Текст книги "Азалия"

Глава 8
В Перпиньяне

Когда поутру Вадим прибыл с ратниками в усадьбу, у Азалии уже все было готово к отъезду. Прощаясь с бабушкой, она горько разрыдалась.

– Не печалься, моя милая! – утешала Жаветта внучку. – Мы не навек расстаемся. Ты будешь навещать меня, и я обязательно приеду к вам. Может быть, еще успею правнуков понянчить.

Азалии казалось, что она еще долго будет переживать по поводу расставания с бабушкой, но в действительности ее грусть улетучилась вместе с утренним туманом. Вскоре девушка уже и не вспоминала о том, что осталось в прошлом. Она любовалась окрестностями, вдыхала ароматный воздух, и ей казалось, что весь мир благословляет дарованное ей Богом счастье. Азалия, как обычно, когда бывала в хорошем настроении, не смогла обойтись без любимых ею с детства сказочных образов: собравшиеся вдалеке причудливой формы облака виделись ей добрыми духами, деревья в ее глазах оживали и приветственно махали ветвями, а на одном из лугов она разглядела на мгновенье свою любимую изумрудную фею.

Переполненная чувствами Азалия понукала свою рыжую лошадку, и та, в конце концов, перешла с мерной рыси на галоп.

– Погоди, девочка! – окликнул племянницу брат Тибо. – Мой мул – не мавританский жеребец!

– Прости, дядюшка! – отозвалась Азалия, осаживая лошадь.

Невысокий и поджарый монах ловко сидел верхом на муле, а широкая, с множеством складок сутана совершенно не сковывала его движений. Он был серьезен, но отнюдь не мрачен.

Зато Вадим почему-то все время хмурился, а иногда даже смотрел на Азалию так, словно вез ее на казнь. Ей это не нравилось.

«Не понимаю, чем он прельстил мою бабушку?» – сердито подумала она.

Дорога петляла между скалистыми холмами с окутанными голубоватой дымкой вершинами. Поднимающееся солнце одаривало путников теплыми лучами, а ветер мягко трогал их лица. Небо над ними было чистым, а облака уплывали все дальше и дальше.

Когда путники добрались до живописной долины, где находился город Перпиньян, прекрасное утро сменилось не менее замечательным днем.

– Благодатное место, – отметил брат Тибо.

– Да уж! – откликнулся невысокий ратник с огромным носом. – Крестьяне говорят, что здесь, если посадить в землю сухой прут, он вскоре зацветет.

– Верно, Фужар! – согласился с ним другой воин. – Не зря эту долину называют райским местом.

Вдоль дороги тянулись луга, поля и виноградники, с нетерпением ждущие весны, чтобы ожить, буйно зазеленеть и зацвести для будущего щедрого урожая. Обитатели многочисленных сельских жилищ занимались своим крестьянским трудом.

Впереди показался Перпиньян. Защищенный толстой каменной стеной он выглядел среди жизнерадостной долины тяжело и мрачно, зато казался непреступным.

Приглядываясь к приближающемуся городу Азалия вдруг почувствовала, как у нее кольнуло сердце. Мощные стены Перпиньяна показались ей удивительно знакомыми.

«Должно быть, такие же стены были в Мелёне», – решила она.

Иногда в ее памяти что-то просыпалось: но лишь на уровне запахов, звуков, смутных видений. Все попытки вспомнить еще что-либо из своего существовавшего до Нарбонны прошлого заканчивались безрезультатно.

Бертран верхом на вороном жеребце ждал невесту возле моста через протекающую перед воротами узкую реку. Жених Азалии был в новой куртке с металлическими пластинами и начищенном до зеркального блеска шлеме. Сопровождал Бертрана немолодой, неприметный с виду ратник.

Едва Азалия приблизилась к жениху, он радостно воскликнул:

– Наконец-то! Я вижу тебя! Здравствуй, душа моя!

Девушка пролепетала ответное приветствие. Уроки бабушки сделали не прошли даром: теперь Азалия, помня о том, что ей предстоит принадлежать этому мужчине не только душой, но и телом, смущалась перед ним даже больше, чем в первый день знакомства с ним.

Поздоровавшись с дядей своей невесты, Бертран сообщил:

– После обеденной трапезы у графа Гислаберта мы сразу же отправимся в Обстакул.

– Как в Обстакул? – удивился брат Тибо. – А разве венчание состоится не Перпиньяне?

– Нет, мы обвенчаемся в крепости, – сухо ответил Бертран.

– А почему не здесь? – настойчиво спросил монах.

– Тогда мы задержимся в Перпиньяне до вечера. Ехать ночью опасно, а ночлег в городе найти трудно.

Против таких доводов брат Тибо не нашел, чем возразить. Он кивнул, соглашаясь, однако выглядел при этом недовольным. Азалия догадалась, что дядя беспокоится за ее репутацию.

«Зря он переживает, – подумала девушка. – Неужели моего жениха не заботит честь его невесты?»

Она хотела посмотреть на Бертрана, но ее взгляд случайно упал на находящегося при нем ратника. Азалии бросился в глаза причудливой формы шрам на шее этого человека.

«Господи Иисусе!» – едва не вырвалось у девушки.

Она могла поклясться, что видела у кого-то такой же шрам, причем видела при самых неприятных обстоятельствах.

– Что с тобой, душа моя? – обеспокоенно спросил Бертран. – Ты стала белее полотна.

Азалия не знала, что ему ответить, и молчала. На помощь ей пришел дядя:

– Просто она волнуется из-за предстоящего визита к графу. Возьми себя в руки, дорогая. Все будет хорошо!

Девушка бросила на него благодарный взгляд.

Бертран принялся успокаивать невесту, уверяя ее, что правитель Русильона совсем не страшен, а его жена и вовсе являет собой образец доброты и человеколюбия.

– Поверь, душа моя, они хорошо тебя примут, – проговорил он в заключении.

– Я верю, – отозвалась Азалия и попыталась улыбнуться, но улыбка у нее получилась вымученной.

Бертран не стал заострять на этом свое внимание, поскольку торопился к графу.

– Следуйте за мной! – бросил он и направил коня к массивным городским воротам.

Сурового вида стражи беспрепятственно пропустили путников. Азалия сразу выбросила из головы недавнюю неприятность и принялась осматривать Перпиньян, где, в отличие от Нарбонны, совсем отсутствовали римские постройки. Разной величины дома – с виду неказистые и непрочные – теснились друг к другу, оставляя совсем мало свободного места, отчего улицы были такими узкими, что всадникам пришлось растянуться в цепочку, а прохожие, чтобы не попасть под копыта, буквально вжимались в стены.

На центрально площади высились три здания в форме ротонд1313
  Ротонда – круглая постройка.


[Закрыть] – одно из них, судя по большому кресту на ее крыше, было собором, другое с крестом поменьше являлось резиденцией епископа, а в самой большой ротонде, по всей очевидности, обитал граф Русильона. Рядом с собором вытянулось узкое и приземистое здание больницы.

Перед домом графа Бертран сошел с коня и помог сойти с лошади невесте. Когда спешились все, слуга графа проводил их в зал, где только что началась обеденная трапеза. Правитель Русильона восседал в высоком деревянном кресле. Азалия знала, что Гислаберту около тридцати лет, однако, будучи грузным мужчиной, он выглядел старше своего настоящего возраста. Справа от графа расположился невысокий, полненький, розовощекий епископ, а слева восседала пышногрудая графиня Белиарда. Были здесь и сыновья графской четы: двое старших мальчиков занимали высокие табуреты, младшего ребенка держала на руках нянька.

Бертран представил Азалию графу, а тот, буквально ощупав ее взглядом сказал:

– А ты не солгал: она хороша собой. Я уже и не помню, кода в последний раз видел девицу, прекрасную и лицом, и телом. А у твоей, Бертран, избранницы нет ни одного даже самого малого изъяна. Многие мужчины хотели бы заполучить в свою постель такую красотку, а повезло тебе.

Это высказывание подействовало на целомудренную девушку подобно удару: она покачнулась и наверняка упала бы, если бы ее вовремя не поддержал жених. Какое-то время Азалия пребывала в ступоре и очнулась тогда, когда Бертран посадил ее рядом с собой.

– Выпей вина, – тихо предложил он ей.

Девушка машинально отхлебнула из своего кубка, и у нее по телу пробежала горячая волна, а щеки вспыхнули.

«Я ведь раньше пила только разбавленное вино», – вспомнила Азалия.

Она вдруг осмелела, и окружающая обстановка перестала казаться ей совершенно чуждой. У Азалии даже появилось ощущение, что в ее жизни когда-то уже было застолье, на котором так же, как и здесь, шумели многочисленные гости, прыгали со смешными ужимками шуты-карлики, играл кто-то на свирели и грызлись из-за костей собаки.

Внимание Азалии привлек сидящий напротив нее мужчина, который был примерно одного с Бертраном возраста и, судья по дорогой одежде, входил в ближний круг графа Гислаберта. Он бросил на Азалию полный сочувствия взгляд и сразу опустил глаза.

«Должно быть, это брат моей матушки, Фредоль, – догадалась она. – Кажется, у него нет ко мне недобрых чувств».

Неожиданно ее недавно обретенное душевное равновесие было нарушено, и нарушил его граф Гислаберт, который принялся оказывать ей знаки внимания. Правитель Русильона вначале пожелал собственноручно налить невесте Бертрана вина, затем обрушил на нее целый поток двусмысленных комплементов. Это не понравилось ни графине, ни Бертрану, ни брату Тибо, да и сама на саму Азалию ухаживания графа произвели самое неприятное впечатление. Девушка была близка к обмороку.

Брат Тибо попытался отвлечь Гислаберта от своей племянницы.

– Говорят, что король Роберт Благочестивый1414
  Роберт II Благочестивый – французский король (996 – 1031).


[Закрыть]… – начал монах.

– Кто такой король Роберт? – возмущенно прервал его граф. – Есть Роберт, сын герцога Гуго Капета1515
  Гуго Капет – французский король (987 – 996).


[Закрыть] – самозванца, объявившего себя королем франков! Я о нем не желаю слышать!

Брат Тибо был обескуражен, поняв, какую неудачную тему он выбрал для беседы. Как он мог забыть о натянутых отношениях между двумя последними французскими королями и графами бывшей Испанской марки1616
  Испанская марка – территориальное образование, возникшее на Пиренеях по воле императора Карла Великого (771 – 814) на отвоеванных у мавров землях.


[Закрыть]? Ведь многие правители, имеющие владения в районе Пиреней, наотрез отказались присягать новой королевской династии, основателем которой был Гуго Капет.

– Гуго и его сынок – выскочки, – изрек один из вельмож графа. – Они заняли не принадлежащее им по Божьему праву место. Поверьте, их триумф продлится недолго.

Никто тогда, конечно же, не мог даже предположить, что потомки Гуго Капета будут править Францией без малого девятьсот лет, а на испанском престоле сумеют продержаться аж до XXI века.

– К черту Капетов! – рявкнул Гислаберт. – Не желаю о них ни говорить, ни слышать! Для меня мой новый раб – существо более, чем они, достойное внимания!

– Что за раб? – живо осведомился брат Тибо, обрадованный, что граф все-таки отвлекся от Азалии.

– Это могучий варвар, – ответил Гислаберт. – Я его нашел среди невольников, следовавших в Таррагону1717
  Таррагона – город в Испании на побережье Средиземного моря.


[Закрыть]. Он был крепко связан, потому что однажды надсмотрщики ослабили ему путы, и такая неосторожность едва не стоила им жизни. Мой дикарь – настоящий зверь, не зря я зову его Фераном1818
  От латинского слова fera – дикий зверь.


[Закрыть].

– Как же такой силач угодил в рабство? – удивился монах.

– Мне говорили, что его ранили в бою.

– Откуда же сей Самсон1919
  Самсон – библейский персонаж, богатырь.


[Закрыть] родом? – продолжал любопытствовать брат Тибо.

– Не знаю – ответил граф, пожав плечами. – Работорговцу его продали греки вместе с другими захваченными в плен язычниками. Покупая Ферана, я рисковал, но мне все же удалось приручить этого дикого зверя. Теперь он послушен, как собака и, надеюсь, будет, как собака, перегрызать глотки моим врагам.

– Иные собаки кусают своих хозяев, – заметил епископ.

Граф пропустил мимо ушей это замечание.

– Не думаю, что в моем графстве сыщется силач равный Ферану, – с уверенностью заявил он.

– Мой Вадим тоже силен, – сказал Бертран.

Азалию слова жениха почему-то испугали.

– Вадим? – удивился граф. – Он не похож на исполина.

– Однако сил у него немало, – настаивал на своем Бертран. – К тому же еще он и очень ловок. Однажды Вадим сумел почти голыми руками справиться с рысью.

Азалия ахнула.

– Неужели? – недоверчиво спросил брат Тибо.

– Клянусь ранами Христовыми, – отозвался Бертран.

Глаза графа вспыхнули азартным блеском.

– А что если мой раб и твой, Бертран, слуга померятся друг с другом силами?

– Как угодно моему графу, – ответил Бертран.

– Клянусь мессой, получится замечательное зрелище! – загорелся идеей Гислаберт. – Если победит Вадим, я дам тебе, Бертран, пять золотых монет, а в случае победы Ферана, вычту столько же из твоего жалования.

– Но ведь Вадим не раб! – вырвалось у Азалии неожиданно не только для окружающих, но и для нее самой.

Брат Тибо поддержал племянницу:

– Азалия права: свободного человека, тем паче христианина, нельзя ставить в равные условия с рабом-язычником.

Епископ выразил кивком свое согласие с этим высказыванием.

– Ладно, – согласился Гислаберт. – Если победит Вадим, я награжу еще и его: он получит от меня две золотые монеты. Поединок будет на площади.

Бертран подозвал Вадима, а граф велел одному из своих слуг найти раба-язычника. Все поднялись из-за стола и направились шумной толпой из покоев. На улице ратники и мелкие церковные служители бросились занимать удобные для наблюдения за схваткой места: одни взбежали на крыльцо собора, другие залезли на крышу больницы, а два воина и один служка устроились на толстых ветвях растущего рядом с храмом высокого дерева.

Пока длилась эта суета, Азалия тихо поинтересовалась у жениха:

– А где Вадим родился?

– Зачем тебе об этом знать? – процедил Бертран сквозь зубы, нахмурившись.

Он явно был чем-то недоволен, и Азалия не могла понять причину его недовольства.

– Просто мне стало любопытно… – залепетала она. – Но если не хочешь отвечать, то не надо…

Бертран все-таки дал ответ на ее вопрос:

– Вадим называет свою родину «Русью». Это королевство находится где-то за Греческой империей.

– Это же очень далеко! – удивилась Азалия. – Как же Вадим попал в Русильон?

– Его взяли в плен, продали работорговцу, привели вместе с другими рабами в Сарагосу2020
  Сарагоса – город в Испании, находившийся с начала VIII века до начала XII века под властью мавров.


[Закрыть], где он был куплен богатым мавром. Семь лет Вадим служил матери своего хозяина, а потом совершил побег и добрался до нашей крепости.

Тем временем челядинцы принесли кресла для графа графини и епископа.

– Куда подевался Жеро? – нетерпеливо воскликнул Гислаберт. – Он когда-нибудь приведет Ферана?

Наконец, появился Жеро, а за ним шагал широкоскулый и узкоглазый здоровяк, почти на голову выше Вадима, одетый, как обычный ратник.

«О, Господи! Это же человек-гора! – ужаснулась Азалия. – Разве же Вадим с ним справится?»

Она повернулась к Вадиму и увидела, что тот буквально вцепился взглядом в своего будущего противника.

«Что это с ним?..»

– Этот раб – печенег, – проговорил Вадим, глядя на равнодушно зевающего Ферана.

– Кто он? – не понял граф.

– Есть такой народ – печенеги. Они домов не имеют, землю не пашут, а кочуют по степи, выращивают скот да промышляют грабежом, нападая на земли соседей. У моего отца был раб-печенег из пленников – он даже выучил меня своему языку.

– Наверняка ты все забыл, – проворчал Гислаберт.

– Печенежский язык, я, на самом деле, забыл, но свой родной пока еще помню. А многие печенеги понимают по-русски.

Граф окинул Вадима недоверчивым взглядом.

– Ты помнишь родной язык? А Бертран говорил, что тебя привели в Сарагосу почти ребенком.

– Но уже далеко не младенцем. Если граф дозволит, я попытаюсь потолковать с его рабом.

– Потолкуй, – разрешил Гислаберт. – Попытайся ему объяснить, чего мы от него требуется.

Вадим направился к по-прежнему стоящему неподвижным изваянием Ферану.

– Вряд ли у Вадима что-то получится, – засомневался граф. – Кажется, этот варвар не понимает никакой человеческой речи. Мне приходится изъясняться с ним знаками, а он в ответ издает звуки, похожие на звериный рык. Не зря у благочестивых христиан не принято считать язычников людьми.

Однако он оказался неправ: едва Вадим заговорил с Фераном, с того сразу слетело его непоколебимое спокойствие, и он, захлебываясь от восторга, разразился целым потоком непонятных никому, кроме его собеседника, слов.

– Они все-таки нашли общий язык, – заметил епископ.

– Хватит болтать! – громко крикнул Гислаберт. – Начинайте драться!

Вадим что-то сказал печенегу, затем снял с себя обшитую медными бляхами кожаную куртку и остался в нижней рубахе. А Феран и вовсе оголился по пояс, открыв на всеобщее обозрение свою широкую, мускулистую грудь.

Непривычная к подобным зрелищам Азалия даже вскрикнула от смущения, но на ее вскрик никто не обратил внимание: слишком все были заняты предстоящим зрелищем. Даже брат Тибо не отрывал взгляда с готовящихся к поединку мужчин. И никого из присутствующих дам, включая графиню, совершенно не смущала нагота дикаря-язычника.

Едва началась схватка, как зрителям стало понятно, что могучий дикарь, хотя и необычайно силен, тем ни менее значительно уступает своему противнику в ловкости. Вадим легко выскальзывал из огромных ручищ Ферана. Победить из них мог любой – тот, кому улыбнется удача. И тем интереснее было зрелище. Публика кричала, свистела и топала ногами. Граф, забывшись, подпрыгнул два раза в кресле, а его жена хлопала в ладоши.

Оправившаяся от смущения Азалия тоже внимательно следила за поединком. Она, несмотря на свое неприязненное отношение к слуге своего жениха, желала, конечно же, победы именно ему (не могла же она, благочестивая христианка, сочувствовать язычнику). Девушка молилась, прося у Господа удачи Вадиму, и очень обрадовалась, когда он сумел нанести сопернику сильный удар, сопровождаемый восторженным ревом толпы. Однако печенег сумел устоять на ногах, после чего попытался ухватить противника.

«Сокруши язычника! Сокруши! Помоги тебе Господь!» – повторяла про себя Азалия.

Словно услышав ее, Вадим ловко подсек язычника ногой и попытался свалить его руками. Но и это усилие не дало результатов, что привело публику в неистовство.

Неожиданно Азалии показалось, что Вадим быстрым движением помешал упасть покачнувшемуся было Ферану.

«Не может быть!» – не поверила она своим глазам.

То, что произошло дальше привело в замешательство уже не одну ее, а и всех наблюдавших за поединком зрителей. Противники вдруг разом прекратили драться и замерли.

– Почему вы не деретесь? – раздраженно спросил граф.

– Мы не можем одолеть друг друга, – ответил Вадим.

Поднялся шум. Зрители возмущено свистели и кричали, а кое-кто из них принялся обзывать обоих силачей обидными словами.

– Это кто там назвал меня трусом? – рявкнул Вадим, сверкнув глазами. – Пусть он займет место печенега!

Хотя из-за шума его не все услышали, он выглядел так грозно, что толпа быстро затихла.

– Значит, вы не хотите продолжить поединок? – хмуро спросил Гислаберт.

Вадим пожал плечами.

– Мы можем драться, пока у одного из нас не разорвется сердце, но вряд ли это то, чего ждет от нас граф.

– И ты отказываешься от награды?

– Я ее не заслужил.

Граф бросил сердитый взгляд на своего раба, но тот лишь спокойно зевал, щуря свои и без того узкие глаза.

– Он тоже не жаждет победы, – заметил с усмешкой Бертран.

– Чему ты радуешься? – недовольно спросил Гислаберт.

– Прежде всего тому, что мы сегодня успеем-таки добраться до крепости.

Стукнув кулаком по подлокотнику кресла, граф поднялся. Перед тем, как удалиться, он попрощался с Азалией, пожелал ей счастья в семейной жизни и окинул ее напоследок масляным взглядом. Когда он ушел, девушка почувствовала огромное облегчение.

Вслед за Гислабертом покинуло площадь и его семейство. Толпа тут же начала редеть. Одни зрители разочарованно обсуждали поединок, другие толковали о чем-то более для них насущном.

– Нам пора отправляться в дорогу, – сказал Бертран.

Пока он отдавал распоряжения своим ратникам, брат Тибо шепнул племяннице:

– Я зря сердился на твоего жениха. Оказывается, он не желает задерживаться в Перпиньяне из-за пристрастия графа к красивым девицам…

– Не надо об этом, – с досадой прервала Азалия дядю.

Бертран тем временем велел Вадиму:

– Ступай в конюшню и поторопи этих олухов. А то мы до вечера не выберемся из Перпиньяна.

«А где дядя Фредоль?» – пришло вдруг Азалии в голову.

Посмотрев по сторонам, она поняла, что родственник уже ушел, и подумала с обидой.

«Значит, брат матушки все-таки не желает со мной знаться, раз он даже не попытался со мной заговорить. Ну, Бог ему судья».

К ней подошел Бертран.

– А когда Вадим покинет Русильон? – спросила у него Азалия.

– Об этом один Бог ведает, – с явной неохотой ответил Бертран. – Вадима должны забрать с собой наемники греческого императора Василия2121
  Василий II Болгаробойца – византийский император (997 – 1025).


[Закрыть], если, конечно, они останутся в живых после набега.

– Набега? На кого?

– На мавров. Наемники императора замышляли высадиться в окрестностях Валенсии, а к нам они заходили, чтобы пополнить на своих судах запасы воды. Как оказалось, ими командует бывший слуга отца Вадима по имени… по имени… Нет, не могу вспомнить его имя. Но ты сама с ним познакомишься, если его сохранит Господь.

– А скоро ли эти наемники вернутся?

– На днях, если они еще живы.

Последние слова жениха вызвали у Азалии досаду, которую она постаралась скрыть.

– Любопытно будет на них посмотреть, – проговорила она нарочито беззаботным голосом.

Тем временем ратники привели лошадей. Азалия была уже в седле, когда ее взгляд случайно попал на ратника с замысловатым шрамом на шее. Он вздрогнул и отвернулся от нее.

«Кто же такой этот воин? – размышляла Азалия. – Почему у меня такое чувство, что я знаю его? Надо будет потом поговорить о нем с Бертраном».