Текст книги "Двойник для шута"

– Интересно, – прошептал Коротышка. – Кто им теперь будет готовить?

Времени на принятие официального решения у Крыс-и-Мыша уже не было. Но их одноглазый начальник любил повторять, что то, чего нельзя решить официально, легко разрешимо в частном порядке.

– Не стесняйтесь быть простыми бродягами, игроками и кутилами, – поучал он своих подчиненных. – Не бойтесь, если вас ни с того ни с сего примут за контрабандистов или разбойников, или вольных стрелков. Это не беда – вы всегда с легкостью сможете доказать обратное и убедить стражу, что находитесь на службе. А вот пользы от такой путаницы очень много.

Незримая тень одноглазого явно витала сейчас где-то поблизости, ибо Крыс-и-Мыш приняли решение.

– Как ты думаешь, Ньоль-ньоль, нам удастся проникнуть незамеченными на борт этого судна?

– Конечно. Этот жалкий кадазан – крепкая посудина и может многое вынести, но по части всяких хитростей и сложностей – абсолютное ничто. Я его вскрою как орешек. А что вы задумали?

– Поскольку у нас нет официальных оснований арестовать этот корабль, то создадим их. Залезем в трюм, а когда корабль станет подниматься вверх по Алою к морю Джая – вылезем и объявим, что нас похитили или еще что-нибудь в этом роде. Коротышка, ты лучше нас знаешь, когда будет первая таможня?

– Очень скоро – через двенадцать часов после выхода из Роанского порта.

Он обнял их своими огромными лапищами и сказал:

– Знаете, ребята, хоть вы и работаете на одноглазого, мы с вами станем друзьями.

Для такого специалиста, как Коротышка, пробраться на плохо охраняемый кадазан было делом нескольких минут. Правда, потом бангалорский капитан недосчитается двух матросов. А матросы будут долго удивляться тому, что очнулись в полдень на портовой площади, а не на корабле, и головы у них раскалываются от невыносимой боли, но это уже неизбежные издержки, как сказал бы Сивард с наидобродушнейшей улыбкой из своего неисчерпаемого арсенала.

Трое мужчин проскользнули сперва на палубу, а затем в трюм бангалорского корабля, благословляя тьму и удачу. В трюме они забились в самый дальний угол, протиснувшись в щель между выгнутым бортом и бочонками, и замерли. У них над головами раздавались шаги, скрипели доски, были слышны приглушенные голоса. Коротышка Ньоль-ньоль внезапно напрягся и тронул за плечо стоявшего рядом Крыса.

– Послушай!

– Что? – прошептал Крыс.

– Кажется, на борт поднимаются пассажиры.

И впрямь, наверху послышалось оживление: забегали матросы, капитан принялся хриплым голосом отдавать команды. Заскрипел ворот, а затем загрохотала якорная цепь. Корабль сильно качнуло, и спутники почувствовали, что судно начало двигаться.

– Ну вот, – удовлетворенно прошептал Коротышка. – Мы на борту, бангалорцы на борту. Теперь осталось только продержаться до рассвета.

– А почему бы и нет? Даже если сюда кто-то зайдет за водой или вином, то обнаружить нас не сможет.

– Вот и молись, чтобы не смог, – прошипел Мыш. Они постарались принять самое удобное положение, которое только было доступно, и расслабились, сладко задремав. Перед тем как смежить усталые веки, Крыс удовлетворенно произнес:

– Какие же мы молодцы, что не избежали искушения и плотно поужинали в «Жизнерадостном пирожке». Совершать безумства на голодный желудок практически невозможно.

– Согласен, – кивнул Коротышка.

Проснулись они на рассвете – от холода, боли в затекших членах и топота сапог над головами.

– Сколько там, наверху, может быть людей? – спросил Мыш, едва к нему вернулась способность двигать челюстями.

– Обычно кадазан управляется командой человек в пятьдесят.

– И еще пассажиры. Многовато, – заметил Мыш.

– Знаете, – протянул Крыс, – при свете дня мне наша вчерашняя затея кажется менее удачной.

– Что ж теперь делать? – широко улыбнулся Коротышка. – Только продолжать в том же духе.

– Оно-то, конечно, так, но вставать лень. Я по утрам очень тяжело просыпаюсь.

– А ты хорошо понимаешь по-бангалорски? – спросил Коротышка. – У меня, например, с разговорной речью не очень-то. Они как защелкают, как затарахтят, так у меня словно мозги вышибает.

– Ничего, не волнуйся, – шепнул Крыс. – Я хорошо понимаю, а Мыш еще лучше. Он даже диссертацию защитил в университете по бангалорской самобытной культуре, так что он у нас вообще специалист.

– Ух ты! – искренне восхитился Ньоль-ньоль. – Я ученых людей уважаю. Самому вот не пришлось учиться, но умников люблю.

– Не пришлось ему учиться, – хмыкнул Мыш. – А кто знаком с древними знаниями токе? Интересно! Если бы все такими неучами были, мир бы уже стал похож на обитель Бога.

– Это ты преувеличиваешь, – отмахнулся явно польщенный Коротышка. – А что, скажи, ты сейчас думаешь по поводу бангалорской культуры?

Мыш охнул, когда резкий крен корабля заставил его вжаться спиной в ребристый борт, и отпустил несколько фраз по поводу предмета своего когдатошнего исследования. В переводе выходило, что бангалорская культура резко утратила для него свою привлекательность и годилась только для извращенного употребления грязными людьми в нетрезвом состояний.

– А то давай к нам, в братство! – предложил восхищенный Ньоль-ньоль. – Если ты перед моими ребятами такую речугу завернешь, они за тобой и в огонь и в воду.

– Увольте, – перешел Мыш на язык утонченных аристократов. – Я ни в огонь, ни в воду не стремлюсь. Я здесь вообще по чистой случайности.

Его друзья и рассмеялись бы, но им было нельзя. И потому они титаническими усилиями воли хранили каменное выражение лиц.

– Вот еще что, – снова заговорил Коротышка спустя несколько минут. – Неизвестно ведь, как дело обернется, и потому я хочу, чтобы вы на всякий случай запомнили: у Эрлтона – нашего побратима – был на все тех же проклятых Бангалорах какой-то родственник. Он о нем никогда не говорил, кажется, они давно потеряли друг друга из виду и не стремились возобновлять отношения. Но чем больше я думаю, как мог попасть к Джою этот стерженек, тем больше мне начинает казаться, что это единственное нормальное объяснение случившегося. Каким-то образом наш побратим очутился на архипелаге, и я почти уверен в том, что он встретился там с тем, кого даже вспоминать не хотел, – а вот что там произошло?

– Что же ты до сих пор молчал? – прошипел Крыс.

– Виноват, признаю. Но я только сейчас об этом вспомнил – само собой в голове всплыло. Я же говорю, он никогда об этом человеке не говорил, так, обмолвился всего один раз. Но я уверен, что мне не почудилось и что я ничего не перепутал. Наверняка уверен.

Следующие несколько часов они провели в постоянном напряжении, но ничего особенного не случилось. Сколько ни напрягали трое друзей слух, так и не услышали никаких существенных разговоров, даже слова разбирали с трудом. Только громкие и отчетливые команды капитана долетали до них без искажений. Еще пришлось им выслушать беседу двух матросов, которые стояли, видимо, прямо над ними.

– Два янщика ему предоставь! – возмущался один. – Грит, бутто он "меня предупреждал нащет двух пустых янщиков на манер гроба и двух мешков земли. Я ему отвечаю: про землю предупреждали – землю я и доставил честя по чести, а про янщики толка не было.

– А он?

– Шо он? Зверь… Я, грит, с тебя ремней понарежу, остолоп! Ты, часом, не знаешь – хто он таков, ентот остолоп? Наш капитан такое разнообразие в бранной речи имеет, шо и не поймешь без бунтылки, кем он тебя сегодня обругать соизвоил.

– Так чего с ящиками-то? – не унимался его приятель.

– Чаво, чаво? Сколачивать нонче буду, грит, шоб высокие и уместительные. Кого туды уместить нужно? Непотребство сплошное деется, вот шо я тибе скажу.

Матросы удалились, и голоса их затихли вдали, а Коротышка, осторожно разминая затекшие мускулы, спросил:

– Как по-вашему, зачем им эти ящики?

– С землей? – усмехнулся Крыс. – Что-то будут через таможню перевозить.

– А таможенники не догадаются проверить ящики? – изумился Коротышка. – Странно: как только товар ни прятал, а такого придумать не мог. Мне казалось, даже самый большой дурак догадается покопаться в таком тайнике.

– Это смотря что ты собираешься в нем прятать, – вздохнул Крыс. – А меня одолевают самые нехорошие предчувствия.

– Будем ждать, – сказал Мыш. – Слышь, Крыс, у тебя хоть значок-то Тайной службы есть? А то потом хлопот не оберешься!

– Есть, есть.

– А я свой дома оставил.

– Ох, гляди, скажу однажды одноглазому, чем ты думаешь. Небось посмеется. Тс-сс, тише, кажется, идет кто-то…

Крыс оказался прав. В трюм с грохотом и проклятиями спускали два огромных ящика в человеческий рост длиной и довольно высокие.

– Скоро таможня, – раздался чей-то голос, но отнюдь не капитана. – Вам придется лечь сюда, а мы засыплем вас землей. Нам выправили бумаги, что мы везем на родину давно усопших родственников…

– Я помню, господин, – прервал говорившего странный, шипящий голос, от которого у Крыс-и-Мыша мороз по коже пошел.

– Сколько времени вы продержитесь в земле? – снова спросил первый.

– До вечера, господин, – отвечал второй. – Можно и дольше, но если вам позже потребуются наши услуги, то нам следует быть в хорошем состоянии.

– Понимаю. Что ж, думаю, таможенный досмотр не займет больше двух-трех часов. Это максимум. А мы постараемся сократить эту процедуру, насколько будет возможно.

– Да, господин.

Затем раздался шум и грохот. Такое впечатление, что сдвигали тяжелые крышки ящиков, укладывали в них псевдопокойников, засыпали их землей. Работали, по-видимому, двое. Воспользовавшись тем, что они шумели и к тому же переговаривались между собой, Крыс едва слышно произнес:

– Это йетты.

Коротышка медленно-медленно опустил вниз веки.

Больше они не издавали ни звука: им было хорошо известно, что только убийцы Терея могут выдержать столько времени, будучи погребенными под землей. И они знали, что слух у этих страшных существ очень острый, – им вовсе не хотелось проверять, насколько. Зато все трое прекрасно представляли, что теперь делать. Им нужно было дождаться появления таможенников, а затем поднять переполох, выскочив из укрытия. Главное, чтобы йетты не успели покинуть свои импровизированные гробы. Конечно, план этот не выдерживал никакой критики и даже на авантюру не тянул, а явственно попахивал безумием, но не могли же Крыс-и-Мыш дать уйти тем, кто явно был причастен ко всем неприятностям, которые произошли в Роане в последнее время.

Готовились они к этим событиям долго, а на деле все получилось почти мгновенно.

Начальник первого таможенного поста в сопровождении десяти стражников поднялся на борт бангалорского корабля, названия которого Коротышка и Крыс-и-Мыш так и не узнали в спешке.

– Пожалуйста, пожалуйста, – говорил бангалорский капитан, спускаясь в трюм следом за таможенником. – Вот бумаги: разрешение на провоз двух тел, разрешение на перезахоронение… На всякий случай даже разрешение на вывоз роанской земли.

Переводчик торопливо переводил.

– А зачем им земля? – удивился таможенник.

– По бангалорским обычаям, покойник должен находиться в той земле, в какую его опустили во время похорон.

– Понятно, – сказал таможенник. – Переведите этим господам, что я разделяю их чувства и заранее приношу извинения за то, что побеспокою их родственников, и все такое… но долг обязывает меня проверить эти ящики.

– Само собой, господин.

– А что там, в дальнем углу? – без особого интереса спросил один из стражников,

– Провизия и бочонки с пресной водой, а также три – с вином.

– Хорошо, вскрывайте ящики, а к бочонкам мы подойдем позже.

Потом, долгими осенними вечерами, начальник таможенного отряда любил рассказывать, что. никогда ни до, ни после не доводилось ему слышать, чтобы обычные бочонки стоимостью два медяка за штуку так орали на три голоса.

– Нет! Нет! Стойте! – закричал Крыс, протискиваясь в узкую щель. Следом за ним лез Мыш, а Коротышка Ньоль-ньоль двинулся напролом, обрушивая емкости с водой. От удара о доски они разбились, и вода потоками хлынула под ноги людям.

Стражники, которым свои были ближе, чем бангалорцы, как ни поверни события, моментально ощетинились обнаженными мечами, а их начальник, бросив короткий взгляд в сторону Крыс-и-Мыша, строго спросил почему-то у переводчика:

– Кто это?

Видимо, чужеземный капитан все еще хотел решить дело миром, поскольку на территории Великого Роана шансов у него практически не было, поэтому он торопливо ответил:

– Не знаю, господин. Очевидно, они хотели бесплатно воспользоваться моим судном.

– Странный, однако, способ не привлекать к себе внимания, – буркнул один из стражников и обратился к своему начальнику: – Не нравится мне вся эта история. Может, наложить на них арест, а потом послушаем всех по очереди?

– Прекрасная мысль, – согласился таможенник. – Действуй.

При этих словах действовать начали все сразу. Капитан бросился на стоявшего рядом стражника, а Крыс-и-Мыш – на капитана. Крышки ящиков отскочили, и оттуда, запорошенные землей, страшные, желтокожие, высохшие, с обрезанными ушами, вылетели убийцы Терея. Стражники издали громкий горловой клич и ринулись на них. Коротышка Ньоль-ньоль поспешил им на помощь. Почуяв неладное, взялись за оружие и те таможенные охранники, которые были на верхней палубе.

На кадазане закипело настоящее сражение.

– Бегите! – зарычал Ньоль-яьоль, уклоняясь от стремительных ударов, наносимых йеттами. – Бегите, хватайте их хозяев!

В тесном пространстве, заполненном ящиками, мешками и бочонками, двигаться было тяжело. Коротышка отличался недюжинным мастерством, изумительной силой и ловкостью, но сухощавым, тощим, гибким йеттам здесь было удобнее. Крыс-и-Мыш вообще поражались, что Коротышка еще жив.

Проскакивая к трапу мимо сражающихся стражников и йеттов, Мыш получил чувствительный удар в бок кривым ритуальным ножом. Он заскрипел от боли, и одежда его моментально окрасилась кровью. Крыс схватил его за руку и потащил за собой. За их спинами раздавались крики умирающих стражников: убийцы Терея знали свое дело.

Последнее, что Крыс-и-Мыш видели в трюме, – это огромную фигуру Коротышки вполоборота к ним, закрывающего собой единственный выход. Он прикончил одного из йеттов своим мечом, но второй успел расправиться с последним стражником, и теперь двое опасных противников сошлись в смертельном поединке.

– Меня зовут Рэндалл! – крикнул Коротышка на прощание. – Рэндалл!

Он был ранен, но неопасно – красная черта пересекала правую половину его лица, и Коротышка скалил зубы в веселой и злой улыбке. Кажется, он был совершенно счастлив, что судьба предоставила ему возможность встретиться лицом к лицу с убийцами его побратима.

Таким его и запомнили Иниас и Селестен.

С берега уже торопилось подкрепление, и бангалорское судно под немного странным названием «Умба» было захвачено роанскими войсками. Поскольку команда оказала отчаянное сопротивление, то большая часть людей была убита в ходе боевых действий. Однако Крыс-и-Мыш все-таки захватили одного из пассажиров живьем. Он извивался в их крепких руках и норовил прочитать заклятие, но рот ему заткнули тряпкой и поверх перевязали шелком, а один из стражников буквально обвешал его амулетами, которые, по поверью, помогали против бангалорцев, как таковых. Это было смешно и наивно, однако даже сам воин не подозревал, какой могучей силой обладали два из полутора десятков его талисманов. Второй пассажир скончался в течение нескольких минут от страшной раны: Крыс пригвоздил его к палубе ударом меча в живот.

Несколько стражников осторожно спустились в трюм, и тотчас оттуда донеслись громкие, скорбные возгласы. Своих товарищей они нашли мертвыми – только начальник таможенного отряда да переводчик были ранены тяжело, но не смертельно. Оба уверяли, что обязаны жизнью Коротышке, и просили позвать к нему лекаря.

– Что с ним? – спросили Крыс-и-Мыш у одного из таможенников.

– Это ваш товарищ? – ответил на вопрос вопросом тот. – Тогда лучше вам не смотреть.

– Кто теперь за старшего? – осведомился Крыс твердым голосом.

– Я! – отозвался один из воинов, довольно молодой и рассудительный. Под его руководством три десятка стражников уже отправляли на берег арестованных, убирали трупы товарищей, погибших в сражении, везли с берега лекарей. Короче, командовал он быстро, четко и разумно.

Крыс показал ему свою брошь, свидетельствующую о принадлежности к людям Сиварда Ру, которые простым роанцам представлялись чуть ли не младшими небожителями. Выше Тайной службы стояли только трое – Аластер, император и Господь Бог, причем последнего вспоминали реже, ибо его власть была не столь явной.

Молодой человек вытянулся, приосанился:

– Чем могу быть полезен?

– Отвезите нас на берег и предоставьте закрытый экипаж с надежной охраной. Сколько бы воинов вы ни дали, мало не будет. Тела йеттов – они там, внизу, в трюме, – отправьте следом за нами, во дворец. Тело убитого великана – в Малахитовую базилику. Скажите, что одноглазый сам приедет на церемонию отпевания. Начальника таможни и переводчика – к награде. Пожалуй, все. Ах да. Моего коллегу нужно перевязать, но мы поедем вместе, так что пускай лекарь поторопится.

– Попрощаться с вашим другом не хотите? – робко задал вопрос таможенник.

– Мы уже попрощались, – ответили Крыс-и-Мыш.

Какое-то время все молчали. Крыс-и-Мыш просто пытались отдышаться и прийти в себя; Аббон Флерийский в компании с Сивардом разглядывал тела йеттов; князь Даджарра и Аластер, напротив, заинтересовались пленником, который тщетно пытался вырваться из стальных рук гвардейцев. Было очевидно, что всем не терпится задавать вопросы, но они милосердно молчали, понимая, что подобное явление во дворец имело свою предысторию – возможно, крайне напряженную, и выслушать ее лучше тогда, когда непосредственные участники будут действительно готовы рассказывать.

– Вина им, – приказал шут, и слуга, появившийся из-за портьеры бесшумной тенью, поставил перед ним поднос с двумя или тремя бутылками. Второй принес бокалы.

– Спасибо, – хором откликнулись Крыс-и-Мыш и, плюя на приличия, сословную разницу и прочие предрассудки, схватили по бутылке с подноса и присосались к ним с жадностью людей, проведших с месяц в Саангской пустыне.

Бангалорец рычал и мычал сквозь плотную повязку.

– Снимите ее, – сказал Аластер, обращаясь к гвардейцам.

Те принялись исполнять распоряжение.

– Ваша светлость, – испугался Крыс. – Этот человек был схвачен в компании с убийцами Терея – возможно, он обладает некой силой. Не безопаснее ли оставить его так, как есть?

– Ценю вашу предусмотрительность, – широко улыбнулся Аластер, показав ослепительные острые зубы. – Аббон, будь любезен, посмотри, что представляет из себя этот господин.

– Маг, – спокойно откликнулся Аббон. – Но маг, я бы сказал, посредственный. Хотите – развязывайте, хотите – нет. Дело вкуса, а не безопасности. Если он что и знает, так это пару фокусов.

Бангалорец возмущенно замычал и замотал головой. Эта нелестная характеристика, кажется, его задела.

– Вот и ладно, – обратился к своим воинам герцог. – Вот и развязывайте. Поговорим, обсудим с нашим невольным гостем некоторые подробности.

– Позвольте! – не выдержал Сивард. – А где вы собираетесь с ним беседовать? Необходимо пройти хотя бы в мои апартаменты. И вообще все нужно выяснять по порядку.

– Хорошо, хорошо, – согласились все, потому что знали, что спорить с одноглазым – себе же дороже. Да и трудно было не признать его правоту. В парадном зале допрашивать пленников и разглядывать трупы не совсем прилично и не слишком удобно. Помимо же прочих преимуществ, апартаменты Сиварда славились своими необъятными запасами тех напитков, которые были сейчас столь необходимы собравшимся, чтобы взбодриться и вновь обрести работоспособность.

В кабинете одноглазого, где всем нашлось удобное место, Сивард приступил к расспросам.

– Прежде всего, – сказал он, обращаясь к Крысу-и-Мышу, – я должен заявить вам, что ваше недавнее исчезновение, неявка на службу с отчетом, которого я так долго ждал, а затем эта дикая авантюра с бангалорским кораблем могут дорого вам обойтись. Поэтому в ваших же интересах подробнейшим образом изложить, как, что и где происходило, что это за пленник и как вы умудрились наломать столько дров.

– Вдохновляющее начало – обратился Теобальд к Аластеру. – Ты не находишь, герцог? Словно наяву вижу, как ребята начинают чувствовать себя все лучше, доверяя своему начальнику как отцу родному.

– А почему бы и нет? – откликнулся тот. – Похоже, что именно так они к рыжему и относятся.

Крыс-и-Мыш оглядели достойное собрание, мысленно ужаснувшись своей аудитории. Они не были ни застенчивыми, ни скромными, ни робкими, но когда цвет империи сидит перед тобой, вот так, в полутора-двух шагах, поневоле почувствуешь себя немного скованно.

– Вы по сторонам не глазейте, – сказал Сивард, мгновенно оценив обстановку. – Вы не их бойтесь, вы меня бойтесь, потому что они вас пожурят, а я и пришибить могу – по-простому, чтоб не канителиться.

Пожалуй, если что и могло вывести Крыс-и-Мыша из ступора, то вот такая безыскусная, добрая речь. Они тут же встрепенулись и принялись быстро излагать основные факты, ставшие им известными за последние двое суток. Правда, оба они еще не догадывались, что захваченные ими бангалорцы и йетты обвиняются в убийстве императорского близнеца и Кайрена Алуинского с его слугами, но и без того выходило, что бангалорца следует допросить как следует.

Крыс-и-Мыш начали со своей встречи с Коротышкой, рассказали о том, как приятель вот этого пленника заключил пари с Джоем ан-Ноэллином, поведали и о подложном письме побратима Эрлтона и о том, что Коротышка припомнил о существовании у побратима какого-то родственника на Бангалорах. Передали историю корабельного повара, а также рассказали, как и зачем проникли на «Умбу». Бой не описывали – и так все было ясно. Только официально уведомили присутствующих о героической гибели Коротышки.

Чем больше слушали Крыс-и-Мыша собравшиеся, тем более ясная картина рисовалась им.

Допрашивать пленника было даже не обязательно: на его предплечье отчетливо виднелась татуировка – изображение черной змеи с угрожающе раскрытым капюшоном. И это неопровержимо свидетельствовало о том, что архонт Бангалора оказался причастным ко всем трагедиям, случившимся в империи.

Пленника терзал невыносимый страх. Он отнюдь не был героем и охотно рассказал бы все, что знал – а знал он не так уж и много. Но печать молчания на его уста налагала не только и не столько преданность человеку в серебряной маске, не ужас, который он перед ним испытывал, а мощное заклятие, снять которое было практически невозможно. Конечно, сильный маг мог бы сломать эту печать, но человеческое тело было слишком хрупким сосудом, и оно погибало прежде, чем возвращалось к прежнему, нормальному существованию.

Пленник был не в состоянии рассказать не только то, о чем его спрашивали и о чем он понятия не имел, но и то, что страстно мечтал выкрикнуть в лицо своим мучителям.

Он снова замычал с совершенно безумным выражением лица.

«Поймите меня! – кричал он, путаясь в паутине вынужденной немоты. – Догадайтесь! Вы, такие могущественные, такие мудрые, такие проницательные, – что же вы мучаете меня?! Поймите! Услышьте!» Но понимать его упорно отказывались.

– Он что, немой?! – немного брезгливо спросил князь Даджарра. – Или просто прикидывается, чтобы мы оставили его в покое.

– И не мечтай, – прорычал Сивард в лицо бангалорцу. – Я тебя в покое не оставлю никогда. Выкладывай, говорю тебе! Выкладывай все, что знаешь!

Пленник задергался всем телом, сморщившись, изломив брови, подобно маске скорби. Смотреть на него было жутко.

– Отвечай!!!

– Он ничего не скажет тебе, – внезапно сказал Аластер. – Оставь его, Сивард.

– То есть как это «оставь»? Что это значит? Да я из него вырву эти признания.

– Может, и вырвешь, но кто будет гарантировать, чтв они искренни и правдивы? Ты не распаляйся, пожалуйста, а лучше задумайся вот над каким вопросом: не слишком ли легко захватили этого пленника?

Крыс-и-Мыш чуть не задохнулись от возмущения. Всем были известны невозмутимость и бесстрашие герцога Дембийского, но столь пренебрежительное отношение к смерти Коротышки Ньоль-ньоля, заплатившего последнюю цену за то, чтобы бангалорцы были схвачены, показалось им чрезмерным.

– Прошу прощения, господа, – склонил перед ними Аластер свою великолепную голову.

Как всегда тактичный и деликатный, он сразу понял, что его слова ощутимо ранили обоих подчиненных Сиварда.

– Прошу прощения, – повторил он еще раз. – Но я имел в виду именно то, что сказал. Убийцы Терея подлинные – и один из лучших воинов не смог сохранить жизнь, сражаясь с ними. Вы же, господа, славитесь своим интеллектом, а отнюдь не боевым мастерством. И никак не можете претендовать на звание магов. Насколько мне известно, вы ученые?

– И что из того? – спросил Крыс, начиная постигать смысл слов герцога Дембийского.

– Из этого со всей очевидностью следует, что противник был слабее вас. А татуировка на предплечье этого человека обозначает, что он принадлежит к высшей касте – к магистрам либо сановникам.

– Вы знаете иерархию бангалорцев? – изумился Сивард.

– Нет, но я знаком с татуировками. Их очень легко читать, и они далеко не так бессмысленны, как кажется на первый взгляд. Итак, с вашего позволения, я продолжаю. Двое, занимающих высшие посты, сдаются практически без боя: всю работу выполняют убийцы Терея. Они, как всегда, великолепны, а наши потери, соответственно, очень и очень велики. Это притом, что их нападение не являлось неожиданностью. Что же делают магистры? Один безропотно погибает от удара в живот, и его телом занимаются лекари Тайной службы; второй оказывается плененным и даже не пытается освободиться. Вслушайтесь, как он мычит. Ему страшно. Пристало ли магистру испытывать такой страх?

– Так ты хочешь убедить нас?.. – начал шут. – Ты утверждаешь…

– Я утверждаю, господа, что нас примитивно обманули. Вместо настоящих магистров нам подсунули их копии – возможно, они действительно похожи как две капли воды. Но это простые люди, а если и маги, то начинающие. Наверное, об этом знали только шестеро: двое убийц Терея, двое подлинных бангалорских магистров и эти – подменыши.

– Что же он молчит, песий хвост? – обозлился Сивард. – Если это правда, что же он мне душу выматывает?!

– Если это правда, – вмешался Аббон Флерийский, – то он так же лишен возможности что-либо объяснить, как давешний похититель Террил, помнишь?

– Снова печать молчания?

– Именно она. Но придется попытаться ее сломать. Хоть что-то же нужно делать!

– Боюсь, это бесполезно, – пожал плечами князь Даджарра. – И в свете последних событий меня больше интересует следующее: кто является родственником исчезнувшего Эрлтона, о котором упоминал Коротышка Ньоль-ньоль, и кто является магистром Ордена Черной Змеи – архонт Тиррон или другое лицо? Интересно, что оно думает по поводу этих событий?

– Кстати, – сказал Сивард. – Герцог, похоже, абсолютно прав. Татуировка не настоящая: это какой-то хитрый рисунок, но краску можно стереть, если растворять ее не водой, а крепким вином.

– Как ты догадался? – спросил Теобальд.

– А никак. Просто налил себе стаканчик… то да се…

– Прошу прощения, герцог, – деликатно кашлянул Шовелен, выводя своего собеседника из глубокой задумчивости.

Они с Аластером сидели на террасе, среди настоящих зарослей тропических растений, посаженных в огромные каменные вазоны. В этих рукотворных джунглях стоял низенький широкий столик, уставленный закусками и напитками, и такие же приземистые просторные диванчики, обитые мягким бархатом. В лазуритовой чаше в форме раковины журчал крохотный фонтан, своим пением успокаивая и разум, и сердце.

Командир гвардейцев вскинул голову и посмотрел на Шовелена немного виновато:

– Простите, граф. Кажется, я задумался. Это крайне неучтиво с моей стороны, и я еще раз прошу меня извинить.

– Что вы, – развел руками Шовелен. – Может, вы просто хотите остаться в одиночестве? Тогда я немедленно покину вас.

– Нет, во всяком случае, не сейчас.

– Тогда я бы хотел узнать одну вещь, которая меня крайне удивляет.

Герцог сделал приглашающее движение рукой.

– Отчего ни император, ни вы до сих пор не приняли решение высадить на Бангалор войска и захватить столицу? Ведь при тех возможностях, которые есть у Великого Роана, подобное нерешительное поведение может быть истолковано как угодно. Признаюсь, что я до сих пор ломаю голову над этим вопросом – и не нахожу ответа. Или я сделал преждевременные выводы? Но мне показалось, что, так или иначе, все сходится на архипелаге – все проблемы оттуда.

– Вы абсолютно правы, граф, – пророкотал Аластер. – Действительно, речь постоянно заходит об этом грешном кусочке земли, с которым у меня лично связаны самые неприятные ассоциации. Но постарайтесь понять нас: если даже кто-то там на самом деле стремится уничтожить императора, а он достиг бы своей цели, если бы не существование двойников, то мы не имеем никакого права подвергать риску и убивать ни в чем неповинных людей. Если мы сейчас атакуем Бангалоры, то армия архонта обязана будет встать против нас с оружием в руках. И мы должны будем уничтожить ее. Это самая горькая перспектива, которая только может быть.

– Но император в опасности!

– Император – это еще не весь мир, – тихо ответил герцог. – Вот в чем заключается его бремя. Никто не должен – расплачиваться за чужие преступления – это непростительная ошибка. Когда суд рассматривает дело и, случается, осуждает невиновного, это уже катастрофа. Если же мы убьем тысячи и тысячи людей в отместку за покушение – то мы будем еще худшими злодеями, чем тот, кто посягает сейчас на жизнь государя. И зачем тогда все это? Зачем притворяться тем, кем ты не можешь, не в состоянии быть на самом деле? Поверьте, граф, не использовать силу подчас сложнее, чем бороться, будучи слабым. Вы меня понимаете?

– Кажется, да. И я преклоняюсь перед вашим мужеством, герцог. Перед вашим и перед мужеством государя.

– Он великий человек, – улыбнулся Аластер. – Вы это сами почувствуете, служа при дворе. И уверяю вас, что он еще более велик, чем это можно предположить, глядя на то, что происходит на глазах у всех, – ведь всегда существует и оборотная сторона зеркала.

– Что же вы будете делать с вашим врагом?

– Искать. А когда найдем, тогда и придумаем, как пресечь дальнейшие попытки покушения на государя.

– А как здоровье… ну, вы понимаете?

– Он умер, – опустил глаза Аластер. – Единственное, что меня утешает, что мальчик ушел тихо, без мучений и боли. Просто заснул и уже не проснулся.

Сивард маялся бессонницей. Шел четвертый час утра, и нужно было думать о начале нового дня, а он все еще не расстался со старым.