Текст книги "Мы система"

– А теперь сеть систему эту отключит?

– Нет. Сеть – барьер на пути её включения, выключить систему прибор, увы, не может.

Вникая в услышанное, Сергей какое-то время смотрел в палубу. Переварив слова, он зло посмотрел на Дениса и возмущённо выпалил.

– А какой тогда вообще смысл во всех наших злоключениях?

– Смысл прост. С набором критической массы система получила возможность ускорить процесс нашего уничтожения. На этом пути осуществляются два сценария уничтожения цивилизации.

– Ну насчёт капитана и ядерного удара я слышал, а второй?

– Бактериологическая атака. Кому-то из имеющих доступ к смертоносным образцам система подменила реальность и заполучила агрессивную форму жизни, противоядия от которой нет и не предвидится.

– Подменила реальность? – переспросил Сергей, – значит, я верно предположил, что все эти холодные головы – отъявленные грешники?

– Грешники – мы все. На Земле, кроме малолетних детей, других просто нет, таков наш мир, так он устроен. Холодные головы – это люди, по тем или иным причинам переступившие очерченные грани. Всех этих погонь и стрельбы, в обычных условиях не должно было быть, я должен был спокойно добраться до места. Система знает о существовании прибора, знает о его активации. Она противостоит, потому путь наш оказался столь сложен.

– Путь непростой, – согласился Сергей, – но что мешает нейтрализовать всю эту дрянь в Москве? Тем более и капитан вроде наш, и вирусы эти или бактерии опять же у нас тиснули. Объясни, зачем мы сюда припёрлись?

– Сеть максимально эффективна в точке наивысшего напряжения на планете. В тысяча четыреста восьмидесятом это было величайшее противостояние на реке Угра, сегодня эта точка здесь, в Мексиканском заливе.

– Здесь?

Сергей подошёл к правому борту, осмотрел пустынную водную гладь. Подойдя к противоположному, сделал то же самое. Задержавшись на дрейфующем неподалёку сторожевике ВМФ США, который сперва ринулся на перехват яхты, но, благодаря манипуляциям Дениса со штабом флота, встал на её защиту. Сергей указал на корабль пальцем.

– Вот это гнилое корыто – наивысшая точка напряжения на планете?

– Не так давно именно здесь случилось то, что по критериям системы является шагом к осуществлению стоящих перед ней задач, а по мнению людей, величайшим преступлением в истории.

– Поясни.

– Адепты системы устроили диверсию на буровой вышке и вылили в воду огромное количество нефти.

– Было дело, помню. Говорили, это случайность.

– Конечно случайность, кто бы сомневался. Так вот. Авария и предпринятые меры по её нейтрализации привели к тому, что тёплое течение Гольфстрим, отвечающее за климат в экосистеме планеты, замкнулось на два отдельных контура и постепенно остывает. Уже сегодня видны последствия этой катастрофы. Землетрясения, цунами, наводнения, аномальные жара и холод в умеренных районах планеты, это последствия данной диверсии. Последствия растут как снежный ком, уже при жизни ближайших поколений большая часть населённых территорий Америки и Европы станет абсолютно непригодной для жизни.

– Шутишь? – в голосе Сергея сквозило недоверие.

– Каждые десять-пятнадцать тысяч лет на планете происходят глобальные перестроения. Это процесс стихийный, и как-либо на него влиять люди не могут. Когда он начнётся: завтра или через тысячу лет – сказать сложно. С точностью можно утверждать, что убийство Гольфстрима начало этого процесса заметно приблизит.

– Ты радуешь меня всё сильнее, – вырвалось у Сергея, – ну натворили делов, господа хорошие.

– Ты пойми: люди, какими бы злыми и глупыми мы ни были, никогда собственноручно не сделают то, что приведёт нас к неминуемой гибели. За всем, что последнее время толкает человечество к самоубийству, стоит своего рода машина, которая руками человека истребляет человека.

– А я думал, что всё это безумие, череда войн и революций, устроено Штатами для спасения собственной экономики.

– Экономика, войны за ресурсы, геополитика, глобальная политика – всё это осталось в прошлом. На данном этапе это всего лишь ширма, – выдохнул Денис, – и пипл реально хавает, – добавил он с грустью в голосе, – но и это ещё не всё. Давно просчитано, что при любом развитии событий, будь то планетарная перестройка или вызванное отключением Гольфстрима похолодание, есть территория, которая при любом раскладе останется пригодной для жизни.

– Сибирь.

– Она, – кивнул Денис в подтверждение слов, – так вот. Система, как я уже говорил, бьёт во все без исключения уязвимые места. Приближение планетарной перестройки – это долгосрочная перспектива. В короткой перспективе система спровоцирует конфликт за территории Сибири. Как только процессы, начавшиеся после диверсии на буровой, станут очевидны, в Западное общество будет вброшена идея тотального переселения. Люди встанут перед выбором: либо аннексия наших территорий, либо долгая, мучительная смерть.

Сергей уже не комментировал, он просто дождался, когда Денис продолжит.

– Учитывая обстоятельства и культивируемую ненависть к Русским, на войну с нами отправятся даже неподвластные системе люди и драться они будут не за страх, а за совесть. Поверь мне, если система осуществит эти планы, все прежние вместе взятые войны покажутся нам детским садом.

– Выходит, шансов у нас нет?

– Против планетарной перестройки при всём желании сделать мы ничего не сможем. Однако до того момента еще долго. Гораздо страшней то, что происходит сейчас. Я не знаю, справится планета с атакой системы на климат или нет, но такой вариант, безусловно, имеет право на жизнь. С потерями, катаклизмами и неизбежными климатическими перестройками, но возможно массовой миграции не потребуется. Однако, пока сознанием элит передовых в технологическом плане государств владеет система, шансы уцелеть ничтожно малы.

– И что же делать?

– Представления не имею. Даже если отобьём первый натиск, то всё равно, пока система активирована, остановить бойню шансов нет. У нашей стороны осталось максимум несколько десятилетий до момента, когда последствия остановки Гольфстрима толкнут в нашу сторону несметные орды.

– И эта грёбаная система будет всячески нам мешать, – вставил Сергей.

– Речь идёт о тотальной войне между одной частью человечества и другой. Понятия вроде «одумаются», «передумают», «не будут нападать» давно не работают. Противостоящие нам центры принятия решений – это люди только внешне. С нами воюет не знающая страха и пощады машина, единственная цель которой – поголовное истребление нас как вида. Вариантов нет: либо мы уничтожаем адептов системы, либо они уничтожают нас, а вслед за нами и себя любимых.

– Значит, бойня в любом случае?

– Я лишь знаю, что система никогда не оставит человечество в покое. Никогда. Это машина, которая либо до конца отработает свою программу, либо рухнет на её исполнении. Третьего здесь просто нет.

– Рухнет? – оживился Сергей, – значит, остановить её всё же можно?

– Можно, но для этого в первую очередь придётся лишить ресурсов и влияния её адептов, взять под контроль потоки информации и внушить человечеству, что жить дальше придётся не по понятиям ножа и желудка, а по законам вселенской справедливости. Когда на планете воцарится мир и закончатся убийства, вот тогда и можно будет говорить о каком-то успехе. Механизм запущен, часики тикают. Система активировалась не для того, чтобы размышлять и сомневаться. Способ её отключения только один: машина отключится со смертью своего последнего адепта.

– Ты говоришь о холодных головах?

– Да, о тех, кто под полным её контролем, а это в первую очередь обладающие властью и ресурсами люди. И таких миллионы и миллионы.

– Короче, кругом засада.

– Никто не обещал, что будет легко. Мы сами пришли к подобному раскладу, пришло время либо быстро действовать, либо платить по счетам.

– Да тут даже с чего начать, непонятно.

– Вариант здесь один. В первую очередь отбросить навязанные нам разногласия. Объединиться в монолит и работать исключительно на опережение. Не реагировать на действия, а вынуждать систему идти в кильватере собственных решений. Западный мир никогда не умел успешно действовать в русле чужой инициативы, в этом их первейшая слабость. Система завязана на их менталитет и способности, соответственно, это и её первейшая слабость. Ваш шанс именно в навязанной противнику инициативе, он всегда должен быть догоняющим. Выработанная столетиями оборонная доктрина Русского мира в данном раскладе ведёт только к краху. Вам придётся в разумных пределах стать агрессорами. Жёсткими и бескомпромиссными, по-другому просто никак.

– Да-а-а, – протяжно выдохнул Сергей, – порадовал так порадовал. Скажи, а нафига этой долбаной системе столько вариантов. Ведь и так всё вроде срослось. Финансовая система в её руках, военный потенциал половины мира в её руках, интернет, а соответственно, инфо-потоки в её руках. Три четверти мира де-факто колония Запада, то бишь под управлением адептов системы. Педерасты и извращенцы плодятся в товарных количествах. Ты посмотри, что творится, ведь люди за деньги готовы на всё. Готовы убивать, готовы сдавать и предавать, готовы пресмыкаться и поклоняться им, словно господу богу.

– Ты зря считаешь, что таких большинство.

– Рад ошибиться, но это ты говоришь, что большинством стран управляют именно такие. Вопрос мой такой. Зачем системе ядерный удар и вирусная атака, когда, по сути, всё скоро само развалится?

– А почему нет? Я же говорил: система использует малейшую возможность. Неважно, что всё на мази, это не имеет значения, есть возможность ударить, и она ударит. До ядерного удара, кстати, осталось меньше часа.

– Но этот удар, как я понял, эта сеть, – указал Сергей на всё ещё болтающийся на пальце Дениса шнурок, – сможет предотвратить?

– Точно не скажу, здесь точно вообще ничего нельзя сказать. Надеюсь, сможет, так, по крайней мере, мне сказали.

– Опять двадцать-пять, – сплюнул Сергей, – выходит, есть вариант, что свет выключат уже сегодня?

– Есть.

– Здорово.

Прикурив сигарету, Сергей опять вскочил с диванчика и принялся мерить салон шагами. Докурив, остановился возле столика и нервно утрамбовал окурок в пепельницу.

– Ну а что же бог? – вернулся Сергей к разговору, – он куда смотрит, когда здесь такое творится?

– Вовремя ты о нём вспомнил.

– Неважно вовремя или нет, ответь, куда он смотрит?

– А с чего ты вообще взял, что он куда-то смотрит?

– Ну, он вроде как пастырь наш, должен за хозяйством своим присматривать, – кинулся в спор Сергей, – где справедливость?

– Когда человек берёт в дом котёнка и, поиграв, вдруг видит, что тот, оказывается, гадит и дерёт любимые вещи, что он делает?

– Откуда я знаю.

– Сначала бьёт. Потом либо режет коту яйца и когти, либо просто вышвыривает на улицу. Где справедливость? Ведь в понятии котёнка он тоже не делает ничего плохого, так за что с ним не так?

– Люди и звери – разные вещи.

– А кто тебе это сказал?

– Я так думаю.

– Думать ты можешь что угодно, но по факту выходит, что особой разницы нет. Наивно полагать, что кому-то ценны существа, которые беспрестанно гадят в созданном им доме.

– Но ведь не все гадят, ты сам это утверждаешь.

– Наверное, по тому, что не все, у вас ещё есть хоть маленький, но всё же шанс всё исправить.

– У вас? – переспросил Сергей, – я сегодня уже не первый раз это слышу. Себя к нам ты уже не относишь?

– Домой ты поедешь один.

– В смысле один?

– В прямом, Серёжа. Сегодня…

– Ты о чём хоть?

– Слушай, говорю, – повысил Денис голос, – ты как-то спрашивал, зачем мы делали паспорта, если в Мексику всё равно летим по чужим. Он у тебя, кстати, с собой, не потерял?

– С собой.

– Так вот, сойдёшь на берег, звони по номеру, который дал Андрей. Человек на том конце поможет. Домой вернёшься по этому паспорту. Там преследовать тебя никто не будет, я позаботился.

– А ты?

– Слушай, говорю, – опять повысил Денис голос, – после новогодних праздников поедешь к тому самому зданию УФМС. Дальше по улице, напротив ларька, в котором ты покупал сигареты, офисный центр. На первом этаже ведёт приём нотариус. Со своим гражданским паспортом придёшь к нему, и он тебе всё расскажет.

– Что расскажет?

– Расскажет, что ты стал состоятельным человеком. Я знаю, ты задумал найти и грохнуть этого своего бывшего дружка-авторитета. Не смей этого делать. Благодаря тому, что ты мне помогал, ты вылез из-под системы. Сегодня ты чист как младенец, а глупая месть и убийство сделают тебя прямым её адептом, тебе это надо?

– Не надо.

– В качестве компенсации за прошлое господин Макевеев по собственной воле любезно переписал на тебя все свои активы, уехал на крайний север, и вы никогда больше не встретитесь. Очень надеюсь, что ты используешь этот ресурс без вреда для себя и окружающих.

– Обещаю, – отмахнулся Сергей от столь несущественной сейчас мелочи, – с тобой-то что? Почему мы не летим домой вместе?

– Помнишь, я говорил, что все, кто контактировал до меня со шнурком, либо пострадали, либо умерли?

– Помню.

– Помнишь, я рассказывал, как с помощью шнурка пытался умереть, но остался жив?

– Помню.

– То, что я остался жив, не было случайностью. Сеть может взаимодействовать только с решившимся на смерть человеком. Им оказался я. Сегодня я должен закончить то, что начал той дождливой ночью.

– Что-о-о? – воскликнул Сергей, – почему? – округлились его глаза.

– Не знаю, но работает прибор именно так. Это на уровне энергий. Для корректного завершения процесса сетке необходим акт самопожертвования носителя, потому в качестве носителя и выбран потенциальный самоубийца.

– И ты не можешь отказаться?

– Могу, это мой сугубо личный выбор.

– Ну так в чём дело?

– Если откажусь, то всё равно не доживу до вечера. А так у вас будет хоть призрачный, но всё же шанс уцелеть.

– Вот не подумал бы, что ты за кого-то отдашь свою жизнь.

– Я тоже не думал, да и никогда бы этого не сделал. Просто за последнее время всё сильно изменилось.

Несколько минут в салоне не прозвучало ни единого слова. Слушая, как за распахнутыми иллюминаторами плещется вода, каждый погрузился в собственные переживания.

– Пора, – словно очнувшись и бросив взгляд на часы, сказал Денис.

Поднявшись из кресла, он, словно перед рюмкой водки, резко выдохнул и порывистым движением надел сеть, словно венок, на голову.

– Подожди, Денис, – во всколыхнувшем душу порыве вскочил Сергей, но слова так и застряли в горле.

Причиной послужил вдруг шевельнувшийся на голове Дениса шнурок. Он, словно ожив, начал стягиваться и за несколько секунд плотно обхватил голову Дениса. Не веря глазам, Сергей подумал, что это должно быть больно, однако Денис даже не поморщился.

– Страшно жесть как, – сказал он по завершении трансформации, – аж поджилки трясутся. Страшно и обидно, – изливал он напоследок душу Сергею, – только вроде в личном плане всё наладилось, только нормальным человеком себя почувствовал, и на тебе.

Сергей молчал, он просто не знал, что сказать. Глядя на бледное лицо друга, он лихорадочно старался выудить хоть что-то во вдруг опустевшей черепной коробке.

– Можно я тебя обниму? – дрожащим голосом попросил Денис.

– Нужно, Денис, нужно брат мой.

На прощание они стиснули друг друга в крепких мужских объятиях.

Толкнув раздвижные двери, Денис выбрался на корму и, не дав себе времени на малодушие, разбежался и прыгнул.

Над головой сомкнулась вода. До боли в суставах сцепив в замок руки, Денис изо всех сил сопротивлялся неистовому желанию сделать взмах и устремиться к поверхности. Он с содроганием ждал мгновения, когда начнёт задыхаться, но этого не случилось. Физических страданий не было вовсе. Он просто чувствовал, как сгустившаяся вокруг тьма становится всё черней. В тот момент, когда тьма, казалось бы, окончательно растворила сознание, где-то в запредельной дали появилось идущее на встречу ослепительное сияние.

Глава 21

На то, чтобы опомниться и как следует вникнуть в транслируемую в отсеки посредством громкой связи речь капитана, офицеры матросам времени не дали. Стоило утихнуть громкоговорителям, как по отсекам прокатились команды, призвавшие людей к исполнению данной родине клятвы. Каждый знал своё место, каждый знал, что должен делать. Частые учения и тренировки довели действия экипажа до сравнимой с автоматизмом степени подготовки. Вот только в отличие от учений сегодня всё было по-настоящему.

Лица матросов и офицеров походили на каменные изваяния. Тела и руки чётко исполняли набор необходимых для запуска ракет действий, но мысли их были далеко. В эту минуту они прощались с теми, кого оставили промозглым осенним вечером на далёких родных берегах. Осознание того, что всё, что было дорого, все, кого любили и ради кого рисковали жизнью, потонули в ядерном горниле вероломного удара, пришло постепенно. Бледные лица людей суровели, и всё чаще в безмолвных отсеках звучали тяжёлые, произнесённые сквозь стиснутые зубы проклятия.

Когда всё было готово и лодка подвсплыла на нужную глубину, старпом и капитан повернули ключи. Рубка сразу же окрасилась аварийными огнями, оповестившими о многочисленных неполадках в системах всех без исключения пусковых шахт.

***

В то самое время, когда, исчерпав все возможности исправить неполадки силами экипажа, ракетоносец устремился к родным берегам, в надежде, что после удара осталось хоть что-то, что поможет произвести ремонт и повторить попытку, в зал вылета аэропорта Шереметьево, миновав металлодетектор, вошёл человек. Осмотрев толпу спешащих вылететь пассажиров, Николай неторопливо двинулся вдоль здания терминала. Вытащив из кармана закамуфлированный под спрей для астматиков баллончик, он принялся жать на кнопку, незаметно распыляя содержимое в местах наибольшего скопления пассажиров. Опорожнив баллон, Николай беспрепятственно покинул здание терминала.

По злому замыслу выпущенная в воздух терминала зараза уже через сутки должна была оказаться во многих частях планеты, но этого не случилось. Прождавшие миллионы лет в запечатанном льдами озере своего часа микроорганизмы, способные уничтожить человечество за несколько месяцев, по неизвестным причинам утратили свои смертоносные качества, едва столкнувшись с воздушной средой терминала.

Эпилог

По вечерним улицам февральской Москвы, бликуя светом фонарей освещения, в сторону центра неторопливо катил внедорожник Мерседес. За рулём, вслушиваясь в транслируемую по радио сводку новостей, сидел худощавый, дорого одетый представительного вида мужчина.

Дослушав сводку и в который уже раз вспомнив слова Дениса, Сергей тяжело вдохнул.

– Эхе-хе-хе-хе-хех, – досадливо морщась, с шумом выдавил он из лёгких воздух.

– Пап? – привлёк внимание детский голос на заднем сиденье.

– Да, малыш?

– А правда, что ты бандит с большой дороги, тебя только могила исправит и скоро ты опять поедешь на зону? А почему ты должен на неё поехать? – добавил ребёнок с детской непосредственностью, – и кто такая эта зона?

Поперхнувшись, Сергей остановился на обочине и, включив аварийный сигнал, посмотрел на сидящего в детском кресле сына.

– Это кто тебе сказал?

– Никто не сказал. Это утром мама с бабушкой по телефону говорила и ей сказала.

– С мамкой мы сегодня побеседуем, – улыбнулся сыну Сергей и, протянув руку, нежно ткнул пальцем в кончик сыновьего носа, – не переживай, мой хороший, никуда я не поеду.

– Правда?

– Правда.

– Обещаешь?

– Обещаю, – приложил к сердцу руку в подтверждение слов Сергей, – а если ещё такое услышишь, то смело говори, что папка твой никакой не бандит, а законопослушный гражданин, который вас с мамой очень любит и больше никогда ни за что одних не оставит. Понял?

– Понял.

– Вот и умничка.

Мигнув поворотником, внедорожник вырулил на дорогу и вскоре растворился в потоке, унося отца и сына по своим, ведомым лишь им двоим делам.