Текст книги "Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)"

Другой любви они почти не знают – нагота женского тела – насилие над женщиной – надругательство мужа над любовником – роман в большой степени построен вокруг плотской любви как стигмата – вероятно, автора вдохновило чтение Ветхого Завета – именно взгляд издалека, не подсматривание в щелку делают эти сцены шедеврами прозы XX века – но как радоваться провалу последней религии? – приходу в мир ощутимых признаков энтропии? – не проще ли набросить на клетку черный платок – не подаренный Маньке – но обещанный – она нехорошо говорила: – по три раза звонишь домой! – я сразу услышал голос репрессий – и эту маленькую мстительницу – ебущуюся в чужой постели – для равновесия измен – но я, приехавший со Сретенки – от Бормотухи – что побудило Сисина? – чем он мотивирует свой поступок? – свое трехэтажное надувательство? – далее Барлах пишет: – сам Христос мыслится героем книги как один из древнекитайских пророков – пусть так – но в последующем христианстве или христианской Церкви ему чудится – для равновесия измен – тело Сисина приняло смиренный вид – чудится – чудится – глухо рыдает – и курит-курит – с подружкой Гулей вынашивая циническое отношение к мужчинам – в отместку или как? – видя мужчину как инструмент своего самоутверждения – она поплатилась за это – я так и сказал в предпоследнюю встречу – ты бортанула Ломоносова – а кто бортанет тебя? – ей это очень не понравилось – однако оставить самонадеянную блядь в дурах – считающую себя неотразимой – это стоит семейного счастья – далее Барлах пишет: – отпадение от древней веры, частично объясняемое тлетворным греческим влиянием – соблазн излишне легкого увлечения православием – нового его огосударствления – для того, чтобы это – не нужно – вместе с тем – меня как историка религии и культуры – меня как историка религии и культуры – меня как историка религии и культуры – меня как историка религии и культуры – меня как историка религии и культуры – меня как историка религии и культуры – меня как историка религии и культуры – меня как историка религии и культуры – меня как историка религии и ку – смущает – кислое лицо – чешется – одутловатая голова набок – несколько примитивный дуализм – если продумывать эту мысль до конца, то сюжет книги кажется ущербным – что сделал герой на всем протяжении текста, чтобы реализовать свою мифологическую миссию? – он скорее воплощает архетип Дон-Жуана – в конце концов, слава Богу, что у нас есть хоть такой сотворенный нашими жалкими потугами Бог – помолимся ему – могло быть хуже – как у арабов – постоянство мысли о нем уже кое-что обещает – любят же в наших краях одних только обездоленных, несчастных, пьянчуг – у нас любовь пропитана жалостью, как – как – как – (придумать сравнение или сократить вообще на хуй все – еще одна трещина в тексте; опять-таки из археологии этого романа) – насчет любви-жалости Манька соглашалась – была расчетлива – мы даже не знаем, какую горечь нам еще предстоит испытать, расплачиваясь за весь этот пот – за всю эту кровь – поколениями – до какой степени национального унижения – ни пером описать – до отделения мяса от костей – до Ивана Калиты – разматываясь назад – конечно, есть странные сближения – на Западе все отлито в формулы: жизнь, творчество, искусство – зато наша душа – образ жизни – не поддаются никаким математическим расчетам – мы все равно при нашем хаосе остаемся людьми творческими – если мы не подчинимся западным формулам и не станем жалкой пародией на них – может быть, мы найдем какой-нибудь выход – для того и нужны созидающие силы.

Вы что, дураки, мир прекрасен! – мы все его сыны, дорогой – они устроили мне мясницкую встречу, чтобы прочистить мозги – мне казалось, я мало что приобрету – слепой старик, раздавленный собственной биографией – рабским рытьем каналов – нанесенных на пачку народных папирос – ловкач – пожелавший обмануть взрослеющую цензуру – бритвой подчищающий в московском трамвае красный карандаш по дороге в типографию – как он перенес эту раздавленность? – на табуретке в углу – в чем ваша главная новость как философа? – православно понимаемый неоплатонизм – учение о Первоедином, без которого ничего не может быть – оно, конечно, выше всего – оно, конечно, ни на что не делимо – все это правильно продумано, и продумано по-христиански – но оно не имеет имени, и поэтому не имеет священной истории – оно не есть личность – в средние века пришли к понятию личности – пошли дальше и выше античности – Новое время тоже стоит на точке зрения личности – но только имеет в виду личность не абсолютную, а человеческую – абсолютизирует человеческую личность – просто это историческая пауза, переутомление, неврастения, упадок сил, переизбыток алкоголя, постоянные возлияния, пережор – я отчаянно жрал на Западе, нажирался, отрастил пузо, стал совсем плохой – эмпиризм – пора как можно дальше бежать от разжатой любовной темы – нет ничего хуже опредмеченного мира любви – архетип ДонЖуана – я менял многих на многих, не находя одной – а что такое эмпиризм? – использование одной из способностей человеческого разума – но единое существующее опять-таки относительно, а не абсолютно – абсолютно существующее непознаваемо – мне оторвало голову во время автомобильной катастрофы – что это? – это акт Божественной любви ко мне – значит, это нужно для моего вечного спасения – почему? – а потому, что ты дурак – вопросы «почему?» в отношении Бога нельзя задавать – и все, что ни есть, к лучшему? – да-да – что ни есть, то к лучшему – да-да – только это не самодовольство, а трагическое христианство – Сисин кивнул – вот совершается какое-нибудь кровопролитие: гибнет двадцать миллионов людей – казалось бы, это противоречит воле Божьей – что должен религиозный человек думать? – что это делается по воле Божьей – как же так? – это же есть высшее благо – Бог! – а такое кровопролитие допускается – а это потому, что ты дурак, и дело не твоего носа соваться в Божественные планы – он рехнулся, подумал Сисин – он – если он прав – да, двадцать миллионов гибнут, но Богу это для чего-то надо – для чего? – такой должна быть сильная неинтеллигентская вера – какое слепое чудовище! – зачем тогда браться за философию – если не совать нос? – а если он прав? – для чего? – в общей форме можно сказать: для спасения всего мира – но почему? – молчим – формулировать Божественные решения, намерения Божественной воли ты не имеешь возможности – у тебя нет таких данных – вот почему мы умираем и в то же время благословляем Божественную волю – вот почему мы теряем двадцать миллионов на войне и считаем, что это есть проявление любви Божественной – понял! – обрадовался Сисин – где двадцать миллионов, там и миллиард, три, пять миллиардов – все! – для спасения всего мира – понял! – внучок ты догадливый – значит, нет плохого Бога, а есть дурак-человек.

Какой может быть заговор? – Христос все по определению слышит – Христос устал – говорили мне – Христос надломлен – Христос сломлен, exausted[83]83
  Выдохся (англ.).


[Закрыть] – но это человеческие дефиниции, слабо возражал я – я брел по миру сквозь туман предложения – удачливый циник, мечтавший сочинить энциклопедию новейшего цинизма – еще с Детей – по утрам я играл с «детьми» в теннис, катался по Москве-реке на водных лыжах, после полдника – азартные игры – вечерами пьянствовал – ночью, пьяный, записывал – Сисин зашел в церковь, испытывая недоверие к своему статусу, про который ему наплели и напели – был будний день – церковь была полна – Богоматерь мелькала в свечах – по окончании службы баски покрыли головы своими беретами – я сказал Ему: они хотят нас с Тобой разлучить – вышло фальшиво – мы сняли комнату на холме – по утрам Сара натирала мне яйца особым маслом – мыла в старой ванне на ножках – ее тело мне было противно – я все задавался вопросом – отчего так? – казалось, ничего лучше нельзя придумать – светило чистое благополучие – все недоумевали, затаясь – что было противным в ее теле? – полубритая белобрысая пизда совсем не прельщала меня – куда занятнее Бормотуxa – молчаливый неартикулированный зверек – чтобы кончить в Сару, не разрушая каникульную идиллию, я думал о том, как Бормотуха медленно опускается на дно ванны – и долго-долго лежит на дне в свое удовольствие – презирая законы природы – хозяин гостиницы был какой-то странный тип – у меня хватило благоразумия не подозревать его ни в чем трансцендентном – Ирма рыдала в приемной психушки – хозяин был болтлив и, по-моему, подвирал – я не вдумывался – мы снова сильно пили – гуляли по ночному пляжу – забыв о войнах, Сара переживала свою главную любовь – я старался вежливо ей не мешать – в том измерении жизни я не узнавал себя – ну, что еще надо? – она была напориста – одевалась как-то очень безвкусно – над ней за глаза смеялись парижские девки-коллеги – она бешено работала, как истинная американка – мне не нравилась эта уоркомания – она силилась состязаться со мной – но, уже обучившись семиотике Запада, я был достаточно автономен – почему все-таки так не нравилось мне ее тело? – как редко какое другое – в этом смысле я либерал – ну, подумаешь: не нравится! – стерпится! слюбится! – я почти что стал себя уважать – я ходил, обдумывал предложение – начать с нуля – гуляя по гранитным улицам Сент-Себастьяна, со сломанной ручкой – она объявила меня the man of her life[84]84
  Мужчина ее жизни (англ.).


[Закрыть] – временами она смотрела с ненавистью – никто до меня ее так не унизил своим невниманием – why didn’t you touch me?[85]85
  Почему ты не трогал меня? (англ.)


[Закрыть] – спросила с болью на аэродроме – невинное дитя капитализма, она была далека от моих терзаний – на французской стороне pays de Basques – красные ставни – было приятно сбежать от зимы, как с уроков – в придорожном ресторане ели прямо на улице – светило солнце – чахленькие пальмы – странная, разделенная мною любовь к мифологии юга – мы больше не говорили о любви – Лурд был полностью пуст – я даже вздрогнул – пустые гостиницы, пустые улицы – кругом стояла Бернадетта – ум был засорен – половое созревание девицы – в гроте тоже никого не было – мы подошли купить толстые свечи – Сара вывернула карманы – блеснула мелочь – посыпалась в ящик – с хитрой улыбкой сказала: дала, что было – ухватила три жирные свечи и поспешила, независимая, к алтарю – меня охватила какая-то особая русская брезгливость – я подумал: вот блядь, кого она надувает, кроме себя? – она стала мне еще отвратительнее – я подумал: осторожно, не покажи своего отвращения – над рекой на скалу тяжело опустилась церковь – я честно выложил за свечу тридцать франков – зажег с постным видом и двинулся в грот – было самое время – сталактитами свисали костыли вылечившихся калек – что-то там капало и мерцало – от тысяч людей место было затерто, наэлектризовано даже в холодной ночи – Жуков, я помолился совсем неуклюже! – спасибо, Папа, что я не разбился – да срастутся ребра у Эллы Борисовны! – хрен с ней! – с защитницей юманитэ! – а я думала, грот будет закрыт – сказала Сара – я видел: у нее разгуливается аппетит – уже обожравшийся на месяц вперед, я думал только о том, как бы поспать и не трахаться – плотоядная Сара мечтала о ветчине, о хуе и о любви – со свечкой в руке, при входе в грот, она призналась, что ни с кем не еблась, кроме меня, вот уже полтора года – потом испугалась – я никогда так много себя не трогала, как в месяцы нашей разлуки – ни с кем не трахалась – переживала главную любовь – и неуклюже завралась – мы, русские, врем куда более гладко – развивая тем самым наше воображение – куда более складно – и, когда я грубо схохмил, что j’écris avec ma bite[86]86
  Я пишу своим членом (фр.).


[Закрыть] – она растерялась – я пояснил: это еще Ренуар так сказал – хотя не был в этом уверен, то есть с понтом – она еще больше растерялась – ее растерянность была мне противна – она захотела вникнуть в русский мир – накупила случайных книжек – как я по христианству – зайдя во «Fnac» – мне, наверное, не мешало бы изучить философию Папочки – разобраться в византийских спорах о Троице – в монофизитстве – во Вселенских соборах, утвердивших Папин имидж – в афонских монахах – иконоборчестве – стяжателях Духа Божия – не успевал – не хватало времени – ленился – не видел, признаться, надобности – чтение банковской корреспонденции меня увлекало гораздо больше – я начал свое покорение Запада с покупки золотой цепочки – через полгода она покрылась зеленой слизью – Сара взяла пару уроков русского языка у старой армянки – и окончательно утонула – русский мир ей виделся амебой – чтобы слиться с ним, она заказывала в «Chez Dominique» польскую «Zubrowku» – в качестве аперитива – в зимнем Лурде негде поесть – мы сидели в местном café de la Paix – сожрали сэндвич с ветчиной – Сара рассказывала мне (а потом при мне по телефону приятельницам), что, когда была в Лондоне, жила в огромном трехкомнатном «люксе» за полцены – директор слал ей букеты и фрукты с записочками – возможно, она была просто глупа – американцы слишком близко к сердцу приняли дурные истины демократии – поверили в нее всерьез – я думал над предложением – начать с нуля, с водопадов-потопов – открыть шлюзы – снять запруды – бессмысленное человечество бродило вокруг меня – отвернуть красный кран – я зашел в барочную церковь в этой самой баскской, как ее? – борьба с нигилизмом, отпор молодому тщеславию – все образумится – дошли до ручки – последние бастионы сдаем один за другим, напряжение падает, в такой энтропии – вы его сын единственный – вам как не понять? – что вы цепляетесь за страну, которая откликнулась на вас диким рыком? – начнем все заново – стояла грязная московская весна – раздроченное тщеславие потихоньку сникало – и сникло – лазутчик небесной канцелярии – лже – анафема – отщепенец – Отрепьев – самозванец – ты знаешь, Жуков, молвил он, озираясь дико – я – я – дико – сын – Иисуса Христа – я, опешив, взирал на него – он был подонок, мерзавец – они меня выбрали как понятого – при общем шмоне пространства и времени – на Страшном суде – что-то там не сработало – восстали против разгула – инфляции – энтропии – Жуков и Сисин, вечная парочка – мы прожили вместе около полутора лет – есть помоечные части Москвы – шоссе Энтузиастов – Люблино с Чертановом – в общем, свалка – однажды в Пахре собрались два товарища по несчастью – отъезжант с диссидентом – поздний вечер – Евгений Романович увидел длинные желтые взгляды французских фар – они тянулись в разные стороны – лаская отдыхающее пространство – сквозь облака – рядом группа бесчинствующих казахов – раскачивает самолет – он чувствовал, как спокойствие снисходит на него – здесь был его дом – он возвращался из пожизненной экспедиции в стране, где все почитают друг друга говном – les Russes sont pourris avant qu’ils soient murs[87]87
  Русские прогнили еще до того, как они созрели (фр.).


[Закрыть] – этнический вывих – грязные маугли – где говорят о морали – ей нисколько не соответствуя – страна чудовищной духовности – нестерпимой духовки – Сисин задал робкие вопросы по поводу предназначения родины – но обмененный на везение – на везение купленный – он удостоился уклончивых ответов – его любопытство терпели – не более – они терпеть не могли, что он их использует – здесь они сходились с американцами – думал Евгений Романович – которые подозрительны в дружбе и любви – ибо денежный эквивалент – тем не менее иные американцы бывали порой щедры – куда больше, чем эти французы – признавал он – французов он недолюбливал – но Франция – конечно, не вся – иногда ему хотелось устроить великое переселение французского народа куда-нибудь на хуй – так сильно они раздражали – однако их вкус – их жратва – переселение откладывалось – на неопределенное время – прохладный свет сисинских глаз, поражавший меня всегда – завидовал ли я ему? – или скорее его беспределу – но почему он был так уверен, что он агент небесной канцелярии – выдвинувшей на вакантное место сына (внука) – словно есть метафизические вакансии – он всерьез предполагал провести разговор со своей атеистической матушкой – во время смуты отодвинувшейся от коммунизма на расстояние вытянутой руки – навсегда сохранив уникальную общность тверских комплексов с комплексами гранд-дамы, усаженной не по протоколу – я завидовал его беспечному беспределу – естественному полету – дикой везучести – за которую, впрочем – на которой он, впрочем, помешался – мы шли вдоль белых акаций – совсем не типичных для средней полосы – однако мы шли вдоль них – не веришь? – мимо ехал пожилой мудак с удочками на черном велосипеде – Сисин посмотрел на него и сказал: – я ничего не хочу тебе доказывать, но – щас этот мудак упадет – мудак наскочил на пень и растянулся – крутилось грустно колесо – из самодельного садка бросились врассыпную по кустам рыбы – и сколько! – мудак кинулся за рыбой, матерясь – вы не разбились? – Сисин подошел к нему, дружески вручил шоферскую кепку, очистив от пыли – ого! – восхитился Сисин – это что за красавец? – сазан – сазаан?! сами поймали? – в магазине купил! – огрызнулся потерпевший.

Да – закручинился Жуков – я вижу, что ты не прост – это почти все, что я умею – признался Сисин Жукову – у тебя дар Шерлока Холмса – недоверчиво заметил Жуков – склонность к дедукции – не убедил! – подытожил он – Сисин пожал плечами – они шли по аллее белых акаций – приведи другой пример! – дурачился Жуков – да отстань ты от меня! – отмахнулся Сисин – сазан! сазан! – дразнился Жуков – хочу рыбки покушать! мы, патриоты, любим покушать рыбку! – он захохотал прямо Сисину в рот – Евгений Романович беспокойно отстранился – они шли по аллее белых акаций – у тебя что, племянник пропал без вести? – полувопросительно сказал Сисин – да! а что? – встрепенулся Жуков – где пропал-то? не в Гвинее? – в Гвинее – морячок? – ну да, Стёпик – насторожился Жуков – откуда ты знаешь? – Сисин пожал плечами – поминай племянника за упокой – сказал он ласковым голосом – акулы Стёпика съели – Жуков смотрел на него, как ошпаренный – с вами, наверное, иначе нельзя – пробормотал Сисин, страдая от одиночества.

А ведь я тоже шпион – шепнул он американской разведчице – застеснявшись – я засмущался и сказал: ты знаешь, я тоже лазутчик – только вот – Воркута подскочила на месте в своем тесненьком авто – она думала, он наклонился, чтобы шепнуть: marry me – ну, какой ты шпион! – со вздохом сказала она – ведьма Элла Борисовна правильно поняла угрозу, исходящую от него – или он – или все остальные – ей нужно было бы дать орден «Почетного легиона» – или что там дают в ООН? – она угадала, что он разжижает фирн – она решилась на героический акт его истребления – простая, маленькая служащая ООН, обеспокоенная – Рыжий Крокодил – ой! – как она жрала в Германии! – восторгался Сисин – ты бы только видел, как жрала эта томная дура – решившая про себя, что она покорительница бомонда – равноапостольская посредством интимных знакомств – как модно стриженный Крокодил шикарно говорила «мы» жирными губами за ужином – поданным в номер – он ел, давясь от сытости омара – мы! – не случайно изверилась бедная Ирма – устала неврастеничка – но согласись – не выдержал Жуков – что ты это специально – с пленочкой – а? – Сисин блеснул глазами – это они! – я много думал, как избавиться от Ирмы – гуляя по берегу Черного моря, я думал, что развод обрастет хлопотами, дележом, беспокойством – я думал о чудесном избавлении – они подсунули Ирме кассету – я хотел ее стереть на следующее утро – я колебался – спрятал – они подсунули – он соскочил с поезда – пошел по дороге – к солнцу – он не сказал ни да, ни нет – соскочил с поезда – в Сан-Себастьяне стояло уже, по русским понятиям, лето – он снял обувь – босыми ногами – пошлепал по конче – небесный детектив.

И тут понял главное: – если не любовь, то тогда всё: – пиздец! – ее глаза горели хулиганством – она разъедала мужчин, как ржавчина – Сисин, а ты сам-то когда-нибудь кому-нибудь сосал? – с интонациями замятинской «Пещеры», давным-давно услышанной Сисиным по «голосам» – запавшей ему в душу в задушевной антисоветской транскрипции – Сисин вяло отнекивался – расскажи, Сисин – эгоистка! – он стал героем клипа для ее кончания – в их постотношениях, избавившись от обузы неосуществленной, невозможной, едва ли радостной перспективы – теперь Сисин был низведен до нежных встреч, разжалован (в свою очередь) в нежные рядовые – он то сожалел, то радовался – не в силах понять – зачем он не сделал того, что, казалось бы, было возможно – а она сидела, подвыпив, как дама с собачкой – но тогда, когда сильно запахло любовью – или, вернее, Сисин достиг такого состояния, что стеснялся проронить это слово – перед признанием мы стали на время косноязычными – стало быть, дело было нешуточным – он дезертировал – однажды, еще в отношениях, встретив на «Пушкинской» на эскалаторе – она пробежала мимо – Евгений Романович не бросился вслед, пораженный ее некрасивостью – в конце концов запутался, не знал, кого винить – они же, каждая по-своему, винили его в нулевой степени чувств – находя его то жестоким, то бесчувственным, то монстром, то просто говном – ты – говно, Сисин, говорила ему Манька – you are a shit – вторила Сара – выходило, что он глобальное, всемирное говно – он Маньку сильно замучил, но не хотел отстать – она барахталась отчаянно – он пальцем не пошевелил – потом, в постотношениях, она помягчала, повзрослев, в ней появился налет цинизма – которому Сисин не обрадовался – в ней был маленький красный уголок блядства – умозрительного блядства московской интеллектуалки, читающей «Вехи» в час «пик» в метро – извините, вы на следующей? – так вежливо-вежливо – но не только умозрительного – подарочки она любила на манер проституток из модернистских романов – она выклянчивала их, намекая на жмотство, жлобство – сердилась и дулась – она разыгрывала драму своей тайны – ты ничего обо мне, в сущности, не знаешь – ты меня так мало знаешь – но Сисин знал: то бабская риторика – так говорят они все – западные – не западные – у них у всех в душе неразгаданная тайна – и неужели, думал Сисин, только раз с ним приключилось настоящее, по молодости лет – и Ирма даже пискнула от счастья – впрочем, подумал он, спасибо Маньке и за то, что научила мыть лицо перед сном – и цветочки – клянчила она – Сисин дергался, зная ее тайну: в ней ум, но таланта в ней нет – а ты хочешь всего, дорогой? – он хотел всего – тогда она выучила его, как попугая, называть ее уникальной – за это раздавались постельные премии – всегда плохо сосала, но смачно лизала – она гнула свою линию – всегда немножко подтекала – она хорошо, подробно вылизывала жопу – меня удивило, Аполлон – призналась она мне потом – ко мне она относилась всегда слегка насмешливо и свысока – она не очень, кажется, любила, что я делал, и это меня уязвляло – Сисин был недосягаем для меня в ее глазах – ее принадлежность к Сисину была ей лестна – меня удивило, как он сказал – как гениально сказал: – между нами нет менструации – я открыла рот и сдалась – теперь она принижала Сисина – что на самом деле творилось в ее душе? – они были родственники – так утверждал сам Сисин – да ну, хмыкнул Сисин, слова-то какие – душа! – он вдруг резко захохотал – чтобы немножко отомстить ему, она утратила в него веру – в этом была своя логика: отвалить от живого трупа – однажды, напившись, она сказала: можно ли любить двоих сразу? – вот здесь была уже маленькая драма психологии – в ресторане, спросив, любит ли он ее – и Сисин покорно и с чувством ответивший – да – это «да» обещало продолжение, о котором он не мечтал – слова не проходят без оговорок, которые нуждаются в дополнениях – так создается особый текст со скобками в скобках, со сносками в сносках – грустный текст fin du siecle[88]88
  Конец века (фр.).


[Закрыть] – который вступает с рынком в особые игры – она потупилась и сказала нет – Сисин, думающий, что через нее просто плохо проходит – да – стал давить – но Маня сопротивлялась – поехали к нему – он уже ликовал – тогда она ему заявила, что любит – за столом на кухне – но другого – Сисин (уверенный в том, что, кроме него, больше некого, не полагается) не только охуел, но даже почувствовал себя плохо, в груди загорелось что-то – каким-то щемящим поджариванием – но дальше логика ее поведения была не совсем логичной – ей захотелось его помыть – отправила в ванную – Сисин, стесняясь своего живота – колониальное яйцо, по определению знакомой француженки – залез в ванну, сильно напившийся по поводу всего – она тоже довольно поддатая – но никогда на его памяти не блевавшая (только икавшая и глотавшая, сидя на кровати) – без особого энтузиазма помыла ему шею-руки, но зато очень обрадовалась хую – она действительно хорошо относилась к нему – родной бегемот! – бегемот не откликнулся вовсе – она этому почему-то скорее обрадовалась – найдя в этом знак своего превосходства – сколько тут было игры, сколько чувства? – какой процент того и другого? – Сисина это заинтересовало – даже лизание не помогло – седые яйца, золотые зубы, отвислый живот – все это было противно – зубы он затем поменял за границей – но тот, Ломоносов, любитель сладких кошечек – Сисин хмуро и неделикатно сказал, что Ломоносов не умен – даже хуже того – он поверхностный завоеватель – то есть просто взял и попер – что он хотел на самом деле?

Схема ее сознания – вот: она ни хрена не смыслит в метафизике, тупа по этому делу – она играет в остранение – делает вид, что не понимает, где и как живет – это дает ей сильную позицию над схваткой, когда все чего-то хотят и собачатся – зачем я пишу гадости? – зачем я обсираю свою жизнь? – она презирает всякую там политику – и ждет, когда она понравится – она нравится женщинам, потому что она мила – но она врет, потому что она нравится тем, кто ей не нравится, и она, сука, пользуется ими – с мужиками она играет более провокационно – она ждет, когда она им понравится – а затем – ты ее любишь? – Евгений Романович редко о ком размышлял так подробно и неумно – давай лучше про Америку – нет, стой! – мы с ними тоже говорили о ней – я просил большую зону свободной воли, иначе не разобрать, где я, а где предопределение – то есть наш договор поначалу строился на таких основаниях – они мне задавали тему – охотно подозреваю, что поначалу я не был их единственным консультантом – ты ей сказал об этом? – интервью – самый необязательный из жанров, и я отрекусь – ты можешь врать, сказал я – на хуя мне врать, удивился Сисин – что же они от тебя хотели? – моего мнения – очень просто – что я думаю о том, о сем – я говорю: я маленький человек – тогда мне шлют приглашение в Кремль – я покупаю темный двубортный костюм – новый галстук – яростно чищу ботинки – всплывает обед у двух президентов – и, перегруженный сервизом и говном, обед идет ко дну – подводный беспокойный пир с умеренным разливом «Шабли» – пузырится – трещит по швам – предсмертный Сахаров в маразме – маршал Язов с немыслимо крупными звездами – холеный русский барин Лигачев – парад в вечерних аквалангах – напичканный электроникой Валентин моргает – мигает – подмигивает мне – я говорю ему: стойте, где я и где вы – разграничим – почему ты думаешь о верхе, а не о низе, в конце концов, по их меркам, ты скорее достоин низа? – а это одно и то же, заметил Евгений Романович – игра в одни ворота – старая еретическая мысль – ты что-нибудь от них выведал? – не слишком – а если, извини меня, это плод твоей фантазии? – может, ты переутомился и – глюки? – а? – ты сам-то не глюк? – нахмурился Евгений Романович – видишь, ты нахмурился – психушка не проходит даром – она за углом – это было бы хорошо, вздохнул он, несколько, впрочем, фальшиво – нравится быть избранником? – сынком? – вот слушай: они говорят: давайте свернем историю, как пыльный ковер – и на свалку – начнем все сначала – ты убежденный сумасшедший, сказал я ему – мне не нравится историческое движение России к нормальности, сказал я им – нормальность и Россия несовместны – и не считайте это какой-либо формой ностальгии! – с чего ты взял, что она нормальна? – в России важен вектор, не результат – о Господи, это уж мне скорее решать, не тебе! – идиот, я смотрю на нее издалека – это умеет делать всякий параремесленник – чего ты хочешь в качестве доказательства? – у тебя не получится – почему? – ты играешь против их воли – я сам по себе воля! – Жуков остановился и тихо молвил свое, сокровенное, выстраданное: помоги России – ну ее на хуй! – помоги России! – ей ничто не поможет – помоги, Жень, России! – она прославит тебя как героя – наставим тебе по скверам памятников, будем славить и петь аллилуйю! прошу, помоги! – Жуков упал перед другом на колени – прямо посреди аллеи белых акаций – с мокрыми глазами – без меня обойдетесь! – озлобился Сисин – немцы помогут!!! – я бездарный – загоготал – сынишка! а ты тоже хорош! – в конце аллеи мелькнули походные люди с неподъемными рюкзаками – встань! – засмеют! – Сисин принялся поднимать Жукова – оглядываясь на туристов – пишешь ты, брат, тухло – ворчал Сисин, возясь с Жуковым, который отсутствовал в мыслительной прострации – впрочем, это адекватно – очень – детектив – фантазм – эротика – балдеж – тухлая проза! – ничего не ответил Жуков – медленно поднялся с колен – извини – сказал Сисин, беспокойно заглядывая другу в глаза – извини меня, Аполлон!

Немытая посуда сильнее Гегеля – на автоответчике опять какая-то краля, с кем у тебя милые отношения? – я говорю: кто? – сам послушай! – слушаю: Вера Аркадьевна! – обозналась – не знал: смеяться или плакать – вот так я ее замучил – ты мне посуду нарочно оставил?! – сам помыть не мог?! – хватит гнать чернуху!!! – Евгений Романович треснул кухонной дверью – Ирма – осока – кислые испарения – Ирма – колодец, геологический оползень, темная шахта – заглянешь в шахту, в далеком забое, при всхлипе вод, с трудом видны костры матриархата – всех можно купить – Ирма тоже держалась на его успехе, как на допинге – но все-таки он ценил в Ирме то, что она ни разу не посмотрела на другого мужчину похотливым глазом – он погрустнел, но, как всегда, ненадолго – а счастье было так возможно – что-то я, старичок, разуверился в женщинах – Манька готовится ехать в Америку к Ломоносову – чего же стоят тогда ее разоблачения? – весь разговор о том, что я дешевка? – и когда я думаю о Ломоносове, о том, как он поднимает палец вверх: – нет ничего полностью переводимого – нет ничего абсолютно не переводимого – во! – ужас – а она, если не от безвыходности – то значит – пустое – и тут меня охватила какая-то страшная тоска – если не она – то кто еще – полное отчаяние – не с кем стареть – никакое сыновство не спасает – не с кем даже поделиться мыслью о том, что всё хуйня – и – и с кем тогда стареть? – вот что меня начинало занимать больше, чем та самая щель – больше – и когда я подумал, как же ее поломает Америка – эта плотная, вязкая среда Калифорнии – она: нет! поговорим через десять лет! – у нас, Мань, не будет десяти лет – я говорил о своем везении – она, искренне: в чем же ты был везуч? – то есть какое везение, если я не вместе с ней – у меня нет больше сил еще раз по образу и подобию – найти родственницу – не сил, а желания – под утро приснилась свинцовая матрица: предвижу время, когда Бог перестанет радоваться своему творению, тогда он разрушит все, чтобы создать нечто новое. Это решено, время избрано. Но пройдут еще тысячи лет, прежде чем – так вот, настали сроки – Евгений Сисин, сексот небесной канцелярии – а счастье было так – но постой – ведь только потому, что она уплывает – вспомни, жопа, как ты с ней поступал – как не звонил – она ждала днями – как на прогулках думал о другом – ты ее почти что терпеть не мог – когда оставались одни надолго – чего, в сущности, не было – то есть – но тогда ее назначение: отражать тебя? – тобою жить – быть контролером с совещательным голоском – кому это понравится? – все было бы терпимо, если бы не кромешная домашняя ситуация – повествование скользит по поверхности жизни – а когда ты ходил по морю и убеждал себя, что – что Манька не тянет по сравнению с американкой – какие аргументы – помнишь – и ты еще – смею – смею – нет, логика моего рассуждения была такова: она черная – она злючка – пьет – нервы никуда – она обрушится на меня с ребенком – она теперь ищет счастья в шалаше – все пойдет по второму кругу – и я присмирел – даже при угрозе потери, о которой выражался весьма возвышенно – ты! – говорил я Маньке – возможно, подарок судьбы, который я не разглядел, и был наказан – я не разглядел и, стало быть, предал не тебя, а судьбу – ибо, мелодраматически заключал я, в тот момент полностью веря в то, что говорю – ибо если остальные были искушением, ты была подарком, и это предательство отразится на всем дальнейшем – она сидела, приняв водки с соком, и говорила тихо: – ужасно! Сисин, это же кошмар! я не умею так красноречиво – но это отразится и на тебе – сказал я – теперь мне нужно каждодневное семейное счастье – понимание – ободряющая улыбка – меня не возбуждает больше вид взволнованного клитора – понимание с полуслова – умение быстро и гибко разобраться в сложном положении – вот мой, извини за слово, идеал – я сижу с ним, с моим идеалом, и я его теряю – я не люблю терять – нет, это не капризность – я ее просрал – в этих постотношениях – она спрашивает: ты любишь меня? – конечно, тут есть отмщение – она из моего ребра – я так много энергии отдал ей – я слишком круто забирал про измену судьбе – у меня горело в груди – грешным делом (но это не главное) я обрадовался, что еще что-то способен ощущать – но горечь была явно сильнее радости: встреч было отпущено – ну, от силы две-три – а дальше все обрывалось – она переходила в другие руки – вынимала спираль – но почему перед тем, как рожать, вынимать, уходить – она вступила со мной в эти постотношения? – мы ангельски трахались, глядя друг другу в глаза – я не спрашивал ее, почему она так делает – возможно, она даже делала это по взаимному их одобрению – должно быть, они решили быть выше мещанского воздержания – она мило путала имена – она говорила – ну, у тебя же были эти темные очки – или это не у тебя? – я не любил, когда она щурилась – тогда в ней было что-то противненькое – с другой стороны – она была всегда не уверена в себе – она всегда боялась, что у нее грязный подол или что-то вылезает – она никогда не разрешала смотреть, как она писает – разве только в темноте – на дворе – у крылечка – мы оба были в дурацком положении – только она устремлялась в шалаш и рожать – навстречу счастью – в которое я верил – и не верил – а я, на тринадцать лет ее старше – оставался стареющим мужиком рядом с бабой, которая – и тогда уж лучше боевую подругу, ведущую тебя за руку к успеху – а так одни жалобы – я сказал ей, когда говорили по телефону: есть вехи, есть звездочки, по которым ориентируешься в жизни – ты была одной из них – я позволял себе эту лирику грубого помола – она рвалась из меня непроизвольно – дурак ты! – она говорила – ей хотелось, чтобы я рвал на себе волосы – это был ее реванш – дурак ты! – у нее после нашего расставания – ползали как будто черви по телу – ей было необходимо психологически – освободиться от меня – но что значит психологически в наше время? – в общем, я все больше запутывался и даже забывал быть мужчиной – конечно, мы во что-то играли – но что-то в той игре было проигрышным для меня – я был словно заместителем – нормальным для отношений – с которым не стыдно – и даже можно объяснить – себе – близкой подружке Гуле – ну как же: в наш век нельзя без – так уж лучше с ним, с определителем века – в ответ на что Гуля залилась сытым смехом беременной женщины – мой слабый пункт был мой семейный ад – который был поразительно глупо и изматывающе устроен – вся жизнь была построена на претензии – отклонение малейшее от нормы – от собирательства – от крохоборства – наказывалось скандалом – который меня изводил – который был О!!! – как я это терпеть не мог! – и терпел – малодушно соглашался – почему? – это был ад – здесь все, что я любил, было под подозрением – здесь придавалось значение тем мелочам, которые – когда я сравнивал, особенно в постотношениях – утрата перспективы – а Сара ведь для меня и вовсе отгорела – и я делал вид – я вид делал – чтобы окончательно не выглядеть жалко – и что-то там предлагал отсрочить – бормоча – совсем внутри жалкий, поношенный – бормотал – а с виду в дорогостоящих, дико дорогих солнечных очках от известной фирмы, чье имя было написано на дужках, по бокам, как будто имя корабля – петрушка – кривляка! – я не был кривлякой – во мне была (и осталась) та доля шарлатанства, что задана веком – меня хватало на то, чтобы еще оглядываться по сторонам – она сказала Ломоносову – это было безошибочно – ебись – только меня не предавай – он, наверное, рот открыл от такой простой формулы – не дурак, хотя, бог ты мой! – конечно, я считал себя лучше – ну, еще не заразись – она могла вполне так сказать – прикрывая тылы – именно эти утраченные возможности – не до конца понятные логически – бесили меня – и тогда я думал: неужели это только потому, что – прошлое – и невозможное – последняя любовь – а она спрашивала по телефону и, когда пьяная – ты любишь меня? – это было не по-спортивному – слушай: женщина, которая любит другого – и говорит мне: я к тебе нежно отношусь – с нежностью – как же, сука, она хотела убедить меня и себя, что я – сыгранная карта – что все: я кончен – ничего больше не сделаю – и ее переход к другому предельно естествен – как-то только раз, снова выпив, она спросила: можно ли любить двоих? – потом к этой теме не возвращалась – я надеялся, что она себя обманывает – естественно, мне хотелось бы, чтобы она была несчастной – без меня – хотя я говорил и говорил ей – что забочусь о ней бескорыстно – вне зависимости от того, со мной она или нет – я понимал цену всем этим предпоследним словам – мне хотелось, чтобы она приползла ко мне на брюхе – ободранная и несчастная – и сказала: только ты – нет – в какой степени я врал, называя ее моей родственницей? – в некоторой – хотелось ли мне, чтобы, родив от меня ребенка – она всю жизнь жила мною? – это все, что я мог ей предложить – тогда, в тот бесконечный разговор по телефону, она спросила: скажи мне: в последний год ты действительно собирался? – или – подожди, как было в последний год? – я уже тогда встречался с Воркутой (она была незамысловатой девушкой) – после Америки – нет – мы расстались – потом я добился отсрочки – у меня впервые на нее плохо встал – после – в ноябре мы расстались – у меня уже была эта – так, для баланса – в отношении к ней у меня был садизм – не зря я ее бил – порол – садизм – и неужели мой эмоциональный пик: эта полная неопределенность чувств? – политика ее не интересовала – в то время как шла великая рубка – ее не интересовало – а я украдкой пускал слезу, от самой возможности произнесения либеральной фразы, и делал вид, что режет глаза – так что же я могу от нее требовать – изведя ее полностью – до червяков – я сказал: это глисты – она – что редко с ней бывало – озверела от моего милого издевательства – так не достаточно ли этого всего было? – и не пора ли платить? – только перспектива ее счастья и моего несчастья бесила меня – уж больно отчетливая – а что ты ей мог предложить – но – и эти не хотели мне помочь – они отошли в сторону – и какую же наглость надо иметь, чтобы объявить себя – нет, просто поверить – ничего толком не зная – не прочтя до конца – не вдаваясь в ереси, в гностику – почему-то тянуло ровно настолько, чтобы дочитывать до половины – и давать рекомендации? – так что же, я и любить не умею? – она всегда считала меня по этой части уродом – а кого любить, если некого? – да нет, конечно, Ломоносов в нее вцепился и не бросит – если бросит, тоже нехорошо – нет, не бросит – слишком жирно для него – сказал Жуков – слишком жирный кусок – ты не дурак, мой милый Аполлон – это как раз и есть основа счастья: слишком жирный кусок – он будет счастлив! – и ее сделает счастливой – может, она куда проще, чем я думаю – может, она все-таки помойка с душой совковой сикушки – и вот после Калифорнии она возвращается – а я все просрал – разменялся – десять лет спустя – старый хуй – а она блещет – прием в Спасо – блядь, тянет меня на всякое говно! – или просто: встретились – они еще молодые – а я старый хуй – они куда-то убегают через вестибюль, я стою, покачиваясь, хлопают дверью такси – оживлены – а я стою – изо рта несет помойкой – роли поменялись – друзей ни хуя – старый хуй со старой ненужной стервой, за которую стыдно – людям показать – да и сам – сгорбленный – или помер, и он: а знаешь, кто помер? – и она взгрустнет – вот интересно, как? – и я не раз ее хоронил, перед сном – по-блядски представляя себя похоронным генералом – с мамой ее разговариваю, африковеду жму – соболезнуя – руку – я – чудовищная сука, из которой лезут кишки тщеславия – ей снилось много снов: она их помнила и рассказывала – вообще-то они не были особенно интересны, помню, что-то такое военное, она разведчица (sic!), а Ломоносов за нею гонится – представляю, как ей запомнился наш разрыв – по ее инициативе – вот только сейчас я об этом стал думать – а тогда на что же ты рассчитывал? – надо посмотреть на нее трезво – если бы она его бросила, приползла – мне нравится, как она ползет, ползет – мне нравится ее унижение – мне нравится, как я ее посылаю на хуй – потому что у меня – я не знаю кто – я всегда хотел влюбиться во что-нибудь талантливое – в артистку Грушеву – у меня талантливое – знаменитое – ее любимая ГРУШЕВА! – как эскимо – Манька затащила меня в кафе-мороженое – у меня, по обыкновению, было плохо с деньгами – она считала меня жмотом, была уверена! – сделай мне праздник – однажды я ей рассказал, как устроил случайной девушке – слово-то какое – праздник – в посольстве Индии – ей очень не понравилось – а я нарочно – я видел: ей неприятно – но кого ебал, про это не говорил никогда – неспортивно – а любил иногда приезжать к ней, наебавшись – любил проверить ее женскую интуицию – ни хуя не работала – а гордилась! – все бабы гордятся – а это мое – моя ГРУШЕВА! – вот, знакомься: и посмотрю на нее, как на устрицу – и на него: женился на моей бывшей любовнице! – о! – слегка отпустило – или никогда не увидимся – или они пройдут мимо меня, красивые – в моей жизни что-то маловато тайны – честная давалка всем журналам – но есть одна – никому не доступная – я о ней, как ни странно, забываю – веришь ли? – я забываю о своем Божественном происхождении – я искал среди женщин что-то такое очень милое, симпатичное – у нее из пизды сначала пахло нередко мочой – я даже хотел обратить ее внимание – а потом перестало, почему? – а у меня с лица шел протухлый запах – я думал: всякие лосьоны – а был тухлый, потому что брился электрической бритвой – и нечасто мыл лицо с мылом – и немножко протух – и Маня мне призналась, что запах с лица у меня нехороший, а я не осмелился: про пизду – а поначалу попахивала – значит, была честнее в любви.