растерянности, не успел придать себе невозмутимый вид. Услышав голос Юшенга, он резко развернулся. Мне даже показалось, что я вновь стал свидетелем какой-то неизвестной техники: лицо и затылок Кианга поменялись местами, как и всё остальное, он словно бы перетёк в другое положение и – замер, глядя на эту ужасающую в своей обыденности сцену.

– Подай, принеси, – ворчал Юшенг, неторопливо спускаясь по ступенькам. – Чем только не приходится заниматься избранным… Тьфу! Ещё и всякой дряни под ноги набросали. – Он аккуратно перешагнул распластанное тело Болина и поставил кресло так, чтобы колёса не коснулись кровавой лужи. Наклонившись к Ниу, посоветовал: – Не смотри туда, девочка. Там – фу, бяка!

Чёртов псих оказался умнее нас всех, вместе взятых. Опередил на десяток шагов и – нанёс Киангу такой удар в спину, от которого ему теперь не оправиться.

Я смотрел на Ниу. Её глаза были открыты, на губах трепетала слабая улыбка. Ниу была одета в голубую больничную пижаму – на удивление чистую и отглаженную, будто только что из прачечной. Длинные распущенные волосы тоже, казалось, старательно расчесали и пригладили, словно Ниу и впрямь готовилась к приходу гостей. Она смотрела на меня – но так, будто меня не видела. Или не узнавала.

– Ниу, – окликнул я. И машинально шагнул вперёд.

Кианг вскинул руку. В ту же секунду я понял, что между нами выросла Великая Стена.

– Ни с места, – процедил сквозь зубы Кианг.

Он старался взять ситуацию под контроль, его закалённый в играх с людьми мозг лихорадочно искал путь… не к спасению, о, нет. Путь к победе.

А Ниу даже не шелохнулась.

– Что ты с ней сделал?! – рявкнул я, не зная даже, к кому из них двоих обращаюсь. И они ответили почти одновременно.

– Ничего такого, что могло бы ей навредить, – бросил Кианг. – Девушка просто в ступоре – неудивительно, если вспомнить, сколько всего на неё свалилось…

– Если бедной девочке приходится ложиться в постель с таким скучным парнем, как ты, – промурлыкал Юшенг, – от мёртвой она вряд ли будет отличаться. – Он присел перед креслом Ниу на корточки. Погладил её по колену. – Зачем тебе этот зануда, милая девочка? Я бы от такого тоже сбежал. Потом, конечно, плакал бы и не знал, что делать, но тебе повезло! – Он аккуратно заправил за ухо Ниу длинную прядь. – Рядом с тобой лучший парень из всех, кого можно представить. Тебе ведь понравилось, как я тебя причёсывал, правда? А как одевал! Как трогал голенькую… – Он издевательски подмигнул мне.

Рядом с Ниу сидел не самый слабый и не самый адекватный избранный. Именно это удерживало меня на месте, Великая Стена, созданная Киангом, была лишь на втором месте. Но и сам Кианг не дёргался сейчас именно по этой причине. Что если Юшенг решит перерезать горло беспомощной девчонке?

Я получу ещё одну рану на сердце и ещё одного врага. А Кианг в который раз потеряет идеального соратника с безупречно промытыми мозгами. Он опять останется один. Неизбежно стареющий и смотрящий в глаза факту: однажды всё закончится, и некому будет подхватить упавшее знамя хаоса.

– Лей! – Юн схватил меня за плечо – должно быть, почувствовал, что я сейчас взорвусь. – Он нарочно тебя провоцирует!

Как будто я сам этого не понимал. Как будто хоть раз, с первой минуты нашего вынужденного знакомства, этот психопат вёл себя как-то иначе! Я не понимал, зачем он это делает. И злился не столько из-за слов Юшенга, сколько из-за собственного бессилия. Кианг был прав: манипулировать людьми я действительно умел. Меня долго этому учили, сам Кузнецов и учил. А Юшенг мне не поддавался. Для того, чтобы манипулировать человеком, его нужно понимать. А понять законченного психа дано, видимо, далеко не каждому.

– Я в порядке, Юн, – справившись с собой, бросил я.

– Хорошо тебе! – Юшенг состроил жалобно-глумливую гримасу. – Ты наверняка единственный ребёнок. А я жил со злюкой-сестрой! Она никогда не позволяла мне брать своих кукол, представляешь? – Губы Юшенга скривились, будто вот-вот расплачется. – Сестра жаловалась отцу, и он бил меня. Больно, ремнём! Говорил, что уважающий себя мальчик никогда не прикоснётся к девчачьей кукле. Хорошо, что я вырос. И кукол вокруг меня теперь достаточно. – Он расхохотался и положил руку на колени Ниу – теперь уже совсем по-хозяйски.

Ниу не шелохнулась. Безмолвная, неподвижная, она сейчас и впрямь казалась искусно сделанной куклой.

Трогал

Он произнёс это слово как-то по-особенному. Словно бы выделил его интонацией. Почему?..

– Юшенг, – с нажимом проговорил Кианг. – Посмотри под ноги.

Юшенг послушно опустил взгляд. Равнодушно взглянул на мёртвого Болина, потом вопросительно – на Кианга.

– Он тоже много болтал, – кивнув на труп, сказал Кианг. – Рекомендую тебе заткнуться.

Так чьи же интересы возьмётся защищать Белый тигр?

Юшенг выпрямился и скорчил гримасу ещё более обиженную, чем раньше.

– Ты скучный! – бросил он Киангу. – Я думал, что будет весело – а вместо этого ты уже два часа развлекаешься, а меня с милой девочкой заставляешь сидеть молча в компании трупа её прежнего охранника. Ну да, я сам виноват, что охранник стал трупом. Может быть, меня сюда и никто не звал. Но где же твоё гостеприимство? Где фейерверк в мою честь? Почему тут до сих пор ничто не горит и не взрывается? Я что, должен сам всё это делать? Клянусь, мне осточертело! Складывается такое впечатление, будто никому, кроме меня, это не интересно!