Текст книги "Сонеты Вильяма Шекспира"

97 сонет

Мне зимней стужей был разрыв тогда

С тобою, радость мимолетных дней!

И лед в душе, и мрачных дней чреда!

Нагой декабрь стонал в душе моей!

Минуло лето, разделяя нас с тобой,

Уж осень с изобилием на древе

И бременем, заложенным весной,

Как скорбная вдова с дитем во чреве:

Но это изобилье мне казалось —

Детьми, судьбой заброшенных в приют,

Мне ожиданье радости досталось,

Ведь без тебя и птицы не поют;

А если и поют, то так уныло,

Бледнеет лист, страшась зимы постылой.

98 сонет

Весенний день с тобой нас разлучил,

Когда апрель, цветами обряженный,

Такое счастье юности вселил,

Что был Сатурн весельем окрыленный.

Ни птичий гомон, ароматов сладость,

Многообразия цветов прелестных рать

Не в силах были мне поведать радость,

Желанья не было букет цветов нарвать:

Не любовался лилий белизной,

И розы алой не было грустней;

Прекрасные, но не любимы мной,

И были жалкой копией твоей.

В душе зима, и я один остался,

К ним, будто к тени милой, прикасался.

99 сонет

Я раннюю фиалку так журил:

«Воровка нежная, ты где взяла благоуханье,

Не у любимого? Пурпур взяла из жил,

Чтоб щечкам-лепесткам придать очарованье,

Любовь мою лишая нежных сил».

За гибкость дивных рук все лилию корил я,

Бутоны мяты волосами овладели;

И розы средь шипов своих укрылись,

Одна – бела печально, та – краснея;

А третья все цвета взяла украдкой,

Потом благоуханье уст украла,

За похищеньем следует расплата —

В объятия червя она попала.

И все цветы, что родились на свет,

Похитили твой аромат и цвет.

100 сонет

Как долго ты в забвенье, Муза, пребываешь,

Забыла, кто могуществом питает?

И песнь никчемную извергнув, иссякаешь,

А сила страсти – лишь ничтожествам сияет?

Вернись, забывчивая Муза, искупи

Стихом возвышенным потраченное время,

И песнью слух достойный окропи,

И услади пером искусным бремя.

Сбрось леность, Муза, на любовь мою взгляни,

И если Время хоть морщинкою кумира

Затронуло – распад останови,

С презреньем, Время, порази пером сатира.

Любовь сквозь Время пусть останется живой;

Останови скорей косу и нож кривой.

101 сонет

О Муза праздная, чем будешь возмещать

Пренебреженье к истине прекрасной?

Ведь совершенства все – любимого печать,

Их прославляя, путь твой – не напрасный.

Ответь же, Муза, может, скажешь вновь,

Что «правда и без красок так прекрасна,

Что красота нужна без кистей, без мазков,

Что лучшее смешенью неподвластно»?

Коль в песнях нет нужды, останешься немой?

Молчанья не простить, отбрось сомненья,

Дай пережить ему надгробный камень свой,

И пусть о нем узнают поколенья.

Исполни, Муза, долг, я научу

Увековечить его так, как я хочу.

102 сонет

Моя любовь сильней, скрываю жар;

Люблю не меньше я, хоть меньше проявляю:

Любовь становится похожа на товар,

Когда достоинства владелец прославляет.

Весну любви взаимной дух поэта

Так радостно и нежно воспевал,

Как соловей пел, предвкушая лето,

И чувством насладившись, умолкал:

Во мне же лето чувственней живет,

Чем в трелях жалобных, что слышим с каждой ветки,

Как раздражает пенье ночи напролет —

Тем вещь дороже, что бывает редко.

Вот почему, чтобы тебя не мучить,

Держу язык свой, дабы песней не наскучить.

103 сонет

Увы, у Музы не хватает больше слов,

Хотя возможность есть все в блеске показать,

Предмет ее прекрасней тех стихов,

Которыми желал я прославлять.

Меня в молчании невольном не вини!

Не в силах передать черты твои,

Ты в отражение зеркальное взгляни,

Пред ним бледнеют описания мои.

Ну не грешно ль в попытке к улучшенью

Испортить словом красоты печать?

Хотя моих стихов предназначенье —

Все твои прелести, талант отображать;

Гораздо больше, чем поэт в стихах расскажет,

Лишь зеркало тебе, безмолвное, покажет.

104 сонет

Мой белокурый друг, а ты все тот,

Глаза и память образ прежний воскрешают,

Не меркнет красота. Хоть третий год

Зима суровая с дерев листву срывает

И три весны прекрасных в осени увяли,

Все перемены наблюдал в заката час,

И три апреля в трех июнях догорали,

А ты все так же свеж, как в первый раз.

Но красота, подобно стрелке часовой,

От цифры к цифре медленно крадется;

Возможно, что и лик прелестный твой

В моих глазах обманом остается.

Страшись, внимай, очаровательный невежа:

И тех, кто до тебя рожден, могила нежит.

105 сонет

Моя любовь не идолопоклонство,

Не идол мой любимый, он живой,

Но я пою с упорным постоянством

Ему, о нем – сюжет один лишь мой.

Сердечен мой любимый, что ни день,

Его натура – чудо совершенства;

И неизменно нежной лиры сень

В однообразье черпает блаженство.

«Красив, сердечен, предан», – повторяю,

«Красив, сердечен, предан» – в тех словах

Воображеньем вариации меняю,

Три композиции в одной, какой размах.

«Красив», «сердечен», «предан» порознь были,

Теперь в одном все три черты соединили.

106 сонет

Стихов листая древние мотивы,

Красивых лиц умерших описанья,

Прекрасной старой рифмы переливы

И дам и рыцарей былых очарованье,

Черты прелестных линий прославляя,

И рук, и ног, и уст, бровей и глаз,

Так перья древние, тебя предвосхищая,

Оттачивали твой образец не раз.

Пророческими были их виденья,

Твой облик – достоянье всех веков,

Лишь взором мысленным ласкали в сновиденье,

Тебя воспеть им не хватило слов:

Ведь даже мы, тебя сегодня созерцая,

Немеем лишь, глазами пожирая.

107 сонет

Ни опасения мои, ни сны пророков,

Что могут предсказать событья мира,

Любви определить не в силах срока

И погубить ограниченьем лиру.

Луна взошла, затмению конец,

И колдуны своим пророчествам не верят,

Сомненья кончены, оливковый венец

Надежде отворил навеки двери.

И капли ароматные минут

Мне чувства освежили, Смерть минуя,

Ей вопреки, мои стихи живут,

Пока она над кем-то торжествует.

Стихи – мой памятник, где вечно дух твой реет,

А все тираны и гробницы их истлеют.

108 сонет

Способны ли чернила отразить

Больше тех грез, что дух мой оживил?

Что нового сказать, как озарить

Любовь мою, достоинства твои?

Никак, мой мальчик, я молитву возношу

И должен повторять одно всегда:

Ты мой, я твой, и я произношу

Святое имя, что назвал еще тогда.

И нашим чувствам в новом одеянье

Не страшен крах времен, и, радостью дыша,

Они морщин избегнут в наказанье

И старца превратят навек в пажа.

Найдут прелестную любовь там возрожденной,

Где временем она должна быть погребенной.

109 сонет

Не говори, что тебе сердцем изменял,

Хотя разлука охлаждает пламя;

Скорее бы себя я потерял,

Чем душу, что тебе дал на закланье:

Любви моей ты кров. Когда бродил,

К ней возвращался вновь, как пилигрим,

Час расставания мой дух не изменил,

Слезой раскаянья простив грехам моим.

И ты не верь, хотя моя живая плоть

Была подвержена всем мыслимым грехам,

Что я не смог бы искушенья побороть,

Что мог покинуть мой любовный храм;

Весь мир – ничто, моя взывает лира,

Ты, роза нежная, мое виденье мира.

110 сонет

Увы, все так – метания мои,

И представленья в образе шута,

Я чувства, помыслы уродовал свои,

Жил во грехе, душа была пуста.

И правду в искренности я подозревал,

Не веря ей, но вот, клянусь всевышним,

Безумство кончилось, конец ему настал,

Из испытаний тех на волю чувства вышли.

С грехами кончено, и твой я навсегда:

Страстей не буду возбуждать для испытаний,

Тебя страданьям не подвергну никогда,

Тебя, мой бог любви, предмет желаний.

С тобою рай небес лишь впереди,

Дай мне припасть к чудесной любящей груди.

111 сонет

О, не меня ты упрекай – Судьбу мою,

Богиня – пагубным делам моим виной,

Жизнь извратила, помня власть свою,

Так вел себя, поддержанный толпой.

Вот почему на имени клеймо

И в подчинении у рока моя суть —

Так выдает порою краска ремесло.

Я изменюсь, ты пожалей меня чуть-чуть,

И буду пить я, как послушный пациент

Микстуры мерзкие, чтоб вылечить заразу,

Любую горечь выпью в тот момент,

Чтобы исправить все, двойную дозу сразу.

Ну, вырази, мой милый друг, мне сожаленье,

И состраданья хватит мне для исцеленья.

112 сонет

Пусть исцелит твоя любовь клеймо от зуда,

Которым мне чело отметил рок,

Что мне за дело до публичных пересудов,

Когда достоинства ты видишь, скрыв порок?

Один ты существуешь в мире, я молюсь,

Приму твои лишь похвалу я и упрек;

Всех вычеркнул из жизни, не боюсь

Я чувств своих переступить порог.

Бросаю в бездну все чужие мненья

И, как гадюка, глух к бездушным голосам,

К клеветникам, льстецам, с пренебреженьем

Я отношусь, в себя поверив сам:

Ты так заполонил меня душой,

Что мертвым кажется мне мир весь остальной.

113 сонет

Тебя покинул я, и взор в воспоминанье

Меня унес, чтоб мною управлять,

И, как слепой, теперь я в состоянье

Смотреть, но не могу воспринимать;

Глаза до сердца не доносят лик,

Ни птиц полëт и ни травы цветенье,

Душа не отражает жизни миг,

Не держит мимолетные виденья:

Невежество иль благородства сень,

Уродство или нежные черты,

Моря ли, горы, день, ночная тень,

Ворона ль, голубь – всюду только ты.

Душа тобой полна, и видит взор

Не так, как мир все видел до сих пор.

114 сонет

Ужель мой дух, увенчанный тобой,

Как властелины все, вкушает яд из лести?

Иль мне сказать, что взор правдивый мой

Из-за алхимии любви моей из бестий

Прекрасных херувимов созидает,

В которых чудится образчик черт твоих,

Прекрасное из худшего являет,

Как только глаз лучи коснутся их?

О, верно первое – лесть виновата в зренье,

Моя душа по-королевски все вкушает;

Взор знает хорошо, в чем наслажденье,

По вкусу кубок ей приготовляет.

Но меньше грех, когда в сосуде яд,

Влюбленный взор принять отраву первым рад.

115 сонет

Как лживы строки все, написанные мной,

И даже те, что не могу любить нежней;

Да разве мог предвидеть разум мой,

Что разгорится тот огонь сильней.

Дарует Время нам случайные напасти,

Обеты рушит, королевские указы,

Уничтожает красоту, и тупит страсти,

И души сильные склоняет на проказы.

Зачем, страшась, что кратка Времени стезя,

«Теперь люблю сильней», – я не сказал,

Уверовал, в чем быть уверенным нельзя,

Миг увенчал, о большем не мечтал?

Любовь – дитя: я говорил тогда беспечно,

Давая полный рост тому, что в росте вечном.

116 сонет

Не позволяйте мне сердца разъединить

Преградами; любви чужды сомненья,

Не перестанут от измен любить

И не отступят, видя отступленье.

О нет, незыблемость ее – надежда нам,

Любви все бури жизни не опасны,

Это – звезда блуждающим челнам,

Чье постоянство в небе не напрасно.

Любовь не Времени игривый глупый шут,

Хотя цвет губ, ланит – коса времен стирает;

Любовь не признает часов, минут,

И до конца она не остывает.

И если ошибаюсь в чувствах, то —

Я не поэт и не любил никто.

117 сонет

Что всем пренебрегал, меня кори,

Не оплатил свой долг я платежом,

Я забывал взывать к твоей любви,

С которой связан все теснее день за днем.

С ничтожествами был так часто близок,

Я им дарил твой драгоценный час,

И парус мой крутил по воле бриза,

Скрываясь от твоих пытливых глаз.

Упрямство запиши мне, заблужденья,

Предположеньями своими упрекай;

И доказательством суди, и подозреньем,

Но только ненавистью ты не убивай;

Только затем пришлось мне изменять,

Чтобы любви твоей всю силу испытать.

118 сонет

Когда мы вкус острей желаем ощутить,

То пряностями небо возбуждаем,

Стремясь недуги все предотвратить,

Слабительным и рвотой очищаем:

Так я был сладко сыт тобой и в пресыщенье,

Потом приправой горькой наслаждался,

И счел уместным я, устав до отвращенья,

Больным побыть, в чем искренне нуждался.

Политика в любви нас убивает,

Нельзя здоровому отравами лечиться,

Несуществующий недуг боль вызывает,

Один недуг не даст другому исцелиться.

Урок полезный мне преподнесен,

Противоядья не нужны, когда влюблен.

119 сонет

Какой же яд из слез Сирены я вкушал,

Очищенный от черной грязи ада,

Надежды опасеньями сменял,

Бой проиграв, ждал от судьбы награды!

И в заблуждениях имел я глупый вид,

Себя блаженнее досель не ощущая!

Глаза от счастья лезли из орбит,

В безумии горячки пребывая!

О польза бреда! Лишь теперь видны картины,

После несчастья будет лучше, чем вначале,

И восстановятся любви былой руины —

Возвышеннее, чище, величавей.

Итак, вернусь, не упрекая все худое,

Проигрывая, выиграл я втрое.

120 сонет

Ты, причинив мне боль, помог понять,

Какие муки чувства испытали,

Под тяжестью вины – и мне страдать,

Ведь нервы не из меди, не из стали.

Тебе нанес я столько адских ран,

Как ты теперь – какой же страшный миг,

Не понимал, бездушный я тиран,

Насколько грех твой в сердце мне проник.

О если б отчужденья мрак напомнил

Печали глубину, упадок сил

И чуткостью друг к другу нас наполнил,

Бальзам смирения на боль души пролил!

Расплатимся, как ни было бы трудно,

И все грехи искупим обоюдно.

121 сонет

Если ты честен, лучше подлым быть,

Когда в пороке ложно обвиняют,

Любая радость может вдруг остыть,

Когда ее греховной называют.

Зачем чужой и похотливый взгляд

Мой жар в крови злословно осуждает?

Те, подлые, зачем за мной следят,

Грехом считая то, что я им не считаю?

Нет, я таков, как есть, их речи – яд,

И могут, судя по себе, меня винить;

Когда я прям, они душой кривят;

И не таким лжецам меня судить.

Если все зло они возвысят непомерно,

То в людях воцарится только скверна.

122 сонет

Подарок твой, дневник, храню в уме,

Неизгладимы там воспоминанья,

Они дороже, чем страницы, мне,

Все времена переживут и расстоянья;

Иль уцелеют, пока сердце, мозг

Еще способны трепетать, мечтать,

Пока забвенья не растает воск,

Твои заметки не могу я потерять.

Та кладезь не удержит каждый миг,

Мне нет нужды вести любви твоей учет,

Вот почему отдать осмелился дневник,

Доверь страницам жизненный отчет:

Держать его, чтоб помнить, как любил,

Лишь означало бы, что я тебя забыл.

123 сонет

Нет, Время, ты не властно надо мной,

Ты громоздишь с усильем пирамиды,

В них новизны не видно никакой,

Лишь приукрашены известные всем виды.

Дни наши коротки, и смотрим в восхищенье,

Когда старье подсовываешь нам,

Готовы верить в новое рожденье,

Но не признаемся, что видим старый хлам.

Тебе бросаю вызов и скрижалям,

Не удивляюсь я тому, что есть, что было,

Все возвеличенным в архивах начертали,

Поспешность эта явственна и лжива.

Но я клянусь в одном, чему и быть —

Косу твою презрев, правдиво жить.

124 сонет

Если б ты был лишь только детищем страны,

Отца лишенный незаконный сын Фортуны,

Подвластный Времени – любви его, войны,

Иль сорняком, или цветком в наш век безумный.

Нет-нет, любовь возникла не случайно,

Ее ни роскошь не сразит и ни паденье,

Удары не страшны, когда опальна

И когда баловней судьбы ждет безвременье;

Политик еретички не боится,

Что за мгновения свои свершает кары,

Живет одна, от напастей таится,

От ливней выстоит, снося судьбы удары.

Зову в свидетели ничтожные созданья,

Чья смерть – добро, а жизнь – сплошные злодеянья.

125 сонет

К чему нести мне над тобою полог

И пыль пускать в глаза, честь воздавая,

Ведь мы обречены, наш век недолог

И Вечность наши планы отвергает?

Не видел разве тех, чьи души низки,

За показуху заплатив, теряют все,

Простому вкусу предпочли они изыски

И жалки в мнимом процветании своем?

Позволь служить тебе, не ведая измен,

Прими мое простое подношенье,

Оно бесхитростно, и нужен лишь обмен —

Меня отдам я за тебя без сожаленья.

Прочь, соглядатай! Чем душа верней,

Ничтожней власть навета, брошенного ей.

126 сонет

Ты, зеркало держащий, ангел милый,

Серп и часы судьбы унять не в силах;

Ты расцветаешь, возраста не зная,

Когда твой воздыхатель увядает;

Природа все поглотит (верная себе),

Хоть возвращает красоту тебе,

Искусно может облик твой хранить,

Над Временем коварно подшутить.

Страшись, Фортуны баловень пригожий,

Потешит взор она и клад свой уничтожит!

Проверит (и отсрочки не давая),

Тебя разрушит, смерти уступая.

127 сонет

Темноволосых ранее не чтили,

Не признавали их очарованья;

Теперь же цвет законно оценили,

Признали незаконные созданья:

Поскольку может каждая рука

С Природой спорить силою искусства,

Естественная красота пока

Опальною живет, скрывая чувства.

Любимой очи – черных два крыла,

Ее глаза скорбят о тех печально,

Чья красота свой облик обрела,

Под фальшью вид сокрыв первоначальный:

Так притягательна красавица в печали,

Прекраснее найдете вы едва ли.

128 сонет

Как часто ты, моя мелодия, играя,

Дарила мне чарующие звуки,

Перстами нежными из древа извлекая

Струн гармоничных радости и муки.

Завидовал я клавишам проворным,

Целующим прелестную ладонь,

К ней губы жаждали прильнуть мои покорно,

За дерзость дерева краснея, как огонь!

Готовы были поменяться с ними

Лишь за одно невинное касанье,

Чтобы перстами тронула своими,

Но древо мертвое блаженней губ желанья.

Пускай целуют клавиши перста,

А мне же дай лобзать твои уста.

129 сонет

Убожество души в отсутствии стыда

Рождает похоть, ненасытность вожделенья,

Клятвопреступно, мерзко, проклято всегда,

И кровожадно, и достойно осужденья,

Насытился быстрей, честь презревая,

С рассудком в гонке похоти расстался,

Рассудком ненавидишь, сознавая —

Безумствуя, ты на живца попался:

Погоня, обладанье – миг безумья,

Все было словно поиск синей птицы,

После блаженства горькие раздумья,

Мечта исчезла, радость испарится.

Не избежит никто, хоть каждый знает,

В какие муки сладострастие ввергает.

130 сонет

В очах любимой солнца нет ничуть;

Коралл краснее, чем ее уста;

Снег бел, но почему так сера грудь;

И волос груб, сплошная чернота.

Дамасских роз оттенки я знавал,

Но не похож их цвет на мрак ланит,

И запахи прелестнее вкушал,

Дыханье же любимой мне претит.

Люблю я слушать речь ее, но знаю,

Что музыка приятнее звучит;

Как ходят нимфы, я предполагаю —

Моя любовь идет, земля гудит.

Но все ж клянусь, прекрасней нет другой,

Иных лишь лживо чествуют порой.

131 сонет

Холодная ты, властная, как те,

Чья красота – жестокости рожденье;

И знаешь ведь, измученной душе

Ты – драгоценное и редкое каменье.

Иным твой лик не в радость созерцать,

Страдать от чувств их не склонить тебе;

Я не осмелюсь свет опровергать,

Клянусь в обратном самому себе.

И в доказательство правдивости моей —

Лицо лишь вспомню – тысяча стенаний,

Прекраснее нет красоты твоей

И цвета черного отныне нет желанней.

Не цвет волос – поступки обличают,

Злословия – отсюда истекают.

132 сонет

Люблю глаза твои, они, меня жалея,

Души презрительной твоей увидев хлад,

Прелестный траур на себя надели,

На боль мою страдающе глядят.

И право, солнце утром в небесах

Не красит так ланит бледнеющих востока,

Звезды вечерней яркая роса

Не освещает запад так прелестным оком,

Как красят лик твой траурные очи.

О, если траур так тебе идет,

Укрась ты сердце в траур черной ночи,

Одень и жалость тоже в этот цвет.

Тогда я поклянусь, все черное – красиво,

А остальное безобразно все и лживо.

133 сонет

Будь сердце проклято, что нанесло нам раны,

Заставив друга и меня страдать!

Пускай бы мучило меня лишь неустанно,

За что же друга в рабство заточать?

Меня похитил блеск жестоких глаз,

Вторым любимым «я» посмела овладеть:

Себя лишен, тебя, его, всех нас,

Тройную пытку должен одолеть.

В тюрьму мой дух смогла ты заточить,

Его же сердце мне продай, дитя порока,

Я узник твой, позволь его мне стражем быть,

Тогда и ты со мной не будешь столь жестока.

Но если буду я страдать в твоей тюрьме,

Его ты ранишь, потому что он во мне.

134 сонет

Итак, я признаю, теперь он твой,

Я стал заложником твоей железной воли,

Готов тебе себя отдать, чтоб милый мой

Ко мне вернулся, утешая в дни юдоли:

Но ты не дашь свободы нам двоим,

Ты алчная, а он всю душу дарит,

Хотел он быть поверенным моим,

Дав обязательства, попал под злые чары.

Используешь как вексель красоту,

Как ростовщик, все в оборот пускаешь

И предъявляешь другу иск за простоту,

Из-за меня он твой должник, его теряю.

Во власти оба мы твоей, себя кляну;

Он платит за двоих, и я в плену.

135 сонет

Пускай другие жаждут, Вилл есть у тебя,

Есть Вилл еще один и Вилл для обожанья,

Тебе достаточно лишь возжелать меня,

Меня добавив, утолишь свои желанья.

Ужели ты, чья страсть так велика,

Не удостоишь страсть мою в своей сокрыть?

Зачем другим ты не откажешь свысока

И страсть мою ты не желаешь утолить?

Ведь море, полное воды, дождь принимает,

Запасы им свои пополнив снова,

Ты с Виллом счастлива и, Вилла добавляя,

Меня приняв, обогатишь другого.

Не убивай меня, жестокая, отказом,

Соедини в одном всех Виллов сразу.

136 сонет

Если душе твоей я буду не по нраву,

Ей поклянись, что я тот самый Вилл,

Кто возжелать тебя имеет право,

Ради любви моей исполни, что просил.

Вилл силами пополнит твою чашу,

Волной наполнит страсти и желанья,

Один из многих я в союзе нашем

И незаметен буду всем среди собранья.

В числе других меня ты можешь не считать,

Но должен быть лишь я в твоих владеньях;

Пусть я ничто, только меня желать

Должна ты, милая, отбросив все сомненья.

Молю, чтоб дух твой имя так любил,

Что и меня бы полюбил за имя Вилл.