Текст книги "Сто великих покорителей космоса"

Основоположник космической биологии и медицины Владимир Иванович Яздовский (1913–1999)

Дорогу в космос прокладывали не только конструкторы и космонавты, но и биологи и медики. Без них это был бы путь в царство мертвых. Лет за 10–12 до первых полетов космонавтов ученые и врачи толком не знали, с чем столкнется пилот в безвоздушном пространстве и выживет ли он вообще.

Вот лишь малая часть вопросов, на которые медикам надо было ответить прежде, чем дать добро на полет человека в космос. Как космонавт перенесет перегрузки и невесомость? Как отреагирует на стресс? Сможет ли принимать питье и пищу? С какими видами излучения столкнется? Как повлияет на тонус и психику малое замкнутое пространство кабины, гиподинамия и длительная изоляция? И т. д.

Отвечать на эти вопросы было некому – не было даже понятия космической медицины. Ближе других к этой теме находились авиационные медики, которые в 1940-х гг. исследовали влияние на организм летчиков полетов в реактивных самолетах, но всё равно этого было недостаточно.

Кому-то всегда надо быть первым. И им стал начальник лаборатории Института авиационной медицины ВВС (с 1959 г. еще и космической) подполковник медицинской службы Владимир Иванович Яздовский. Выбор на него пал хоть и случайно, но закономерно.

Уроженец Ашхабада, Владимир обладал разносторонними талантами. Получил два высших образования: техническое в Самарканде (по окончании четыре года работал мелиоратором) и медицинское в Ташкенте. Был сталинским стипендиатом, старостой курса. Как и отец-полиглот, знал несколько западноевропейских языков, что помогло ему в дальнейшем быть в курсе зарубежных научных новинок по своей тематике. Окончив курс вокала в Ташкентской консерватории, пел в ГАБТ им. Алишера Навои. На старших курсах мединститута подготовил кандидатскую диссертацию по нейрохирургии, но не стал защищать ее, а в 1941 г. ушел добровольцем на фронт. Служил терапевтом и хирургом в штурмовом авиаполку, начальником медсанчасти 289-й штурмовой авиадивизии.

В. И. Яздовский

В 1947 г. был переведен в Институт авиационной медицины, в КБ А. Н. Туполева. С первых же дней проявил себя неуступчивым исследователем, не спешившим бездумно брать под козырек. «На крик главного отвечал: «Пока в кабине не исправите, акт приемки не подпишу». При этом сам уточнял, как можно улучшить. И Туполев «отомстил»: рассказал Королёву, что есть такой спец, которого он ищет, – и технарь, и врач. Состоялась краткая встреча в Петровском парке, Яздовский был сосватан в свой же институт, но на закрытую тематику» (Александр Песляк).

Предупредив, что работа предстоит секретная, Королёв представил Яздовского министру обороны СССР маршалу А. М. Василевскому и президенту АН СССР С. И. Вавилову. Те одобрили выбор Королёва и обещали оказывать (и оказывали) Владимиру Ивановичу всестороннюю поддержку. «Я почувствовал себя прямо-таки героем детектива, – вспоминал Яздовский. – В самом деле, скромно тружусь в своей лаборатории, начальство института ничего не подозревает, а я наношу визит за визитом, один значительнее другого, участвую в обсуждении задач новой отрасли науки – и все это в абсолютном секрете!»

Яздовскому выделили комнату, передали всю имевшуюся документацию по новому направлению, предоставили помощника. Начав с нуля, Владимир Иванович за год разработал научную доктрину космической биологии и медицины. В 1949 г. он представил в Президиум АН СССР методологию и программу исследований по обеспечению космических полетов животных. После их одобрения Яздовский приступил к биологическим исследованиям верхних слоев атмосферы и космического пространства, а также изучению медицинских проблем разработки скафандров и герметических кабин.

В распоряжении исследователя были самые разные биообъекты – лисы, морские свинки, мыши, мухи, растения, бактерии, но «избранными» стали 42 собаки. Яздовский вспоминал: «Когда я изложил Сергею Павловичу наши соображения «за» собак, он весело ответил:

– Хозяин – барин! Решайте сами. Собака так собака, я не возражаю. Пусть послужит человеку и в космосе…»

Первый в мире успешный запуск собак Цыгана и Дезика на геофизической ракете Р-2А на высоту 100 км, состоявшийся 22 июня 1951 г., доказал возможность безопасного пребывания на космических высотах живых организмов в герметической кабине. В дальнейших экспериментах ученый изучал влияние на организм собак ускорений и невесомости. В 1957 г. был запущен ИСЗ-2 с Лайкой. В своей книге «На тропах Вселенной» (1996) ученый пишет: «По каналам телеметрии мы получили данные, что перегрузки прижали собаку к лотку контейнера, но она была спокойна, не дергалась. Пульс, частота дыхания повысились в 3 раза. На электрокардиограмме не отмечалось никакой патологии. Потом все показатели постепенно стали приходить к норме. Медики отмечали умеренную двигательную активность. В невесомости Лайка чувствовала себя вполне нормально. Радостный, я докладывал государственной комиссии: «Жива! Победа!» Поэтому можно без преувеличения сказать, что космический полет Лайки, на подготовку которого было отведено менее одного месяца, ознаменовал не только начало космической эры человечества (а это подтверждено специальным постановлением конгресса Международной астронавтической федерации в сентябре 1967 г.), но и трансформацию космической медицины в науку, имеющую большое теоретическое и прикладное значение».

Полеты на возвращаемых КК-спутниках Земли собак Белки и Стрелки стали прологом полета человека.

С 1953 г. Яздовский руководил наземными испытаниями в барокамерах, сурдокамерах, бассейнах и т. д., в которых участвовала группа военнослужащих, отобранных из авиационных школ, а также добровольцы – сотрудники института. Первоначально было отобрано 17 человек, т. н. «нулевых космонавтов»: Б. Бычковский, В. Девятка, Ф. Шкиренко, В. Добыко и др. В дальнейшем их число не превышало 80 человек. По воспоминаниям участников, «эксперименты шли каждый день, но каждому из испытуемых нельзя было участвовать в них более одного раза в неделю».

Начиная с 1958 г. Яздовский возглавлял специальные исследования по медицинскому обеспечению безопасности пилотируемых полетов, руководил разработкой системы отбора, подготовки, тренировки кандидатов в космонавты. Ученый осуществил медицинскую подготовку 6 космонавтов первого отряда – Ю. Гагарина, Г. Титова, А. Николаева, П. Поповича, В. Терешковой и В. Быковского.

Став первым профессором по специальности «Космическая биология и медицина», Яздовский вошел в Совет главных конструкторов.

С 1964 по 1967 г. профессор работал в Институте медико-биологических проблем Минздрава СССР заместителем директора по науке. Затем перешел в НИИ «Биотехника» главным научным сотрудником, где разработал биологические системы обеспечения условий для жизни в будущих длительных космических полетах.

Скончался Владимир Иванович Яздовский 17 декабря 1999 г. в Москве.

Первопроходец космических дорог Василий Павлович Мишин (1917–2001)

Василий Павлович Мишин в течение 20 лет являлся заместителем первого главного конструктора ОКБ-1[18]18
  С 1966 г. ЦКБЭМ (ныне РКК «Энергия» им. С. П. Королёва).


[Закрыть] С. П. Королёва, а после кончины Сергея Павловича и его преемником. Им обоим выпало нелегкое счастье быть пионерами советского ракетостроения и практической космонавтики, сотворцами многих научно-технических свершений. А вот ответственность за неизбежные промахи в сложнейшей космической кооперации пришлось нести уже одному Мишину. Притом что это была не его вина, а скорее беда.

В. П. Мишин

В. П. Мишину довелось жить в трех государствах: Российской империи, СССР и РФ. Уроженец деревни Бывалино в Богородском уезде Московской губернии, Василий окончил в 1932 г. московскую школу-семилетку и поступил в фабрично-заводское училище при Центральном аэрогидродинамическом институте (ЦАГИ). Работал слесарем в ЦАГИ, посещал вечерние подготовительные курсы при втузе. В 1935–1941 гг. Мишин учился на факультете вооружения в МАИ; проходил заводскую практику на Химкинском авиазаводе; стал инструктором-планеристом в планёрной и лётной секции аэроклуба МАИ.

В годы войны Мишин в авиационном ОКБ В. Ф. Болховитинова разрабатывал системы вооружения самолетов, в том числе истребителя-перехватчика с ЖРД БИ-1; был удостоен ордена Красной Звезды.

В 1945 г. 28-летний подполковник был командирован в Германию, где в составе спецгруппы изучал баллистическую управляемую ракету «Фау-2» (А-4). Там судьба свела его с С. П. Королёвым, заместителем которого в ОКБ-1 он стал в 1946 г.

В ОКБ-1 Мишин возглавлял исследования и проектные разработки нескольких серий баллистических и геофизических ракет. В 1953 г. была создана первая стратегическая ракета Р-5 с дальностью полёта до 1200 км, в 1955 г. – ракета Р-11 ФМ с базированием на подводной лодке. После успешного испытания ракеты Р-5М с ядерным зарядом в 1956 г. В. П. Мишин был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

В 1957 г. с помощью двухступенчатой МБР Р-7 был запущен ИСЗ-1. Созданные на базе Р-7 трёхступенчатая РН «Восток» и четырехступенчатая «Молния» вывели в космос тяжёлые спутники, АМС к Луне, Марсу и Венере, пилотируемый КК «Восток», аппараты, позволившие установить радио– и телевизионную связь с районами Дальнего Востока и Сибири. Следующей модификацией стала РН «Восход», которая вывела на орбиту пилотируемые КК с экипажами из двух и трех космонавтов и позволила осуществить первый выход в открытый космос. Приступили к созданию сверхтяжелой РН Н-1 (стартовая масса 2735 т), которую собирались использовать для отправки к Венере и Марсу тяжелого межпланетного корабля, а с началом «лунной гонки» для запуска к Луне лунного пилотируемого комплекса ЛЗ.

После смерти Королёва Мишин руководил разработкой ракетно-космического комплекса «Союз», предназначенного для программ «Салют», «Зонд», «Союз» – «Аполлон», «Салют-6» – «Союз» – «Прогресс», «Мир», МКС. При участии Мишина были запущены АМС серий «Венера», «Вега», геостационарные спутники «Радуга», «Горизонт», «Экран».

Руководителя ЦКБЭМ преследовали провал за провалом. В 1967 г. не сработала парашютная система КК «Союз-1» – погиб летчик-космонавт Владимир Комаров. В 1971 г. при спуске аппарата «Союз-11» погибли космонавты Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев. Вину за случившееся возложили на В. П. Мишина. Неудачными были и четыре испытательных запуска «царь-ракеты» Н-1. Тем временем американцы уже несколько раз слетали к Луне. Де-факто «лунную гонку» Советский Союз проиграл. По большому счету ничего удивительного в том не было. В США «лунная гонка» началась в 1961 г., сразу же после полета Юрия Гагарина, – импульс придал конструкторам NASA президент Дж. Кеннеди. В СССР спохватились только через три года. Время было потеряно. В тщетной попытке наверстать упущенное партийные и хозяйственные руководители, в первую очередь секретарь ЦК КПСС Д. Ф. Устинов, «давили» на Королёва и на сменившего его Мишина. Трагедии и неудачи стали закономерным следствием недоработок и аврала.

Василий Павлович тесно сотрудничал со многими учеными и главными конструкторами КБ и НИИ – с В. П. Барминым, А. М. Исаевым, В. И. Кузнецовым, А. Ю. Ишлинским, Н. А. Пилюгиным, Б. В. Раушенбахом и др. Мишин был суров в общении, принципиален, часто шел напролом. Его жесткий характер хорошо ощущали на себе подчиненные, особенно заместители и помощники. «Мишин обладал удивительной способностью наживать себе врагов и в начальственных кабинетах, и среди коллег». «Не сработался» Мишин и с Устиновым.

Судьбу главного конструктора решили два письма. Одно письмо он направил сам – Л. И. Брежневу. В нем Мишин критиковал «организацию работ в области ракетно-космической техники, которыми руководил Д. Ф. Устинов». Письмо попало не к Брежневу, а к Устинову. Другое письмо направили в ЦК КПСС заместители Мишина – К. Д. Бушуев, Б. Е. Черток, К. П. Феоктистов, Д. И. Козлов и С. С. Крюков. Ближайшие соратники Василия Павловича просили сменить руководство ЦКБЭМ. «Неожиданно для всех» Мишина освободили от обязанностей главного конструктора. Разработка ракеты Н-1 была прекращена, хотя две ракеты были готовы к испытаниям и по прогнозам ракетчиков могли быть успешными. «На ракете-носителе были реализованы сотни доработок по результатам предыдущих 4 пусков, а также придуманных «на тот случай, если…». Будущая лунная база, огромная МКБС[19]19
  Межконтинентальный баллистический снаряд.


[Закрыть], экспедиция на Марс, космические радиотелескопы с антеннами диаметром в сотни метров, многотонные спутники связи, висящие на геостационарной орбите, – всё это во вполне осязаемых проектах было связано с H-1. Только теперь до нас начало доходить, что мы действительно теряем вместе с H-1 межпланетные и другие не столь фантастические перспективы» (Б. Е. Черток).

С 1974 г. Мишин возглавлял в МАИ созданную им кафедру проектирования и конструкции летательных аппаратов, которая была основой факультета летательных аппаратов.

Академик успешно разрабатывал «современные концепции проектирования РН многоразового использования и новые принципы построения самолётов с реактивными органами управления, осуществляющими вертикальные взлёт и посадку».

Лауреат Ленинской и Государственной премий, кавалер многих орденов и медалей, действительный член Международной академии астронавтики скончался 10 октября 2001 г.

P.S. В 2000 г. В. П. Мишин поведал корреспонденту газеты «Труд» Виталию Головачеву о причине срыва советской Лунной программы: «Если бы не интриги наверху, подковерная борьба, в которой участвовали Устинов и другие партийные бонзы, если бы не широкомасштабные параллелизм и дублирование в работе КБ и предприятий, страна могла бы, используя втрое меньший промышленный потенциал, добиться гораздо больших успехов в космосе».

Рассказал академик и о том, как после отставки у него «отобрали пропуск на завод, запретили посещать его без спецразрешения, лишили служебной машины. Не дали даже… забрать часть оставшихся личных вещей», о том, как ему было «муторно на душе» в ясный майский день, как едва не покончил с собой из служебного пистолета, который не успел сдать.

«Кто знает, чем могло бы всё завершиться, но вмешался господин случай, – пишет Головачев. – К Мишину зашел живший неподалеку выдающийся конструктор артиллерийского вооружения генерал-полковник Василий Грабин, тоже отправленный в отставку. Он-то и сумел отговорить Мишина от рокового шага, рассказал, как сам в свое время был готов спустить курок. «Не торопись, Василий Павлович, – убеждал Грабин соседа, – жизнь переменчива».

На счастье, убедил…

После того тяжелейшего дня Мишин прожил еще 27 лет».

Отец «Сатаны» Михаил Кузьмич Янгель (1911–1971)

С развалом СССР достоянием гласности стали многие секреты советской ракетной техники и космонавтики, имена ученых и конструкторов МБР, РН и КК, тайны, окружавшие их достижения и провалы. И всё же не обо всех деятелях говорилось как должно. Когда речь заходила о Михаиле Кузьмиче Янгеле, «так случилось, что при его жизни о нем вообще ничего не писали, а после смерти – куда меньше, чем он того заслуживал» (Я. Голованов). О Янгеле было известно, что одна из его ракет при испытаниях на полигоне Байконур (тогда Тюра-Там) взорвалась и унесла жизни многих людей, в том числе главнокомандующего ракетными войсками СССР маршала М. И. Неделина. Писали о том, что Янгель в конце своей жизни стал «отцом» самой мощной в мире МБР «Воевода», прозванной натовцами «Сатаной». А еще на Западе считали Янгеля немецким ракетчиком, которого Советы выкрали из Германии во время войны.

Главные свершения конструктора пришлись на период становления советской космонавтики и создания ракетно-ядерного щита страны, а до этого у него была биография, типичная для советского инженера сталинской эпохи.

Миша Янгель родился в многодетной (12 детей) крестьянской семье в деревне Зырянова Нижне-Илимского района Иркутской губернии. По окончании семилетки и ФЗУ подросток стал рабочим на текстильной фабрике, изготавливавшей ткань перкаль, которая шла на обшивку крыльев и фюзеляжа самолетов. «Коммунары решили посетить военный аэродром, познакомиться с летчиками и увидеть вблизи самолеты… После первого знакомства Михаила с аэропланом у него и зародилась мечта об авиации».

М. К. Янгель

В 1931 г. Янгель поступил в МАИ. Получив «красный» диплом, инженер-механик занимался в КБ Н. Н. Поликарпова проектированием истребителей. В годы Великой Отечественной войны работал начальником цеха, выпускавшего самолеты для фронта, зам. главного инженера в КБ А. И. Микояна и ведущим инженером в КБ В. М. Мясищева. После войны изучал опыт авиастроения в США.

В 1950 г. Янгель с отличием окончил Академию авиационной промышленности и стал работать в НИИ-88 (ныне АО ЦНИИмаш), где в должности начальника отдела в КБ С. П. Королёва, а затем его заместителем занимался ракетно-космической тематикой.

Проявив «чудовищную работоспособность», Михаил Кузьмич предложил несколько перспективных идей, в том числе применение в МБР высококипящих компонентов топлива и автономную систему управления. Дочь Янгеля Людмила вспоминала: «Спор между отцом и Сергеем Павловичем был сугубо технический. У одного – кислота, у другого – кислород. Отец за автономную систему управления, Королёв – против». В отличие от королёвских янгелевские ракеты могли длительно сохранять свою боеготовность и требовали меньшее время на подготовку к старту.

Отношения между двумя ракетчиками обострились, когда Янгеля в 1952 г. назначили директором НИИ-88 и в его подчинении оказалось КБ Королёва. Два руководителя были как две хозяйки на одной кухне. Королёв не привык подчиняться своим бывшим работникам. Для Янгеля же приоритетом было не кресло, а возможность воплотить свою идею. Взвесив всё, Михаил Кузьмич ушел на должность главного инженера НИИ-88, где и занялся своим проектом.

В 1954 г. М. К. Янгеля назначили главным конструктором и начальником ОКБ-586 (с 1966 г. КБ «Южное»), созданного на базе днепропетровского ракетного завода. Первым детищем Янгеля стала ракета средней дальности Р-12. В 1957–1958 гг. состоялись успешные пуски ракеты, после чего она была принята на вооружение.

В 1959 г. ОКБ посетил Н. С. Хрущев. Впечатленный увиденным, первый секретарь ЦК КПСС на ГА ООН заявил на весь мир: «У нас производство ракет поставлено на конвейер. Недавно я был на одном заводе и видел, как там ракеты выходят, как колбасы из автомата». Своим спичем докладчик не только попугал империалистов, но и раскрыл им местонахождение завода – догадаться было нетрудно, зная маршрут поездок Хрущева по стране. Размещение ракет Р-12 на Кубе привело к Карибскому кризису.

Первая советская двухступенчатая МБР на высококипящих компонентах топлива с автономной системой управления Р-16 поступила на вооружение в 1962 г. При подготовке первого пуска этой ракеты 24 октября 1960 г. произошла крупнейшая в истории ракетной техники катастрофа. Погибли все, кто находился от ракеты в радиусе 100 м (от 74 до 126 человек). Янгель чудом остался жив. Он отошел в курилку вместе с двумя коллегами обсудить, как надавить на М. И. Неделина, чтобы тот велел прекратить работы, и в этот момент произошла катастрофа. По приказу маршала неполадки в системе автоматики устраняли без слива топлива. Это и вызвало взрыв.

Государственная комиссия под председательством Л. И. Брежнева причиной катастрофы назвала «грубейшее нарушение мер безопасности». Брежнев посетил в госпитале выживших, послал свой самолет в Ташкент за фруктами и соками для раненых и не стал искать виновных. «Вы сами наказали себя», – был его вердикт. Когда Янгель докладывал о несчастье по телефону Хрущеву, тот спросил: «А где в это время находился технический руководитель испытаний?» Хрущев позвонил Королёву и спросил: «Что делать с Янгелем?» Тот ответил: «Это могло случиться и у меня – новая техника».

Скорбь по погибшим не оставляла Михаила Кузьмича до последних его дней. После катастрофы 49-летний конструктор перенес второй инфаркт (их у него было пять). «В больнице академик, с трудом удерживая карандаш в обожженных руках, рисовал план стартовой площадки и снова и снова пересказывал события, предшествовавшие аварии».

Дальнейшие испытания ракеты Р-16 показали ее высокую надежность и точность. Янгелем были разработаны шахтные пусковые установки, защищавшие ракеты от ракет противника и позволявшие производить более эффективные пуски. (Хрущев любил в приватной беседе щегольнуть тем, что это он, как бывший шахтер, предложил конструктору «шахтную идею».) Ракеты Р-16 стали основой Ракетных войск стратегического назначения.

На базе разработанных боевых ракетных комплексов Михаил Кузьмич создал космические носители серии «Космос», «Циклон», Н1-ЛЗ для полетов на Луну и планеты Солнечной системы, КК «Космос», «Интеркосмос», «Метеор», «Целина».

По воспоминаниям, Янгель «изнывал на административной работе, на разных совещаниях. Он был конструктором. Уравновешенный, мягкий. Однако когда нужно было отстаивать свою позицию, был достаточно принципиальным. Он никогда не кричал. Очень хорошо умел слушать. Располагал к откровенности. Когда он говорил сотруднику: «Я тебе поручаю, я тебе доверяю», – это было гораздо больше, чем приказ».

В 1969–1971 гг. конструктор приступил к разработке самой мощной МБР Р-36 «Воевода». Эта ракета могла доставлять на орбиту полезный груз до 9 т. На испытаниях она улетела на 14 000 км. В ней впервые использовался т. н. «минометный старт», который единственный позволял запускать ракеты с борта подводной лодки в подводном положении. После смерти Янгеля Р-36 и ее модификации доводил его соратник и ученик В. Ф. Уткин. КБ «Южное» получило имя академика.

P.S. Янгель всю жизнь ходил по-над пропастью и под Богом. Его дочь Людмила вспоминала: «Когда отец работал в КБ Поликарпова, на него написали донос. Обвинили в том, что он – сын кулака, который скрывается в тайге. На самом деле моего деда уже три года не было в живых. Спас отца Поликарпов: «Немедленно пишите заявление на отпуск и поезжайте домой. Привезите необходимые документы».

Поехал. А деревушка отца находилась в такой глухомани, где говорили: «Это близко, всего два месяца ходьбы до железной дороги». Да еще через Ангару надо переправляться. Декабрь. Мороз за 50, рельсы лопаются, а река не замерзла. Течение сильнейшее, только льдины плавают. Чудом остался жив: туман, лодку километра на четыре снесло. Еще чуть, и попал бы в водопады. Но вернулся с документами».