Текст книги "Паводок"

Глава 16

Бобо поднес ладонь ко лбу, загородился от лучей восходящего солнца и осмотрел склон. Он покинул свою летнюю кибитку, стоящую рядом с кошарой, загоном для овец, рано утром, когда день только начинал зарождаться. Накануне решил перегнать отару на новое пастбище, выше в горы. На этих склонах травы для прокорма оставалось мало. А удобный и щедрый на корм распадок, куда он решил перебраться с отарой, Бобо знал давно. С детства. Со времени, когда его отец стал работать у местного феодала.

Бобо помнил, как они с жителями своего горного аула, взяв самые необходимые вещи, ночью, спешно, перебрались на подручных средствах через горную реку. Оказавшись на противоположном берегу, они покинули, таким образом, свою родину[7]7
  В период установления советской власти многие жители вынужденно покинули южные районы нынешнего Таджикистана и переселились в Северный Афганистан.


[Закрыть]. Затем, миновав долину, долго перемещались меж незнакомых горных хребтов. Останавливались на стоянки, присаживались у скромных очагов. Взрослые заводили негромкие беседы. При разговоре вздыхали и, воздевая руки к небу, просили благословения Аллаха.

Бобо, попив пустого чая с сухой лепешкой, к тому времени начинал засыпать. Он уставал от дневных переходов, от жары и безводья. А еще от скромной пищи и однообразия предгорий, по которым надо было уметь ходить. За время путешествия в их группе оставалось все меньше людей, ибо некоторые из путников нашли себе наконец приют. В один из очередных дней пути, после беседы с мужчиной в чистых одеждах, отец коротко сказал домашним: «Остаемся здесь…»

Бобо был равнодушен к этой вести, и слова отца не вызвали особой радости. Ему хотелось определенности. Он, пока еще было возможно, часто оглядывался в сторону, от которой они уходили все дальше, не понимая, почему взрослые старались уйти от родных мест как можно дальше. Там было все так привычно: склоны гор и ручей, журчащий рядом с аулом. В нем текла прозрачная горная вода. Бобо любил смотреть на воду. Она завораживала и дарила удивительные минуты: глядя на отражение облаков, Бобо начинал мечтать. Его в очередной раз окликали друзья. И он возвращался к детским играм. Жизнь текла, как ей было положено, и ему не приходилось ни о чем задумываться.

Затем он перестал оглядываться, ибо незнакомые горы закрыли от взора родные окрестности. «Остаемся здесь…» – сказал отец.

С того времени как они ушли от революционных перемен и установления советской власти в родных краях, прошло много времени. Отец состарился, устав от забот в этом мире. Говорил в последнее время мало, часто задумывался и смотрел в сторону, откуда пришел много лет назад. Видно, готовился к уходу в мир иной.

А когда отец был еще молод, они с Бобо осваивали пастбища местных предгорий. Хозяин определил отцу одну из своих отар и назначил плату за работу. На какой-то год отец смог впустить в отару своих овец и тщательно следил за их приплодом. Ему следовало готовить калым за будущую невесту для подрастающего сына.

Во время окота он не спал сутками, радея за состояние маток. Радовался двойням и, видя благосклонное к себе отношение хозяина за хороший приплод, ухитрялся, не вызывая подозрений, часть его причислять к своим овцам.

Вот в то время, помнит Бобо, отец, оставив отару на сына, ушел в горы на много дней. Вернувшись, поделился, что нашел хорошее пастбище с сочной травой и горным ручьем. Они перегнали отару на новое место. Оно удивило своей девственностью. Урочище, спрятанное между мощных хребтов, было покрыто высокой горной травой. Цветы источали призывный аромат. Над ними вились дикие пчелы и насекомые, радующиеся обилию нектара. На этом пастбище ягнята быстро набирали вес, а у овец отрастала густая, длинная шерсть.

Через несколько лет тяжкого труда отец, пересчитав овец своего стада, расправил в улыбке лицо и, указав на крупного черного курдючного барана, велел Бобо: «Отлови и зарежь!..» Так их семья, в которой появились младшие брат и сестра, ввела в рацион мясные блюда.

…Лучи восходящего солнца раскрасили в пурпур склоны гор. Бобо снял платок с пояса и положил на землю. Став на колени, сотворил утреннюю молитву. Поднявшись, велел сыну: «Отыщи Хана, покорми зерном и поставь рогами на запад. Пойдем с отарой в урочище. Пора…»

Ашур отсыпал из хурджума, походной сумки, зерна кукурузы в холщовый мешок и, устроив его под халатом, позвал крупного лобастого пса. Пес приблизился и, виляя хвостом, посмотрел на юношу умными глазами. Ашур свистнул и направился к отаре. Пес послушно последовал за молодым хозяином.

Ашур увидел крупного козла у подножия одной из скал. Указал на него псу и подал короткую команду. Молодой кобель, радуясь возможности отличиться, громко рыкнул и размашистым бегом направился к каменистому склону. Крупный самец, встав на задние лапы, облизывал шершавым розовым языком наросты на боку скального выступа.

Пес, зная характер предводителя стада, появился в поле его зрения и громким лаем призвал обратить на себя внимание. Козел неодобрительно посмотрел на пса и, проигнорировав его потуги, продолжил приятное занятие.

Пес завелся. Поднял для острастки шерсть на холке и, приблизившись, грозным рыком указал, что до конца исполнит волю хозяина. Козел оскорбился. Развернулся и, пригнув изогнутые метровые рога, принял боевую позу. Пес знал их силу. А потому, приняв вызов, напрягся, готовый к схватке.

Хан ковырнул копытом скальный грунт, готовя опору для страшного удара рогами. Пес напрягся и изготовился для прыжка. Глаза его налились решимостью, с оскала закапала алчная слюна. Хан переступил копытами и склонил голову, затем ослабил напряжение. Пес явно требовал внимания и повиновения. Хан насторожился.

Он осмотрел подвластное ему стадо, которое спокойно щипало траву. Затем перевел взгляд на пса. Пес залаял и отпрыгнул в сторону, в которую следовало оборотиться козлу. Оттуда раздался знакомый призывный голос. Пес залаял настойчивее, удивляясь козлиному непониманию. Козел, пренебрегая усердностью собаки, развернулся и, желая избавиться от надоедливого пса, неторопливо, касаясь длинной шерстью земли, семеня, побежал вдоль склона.

Кобель почуял некоторое повиновение. Забежал сбоку и, напрыгивая на Хана, требовал изменить направление. Козел вновь наклонил голову и принял боевую позу. Кобель попытался за непослушание в прыжке цапнуть Хана за бок. Козел увернулся и насторожился. Ему также были знакомы клыки этой настырной собаки.

Предполагая, что перед стадом выказал в меру предводительских достоинств, Хан развернулся и неторопливой трусцой, показывая, что в первую очередь желает избавления от надоедливого пса, припустил в сторону, куда желала направить его преданная хозяину собака.

Юноша выставил навстречу движению ладонь, и Хан, предвкушая угощение, уже не принимая во внимание надоедливый брех собаки, поспешил к двуногому существу. Подбежал, толкнулся носом в ладонь юноши и, заблеяв от удовольствия, стал поедать вкусные зерна кукурузы. Юноша терпеливо держал ладонь перед рослым самцом. Затем достал из-за пазухи мешочек, раскрыл его и уложил на землю.

Для Хана наступили минуты истинного блаженства. Собака, желая обратить на себя внимание, радостно прыгала рядом, участливо повиливая хвостом. Юноша развернул платок, отломил от пахучей лепешки приличный кусок и подбросил его над головой пса. Волкодав в изящном прыжке клацнул огромной пастью и прикусил клыками желанную награду. Рыкнув на всякий случай на возможных претендентов, он тут же, в несколько приемов, проглотил хлеб. Облизнувшись, гибко потянулся и, не наблюдая к себе дальнейшего внимания, широко зевнул. Пользуясь невниманием – развернулся и побежал прочь, в степь. Там скоро навстречу солнцу начнут выныривать из своих нор суслики. Вот где он не упустит своего случая!

А Хан, наслаждаясь кукурузой, ведал, что теперь предстоит движение, во время которого ему некогда будет щипать траву, ибо он должен будет исполнять свое предназначение: стать во главе отары и, соблюдая меры предосторожности, провести стадо по крутым горным склонам к новому пастбищу.

Ашур поднял с земли мешок с остатком корма и медленно пошел вдоль склона. Вожак стада последовал за ним. Увидев это, Бобо с погонщиками засвистали, звучно подали команды и защелкали кнутами. Сторожевые собаки встрепенулись и с лаем закружили вокруг отары. Овцы прекратили щипать траву и подняли головы. «Ат, ат!..» – требовали погонщики. Овцы, забеспокоившись, метнулись из стороны в сторону. Крайние увидели удаляющегося козла и поспешили за предводителем. Отара уловила движение и подчинилась стадному чувству.

Собаки лаяли и подгоняли отставших овец. Погонщики размашисто взмахивали кнутами. В момент, когда кожаные жгуты приближались к земле, делали оттяжку, и плетеная сыромятина издавала резкие, как выстрелы, звуки. Блеяние овец, лай собак, крики погонщиков и щелканье кнутов породили эхо. Умиротворенность небольшого пространства отступила прочь. Хан, покачивая изящно изогнутыми рогами, горделиво замыкал на себе хаос катающихся по предгорью звуков.

Ашур, удерживая руку на спине козла, положил длинную палку на плечо и оглянулся. Вся отара повторяла их с козлом движение. Юноше нравились подобные переходы. В них он ощущал свою связь с монолитностью стада и натиск хода.

Лучи солнца брызнули из-за снежного хребта. Ледники отразили сноп света. Долина налилась жизнью. Ашур вскинул голову и громко запел. Хан норовил прижаться к голени юноши. Их единство покоряло. Перемещение обрело необходимый ритм, при котором, если к их воле будет проявлена благосклонность Всевышнего, они за два световых дня прибудут на новое пастбище.

На этот раз, слава Аллаху, переход был удачным. Во время пути удалось избежать падежа животных, на отару не посмели напасть рыскавшие по предгорьям голодные волки, путников и овец не накрыли проливные дожди и потоки горных селей.

К концу второго дня, преодолев очередной горный перевал и миновав глубокий сай[8]8
  Овраг, промытый в ложбине паводковыми (селевыми) потоками.


[Закрыть], который после паводковых весенних вод все глубже вгрызался в скальный грунт, отара, вдоволь напившись спокойной чистой воды, выбралась на пологое плато, вольготно раскинувшееся меж горных хребтов.

Овцы, словно пушистое белое облако, растеклись по склону. Не стало слышно блеяния овец, крика погонщиков и щелканья кнутов. Животные, почуяв окончание пути, принялись жадно поедать сочную густую траву. Солнце катилось за пики гор, и в этот предвечерний час даже ветер не посмел нарушить воцарившийся на пастбище покой.

Пастухи оставили кормящуюся отару на попечение сторожевых собак, расположившихся вокруг овец, а сами отправились к скромному жилищу, расположенному около мерно журчащего горного потока. Бобо по-хозяйски осмотрел кибитку снаружи, заглянул под жерди крыши, желая убедиться, что там не нашли приют змеи. Шепнул короткую молитву и шагнул внутрь помещения. Помощники, проведя сложенными ладонями вдоль щек, последовали за ним. Землянка, отстроенная Бобо и его отцом много лет назад, приняла сезонных жильцов.

Мужчины вымели земляной пол, раскатали и постелили на нем войлочные ковры-кошмы, свалянные из грубой овечьей шерсти. Они надежно защитят жильцов от ядовитых земляных тварей: скорпионов, каракуртов и фаланг. Жителям гор известно, что овцы имеют к ним необъяснимый иммунитет. Встречая на своем пути, животные затаптывают их без особого для себя вреда. Потому ядовитые пауки и змеи не осмеливаются приближаться к кошме, чуя в ней запах овечьей шерсти.

Развьючив лошадей, пастухи окончательно приспособили жилище к полевой жизни.

Покойные, похожие один на другой дни приходили из-за высоких гор и скатывались в неизмеримость. Ашур в один из таких погожих дней сидел на горбу покатого склона. С него хорошо просматривалось пастбище, и было видно далеко вокруг. Овцы спокойно поедали траву. Собаки гонялись за сусликами или лежали на брюхе, уткнув морды в лапы, и дремали после ночного дозора.

Ашур оперся о палку, поднялся с прогретой солнцем земли и медленно пошел по склону. Он желал взойти на самый его верх, чтобы оттуда рассмотреть очередное великолепие и постичь еще одну нескончаемую тайну гор. Поднимался Ашур медленно, наслаждаясь свежим воздухом и внимательно рассматривая открывающиеся взору окрестности. В этих местах он был не первый раз, но так и не нашел достаточно времени взобраться на возвышенность.

Шел он уже больше часа. Хижина и пасущиеся овцы остались далеко внизу. В какой-то момент Ашур стал сомневаться в необходимости своей затеи. Но останавливаться перед намеченным было бы последним делом. И он, подбодрив себя, вновь стал взбираться в гору. Через некоторое время склон холма выровнялся, идти стало легче, и Ашур, насвистывая мотив песенки, прибавил шаг.

Ему доставляло удовольствие концом крепкой палки ударять по голышам и наблюдать, как от удара они скатывались вниз по склону. Он сделал очередной замах палкой, когда до него донеслось приглушенное шипение. Ашур осмотрелся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, посчитал, что звук ему послышался. Он зашагал дальше.

В тот же миг более продолжительное сиплое шипение раздалось на самом пути Ашура. Юноша вновь остановился. Приложил ко лбу ладонь и присмотрелся. И только тогда различил рядом с серым горным камнем крупного варана. Очень крупного варана. Высотой он мог достичь колен юноши. Таких экземпляров Ашуру встречать еще не приходилось. Он остановился в раздумье.

От старших товарищей юноша слышал, что вараны на человека, как правило, не нападают. Но он также знал, что вараны строго охраняют свою территорию от непрошеных гостей. И стойко защищаются, когда предполагают угрозу своему жилищу или семье. О чем сейчас предупреждала эта старая ящерица Ашура?

Варан медленно перекатывал по земле толстый длинный хвост. Раздувая бока и приподняв тело на кривых ногах, настороженно шлепал им о землю. Вместе с шипением выталкивал из полуоткрытой пасти трепетный, раздвоенный на самом конце язык. Что сейчас следовало сделать Ашуру? Стоять и ждать, когда рептилия отступит первой? Или обойти это древнее создание стороной? Не воспримет ли варан это как часть своей победы и не бросится ли добивать противника? Ашур знал, что ударом хвоста варан способен легко раздробить кость человека. А слюна ящерицы при укусе ядовита и такие раны очень болезненны и опасны.

Ашур стоял неподвижно, не принимая никакого решения. Варан это сделал первым. После очередного шлепка хвостом о землю он медленно развернулся и, семеня на изогнутых ногах, издавая сиплое шипение, медленно удалился. Ашур сдержанно выдохнул. И только тогда понял, в каком находился напряжении. Он закачал головой, удивляясь своему неожиданному испугу.

Юноша все еще не двигался, с интересом осматривал место, на котором только что по-хозяйски, вольготно располагался истинный властелин этой горы. И тогда заметил вытертое, гладкое пятно на земле. Значит, он набрел на место лежки рептилии. Здесь, с подветренной стороны валуна, ящерица, знать, отогревала себя на теплом солнышке, а он, Ашур, нарушил ее покой. И тогда варан, оскорбленный непрошеным вторжением, горделиво удалился. Ашуру только оставалось дивиться благородному поведению рептилии. Он стоял в раздумье. Вернуться или продолжить путь? До вершины холма оставалось совсем немного пути.

Решившись, юноша пошагал в гору. Через короткое время настороженно оглянулся. Рептилия его не преследовала. Успокоившись, Ашур пристроил палку за спиной, обхватил ее согнутыми в локтях руками и, слегка сутулясь, продолжил путь. Взойдя на вершину, улыбнулся своей небольшой победе. Отсюда хорошо просматривались разломы и складки местности далеко вокруг.

Было приятно ощущать себя так высоко. Свежий ветер с недалеких ледников обдувал лицо и лохматил волосы на голове. Вокруг Ашура властвовала необыкновенная тишина. Здесь он был один на один с громадой гор. На мгновение Ашур ощутил даже некоторую потерянность в безбрежном пространстве. Он вторгся в огромный, дикий мир. Встреченная им рептилия больше подходила к образцу его обитателя. Может, ящерица за свою многолетнюю жизнь не встречала подобного двуногого существа и оттого так покорно последовала к своему гнезду?

Нет, там, внизу, подобного смешанного чувства Ашуру испытывать не приходилось. Здесь все вызывало удивительные ощущения. Ашур выпрямился и с новым интересом осмотрелся. Он гордился собой. К нему возвращалось чувство легкого любопытства. Развернувшись, он осмотрел обратную сторону склона. Там начинались владения скальных монолитов. Изламываясь, они расходились в разные стороны и вверх, протыкая своими вершинами беззаботно дрейфующие вокруг них пушистые облака.

На некотором удалении от Ашура начиналась ровная поверхность, которая скрывалась за скальным выступом. Юноше захотелось узнать, что за ним. Миновав скалу, он остановился. Перед ним раскинулась почти ровная, небольшая долина, посреди которой, к удивлению Ашура, росло несколько высоких, с густыми ветвями деревьев. Поравнявшись с ними, он удивился еще больше, обнаружив рядом скромный ручеек с прозрачной водой. Он проследил взглядом за особо зеленой порослью травы. Понял, что родничок мог выбиваться из-под основания недалекой возвышенности. Ашур прошел вдоль ручья и обнаружил исток. Опустился на колени и благоговейно омыл руки. Затем неспешно насладился пришедшейся ко времени родниковой водой.

Теперь, утолив жажду, можно было вовсе не спешить спускаться. Ашур медленно побрел вдоль возвышенности. Его внимание привлекли правильной формы два уступа. Обследовав место, он пришел к выводу, что эти уступы могли являться остатками очень старых строений. Эти места были покрыты особо высокой, с толстым стеблем травой.

Что это было за пространство? Оно располагалось вдали от всего живого, что было известно Ашуру за годы странствий с отцом по этим горам. Юноше стало не по себе. Он знал, что в местах, покинутых человеком, любят водиться змеи. Может, варан облюбовал окрестности по той же причине? Тогда выходило, что где-то поблизости могло находиться кладбище, место последнего пристанища человека в этом мире…

Ашур прошептал короткую молитву, провел ладонями по лицу и с некоторой поспешностью перебрался на противоположную от возвышенности сторону. И здесь, на каменистой, усыпанной мелкой галькой поверхности, стал чувствовать себя намного уютнее. В очередной раз окинул взглядом странное место. И без колебаний решил возвращаться.

Внимательно глядя под ноги, он выбрался на гребень холма и, минуя место встречи с вараном, помогая себе палкой, стал спускаться на пастбище. Он прошел достаточное расстояние, когда услышал необычный гул. Первым делом он обернулся и посмотрел в сторону высоких гор. Но, как и ожидал, никакой грозовой тучи не обнаружил. Беззаботные пушистые облака по-прежнему ласково обнимали холодные изломы гор. Посторонний шум явно надругался над царившей до сего времени в горах тишиной. Ашур медленно перевел взгляд в сторону, откуда еще могли докатиться до него странные звуки. И там, внизу, слева от себя, увидел необычное зрелище.

Три огромные машины, оставляя за собой пыльный след, на большой скорости двигались в противоположную от Ашура сторону. Их расплывчатые формы венчали вытянутые вперед и раскачивающиеся на ходу стволы пушек. «Танки!..» – У Ашура похолодело в груди и на лбу выступили капли холодного пота. Не зная почему, он присел на корточки, хотя на таком огромном расстоянии его никто не мог различить.

Юноша затаился и стал тише дышать, с повышенным вниманием наблюдая за странным поведением машин. Они, как по велению, на ходу перестроились и вытянулись в линию. Внезапно одна из машин окуталась столбом пыли, и вскоре эхо донесло до Ашура звук выстрела. Через короткое время он увидел место разрыва снаряда, где взметнулся огненный столб. Ашур повалился на землю, словно осколки от разрыва могли достичь его и поразить.

Пересиливая страх, Ашур продолжил наблюдать. Когда стрельба окончательно разорвала таившуюся в горах тишину, Ашур понял, что невольно стал свидетелем настоящего боя. Он резко поднялся, подхватил палку и, пригибаясь, хоронясь в складках местности, скользя ичигами, где по горной крошке, где по пятнам редкой травы, удерживая себя на крутых спусках, почти бегом пустился в противоположную от боя сторону, к стоянке пастухов.

Глава 17

Бобо пытливо, с глубоким раздумьем, смотрел на возбужденное лицо сына. Затем вытянул руку ладонью вперед и велел:

– Теперь расскажи спокойно о главном.

Ашур удивленно вскинул брови. Задумался и затаил дыхание.

– С какой стороны выкатились машины? – помог ему отец.

– С дальнего ущелья, от сухого сая! И направились в сторону разлома «Двух горбов». Затем их закрыли горы, и я мог только слышать выстрелы. Много разных выстрелов!.. – сдержанно выдохнул Ашур. Отец опустил голову и полностью ушел в свои мысли. Ашур молчал, не решаясь нарушить возникшую паузу.

– Значит, мир пороков проник через горы и приблизился к нам, – горько промолвил отец. Бобо посмотрел в сторону, о которой вел речь сын, и перевел взгляд на зеленый луг, на мирно пасущееся стадо и горный ручей, сокрывший от него звуки боя своим веселым журчанием. Ашур не совсем понял его скорбный вывод, но переспрашивать не решился.

– Это шурави, – пояснил отец. – Много лет назад, там, – он махнул рукой, указывая через горы, – они пришли на нашу землю и начали устанавливать свою власть. Тогда многие наши люди, и мой отец с семьей, покинули родину и перебрались сюда, в Афганистан, к братьям по вере. Здесь начали новую жизнь. Теперь они пришли сюда. Как это нужно понимать?..

Ашур по-прежнему молчал, правильно считая, что отец сейчас скажет важное, – он же должен выслушать и сделать выводы.

– Молодые политики этой страны, – продолжил отец, – пожелали обустроить на своей земле новую жизнь. Такую, которая установилась на нашей бывшей родине… Для этого свергли и убили главу государства со всей его семьей и родственниками. Только новый правитель оказался не лучше прежнего. Установил настоящий террор. Стал уничтожать богатых людей. Вот, – указал Бобо в сторону стада, – в одну отару собрали овец Джамаля, нашего хозяина, и овец его братьев. Наши находятся здесь же. Мы при них. А где хозяин и его родственники? Куда их увезли? Живы ли они? И что делать нам?..

Бобо поправил сушняк на огне под закопченным чайником и продолжил размышлять:

– Скоро на пастбища должны приехать купцы, закупать овец. Как мы должны поступить? Другую часть стада надо перегнать для продажи на баран-базар. Кто укажет цену, по которой следует вести торги? Перед кем отчитаться?..

Бобо огладил ладонью бороду.

– Если они, – он указал кивком в сторону, о которой говорил ему сын, – находятся рядом, может, лучше уйти от беды, сохранить стадо? Всю жизнь я эту породу овец растил. Вновь начать – сил не хватит. И тогда тебе достанется доля, которую пришлось пройти мне с моим отцом… Знать, не дано человеку предопределить будущее? Уходили к лучшему. А пришли к чему?..

Ответ на свой вопрос Бобо, вероятно, оставлял найти Ашуру. Ибо замолчал и стал сосредоточенно смотреть на огонь, который неторопливо перебирался с одного сухого стебля на другой. Поймав легкое дуновение ветра, огонь охватил веселым пламенем всю охапку сушняка.

Бобо бережно продвинул вспыхнувший пучок под чайник – огонь стал усердно облизывать его бока. Из-под крышки выбились клубы пара. Бобо развернул платок. Разломил и положил на него куски лепешки. Всыпал заварку в заварной чайник и расставил пиалы. Движения его были неторопливы. Он, казалось, полностью отрешился от состоявшегося разговора.

Ашур понял, что виденное им в горах, – нехорошее предзнаменование.

– Не знаю, – вновь между тем заговорил отец, – сколько еще времени придется ждать хозяев. На базаре говорили, что дехкан одного из кишлаков приводили на показную казнь. Людей расстреливали за старой заброшенной крепостью. Казненные все были одеты в богатые одежды… Тела убитых зарыли бульдозерами. Другую группу арестованных солдаты царандоя[9]9
  Местная полиция в Афганистане.


[Закрыть] увезли с собой. Спрятаться удалось немногим. С тех пор пропавших никто больше не видел…

Бобо вздохнул, прошептал что-то себе под нос и предложил:

– Садись ближе, чай пить будем…

Он осторожно снял чайник с огня и залил кипятком заварку. Подождал, отлил из заварного чайника кипяток в одну из пиал и вылил из нее вновь в заварной чайник. Эту процедуру Бобо повторил несколько раз. «Поженив», доведя чай до кондиции, он разлил приготовленный напиток в обе пиалы.

Вокруг отца с сыном стелились мирные звуки. Изредка доносился задорный лай собак, устраивавших веселый гон за сусликами. Слышалось мерное жужжание диких пчел, трудившихся над разнотравьем. Ручей неторопливо струился вниз, в долину, на ходу лобызая горные камни. Высоко в небе то звенел пением, то затихал неутомимый жаворонок. Солнце перемещалось вдоль горных хребтов, одаривая своим теплом все живое.

– Мне давно хотелось попасть за тот высокий утес, – указал Ашур рукой в сторону молчаливого хребта, расстилавшегося в конце пастбища и уходящего своим отрогом далеко на восток. Отсюда он казался далеким и холодным. Ашуру теперь даже не верилось, что совсем недавно он пробирался по его широкой седловине в высокие горы. А затем, спускаясь и увидев танки, так быстро скатился по нему на пастбище.

– Зачем? – удивился отец.

– Не знаю, – пожал плечами Ашур. – Хотелось увидеть, что за ним… Сегодня там был, в высоких горах…

Бобо молча ждал продолжения рассказа.

– За вершиной, меж двух отрогов, открывается красивая долина. На ней растет несколько старых деревьев, около них бьет горный родник… – Ашур замолчал. Отпив глоток чая, высказал следующее, на что хотел знать ответ: – Мне показалось, что там остались следы старого поселения. Наверное, очень старого. На этом месте густая и высокая растительность, словно под нею другая почва. Казалось, что в долине я нахожусь не один. Хотя вокруг не было ни одной живой души. Я быстро ушел…

Бобо не спешил с выводами, хотя видел нетерпение сына.

– Старые люди говорили, – поведал он негромко, – что, уходя из этих мест, Искандер Великий строил небольшие поселения для своих старых воинов. Они доживали свой век с семьями где-то в этих местах. Может быть, ты набрел на одно из этих древних поселений. Местные жители до сегодняшних дней охотно берут себе в жены девушек из тех древних племен. От них, говорят, родятся красивые, как они сами, и выносливые, как предки, дети. Но по какой-то причине люди, видимо, покинули эти места…

Ашуром овладело волнение. А что, если на самом деле он вышел на поселение воинов Александра Македонского? Здорово! Там до сих пор витает их дух! И варан… Варан! Ящерица всегда является хранителем древнего! И она не стала нападать на Ашура! Старый варан и древнее поселение… Все совпадает! Он попал в мир древности, и ему довелось почувствовать это! Ашур бесповоротно поверил в такое событие.

– Пей чай… – напомнил отец.

Ашур очнулся от забытья, глубоко вздохнул и вернулся в реальный мир.

– Со стадом что будем делать? – спросил он. – Может, нас минует эта беда?

– Ха! – отозвался отец. – Война никогда не машет одним крылом. Она покрывает своей страшной тенью целые народы…

– Пока воевали только вдоль «Главной дороги» и вокруг столицы, – с надеждой напомнил Ашур.

– Война гибче всякой змеи. Пролезает в каждую щель. Не тешь себя. Готовься… – Бобо прикрыл глаза, вспоминая невысказанные мысли. – Ты останешься с отарой и чабанами. Я возьму с собой Барса. Этот пес охранит от всяких опасностей. Схожу в город, поговорю с людьми. Узнаю. В кишлак заходить не стану, потому скоро вернусь. Через несколько дней. Справишься?

– Справлюсь!

– Как же иначе? – не удивился отец взрослости сына.

…К городу Бобо подходил, когда солнце собиралось закатиться за остроконечную вершину хребта, покрытого вечными снегами. Барс прекратил гон за полевыми мышами, змеями и прочей живностью предгорий, которые демонстрировали перед неожиданной опасностью завидную изворотливость, заставляя молодого, полного энергии пса проявлять нескончаемую бодрость.

Теперь, почуяв близость жилья, он приблизился к хозяину и, зорко осматриваясь по сторонам, следовал рядом. Время от времени пес настороженно прядал коротко обрубленными ушами и тянул чуткий, в черную крапину нос то в одну, то в другую сторону. Предопределив возможную долю опасности для себя и хозяина, собака настораживалась и поджимала живот, готовясь к схватке. Затем расслаблялась и продолжала звучно шлепать лапами, величиной с человечью ладонь, по мелкому щебню гор.

Войдя на окраину города, Бобо накинул петлю аркана, волосяной веревки, на шею Барса. Пес почуял неволю, дрогнул всем телом, но ослушаться хозяина не посмел. Бобо уловил печальный взгляд собаки и потрепал ее по холке, давая понять, что эта вынужденная мера длиться будет недолго.

Барс поверил и продолжил степенную ходку у ног своего повелителя. Бывало, что через распахнутую калитку ворот на него со двора начинала лаять какая-либо собака. У Барса хватало гордости и пренебрежения величаво пронести свое мощное бойцовское тело мимо.

Вскоре Бобо остановился у резных деревянных ворот и постучал в них тростью. Сдерживая Барса, он, по приглашению хозяина, вошел во двор и, устроив пса, выполнил в полной мере ритуал встречи с добрым знакомым. Обменявшись приветствиями, обняв друг друга, хозяин и путник прошли на мужскую половину дома. Одна из снох подала мужчинам чай и сухофрукты, а сама поспешила разжечь очаг, чтобы приготовить для гостя горячее.

Бобо и Камолу было о чем поговорить. Событий за последнее время произошло немало.

– Теперь и в наш вилоят война придет, – с явным огорчением произнес Камол. – Люди от Назир-шаха приходили. Он собирает добровольцев под свое начало, желает увести в горы. Всех прибывших в свой отряд объявляет воинами Аллаха, моджахедами. Берет с них клятву вести священную войну, джихад, с неверными. Я слышал, что многие готовы стать шахидами, принести себя в жертву в этой войне.

– Это не тот ли Назир-шах, отец которого во времена Советов бежал со своей свитой через Пяндж в эту страну? – настороженно спросил Бобо.

– Да, он. Их род обосновался в провинции Балх. Сын его известен не только в Северном Афганистане. Строгого нрава господин. Справедливый, гордый человек и неплохой воин. По многим отрогам Гиндукуша прошел, во многие провинции вхож. Водит дружбу с этническими таджиками и узбеками. И даже воинственные пуштуны его всегда принимали, как своего. Многих заставил смириться в свое время перед своим натиском. Он и тогда, когда водил торговлю, без своих воинов нигде не появлялся. Некоторые знающие люди утверждают, что Назир-шах не раз ходил скрытно через границу на ту сторону, к советским!

Камол этой вестью поделился с Бобо почти шепотом. Бобо не мог не доверять правдивости его слов. Не тот это человек, который будет вести разговор на пустом месте. Видимо, что-то знает о «походах» Назир-шаха к своим родным. Для самого Бобо не было секретом, что некоторые из его сородичей пытались наладить связи со своими родственниками, оставшимися за границей. Видимо, у некоторых это получалось.