Текст книги "Рождение Новороссии. От Екатерины II до Александра I"

В плен сдались адмирал Сеит-бей, капитан корабля Мехмет-дарсей и 17 других офицеров турецкого штаба. Все они были доставлены на корабль Ушакова. Через несколько минут от пожара на «Капитании» раздался взрыв и флагманский турецкий корабль взлетел на воздух.

Другие корабли эскадры Ушакова настигли турецкий линейный корабль «Мелеки-Багари», окружили его и вынудили сдаться. Некоторые турецкие корабли пытались уйти от преследования, но их настигали русские корабли. Экипаж крейсерского судна «Феникс» взял в плен 12‑пушечную турецкую бригантину, моряки с крейсерского судна «Панагия» – 16‑пушечную бомбарду. На всех турецких судах было захвачено в плен более 700 человек.

Оставшаяся часть эскадры Гусейн-паши поспешно отошла к Босфору. Во время перехода от полученных в бою повреждений затонули линейный корабль капитана Арнаут-Асана и несколько других судов.

Поздравляя черноморцев с победой у Тендры, светлейший князь Г.А. Потемкин писал: «Знаменитая победа, одержанная черноморскими силами под предводительством контр-адмирала Ушакова в 29 день минувшего августа над флотом турецким… служит к особливой чести и славе флота Черноморского. Да впишется сие достопамятное происшествие в журналы Черноморского Адмиралтейского правления ко всегдашнему воспоминанию храбрых флота Черноморского подвигов…»

* * *

Летом 1790 г. главным театром военных действий на суше стал район нижнего течения Дуная. Сюда подошли русские войска, реально угрожая землям, покоренным турками-османами еще в ХIV в. и считавшимся ими своей исконной собственностью. Турецкое командование стремилось задержать на дунайском рубеже наступление русских войск, для чего усилило гарнизоны крепостей как на правом, так и на левом берегу Дуная. Для нанесения поражения противнику необходимо было овладеть левобережными крепостями Килия, Браилов, Галац, Измаил и форсировать Дунай.

Кампания 1790 г. началась в весьма неблагоприятной для России внешнеполитической обстановке. Продолжалась война со Швецией, сложилась угроза нападения Пруссии и Речи Посполитой. До одной трети своих сил Россия должна была держать на своих западных границах. Англия также занимала крайне враждебную России позицию. В связи с этим на Дунайском театре военных действий русским пришлось перейти к обороне.

Турки, в свою очередь, держались также оборонительно, рассредоточив войска полевой армии по дунайским крепостям. Австрийцы, действовавшие в начале кампании крайне неохотно, в июле под давлением Пруссии вообще прекратили военные действия, а в сентябре заключили с Портой перемирие и начали вести мирные переговоры. Однако в августе 1790 г. между Россией и Швецией был заключен, наконец, мир, обнаружился и некоторый позитивный элемент во взаимоотношениях с Пруссией.

Все это позволило Потемкину к осени 1790 г. активизировать действия своих армии и флота. Победы Ушакова на море давали возможность Черноморскому флоту содействовать приморскому флангу русской армии и обеспечивали условия для перебазирования русской Лиманской флотилии на Дунай. В октябре 1790 г. Лиманская флотилия под командованием Осипа Михайловича де Рибаса вышла из Хаджибея, подошла к дельте Дуная и стала прорываться вверх по реке. Испанец Рибас, родившийся в итальянском Неаполе, поступил на русскую службу в 1772 г., сблизившись с А.Г. Орловым. Его имя оказалось навеки соединено с русской историей благодаря известному каждому русскому человеку названию главной улицы Одессы (Дерибасовской). Проект создания этого города был разработан именно этим деятелем в 1793 г., его строительством он руководил до 1797 г.

Авангард флотилии де Рибаса под командованием капитана 1‑го ранга Ф.А. Ахматова в середине ноября 1790 г. подошел к сильнейшей турецкой крепости на левом берегу Дуная – Измаилу. Моряки заняли островок напротив крепости и установили на нем несколько батарей из орудий, снятых со своих судов. 20 ноября начался обстрел Измаила и турецких судов, стоявших под его стенами.

Обстрел Измаила со стороны реки продолжался целую неделю. Туркам было причинено много повреждений; под стенами Измаила они потеряли около 100 боевых и вспомогательных гребных судов своей Дунайской флотилии.

Однако осада Измаила с суши долгое время велась нерешительно и медленно. Еще в сентябре русская армия подошла к крепости и осадила ее. Однако сил было явно недостаточно, и осада была тогда быстро снята.

В ноябре она возобновилась, но также безуспешно. Измаил, запиравший выход из Дуная в Черное море, был сильно укреплен турками при помощи французских инженеров. Это было сооружение, построенное по последнему слову европейской военной мысли, и совсем другая крепость, по сравнению с той, что брали русские войска во главе с тогда генералом Г.А. Потемкиным в ходе войны 1768—1774 гг. Теперь это был прямоугольный треугольник, вписанный в окружность длиною 10 верст, с гипотенузой, обращенной к величественному голубому Дунаю. Крепость окружал земляной вал высотой 6—8 м общей протяженностью более 6 км. На валу было расставлено 265 орудий. Перед валом находился наполненный водой ров шириной в 12 м и глубиной в 6—10 м. Гарнизон крепости составлял 35 тысяч человек во главе с сераскиром Айдос-Мехмет-пашой. Считалось, что такие крепости можно взять либо на измор, после длительной осады, либо имея десятикратное превосходство в численности войск. Однако времени на осаду у русских не было – уже наступала зима, не было и такого превосходства в силах…

Поэтому главнокомандующий светлейший князь Г.А. Потемкин решил направить под Измаил А.В. Суворова. В ордере главнокомандующего говорилось: «Флотилия под Измаилом истребила уже почти все их суда, и сторона города к воде открыта.

Остается предпринять, с помощью Божиею, на овладение города. Для сего, ваше сиятельство, извольте поспешить туда для принятия всех частей в вашу команду, взяв на судах своих сколько можете поместить пехоты… Прибыв на место, осмотрите чрез инженеров положение и слабые места. Сторону города к Дунаю я почитаю слабейшей».

Суворов в день получения ордена отправился в Измаил, куда прибыл 2 декабря. Ознакомившись на месте с обстановкой, он сделал вывод, что Измаил очень сильно укреплен. «Крепость без слабых мест», – доносил он Потемкину.

– Скорее Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил! – так ответил один из измаильских пашей, приближенный сераскира, выражая волю своего господина. Ответил русскому офицеру, привезшему от Суворова предложение о сдаче.

Офицер в точности запомнил ответ и передал его по начальству – отсюда и пошло данное выражение гулять по подлунному миру в качестве яркого примера тщетности достижения невыполнимого и – одновременно – как свидетельство опасности переоценки собственных своих сил.

Однако это не остановило русского полководца. Суворов принял решение начать немедленную подготовку к штурму.

Турецкий паша не подозревал, насколько глубоки и в то же время уязвимы его слова. Но вскоре узнал.

Начались подготовительные работы: непрерывно изготовлялись лестницы и фашины (связки веток для заполнения рва), возводились дополнительные батареи против крепости. Невдалеке от крепости был насыпан вал – точная копия измаильского. По ночам здесь солдаты тренировались последовательно выполнять все этапы штурма: подход ко рву, забрасывание его фашинами, переход по ним, приставление и связывание лестниц, подъем на вал, разгром укреплений на нем и т.д. Днем шла усиленная подготовка к штыковому бою.

Суворов лично экзаменовал войска, готовил их в дело.

Перед самым штурмом русский командующий послал Айдозле последнее предупреждение-записку: «Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление – воля; первый мой выстрел – уже неволя; штурм – смерть. Что оставляю на ваше рассмотрение». В ответ ему сказали о себе, Дунае и Аллахе. «Значит – пора», – решил он.

10 декабря Суворов отдал приказ, отозвавшийся в сердце каждого солдата и офицера:

– Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что никто не может противиться силе оружия российского. Нам надлежит не сражение, которое бы в воле нашей состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьбу кампании и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается, в третий раз – или победить, или умереть со славой.

Этот приказ, затаив дыхание, слушала вся армия, все 9 колонн, на которые их разделила воля командующего. 6 колонн, ведущие атаку с суши, и 3 колонны, которые произведут высадку на судах, со стороны Дуная. Именно эти три колонны должны были сыграть, по замыслу Суворова, решающую роль во взятии крепости. Ведь со стороны реки Измаил был наиболее уязвим. Задача остальных колонн состояла в отвлечении сил противника.

Но и крепость была готова к штурму – к османам бежало несколько казаков.

На рассвете 10 декабря началась сильнейшая артиллерийская подготовка. Осадные батареи и корабли флотилии открыли огонь по Измаилу из всех орудий. Огонь по противнику вели 600 русских пушек. Русские артиллеристы посылали по врагу снаряд за снарядом. Благодарность Суворова заслужили моряки Дунайской флотилии. Многие их корабли стояли в 150 метрах от Измаильской крепости.

В ночь с 10 на 11 декабря при непрекращавшейся бомбардировке Измаила «все войска, – писал Суворов, – выступили устроенными колоннами к назначенным им пунктам, а флотилия по Дунаю плыла к назначенным местам. А в пять часов с половиною все колонны как с сухого пути, так и водою двинулись на приступ».

Колонны двигались в полном молчании, раздвигая собой плотное марево тумана. Каждая колонна состояла из пяти батальонов, впереди колонны шли 150 стрелков, за ними 50 саперов, затем – три батальона с фашинами и лестницами, сзади – резерв из двух батальонов. До крепости оставалось не более трехсот шагов, когда ее стены как будто взорвались – все турецкие орудия и стрелки открыли огонь на поражение.

Первой подошла к стенам вторая колонна правого крыла под командой генерал-майора Ласси. При начавшейся страшной канонаде сердца солдат невольно дрогнули: они упали на землю и бросили лестницы. Неклюдов, назначенный находиться со своими стрелками впереди этой колонны, увидев, что войска колеблются, обратился к генералу:

– Ваше превосходительство! Позвольте мне начинать!

– С Богом! – ответствовал тот.

Тогда, обращаясь к своим стрелкам, секунд-майор закричал:

– Ребята! Вперед! За мной! Смотрите на меня: где буду я, там и вы будьте! Вместе разделим славу и честь или вместе положим головы свои за веру и императрицу Екатерину! Она мать наша, мы – ее дети! Ура! С нами Бог!

Бросившись в глубокий ров, он начал забираться на вал без лестницы, с помощью одних штыков. Солдаты, устыдившись, теперь торопились догнать и перегнать своего командира, забывая об опасности.

Мгновенно, – как будет потом записано в его формуляре, – Неклюдов взошел на бастион. За ним взлетели остальные. Неклюдовские егеря отбили неприятеля от пушек и овладели батареей. В этом скоротечном бою Неклюдов был ранен пулей в правую руку, близ плеча навылет; в левую ногу он получил два пулевых ранения, и в левое же колено его ударили кинжалом – таково было напряжение боя. Но не раны сейчас занимали его.

Желая ободрить колонну, Неклюдов приказал своим стрелкам подползти под пушки и выстрелить в промежутки батарей. Последние его егеря спешили влезть на вал из девятисаженного рва – на помощь своим отчаянно и самоотреченно сражающимся товарищам. Значительное число этой отборной пехоты было ранено и убито – первые приступы таких крепостей всегда покупаются большой кровью, но с горстью оставшихся Неклюдов, не имея даже нескольких секунд для перевязки и все более и более слабея от потери крови, продолжал бой наверху бастиона.

Тут его снова ранили – пикой в грудь, ударив несколько раз. Казалось, что все османы ополчились на него одного. На этот раз он упал замертво.

Но уже вся вторая колонна егерей взошла на отнятую батарею и двинулась по крутизне к третьей. Израненного и полуживого Неклюдова – когда его подняли, то оказалось, что он плавает в собственной крови – солдаты на ружьях вынесли из боя. Капли его крови пятнали дорогу, но он еще, очнувшись, находил в себе силы ободрять своих также израненных санитаров.

Перевязывать раненых было некогда, и Неклюдов, вновь теряя сознание от слабости, уже не слышал русского «Ура!», олицетворявшего всегдашнюю победу, внутри Измаила.

Полковник И.И. Морков был командиром одной из трех десантных колонн, в составе которой находились 800 днепровских приморских гренадер, батальон бугского и два батальона белорусского егерского корпусов, а также тысяча казаков.

Три десантные колонны под общим командованием генерал-майора И. Рибаса, прорываясь через губительный огонь береговых батарей турок, ринулись к крепости, где суда первой линии высадили десант. Морков действовал на левом фланге десантной линии, и вместе с колоннами генерал-майора Арсеньева и бригадира Чепеги одновременно – в едином порыве – ринулся на береговые укрепления осман, отбив их в жаркой молниеносной штыковой.

Спустя три четверти часа после начала штурма вся крепостная ограда – и со стороны реки, и со всех остальных – была в руках русских. Но надлежало брать еще саму крепость, что после короткой передышки и сделали солдаты Суворова, в буквальном смысле прокладывая себе путь штыками, беря каждый шаг с боем и шагая по трупам – своих павших товарищей и неприятельских.

Никто уже не обращал внимания ни на свои, ни на чужие раны. Казалось, что всякое чувство отлетело от людей, кроме одного – жажды боя, когда легче умереть, нежели потерпеть поражение. Так думали и русские, и турки, но в битве двоих один должен быть побежденным, и османы с каждой секундой все более явственно понимали, кто будет этот проигравший.

Русские солдаты шли вперед, и уже никто и ничто не могло их удержать. Бились в строю и без строя. Каждый знал врага и не нуждался в подсказке командиров. Как не нуждался и в их примере. Но офицеры тоже служили России и, не на словах зная, что такое честь, дрались впереди своих подчиненных. Именно в эти мгновения и был ранен полковник Морков. Ранен тяжело, но не смертельно. Также были ранены командиры других колонн – И.А. Безбородко, Ф.И. Мекноб, С.Л. Львов.

Суворов с близлежащего кургана внимательно наблюдал за ходом штурма, используя оставшийся у него небольшой резерв для помощи попадавшим в тяжелое положение колоннам.

Бой длился около семи часов. Постепенно с вала он переместился в город. Каждую улицу и каждый дом приходилось брать штурмом, отбивая постоянные контратаки неприятеля. В крепость была переброшена русская артиллерия, которая открыла огонь вдоль улиц. Крымский хан Каплан-Гирей предпринял отчаянную попытку отбросить отряд черноморских казаков. Ему удалось прорваться вглубь русских полков, но подоспевшие егеря и гренадеры окружили и уничтожили татарский отряд. Схватка внутри крепости продолжалась много часов. Хаос усилился, когда из конюшен вырвалось несколько тысяч лошадей, в безумии носившихся среди горящих зданий. Из турок почти никто не уцелел. Комендант Айдос-Мехмет-паша, дравшийся до самого конца, умер на штыках, получив 16 ран.

Страшные потери понесли и русские штурмовые колонны – 4 тысячи убитых, 6 тысяч – раненых; из 650 офицеров в строю оставалось не более 250.

Лучшее в мире войско взяло лучшую в мире крепость. Можно верить главнокомандующему Потемкину, отписавшему императрице: «Мужество, твердость и храбрость всех войск, в сем деле подвизавшихся, оказались в полном совершенстве. Нигде более не могло ознамениться присутствие духа начальников, расторопность штаб и обер-офицеров. Послушание, устройство и храбрость солдат, когда при всем сильном укреплении Измаила, с многочисленным войском, при жестоком защищении, продолжавшемся 6¹/² часов, везде неприятель поражен был, и везде сохранен совершенный порядок».

Суворов о взятии Измаила говорил: «На подобное дело можно было решиться только раз в жизни». Вторил ему и другой самый знаменитый участник этих событий – М.И. Кутузов. Он командовал одной из колонн, штурмовавших крепость. Позже Кутузов писал: «Век не увижу такого дела».

Биография

Кутузов (Голенищев-Кутузов)

Михаил Илларионович (5.09.1745—16.04.1813)

М.И. Кутузов родился в семье военного инженера, генерала в отставке И.М. Кутузова. Отец с детства привил сыну стремление к образованию, трудолюбие, интерес к книгам. Когда он подрос, отец отдал его в артиллерийско-инженерную школу. Получивший прекрасную подготовку Михаил Кутузов сразу выделился среди воспитанников артиллерийско-инженерной школы. Товарищи любили его за веселый нрав, преподаватели ценили за способности и прилежание.

В возрасте 19 лет прапорщик Кутузов начал свой воинский путь. В 1764 г., когда русские войска направились в Речь Посполитую, капитан Кутузов добился перевода в действующую армию. В 1764, 1765 и 1769 гг. он участвовал в ряде небольших боев, втянулся в походную жизнь, но, по его собственным словам, «войны еще не понимал».

В 1770 г. Кутузова перевели в армию Румянцева. Незабываемой школой военного искусства стали для Кутузова сражение при Ларге и Кагуле. Кутузов, будучи офицером Генерального штаба, вел разведку, разбирался в сложных передвижениях своих войск и войск противника. Служба Кутузова в армии Румянцева неожиданно прекратилась. Кто-то из его недоброжелателей донес Румянцеву, что капитан Кутузов под смех товарищей копировал походку и манеры главнокомандующего, а последний был очень обидчив. Молодого офицера от гнева Румянцева спасли лишь безупречная служба и воинские заслуги; Кутузов был переведен в Крымскую армию. Это событие оставило в душе Кутузова глубокий след. С этих пор, несмотря на прежнюю веселость и общительность, он стал скрытным, недоверчивым, замкнутым.

В сражении под Алуштой Кутузов был серьезно ранен. Турецкая пуля попала ему в голову, чудом не задев мозг. Лечиться Кутузов поехал за границу. Он много путешествовал по Европе, встречался с учеными, передовыми людьми Европы и европейскими полководцами того времени – Фридрихом II и Лаудоном.

После возвращения на родину Кутузов был назначен в войска, находившиеся в Крыму. Там же проходил службу и А.В. Суворов. В 1787 г. началась новая война с Турцией. Кутузов со своим Бугским корпусом прикрывал границы России по Бугу, затем его войска были включены в состав действующей Екатеринославской армии. В атаке при осаде Очакова в 1788 г. Кутузова тяжело ранило. Пуля пробила голову почти в том же месте, что и при первом ранении. Врачи посчитали рану смертельной, тем не менее Кутузов выжил и начал поправляться, хотя его правый глаз практически перестал видеть.

Во время штурма Измаила Кутузов командовал шестой колонной, действовавшей на левом фланге. Он повел свои войска к Килийским воротам крепости, где турки прочно удерживали позиции. В самый трудный момент Кутузов, собрав гренадер Херсонского полка и егерей Бугского корпуса, повел их в атаку, в результате чего им удалось ворваться в крепость.

Кутузова назначили комендантом Измаила и начальником войск, расположенных между Днестром и Прутом.

С 1793 г. в жизни Кутузова начался новый этап: он стал исполнять обязанности дипломата – Чрезвычайного и Полномочного Посла России в Константинополе – и показал на этой должности большой талант. В 1794 г. его назначили директором Сухопутного кадетского корпуса. Одновременно Кутузов исполнял должность командующего сухопутными войсками в Финляндии.

В начале правления Александра I Кутузов, как и многие суворовцы, находился не у дел. В 1805 г. над Россией впервые нависла опасность вторжения войск французского императора Наполеона I. Отсутствовал командующий, и император был вынужден обратиться к Кутузову с просьбой возглавить войска.

Дальнейшая деятельность Кутузова хорошо известна – поход на соединение с австрийской армией, отход на левый берег Дуная, разгром передового французского корпуса, сражение под Аустерлицем, где Кутузов являлся лишь номинальным главнокомандующим, отставка с поста главнокомандующего. С 1808 г. Кутузов находился в Молдавской армии. Шла очередная Русско-турецкая война 1806—1812 гг. В 1811 г. Александр I назначил командующим Молдавской армией М.И. Кутузова. Результатом действий нового главнокомандующего было пленение турецкой армии под Рущуком. Русско-турецкую войну завершил мирный договор, заключенный Кутузовым в Бухаресте 16 мая 1812 г. в обстановке ожидавшегося нападения на Россию войск Наполеона. По договору, к России отходила Бессарабия.

Император Александр, питавший неприязнь к Кутузову, тем не менее был вынужден обратиться к нему за помощью в ходе начавшейся войны с Наполеоном. Главнокомандующим русскими войсками Кутузов был назначен за 10 дней до Бородинского сражения, в августе 1812 г. Сражение под Бородином, оставление Москвы, Тарутинский маневр, сражение под Малоярославцем, преследование наполеоновской армии, Березина, изгнание остатков завоевателей из России – все это прочно закрепило за Кутузовым славу спасителя Отечества. Вскоре после освобождения России Кутузов тяжело заболел. Незадолго до смерти к нему приехал Александр I и просил прощения за свое неправильное отношение к полководцу. Кутузов ответил: «Я прощаю, государь, но вот простит ли Россия?»

28 апреля 1813 г. Кутузов умер в городе Бунцлау. Полтора месяца гроб с его останками двигался к Петербургу. В пяти верстах от города лошадей выпрягли, и народ на своих плечах нес гроб до самого Казанского собора, где великий полководец был торжественно похоронен.

Под руководством коменданта М.И. Кутузова во взятом Измаиле жизнь шла своим чередом: армия отходила от сражения. Солдаты, подпоясавшись трофейными знаменами, ходили, гордо на всех поглядывая. Из холодных лагерных палаток в крепостную больницу перенесли раненых. Почти что первым делом Суворов посетил этих героев и, увидя среди них и Неклюдова, обрадованно вскричал:

– Храбрый, неустрашимый Неклюдов! Ура! Ура!

Неклюдов долго балансировал между жизнью и смерть-ю. Так долго, что до жены его дошли слухи о подвиге мужа и его мучительной смерти от полученных ран. И жена занемогла. И надо же так случиться – вскоре, опровергая все домыслы, к ней приехал сам Неклюдов, еще слабый от ран, но живой.

* * *

Блистательная победа под Измаилом имела огромное военно-политическое значение. Она вызвала удивление во всех европейских столицах и досаду у противников России. Порта под влиянием поражений стала склоняться к необходимости мирных переговоров с Россией. Со своей стороны Россия стремилась к заключению мира, так как она была до крайности истощена войной и против Турции, и против Швеции. В армию было уже взято около полумиллиона рекрутов. Однако против мирных переговоров между Россией и Турцией выступили западноевропейские державы, упорно препятствовавшие дальнейшему укреплению России на Черном море.

В Англии стали снаряжать флот в 36 линейных кораблей, в Пруссии была объявлена мобилизация. Но подобная политика английского премьер-министра У. Пита-младшего встретила сопротивление со стороны оппозиции, которая была против полного разрыва с Россией, опасаясь ущерба для английской экономики из-за свертывания торговли с Россией. Большое влияние на международные отношения оказали события во Франции, где в 1789 г. началась революция. Франция надолго была выведена из большой внешнеполитической игры. Великобритания вскоре оказалась вовлечена в борьбу с Французской революцией. В этой сложной международной обстановке ни Англия, ни Пруссия (заключившая с Турцией союзный договор) не решались выступить с открытой войной против России. Тем не менее им удалось сорвать русско-турецкие мирные переговоры.

Порта вновь мобилизовала свои силы для продолжения боевых действий.

Для русской армии стратегическое использование взятия Измаила также оказалось неполным. Главнокомандующий Г.А. Потемкин из-за позднего времени года решил не продолжать в 1790 г. наступательные действия и расположил войска на зимние квартиры.

Понадобилось еще полгода продолжающейся войны, пока Турция не признала ее проигранной и заключила в Яссах выгодный для России мир. Понадобились Анапа, взятая Гудовичем, битва при Мачине, выигранная войсками Репнина, и морское сражение при мысе Килиакрия, победу в котором одержал Черноморский флот Ушакова…

В 1791 г. успехи русских войск на Дунае были подкреплены успехами на противоположном, восточном берегу Черного моря.

В сентябре 1790 г. более чем 30‑тысячное войско во главе с серасиросом (наместником) Батал-пашой выступило в поход на главную российскую крепость на Северном Кавказе – Кизляр. Путь турок лежал через Кабарду, где султан рассчитывал на поддержку ряда горских князей. Одновременно турки готовили поход на Грузию. Однако все эти расчеты, подкрепленные многочисленными посланиями султана, оказались тщетными. Кабардинские отряды действовали совместно с русскими войсками.

Батал-паша переправился через реку Кубань, но даже не смог дойти до Кабарды. Два батальона русских егерей под началом генерал-майора И.И. Германа атаковали лагерь неприятеля в районе речки Тохтамыша. Враг был полностью разгромлен, остатки его в панике бежали. Сам Батал-паша попал в плен. За этот подвиг Герман получил орден Святого Георгия 2‑й степени.

Отражение И.И. Германом похода турок на Кабарду имело большое значение. В июне 1791 г. генерал И.В. Гудович смог взять главную турецкую крепость на Северном Кавказе – Анапу.

4 мая 1791 г. отряд генерал-аншефа Гудовича, состоящий из 15 батальонов пехоты, 44 эскадронов кавалерии и трех тысяч казаков, имея при себе 36 полевых орудий, выступил к Анапе. Для усиления этого отряда из Крыма в Тамань был выслан и отряд генерал-майора Шица, насчитывающий 4 пехотных батальона, 10 кавалерийских эскадронов и 400 казаков при 16 орудиях. В движении отряды соединились под общим командованием Гудовича и, спокойно и достойно преодолев трудности похода по безводным местностям, палящую жару, летучие нападения кавалерии противника, дошел, наконец, до Анапы. Остановились верстах в пяти от нее – на высотах, дыбившихся двумя отдельными горбами по обе стороны речки Бугура.

На левом фланге Гудовича на дальних высотах явственно просматривалась многочисленная вражеская конница, недвусмысленно показывающая всем своим видом, что удар во фланг и тыл штурмующим Анапу русским – если те, паче чаяния, все же решатся на сей штурм, – не заставят себя ждать. Поэтому генерал-аншефу пришлось раздробить и так не особенно уж значительные свои силы и выделить на прикрытие фланга отряд генерал-майора Загряжского.

После достижения подобной минимальной безопасности можно было и осмотреться. Осмотр дал необходимое – уверенность в том, что крепость отнюдь не неприступна, и знание, как оную взять.

Анапа лежала на мысе, глубоко врезавшемся в жидкую переменчивую плоть Черного моря. Высоты, сбегающие к воде, на которых, собственно, и располагалась крепость, образовывали здесь плоскую возвышенность, резко низвергающуюся к берегу моря, которое омывало укрепление с юга, запада и севера. Таким образом, для штурма оставалась одна сторона света – восточная – предохранявшаяся, в свою очередь, рукотворными преградами: земляным валом и довольно-таки глубоким рвом, частично выложенным крупными камнями. Четыре бастиона на валу давали возможность вести продольную оборону. Словом, для русских Анапа казалась давно уже привычной. Вроде бы и трудно, но коли надо взять – не устоит.

Все свои силы, кроме оставшихся охранять от нападений вражеской конницы, Гудович построил в четыре колонны и двинул к крепости. Левый фланг боевых порядков смыкался с берегом моря на правой оконечности крепостного вала.

Именно на правой половине вала русский командующий решил наносить основной удар – укрепления здесь имели меньшую высоту, следовательно, были слабее. Для атаки здесь предназначались две колонны генерал-майора Булгакова. Две соседние колонны, должные атаковать центр турецкой позиции, вел генерал-майор Депрерадович. Последняя, пятая колонна, генерал-майора Шица, состоящая из его людей и отряда пеших казаков, должна была атаковать левую оконечность анапского вала. Через море, которое тут было мелко, Шицу предписывалось по воде обогнуть вал и наступать на него с тылу. Связь русских флангов обеспечивал резерв бригадира Поликарпова.

Стало известно, что к Анапе на всех парусах из устья Дуная спешат 32 судна флотилии Сор-паши, и Гудович решил штурмовать крепость немедленно. И 19 июня 1791 г. общий приступ крепости начался.

Четыре русские батареи обрушили на укрепления неприятеля огненную лаву. Канонада, казалось, будет всегда. Уже ближе к ночи 20‑го не выдержал даже город – здесь начались пожары, и яркое их зарево отражалось в белой пене прибоя и в размытом мутном серебре наплывающих волн. Горело до утра, горело еще и тогда, когда русский главнокомандующий, уловив чутким ухом военного неуверенность в ответах турецкой артиллерии, послал в крепость парламентера с требованием немедленной капитуляции.

Парламентера на полпути к укреплениям с постом встретили два турецких офицера. Кланяясь, они взяли пакет и обещали дать немедленный ответ. И, действительно, ответ последовал тут же: два крепостных орудия повели огонь по стоящему на открытом месте русскому. Итак – штурм!

Весь следующий день прошел в непосредственных его приготовлениях. За несколько минут до полуночи все русские батареи, подведенные по приказу командующего поближе к валу, открыли убийственный артогонь – желали, так сказать, доброго утра и гарантировали, что будет оно действительно добрым.

Одновременно с залпами пошли вперед пехотные колонны, подошли к укреплению почти вплотную, замерли. А за полчаса до рассвета так же молча начали штурм. Очнувшиеся турки ответили картечью. Но ответ запоздал – пехота Гудовича была уже у самого рва.

Самая левая колонна, возглавляемая полковником Чемодановым, спустилась в ров и овладела правым бастионом крепости. Успеху солдат способствовали действия самого полковника – Чемоданов шел впереди всех и получил при штурме три почетные раны.

Шедшая немного правее его, колонна полковника Муханова также выполнила поставленную перед ней задачу, взяв на штык османскую батарею.

Муханов также был ранен – как и начальник третьей колонны полковник Келлер, и сменивший Келлера премьер-майор Веревкин. А вот возглавлявший четвертую колонну полковник Самарин, первым взошедший изо всех атакующих на вал, остался невредим: боги покровительствуют храбрецам!