Текст книги "NWT. Три путешествия по канадской Арктике"

4 апреля

 
Вот день очередной и никакой.
Лед под ногами, в бороде и в мыслях,
А время безнадежно так зависло,
Что проще на него махнуть рукой.
 

Подобравшиеся вчера совсем близко к нам волки побродили немного вокруг лагеря и ушли, а мы завалились спать. Я уснул очень рано, но ночью проснулся – меня мучила жажда, что было естественным следствием вчерашнего празднования дня рождения. На мое счастье, вода в чайнике еще не замерзла. Чайник стоял носиком ко мне, и мне удалось дотянуться до него, не вылезая из спального мешка. И хотя жажду я полностью утолил, но спать уже не хотелось – так я и проворочался до утра.

В прошлую ночь я немножко подмерз: холод ледяным ручейком всю ночь струился прямо в мой мешок. Сегодня я надел на голову шапку, которую связала мне моя жена Наташа, и, хоть это и может показаться удивительным, все прекрасно устроилось – мне не было холодно! Видимо, не зря считается, что более 50 % общего теплообмена нашего (да и вашего, уважаемый читатель) тела происходит через голову, и одним из самых распространенных напутствий в нашей северной стране всем, покидающим теплые дома, стало: «Надень шапку, замерзнешь!». Я в экспедициях как-то ухитрялся обходиться без головных уборов, уповая на свои длинные волосы, и это работало, по крайней мере, до температур порядка минус 20 градусов. И вот сейчас впервые в своей практике я решил надеть шапку на ночь. Следующей ночью опять буду спать в шапке. Пусть это противоречит моим правилам, но тут уж не до правил – холод берет за горло цепкими руками, тем более что и топлива у нас, как оказалось, мало.

Наш предусмотрительный Уилл еще со времени путешествия по Антарктике известен тем, что никак не может рассчитать, сколько топлива нужно брать. В этот раз он заказал только сорок литров. Этого количества, если и хватит, то в обрез. Поэтому топливо должно расходоваться в режиме строгой экономии и желательно в основном для приготовления пищи. Так что полежать на спальных мешках после трудного перехода и плотного ужина при работающем примусе сейчас становилось для нас непозволительной роскошью, но при известной сноровке при приготовлении ужина можно было сэкономить до получаса времени и позволить себе расслабиться. Сегодня я приготовил плов очень быстро и животворный кудесник «Coleman» тихонько журчит в углу палатки, наполняя ее теплом, а нас блаженством.

День сегодня был достаточно трудный: опять с утра мороз 25 градусов и северо-восточный ветер, который, естественно, все время дует нам прямо в лицо. Борода и усы совершенно обледенели.

Возглавляли группу мы по очереди: сначала я шел впереди, потом Джон, а потом собаки лидировали. Однако такое лидерство работало до ближайшей встречи с карибу, которых здесь великое множество. Собаки моментально превращались из ездовых в охотничьих и становились неуправляемыми, забывая о своем главном предназначении и обо всех нас с нашими нартами и планами: главное, догнать этих нахальных оленей, плевать, что Арвиат совершенно в другой стороне, плевать, что оттуда, куда они стремятся, возможно, нет возврата – все подчинено только их охотничьему азарту, и удержать их очень трудно. Приходилось все время быть начеку и выкатываться вперед, орать и останавливать их, чтобы сдержать их охотничий пыл при появлении карибу.

Снег здесь в основном на надувах рыхлый, местами более плотный. Все время небольшой подъем. Миновали несколько озер, идем параллельно гряде, поросшей редким ельником. Рельеф в целом достаточно сглаженный и кажется тоскливым, особенно во второй половине дня. Пейзаж здесь, как в Антарктике, – не на чем остановить глаз, поэтому время тянулось чрезвычайно медленно, и я уже в который раз смотрел на часы – порой даже казалось, что они и вовсе остановились. Дотянули до места стоянки, что называется, на чистом энтузиазме…

К вечеру небо заволокло облаками. Ветер продолжал неистовствовать, но нам это было не страшно – мы находились вне его досягаемости под укрытием стен нашей палатки. Сколько сегодня прошли, не знаю, во всяком случае, держал я примерно на восток – юго-восток. Именно в этом направлении нам надо идти. По словам Уилла, в этих местах еще не ступали ни лапа собаки, ни нога человека. Я смею предположить, особенно после сегодняшнего дня, что этого не произошло до сих пор не только потому, что здесь чрезвычайно тяжело, но и потому, что просто никому сюда не надо.

Сегодня 6 апреля, а это означает, что прошел ровно месяц с тех пор, как я простился с моими близкими и родными в Ленинграде. И осталось уже не так много – всего-то два месяца.

5 апреля

 
Немудрено, конечно,
Что нам нехорошо, —
Все время ветер встречный,
Куда бы я ни шел.
Он тормозил упруго
И наши лица сек,
И превращал в кольчуги
Подушки наших щек.
 

Все тот же северо-восточный ветер всю ночь колошматил по палатке, но спать было приятно и тепло, так что вылезать из мешков совершенно не хотелось, особенно под такие недвусмысленные подвывания ветра. Однако вылезти пришлось.

По остаточному инею на потолке я понял, что сегодня не так холодно, как было вчера, но ветер, тем не менее, не утих. Я выглянул из палатки – вокруг белая мгла. Вышел подышать, обтереться. Погода не сулила нам ничего приятного: мороз 20 градусов, все тот же встречный ветер, метет немножко.

Поскольку вчера мы хорошо организовали наш ужин, то готовить мне сегодня не пришлось. Мы быстренько справились со всеми делами и, оказавшись первыми на улице, стали разбирать все сани. Когда мы полностью собрались, палатка Уилла еще стояла, но я решил выйти пораньше, чтобы дать фору собакам. В результате вышел гораздо раньше, чем обычно. Солнышко еще кое-как проглядывало, и я, сориентировавшись по нему, пошел довольно уверенно. Часа через полтора меня настигли собаки, и уже дальше мы продолжили наше движение, как обычно, в рваном темпе.

Видимость постепенно ухудшалась, солнце вскоре совсем исчезло, и наступила белая мгла – пропали контрасты и ощущение реальности окружающего нас безликого белого пространства. Многочисленные заструги выламывали ноги. Ветер усилился, и это особенно чувствовалось на открытых участках. На одном из таких плато мне здорово надуло левую щеку, которая, казалось, даже затвердела, так что начало дня не сулило нам ничего хорошего.

В первой половине дня нам повстречались карибу. Они стояли группой – штук семь – прямо у нас на пути и жевали травку. Подпустили нас совсем близко – метров на сто. Собаки разразились громким лаем. Джон бросился за ружьем, но карибу, весело подпрыгнув, подрыгивая ногами, как они это умеют, умчались быстро и легко. Потом до ланча все шло более или менее спокойно, но совершенно безрадостно, потому что идти приходилось практически без ориентиров посреди покрытого льдом пространства без конца и края. Единственным, что вносило некоторое разнообразие в окружающий пейзаж, были черные камни, в одиночку или россыпями попадавшиеся на пути. Это на некоторое время отрывало меня от дум о вечном (типа: «Когда же это все кончится!?») и заставляло думать о более земном и насущном – поиске подходящей дороги. О том чтобы пустить вперед собак, при такой видимости не могло идти и речи, потому я и лидировал весь сегодняшний смутный день.

Так мы и шли – молча и понуро. На каком-то озерце остановились, определили координаты. В общем-то, все неплохо совпадало с тем направлением движения, которое я выбрал, с учетом склонения по картам, датированным 1990 годом, то есть достаточно свежим. На ланч мы с Ульриком расположились отдельно за вторыми нартами, потому что ветер дул пронзительный и за первыми нартами мест свободных не оказалось.

Ульрик прибыл последним, поскольку собаки его сегодня тянули плохо. Подъехав ко мне, он сообщил, что отморозил на озере щеку, но сразу не заметил. Действительно, его щека под очками немного почернела. Казалось бы, погодная ситуация достаточно безобидная, но встречный ветер делает свое дело, особенно, если скорость передвижения небольшая. Я-то шел на лыжах налегке, и у меня практически никаких проблем не возникло за исключением небольшой мозоли на правой пятке, которая образовалась, потому что шов на маклаке был заделан неаккуратно. Пришлось этот шов обрезать ножом, и я думаю, что завтра все будет в порядке.

Во время обеда Уилл подошел ко мне и говорит: «Витториус, ты очень далеко сегодня оторвался, и я начал волноваться. Что если бы ты пропал? Если ты хочешь пропасть – пропадай, но для нашего проекта это будет чрезвычайно плохо». Я ему ответил, что все время контролирую след за собой и думаю, что всегда смогу вернуться. Однако он напомнил мне, что может опуститься пурга. В результате я с ним согласился – буду осмотрительней.

После обеда стало еще тоскливее, потому что погода не улучшилась, а усталость сильно возросла. Несколько раз пришлось довольно жестко приложиться мягким местом об снег, потому что заструги совершенно непредсказуемо выламывали лыжи и падений было не избежать.

Время на сей раз шло не так медленно, и примерно минут за пятнадцать до окончания нашего сегодняшнего перехода я обнаружил перед собой гористую страну со здоровенными булыганами. Место для лагеря там выбрать было бы достаточно трудно, поэтому я решил остановиться минут за пять до официального времени окончания маршрута на небольшом озерце, где всех и притормозил.

Все, как обычно, тут же разбежались. Уилл ушел с Томасом подальше, в сторонку, чтобы никто ему не мешал, а мы с Ульриком поставили нашу палатку прямо там, где я остановил упряжки. После сытного, липкого спагетти с сыром, мисо-супом и кусками мяса мы, совершенно удовлетворенные этим этапом жизни, приступили к реализации проекта Уилла «Экономия горючего». Как это делается, вы уже знаете, – надо спрятаться в теплый мешок и предаться прекрасным воспоминаниям о самых теплых в жизни временах.

6 апреля

 
Магическая Семь,
Зловещие Шестерки,
Как далеко вам всем
До кругленькой Восьмерки.
Уже в который раз
Она нас выручает:
И солнцу скажет: «Фас!»,
И ветер укрощает!
 

Восьмое число, как правило, – удачный день для экспедиции, потому что именно восьмого бывает самая что ни на есть лучшая погода. Хотите верьте, хотите нет, но по статистике, основанной на моих собственных наблюдениях во многих экспедициях, даты, оканчивающиеся на цифру восемь, всегда отличаются хорошей погодой, во всяком случае, погода обычно лучше, чем была накануне. Вот и сейчас так случилось.

Всю ночь в стенки нашей палатки колотился ветер, и что-то трепыхалось непосредственно у самого моего уха. Однако к утру ветер как-то внезапно обессилел, стих, окончательно потеряв надежду до нас добраться. Он стал таким вкрадчивым, как бы выжидая и размышляя, что ему лучше сделать с нами, когда мы начнем сегодняшний день.

Я вылез из палатки примерно в 6 часов, когда солнце еще только начинало выкатывать свою малиновую щеку из-за горизонта. Небо было ясным, температура минус 24 градуса. Такое прекрасное утро сулило нам хороший солнечный день, который в результате и состоялся.

Для начала мы определили наше положение, и позиция оказалась очень неплохой: 62°18′ с. ш., 104°48′ з. д. Отсюда наш путь лежал прямо на восток – к системе озер, по которым мы могли бы продолжить свое путешествие. Самое большое из них – озеро Сид. Это озеро имеет овальную форму, и размер его в поперечнике достигает 15–20 километров. Мы надеялись добраться до него сегодня к вечеру, и, забегая вперед, скажу, что нам это удалось.

День сегодня складывался по-разному, достаточно неоднозначно. Вчера вечером мы разбили лагерь, когда на нашем пути встали завалы из камней самых разных размеров. Сегодня с утра мне стоило достаточно большого труда вывести отсюда нашу команду, найдя между камнями хотя бы узенькие тропинки, покрытые снегом, чтобы провести наши упряжки. Шли мы по этим крутым склонам, усеянным камнями, примерно часа два. Наконец я вышел на открытое место и здесь решил дать собакам Джона немного поработать, потому что перед нами лежало бескрайнее покрытое снегом пространство – полный простор и свобода действий для собак.

Солнце светило, и направление на восток было совершенно ясным. Дальше мы пошли уже вместе с Джоном. Я разделся практически до исподнего, и постепенно стали раздеваться все остальные. Меня просто поражает, какое количество одежды на них может быть надето – до семи-восьми слоев. Одни штаны, другие штаны, третьи штаны – все и не сосчитаешь!

С Джоном мы опять беседовали о самых разных вещах. Он, в частности, рассказывал о своем приятеле Дэйве, который защитил диссертацию по лесному хозяйству и собирается практиковаться в России, где, как он слышал, много лесов, а специалистов не хватает. Я припомнил Дэйва, с которым встретился на ранчо Уилла в Миннесоте в 1988 году перед гренландской экспедицией, – симпатичный, открытый парень. Сейчас, слушая Джона, я думал о том, что российским лесам могло бы быть полезным участие в их судьбе такого человека, как Дэйв, и потому пообещал помочь, если потребуется, с консультациями по «русскому вопросу».

Собаки тянули сегодня по-разному, с большей или меньшей отдачей. Иногда они чуяли карибу, которых мы видели сегодня немало, и тогда мчались изо всех сил. При этом преимущество гужевого транспорта перед лыжным становилось совершенно очевидным. Однако через некоторое время, когда запаса сил (а бежать им приходилось с полной выкладкой, имея за хвостами и плечами тяжело груженные нарты с оседлавшими их незадачливыми погонщиками) становилось недостаточно для поддержания охотничьего пыла на прежнем уровне, темп замедлялся и собаки переходили на обычную умеренную рысцу.

Сегодня у нас отставал Ульрик. Как потом выяснилось, у него опять перевернулись нарты. Томас и Мартин, как обычно, ехали, не оборачиваясь, поэтому никто ему не помог, и поднимал он их, естественно, один. В результате Ульрик опоздал на ланч минут на пять – семь.

Ланч прошел восхитительно. Не ощущалось ни дуновения ветерка, и все мы совершенно расслабились на солнышке. Томас продемонстрировал свои конкистадорские способности, выхватив из рук оторопевшего Ульрика целую горсть сушеных яблок. Он, вообще, парень чрезвычайно непосредственный и определенно настойчивый: если увидит то, что ему нравится, так сразу хватает без предупреждения, причем помногу, так что с ним нужно быть начеку. Я выбрал позицию прямо за ним, и, поскольку он не видел того, что я ем, мне удалось сохранить свой рацион до следующего ланча.

Прежде чем продолжить маршрут после перерыва, мы посмотрели на карту и убедились в том, что если продолжим движение прямо на восток, то будем совершенно правы. И я рванул на восток, причем рванул в прямом смысле – по озеру, почему бы не рвануть?

Часа за два я прошел километров двенадцать – пятнадцать, иногда развивая достаточно большую скорость. Собаки меня догнали только через два часа, и дальше мы уже пошли вместе, потому что торопиться больше не хотелось. Подул ветерок, и стало прохладнее, даже руки немного подмерзали, но интенсивная работа лыжами отлично согревала.

Пролив между озером Сид и следующим озером действительно оказался на том месте, на котором он обозначен на карте. Всегда приятно обнаруживать сходство окружающей нас действительности с картой! К этому проливу мы и подошли к вечеру. Остановились на отдых мы в прекрасном месте – на берегу, поросшем невысокими молодыми елочками.

Сейчас уже девять часов, и я веду репортаж из спального мешка. Температура минус 20 градусов. Тишина. Собаки спят. И все вокруг способствует тому, чтобы мы могли спокойно отдохнуть.

7 апреля

 
Холодным, но не ветреным
Сегодня выпал день.
Собак мохнатым веером
На снег ложится тень.
 

Утром, стоило мне выглянуть из палатки, как сразу стало ясно, что сегодня весьма и весьма прохладно – я это определил по бахроме инея. К счастью, хотя бы не было ветра. Собрав последние силы, я запустил печурку и выполз на улицу, где все было окутано туманом. Температура минус 25 градусов, все поверхности покрыты инеем. Тишина, спокойствие, едва ощутимый ветерок – в общем, очень неплохое начало дня, тем более что местный туман опять-таки предвещал хорошую погоду.

Дальше все у нас разворачивалось по обычному плану. Правда, сегодня мы не утруждали себя приготовлением завтрака, а поели овсяных хлопьев, усиленных орешками, залив эту сладкую смесь теплым молоком, а я съел еще кусок сыру, который ухитрился сэкономить вчера.

Ульрик сегодня задумал сделать веерную упряжку, рассчитывая на то, что и сегодня рельеф будет похожим на вчерашний – озера и плоские перешейки между ними. При таком рельефе веерная упряжка может работать эффективнее, чем цуговая, и Ульрик, привыкший к гренландским просторам, решил попробовать и попросил меня ему помочь. Он заранее заготовил поводки для собак, и моя задача заключалась в том, чтобы привести всех собак по порядку и прикрепить каждую на свое место, не допустив свалки, потому что в случае веерной упряжки при малейших проблемах свалка неминуема. Я привел всех собак по очереди, и нам удавалось держать их под контролем. Они сначала совершено ошалели, потому что не понимали, что же такое происходит, почему их так смешно запрягли.

Далее события развивались без меня, потому как я ушел вперед по озеру Гровер-Хилл. Шел я в тумане очень удачно, на солнце, потому что нужно было держать направление 120–130 градусов. Вообще говоря, ориентироваться по солнцу, особенно в условиях облачности, тумана и мглы, легче, когда солнце находится по курсу. Бывает достаточно хотя бы на мгновение зафиксировать его положение на небосводе и можно подправить курс. Если идешь в южном направлении и используешь местное время, это получается автоматически. В своих походах на Северный полюс я иногда сознательно менял график движения, смещая его на ночные (по местному времени) часы, с тем чтобы иметь солнце перед собой.

Так продолжалось примерно часа полтора. Сегодня идти было тяжеловато – я довольно сильно зарывался в рыхлый снег. Да и мозоль на левой пятке беспокоила все сильнее. Раньше я обрабатывал все эти злополучные швы в маклаках, а тут не стал – и вот результат! Так что мое сегодняшнее передвижение можно было назвать хождением по мукам. Шел я достаточно медленно, и Джон меня несколько раз настигал. На этот раз я взял фотоаппарат, и мне удалось сделать несколько неплохих снимков.

В конце концов мы пересекли озеро, и я по карте попытался найти речушку, чтобы выйти дальше с наименьшими потерями, но не нашел. Так и брел до самого обеда в перелесках, среди чахлой растительности и бесчисленных валунов. Приходилось тщательно выбирать дорогу, что, в общем-то, намного интересней, чем просто идти по озеру в выбранном направлении, поскольку это требует от тебя постоянного внимания и активных действий и заставляет быстро принимать решения в соответствии с обстановкой.

На ланч мы остановились в прекрасном месте, на солнце, при полном безветрии. Я ликвидировал в своих маклаках нарост на шве, и, хотя мозоль по-прежнему давала о себе знать, стало полегче. Сегодня мы с Ульриком в обед испытали наш новый способ приготовления какао. Налили кипятку, взболтали и выпили с удовольствием. Томас поводил своим хищным носом, но не смог уследить за нашими быстрыми действиями, потому что мы спрятались от него за нарты, с тем чтобы не дать ему ни малейшего шанса получить от нас какой-либо провиант.

После обеда, как мы и предполагали, идти стало труднее: сложный рельеф, множество камней. Мы с Ульриком решили, что нужно упряжку опять переделать на цуговую, потому что пробираться между деревьями веером неохота. Собаки, хотя и были возбуждены, но в веерной упряжке подрались всего один раз. Тянули они неплохо и периодически настигали упряжку Томаса и Мартина. Однако те почему-то не хотели пропускать Ульрика вперед. Они, вообще, идут какие-то мрачные, понурые и никогда не оборачиваются, поэтому, если у Ульрика переворачиваются нарты, он вынужден справляться с этим сам.

Сегодня мы пересекли очень много следов – заячьих, лисьих. Мне даже удалось обнаружить белых куропаток. Штук пять я спугнул, а одна осталась сидеть. Я подошел к ней на расстояние не больше трех метров, а она так и сидит, ничего не понимает, только головой крутит – глупая, как курица. Зато мне удалось сделать отличные снимки.

В конце дня мы наконец с грехом пополам вышли из этого бурелома. Перспективы у нас были достаточно ясные, и позиция неплохая. Несмотря на то что двигались мы сегодня довольно медленно, нам удалось пройти порядка сорока километров, однако, прежде всего, за счет того что шли мы не восемь часов, а больше. Хотя я, конечно, подустал, но лагерь разбивали достаточно весело, тем более что погода хорошая – опять безветрие.

Пришлось повозиться с антенной: никак было не укрепить растяжки на голом льду. Джон как наш главный радиооператор помог мне, и вот теперь она стоит, являя собой просто чудо равновесия. Если Джон не будет особенно надрывать голос во время сеанса радиосвязи, то, возможно, она и устоит.

Вчера получил известие из дома. Отчасти понял, отчасти нет. В основном надежда на Арвиат – в смысле связи с Большой землей и домом.

Сегодня мы заправили свои горелки и примусы на следующие шесть дней. Идем мы в целом нормально, так что, надеюсь, топлива нам хватит. Теперь на прицеле карибу. Сегодня за обедом состоялась дискуссия между двумя охотниками – Уиллом и Джоном. Уилл утверждал, что при наличии оптического прицела он легко бы снял оленя вон на том холме, на что Джон ответил, что запросто бы сделал это и без оптического прицела. Начался спор, кто бы кого снял, но карибу с тех пор не появлялись. В результате выяснить, кто из охотников был прав, нам так и не удалось, и мы сидим голодные!

К вечеру похолодало. Самое время забираться в спальный мешок. Завтра пятый день путешествия после перерыва. Значит, потом еще пять дней, и будет у нас следующий день отдыха.