Текст книги "Дети порубежья"

В храме языки пламени жадно облизывали статуи Семерых, стирая с мрамора краски. Келиан Темный и Эарнир Светлый, Лаар Доблестный и Навио Незыблемый, Аммерт Мудрый и Эдаа Вечный, Хейнар Справедливый – без разницы. Никто из них не сошел с постамента, не защитил свое обиталище. Ни мудрость, ни знание, ни справедливость не спасли твердыню Аэллинов. Рушился свод, падали стены, осколками осыпался мир, сотворенный мастерами-витражниками.

В кабинете герцога не осталось витражей. Ивенна стояла у окна и смотрела, как пламя, словно голодный великан, поедает замок – вот обрушилась северная башня, самая высокая, а вот огненный вихрь пробежал по крытой галерее второго этажа. Пахло смолой и горечью, в камине потрескивали дрова, на столе так и остался лежать забытый указ короля. Она отошла от окна, с ногами забралась в любимое кресло Иннуона – старое, вытертое, с заплаткой на самом видном месте. Огонь ворвался в комнату, накинулся на стулья, взбежал по ножкам стола, а она продолжала смотреть в камин.

Сквозь пламя проступали лица: Иннуон, совсем молодой, еще до того, как отправился на войну, склонился над лютней, подкручивает колки. Квейг барахтается на песке с близнецами, все трое смеются, грязные, промокшие, счастливые. Маленький Корвин бежит к ней навстречу, визжа от радости, широко раскинув руки. Он только что научился бегать. И черноволосый смуглый юноша, опустивший голову, руки связаны за спиной. Мэлин… она слишком легко сдалась, нужно было бороться за них, пускай она не смогла отстоять себя, с ними все могло быть иначе. Но она слишком жалела себя, чтобы найти силы на борьбу даже во имя своих сыновей. Ивенна закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Голова кружилась от угара…

…Мэлин отдернул руку, ладонь болела, на коже горело алое пятно. Горло разрывалось от кашля, случившийся поблизости каменщик кинул ему флягу. Он пил медленно, выбрав все, до последней капли. Опоздал. Некого спросить, почему леди Ивенна забыла своих сыновей и предпочла им приемыша, не узнать, могло ли все быть иначе…

Воспоминания таились так глубоко, что пока был жив брат, Мэлин даже и не знал, что помнит. Помнит черные волосы матери и отцовские руки – огромные, крепкие, с шершавыми ладонями, помнит ленивого рыжего кота и мраморные ступеньки, спускающиеся к воде. Помнит, что они были другими. В залитом солнцем прошлом их любили, и они умели любить – маму, папу, кота, абрикосы…

Мэлин шел сюда, чтобы узнать, вернется ли та детская любовь, когда он увидит ее лицо. Он мечтал обрести хоть кусочек утраченного и снова потерял все. Встретившись с Тэйрин, Мэлин осознал, что ему некого ненавидеть, у развалин родового замка понял, что ему больше некого любить. Все, что осталось – уплатить по старым счетам и взыскать долги. Сначала он расплатится сам, а потом займется должниками. И первую строчку в списке, потеснив эльфов, только что занял король.

***

Риэста осталась в Виастро вопреки последней воле мужа. Сыновья Вэрда должны были вырасти в доме своего отца, а ей без него и море оказалось не в радость. Управляющий, присланный Чангом, не вмешивался в домашние дела графской семьи, с невесткой, и прежде относившейся к Риэсте с уважением, их сблизило общее горе. Хотя порой она завидовала жене Вильена – у той все еще оставалась призрачная толика надежды.

От графа, которого по привычке все еще называли «молодым», скрывали смерть отца, опасаясь ухудшить и без того слабое здоровье. Лекарь только удрученно поджимал губы – чудо, что его светлость до сих пор жив, благодарите богов. Вильен узнавал жену, с трудом, невнятно произносил простые слова и двигал руками. В таком состоянии он мог прожить еще годы, а мог умереть завтра.

Новости проходили мимо Риэсты, не волнуя и не задевая. Мир съежился до размеров замка. Что ей до возвращения короля, до казни Хранителя, до уничтожения Дейкар? Приезжал Арно, коротко рассказал, что поймал настоящего убийцу. Вскоре после этого министр лично отписал ей, что Вэрда Старниса оправдали посмертно, по всем обвинениям. Она не ответила на письмо. Министр опоздал со своим участием. А ее муж умер, даже не успев сказать, что любит свою жену. Риэста и так это знала, но в глубине души мечтала услышать слова любви от безукоризненно вежливого, но сухого супруга. А услышала от Эльвина, по старой привычке отводящего в сторону невидящий взгляд.

Наступила весна. И она проводила все свободное время в саду, в маленькой беседке на берегу пруда, ожидая, когда же зацветут кувшинки. Слуги быстро приучились не беспокоить госпожу без особой нужды, тем сильнее удивил ее запыхавшийся стражник:

– Леди Риэста, там, там колдун этот треклятый!

– Какой еще колдун? – Риэста отложила вышивание.

– Да откуда же мне знать? Говорит, что Мэлин. Но кто ж их различит! Дознавателей звать надо, пока опять не убежал.

– Не нужно никого звать, – Риэста устало успокоила стражника. – Чего он хочет? – Она не испытывала ненависти к племянникам. Удар наносит рука, а не кинжал. Вэрда погубила его собственная честь, а не они. Двадцать лет назад честь подвела его к самому краю пропасти, но тогда он сумел спастись, она так и не узнала, каким образом.

– С вами говорить.

– Проводи его сюда.

Стражник упрямо тряханул головой:

– Чтобы он и вас как графа приложил?

– Он ничего не сделает. – Риэста почему-то была в этом уверена. Она слышала, что уцелевшего близнеца передали Дейкар на поруки, но что с ним произошло после, не знала. Может быть теперь, когда огненных магов объявили вне закона, он, как раненный зверь, решил спрятаться дома? Но ему больше нет здесь места.

Стражник, постояв немного, все-таки сделал, как велели. Риэста смотрела на племянника – внешне он не изменился, разве что похудел немного, но она с трудом узнавала в этом молодом человеке с тяжелым взглядом прежнего Мэлина, рассеянного, с отрешенным мягким лицом.

– Ты не похож на безумца, – сказала она вместо приветствия.

– Я в своем уме, леди. Впервые за все эти годы.

– «Я»?

– «Мы» – больше не существуем. Остался только я. – Он произнес эти слова спокойно, но сердце Риэсты больно уколола жалость. Она отогнала непрошенное сожаление – Вэрд мертв, Вильен прикован к постели…

– Что тебе здесь нужно? Дейкар вне закона, мы не станем тебя прятать, после всего, что ты сделал.

Мэлин мягко успокоил ее:

– Я не маг Дейкар, Риэста. И мне не нужно убежище. Я пришел исправить, что натворил.

– Исправить? – С горечью переспросила женщина, – ты умеешь воскрешать мертвых?

– Нет. Но могу исцелять живых. Если я скажу, что мне жаль, ты не поверишь. Но это правда. Я вылечу Вильена и уйду. И больше никогда не побеспокою никого из вас. Ни тебя, ни Тэйрин.

Риэста грустно усмехнулась – если бы Мэлин просил прощения, она бы не смогла его простить. Но он просто говорил, что ему жаль. Быть может и так. Но что ей до его сожаления?

– Я тебе верю, Мэлин. Но мне все равно.

– Знаю.

Теперь, когда он уже знал, что делать, связывать оборванные нити оказалось легко. Они как будто сами скользили в нужном направлении, он только сращивал концы, восстанавливая сеть. С министром было труднее, у того нити были истерты, натянуты до предела еще до несчастного случая. А Вильен отличался завидным здоровьем, пока не столкнулся с Ллином. Мэлин отошел от постели больного:

– Я закончил. Когда он проснется, все будет в порядке.

Риэста глянула на лекаря, тот покачал головой – мол, откуда же мне знать, граф как спал, так и спит. Но она верила, что теперь все будет хорошо. Должно же хоть что-то в этом бесконечном кошмаре пойти на поправку!

Мэлин уехал вечером, убедившись, что Вильен полностью пришел в себя. Управляющий почему-то не спешил задерживать богомерзкого мага, поверив ему на слово, что тот не принадлежит к Дейкар. Проводив юношу до ворот, Риэста зашла в кабинет мужа – там все оставалось так, как было при Вэрде, она сама убирала в комнате, не допуская служанок. Села в кресло, провела ладонью по безукоризненно чистому столу: «Ты бы пожелал ему удачи в пути. А я не могу».

41

«Король вернулся! Слава королю!» – во все концы империи разнеслась благая весть. До чего же он мудр! Столетия маги Дейкар заседали в Высоком Совете, обманывая наивных наместниц, и только король распознал их злой умысел. Мало было огненным магам слова в Совете, пожелали всю власть себе забрать, да Саломэ Светлая воспротивилась. Тогда проклятые волшебники сожгли деревню, эльфами прикинувшись, и начался мятеж. Знали, что родичи короля им зачаровать наместницу не позволят, решили чужими руками с врагом управиться, да не вышло – услыхал король, как взывают к его милости простые люди, как слезами статую обмывает Саломэ Светлая, увидал, как льется невинная кровь, и вернулся.

Вот тогда-то маги-злодеи за все ответили: магистров-чернокнижников перебили, дом их проклятый в Суреме сожгли, а землю солью засыпали, чтобы даже травинки там не пробилось, пока не минет семь раз по семь лет. В ужасе передавали люди друг другу страшные известия, радуясь, от какой беды избавило их возвращение короля – ведь не от Семерых сила у Дейкар была, а от Ареда, и если б не король, вся кровь, невинно пролитая, на жертвенник бы Проклятому пошла, порвались бы огненные цепи, треснула солнечная ловушка, и вернулся бы Аред в мощи своей!

Слава мудрому королю! Вечность ему сиять на троне! Все ему ведомо, все открыто, карает справедливо, милует щедро. Всех, кого маги обманули, простил, с каторги отпустил, по домам вернуться позволил. Не виноваты простые люди, что их в заблуждение ввели. А вот тому, кто против короля по своей воле идет, нет пощады! Казнен герцог Суэрсена, наказан за гордыню и он, и весь род его. Не будет больше Аэллинов, север отходит под руку короля.

Всем хорош король Элиан, радуется простой народ – довелось жить в светлую пору. Счастливая улыбка на лице королевы, быть ей скоро в тягости, рожать наследников супругу. Звонят колокола в храмах, возносят благодарственные молитвы в обителях – вернулся великий король!

И только мальчишка в белой робе Хранителя стоит, прислонившись лбом к прохладному окну, закрыл глаза, чтобы не видеть праздничных фейерверков, перепачканные чернилами пальцы сжимают медальон. Вчера он поклялся в верности королю Элиану. Вчера же тело его учителя бросили на свалку. Мальчик не плачет, у него кончились слезы.

И только министр государственного спокойствия Джаллар Чанг пьет в полумраке, закрывшись в своем кабинете. В кубке – прозрачное хлебное вино с островов, виноградное министра давно уже не берет. Он с мрачной ухмылкой салютует женщине на портрете: ах, как же вам повезло, ваше величество, вовремя умереть! Министру придется жить.