Текст книги "Любовница на Рождество"

– Или?

– Мы можем смело продолжать в том же духе.

– Я не могу лгать своей семье.

– Моей семье вы лгали. И… – он сделал многозначительную паузу, – и моей матери.

– Согласно вашей теории, для ее же пользы. Тем не менее… – Она покачала головой. – Я не могу лгать своей семье.

Он долго на нее смотрел.

– Делайте так, как считаете правильным.

– И вы не попытаетесь меня переубедить? – удивилась она.

– Нет. – Он помолчал, потом сказал: – Я никогда не попрошу вас сделать что-нибудь для вас неприемлемое. Хотя, как мне помнится, это была ваша мысль – продолжить обман.

– Да, я признаю, но…

Он поднял руку, прерывая ее.

– Сейчас эти разговоры нас никуда не приведут. Я верю в вас, Вероника. Я верю в ваш ум и в вашу рассудительность. Говорить или не говорить правду вашей семье – это ваше решение. С последствиями я справлюсь. Но знайте вот что. – Он шагнул к ней, а она не отстранилась и позволила себя обнять. Он заглянул ей в глаза. – Не важно, что произойдет потом, для меня это не имеет значения.

– Не имеет значения? – Она, не мигая, смотрела на него.

– Нет. Вы – единственное, что имеет значение.

– И вы мне доверяете?

– Доверяю свое будущее. – Он кивнул. – И свою жизнь.

Она охнула. Второй раз за сегодняшний день она не знала, что сказать.

Он усмехнулся.

– Я лишил вас дара речи?

– Нет. – Она вздохнула. – Наверное.

– А вы знаете почему?

– Понятия не имею.

– Потому что… – Он чмокнул ее в кончик носа. – Потому что вы без ума от меня.

Она внимательно на него посмотрела и со вздохом произнесла:

– Или просто без ума.

Глава 18

– Я так и знала, что найду тебя здесь. – Вероника закрыла за собой дверь в библиотеку и улыбнулась отцу.

– Какая внушительная коллекция. – Отец стоял около полок, тянувшихся вдоль стены за письменным столом, и листал одну из книг. – Насколько я понял, библиотека продавалась вместе с домом.

Вероника кивнула.

– У Себастьяна еще не было времени основательно просмотреть, что это за книги.

– Из того, что я увидел, могу сделать вывод, что он получит истинное наслаждение. Твоему мужу повезло.

Вероника поморщилась.

Она и представить не могла, что обман такой тяжестью ляжет на сердце. Кажется, тяжесть угнездилась там прочно.

Однако обед удался и сделал бы честь любой хозяйке. Собравшиеся дружно беседовали, все были в приподнятом настроении. Разговоры в основном крутились вокруг Рождества, украшения дома и елки. Даже семья Вероники с удовольствием присоединилась к общему хору. Почему это происходит, спрашивала она себя. То ли от праздничного рождественского настроения, то ли от того, что члены семьи Себастьяна радовались родственному общению. А может, и то и другое. Но легкость и непринужденность, царившие за столом среди родных Себастьяна, распространились и на ее семью. Они с Себастьяном были единственными, кто до конца не расслабился, хотя Себастьян очень старался показать, что у него хорошее настроение. А почему нет? Он стал таким, каким его хотела видеть семья. По крайней мере на сегодняшний день.

Но стоило кому-нибудь упомянуть их брак, как у Вероники внутри все сжималось в комок. У нее не было возможности поговорить со своими родными, и она до сих пор не была уверена, разумно ли это. Разумно или нет, но она не сможет пережить Рождество с тяжестью на сердце.

И еще она никогда не думала, что ее смутит возможность скандала. Этот призрак витал около нее подобно духу Марли[8]8
  В «Рождественской песни» Ч. Диккенса Марли, партнер скряги Скруджа, в сочельник заявляется к нему привидением.


[Закрыть]. И от этого судорогой сводит живот.

Вероника сделала глубокий вдох и сказала:

– Я хочу кое-что с тобой обсудить.

– Но сначала, – отец захлопнул книгу, – я должен извиниться перед тобой, Вероника.

– Ты? – Такого она не ожидала. – За что?

– Здесь, в этом доме, с этой семьей… – Он покачал головой. – Благодаря этому я понял, как же многого я для тебя не сделал.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Да, не сделал. – Он поставил книгу на полку. – Меня это осенило сегодня за обедом с семьей Себастьяна. Теперь это и твоя семья, разумеется.

– Что тебя осенило?

– Позволь мне закончить. – Он посмотрел прямо ей в глаза. – Нелегко признаваться в таких вещах.

– Признаваться часто неловко, – пробормотала еле слышно Вероника. – Но боюсь, я не понимаю…

– Это не то, что я сделал, а скорее чего никогда не делал. – Он кивком указал на графин с бренди: – Можно?

– Да, конечно.

Он подошел к столику и наполнил бокал. Вероника смотрела на него и спрашивала себя: почему никогда раньше она не думала о том, что он – красивый мужчина или, лучше сказать, импозантный. Он выше ее ростом, с сединой на висках, с добрыми глазами. Печальными глазами. Она этого тоже никогда не замечала. Но ведь он – ее отец, он просто был рядом.

– А ты не хочешь выпить?

– Нет, спасибо. – На сегодня бренди с нее хватит.

Он повертел бокал в руке.

– Когда твоя мать умерла, я… умер вместе с ней.

– Папа, не нужно…

– Нет, нужно. – У него вырвался тяжелый вздох. – Я поручил твое воспитание Лотте и своей матери. Я поступил так не преднамеренно – просто я не умел этого делать. Тебе было всего пять лет, а я… я потерял интерес ко всему.

У нее больно кольнуло сердце.

– Папа…

– Когда ты вышла замуж за Чарлза, я счел это ошибкой. Он был намного старше тебя, почти моего возраста. Но я никогда не давал тебе советов и тогда тоже решил, что не имею на это права. А ты, казалось, была счастлива.

Она проглотила ком в горле.

– Я и была счастлива.

– Сегодня я понял, каким плохим оказался отцом. Все эти разговоры о Рождестве… – Он замолчал. – А ты знаешь, что мы с твоей матерью познакомились на рождественском балу?

Она отрицательно покачала головой.

– Она любила Рождество. А то первое Рождество после ее смерти… С тех пор я его возненавидел. – Он печально улыбнулся. – Я не мог заставить себя отмечать Рождество так, как это делала она. В этом я ее предал.

– Папа…

– Поэтому я на Рождество предпочитал уезжать из Англии. А когда оставался дома, то мать и сестра, понимая мое состояние, старались отмечать этот день как можно тише. Теперь я понимаю, что был не прав.

– Я не думаю…

– Рождество – это время для семейного торжества в кругу тех, кого любим. Возможность благодарить и делить эту радость друг с другом. – Он покачал головой. – Я лишил тебя этого. Я думал исключительно о себе и о том, что я потерял вместе с Рождеством. Мне следовало снова жениться, чтобы у тебя появились братья и сестры…

– Папа, не надо…

– Да я хотя бы должен был лелеять то, что имел. – Он встретился с ней взглядом. – Я должен был лелеять тебя.

У нее сдавило горло.

– Я всегда знала, что ты меня любишь.

– О да. Я всегда был добр и ласков. – Он скривился. – Это говорит в мою пользу.

Она осторожно подбирала слова.

– А я думала, что ты хотел бы иметь сына.

– Хотел бы, очень хотел еще и сына. Но не вместо тебя. – Он покачал головой. – Я нанес тебе большой вред, моя дорогая девочка. Не знаю, смогу ли я простить себя. Я до сегодняшнего вечера не сознавал, что мне надо что-либо прощать себе, но я надеюсь, что ты ясно представляешь, что делаешь…

– Поскольку я не представляю, какой вред ты мне нанес, то прощать нечего. – Она улыбнулась. – Ты никогда не произносил этих слов, но я всегда чувствовала, что ты окажешься рядом, если я буду в тебе нуждаться. Ты мой отец, и я всегда буду тебя любить.

Он снова скривился.

– Любовь по обязанности.

– Ничего подобного.

– Может быть, ты дашь мне возможность… Я постараюсь стать хорошим отцом. Конечно, взрослой женщине отец не нужен…

– Мой отец нужен мне всегда.

– И возможно, мы станем друзьями. – Он улыбнулся. – Ты прекрасно управляешь домом. В этом, разумеется, заслуга моей сестры и матери. У меня нет права тобой гордиться, но я горжусь.

Вероника не сразу нашлась что сказать, но потом все же спросила:

– Почему ты говоришь мне это?

– Сегодня меня осенило – я уже это сказал, когда увидел тебя в окружении твоей новой семьи. – Он пожал плечами. – Рождество – это время начинаний. И я бы хотел начать по-новому общаться с тобой. Я бы хотел стать… частью твоей жизни. Если только ты мне это позволишь.

– Я очень этого хочу.

– Ты вписалась в их среду. Я увидел это сегодня. Я увидел все то, чего тебе не хватало. Они – необыкновенные люди… твоя новая семья и твой муж.

– Он не мой муж, – вырвалось у нее.

– Что?!

– Произошло недоразумение. А дальше все нарастало как снежный ком.

– Объясни, пожалуйста.

– Ну… Это на самом деле довольно просто. Себастьян хочет жениться на мне, но я скорее стану его любовницей, а не женой.

– Станешь кем?

– Я хочу принимать решения самостоятельно, хочу сохранить свою независимость…

– Господи, – простонал отец. – Это моя вина. Я должен был это предугадать. Вот неизбежный результат влияния твоей бабки и тетки.

– Минуту назад ты их хвалил.

– А сейчас обвиняю!

– Папа, это уже не важно. Я такая, какая есть.

– Сильная и независимая?

– Надеюсь. – Она вздохнула. – Ничего нет плохого в том, чтобы быть сильной и независимой. Даже женщине.

– Согласен. Будь я сильнее… – Он опустил голову. – Как ты сказала, это уже не важно. Что сделано, то сделано. А теперь вернемся к этому недоразумению.

– Семья Себастьяна прибыла неожиданно…

– Как и мы.

– Да. И они подумали, что мы женаты. Поэтому мы притворились мужем и женой. – Она вздохнула. – Себастьян всегда считал, что он разочаровал свою семью. Считал себя паршивой овцой. Ну какой вред мы причиним, если у всех будет счастливое Рождество? А сказать правду – значит испортить всем праздник.

– Понимаю. Выходит, ты не его жена?

– Не жена.

– Но ты его любовница?

– Не совсем так. – Вероника скривилась. – И вот это-то и есть самое сложное.

– Ясно. – Отец сделал большой глоток бренди. – Как твоему родителю, мне, вероятно, надлежит устроить ему хорошую взбучку за то, что он запятнал твою честь.

– Ерунда. Пока что он ничего не запятнал.

– Ты меня совсем запутала. – Брови у него полезли на лоб. – Ты спишь в его постели?

– Папа! – возмутилась она.

– Такие вопросы отец не задает дочери?

– Дело не в этом. Я взрослая женщина и к тому же вдова.

– Ну… видишь ли, когда твоя дочь заявляет, что хочет стать любовницей, но при этом она не совсем любовница, то в голове возникают подобные вопросы. – Он пристально смотрел на нее. – Зачем ты мне это сказала?

Она не отвела глаз.

– Я не хотела тебе лгать. Я никогда раньше тебе не лгала.

– А Лотте и моей матери ты тоже это скажешь?

Вероника кивнула.

– Тете Лотте по крайней мере. Я не уверена, стоит ли говорить бабушке.

– Наверное, не надо. Одному Богу известно, что и когда она может сказать. Она относит это к своему возрасту, хотя всегда была такой. Итак. Если ты не хочешь, чтобы я устроил ему взбучку, то тогда что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Не знаю… Я об этом не думала. Я вообще последнее время страдаю тем, что ничего как следует не продумываю.

Он помолчал.

– Мне кажется, твое первоначальное решение продолжать этот маскарад было опрометчивым, хотя оно продиктовано добрыми намерениями. Ты ведь делаешь это ради него.

Вероника кивнула.

– Интересно… Но почему?

– Потому что для него важно мнение семьи.

– И поэтому ты готова ему помочь.

– Конечно.

– Значит, ты его любишь?

– Ну… – Она вскинула подбородок. – Да, мне кажется, что я его люблю.

– Понятно.

Вероника вздохнула.

– Может, ты мне объяснишь. Я в каком-то смятении с того самого момента, как встретилась с ним.

Отец усмехнулся.

– Я понимаю, что не имею права этого делать – и прежде я никогда этого не делал, – но мог бы дать тебе небольшой совет.

– Пожалуйста.

– Любовь, моя дорогая девочка, это редкое и хрупкое чувство, и с ней следует обращаться бережно. Человек должен взвесить, чем он жертвует и что приобретает. Ты хочешь прожить с ним всю жизнь?

– Да, – со вздохом произнесла она.

– Тогда жертва того стоит? – Отцовский взгляд потеплел. – Ты правда думаешь, что человек, достойный твоей любви, захочет, чтобы ты была не такой, какая есть? Если сэр Себастьян тоже тебя любит… А судя по тому, как он смотрел на тебя сегодня, он любит тебя. За твою силу и независимый характер и за все твои хорошие и не очень хорошие качества, которые делают тебя тобой. – Он улыбнулся. – Ты так похожа на свою мать.

У Вероники на глаза навернулись слезы, чего она никак от себя не ожидала.

– Это – самое прекрасное, что ты когда-либо мне говорил.

– Жаль, что я не сказал этого много лет назад. Долго я к этому шел. – Он глотнул бренди. – Я сохраню твой секрет ровно столько, столько ты пожелаешь. Я ничего не скажу семье сэра Себастьяна. Я не совсем все это одобряю, но понимаю. Человек делает то, что считает должным, ради тех, кого любит.

– Даже если ему и не хочется это делать?

– Особенно если не хочется.

Она покачала головой и посмотрела в глаза отцу.

– Я… право, не знаю…

– Боишься?

Она кивнула:

– Немного.

– Неудивительно, милая девочка. Любовь – самое страшное, что есть на белом свете, если не считать потерю любви.

– Я не хочу его потерять. – Вероника сдвинула брови. – Что мне делать?

– Этого я не могу тебе сказать. Однако раз уж я делюсь с тобой житейской мудростью, то изволь выслушать еще один совет. – Он помолчал. – В этом мире человек может рассчитывать только на любовь. Жизнь преподносит нам всевозможные сюрпризы, приятные и неприятные. И жизнь слишком коротка. Вот и все. – И отрывисто закончил: – Позвать твою тетю, или ты предпочитаешь поговорить с ней одна?

– Ты бы мог остаться?

– Если ты этого хочешь.

– Хочу больше всего. А пока что… – Она кисло усмехнулась. – Пока что я хотела бы выпить бренди.

– И что?

– Они все еще там, сэр, – сказал Стоукс. – И они послали за тетей леди Хэдли-Эттуотер.

– Прекрасно, – кивнул Себастьян. – Дайте мне знать, когда они закончат разговор.

– Если я вам понадоблюсь, сэр…

– Я вас позову. Спасибо, Стоукс. – Себастьян продолжал мерить шагами гостиную.

Не стоит так волноваться. Он ведь сказал Веронике – и сказал честно, – что доверяет ей поступать так, как она сочтет нужным. Он, конечно, готов справиться с последствиями – если она скажет правду, – но предпочел бы как можно дольше этого избегать. Она – единственное, что имеет для него значение независимо от того, как отнесутся к этому ее семья и его семья и повлияет ли это на его наследство.

Но как же отвратительно ощущать свою беспомощность!

– Дворецкий сказал, что ты здесь, ходишь туда-сюда. – В комнате появился Синклер.

– Кажется, я только этим и занимаюсь последнее время.

Синклер печально покачал головой.

– Вот что бывает, когда не имеешь хорошо продуманного плана.

– У меня был план, – огрызнулся Себастьян. – Я дал ей понять, что она одержала верх, что она будет моей любовницей, на Рождество по крайней мере. Я рассчитывал, что здесь, в деревне, я смогу убедить ее – обольстив, если хочешь, – вступить в брак.

– И как же все обернулось?

– Чертовски плохо. На нас нагрянула сначала моя семья, потом ее, как ты успел заметить. – Себастьян замотал головой. – Я попал в ловушку собственного фарса – я сам все сотворил.

– Согласен – это полностью твоя вина.

– Моя, и только моя. – Он, прищурившись, посмотрел на друга. – Но ты ведь еще что-то хочешь сказать?

– Только то, что полнейшая глупость не обольщать женщину, на которой намерен жениться. – Синклер хмыкнул. – Полный бред.

– Мне казалось, что это единственный приличный способ.

– Но тебе не свойственный. Сколько женщин у тебя было?

– Не знаю, – отмахнулся Себастьян. – Несколько.

– Много, насколько мне известно, – сказал Синклер. – Послушай. Забудь про эту чушь и соблазни ее. Сейчас. Затем убеди ее выйти за тебя, если ты все еще хочешь этого брака.

– Конечно, хочу. – Себастьян перестал бегать по комнате. – Она заперла дверь между нашими спальнями.

Синклер уставился на него, потом расхохотался.

– Да это старый женский трюк. Отказать мужчине в том, чего он хочет. И тогда женщина получает то, чего хочет сама.

– Я уже не знаю, чего она хочет, – с раздраженным вздохом произнес Себастьян. – Но в этот самый момент она во всем признается своему отцу.

– Вот это да! – Синклер присвистнул. – Как ты думаешь, ее отец тебя застрелит?

– Скорее ее тетушка.

– Тогда тебе нечего терять. Говорю тебе: соблазни ее, соблазни сегодня же ночью. Взломай дверь, если придется. Скажи ей все то, что говорил мне о ней. Что будешь любить ее завтра больше, чем сегодня, и что ты мечтаешь умереть, держа ее руку в своей… Прекрасные слова, между прочим. Я намерен позаимствовать их у тебя в случае необходимости.

– На здоровье, – ответил Себастьян.

– И так далее, и тому подобное. – Синклер смерил его твердым взглядом. – Она любит тебя, старина. Почему, скажи на милость, она продолжает этот обман?

– Она не говорила, что любит, и я тоже не говорил.

– Еще одна проблема. Скажи ей, ради Бога. – Синклер тяжело вздохнул. – Ты же так умело общался с женщинами.

– У меня в голове все перемешалось с того самого момента, как я ее увидел. Но ты прав – я объяснюсь, соблазню ее, и в конце концов она выйдет за меня.

Синклер усмехнулся:

– Вот сэр Себастьян, которого я знаю. А теперь пойдем к твоим братьям – они в бильярдной, курят и пьют твой первоклассный ликер. Мужская компания – это именно то, что тебе необходимо перед битвой со слабым полом.

– Согласен, – кивнул Себастьян, и оба приятеля отправились в бильярдную.

Это не очень-то похоже на план, и тем более на хороший, но ничто другое не сработало.

Синклер прав. Он пытался вести себя прилично и следовать глупым правилам, а это противно его натуре. Он хотел, чтобы она была в его постели до конца жизни. И только как жена. И, черт возьми, она будет его женой.

Глава 19

– Никогда не думала, что мне придется говорить такое. – Лотте не сводила глаз с племянницы. – Ты, Вероника Смитсон, полная идиотка.

– Почему? Потому что хочу сохранить независимость? – в свою очередь, удивилась Вероника.

– Потому что ты не представляешь, чем рискуешь, – заявила Лотте.

Тетя и бабушка пришли в библиотеку вместе, и бабушка тут же заснула в кресле.

– Вы с ним любите друг друга. Всем сидевшим сегодня за обеденным столом это было ясно. За исключением, кажется, тебя. – Лотте бросила взгляд на брата. – А ты собираешься что-нибудь сказать?

– Я уже сказал то, что хотел. – Он поднял бокал и кивнул сестре. – Теперь это прекрасно делаешь ты.

– Я всегда ценила свою независимость и свободу, – сказала Вероника. – Не понимаю, почему мне следует от них отказываться.

– Существует такое понятие, как компромисс, моя дорогая. Сэр Себастьян не производит впечатление человека, который стал бы требовать, чтобы ты уступала каждому его капризу. – Лотте покачала головой. – Такие мужчины, как он, встречаются редко, и за них следует держаться.

– Брак меняет человека, – упрямо заявила Вероника.

Лотте фыркнула.

– Не настолько. Этот человек влюбился в тебя. Ему нужна ты, а не какое-то вялое, слезливое существо.

– Не могу поверить… Ты всегда была абсолютно независима и делала только то, что хотела. И теперь именно ты ратуешь за брак?

– И жила в доме, который не является моим, с братом и матерью, – отрезала Лотте.

– Но мне казалось, что ты была вполне довольна… Ты много путешествовала, занималась благотворительностью, в общем, тем, что тебя интересовало.

– И каждую ночь отправлялась спать одна! И буду одна до последнего вздоха. – Лотте замолчала, и это было долгое молчание. – Самое ужасное, Вероника, – это быть одной и сожалеть об этом. И знать, что винить в этом, кроме себя, некого. Не было ни единого дня, чтобы я не сожалела о своих прошлых решениях. Чтобы не спрашивала себя, что могло бы быть, если бы я так не боялась уступить. Не следуй моему примеру. Я позволила упрямству и гордости разрушить возможность счастья.

Вероника не могла поверить своим ушам.

– Я понятия не имела ни о чем подобном.

– Разумеется. Мои сожаления я не выставляла напоказ и никогда не говорила об этом ни с кем.

– Я подозревал, – тихо произнес отец.

– Ты, дорогой брат, мог, конечно, понять, что такое сожаление, но в своих горестях ты по крайней мере не виноват. – Она усмехнулась. – Тебя постигло несчастье, а я… просто дура. – Лотте повернулась к племяннице: – Тебе никогда не приходило в голову, почему я так одержима идеей членства женщин в Клубе путешественников?

– Потому что женщинам не следует отказывать в этом из-за того лишь, что они женщины, – не колеблясь, ответила Вероника.

– Это, конечно, официальная причина, но… – Лотте сделала глубокий вдох. – Это дает мне возможность поспорить с Хьюго. Ничто в жизни меня так не воодушевляет, как поспорить с этим человеком. У меня просто кровь бурлит в жилах.

У Вероники перехватило дыхание.

– Ты до сих пор его любишь?

– Я ненавижу саму землю у него под ногами.

– Да, мы жалкое семейство, – с кислой усмешкой произнесла бабушка.

– Ты, оказывается, все это время не спала? – изумилась Лотте.

– Я спала ровно так же, как и в мои особые моменты. Сколько интересного можно узнать, когда все думают, что ты не в себе или спишь. – Она устремила на Веронику твердый взгляд. – Насчет сливового пудинга я не шутила. Если его не подадут, я расстроюсь. – Она вздохнула. – Это – единственная моя радость на Рождество. И в этом виноваты мои дети, да и я тоже. Ты… – Она повернулась к сыну. – Ты должен был уже давно оставить свое горе позади.

– Я думал, что уже это сделал, – ответил он.

– Возможно. – Бабушка кивнула. – Но ты замкнулся. Тебе было легче жить так, чем измениться. Милый мальчик, я знаю, как это трудно. Твой отец умер тридцать лет назад, а я все еще жду, что вот оглянусь и увижу его, или услышу его голос, или почувствую, как он дотронулся до моей руки. Но у тебя была дочь, которой ты совсем не занимался. Что касается тебя… – Она повернулась к Лотте. – Ты утратила любовь к жизни, потому что была слишком упряма, чтобы согласиться с тем, что то, чего хотел он, было так же важно, как и то, чего хотела ты.

– Я знаю это. – Лотте гневно взглянула на мать. – Успела понять за четверть века.

– Может… еще не слишком поздно? – осторожно спросила Вероника.

– Ты, очевидно, более романтична, чем кажешься. Слишком поздно что-либо менять. Я потратила столько сил, сознательно действуя ему на нервы все эти годы. К тому же… – Лотте повела плечами с таким видом, будто ей было безразлично, – он меня презирает.

– Но он так и не женился, – заметила бабушка.

– Как и я, но это не имеет никакого значения, – резко ответила Лотте. – И сейчас мы говорим не обо мне.

– А, да. – Бабушка перевела решительный взгляд на Веронику. – Любовница? Господи, Вероника, я считала, что ты умнее. О чем ты только думаешь?

– Я уже призналась, что как следует все не продумала…

– По-моему, ты вообще не думала, – укоризненно произнесла бабушка. – Мы воспитывали тебя не для того, чтобы ты стала чьей-то любовницей. Что тебе взбрело в голову?

– Мне казалось, что это совсем неплохая мысль, – сказала Вероника. – Я сохраняю независимость, управляю своим состоянием, своей жизнью и в то же время… в общем… – Она расправила плечи. – Мне надоело жить одной, без мужчины.

– Но ты не ожидала, что влюбишься в него, да? – подсказала бабушка. – А ты влюбилась.

– Кажется, да.

– Я и представить себе не могла такое… – Бабушка покачала головой. – Хотя этого можно было ожидать. Воспитанная язвительной старой девой…

– Я не язвительная, – сердито буркнула Лотте.

– …и властной старухой. – Бабушка оглядела всех. – Что? И никто этого не опровергнет?

Отец улыбнулся:

– Ты же не всегда была старой.

Бабушка хмыкнула и перевела взгляд на Веронику.

– Прости, моя дорогая. Во многом это наша вина.

– Нет, бабушка, что ты, – горячо возразила Вероника. – Это не твоя вина, и не Лотте, и не папина. Вы научили меня быть самостоятельной, а это значит – уметь отвечать за свои решения, правильные они или нет. – Она покачала головой. – Ты права. Я не ожидала, что полюблю его. И я достаточно хорошо узнала Себастьяна, чтобы понять – он ни за что не захочет видеть меня не такой, какая я есть.

– Позволь напомнить, что у тебя есть превосходный поверенный, который составит документы таким образом, что ты сможешь сохранить управление своим состоянием, – сказал отец. – Если ты примешь решение выйти за сэра Себастьяна.

У Вероники вырвался вздох.

– Кажется, я уже решила.

– Замечательно. – Бабушка кивнула. – А теперь скажи – что ты хочешь, чтобы мы сделали?

– Сделали? – удивилась Вероника. – Что ты имеешь в виду?

– Только то, что его семья думает, что вы уже поженились. – Лотте закатила глаза к потолку. – Эту ситуацию даже труднее вообразить, чем твое идиотское желание стать любовницей.

– Все случилось ненамеренно, – сказала Вероника.

– Надеюсь, – заметила бабушка. – Если бы ты действовала обдуманно, то, наверное, все выглядело бы намного лучше.

– Хотя, кажется, все идет не так уж плохо, – пробормотал на это отец. – Никто вроде не заподозрил, что вы не женаты. А поскольку ты не была с ним в интимных отношениях…

– Папа!

Лотте уставилась на Веронику:

– Не была?

– Значит, с ним что-то не так, – себе под нос пробормотала бабушка.

– В мой план не входило… не быть с ним в интимных отношениях. Наоборот – это было частью моего плана, – со вздохом призналась Вероника. – Он не считает, что это… прилично… – она скривилась, произнеся это слово, – соблазнять женщину, на которой намерен жениться.

– И это исходит от мужчины с его репутацией? – изумилась Лотте. – Кто бы мог подумать!

– В жизни не слыхала более… благородного заявления. Вот уж поистине удивительный человек. – Бабушка пронзила Веронику взглядом. – Выходи за него, Вероника. Немедленно.

– Пусть в этом нет никакой необходимости и ты в этом не нуждаешься, но я даю тебе свое благословение, – сказал отец.

– И я тоже, – добавила бабушка.

– Ты прав – необходимости в этом нет. – Вероника обвела взглядом родных. Они – не Хэдли-Эттуотеры, которые с легкостью общаются друг с другом, весело и радостно отмечают Рождество. Да, ее семья необычна своей эксцентричностью, но она очень ее любит и никогда не сомневалась в том, что они тоже ее любят. – Но мне очень приятно получить ваше благословение. Что касается обмана, то заранее прошу прощения за то, что сделала вас соучастниками. А раз мнение его семьи так важно для Себастьяна, то пусть он сам скажет ей правду.

– Короче – ты хочешь, чтобы мы продолжили этот фарс? – спросила Лотте.

Вероника кивнула.

– Мы же не хотим испортить Рождество, а разоблачение все испортит.

Она посмотрела на отца – он тоже кивнул.

– Ясно. – Бабушка подумала немного, потом улыбнулась. – Это будет занятно. Я столько лет не принимала участия в подобном розыгрыше. Хорошо – никто из нас не скажет ни слова. Если только… – она сдвинула брови, но глаза у нее весело поблескивали, – сливовый пудинг окажется невкусным. Тогда тебе не поздоровится, а общение с его семьей покажется мелочью.

Кто-то с силой колотил в дверь. От этого грохота Вероника проснулась. Это был первый крепкий сон с тех пор, как она сюда приехала. Стук продолжился. Она откинула одеяло, пробежала по комнате, распахнула дверь.

И увидела Себастьяна. Рука его была сжата в кулак, он явно собирался стучать и дальше.

– Что с вами? – сердито спросила она. – Вы знаете, который час? Вы разбудите всех в доме.

– Дом большой. – Он усмехнулся. – Вам ведь известно, что у меня есть дом?

Она непонимающе уставилась на него.

– Да, мне это известно.

– Это очень ответственный шаг с моей стороны, – доверительно сообщил ей он. – Я стал очень ответственным человеком. И респектабельным.

– Чего вы хотите? Что с вами, скажите на милость?

– Я хочу, чтобы вы не запирали свою дверь. – Он принял вызывающую позу. – Жена не запирает дверь между спальнями.

– Я не ваша жена.

– Ну… тогда любовница не запирает дверь.

– Дверь не была заперта.

Он с минуту помолчал, потом улыбнулся и сказал:

– Это прекрасно.

– Господи, Себастьян. – Она помахала рукой у себя под носом. – Чем от вас пахнет? Кажется сигарами и… – Она наклонилась к нему. – Виски?

– Отличное шотландское виски.

– И, как я чувствую, выпитое в большом количестве. – Она внимательно вгляделась в его лицо. – Вы явно перебрали, да?

– Перебрал? – возмутился он. – Ничего подобного. – Он приблизился к ней и понизил голос: – Я напился.

– Вижу. – Она скрыла улыбку. – Что вам нужно?

– Вы нужны. – Он стянул через голову сорочку и отбросил в сторону. – Я хочу вас.

– Я польщена.

– Правильно. Так и должно быть. – Он схватил ее за руку и потащил к своей кровати. – Я выгодная партия.

– Да ну?

– Да. Женщины от меня без ума. – У кровати он остановился, отпустил ее руку и нахмурился. – А вы не без ума от меня?

Она засмеялась:

– Конечно, без ума, Себастьян. Я же пыталась вас соблазнить. Помните?

– А тот, кто хочет жениться на женщине, ее не соблазняет, – гордо заявил он, потом вздохнул и опустил голову. – Это было ошибкой.

– Неужели?

– Мужчина должен соблазнить женщину, на которой хочет жениться. – Он сел на кровать и поманил ее пальцем. – Идите сюда, чтобы я вас соблазнил.

– У меня нет ни малейшего желания быть соблазненной горьким пьяницей, – продолжала смеяться она.

– Я не горький пьяница. – Он наморщил лоб. – А что значит «горький»?

– Кажется, это тот, кто слишком много выпил.

– А! Ну тогда… – Он усмехнулся. – Тогда я горький пьяница.

– Сейчас по крайней мере.

– А вы знаете, мои братья решили, что могли бы выпить больше, чем я. – Он презрительно фыркнул. – Они ошиблись.

– И они в таком же состоянии, как и вы?

Он нахмурился, подумал и кивнул:

– Хуже.

– Сомневаюсь.

– Лучше?

Она покачала головой.

– Интересно, что будет завтра, если вы все в таком состоянии.

– Вероника. – Он сжал ей руку и попытался уложить на кровать. – Вы мне нужны.

– Вам нужно поспать.

– Да, нужно. – Он повалился на спину. – Но мне нужны вы. Я вам это говорил?

– На самом деле – нет.

– Значит, говорю сейчас. – Он попытался сесть. – Я вам говорю, что люблю вас.

– Сейчас не подходящее время.

– Люблю сегодня больше, чем вчера, – с величественным жестом объявил он. – А завтра буду любить больше, чем сегодня.

– Очень приятно это слышать, дорогой. Но когда мы будем вспоминать, как вы в первый раз сказали мне, что любите меня, я бы хотела, чтобы вы отдавали себе в этом отчет.

– Прекрасная мысль. – Он повалился обратно на кровать и похлопал ладонью по одеялу около себя. – Позвольте мне вас соблазнить.

– Не сегодня, – смеясь, сказала она.

– Мне следовало это сделать, когда у меня была такая возможность.

– Уверяю вас, такая возможность у вас еще будет. – Она оглядела его и покачала головой. – Вы не можете спать в обуви.

Он сел.

– Я раньше спал в обуви. – Он вздохнул и повалился обратно. – И это не очень удобно.

– Если вы вытянете ноги, я сниму с вас сапоги.

– Снимете? – Он приподнялся на локтях. – Так и подобает поступать жене.

– Не стоит к этому привыкать. Но иногда, когда вам понадобится моя помощь, я буду рядом.

– Вы выйдете за меня?