Текст книги "Азалия"

Глава 29
Отъезд

Разбудил новобрачную ужасный грохот. Кто-то барабанил в дверь так, словно хотел обрушить строение. Азалия села и обалдело вытаращила глаза, не понимая, где она, и что происходит.

Послышался грубый голос:

– Эй, молодые! Нам пора уже отправляться в путь!

«Это Рында кричит», – мелькнуло в затуманенном мозгу Азалии, и она начала приходить в себя.

В помещении было темно, но, судя по светлому лучу из дверной щели, снаружи уже наступил рассвет. Рядом с постелью стоял человек, от которого на Азалию повеяло знакомым теплом.

«Вадим – муж мой!»

Он что-то крикнул по-русски, после чего Рында перестал стучать и тяжелыми шагами направился прочь.

– Хорошо, что сейчас всем не до нас, – сказал Вадим молодой жене. – Иначе под дверью стояла бы целая толпа любопытных.

Азалия вспыхнула от смущения.

Ее муж уже успел одеться. Он отворил дверь и, убедившись, что за ней никого нет, обернулся.

– Я пойду, а ты собирайся. Встретимся через час возле башни.

– Но мои вещи у Марион.

– Я еще вчера поручил Санче принести их сюда.

Только теперь Азалия заметила на большой куче соломы свою одежду – причем не только ту, которую она оставила у Марион, но и подаренную Рындой. У стены стояло медное зеркало.

– Я пойду, – повторил Вадим.

Азалия почувствовала обиду: муж не поцеловал ее и даже не приблизился к ней. Неужели он охладел к жене сразу же после их первой ночи? Угадав ее мысли, Вадим сказал с нежностью:

– Прости меня! Но если я до тебя дотронусь, то вряд ли смогу сразу уйти.

– Ступай! – разрешила она ему растроганная Азалия.

Когда он вышел, она заметила шагах в двух от постели наполненную водой лохань. Умывшись, Азалия надела на себя серое шерстяное платье, которое досталось ей от бабушки, сочтя его наиболее сейчас подходящим.

Неожиданно в дверном проеме появилась Санча, а за ней маячил Ламбер.

– Вы что, врываетесь без стука? – рассердилась Азалия. – Хорошо еще я успела одеться!

– Ой, прости! – извинилась Санча. – Я думала, что ты уже ушла.

Обернувшись к молодому человеку, она велела ему:

– Заноси сундук и убирайся.

Он молча выполнил приказ.

Азалия с удивлением уставилась на большой сундук.

– Зачем он нужен?

– Как зачем? Для твоих вещей.

– Для моих вещей он слишком велик.

– Но ты же не последний день живешь, – хмыкнула Санча. – Сундук заполнится прежде, чем вы доберетесь до Константинополя. Вадим не жадный, да и Рында любит делать подарки.

Азалия занялась своими волосами. Санча тем временем собрала разбросанные ночью по полу золотые украшения, после чего схватила простыню и торжествующе воскликнула:

– Ну, вот – кровь! Покажу ее нашим злоязычным сплетницам, чтобы они перестали тебя чернить.

– А обо мне сплетничают? – смущенно осведомилась Азалия.

– Ну, да! Химена болтает, что Вадим соблазнил тебя еще, когда вы вместе спасались от мавров, а наши женщины ей верят, будто она при этом присутствовала. Но теперь я всем заткну этой простыней их поганые глотки!

Азалия поразилась, как эта в общем-то чужая для нее женщина старается ей помочь.

– А у Химены я мало волос выдрала, – проворчала Санча.

– Возьми платья, подаренные мне Бертраном, – предложила ей Азалия.

– Что ж, возьму, – не стала отказываться Санча. – Благодарю тебя за щедрый подарок!

– А может, ты поедешь с нами? – несмело предложила Азалия.

– Зачем?

– Начнешь новую жизнь.

Санча грустно усмехнулась:

– Нынешняя моя жизнь хоть и незавидная, зато привычная, и менять ее нет никакого смысла.

– Но как теперь ты… – начала Азалия.

– Все у меня останется так же, как было прежде, – перебила ее Санча.

– Но ведь это не может длиться вечно.

– На нашей грешной земле нет ничего вечного.

Азалия пожала плечами не найдя больше доводов для возражений.

– А с вами поедет мой брат, – неожиданно сообщила Санча.

– Какой брат?

– Средний, Нуньо. Он вчера во время вашей свадьбы заявился в крепость.

– Зачем заявился? – недоумевала Азалия.

– За помощью, – ответила Санча с грустной усмешкой. – Родители умерли в одночасье, упокой их, Господи, и старший из моих братьев, Марсело, указал Нуньо на дверь.

– Выгнал брата?

– Марсело семью собрался заводить. Зачем ему братья? Нуньо он выгнал, а самого младшего, Муньо, и вовсе продал.

Азалия ахнула.

– Как продал? Кому?

– Одному богатому мавру – любителю красивых мальчиков.

– То есть? – не поняла Азалия.

– Содомиту, живущему с отроками и юношами, как с женщинами, – уточнила Санча. – По их вере это тоже грех, поэтому они для своих утех подбирают христианских детей.

– Выходит, старший брат насильно отдал младшего…

– Ничего не насильно: Муньо сам на это согласился, чтобы пожить в роскоши.

Азалия не знала, что сказать, и только растерянно развела руками.

– В жизни много грязи, – заметил Санча.

– Я уже знаю об этом, – промолвила Азалия со вздохом.

– Нуньо сюда пришел, чтобы наняться на службу. Когда же он прознал про то, что здесь наемники греческого императора, то напросился к ним. Моему брату шестнадцать лет, он здоров, как бык, оружием, правда, не владеет, но обучится. Рында берет его.

– Что же, Рынде виднее.

– Вы только особенно не доверяйтесь Нуньо, – добавила Санча. – У всех моих братьев души нечистые.

Азалия ничего не ответила, вспомнив о том, что надо поторопиться. Она заплела косы, надела плащ, накинула на голову капюшон и шагнула навстречу ярким солнечным лучам.

Погода в этот день была совсем не зимней. Чистое, без единого облачка, небо сверкало голубизной, а теплый ветерок ласкал лицо. Порой дыхание даже улавливало весенние запахи, хотя до самой весны еще было далеко.

«Это Господь меня благословляет на новую жизнь», – решила Азалия.

Муж уже ждал ее возле башни.

– Отбываем вскоре после утренней трапезы, – сообщил он ей.

На площадке были накрыты столы, однако граф пожелал завтракать в башне, позвав к себе за стол обоих новобрачных, Тедуина, Рынду и Фредоля. Разговор за трапезой шел в основном о военных делах, поэтому Азалия все время молчала. Только когда завтрак уже подходил к концу, Гислаберт сказал, обращаясь к ней:

– Удивляюсь я нашей красавице. Неужели ей не страшно плыть неведомо куда на корабле, среди множества мужчин.

– Мне рядом с мужем ничего не страшно, – с отчаянной уверенностью ответила ему Азалия.

После трапезы молодожены задержались вдвоем, чтобы кое-что обговорить. Когда они после короткой беседы вышли из зала, на лестнице их ждал Фредоль.

– Я хочу поговорить с племянницей, – обратился он к Вадиму.

– Это брат моей матушки, – объяснила Азалия удивленному мужу. – Прости, но я не успела рассказать тебе о нем.

– Мне оставить вас вдвоем? – спросил Вадим у жены.

– Не надо! – возразила она.

Ей не хотелось оставаться наедине с Фредолем. Внешне он походил на своего отца, а Азалия хорошо помнила свою неприятную встречу с Гарнье.

– Ладно! – нехотя согласился Фредоль. – Все-таки муж и жена – плоть едина.

– А хочешь ли ты, Аза, вообще говорить с этим человеком? – осведомился Вадим.

– Не особенно, – призналась она и тут же торопливо добавила: – Но я согласна с ним потолковать, если он пообещает не оскорблять память моих родителей.

– Обещаю, – откликнулся Фредоль.

– Тогда я слушаю.

Сделав глубокий вдох, словно собираясь нырнуть в воду, сын Гарнье произнес:

– Я прошу у тебя, племянница, прощения за себя и своего отца.

– Бог вам судья, – ответила Азалия. – За себя я вас прощаю, а мои родители пусть на небе сами решат, прощать вас или нет.

Фредоль опять тяжело вздохнул:

– Это мой отец ненавидел и ненавидит всю семью твоего отца. А мне, честно говоря, Готье даже нравился. Что касается Люции, то ее я любил, клянусь Богом.

Азалия с сомнением покачала головой. Слишком уж не вязалось признание родственника с тем, что ей было известно.

– Ты мне не веришь, – с грустью сказал Фредоль. – Оно и понятно. Однако же я говорю чистую правду.

– А как же ваше с Бертраном нападение на моего отца? – спросила Азалия.

Опасливо оглядевшись, ее родственник пробормотал вполголоса:

– Поверь, мне нельзя было поступить иначе. Однажды во время пьяной ссоры я нечаянно убил вельможу из ближайшего окружения виконта Раймунда. Бертран был свидетелем этого печального происшествия, поэтому я и оказался в полной его власти.

– А Гарнье знал об этом? – спросила Азалия, вспомнив, как в Нарбонне на рынке отец Фредоля убегал со всех ног от Бертрана, когда что-то от того услышал.

– Да, отец знал, – подтвердил Фредоль. – Но он не переживал по этому поводу. Бертран был знатен, а мой родитель непоколебимо уверен в том, что знатное происхождение искупает любую подлость. Что касается меня, то я ненавидел Бертрана, хотя старался это скрыть.

– От Бертрана трудно было что-либо скрыть, – подал голос молчавший до сих пор Вадим.

– Да, он умел видеть человека насквозь, – согласился Фредоль. – Удивляюсь, как вы смогли его обмануть.

– Мы его вовсе не обманывали! – воскликнула Азалия, вспыхнув.

– Простите, я не хотел вас обидеть, – поспешно сказал Фредоль.

– Нам пора, – опять вмешался в разговор Вадим.

– Да, пора, – согласилась с мужем Азалия.

Помявшись, Фредоль спросил:

– Вам ведь известно больше, чем мне? Скажите, что на самом деле произошло в Мелёне? Люцию и Готье погубил Бертран?

Азалия кивнула.

– Да, это была его месть.

– Я давно об этом догадывался, – проговорил Фредоль с сожалением.

– Нам пора, – повторил Вадим.

– Счастья вам и удачи, – пожелал Фредоль и, развернувшись, бросился почти бегом вниз.

Супруги переглянулись.

– Вот такой он – матушкин брат, – изрекла Азалия так, как будто извинялась за своего родственника.

– Да, жалкий человек, – в тон ей отозвался Вадим. – Но хорошо уже то, что он набрался мужества попросить у тебя прощения. Ладно, Бог ему судья!

Как только они вышли из башни, к ним тут же бросился Рында.

– Куда вы пропали? Пора отплывать. Вещи уже на корабле, и мы только вас дожидаемся.

Однако пришлось еще ненадолго задержаться, так как потерялся один из воинов. Пока пропавшего искали (оказалось, что он просто не проснулся вовремя), пока Рында бранил его, Азалия окидывала прощальным взглядом крепостной двор. Ей на глаза попался Феран, который стоял и широко улыбался.

К Азалии и Вадиму приблизился граф.

– Что с моим рабом происходит? – недоуменно заговорил Гислаберт. – Он со вчерашнего дня очень изменился: улыбается, хотя прежде я ни разу не видел на его лице улыбку; разговаривает, а мне уже казалось, что этот дикарь нем, как рыба.

– Мы уедим, и он опять станет прежним, – заметил Вадим.

Рында, наконец, закончил распекать нерадивого воина, и можно было отправляться в путь. Проводить Азалию, Вадима и гостей захотели почти все обитатели Обстакула. Однако Граф со своей свитой не пошел к морю. Остался в крепости и отец Менар, благословив на прощание отправляющихся в путь людей.

На берегу Азалия обнялась с Санчей и Марион. Обе женщины плача пожелали молодоженам долгой и счастливой жизни. Мужчины прощались с Вадимом, хотя и без слез, тем ни менее с явным сожалением.

– Кто нас теперь будет лечить? – сказал Тедуин.

Когда все путники устроились в лодках и поплыли к кораблю, Азалия, глядя на удаляющуюся крепость, испытывала двойственное чувство: с одной стороны это было место, где все напоминало ей о Бертране, с другой – там она познала любовь и счастье.

«Теперь о Бертране я могу забыть, а Вадим будет со мной везде».

Только на судне Азалия обратила внимание на брата Санчи. Высокий и крепкий Нуньо выглядел старше своих лет. Он был похож на сестру, но это сходство было очень отдаленным.

«Он хорош собой, и улыбка у него приятная. Может быть, Санча неправа насчет брата…»

От этих мыслей Азалию отвлек муж, который нежно обнял ее за плечи. Супруги стояли, прижавшись друг к другу, и смотрели на проплывающие мимо скалы. Корабль разворачивался, чтобы выйти в открытое море. Когда маневр был почти закончен, Азалия неожиданно заметила на одном из береговых утесов человека, явно собравшегося прыгнуть в море.

– Ой! Что он делает! – закричала она.

Человек прыгнул и исчез в волнах.

– Кажется, он погиб, – испуганно прошептала Азалия.

– Должно быть, он хотел этого, – предположил Вадим.

Однако, спустя немного времени, человек вынырнул из глубины и поплыл по направлению к кораблю. Вскоре его увидели все. Собравшись на кормах и у бортов, ратники наблюдали за тем, как пловец борется с волнами.

– Его надо спасать! – воскликнула Азалия.

– Мы его не заставляли прыгать в море, – проворчал Рында, однако все же велел помочь отчаянному пловцу.

Пока спускалась лодка, человек успел преодолеть довольно приличное расстояние, выбившись при этом из сил. Азалия с замиранием сердца наблюдала за ним, видя, что он готов пойти ко дну. Однако помощь подоспела вовремя, и пловца втащили в лодку.

– Это же печенег! – воскликнул Вадим.

Рында усмехнулся:

– Бедняге так не понравилось жить у франков, что он готов утонуть, лишь бы с ними расстаться.

– Как вы с ним поступите? – спросила Азалия.

– С собой возьмем, – ответил Рында. – Что еще с ним можно сделать?

– Графу вряд ли это понравится.

Рында махнул рукой.

– Что мне до графа? Когда еще я с ним увижусь, да и увижусь ли вообще? Не задерживаться же из-за печенега еще на день.

Немного погодя печенег был доставлен на корабль. Упав на палубу, он тяжело дышал, а воины что-то ободряюще говорили ему по-русски. Вадим, осмотрев его, сказал, что с ним все в порядке.

– Какой Феран выносливый! – удивилась Азалия.

Услышав ее голос, печенег поднял голову и что-то произнес.

– Он говорит, что его зовут Каганом, – заметил Вадим.

– Каганом, так Каганом – согласилась Азалия и улыбнулась. – А я теперь для всех буду Азой.

Ей было хорошо, оттого что рядом находится любимый муж – ее спаситель и защитник. Они плыли на корабле к новой прекрасной жизни.