Текст книги "Право учить. Работа над ошибками"

Ах, как хочется рухнуть в постель и забыться спокойным сном! И дело не в усталости, а… в легком разочаровании, всегда настигающем нас, когда основные приготовления сделаны и ты знаешь, что все события пройдут, как им и положено, остается лишь сидеть и смотреть. Беседа с некромантом не принесла почти ничего нового: о способе создания мертвой армии я уже знал, источник Силы – разумеется, похищенный принц, а управлять солдатами будут подобия разума. Единственная приятная неожиданность – известие о том, что убитая мной магичка входила в свиту труповода и мои самодеятельные поступки еще год назад уберегли мир, отложив уготованное ему завоевание… Нет, спать, спать и спать! Чтобы есть не хотелось.

Но осуществлению намерений помешало угрюмое и русоволосое обстоятельство, развалившееся на одном из двух сенников в комнате, предназначенной для сна.

Марек не спал, дожидаясь завершения разговора. Странно, что не подслушивал, но в любом случае подобное поведение неплохо говорит о парне. Он либо считает нечестным принимать участие в беседе тайком для всех прочих, либо догадывается о теме разговора, – стало быть, достаточно умен, чтобы предположить его исход.

Я положил сумку и посох рядом с постелью, снятую куртку устроил на деревянном скелете какого-то предмета мебели, судя по всему некогда бывшего креслом, и растянулся на приготовленном ложе.

Следующая пара минут прошла в совместном молчании, которое нарушил мой сосед по комнате:

– У меня цепкая память.

К чему сие замечание? Впрочем, раз предлагается беседа, побеседуем:

– Не сомневаюсь.

– И я не люблю прощать.

Ах вот он о чем! О шаловливой палочке, едва не лишившей его мужского достоинства.

– Не прощай.

Он приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть мое лицо:

– При случае я…

– Отомстишь? Пожалуйста. Не знаю, зачем этот разговор, но извиняться не буду. И вообще, ты начал первым, помнишь?

Марек с сопением вздохнул:

– Мне было велено.

Мне показалось, или в его голосе мелькнула растерянность? Не понимаю. Если слуге что-то приказывают делать, стоит ли сожалеть об исполнении чужой воли? На то он и слуга, чтобы быть продолжением господской длани. Но моего собеседника происходящее почти расстраивает… Странно. Однако не буду усугублять его печаль.

– А я и не в обиде. Но сдаваться не собирался, так что…

– Я бы тоже так сделал. Если бы умел, – добавил он с заметными нотками зависти.

– Могу научить.

– Правда?

– Правда.

Он вдоха четыре внимательно смотрел на меня, потом уверенно заявил:

– Врешь!

– Почему же? Я же не обещаю научить всему, что знаю.

– А!

Ну вот, теперь меня хотя бы принимают за расчетливого человека, а не за готового всем услужить идиота. Отрадно.

– Захочешь – скажешь.

Русоволосый не ответил, но спустя минуту поинтересовался:

– Он тебе тоже плел про деньги и власть?

Поскольку в голосе Марека звучало скорее утверждение, нежели вопрос, я не стал притворяться дурачком:

– С три короба.

– И ты поверил?

– Не нужно было?

Парень тяжело вздохнул:

– Кто знает… Может, все так и будет.

– Но сам ты не слишком веришь?

Он повернулся на бок, подперев голову рукой.

– Да пока ни денег, ни прочего не видел, все больше скелеты трухлявые по косточкам собирал.

– И не страшно было?

– А чего их бояться? У меня папаня лекарем был при городской страже, так я покойников с детства насмотрелся во всех видах. Мне бы, дураку, тоже лекарем заделаться, жил бы себе припеваючи, так нет же, славы захотелось.

– Давно служишь?

– С середины зимы.

– И пока обещанное выполняется?

Он хмыкнул:

– Не голодаем, и то ладно. Милорду для его дел то одно понадобится, то другое… Все деньги на мертвяков тратит. А на кой им деньги? Живым-то нужнее!

– Это верно. Но вроде бы наш хозяин не на пустом месте обещания дает.

Марек согласился:

– Не на пустом, точно. Магичит изрядно! Видел, как у него мертвяк ходит?

– Ага.

– Прям как живой. И если всамделишную армию соберет, то, может, и завоюет.

– Мир?

– Да хоть городок бы какой, и того хватит на первое время.

– По разговору выходит, что скоро армия будет. И все остальное приложится.

– Дай-то боги… – высказал надежду парень и накрылся покрывалом с головой, напоследок пробурчав из недр груботканого полотна: – А простить все равно не прощу.

Я невольно улыбнулся. Ну и характер… Сколько у моего соседа ума, судить не возьмусь, но раз попал в услужение к некроманту, значит, не тупица. А еще на удивление честный. Мог ведь не предупреждать, а, наоборот, постараться завязать со мной дружеские отношения, чтобы потом, усыпив бдительность, отомстить. Заслуживает уважения, не меньше. И опаски, разумеется. Если прямо говорит о памятливости на обиды, стало быть, видит в себе силы справиться с обидчиком.

Ну да отложим сражения на потом. На завтра. А сегодня мне нужен отдых. Драгоценная, скомандуй-ка моему серебряному другу слегка уменьшить старания!

Серебряные иглы, к присутствию которых в позвоночнике я уже почти привык за эти дни, все равно оставались чужеродным телом: каждое малейшее движение ощущалось яснее ясного. Вот и сейчас, когда они слегка выдвинулись из ножен позвонков, можно было бы с точностью утверждать, сколько волосков свободы получено.

«Так лучше?»

Ты еще спрашиваешь? Гораздо лучше!

«Может быть, убрать вовсе?..» – осторожно предложила Мантия.

Я бы с радостью согласился, но… Хватит с меня Вуали. Тем более – слышала? – мой новый знакомец будет караулить час для мести.

«Слышала… Но стоит ли опасаться этого сопляка?»

Может, и не стоит, потому что…

Я заставил зрение спуститься на Третий уровень.

Так и есть: вдоль природного Кружева разума вьется мутно-белое привнесенное извне подобие, повторяя рисунок один в один. Должно быть, парень уже слишком много глотает отравленной воды… В кровь заражение также проникло, однако существенно меньше. Как такое возможно? Насколько помню Вэлэссу, тела ее жителей пропитывались отравой равномерно, и к моменту смерти кровь и прочие ткани были одинаково подготовлены для вмешательства некроманта. Интересно, почему же у Марека я вижу совсем иное? Словно «милорд» не торопится превращать своего слугу в послушную куклу… Впрочем, а есть ли прок в мертвом теле? Как только русоволосый перестанет самостоятельно двигаться, потребуется постоянное приложение Силы, а будущий завоеватель мира вовсе не так глуп, чтобы тратиться по мелочам. И вполне возможно, основное время уходит именно на создание второго контура разума, а не на введение яда в ткани тела. И все же занятно, что исходное Кружево не подменяется, а заменяется… Невозможное действие? Не потому ли, что разум тесно связан с душой, а пока душа находится в теле или рядом с ним, любой пришлец останется не у дел? Но это все из сферы пустых рассуждений, а сейчас как ни горько, но придется признать…

Мне ничто не угрожает, а парень обречен на смерть. Но иглы придется оставить, так я могу хотя бы внятно чувствовать изменения в пространстве и пользоваться ими.

«Да уж…»

Не переживай, драгоценная! Осталось совсем немного. Злодея я уже нашел, орудия его труда тоже где-то рядом. Больше меня волнует другое.

«Смещение?..»

Да. Откуда оно здесь взялось? Кто его установил? Есть предположения?

«Оно мне о чем-то напоминает… О чем-то давнем, очень давнем… Нет, пока не могу понять…»

Я подожду, не торопись вспоминать. У меня тоже в голове носятся обрывки мыслей, но… Никак не могу ухватить хотя бы одну за хвост.

«Значит, следует погрузиться в сон, дабы утром, с новыми силами…»

Доброй ночи, драгоценная.

– Почему было не заказать живых куриц? – спросил я, вешая на крюк в самом холодном из погребов связанные за ноги тушки.

– А кто за ними будет ходить? – Марек сплюнул прилепившееся к губам перо. – Я птичье дерьмо таскать не собираюсь, а милорд и подавно. Может, ты хочешь?

Я прикинул, какое количество помета способны создать квохчущие непоседы, и отрицательно мотнул головой.

– То-то и оно, – подхватил русоволосый. – Сегодня вечером разделаем их, подкоптим, чтобы хранились подольше, а на следующей неделе новых можно заказать.

Он отрезал виток колбасы, взял лепешку и пару яблок, судя по сморщенности, хранившихся у поставляющего снедь трактирщика не с прошлой осени, а с позапрошлой.

– Будем завтракать? Что-то маловато для двоих.

– Не, это не для нас! Завтраком я еще займусь, а сейчас… Надо мальчишке жратву отнести. Только он есть не станет, и все снова сгниет.

– Мальчишке?

– Угу. Не знаю, зачем он милорду, но раз держит, пусть держит. Только я думаю, он с голоду помрет раньше, чем пригодится.

– С голоду? Ты же его кормишь.

Марек скривился:

– Не, я ему еду ношу. А кормить силой не собираюсь. Хочет дохнуть, пусть дохнет.

– Но милорду он наверняка нужен живым.

– И что?

– Может, уговорить поесть?

Русоволосый с недоумением взглянул на меня:

– Вот сам и уговаривай.

– Ну попробовать-то можно? Меня не убудет.

– Пробуй.

Еда мигом очутилась в моих руках, а дверь – единственная из всех в подвальном этаже снабженная засовом – была торжественно распахнута. Сам же Марек выделил мне для разгона темноты толстую свечу и неторопливо направился к выходу из подвала, самонадеянно предположив, что, пока я пробую себя в мастерстве убеждения, он успеет сготовить не только завтрак, но и обед.

Комнатка оказалась совсем небольшой: свет легко достигал всех ее уголков, может быть не позволяя разглядеть мельчайшие детали, но основную картину представляя во всех необходимых подробностях.

Принц за неимением мебели сидел на полу, сжавшись в комок и прислонившись боком к стене то ли в попытке согреться, то ли чувствуя себя от прикосновения к камню увереннее и защищеннее. Одежда его высочества была в порядке, хотя, разумеется, дневному свету открыла бы свою несвежесть и пятна грязи, неминуемо возникающие от встреч с земляным полом, но мне было важно именно отсутствие прорех и прочих свидетельств насилия. Итак, мальчика никто не бил и не пытался иным способом к чему-то принудить… Хорошо. Очень хорошо. А еще лучше то, что я вижу на тонкой шее.

Наверное, при ином раскладе Рикаарда приковали бы к стене за ногу или за руку, но железный обруч оказался великоват для мальчишеских конечностей, а вот как ошейник – в самый раз. Надеюсь, его высочество в полной мере прочувствовал, каково сидеть на привязи? Если нет, то мой приход несвоевремен. Но пока не проверишь, не узнаешь, ведь так? Придется рискнуть. В конце концов, для печального развития событий у меня порядок действий заготовлен. А вот для радостного… Как-то времени не было подумать. А, ладно! Отступать поздно.

Я взглянул на втоптанные в подгнившую солому остатки еды, усмехнулся, подошел к принцу поближе и присел на корточки, поставив свечу так, чтобы видеть лицо мальчика и позволить достаточно ясно рассмотреть свое.

– Мне сказали, вы, юноша, отказываетесь принимать пищу? По какой причине? Кухня недостаточно хороша для вас?

Конечно, он промолчал, даже не посмотрев в мою сторону. Упрямство? Гордость? Особой разницы сейчас между ними нет: способны помочь не сдаваться, и то польза.

– Не желаете отвечать? Не надо. Но все же позвольте спросить: вы считаете себя умным человеком?

Он вздрогнул, как и любой другой на его месте от неуместности вопроса.

– Если вы умны, то должны понимать – вашей смерти никто не желает. Скажу больше: она никому не принесет выгоды, и вам в первую очередь. А раз умирать не нужно, умный человек копит силы для жизни. Поэтому не откушать ли вам немного? Колбаса пахнет весьма аппетитно, а хлеб испечен самое большее вчера и еще не успел зачерстветь. И даже яблоки есть можно, хоть они не совсем приглядны на вид.

Молчание и ни малейшего шевеления. Закономерно. Что ж, выкладываю свой последний козырь. Самый главный. Если и сейчас не получится, не получится никогда:

– Я понимаю, что вы не хотите ничего принимать из моих рук, но других рук рядом попросту нет.

Только теперь принц поднял взгляд. Медленно, словно боясь резким движением прогнать робкую надежду. Всмотрелся в мое лицо и… отпрянул назад, отворачиваясь и вжимаясь в стену еще сильнее, чем прежде, а худые угловатые плечи предательски задрожали.

Я подождал с минуту, потом осведомился:

– Основная часть слез уже пролилась?

Он замер, долго не решаясь повернуть голову, но зато перестав беззвучно рыдать, потому что силы внезапно потребовались для другого действия – лихорадочных размышлений.

– Еду унести? Уж извините, но размазывать ее по полу не считаю благим делом, и если вы не желаете есть, лучше я сам…

– Ты пришел посмеяться, да?

Ручейки слез на осунувшихся щеках еще не высохли, но уже не вызывали тревоги: первое потрясение прошло.

– А как думаете вы сами?

Принц виновато отвел взгляд.

– Вообще, смеяться я предпочитаю по другим поводам, а здесь и сейчас ничего смешного не вижу.

– Значит, ты пришел отомстить.

– Можете сказать, за что? А то я никак не могу придумать.

Глаза Рикаарда растерянно округлились.

– Но я… Тогда, в поместье… Я же при всех оскорбил и…

– Хорошо, что вы это понимаете. Но позвольте заметить, оскорбление имеет вес, только если обе стороны считают его таковым. А я не нашел в ваших словах ничего обидного для себя. В конце концов, отрицать, что на мне тоже какое-то время был надет ошейник, глупо. И еще глупее спорить о разнице в правах раба и господина.

– Ты… не злишься?

– На вас? Хотите, открою великую тайну? Все горькие и дурные чувства мы испытываем не к кому-то постороннему, а только к себе самим. Собираясь оскорбить меня, вы ненавидели свою слабость и неудачи в прошлом, верно? Вы проиграли не потому, что я оказался сильнее, а потому, что сами оказались слишком слабы. Ничего, пройдет время, вы научитесь оценивать и свои силы, и силы противников – и станете непобедимы. Если захотите. Но поверьте, вечно побеждать – жуткая скука!

Он смотрел на меня, и по золотистым отблескам свечного пламени в глазах было понятно: мальчик никак не может поверить в то, что все беды закончились. В то, что спасение пришло. Правда, не с ожидаемой стороны и не слишком поспешно, но вот оно, рядом, в одном шаге, стоит только протянуть руку…

Подрагивающие пальцы коснулись моего колена.

– Это на самом деле ты?

– А кто же еще? Или вы встречали другого простака, согласного изгадить свои чудесные золотые локоны черной краской только для того, чтобы накормить вас завтраком?

Ну наконец-то! А я уже и не надеялся увидеть улыбку на изможденном переживаниями лице.

– Так что ешьте и набирайтесь сил.

Он послушно кивает и все же не может не спросить:

– Ты останешься здесь?

– Конечно. Иначе зачем было приходить?

Насчет «золота» я, конечно, приврал: волосы у меня обычные, рыжеватые, не темные и не светлые, но благодаря помощи Литы удалось превратить их в довольно жесткие, почти прямые и угольно-черные. Как оказалось, простая перемена цвета способна изменить человека почти до неузнаваемости. То есть хорошие знакомые смогут вас опознать, если вы им это позволите, те же, кто видел мельком, скорее всего, даже не подумают, что вы – это вы. А учитывая, что серебряный зверек снабдил меня еще и тоненькой пленкой, сделавшей глаза темно-бурыми, преображение произошло просто чудесное.

Я мог бы оставить все как есть и даже в этом случае не вызывал бы подозрений у некроманта, но посещать окрестности Мирака в своем прежнем виде посчитал более рискованным, чем приемлемо для успешного решения поставленной задачи. Которую, собственно, уже более чем наполовину решил.

С принцем все хорошо. И останется хорошо, если приложу еще немножко усилий. Не сегодня завтра злодей труповод раскроет мне большую часть тайн, потребных для участия в завоевании мира, и нужно будет лишь терпеливо, шаг за шагом, вычистить змеиное логово. Ну что, жизнь удалась? Вполне!

– А вы волшебник, – заметил некромант, намазывая толстым слоем масла хлебную лепешку.

– В чем же состоит мое волшебство?

– Или просто умеете обращаться с детьми, неважно. Но вам удалось уговорить мальчика прекратить голодание, и, признаться, я очень этим доволен.

– Сверх жалованья пару монет не накинете? За усердие?

Он расхохотался и погрозил мне вилкой:

– А вам палец в рот не клади… Будут, будут монеты. Уверяю, ничьих услуг не забуду.

Марек, сидящий за столом напротив меня, покачал головой, сомневаясь в доброй памяти хозяина.

– И неверующих тоже вспомню, когда придет время!

Русоволосый криво улыбнулся, отправляя в рот очередную порцию жаркого. Пока я разговаривал с принцем, в самом деле прошло довольно много времени, и завтрак было решено перенести на обед, а высвободившееся время истратилось на приведение в сносный вид еще одной комнаты – пусть без мебели, но с местом для спанья.

– Раз уж вы заговорили о мальчике… Так ли необходимо держать его в подвале? Холод и темнота не пойдут на пользу здоровью.

Некромант отхлебнул эля и признал:

– Вынужденная мера. Сами видели, в доме слишком мало пригодных для жилья помещений. К тому же я не хочу, чтобы с мальчишкой что-то случилось.

– Разве он может выйти отсюда? Вы ведь не подарили ему браслет?

– Выйти не сможет, но если будет свободно шататься по дому, еще покалечится, а то и вовсе убьется… Нет, пусть пока посидит внизу.

– Ну хотя бы выводите его гулять, я видел на втором этаже небольшой балкон, там можно подышать воздухом.

– Сами займитесь мальчиком, если желаете. Только смотрите, отвечаете за его голову своей!

Я заинтересованно уточнил:

– Он настолько ценен?

Некромант прожевал кусок лепешки, проглотил и, помолчав, признался:

– Для меня он дороже всех сокровищ мира.

– Неужели? А с виду…

– Внутри мальчика вся сила моей будущей армии. Он Мост. Знаете, что сие означает?

Я наморщил лоб, Марек навострил уши.

– Кажется, мне где-то попадалось это название.

– Мосты черпают напрямую из Источников. Как только мальчик будет инициирован, я получу огромное, неиссякаемое количество Силы!

– Вспомнил!

На меня с недоумением воззрились две пары глаз.

– Вспомнил! Когда я занимался переписыванием черновиков в Королевской библиотеке, мне попадалась небольшая книжка как раз с описанием инициации этих самых Мостов!

Нижняя губа некроманта жадно опустилась вниз:

– Что это была за книжка?

– Кажется, дневник какого-то мага… По имени Лара.

Струйка слюны каплей упала на стол:

– Самого Лары? Не может быть… Вы знаете, как подобраться к этим записям?

– Зачем?

– Но Мост же нужно инициировать, ведь иначе я не смогу получить источник Силы!

– Я понимаю. Только зачем вам сама книжка?

– Ну как это – зачем?!

– Я помню текст почти дословно, потому что делал с него то ли три, то ли четыре списка.

Некромант, невольно приподнявшийся над скамьей, снова рухнул на нее, ошалело бегая по мне взглядом.

– Помните… все?

– Ну да. Если желаете…

– Обязательно! А вы уверены, что ничего из текста не забыли?

– Уверен. Его было не так уж много.

Будущего завоевателя мира можно было в эти минуты показывать за деньги тем, кто никогда не видел истинно счастливого человека. Думаю, таким способом можно было бы обогатиться проще и быстрее, нежели мастерить войско из мертвецов, но легких путей никто и никогда не искал. Причем некоторые личности нарочно избирают пути не только трудные, но и опасные для жизни…

Запястье сдавило браслетом чуть ли не до хруста костей. Я удивленно приоткрыл рот, собираясь спросить, в чем причина неожиданно зверского поведения прежде вполне миролюбивой вещицы, но некромант, опережая вопросы, объяснил:

– Кто-то вошел.

– Вы же говорили, это невозможно?

– Возможно войти. Но не всем, не всюду и не всегда.

Тут я, пожалуй, впервые за все время увидел настоящее лицо своего нанимателя: в каждой черточке появилось предвкушение удовольствия, мигом прогнавшее прочь всю доброжелательность и оставившее только глубокую ненависть ко всему живому. Прежнего любезного и увлеченного своим делом мастера для меня больше не существовало. Как перестали существовать сочувствие и жалость. Грустно? Немного. Но куда полезнее, нежели испытывать человеческие чувства к безжалостному убийце.

Короткий, по-настоящему повелительный кивок – и Марек, не попытавшись огрызнуться или съязвить в своей привычной манере, покорно и бессловесно отправился на выход, чтобы пару минут спустя вернуться, волоча за собой, как куль с мукой, судорожно вздрагивающее тело.

Некромант неторопливо поднялся, запахнул полы мантии и подошел к пришельцу, неистово царапающему ногтями пол, только бы хоть немного отвлечься от терзающей плоть боли и услышать, о чем говорят вокруг.

– Ты вторгся в пределы чужих владений. Без приглашения или дозволения. За подобный проступок смерть – самое легкое из наказаний. Но я буду милосерден. Если честно ответишь, зачем пришел, умрешь без мучений. Солжешь… боль станет вдвое или втрое сильнее. Выбирай!

Мог несчастный ответить или нет, неизвестно, но поднять голову и посмотреть на врага он все же попытался. Правда, сил хватило на полвдоха, не более, но я успел вспомнить и беззвучно пробормотать большинство известных мне ругательств, потому что… Эти лиловые глаза, почти переполненные болью, и варварски выстриженные над длинными ушами волосы, мокрые от пота, но по-прежнему отливающие серебром, могли принадлежать только одному созданию на свете.

Хиэмайэ собственной персоной, фрэлл его подери!

Бывают моменты, когда невозможно рассуждать трезво, холодно, беспристрастно, тщательно рассматривая все плюсы и минусы, вот сейчас я и попал в такую ловушку: промедлю – обреку Мэя на мучительную смерть, потороплюсь – загублю все, чего едва-едва добился. Но думать некогда, да и… А о чем тут думать?

Встаю из-за стола, подхожу к месту возможной будущей расправы, склоняюсь над корчащимся эльфом, внимательно всматриваюсь и, выдержав паузу, немного растерянно, немного устало, вроде бы не обращаясь ни к кому конкретно, размышляю:

– Судачат о листоухих, что народ лесной, а потому дурной, но не настолько же? Я ведь ясно говорил – не ходи за мной, а что вижу? И не знаешь, то ли пожалеть, то ли выдрать хворостиной как следует, чтобы неделю ни сидеть, ни лежать не мог.

Некроманту понадобилось не меньше трех вдохов на осознание наличия некой связи между мной и попытавшимся проникнуть в дом пришельцем:

– Вам известен этот… эльф?

Выпрямляюсь, вздыхая:

– Наверное, я в чем-то согрешил перед богами, раз они послали мне такое наказание.

– Наказание?

Так, интерес пойман, теперь можно чуточку расслабиться, опасная развязка оттянута, а то и вовсе исчезла без следа.

– Я встретил его прошлым летом. Уж не знаю, что понадобилось эльфу на землях людей, наверное, как и всякому мальчишке, приключения… И так вышло, помог ему избежать неприятностей. Но прибыли не было никакой, я с радостью забыл бы о случайной встрече, так нет же, не удалось. Этот, с позволения сказать, ребеночек почему-то вбил себе в голову, что должен выразить мне благодарность, и начал ходить за мной по пятам. Уговоры не подействовали, последний наш разговор по душам закончился тем, что мне начали совать… Знаете дурацкий обычай листоухих? Своим возлюбленным и вообще тем, кто вызывает их уважение, восхищение и прочая, дарят хрустальные бусины. Оно мне было нужно? Как собаке пятая нога. Я и высказал, что думаю о дарителе. Честно говоря, надеялся, после той отповеди мальчишка одумается, но… Вижу, ошибался. И знаете, поделом ему будет получить любое наказание, которое вы назначите.

Некромант прикрыл глаза, рассуждая, правдив мой рассказ или нет. По большому счету, подобная история вполне могла произойти: причуды эльфов известны на весь Шем. И все же для полной уверенности требовалась проверка с другой стороны. Со стороны незваного пришельца. Если я лгу лишь ради спасения жизни, он не сообразит принять предложенную игру. Если же все рассказанное – правда, подворачиваются повод и средства для хорошей забавы, не так ли?

Длинные жесткие пальцы вцепились в волосы эльфа и потянули вверх, заставляя поднять голову и посмотреть на меня.

– Этот человек сказал правду?

Вообще-то крайне глупо надеяться быть узнанным и правильно понятым по одному только голосу, а в том, что сейчас эльф мало что способен рассмотреть глазами, я не сомневался: неумелое пребывание в Смещении сдавливает и перекручивает не только плоть, но и Кружево разума, мешая его обычной работе. До определенного предела остаются неизменными качества только основных Нитей – стволов, из которых вырастают ветви узора. Но в каких глубинах могли остаться отголоски syyth, следы «якоря», некогда неосторожно брошенного Мэем и с таким трудом отторгнутого мной? Еще немного – и буду по-настоящему жалеть, что избавился от ниточки связи…

Минута ожидания ответа показалась мне невероятно долгой, но серебристые ресницы дрогнули, а из потрескавшихся, кровоточащих губ послышалось:

– Да…

– И ты хочешь вручить ему свои драгоценности вместе с вечной преданностью? Считай, тебе повезло, можешь попробовать еще раз. Только будут ли они приняты? – Лукавый взгляд в мою сторону.

Проходит еще очень много времени. Вернее, мне только кажется, что мгновения, раньше летящие быстрее стрел, плетутся, еле переставляя свои невидимые, но многочисленные ноги. Эльф подносит руку к шее, что-то ищет на ощупь в складках рубашки, судорожно дергает и из последних сил тянется ко мне, сжимая опухшими пальцами… все три «искры». Золотистая, прозрачная и нежно-розовая хрустальные капли покачиваются на цепочках, по звеньям которых с израненной руки стекают, орошая пол, капельки крови.

Некромант наблюдает за происходящим с неподдельным интересом, ожидая, какое решение будет принято. Листоухий, по его мнению, не может поступить иначе, если хочет спасти свою жизнь, а вот у принимающего дары есть выбор: казнить или миловать. Второе в сложившихся обстоятельствах не менее тягостно лично для меня, чем первое, но моей маске больше подошло бы согласие на убийство незваного и нежеланного пришлеца, чем милосердие. Впрочем… Более убежденности в том, что надо быть решительным и твердым, хозяину нужно знать хотя бы одно уязвимое место слуги. Сделать «милорду» подарок? Сделаю, так и быть. Любое другое решение все равно неосуществимо.

Добился своего, lohassy? Что ж, можешь торжествовать…

Протягиваю ладонь. «Искры» ложатся в нее и в первый момент кажутся неподъемно тяжелыми. Все правильно: на сей раз я принимаю не только «разум», но и «чувства», и «жизнь». Проще говоря, эльф вручает мне всего себя, с прошлым и будущим. Даже рабством такое положение трудно назвать, вернее будет говорить о полном растворении в избранном повелителе, об окончательном отказе от себя самого. Понимает ли Мэй, что творит? Я отчаянно хочу заглянуть ему в глаза, но едва «искры» упокаиваются в моей руке, силы оставляют листоухого полностью, и он оседает на пол уже совершенно неподвижным ворохом плоти и ткани.

Некромант, за миг до дарения отпустивший серебристые волосы, брезгливо отряхивает руки:

– Думаю, мы можем вернуться к трапезе. Тем более стоит отметить ваше приобретение, Рон.

Криво усмехаюсь:

– Было бы что отмечать… Лучше бы вы его добили.

Темные глаза смотрят с пугающей бесстрастностью:

– Теперь это ваша забота, Рон. Как и ваша зверушка.

Марек старательно подвигал челюстями, потом извлек изо рта почти превратившийся в кашицу серо-желтый листок, разложил на одной ладони и придавил сверху другой, расплющивая комок. С обыкновенной корнежоркой, останавливающей кровь, я был знаком благодаря стараниям Мирримы, корнежорка же подкаменная годилась и на другое.

– Видишь, заплатка получилась? Ее нужно приложить к ране, придавить, но не слишком сильно, и немного подождать: приклеится и будет держаться, пока кожа заново не вырастет.

Хорошо быть сыном лекаря, верно? Столько всего полезного знаешь и умеешь…

– Спасибо, что помог его притащить. И за все остальное – тоже.

Русоволосый небрежно отмахнулся:

– Велика помощь! Если что еще понадобится, говори.

По угрюмому лицу волной пробежала странная тень, заставившая парня чуть ли не болезненно скривиться, и мой неожиданный помощник поспешил уйти, даже не попытавшись подсмотреть и подслушать дальнейшие события, надо сказать, весьма познавательные. Во всех смыслах.

Я начал с того, что лезвием охотничьего ножа разрезал испорченную нахождением в Смещении пластов одежду: любая материя, равно живая или только некогда бывшая живой, попав в пространство с насильно измененной структурой, начинает принимать его правила, то бишь отказывается от своей изначальной природы. Разумеется, бесследно подобный отказ не проходит, вот и шелк эльфийского одеяния зиял полупрозрачными прорехами, обещая рассыпаться прахом вне зависимости от моих действий.

Да-а-а, живое пострадало ничуть не меньше: на суставах жемчужно-белая кожа треснула и теперь обильно сочилась сукровицей. Побудь Мэй в Смещении чуть дольше, мышцы и кости пришли бы в движение без воли их хозяина, скрутившись вьюнком или вовсе завязавшись в узел… Хорошо хоть некромант не стал зверствовать. Но с другой стороны, он был уверен как в собственной неуязвимости, так и в плачевном состоянии пришлеца. Почему? Надеюсь впоследствии отыскать ответ на сей вопрос, а пока…

Серебристые ресницы раздвинулись ровно на такое расстояние, чтобы позволить лиловым глазам убедиться: рядом врагов нет. Впрочем, после всего случившегося я лично имею законное основание считать листоухого если не злодеем, то злостным вредителем уж точно!

– Учти, то, что произошло, не имеет значения.

– Не-а.

Хоть с виду полученный мной ответ и походил на желаемый, довольства в нем послышалось столь много, что я вынужден был остановить движение смоченной травяным настоем тряпицы по израненному телу эльфа.

– Прости, не понял – ты согласен со мной или…

– Не-а.

Так, теперь все ясно. Впрочем, ожидать иного и не приходилось, поскольку ни одно разумное существо подлунного мира, заполучив в свои цепкие ручонки исполненное заветное желание, не сможет отказаться от пусть случайного, но крайне ценного подарка.

– Мое мнение на сей счет ты можешь предположить и сам, у меня еще будет время его высказать, а пока… Какого фрэлла ты здесь делаешь?!

Мэй попытался то ли улыбнуться, то ли придать своему лицу суровое выражение, но получилась лишь невнятная гримаса, и эльф, видимо осознав, что кроме слов иными средствами общения не располагает, снизошел до более развернутого ответа, нежели предыдущие:

– Ищу.

Я чуть было не спросил: «Меня, что ли?» – но вовремя спохватился. Конечно, и подобная причина не исключалась, особенно если Хиэмайэ узнал от своего брата о моем весеннем посещении эльфийских ланов. Наверняка ведь обиделся, что с ним не повидались. Но разумеется, это не повод, чтобы отправиться на поиски, верно?

– Что ищешь?

Меня устало поправили:

– Не «что», а «кого».

С каждым словом все интереснее и интереснее…