Текст книги "Я не слышу тишину"

Рыба, не молчи!

– Анка, держи! – мама протянула мне двести рублей. – На помаду.

Я как раз собиралась на репетицию и красила ресницы перед зеркалом в ванной.

– А машину когда купим? – Я взяла деньги.

– Когда-нибудь. И вообще, не задавай глупых вопросов, – ответила мама уже из своей спальни и включила почти на всю громкость телевизор.

Двести рублей лежали на краю раковины и не давали мне покоя. Разве можно заработать на машину за один месяц? Ещё и шуба… Или они кредит хотят взять? А может… может, есть что-то, о чём они молчат, как я молчу про наши с Викой гардеробные поиски сокровищ?

Где наушники? Я направилась в свою комнату, но мама меня остановила:

– Анка! Забыла сказать… зайди!

Я зашла в мамину спальню. Она чуть убавила звук телевизора.

– Нина целыми вечерами сидит дома. Бери её на репетиции с собой.

– Но она же говорить не может.

– А что, там обязательно говорить надо? Пусть слушает, – ответила мама и настроила телевизор на прежнюю громкость.

Это всё из-за той встречи с Митей, из-за того, что он увидел меня с Игорем поздно вечером. Вот теперь они и боятся отправлять меня одну. Или они просто хотят побыть вдвоём?

Я надеялась ускользнуть из дома незаметно. Тихо открыть входную дверь и убежать на репетицию, чтобы никто не заметил. Но даже среди телевизионного шума мама смогла услышать мои шаги в коридоре и позвала Рыбу.

Она плелась за мной, как провинившийся ребёнок. Стоп. А что я Вике-то скажу? Я остановилась и посмотрела в Рыбьи прозрачные глаза.

– Не иди за мной. Тебе там не место. Покачайся лучше на качелях.

Нет, холодно же.

Я высунула из кармана двести рублей, протянула Рыбе:

– На. На бургер хватит. Посиди в кафе, в полвосьмого встретимся возле подъезда.

Да нет, это же не Вика. Она на такое не согласится.

– Ну что, что, что ты от меня хочешь? Что ты прицепилась ко мне? Наказание, проклятие! За что мне это?! Так прекрасно без тебя жилось и без твоего папаши.

Рыба молчала. Смотрела на меня и молчала – иначе быть и не могло. Я сейчас только поняла, что мне было бы легче, если бы она говорила. Высказала бы всё как есть – что я воровка и врунья. Ещё и её ударила в туалете. В ответ я бы наорала на неё, что это не её дело и что она тоже не святая. Но Рыба молчала. От этого становилось больно – она всё принимала так, как есть.

Я побежала к развилке непривычной дорогой – вдруг Рыба заблудится и не пойдёт за мной? Вика уже ждала на нашем месте. Я обернулась – никого нет. Значит, отстала.

– Можно попробовать сыграть что-нибудь из Цоя.

– Кто это? – Я пыталась отдышаться.

– Не знаю. Но музыка классная – я на одной вечеринке была, которая ему была посвящена.

– Слушай, давай пока по старинке: я – аккорды, ты свои струны дёргаешь, а Игорь подстроится под ритм. Потом можно по гармонии пойти.

– Вокалиста бы нам, – вздохнула Вика.

– Точно! И с репертуаром тогда бы легко определились. Певица бы пела, а мы подыгрывали.

– А потом и заработать на этом можно, – размечталась Вика. – Концерты давать по школам. А что? Все известные группы так начинали!

Мы уже подошли к подъезду Игоря, позвонили в домофон. Нам открыли, не спрашивая «Кто там?». Из лифта на первом этаже как раз вышли люди, и мы успели забежать через ещё не закрывшиеся двери.

– Не поняла! – закричала Вика, как только двери лифта захлопнулись. – Это ещё что такое? Вообще…

Кажется, приличные слова у Вики на этом закончились. Я стояла возле кнопок и надеялась потерять сознание. Но нет. Так легко отделаться не удастся. С нами в лифт забежала Рыба.

– Как она здесь? А… Живёт, наверное, в этом доме, – успокоилась Вика.

Я нажала на кнопку с цифрой шесть, и мы поехали. Что говорить – я не знала. Да и какие слова сейчас, в этой ситуации, имеют смысл? Разве что слова о том, что Рыба – это моя сводная сестра и мне её сбагрили на вечер, чтобы мама с Митей смогли…

– Шестой этаж! – объявила электронная женщина.

Рыба вышла с нами. Вика остановилась на лестничной площадке и следила за тем, в какую квартиру пойдёт Рыба. Но Рыба стояла вместе с нами.

– Ты нормальная? Ты следишь за нами, что ли? – возмущалась Вика.

Из квартиры выглянул Игорь:

– Вы заходите? А это кто?

– Рыба! – представила она Игорю Рыбу.

– Вы её знаете?

– Знаем, но мы её не звали.

– Пусть заходит, если хочет.

И Рыба зашла. Она сидела уже на заправленной кровати и смотрела на нас.

– Как тебя зовут? – Игорь сел за барабанную установку и начал задавать темп.

Гладильная доска для меня уже стояла посреди комнаты. Я расчехлила синтезатор, подключила его к сети. Вика уже набрякивала струнами.

– Она не может говорить, – ответила за Рыбу Вика.

– Почему?

Вопрос остался без ответа. Сказать, что у неё нет связок, я не могла – никто в классе об этом не знал.

– Предлагаю начать с до-мажора. Игорь задаёт темп, я играю тонику, потом субдоминанту, доминанту и разрешение.

– Слушай, не умничай, а! – возмутилась Вика. – Четыре года в музыкалке, а столько умных слов!

– Я и не умничаю, – спокойно ответила я и нажала три клавиши. – Просто для того чтобы играть всем вместе, нужно знать элементарные понятия.

Вика сделала вид, что ничего не услышала, хотя со слухом у неё было всё в порядке – она подбирала верные звуки, и наш скелет музыки звучал благозвучно. Потом Игорь ускорил темп, и аккорды зазвучали быстрее. Вика не всегда успевала найти нужную струну.

– Классно! – Игорь остановился. – Давайте теперь в си-бемоль мажоре попробуем.

– Давай! – Я обрадовалась, потому что хорошо знала, о чём говорит Игорь. – Нужно натренироваться.

Игорь задал темп, я нажала первое трезвучие, Вика слажала – дёрнула не те струны. Второй аккорд – снова не те.

– Я не знаю, как ваш бегемот-мажор будет на гитаре! Когда я аккорды учила, там всё английскими буквами было написано.

– Потренируйся дома, – посоветовал Игорь.

Гитара в нашем трио замолчала.

– Да идите вы! – кинула Вика.

Она мгновенно зачехлила гитару, а через десять секунд хлопнула входной дверью.

Мы остались с Игорем одни. Не считая Рыбы, конечно. Хотя она совсем не мешала нам – сидела, молчала, слушала. Может, думала о чём-то своём, Рыбьем.

Мы прошлись почти по всем тональностям. Игорь отстукивал, я играла. Музыка стала нашим общим организмом. У него – сердце, у меня – голос. А у Вики что было? Нервы, наверное. Струны на нервы похожи.

– Игорь, проводи девочек! – намекнула на наш уход мама Игоря.

Мне стало неловко – не хочу, чтобы меня насильно провожали. Хочу, чтобы Игорь сам этого захотел. Рыба сразу же пошла одеваться в коридор, я ещё задержалась в комнате, чтобы упаковать синтезатор.

– Ты хорошо играешь, – одобрил Игорь. – Четыре года в музыкалке учишься?

Он снял с себя футболку и стал надевать тёплую толстовку, совсем не стесняясь меня.

– Я бросила год назад. Надоело.

– Или сложно было?

Я промолчала. Игорь был прав – сложно.

Мы втроём зашли в лифт, я нажала на кнопку с цифрой один. Поехали. Надо как-то избавиться от Рыбы по дороге, Игорь не должен знать, что у меня такая странная сводная сестра. И про музыкалку я могла соврать – сказать, что учусь и получаю пятёрки.

Толчок. Свет потух.

Игорь выругался.

– Застряли?

– Да, – короткий ответ обладателя мужского голоса. – Сейчас маме позвоню. Нет! Я телефон оставил дома.

Я достала свой и в экранном освещении увидела испуганную Рыбу и злого Игоря.

– Звоню маме, – успокоила я сокамерников.

Гудки было слышно на всю кабину и без громкой связи.

– Абонент временно… – заговорила коллега электронной женщины, озвучивавшей номера этажей.

Игорь снова выругался.

Я звонила ещё и ещё, пока телефон не потух.

– Батарея…

Игорь промолчал, будто уже ни на что нет надежды.

Мы нажимали на все кнопки в лифте, но ничего не срабатывало.

– Спокойно, нас вытащат. Рано или поздно снаружи кто-то поймёт, что лифт не работает, – решил Игорь.

– Если будем падать, то нужно подпрыгнуть в последний момент, чтобы не разбиться, – выдала я всё, что знала про лифт из уроков ОБЖ.

Свет так и не включился.

Я положила синтезатор клавишами вниз, расстегнула куртку и села на него. Игорь устроился прямо на полу у стены – напротив. Рыба присела на корточки у стены напротив дверей лифта.

– Самое ужасное, что неизвестно, когда нас выпустят. Может, через час, может, через минуту, – звучал голос в темноте.

– Меня мама искать будет. Только она твоего адреса не знает, – отвечала я.

– Значит, вся надежда на моих. Часа через два забеспокоятся.

Мы сидели в полной тишине, не знали, о чём говорить. Будь у нас сейчас барабаны и розетка для моего синтезатора, то тишина не была бы проблемой. Мы бы разговаривали через звуки.

Игорь резко пересел ко мне, на синтезатор. Всё так же молчал. Рыба не издавала ни шороха. Может, её здесь вообще нет?

Он пододвинулся ближе – так, что я своим плечом чувствовала его. Сердце превратилось в барабанную установку, на которой продолжал играть Игорь. Всё быстрее и быстрее. Громче. Я чувствовала его дыхание на своей шее. В висках гудело.

– Ой! – я испугалась, зажала нос.

– Что такое? – спросил он неприличным шёпотом.

– У меня кровь из носа пошла.

– Третий этаж!

Свет загорелся, двери лифта открылись.

Мы вышли на третьем этаже, я достала пачку салфеток и попыталась остановить кровь.

На улице Игорь сделал маленький снежок и приложил его к моей переносице.

До дома мы добрались почти что бегом.

– Она со мной в одном подъезде живёт, – быстро придумала я, когда мы подходили к дому.

Кажется, я даже не попрощалась с Игорем – быстро залетела в подъезд и побежала в квартиру.

Мама с Митей стояли в коридоре в куртках.

– Вот они! Мы вас уже искать собрались. Ты почему на звонки не отвечаешь? И я даже не знаю, где ты! – заглушала все звуки мама.

У меня снова загудело в ушах. Отвечать ничего не хотелось. Хотелось только спать.

Митя подбежал к окну.

– Вот он! – тыкал он в стекло. – Её ухажёр.

В ушах зазвенело ещё сильнее. Даже если и ухажёр, то что дальше?

Я уже сняла куртку, но мама никак не пропускала меня в комнату: стояла на проходе.

– Ты даже Нины не стесняешься? Чем вы занимались? Анка!

Голова закружилась, я села на обувницу. Митя смотрел на меня с выражением строгого отца.

– Репетировали, – тихо сказала я. – Потом в лифте застряли.

– Боже! И тебе не стыдно?! Какой позор!

Я опустила голову и краем глаза увидела капли крови на жёлтой юбке. Рыба стояла рядом как понятая в этом судебном разбирательстве.

– Хорошо, что мне Митя в прошлый раз сказал, что ты гуляла с этим…

– А мне почему Митя ничего не сказал? Почему ты ничего не спросила? Я была на репетиции, вот и всё. Нина ваша со мной была.

– Не ври!

– Говори! – Я повернулась к Рыбе. – На листочке напиши! Давай, расскажи им, где ты была и что видела! Ну! – Я затрясла Рыбу за плечи. – Говори, тварь! Подставить меня хочешь? Знаешь же, что я ничего плохого не делала!

Митя схватил меня за руки и замкнул их за моей спиной.

– Она не будет говорить, – сказал он спокойно. – Это её принцип, если понимаешь. Она решила, что раз ей не дано говорить, то не будет этого делать, если не захочет, даже письменно.

– А почему вы раньше этого не говорили?! Почему вы ничего о ней не говорили?!

– Если ещё раз с ним увижу, закрою твою дверь на этот замок, – мама достала из тумбочки огромный, тяжёлый замок для велосипеда, – снаружи! И ты вообще никуда не будешь выходить из своей комнаты.

Я закрыла лицо руками. Как плохо, что Рыба не может говорить.

Громкое молчание

Игорь задал ровный темп – четыре четвёртых, наверное. Хотя я в ритмах не очень разбираюсь. Вика выбирала благозвучные струны. Я играла какую-то старую забытую мелодию.

– В море ветер, в море буря,

В море стонут ураганы.

В синем море тонут лодки

И большие корабли.

Корабли на дно уходят

С якорями, с парусами,

На морской песок роняя

Золотые сундуки…

Посередине комнаты стояла и пела Рыба. Теперь она действительно была похожа на рыбу – вместо головы у неё – рыбье тело.

– Оставайся, мальчик, с нами – будешь нашим королём! – протягивала ноты Рыба.

Игорь превратился в осьминога – теперь ему можно дать восемь барабанных палочек. Интересно послушать все барабаны и тарелки сразу. Вместо Вики играла на гитаре акула, а я стала самой обыкновенной маленькой рыбкой.

Я выплыла из комнаты, оказалась на улице. Какой-то незнакомый переулок… Как добраться домой?

Проплываю мимо школы – в гардеробе горит свет, на втором этаже слышен чей-то плач. Наверное, это Мирмиша.

Я плыла по дороге к своему дому, но дорога виляла и уводила в незнакомые кварталы. Меня догнала Рыба. Теперь среди нас двоих большой рыбой была я, а она – человек-рыба. У неё ноги, руки – всё как у человека, только вместо головы – рыба. И ещё она могла говорить и даже петь, а я?..

– Ну! И как ты теперь собираешься стать человеком? – спросила меня Рыба.

Я что-то ответила, но слова превратились в пузыри и не звучали.

– Будешь нашим королём! – снова запела Рыба. – Ла-ла-ла!

Шуршит постельное бельё – это Рыба встаёт с кровати. Шоркают по паркету шерстяные носки, журчит вода – это всё Рыба. Она всё знает обо мне. Может, даже видела, как Игорь хотел меня вчера поцеловать в темноте. Всё знает и молчит.

Мама с Митей уже ушли на работу, Рыба спокойно собиралась в школу, не замечая меня. Я взяла в коридоре замок для велосипеда, на который меня вчера грозилась закрыть мама. Решила подкараулить Рыбу и огреть им её. Тогдаона тоже будет молчать? Ничего не скажет, даже если я её забью до отключки?

Но Рыба быстро прошмыгнула мимо меня во входную дверь.

Я шла в школу одна. Наушники меня не спасали – в голове поселилась тишина, а в тишине рождались мысли. Самые разные, но в основном мучительные.

Вика ждала меня в гардеробе. Поздоровалась – и понеслось: про собачку, про маленького брата, про грядущие морозы, зимнюю куртку, сломанный ноготь, несделанную геометрию, громкий ремонт у соседей. Вика говорила, как всегда, много, между словами она почти не оставляла пауз. Но все её звуки были для меня тишиной. Той самой мучительной тишиной, от которой я бежала, когда хотела услышать Викин голос. Теперь он не был для меня успокоительным, теперь все её слова превратились в один большой пробел.

И ещё Вика не сказала ни слова о вчерашней репетиции.

Почему она не говорит самое главное?

– Аня, Вика! – остановила нас в коридоре классная. – Вы-то мне и нужны!

Сердце застучало громче, я задержала дыхание. Что именно она узнала?

– Сегодня у Нины день рождения, а подарок-то мы на неё не купили. Вот, – она протянула нам купюру в пятьсот рублей, – купите что-нибудь. Перед вторым уроком я зайду к вам, и поздравим её.

Деньги забрала Вика. Она пообещала купить что-нибудь необычное, но своими идеями для подарка не поделилась со мной. Ей даже разрешили прогулять первый урок – геометрию, – чтобы купить для Рыбы подарок.

Я села рядом с Пельменем, достала учебник. Хорошо, что находить углы, объёмы и площади я умею и Викина помощь мне не понадобится.

– Бессонова! – громко, но со стиснутыми зубами произнесла математичка. – Ты разве здесь сидишь?! Вторая парта третьего ряда – твоё место!

Всё ясно – от прежней показушной математички не осталось и следа. На этот раз она ничего нам не объясняла, только написала на доске номера страниц учебника, которые нужно самостоятельно изучить, чтобы подготовиться к проверочной.

Вторым стоял русский, третьим – литература. Вика успела прийти до звонка, но в руках, кроме обычной школьной сумки, у неё ничего не было.

– Где подарок? – шёпотом спросила я.

– Всё пучком! – так же тихо ответила Вика.

Мирмиша сидела всю перемену на своём месте – наверное, охраняла тетради. Классная залетела в кабинет сразу после звонка.

– Ребята, сегодня у Нины день рождения! Мы поздравляем её и желаем здоровья и успехов в учёбе!

Вика пошарилась в сумке, достала какой-то пакет и понесла к Рыбьиной парте.

– С днём рождения! – издевательски произнесла Вика.

На Рыбьин стол плюхнулся пакет с водой, в которой плавала маленькая рыба.

Пацаны заржали, классная ахнула, Мирмиша промолчала.

– И ещё, – классная сменила поздравительный тон на рабочий, – Мира Михайловна вам уже говорила? На третьем уроке к вам придёт человек из администрации. Сегодня последний проверочный день. Не подкачайте!

Мирмиша кивнула классной, и та вышла. А как насчёт скандала с диктантами? Классная об этом так и не узнала? И Мирмиша ей ничего не скажет? Ну ладно, так даже лучше!

– Ребята, первым уроком мы проведём литературу, потому что проверяющий из администрации хотел бы побывать на уроке русского языка.

Сначала я подумала, что мы весь урок будем повторять какую-нибудь тему по русскому, чтобы не облажаться перед проверяющим. Но у нас действительно был урок литературы.

– Ну ты классно придумала с рыбой! – похвалила я Вику на перемене.

– Теперь у неё есть себе подобный питомец! – подключился кто-то из пацанов.

Рыба смотрела на нас. И молчала. Если бы эта была не Рыба, а другая новенькая, она бы что-нибудь возразила в ответ или заплакала. Но это была Рыба. Она смотрела и впитывала. Для неё весь мир – интерактивный театр, а она в нём – зритель, который не имеет права на вмешательство в спектакль.

– Слушайте! – активизировался Витя. – Хотите приколоться? Давайте Мирмишу завалим?

– Как это?

– Ну, придёт проверяющий, а мы типа такие дурачки – ничего не знаем. Будем там на доске «кАрова» писать. Тупить жёстко, короче.

– Давай! – первая согласилась Вика.

Остальные вроде тоже согласились. По крайней мере, никто не возразил.

Я посмотрела на Рыбу – теперь она знает и это. Нет, я не смогу так шутить, пока Рыба в классе. Она будет смотреть на меня, будет видеть, как я пишу «туча» через «я», её глаза будут встречаться с моими, а потом я снова и снова буду видеть эти Рыбьи глаза даже дома. И слышать её осуждающее молчание.

До звонка ещё пять минут – успею. Я вышла из класса, походила минуту в коридоре, потом вернулась.

– Тебя там Инна Петровна зовёт, историчка наша, – тихо сказала я Рыбе. – Говорит, ты реферат какой-то не сдала. Она в двести третьем.

Рыба послушно пошла к кабинету. Не зря же я сказала «двести третий» – он ближе всех к туалету. Я шла за Рыбой, изо всех сил пытаясь быть незаметной. Как только она подошла к нужному кабинету, я схватила её за руку и потащила в туалет. Завела в кабинку, щёлкнула шпингалетом.

Она пыталась вырваться, царапала меня. Я была готова это терпеть. Мне нужно было как-то заткнуть Рыбу, хоть она и не умела говорить. Нужно избавиться от её существования хотя бы на урок русского.

– Ты ведь меня ненавидишь?

Одной рукой я искала нужный предмет в сумке, другой держала Рыбьины руки.

– Презираешь. Ты ведь правильная такая. Знаешь, если бы ты могла говорить, мы бы поговорили по душам, и я бы тебе объяснила, что не такая уж я и плохая. Но ты молчишь. Правда, недостаточно молчишь.

Я достала из рюкзака большой, тяжёлый замок для велосипеда, с силой прислонила руки Рыбы к трубе. Только сейчас, вблизи, я заметила, что у неё ещё не прошёл синяк над бровью после нашей прошлой туалетной встречи.

– Если бы ты начала меня обвинять, я бы могла ответить на любое твоё обвинение. Но ты молчишь.

Щёлк. Рыба оказалась пристёгнута к батарее.

– Ты не переживай. Это всего лишь на один урок. Кричать ты всё равно не умеешь, да и рассказать о том, кто тебя здесь оставил, не сможешь. Так что сиди тихонько. Тебе лучше не видеть того, что сейчас будет на русском.

Когда я зашла в класс, Вики не было на своём месте. Она вместе с Дашей пересела за Рыбьину парту. Мужчина в деловом костюме уже находился в режиме ожидания урока.

– Здравствуйте. Садитесь, – по-обычному начала Мирмиша. – На прошлом уроке мы проходили деепричастные обороты. Кто может сказать, что такое деепричастный оборот?

Витя поднял руку:

– Это когда слово пишется, не как слышится.

– Нет. – Мирмиша улыбнулась. – Даша, ты помнишь?

Даша встала с места.

– Это когда в предложении две грамматические основы.

Никто не смеялся. Прикидываться дурачками получалось очень натурально.

– Аня, может, ты скажешь?

Я посмотрела на Рыбьино место – теперь там Вика и Даша. Рыбы нет, она не будет пялиться и позорить меня своим взглядом.

– Деепричастный оборот выделяется запятыми, – вспомнила я.

Я не вставила наушник, да даже с ним я слышала бы Рыбьино молчание. Слышала, как она сидит сейчас в туалете, прикованная к трубе, и молчит. Думает обо мне, о том, какая я тварь. Нет, я сделала ещё хуже, не надо было её привязывать. Я не могла не думать о Рыбе, даже если её не было рядом.

Мирмиша сдалась на середине урока, после того как Костик написал на доске предложение из четырёх слов с тремя запятыми. Она вышла из класса и больше не вернулась. Мы тоже сидели молча, пока проверяющий не посмотрел наш классный журнал, а потом также молча вышел из класса.

– Эй, ты что, самой умной решила прикинуться? – наехал на меня Витя. – Про запятые начала говорить. Мы же договорились тупить.

– Она хотела хоть раз в жизни себя умной почувствовать. Такой шанс не каждый день выпадает, – откликнулся голос, который успокаивал меня последние три года.

Этот голос я слышала каждый день, он звенел, смеялся. Я была ему рада. А сейчас он режет мне уши.

Все снова стали орать, смеяться, включать музыку на телефонах. А я сидела и молчала.

Рыба покорно ждала меня возле трубы. Её руки были бледными, никаких красных пятен на запястье – значит не пыталась выбраться. Я достала из сумки ключ, открыла замок.

– Вот, – я протянула Рыбьины вещи, – твоя сумка и рыба твоя. А знаешь, я с Викой, наверное, уже не буду дружить. Почему я тебе говорю? Потому что ты всё равно будешь молчать. Может, это даже и хорошо. Не будешь спорить, утешать. Ты такая бездна. В бездну говоришь – слышишь эхо. У тебя тоже есть эхо – тишина.

Домой я шла вместе с Рыбой. Она – впереди, я – сзади. Никаких наушников, только хруст снега. С каждым шагом он хрустел по-разному.

Ма-ма.

Ви-ка.

Ми-тя.

Ры-ба.

И-горь.

Ни-на.

Шаг за шагом в голову ныряли новые мысли. Они будто сидели в самом потайном уголке мозга и ждали тишины, чтобы наконец я их заметила.

* * *

День рождения мы отмечали скромно – торт и две свечи: в виде единицы и пятёрки. Митя подарил дочери купюру в пять тысяч, мама всучила какое-то старомодное платье. А дальше – всё как всегда. Про рыбалку, шубу, машину, работу, погоду.

– Никаких репетиций! Сидишь дома два месяца, – напомнила мама.

Больше эта тема не поднималась. Теперь она закрыта на замок «Больше никаких…», как раньше закрывались многие разговоры.

Больше никаких подружек – сказала мама, когда я в пятом классе подралась с девочкой из соседнего двора.

Больше никаких игр – это правило было установлено после покупки игры за двести рублей на телефон.

Больше никаких репетиций – это после того как Игорь проводил меня во второй раз.

Но даже после этого замка у меня были и подруги, и игры на телефоне, и репетиции будут тоже. Только я об этом буду молчать, как всегда. Хотя мне много чего хотелось сказать: что можно с подружкой помириться, а для телефона есть и бесплатные игры. А Игорь… тут и говорить нечего. Я тут не виновата. Но все эти слова терялись за другими звуками – чайником, телевизором, пустой болтовнёй.

После ужина Митя подозвал меня к себе, пока мама мыла посуду.

– На вот. – Он незаметно вложил в мою руку две тысячи рублей. – Ну и это… Извини, что я так с твоим ухажёром. Ты мне ведь не чужая тоже.

Рыба закрылась в своей комнате. Вот человек! У неё день рождения, а она…

– Мам, яйца надо купить. Закончились, – решила схитрить я.

– Вот и купи!

Я быстро оделась, вышла из дома. Хорошо, что мы живём недалеко от торгового центра, где можно купить всё – от шариковой ручки до домашнего кинотеатра.

Тук-тук.

Тишина.

Тук.

Щёлк. В дверном проёме появилась Рыба. Она с удивлением смотрела на меня.

– С днём рождения! – протянула я ей пакет.

Рыба достала из него небольшой круглый аквариум, корм для рыб и декоративные водоросли. Теперь у рыбки будет дом. Кажется, Рыба была рада подарку. Я впервые за месяц зашла в третью комнату. У одной стены – маленький диван с рисунками слонов, у другой – письменный стол. Книги, учебники, тетради – всё лежит аккуратно. Пустую тумбочку теперь будет занимать аквариум.

– Красиво у тебя тут. Чисто. А у меня всегда бардак. Ещё и провода постоянно путаются от наушников. Ты музыку-то слушаешь? Ну молчи, молчи. Молчи. Вот ты всё обо мне знаешь. Если не всё, то больше, чем некоторые. Да, вот я такая. Такая плохая. Разве можно о таком молчать? Скажи всем, что я деньги ворую в гардеробе, что тебя избила. Скажи. Правда, мне легче станет.

Рыба помотала головой – нет.

Это уже победа – Рыба хоть как-то отвечает.

– Ты права. Тебе с этой несправедливостью жить всю жизнь. Это я про связки. И мне теперь всю жизнь жить с этой несправедливостью – это я про гардероб, наши с Викой списывалки. Да много про что. Мне теперь нужно жить и знать, что Рыба всё обо мне знает, но никому не пожалуется. По идее, мне должно быть от этого легче, а в реале – только мучительней.

Она сидела на голубом диванчике и следила за мной.

– Просто прости, – выдала я суть. – Я не должна была тебя бить. Прощаешь?

Не двигается.

– Ты же сейчас только головой мотала. Кивни.

Нет.

– Ну хочешь, я Мирмише всё про диктанты расскажу, а деньги… Ну, деньги теперь не знаю, кому возвращать. Деньги тебе отдам. Хочешь?

Снова качает головой – нет.

– Ну ладно!