Текст книги "Талая вода"

– Да, который выбил мне два зуба и отправил на неделю в больницу. А она чувствовала себя королевой, как же, два парня из-за нее дерутся!

– Ну, это было давно. И Юля другая, ты ж сам видишь. Но я думаю, что у такой девушки много парней должно быть, так что не зевай. И прекрати ревновать, что ты прицепился к этому типу утром? Друг детства, она же сказала, значит, друг и все.

Матвей сжал губы, нахмурился, но ничего не ответил, вернулась Юля, и они втроем пошли сворачивать палатку.

– Вот и не осталось ничего от нашего лагеря! – заметила она, печально вздохнув. – Очаг погас, пора домой!

Обратная дорога показалась ей короче, хотя сначала они заехали отвезти Игоря с его чемоданчиком, а потом Матвей повез домой Юлю.

– Ты, может, зайдешь? – предложила она у подъезда. – Мила уехала. К тому же это несправедливо: к девчонкам постоянно кто-то приходит, то к Миле жених, то к Сашке кавалеры. А ко мне никогда! Мама два раза приезжала, да сестра.

– А этот твой друг? Пришел же!

– Да и он не ко мне пришел, Таир – бывший парень Сашки, они полгода встречались. Я пригласила его на Новый год к нам, Сашка увидела – и понеслось! Теперь его энтузиазм угас, а она все вспоминает те волшебные полгода. Мужчины вообще теряют интерес куда быстрее, чем женщины. И что я буду делать, когда ты меня разлюбишь?

– Я думаю, каждый случай индивидуален. Но пойдем. Я собирался зайти, так или иначе. Тем более, у вас никого нет сегодня, а свою квартиру мы еще не сняли. Я начну тогда с понедельника приглядывать.

– Начни с воскресенья, – улыбнулась Юля.

– Конторы работают с понедельника.

– Хорошо, начинай с понедельника.

Он вышел из машины, забрал сумку, и они поднялись в квартиру, где их приветствовала восторженная Сашка.

– А чего так быстро? – спросила она, – Где рыба? А где Игорь? Понравилось на рыбалке? А куда конкретно вы ездили?

И не выслушав ответ, повернулась и пошла в свою комнату.

– Не обращай внимания, она всегда такая, – пояснила Юля. – Также прошу не обращать внимания на наши отваливающиеся от стены обои, скрипучий пол и ободранные окна. Тем более, мы скоро переедем.

– Кто скоро переедет? – тут же появилась голова Сашки.

– Я предложил Юле снять квартиру вместе, надеюсь, ты не против, что забираю вашу подругу?

– Ой! – Сашка взвизгнула и всплеснула руками. – Счастье-то какое! Мила может и будет против, а я нет, забирай и не отдавай назад! А ты остаешься ночевать?

Матвей утвердительно кивнул.

– Если не прогоните.

– Нет, будь как дома, – улыбнулась Сашка. – Жаль, друга не прихватил. Ладно, не буду вам мешать, пойду, посмотрю телевизор на кухне.

Она отправилась на кухню, Юля быстро разобрала сумку и уже хотела спросить Матвея хочет ли он ужинать, как раздался звонок в дверь.

– Это еще кто? – удивилась Юля.

– Да у вас тут проходной двор, я смотрю, – Матвей сел на край кровати и скептически приподнял брови, – Это напоминает мне, когда к моей маме ходили ученики. Никакого покоя не было!

– А что она преподавала?

– Немецкий язык русским и русский – немцам. Герман, кстати, был одним из ее учеников. Так мы и познакомились. Потом он узнал, что я интересуюсь искусством и предложил поработать вместе.

– И вы подружились, я смотрю? Вы же не только коллеги, да?

Матвей не успел ответить, потому что Сашка распахнула дверь, приглушенно вскрикнула и закрыла рот ладонью, а на ее лице мелькнула гримаса абсолютного ужаса, наверное, если бы она увидела смерть, сжимающую в костлявых пальцах косу, она испугалась бы куда меньше: за дверью с весьма объемным букетом роз стоял Дмитрий Столяров.

– Ой черт, – прошептала она, – Нет, сегодня нельзя. У нас не приемный день сегодня!

– Привет! А где Юля?

– Нет никого, Дим, я сейчас не могу… Извини!

– Кто там, Саш? – Юля высунулась из-за двери и застыла, увидев Диму с цветами. Она похолодела от ужаса, чувствуя, что еще немного и упадет в обморок, как барышня девятнадцатого столетия. Только что реализовался худший ее кошмар, и она тоже понимала, что смерть с косой была бы желаннее. Ну почему ему нужно было прийти именно сейчас, именно сегодня, когда она так счастлива!

Но бабушка Зина говорила, что жизнь – не праздник и живем мы не для радости, а для совести. А потому Юля набрала побольше воздуха, и как можно спокойнее произнесла:

– Дима, привет. Проходи, – она распахнула дверь комнаты, и Димка увидел Матвея. – Знакомься, это Матвей Вишняков. Мой молодой человек.

Димка застыл на пороге, переминаясь с ноги на ногу. На его лице, как и обычно, не дрогнул ни один мускул, он лишь чуть побледнел и один раз моргнул.

– Вот оно как, – произнес он, наконец.

– Матвей, это Дима… мой друг.

– Как-то много у тебя сегодня друзей, – заметил Матвей, он был напряжен, когда протянул Диме руку и тот пожал ее.

Юля умоляюще взглянула на Диму, ее взгляд говорил:

– Ну, отдай цветы Сашке, ну же, пожалуйста!

Но Дима не умел понимать взгляды, он не отличался догадливостью, зато ее взгляд прекрасно понял Матвей. Юля увидела, что его глаза потемнели, а Дима между тем протянул ей розы.

– Спасибо, – тихо сказала она, передавая букет подруге. – Сашенька, поставь в вазу. Как ты поживаешь?

– Нормально. Ну, я тогда пойду, раз ты занята, – Димка опустил голову.

– Да нет, я, пожалуй, пойду, а вы проходите, – перебил Матвей. – Куда же вы, цветы принесли и уходите!

Он направился к выходу, Юля бросилась за ним, Дима успел выйти первым, и теперь они с Матвеем картинно пропускали друг друга в узком темном проходе лестницы.

– Матвей! – крикнула Юля, – Подожди! Ты же все не так понял! Дима, скажи ему!

– Да нормально все! – ответил Дима, и в сердце Юли вспыхнула ярость. Сколько можно, как же ей надоело это его «нормально»!

– Нет, не нормально! – крикнула она. – Это я виновата, должна была тебе сказать раньше, еще две недели назад должна была сказать, но у меня не хватило духа, не хотела тебя огорчать. Прости, это было нечестно! Матюш, перед тобой я ничем не виновата, я никогда не обманывала и не собираюсь…

Она растерянно замолчала. Матвей раздраженно пожал плечами, бросил:

– Ладно, увидимся, – и спустился вниз вслед за Димой.

В голове у него словно молот стучали слова Игоря о том, что Юля – другая. Не такая как Машка Супонина, не такая, как остальные женщины. Она чистая, добрая, не способна на коварство. Не чокнутая, как Анечка. Она – другая. Только почему тогда к ней вечером в квартиру приходит какой-то мужик с цветами? Ответа на этот вопрос у него не было. А если разобраться – у нее и утром пил кофе какой-то мужик, правда, без цветов. Друг детства, она сказала. Но почему он пьет кофе в ее квартире ранним утром? Они же договорились о встрече, она знала, что он, Матвей, придет, почему не спрятала концы в воду, если было, что прятать?

Он сел в машину и завел двигатель. Больше всего на свете он боялся показаться смешным. Вот, влюбился в девушку. Сорвал ей зимнюю розу, как дурак, в Риджентс-парке. Признался в любви, предложил жить вместе. Что если он для нее – ничто, всего лишь один из многих? Червь ревности, подтачивающий его сердце постоянно, с сегодняшней подпиткой превратился в анаконду и готов был задушить чувство, которое только зародилось в его душе и целый месяц позволило ему чувствовать себя не таким как все. Не просто Матвеем Вишняковым, а Матвеем Вишняковым – самым счастливым человеком на свете.

Он сделал пару кругов вокруг квартала, потом остановился, заглушил машину и задумался. Игорь сказал, у такой девушки должно быть много поклонников. Не упусти ее. Возможно, впервые в жизни банкир был прав, обычно он ошибался в том, что касалось взаимоотношений с прекрасным полом. И ведь это его шанс… последний и единственный шанс! С Юлей так хорошо, так тепло и спокойно, с ней он чувствует себя счастливым, обретает целостность и внутреннее совершенство. С ней уходят холод и одиночество, затягиваются раны…

Матвей вернулся к дому, поднялся и позвонил в дверь. Она открыла сама, улыбнулась, но было видно, что она только что плакала и торопливо вытирала глаза.

– Ты что, плачешь? Из-за меня? – спросил он. – Не надо.

Он обнял ее и Юля снова разрыдалась, теперь уже с облегчением.

– Прости меня, я просто не сдержался. Сначала один друг утром, потом другой, да еще с розами… А я ревнив, это мой недостаток, конечно, но что есть, то есть…

– Ты должен мне верить, если любишь, – сквозь слезы улыбнулась Юля.

– Этого больше не повторится, я постараюсь, – пообещал он. – Но если они придут в нашу с тобой квартиру – спущу с лестницы.

Юля засмеялась и проводила его в комнату, Сашка проявила деликатность и даже не показывала носа, поэтому остаток вечера они провели вдвоем, наслаждаясь примирением.

А с понедельника Матвей, как и обещал, занялся поиском квартиры. Он показал Юле несколько вариантов, и в итоге они остановились на небольшой квартирке на Дорогомиловской улице. Юле не очень нравились эти места, но отсюда было удобно ездить и до работы, и до дома Матвея. А сразу после переезда она была приглашена на семейный ужин, чтобы на этот раз уже официально и при более спокойных обстоятельствах познакомиться с Валентиной и Аней.

Юля долго выбирала конфеты, чтобы преподнести матери Матвея и не ошибиться в выборе, она знала, что Валентина весьма капризна, а Аня – остра на язык. Какой нужно быть, чтобы понравиться свекрови царского рода? Достаточно ли она хороша для их семьи? Что нужно говорить? Как себя вести? Как держать вилки и ложки? Она напоминала себе проститутку Вивьен из своего любимого фильма «Красотка». Да, она не носит ботфорты и не стоит на голливудском бульваре, но, наверное, далека от образа идеальной невестки для Валентины Вишняковой. Та, конечно же, мечтала о другой избраннице – о девушке из высшего общества, красавице, как ее родная дочь. Что ж, Юля не такая, возможно, что бы она ни делала, как бы ни старалась, ей не стать своим человеком в этой семье. И потому Юля едва справилась с волнением, когда подходила к дверям квартиры.

– Не бойся, ты им понравишься, – ободряюще улыбнулся Матвей. – Мама до сих пор тебе благодарна за помощь в спасении Ани, да и сестре ты, кажется, симпатична. По крайней мере, она часто тебя вспоминает, и ее комментарии в твой адрес не так убийственны, как в адрес остальных.

– Я очень надеюсь, – Юля сдержанно кивнула, словно боялась расплескать все эмоции, которые хотела додержать до встречи с его семьей.

Валентина на этот раз была в скромном черном платье, из тех, что называют «маленькое черное», как всегда элегантная, с идеальной прической, на Ане были кожаные штаны и короткая кофта с дырками, на лице яркий макияж, она сделала колорирование, отчего ее волосы казались разноцветными. Она явно не заботилась о том, чтобы произвести благоприятное впечатление на девушку брата, а скорее ей просто нравилось эпатировать.

– Вот как, вы теперь живете вместе? – Аня чмокнула ее в щеку, как-то очень быстро и торопливо, – Знаешь, не думала, что у тебя получится его окрутить, но дай-то бог! Пусть мой брат наконец одумается! Говорят, ты разбираешься в искусстве лучше него, этим и зацепила, так?

– Аня! Оставь человека в покое! Юленька, проходите, – Валентина несколько чопорно поцеловала ее и провела в гостиную, где их уже ждал накрытый стол. Юля не могла не отметить с каким вкусом была расставлена дорогая посуда, и даже ведро для шампанского имелось! Что уж говорить о прекрасной вазе для фруктов из чешского стекла. Такая же была у профессора Серебрякова. А стулья, боже мой, какие стулья, да на них же страшно садиться, Арт-деко снова вошел в моду в Европе, но откуда такие стулья здесь? Она осторожно села, поправив платье, чем вызвала одобрительный взгляд Валентины. Повисло короткое молчание, после чего Валентина принялась угощать Юлю и Матвея.

Ужин проходил весьма спокойно, его можно было бы даже назвать традиционным и уютным, если бы Аня то и дело не подсовывала Юле картины, автора которых та должна была угадать.

– А это?

– Это Рубенс, это Ван Дейк. Микеланджело. Караваджо, Поленов. Это Босх. Хотя не характерная работа, я просто ее знаю. «Девочку с персиками» показывать не надо, я ее тоже знаю.

– Аня! Да оставь же ты ее!

– Это просто вопросы были легкие, но сейчас мы перейдем ко второму уровню, а ты, мать, не лезь, – оборвала Аня.

– Юля, Матвей говорил, вы на ощупь отличаете оригинал картины от подделки? Это так? – спросила Валентина, пытаясь перевести тему. Она элегантно оперлась щекой на тонкую узкую руку, и смотрела на Юлю внимательно и чуть печально.

– Я стараюсь… Конечно, это не всегда возможно. Чувствуются только совершенно явные вещи, в более сложных случаях требуется экспертиза.

– Вот, у меня сумка, «Дольче и Габанна», настоящая или подделка? – Аня перегнулась через стол и швырнула Юле на колени маленькую сумочку.

– Я не очень сильна в моде… – Юля провела рукой по мягкой коже, потом дотронулась до замка. – Но, думаю настоящая. Очень высокое качество материалов, идеальная обработка… Слишком хороша для поддельной!

– Эх, Матвей подарил год назад, из Милана привез, хотела уличить – не получилось! А то он вечно на сестре экономит, с тобой, небось, пощедрее будет? – Аня откинулась на спинку стула и вызывающе взглянула на Юлю. – Дарил тебе чего-нибудь?

– Не обращай на нее внимания, – Матвей обнял Юлю за плечи, – Она глупый ребенок, но в душе хорошая, я надеюсь, по крайней мере.

– Зря надеешься, – возразила Аня. – Я та еще штучка!

– Юленька, а где вы родились? – спросила Валентина.

– Во Владимирской области, это три часа отсюда, – ответила Юля, подумав про себя: ну все, началось! Однако Валентина спокойно кивнула и не стала продолжать тему, очевидно деревенское происхождение Юли ее не волновало.

– Я так рада, что Матвей наконец-то познакомил нас хоть с одной девушкой! А то я уже беспокоилась, что он так и умрет холостяком! У его отца в этом возрасте уже было двое детей.

– Мама, сейчас другое время. Юль, положить тебе еще салата? Вина? Может, сок хочешь?

– Нет, у меня все есть, – она ласково улыбнулась, тронутая заботой и поправила его волосы, взлохматившиеся на макушке, словно гребешок, – У вас замечательная квартира, так уютно! И все сделано с таким вкусом! Сразу видно, кто-то из вас хороший дизайнер!

– Это все делал Матвей, – начала Аня, – На дизайн-то он не поскупился, а вот сестре…

И в эту секунду раздался звонок в дверь.

– Кто это? – Валентина вскинула изящные тонкие брови, совсем так же, как делал Матвей, когда изумлялся. – Мы никого больше не ждем!

Аня радостно вскочила на ноги, повернулась к собравшимся и хитро улыбнулась.

– Вечер перестает быть томным! – театрально объявила она, раскинув руки. – Ибо это – Герман!

– Герман?! – Матвей вскочил, как ужаленный, – Какого черта!

– Я его пригласила! – вызывающе ответила сестра.

– Но зачем, у нас же семейный ужин?!

– А почему ты с девушкой, а я должна быть без парня на семейном ужине? Так нечестно!

– Черт возьми, Аня! – Юля впервые видела Матвея взбешенным, – Герман не твой парень, а мой начальник! Ты должна была хотя бы спросить меня!

Но она уже убежала открывать дверь, и через несколько минут в дверях показался Герман Шульц, как всегда аккуратный, в белой футболке, не скрывавшей его идеального торса и черных брюках, которые Юля определила как немецкие, в руках он сжимал бутылку шампанского и букетик цветов, он протянул цветы Ане, а бутылку – Валентине.

– Мое любимое шампанское, – Валентина улыбнулась, – Умеешь ты угодить!

– Моя любимая учительница! – Герман чмокнул ее в щеку, улыбнулся, и все вокруг словно вспыхнуло, как если бы из-за туч вышло солнце. Он похлопал Матвея по плечу, но тот даже не пошевелился, продолжал сидеть неподвижно и прямо, как если бы проглотил кол.

– И очаровательный эксперт здесь? – он кивнул Юле. – Не ожидал вас увидеть так скоро! Хотя, надеялся, конечно. Мы же не закончили наши профессиональные разговоры.

– Она тут в другом качестве, – Аня бесцеремонно повисла на плече Германа и звонко поцеловала его в щеку, – Юля теперь невеста Матюши. Они даже съехались и вместе снимают квартиру. Вот думаю, когда осчастливят нас уже белым платьем, салатиками и маленькими Матвейчиками…

Герман опешил, Юля готова была поклясться, что нечасто на его красивом лице отражалось такое замешательство, и на секунду мелькнула мысль, а что если и Герман влюбился в нее? Что если он и есть тот король, о котором говорила Надя? Он более чем кто-либо походил на благородного короля! В следующее мгновение он овладел собой, на его лице мелькнула знакомая циничная усмешка, и он произнес:

– Вот как? Впервые слышу!

– Я собирался сказать, – пробормотал Матвей, смущенно, – но все не было времени…

– Не было времени? – в голосе Германа прозвучало сомнение, он взял бутылку из рук Валентины, легким движением открыл ее, разлил шампанское и произнес:

– Ну что же! Совет да любовь, как у вас говорят!

Раздался звон бокалов, Аня крикнула «Ура», Матвей по-прежнему выглядел напряженным, а Юля отчетливо ощутила, как все вокруг наполнилось фальшью, даже воздух в комнате стал настолько фальшивым, что легкие не хотели его захватывать. Она почти задыхалась. И только Валентина, не замечая ничего, с увлечением накладывала салат и горячее любимому ученику.

– Что ж, Юля, скоро состоятся русские торги, – Герман повернулся к ней. – Может, посоветуете, как эксперт, чего нам следует ждать?

– Мне кажется, интерес к русскому искусству вырос, – неуверенно ответила Юля, она как всегда чувствовала себя смущенной, когда он обращался к ней, – Как всегда особое внимание будет приковано к работам Петра Кончаловского и Роберта Фалька. Кроме того, будут интересные лоты из частных коллекций, в частности, ожидается шкатулка, принадлежавшая императрице Александре Федоровне. Будут замечательные иконы новгородской школы. В общем, интересное мероприятие, но осенью в Маастрихте будет не менее впечатляюще.

– А что скажете о работе «Стражник»?

– Она не выставляется на торги, – удивилась Юля.

– Просто ваше мнение. Я слышал, НАД проявлял к ней интерес. На мой взгляд, картина заслуживает внимания. В ней есть индивидуальность, и все работает на результат: цельность композиции, энергичная техника, правильно расставлены смысловые доминанты. Или нет?

– Мне кажется, этот интерес был кратковременным. – Здесь Юля поймала себя на том, что опять стала путаться в словах и буквах от волнения, – Да, со см-м-мысловой т-точки зрения все замечательно, но нет внутренней честности… правдивости. Т есть… теплоты, я имела в виду, ну… души! Просто добротно выполненная работа.

– Я бы поспорил на эту тему! Вы зайдите ко мне в офис на неделе, посмотрите на нее еще раз.

– Я ее уже видела.

– Возможно, вы что-то проглядели. Так что зайдите все равно. К тому же, у нас есть еще пара работ того же художника. Вместе они смотрятся интереснее, – он протянул Юле визитку с адресом.

– Хорошо, – она растерянно взяла ее. – Я зайду посмотреть, если настаиваете… Но на мой взгляд, картина не представляет значительной художественной ценности, и я бы даже сказала, весьма поверхностна, хотя, конечно, могу ошибаться.

– Мы все можем ошибаться, – Герман снова повернулся к Валентине, – Да, моя учительница? Как часто я ошибался, когда учился у вас? Помню на первых занятиях, я вел себя как полный болван, не мог запомнить ни единого правила, говорил глупости и испытывал ваше терпение!

– Я все равно тебя любила, – ответила Валентина с такой несвойственной пылкостью, что на секунду у Юли мелькнула мысль, а не было ли у нее романа со своим красивым учеником, но следующая фраза разрушила это предположение.

– Если бы и вы с Анечкой поженились, дорогой, как бы я была счастлива! О чем еще может мечтать мать, – произнесла она ласково, почти проворковала.

– А это неплохая мысль! – отметил Герман с полным ртом. – Курица очень вкусная, просто замечательная! Анечка, я приглашаю тебя слетать со мной в Мюнхен на выходные, ты не против?

– Ой! – взвизгнула Аня, – Против?! Да я жду не дождусь!

Она прижала кулаки ко рту, выражая тем самым крайнее изумление и восторг. Матвей покачал головой, а Герман, словно не замечая его раздражения, уставился на Юлю.

– Вы счастливы должно быть? А, эксперт? Такого парня, как Матвей еще поискать по всей Москве!

– Ему нет равных, я очень счастлива, – сдержано ответила Юля. Ей не нравился тон Германа, не нравился его нахальный взгляд, от которого она снова почувствовала себя на раскаленной сковороде, но он был начальником Матвея, а значит, она должна сделать над собой усилие и остаться вежливой. За испорченную карьеру Матвей ей спасибо не скажет!

– Согласен, – Герман поднялся. – Благодарю за ужин, но я подумал, мы с Анечкой мешаем вам, а вы – нам. Почему бы не отправиться в Мюнхен прямо сейчас? Заедем ко мне, я возьму вещи, купим билеты и в аэропорт!

– Меня не пустят в Мюнхен, у меня нет визы, – возразила Аня.

– Значит, полетим в Киев. Или в Питер. Пошли. Любимая учительница, – он поцеловал Валентине руку, – Любимый ученик! Мое почтение!

С этими словами он снова похлопал Матвея по плечу, вежливо кивнул Юле и вышел. Аня бросилась к себе в комнату за вещами, громко и радостно напевая, а Матвей вскочил и последовал за Германом в коридор. Он схватил его за руку, когда тот снимал с вешалки пальто, и сдавленным шепотом произнес:

– Не смей этого делать! Сестру не трогай!

– Почему? – Герман сбросил его руку, – Она же сама хочет! Или только тебе можно делать, что хочешь, а ей нельзя?

– Это другое, – перебил Матвей. – Я люблю Юлю. Это серьезно. А тебе нет дела до Ани! Герман, ты же знаешь ее… она пойдет и сбросится в Питере с моста. Мостов там много.

– Мостов там много, – подтвердил Герман. – Не волнуйся, мы вряд ли поедем дальше моей квартиры.

– Она никуда с тобой не поедет.

– А ты попробуй, запрети ей! – с насмешкой ответил Герман.

– Я прошу тебя, ну, пожалуйста! Ради мамы… – Матвей понизил голос, его тон стал просительным. – Она обожает Аню. Не переживет, если та с собой что-то сделает… и я себе не прощу…

Повисла долгая пауза.

– Хорошо, свожу ее потанцевать и верну домой, – Герман раздраженно дернул уголком рта, – Аня, поехали! А ты, совсем дурак, если решил, что тебе подходит эта девчонка! Что ты в ней нашел? Волшебные руки?

С этими словами он резко повернулся и вышел из квартиры, Аня почти бегом последовала за ним. Юля не слышала разговор в прихожей, она поняла только, что Матвей вернулся огорченным, он весь вечер казался растерянным, а потом почему-то отвез ее домой, не в новую квартиру, а назад, к подругам.

– Ты куда приехал? – удивленно спросила она, увидев знакомую улицу. – Мы же теперь живем на Киевской?

– Фак! – выругался Матвей по-английски. – Прости, перепутал. Все так по-дурацки прошло! Хорошо, что маме ни до чего нет дела, она в своем мире…

Юля подумала, что он беспокоится о сестре, к тому же боится разозлить начальника. Возможно, он все-таки карьерист, такой же, как Саша Балашов. Ну что ж. Значит, она полюбила карьериста. И всем, даже Герману, придется смириться с ее присутствием в жизни Матвея. Они теперь вместе, остальное – неважно.

– Поехали домой, и не волнуйся о них! Аня – взрослая девушка, сама разберется, да и Герман большой мальчик, явно не робкого десятка и не нуждается в защитниках, – сказала она, Матвей кивнул, развернул машину и направился в сторону центра.

Когда они приехали домой, Юля сразу же приняла душ и легла, она чувствовала себя уставшей, очевидно сказалось пережитое волнение, Матвей же, напротив, остался на кухне и курил сигарету за сигаретой. Он казался напряженным, озабоченным, даже нервным, и Юля решила дать ему возможность побыть наедине со своими мыслями. К тому же, она понятия не имела о том, что происходило в его семье до того, как появилась она. Ведь не без причины же Аня стала такой! Просто так никто не прыгнет с Крымского моста! Захочет, расскажет сам, она не будет добиваться от него откровенности.

Он пришел почти час спустя, включил свет и принялся что-то искать в ящике стола.

– Ты еще не спишь? Я хотел кое-что показать тебе.

– Да, конечно! – Юля села на кровати, откинула одеяло и подвинулась, чтобы он сел рядом.

Матвей держал в руках бумажную папку, казавшуюся старой и потрепанной – что в ней? Может, семейные фотографии? Юля не видела отца Матвея, тот оставил семью уже достаточно давно и не поддерживал отношения с бывшей женой и детьми. Иногда Юле казалось, что Матвею тяжело с женщинами и не хватает мужчины в доме.

Он открыл папку и вытащил несколько рисунков, здесь была и графика, и акварель, и просто наброски тушью. Был и один написанный маслом пейзаж на холсте.

– Вот, ты спрашивала про мои работы. Что скажешь?

Юля подняла на него глаза и радостно улыбнулась.

– Все-таки решил довериться мне? Правильно! Мы должны рассказывать друг другу все. Поверь, я нисколько не буду любить тебя меньше, если пойму, что ты не Рафаэль и не Леонардо!

– Дело не в этом, ладно, смотри сама, – он протянул ей листы.

Юля с нетерпением схватила всю стопку, но в глаза ей сразу бросилась акварель – натюрморт с фоторамкой, ручкой и букетом цветов. Он был нарисован неплохо, очень неплохо для любителя!

– У тебя, несомненно, есть талант, – она улыбнулась, перешла к графическому изображению церкви, – Замечательные линии! Просто молодец, удивительно, что ты не захотел учиться! И нечего было скрывать! Я горжусь тобой! Сложность колорита просто завораживающая… И множество акцентов, которые либо тщательно выверены… либо такая точность дана тебе богом… фантастика! Да ты художник, милый! Настоящий большой художник!

Она с внутренней гордостью снова просмотрела акварели и рисунки, взяла холст, взглянула на него, а потом снова вернулась к акварелям. Они были разными и по технике, и по содержанию, и по цветовой гамме, но все же, что-то неумолимо роднило их. Подражательство? Но кому? Есть что-то от Сезанна… Или это просто общий дух, идея, незримо проступающая из-под красок… Оно витало в воздухе, но Юля не могла подобрать эпитета.

Она медленно провела ладонью по холсту – и тут же отдернула руку, а потом с испугом взглянула на Матвея. Он сидел, опустив голову и, услышав ее тихое восклицание, словно еще больше сжался и только спросил:

– Ну и? Что там увидела?

Юля не сразу нашла в себе силы ответить, но бабушка Зина учила ее говорить прямо и ничего не скрывать. Она постаралась, чтобы голос не дрожал.

– Ты боялся мне показать их вовсе не потому, что стеснялся своего мастерства. Ты боялся не меня – эксперта-искусствоведа. А моего дара… боялся, что я увижу в этих картинах то, чего видеть я не должна…

– И что ты увидела? – повторил Матвей, на этот раз он поднял голову, и в его взгляде отчетливо читалось отчаяние.

– Что в твоей жизни были не лучшие воспоминания. Что она не была похожей на праздник. Но ничего, хороший мой, не бойся, мы со всем справимся, правда? Ты мне веришь? Все будет прекрасно, не нужно ничего опасаться! У нас все будет отлично! – Юля крепко прижала его голову к груди, поцеловала в лоб, он закрыл глаза, кивнул, и так они еще долго-долго сидели, обнявшись. Словно она пыталась защитить его от всего мира.

Юля радовалась, что Матвей не умел чувствовать руками, читать мысли, видеть насквозь, иначе ей никогда бы не удалось скрыть ужас, что охватил ее, когда она увидела эти работы. В них сквозила такая глубокая безысходность, тревога, мучительная боль и даже агония, что в сравнении с ними пропитанные одиночеством картины Раисы Белогородовой казались воплощением кричащей радости и совершенного счастья.

Мысль о том, что человек, которого она любит, испытывает страдания, которые почему-то держит в тайне, не давала ей покоя. Собственное бессилие и неспособность помочь тому, ради чьего благополучия она легко бы отдала все на свете, сводили девушку с ума, омрачая счастье их безоблачного совместного существования. Что же с ним происходит? О чем и почему он молчит? Каждую минуту изо дня в день Юля снова и снова задавала себе эти вопросы и не находила ответа.

Через два дня она приехала в офис компании «Тензико», сообщила секретарю, что у нее назначена встреча с Германом Шульцем, после чего девушку проводили в его кабинет.

Юля вошла в просторное помещение с дорогой антикварной мебелью и застыла на пороге: ничего себе! Сколько же это может стоить! Против воли ее рука коснулась старинного кожаного кресла у входа, потом она бегло осмотрела инкрустированный фарфором позолоченный подсвечник, девятнадцатого века. Изумительная вещь, Матвей не зря говорил, что у его начальника отличный вкус! Однако, можно бесконечно наслаждаться изучением антиквариата: но кабинет пуст. Юля растеряно огляделась. Зачем ее проводили сюда, если никого нет? Прошло еще несколько минут ожидания, она чувствовала себя все более неудобно. Неужели, это какая-то злая шутка?

– Юля, это вы? – услышала она вдруг голос Германа, – Вы проходите! Дверь похожа на шкаф.

И только сейчас Юля заметила, что то, что она приняла за шкаф у стены, действительно, является замаскированной дверью. Она осторожно потянула ее на себя, вошла, словно в волшебную Нарнию и увидела то, чего никак не ожидала: за неприметной дверцей скрывался просторный зал, светлый, с панорамными окнами, тут удобно выставлять и оценивать предметы искусства, освещение идеальное… Но она смотрела на стоявший посреди зала массажный стол, на котором лежал Герман, прикрытый полотенцем, а по его спине ползала на коленях миниатюрная девушка-тайка, с убранными в пучок черными волосами, одетая в льняной зеленоватый костюм, из тех, что носят медицинские работники.

Юля застыла на пороге, она испытывала неловкость, смущение, и даже возмущение: он, что издевается над ней?! Почему она должна видеть подобное?!

Герман повернул к ней голову и приподнял брови.

– Здравствуйте, Юленька, – он слегка улыбнулся. – Проходите. Что вы стоите на пороге? Вас что-то смущает?

– Вообще-то, да, – неохотно признала Юля, ее пальцы теребили ремешок сумки. В такие моменты уж лучше говорить правду.

– Почему? Это моя компания, мой офис, и я занимаюсь тут, чем хочу. К тому же, свободного времени у меня не так много…

Девушка тем временем потянула на себя его руку, одну, потом другую, подняла так, что Юле было странно, что не хрустнули суставы, потом спрыгнула на пол, слегка хлопнула его по боку, и он ловко перевернулся на спину. Лицо у нее было строгим, почти суровым, каждое движение – быстрым и четким, она напоминала Брюса Ли в женском обличии, а еще немного ловкую акробатку из бродячего цирка, и своими сильными тонкими руками, и гибким телом и уверенностью, точностью жестов, ловкостью.

– Должен заметить, эффект у массажа замечательный, как будто рождаешься заново, хотя, иногда бывает немного больно, – он поморщился, когда девушка слишком резко дернула его за руку, – на следующий день болит все тело, зато чувствуешь такую легкость! Ведь можно и потерпеть, когда есть ради чего, как вы считаете?