Текст книги "Любовница на Рождество"

Глава 21

В дверь между ее комнатой и комнатой Себастьяна раздался стук. Наконец-то. Она уже начала недоумевать, неужели мужчины проговорят до утра Рождества.

Украшать елку собралась вся семья. Дети развесили свои гирлянды и игрушки на нижних ветках. Пряники в виде человечков, которые кухарка испекла для детей, тоже красовались на елке, хотя их оказалось намного меньше, чем было приготовлено, а пряничные крошки были видны на одежде не только младших членов семьи. Были повешены все елочные игрушки, которые Вероника и сестры Себастьяна привезли с собой. Свечи аккуратно расположили среди веток, и все с шутками вспоминали пожар, случившийся на прошлое Рождество.

Большое полено, которое обычно сжигают в сочельник, вызвало не меньше споров у Себастьяна с братьями, чем елка. Полено поместили в огромный камин главного зала – оно будет гореть до Крещения. Хэдли-Эттуотеры соблюдали все традиции, на которые семья Вероники не обращала внимания. Но сейчас и отец, и тетя, и бабушка не захотели остаться в стороне. Все приготовления сопровождались пением рождественских песен, наивных и сентиментальных. Дети Дианы, прежде чем их отправили спать, потребовали, чтобы для Рождественского деда оставили сладости из изюма и миндаля, а для его оленя – морковку.

День прошел просто превосходно, и теперь Вероника с улыбкой произнесла:

– Войдите.

Тон у нее был нарочито равнодушный, а в руке она держала книгу.

Она слышала, как он вошел и остановился.

– Это одна из моих книг?

– Вторая, кажется.

– Я думал, что вы прочли их все.

– Прочла. – Она перевернула страницу. – Они стоят того, чтобы их перечитать. А поскольку вас здесь не было…

Он сделал глубокий вдох.

– Вероника, нам надо кое-что обсудить. Я должен кое-что вам рассказать.

– Секретное? – Она взглянула на него.

– Нет, вовсе нет.

– Жаль. Я так люблю секреты. – Она снова перевела взгляд на книгу, изо всех сил стараясь не улыбаться.

– Это не секрет.

– Значит, это что-то важное?

– Не совсем, – помолчав, сказал он. – Интересное, но я не назвал бы это особенно важным.

– Думаю, что есть много всего, что вам следует мне рассказать, да и у меня тоже имеется кое-что. Хотя мне кажется, что мои сообщения намного интереснее и важнее.

– Например?

– Будет совсем неинтересно, если я вам о них расскажу. Со временем сами узнаете. Считайте это бесконечным открытием. – Она перевернула страницу. – Это займет… ну лет двадцать или тридцать.

Он долго не произносил ни слова.

– Мне вдруг показалось, что вы собираетесь сказать, что передумали выходить за меня.

– Бог с вами, Себастьян, я не та особа, чье решение может поколебать прошлая ночь. Я сказала, что выйду за вас, и я твердо намерена это сделать. – Она повела плечом. – Это – ваше первое открытие. Раз уж я решила что-то сделать, то редко меняю свое решение. – Она закрыла книгу и с улыбкой посмотрела на него.

Он засмеялся.

– А! Но вы изменили свое решение стать любовницей.

– Стать любовницей вообще, но не стать вашей любовницей. – Она встала. – В этом большая разница.

Он недоверчиво на нее смотрел.

– Что вы имеете в виду?

– Я находила мысль стать любовницей довольно привлекательной, но после того, как познакомилась с вами, я утвердилась в своем намерении. – Она приблизилась к нему.

Он сощурился.

– Вы говорите, что захотели стать только моей любовницей?

– Выходит, что так. – Она улыбнулась. – Это прекрасная мысль.

– Я все-таки ничего не понимаю.

– Вижу. И это так… мило. Я не нахожу причин, почему я не могу быть одновременно вашей любовницей и вашей женой. – Она обвила руками его шею. – Вы против?

Он помедлил, потом обнял ее за талию.

– Нет, что вы. – Нагнув голову, он легонько коснулся губами изгиба ее шеи. – Вы правы – мысль блестящая.

Она вздрогнула. Господи, когда он вот так касается ее…

– Я предполагала, что вы согласитесь. Однако… – Она высвободилась из его рук. – Раз я не ваша жена и никогда по-настоящему не была вашей любовницей…

– Но… – Он уставился на нее. – Но… сейчас сочельник.

– Знаю, дорогой, но мне пришло в голову, что единственное, что могло бы уберечь нас от полного, страшного скандала, это то обстоятельство, что… мы вместе не спали.

Он не мог поверить тому, что услышал, и глаза у него полезли на лоб, а она одарила его улыбкой.

– Мы ведь действительно не сделали ничего… предосудительного. Мы не спали в одной постели.

– Ну, нет, но… сейчас же канун Рождества.

– Совершенно верно, – кивнула она. – Завтра Рождество, и после праздника мы сообщим вашим родным, что мы не женаты, но вскоре поженимся.

Он долго сверлил ее взглядом.

– Значит, мы с вами, мы не… а сегодня ночью…

– Учитывая все обстоятельства, это было бы самое разумное.

– Неужели я не сказал про сочельник?

– И не один раз.

Ей нравилась эта веселая игра.

– Тем не менее… – Он старательно выбирал слова. – Учитывая, что сейчас сочельник, а мы собираемся пожениться…

– Но еще не поженились. – Она покачала головой. – Вы же сами сказали, что непорядочно соблазнять женщину, на которой собираешься жениться.

– Да, я это говорил. – Он задумчиво на нее смотрел. – Но раз вы уже одеты для сна…

– А вы уже сняли сюртук и вас едва ли можно назвать прилично одетым…

– Вероятно, с моей стороны вообще неприлично даже находиться здесь.

Она драматично вздохнула.

– Я тоже так думаю.

Его взгляд скользил по ее фигуре, по шелковому пеньюару, отделанному французским кружевом, под которым виднелась прозрачная ночная рубашка.

– Этот наряд… вам очень идет.

– Вы так думаете?

– Только мертвец… – он прокашлялся, – не заметил бы этого.

– А вы уж точно не мертвец.

– Такой наряд могла бы надеть любовница.

– Что вы говорите! – Она скосила глаза вниз. При нужном освещении он вполне мог бы разглядеть все, что кроется под полупрозрачной тканью. – А я подумала, что такое могла бы надеть жена.

– Можно лишь надеяться на это. Но вы теперь моя… – Он подумал секунду и сказал: – Моя невеста.

Она ослепила его улыбкой.

– Да, это так.

– В таком случае мне следует благочестиво поцеловать вас на ночь и удалиться к себе, в свою постель, – вкрадчиво произнес он.

– Это было бы разумно, – прошептала она, подавив разочарование. Они вполне смогли бы продолжить игру!

Он взял ее руку и поднес к губам, не сводя при этом с нее глаз. У нее перехватило дыхание.

– Мне следует пожелать вам спокойной ночи.

– Да, пожалуй…

– Это кажется мне приличным, – прошептал он, касаясь ее руки. – А я изо всех сил старался вести себя с вами прилично.

– Я это заметила.

Он перевернул ее руку и поцеловал в ладонь.

– Это скорее всего было непредвиденной ошибкой.

– Да? – Она с трудом проглотила слюну.

– Но мне казалось, когда случается что-то важное, как, например, встреча с женщиной, с которой ты собираешься провести остаток своих дней, то тебе, вероятно, надлежит следовать общепринятым правилам поведения. – Его губы поднялись к запястью.

– Почему? – вырвалось у нее.

– Ну, я не знаю. Наверное, я больше в душе Хэдли-Эттуотер, чем подозревал. – Губы Себастьяна отодвинули кружево на рукаве пеньюара, и он начал осыпать поцелуями нежную кожу до локтя.

– Себастьян… – Кто бы мог подумать, что именно это место окажется таким чувствительным? Она не заметила, как он свободной рукой развязал пояс на пеньюаре.

– Хотя я никогда не любил правил. – Он спустил пеньюар с ее руки и, нагнувшись, поцеловал в плечо. Она едва не задохнулась и уже не сознавала того, что шелковое одеяние упало на пол.

– Я слышала о вас такое мнение.

Он обхватил одной рукой ее за талию и прижал к себе поближе. Тонкий голосок в мозгу, очень похожий на голос Порции, призывал ее подождать – они ведь скоро поженятся. Но Вероника предпочла остаться глухой.

Себастьян провел рукой по ее бедру поверх шелковой рубашки и, наклонив голову, завладел ее ртом. Она разомкнула губы и почувствовала его вкус, вкус бренди, а еще… жар, жар желания. Ее дыхание смешалось с его дыханием, его язык оказался внутри ее рта, дразня и искушая. По ее телу пробежала дрожь. Он поднял голову и теперь целовал впадинку у нее на плече около шеи. Как он догадался, что это ее самое уязвимое место? Губы ласкали кожу, а она таяла от томления.

– Когда вы так делаете… – со стоном вырвалось у нее.

– Да?

Она вся отдалась ощущению его губ.

– Вы такой мастер… – И кожей почувствовала его улыбку. – У вас большой опыт…

Он приподнял голову и заглянул ей в глаза.

– Вероника, этот опыт пригодился. Сейчас. Для вас.

У нее замерло сердце.

– Мне это не важно. Это совершенно не имеет никакого значения.

– Хорошо, потому что мне тоже это не важно. – Глаза его улыбались. – Ничто в моей жизни уже не важно… после того, как мы встретились. Моя жизнь началась заново с вашим появлением.

Ей стало трудно дышать, трудно говорить.

– О, это звучит изысканно.

– Это правда.

И снова их губы сомкнулись. Страсть объединяла их, сильная и всепоглощающая.

Его рука у нее на бедре под шелковой рубашкой, пальцы задевают голую кожу. Вероника вздрогнула и потянула его за сорочку, вытаскивая подол из брюк. Он чуть отодвинулся, чтобы сподручнее было стянуть с нее через голову ночную рубашку. Она осыпала поцелуями его шею, пальцы впивались в твердые мышцы на груди. А его пальцы ласкали, скользя по изгибам и ложбинкам ее спины, бедрам, ягодицам. Она прижалась к нему, ощущая сквозь одежду напряженно выпиравший член. Просунув руку между ними, она нащупала пуговицы на его штанах. Господи, как же она его хочет… Она буквально обезумела от желания соединиться с ним.

Расстегнув пуговицы, она запустила руку внутрь. Пальцы нашли твердый, набухший член. Он прерывисто выдохнул. Грудь у него поднималась и опускалась, соприкасаясь с ее грудью. Она сомкнула ладонь, и он застонал.

– О Господи, Вероника… – Рывком сдернув брюки, он откинул их в сторону.

Она водила языком и губами по его груди, потом медленно опустилась на колени и подняла на него глаза.

Он, не мигая, смотрел на ее лицо, глаза его заволокла дымка страсти. Заключив в ладони его плоть, она осторожно провела языком по самому кончику, глядя ему прямо в глаза. Он задохнулся и сжал кулаки. Она хотела доставить ему удовольствие. Хотела, чтобы он до боли возжелал ее. Чтобы потерял рассудок в пылу страсти. Чарлз хорошо ее обучил. А она, прости ее Боже, наслаждалась их с Чарлзом любовными ласками. По своей сути она любовница.

Она продолжала ласкать его языком, он задрожал, и тогда она медленно пососала кончик его члена. Он застонал, а у нее внутри сильно запульсировало, и между ног просочилась влага. Она поглаживала, сосала и осторожно сжимала его плоть. Он покачивал бедрами, словно пытался сдержать себя.

Она отстранилась, и тогда он поднял ее на ноги, подхватил под бедро и обвил ее ногу вокруг своей. Он впился в ее губы обжигающим поцелуем, его член оказался между ее ног, касаясь ее влажного лона. Она стонала прямо ему в рот.

Он поднял ее на руки и прошагал в свою спальню, где уложил на кровать. Вероника, приподнявшись на локте, во все глаза смотрела на него. В своей жизни она видела только одного обнаженного мужчину – Чарлза. Он был красив, но Себастьян… Себастьян был похож на прекрасную, высеченную из мрамора скульптуру. Или на Бога. Широкие плечи, узкие бедра, длинные мускулистые ноги. И все это вкупе со шрамом над бровью и потемневшими от любовного огня голубыми глазами… Она готова ему отдаться.

Он лег рядом с ней и заключил в объятия. Она прижималась к нему грудью, его ноги переплелись с ее ногами. Его рот, руки, казалось, были одновременно на всем ее теле. Он взял в ладони ее грудь, облизывал соски, сосал и покусывал. Она изгибалась и извивалась. Каждая клеточка на ее теле, до которой он дотрагивался, оживала и горела. Его губы спустились ниже, к животу. Она со стоном выгнулась навстречу его поцелуям.

Он встал на колени между ее ног, и легкие, воздушные прикосновения задели ей бедра изнутри. Он чуть развел ей ноги и большим пальцем потер серединку ее лона. Она вскрикнула, тело ее дернулось, и она приподняла бедра. Тогда он наклонился и подул прямо в пульсирующие складочки, потом облизал их. А она едва не умерла от немыслимого удовольствия. Волны сладостного наслаждения набегали на нее, она вцепилась руками в простыни, ее бедра покачивались, она жаждала еще и еще этого восторга.

– Себастьян… ради Бога… пожалуйста…

Он удобнее устроился у нее между ног и проник внутрь, ощутив, как ее лоно плотно сомкнулось вокруг его члена. Он медленно приподнялся над ней, потом снова опустился. Она обвила его ногами и вращала бедрами, побуждая не останавливаться. Он двигался все ритмичнее и быстрее. Она вся отдалась наслаждению, радости быть с ним одним целым, единым существом. Она выгнулась дугой и выкрикнула его имя. Последовал взрыв, напряжение спало, и ее омыли волны подлинного блаженства, сладкой неги. Как это прекрасно и как правильно то, что наслаждение поглотило ее целиком. Она принадлежит ему, а он – ей, и так будет всегда. Где-то в глубине сознания и не вполне отчетливо промелькнула благодарность Чарлзу, который научил ее этой радостной близости между мужчиной и женщиной. И еще она вознесла благодарность небесам за то, что они подарили ей радость любви с Себастьяном.

Почти без сил они приникли друг к другу и долго лежали, тяжело дыша. Их сердца бились в унисон, словно они были одним человеком.

Наконец она подняла голову.

– Как же насчет того, чтобы не соблазнять женщину, на которой вы собрались жениться?

– Я не скрывал, что это упущение в моем плане. Мужчина должен уметь признаваться, когда он не прав. – Он улыбнулся ей усталой, но довольной улыбкой. – Я был не прав.

Она уютно устроилась у его груди.

– В мужчине, который признает свои ошибки, есть что-то неотразимое.

– Я кое-что вспомнил. – Он помолчал. – Сейчас, кажется, подходящее время сказать…

– Признание? Это интересно. – Она поцеловала его в шею. – Почти так же, как секреты.

– Это не секрет и не признание. – Он вздохнул. – Мой день рождения через два дня после Рождества.

– О, вот открытие! – Она тихонько засмеялась. – Но я уже про это знаю.

– Откуда?

– Ваша мама сказала.

Он облегченно вздохнул.

– И вас это не взволновало?

– Нисколько.

– А вы знаете, почему я хочу на вас жениться?

– Да. – Она сдвинула брови. – Нет. Почему?

– Помимо того, что я вас люблю?

– Я это знаю, – улыбнулась она.

– Я хочу, чтобы ваше лицо, ваша улыбка были моим первым видением по утрам и последним ночью.

– По утрам я ужасно выгляжу.

Он засмеялся.

– Я думал, что вы любите утро.

– О да, люблю. Но утро меня не любит.

– Еще кое-что… – Он перекатился на бок и открыл ящик шкафчика у кровати. Оттуда он вынул маленький сверток в бархатной обертке и перевязанный ленточкой. – Это вам.

– На Рождество или в честь сочельника? – шаловливо улыбнулась она.

Он засмеялся:

– И то и другое.

Она взяла сверток в руку.

– Тяжелый. – Определить форму ей не удалось, потому что внутри предмет был плотно завернут в бумагу. – Можно открыть?

– Ни в коем случае. – Он выхватил сверток из ее руки и положил на прикроватную тумбочку.

Она вздохнула.

– Вы меня дразните, да?

– Да. – Он поцеловал ее в кончик носа.

– Еще одна из ваших семейных традиций?

Он кивнул.

– Есть и другие. Рождественский дед ночью наполняет детям чулки подарками. Утром мы все идем в деревенскую церковь. – Он посмотрел ей в глаза. – Я не регулярно хожу в церковь, но ведь сейчас Рождество.

– И для Рождества вы делаете исключение.

Он снова кивнул.

– Обед подают рано.

Она постаралась сохранить серьезность.

– Пока что я не услышала упоминания о подарках. Когда же мы их откроем?

– После обеда.

Она вздохнула.

– У вашей семьи очень много традиций.

– Мы такие, и мы твердо их соблюдаем.

– Про вас никак не скажешь, что вы следуете традициям.

– Это Рождество, – заявил он.

Она засмеялась:

– И я не получу свой подарок до обеда?

Он покачал головой:

– Это было бы неправильно.

Она положила свою ногу на его и потерлась лицом о его шею.

– Мы ни за что не сделаем ничего неправильного.

– Мы все сделаем правильно. – Он уложил ее поверх себя. – Скажу вам еще одну вещь.

Она уселась на него верхом и сразу почувствовала, как он возбудился. Он просто ненасытный. Это хорошо.

– И что это за вещь?

Он усмехнулся.

– Я не собираюсь проводить сочельник в одиночестве.

– Неужели? – Она смотрела ему прямо ему в глаза и улыбалась. – И я тоже.

Глава 22

Себастьян окинул стол взглядом человека, который знает, что он прав. Да, это действительно замечательное Рождество.

Семья собралась под крышей его дома. Женщина, которую он любит, рядом с ним. Даже ее семья здесь, и ближайший друг тоже. За столом царило приподнятое настроение, то и дело раздавались смех и шутки, вспоминали о прошлых рождественских торжествах. Угощение – превосходное, но сливовый пудинг еще не подавали. У Себастьяна была и другая причина для удовлетворения – он отлично справился с наймом слуг… хотя всех их рекомендовали Стоукс и миссис Бигелоу. А каждый раз, когда он встречался глазами с Вероникой, сердце у него колотилось чаще.

Рождество… И за столом сидели почти все, кто ему дорог на этом свете. Жизнь никогда не казалась ему такой удивительно прекрасной, как сейчас, и он знал – а это ощущение посещает человека, лишь когда тот поступает правильно, – что это только начало.

– Дети разыграют представление, – объявила Бьянка. Племянница и племянники обедали на кухне под присмотром няней, и, несомненно, их угощали всевозможными вкусными кушаньями, приготовленными кухаркой и миссис Бигелоу, которые обычно им есть не дозволялось. Но на Рождество запреты отменялись.

– Как чудесно, – просияла матушка Себастьяна. Сегодня она была полностью всем довольна.

– И это сюрприз, – с улыбкой заметила Эвелин.

– Еще одна традиция? – спросила Вероника.

Эвелин засмеялась.

– Одна из многих.

Себастьян наклонился к Веронике.

– У нас всегда на Рождество разыгрывают представление.

– Себастьян, подумать только, сколько всего ты пропустил, – сказала Миранда, не удержавшись от укоризненного тона. – А сегодня дети Дианы, я уверена, замечательно подготовились. Почти как мы в свое время.

– Это у них, несомненно, в крови, – вставила мисс Брамхолл.

– Обычно выступают дети, – продолжала Миранда. – Хотя кое-кого из нас иногда тоже заставляли принимать участие. Все зависит от того, какое представление разыгрывается.

– А помните тот год, когда Порция, Бьянка и Миранда нарядились тремя волхвами? – засмеялся Эдриан. – И принесли свои дары?

Хелена усмехнулась:

– Мой любимый жемчуг, дорогие французские духи…

– И любимый папин коньяк, – подхватил со смехом Хью.

– Все было бы восхитительно, если бы Миранда его не разлила. Или это были духи? – спросила Диана.

– И духи тоже, – уточнила Миранда.

Столовая огласилась хохотом.

Диана выразительно взглянула на Бьянку:

– А почему ты знаешь о представлении, а я нет?

– Хотим сделать тебе сюрприз, – самодовольно улыбнулась Бьянка.

– Замечательно, – сказал Джеймс.

– К тому же, – гордо заявила Бьянка, – я – любимая тетя…

– На сегодня, – себе под нос произнесла Эвелин, а Вероника с трудом не рассмеялась.

– …и у меня главная роль. Миранда тоже участвует, и мистера Синклера уговорили выступить. Детям очень нравится то, как он говорит. – Бьянка закатила глаза к потолку.

Себастьян посмотрел на своего американского приятеля – тот беспомощно пожал плечами.

– Как мило с вашей стороны, что вы согласились помочь. – Хелена одарила Синклера ласковой улыбкой. – Я вам очень благодарна.

– Это я должен вас всех поблагодарить, – галантно ответил Синклер. – Я не очень сентиментальный человек и не придаю особого значения рождественским праздникам, но среди вас я понял, чего лишаюсь, поскольку вся моя семья живет в Америке. И как невнимателен я по отношению к семье моей матери здесь, в Англии.

– Считайте нас своей семьей в этом году. – Мать Себастьяна похлопала его по руке. – И возможно, завтра вы навестите семью вашей матушки.

– Прекрасная мысль, леди Уотерстон. – Он кивнул. – Я, конечно, это сделаю, но после того, как сыграю в пьесе.

– Ну а я лично жду не дождусь этого представления. – Себастьян засмеялся и, помолчав, заметил: – Знаю, что я пропустил столько всего…

– Двенадцать празднований Рождества, – подсчитала мать.

– Четыре рождения детей, – со вздохом сказала Диана.

– Шесть свадеб, – добавила Миранда.

– Пять кончин, – еле слышно пробормотал Хью.

– И куропатку на грушевом дереве[9]9
  Строки куплета из рождественской песни «Двенадцать дней Рождества».


[Закрыть], – фыркнула Бьянка. – Сейчас не время…

– Прошу меня извинить, дорогая, но не соглашусь с вами, – сказал лорд Брамхолл. – Урок, который я лишь недавно усвоил, научил меня тому, что радости Рождества не нарушат воспоминания о тех, кого мы потеряли. По-моему, нет более подходящего времени в году, чем это, чтобы отдать должное тем, кто был в нашей жизни и оставил нас, чтобы мы продолжали жить. Кто хотел бы, чтобы мы помнили их не с печалью на сердце, но получая радость от жизни. Кто хотел бы, чтобы мы жили полноценной жизнью. В этой семье много традиций. Но позвольте мне предложить еще одну, которая, как я надеюсь, станет новой традицией для этого Рождества и многих грядущих. – Он встал, и остальные мужчины присоединились к нему. – Позвольте мне предложить тост с любовью и признательностью к тем, кто живет в наших сердцах весь год и особенно на Рождество. – Он поднял бокал. – За память о моей дорогой жене, подарившей мне самый большой подарок, – он с любовью посмотрел на дочь, глаза которой подозрительно заблестели, – она так любила Рождество.

– За память о моем любимом муже. – Мать Себастьяна тоже подняла бокал. – Чей упрямый характер я вижу в каждом из своих детей. Он был бы горд сидеть за этим столом.

– За Ричарда, – сказал Эдриан. – Он никогда не мог правильно спеть рождественский хорал.

– У него был ужасающий слух, – улыбнулась Диана.

Вероника подняла свой бокал.

– За Чарлза, очень хорошего человека.

– За моего покойного мужа Джона, – тихо сказала Миранда.

– За Джейн, мою жену, – с улыбкой произнес Хью.

– И за память о моем дорогом покойном муже, где бы он сейчас ни находился, – твердым голосом сказала леди Брамхолл. – За человека, который не допускал того, что он не прав, за которым всегда оставалось последнее слово и который любил сливовый пудинг. – Она бросила взгляд на Веронику. – Нужно ли мне еще что-нибудь добавить?

Мужчины сели, и разговор за столом продолжился.

Все улыбались и обменивались замечаниями «Я помню, когда…» и «Ты помнишь то Рождество…». Себастьян встретился взглядом с отцом Вероники и поднял бокал, приветствуя его, а тот улыбнулся и кивнул. Себастьян облегченно вздохнул. Он вспомнил, как Вероника вроде говорила, что отец не собирается его застрелить. И ее отец был вполне доброжелателен и вчера, и сегодня. Очевидно, Вероника сказала ему, что они собираются пожениться. Хотя… никогда нельзя быть ни в чем уверенным, когда дело касается отца женщины.

– Итак, у нас представление после обеда? – спросил Себастьян.

– Мы немного поспорили, – сказала Бьянка. – Дети хотели устроить представление завтра, поскольку сегодня – День подарков[10]10
  26 декабря, второй день Рождества – день рождественских подарков.


[Закрыть] и лучше не отвлекаться.

– Им хочется поскорее получить подарки, – тихонько шепнул Джеймс сидевшему около него Хью.

– Я сам люблю подарки, – прошептал в ответ Хью.

– Потом мы им предложили устроить представление в честь дня рождения дяди Себастьяна. Детям это очень понравилось, – сказала Бьянка. – Поэтому ждите с нетерпением дня рождения Себастьяна и ежегодного рождественского спектакля артистов Хэдли-Эттуотер.

– Это, безусловно, добавит веселья к празднованию, – сказала Миранда.

– Очень кстати, поскольку это самый важный день рождения, – добавил Эдриан.

– Моему младшему сыну исполняется тридцать три года. – Мать Себастьяна поморщилась и повернулась к мисс Брамхолл. – Ты представляешь, какие мы с тобой старые?

Мисс Брамхолл кисло усмехнулась:

– Спасибо за напоминание, но я предпочла бы избегать подобных открытий.

– А у вас есть семейные традиции на дни рождения, так же, как на Рождество? – спросила Вероника, оглядев сидящих за столом.

Миранда наморщила лоб.

– Когда мы были детьми, тот, у кого был день рождения, весь день носил корону. Ему разрешалось есть то, что он любит, а остальным полагалось быть с ним очень вежливыми.

– Все это продолжалось до того дня рождения Бьянки, когда она объявила себя королевой, но ее правление не отличалось справедливостью, – сказал Хью. – Власть ударила ей в голову.

– И меня сбросили с трона. Довольно-таки грубо – кто-то столкнул меня в пруд. – Бьянка сощурилась и оглядела по очереди всех братьев и сестер. – У меня до сих пор остались подозрения, кто это сделал.

– Можешь не стараться, – весело заметила Диана. – Мы сделали это вместе. Тот редкий случай, когда мы действовали единодушно.

– Но я все равно жду короны, – засмеялся Себастьян. – И хотя я намерен править твердой рукой, мое правление будет мудрым и добрым.

– Да уж, постарайся, – хмыкнула Диана. – В конце концов, ты получаешь свое наследство.

– Наследство? – спросила Вероника.

– Это – смешная семейная традиция. Даже не о чем говорить, – пожала плечами Бьянка, а Диана, фыркнув, пояснила:

– Папа, непонятно зачем, распорядился, чтобы каждый из младших сыновей – но не старший, потому что наследует титул, – когда ему исполнится тридцать три года, вступал в права наследования, но только с одобрения старших братьев. Если они сочтут его достойным такой ерунды.

– Достойным? – удивилась Вероника. – Что вы хотите этим сказать?

– Диана, мне кажется, хватит об этом, – поспешно вмешался Себастьян. – Веронике неинтересно слушать о…

– Глупости. Это же о тебе, а ты как раз и есть последний из братьев, кто достиг столь важного жизненного этапа. Я уверена, что Веронике интересно узнать все о мужчине, за которого она вышла замуж.

– Конечно. – Вероника перевела взгляд на Себастьяна. – Я хочу узнать все.

– Этот обычай, разумеется, устарел, но, очевидно, восходит к нашим предкам, – продолжила Диана. – Ричард должен был одобрить получение наследства Эдрианом. Ричард и Эдриан одобрить Хью, а теперь очередь Эдриана и Хью одобрить Себастьяна.

– Простите, но я не очень-то понимаю. – Вероника покачала головой. – Что вы имеете в виду под одобрением?

– Ну, обычные вещи, – сказала Диана. – Ответственный ли он человек? На самом ли деле повзрослел? Я не уверена, что существует особый перечень требований…

– Нет, конечно, – усмехнулся Эдриан.

– Мне кажется, – продолжала Диана, – поскольку Себастьян за этот год так сильно изменился и остепенился, у него есть дом и жена, нет сомнений в том, что он достойный наследник.

– Значит, наличие жены – это требование?

– Нет. – Себастьян замотал головой. – Ничего подобного.

– Я не был женат, когда получил свое наследство, – сказал Хью. – Но я и не бродил по миру в поисках приключений.

Эдриан, глядя на Хью, снова усмехнулся:

– Никому и в голову не пришло, что ты недостоин наследства.

– Ты хочешь сказать, что я занудный человек. – Хью вздохнул. – Это мой крест.

У Вероники появился странный взгляд. У Себастьяна сдавило все внутри.

– Но если бы Себастьян не женился…

– Какое это имеет значение, раз он женился, – сказала Диана.

Вероника посмотрела Себастьяну в глаза.

– Понятно. Это объясняет очень многое. – Она встала. – Прошу меня извинить, но мне необходимо на минуту выйти – здесь душно. – Она рывком отодвинула стул и вышла из комнаты.

– Себастьян… – До Бьянки наконец дошла суть происходящего. – Она не знала про наследство?

– Как видишь, нет. – Он вскочил и кинулся за ней следом. Она знала о его дне рождения, и он решил, что она знает и о том значении, какое эта дата имеет для него.

Она не прошла и нескольких шагов по коридору, как он догнал ее.

– Вероника, позвольте вам объяснить.

– Не нужно никаких объяснений. – Она смотрела на него с болью и гневом. – Все абсолютно ясно.

Он покачал головой:

– Все не так, как вы думаете.

– Неужели? – Ладони у нее сжались в кулаки, но голос звучал холодно, спокойно и… фатально. – Мне показалось странным, что человек с вашей репутацией так жаждет брака. Вообще-то я выбрала вас из-за вашей репутации. Это – одна из причин.

Он пристально на нее смотрел.

– Что значит – выбрали меня?

Она пожала плечом.

– Если уж я захотела стать любовницей, то вы прекрасно мне подходили.

– Вы сказали, что не хотели стать любовницей, пока не встретили меня.

– Вы представляли собой превосходный выбор. Авантюрист, не заинтересованный в постоянной связи. – Она презрительно хмыкнула. – Что ж, это оказалось изъяном в моем плане.

– Значит, вам подошел бы любой? А как насчет Синклера? Он бы подошел?

– Возможно, если бы я встретила сначала его, – последовал отрывистый ответ. – Он хочет жениться?

– Нет!

– А он тоже должен жениться для получения наследства?

– Никто ничего не должен!

– Ха-ха! Сначала вы купили этот дом. Потом вам понадобилась жена, чтобы поселить ее в нем.

– Я покупал дом, не имея в виду жену.

– Очевидно! Но вы купили его, имея в виду вашу семью, – вы хотели показать, как сильно вы изменились. Каким ответственным и добропорядочным вы стали. Как паршивая овца снова вернулась в стадо!

– Нет!

Она иронично подняла бровь.

– Хорошо. – Он вздохнул. – Да, я допускаю, что кое-что из этого повлияло на покупку дома. Но пришло время это сделать.

– Как раз перед вашим днем рождения. – Она бросила на него уничтожающий взгляд. – Весьма вовремя.

Он нахмурился.

– Неужели так трудно поверить, что, когда человек достигает определенного возраста, у него возникает желание жить по-другому?

– Когда этот человек – вы, то, конечно, да! – Она удрученно покачала головой. – Я верила вам. Я думала, что вы честный и благородный человек.

– Я и есть такой. – Он гневно смотрел на нее. – Я ни разу не ввел вас в заблуждение.

– Вы не сказали мне о вашем перечне качеств, достойных респектабельного человека! И той роли, которая отводилась мне. Вы не сказали о вашем наследстве.

– Я забыл, – вырвалось у него, и тут же он опомнился, поняв, что ляпнул не подумав. Он действительно забыл, но такой ответ никуда не годится. – Как только я вас встретил, то мог думать исключительно о вас. Только это имело значение.

– Вы сказали, что будете любить меня завтра сильнее, чем сегодня. Что хотите умереть, держа свою руку в моей.

– Я имел в виду каждое слово.

Она покачала головой.

– Мне следовало сообразить – слова звучали уж слишком гладко.

– Они шли из сердца, – возмутился он.

– Вы сами признали, что это – превосходные слова.

– И от этого они не сделались менее значительными, – заявил он.

– Они потеряли свою цену. – Она, смотрела на него прищурившись. – Скольким женщинам вы говорили то же самое?

– Ни одной, – твердо произнес он. – Я люблю вас.

– И это вы тоже говорили другим женщинам?

– Я не знаю. – Он запустил пальцы в волосы. – Я не помню, но раньше я ничего подобного не чувствовал.