Текст книги "Рассвет"

Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Он снова прижался к моим губам своими губами.

– Вот так. Спокойнее, – говорил он. – Спокойнее.

Филип расстегнул мою блузку. Я почувствовала, как она распахнулась, а затем ощутила его пальцы на своей коже, заползающие, словно большой паук, мне в лифчик. Когда его пальцы отыскали мой сосок, я почувствовала такой наплыв возбуждения, что у меня перехватило дыхание.

– Нет, – сказала я, снова откинувшись назад. Мое сердце билось так громко, что я была уверена, он слышит это. – Я… нам лучше вернуться обратно. Я должна помочь маме с ужином.

– Что? Помочь твоей маме готовить ужин? Ты шутишь. Мы только приехали сюда.

Он уставился на меня.

– У тебя нет какого-нибудь другого дружка?

– О, нет! – воскликнула я. Он засмеялся и провел пальцами по моей ключице. Я почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. – Ты приедешь сюда как-нибудь со мной ночью?

– Да, – сказала я в отчаянье. Он был таким красивым, и, несмотря на мои страхи, его прикосновения заставляли мое тело трепетать, словно его касались бабочки.

– О'кей, тогда на этот раз я позволю тебе выскользнуть из моих рук, – засмеялся он. – Ты и в самом деле ловкая, ты это знаешь. – Он наклонился и поцеловал меня. Потом опустил глаза на мою раскрытую блузку. Я быстро застегнула пуговицы.

– На самом деле, я рад, что ты такая застенчивая, Дон.

– Правда? – Я подумала, что он возненавидит меня, потому что я была не такая искушенная, как большинство девочек, которых он знал в «Эмерсон Пибоди».

– Конечно. Так много девочек знают все об этом в наши дни. В них уже нет ничего свежего, или честного. Не то, что ты. Я хочу быть тем человеком, который научит тебя этим вещам, сделает так, что ты ощутишь такое, чего не ощущала никогда раньше. Ты мне позволишь, да? – уговаривал он меня своими нежными синими глазами.

– Да, – сказала я. Я хотела научиться новым вещам и быть такой же, как взрослые и опытные девочки, которых он знал в «Эмерсон Пибоди».

– Хорошо. А теперь, не заводи никаких других мальчиков за моей спиной, – добавил он.

– Что? И не собираюсь.

Он засмеялся и взялся за руль.

– Ты определенно совсем другая, Дон. Что-то очень хорошее.

Я указала ему направление к моему дому и до конца застегнула свою блузку.

– Наша часть города не очень красивая, – я решила подготовить его. – Но мы будем там жить только до тех пор, пока папа не подыщет что-то получше.

– Что ж, – сказал он, разглядывая дома, – я надеюсь, что для твоего блага это не продлится слишком долго. У вас нет здесь никаких родственников?

– Нет. Вся наша семья живет в Джорджии, на фермах, – ответила я. – Но мы их давно не видели, потому что очень много разъезжаем.

– Я тоже ездил туда-сюда, но летом, когда большинство других ребят отправляется в Европу или в другие части страны, я должен оставаться в «Катлер'з Коув» и помогать в нашем отеле, – он огорченно фыркнул. Потом повернулся ко мне.

– Ожидается, что в один прекрасный день именно я возьму дело в свои руки и стану управлять отелем.

– Как чудесно, Филип.

Он пожал плечами.

– Отель принадлежит нашей семье уже поколения. Сначала это была всего лишь маленькая гостиница, куда с разных мест приезжали китобои и рыбаки. Мы собрали картины и всякие античные вещи в отеле, вещи, которые принадлежали моему прапрадеду. Теперь наша семья одна из самых важных в городе, отцы-основатели.

– Должно быть, это чудесно, обладать таким семейным наследием, – заметила я. Он уловил нотку горечи в моем голосе.

– А кто были твои предки? Что я могла рассказать ему?

Что я не видела моих дедушек и бабушек и вообще не представляла, какие они? И как объяснить, что никогда не видела и не знала, и даже не слышала, о моих кузенах, дядюшках или тетушках?

– Они были… фермерами. Когда-то мы имели большую ферму с коровами и курами и много-много акров земли. – Я отвернулась к окошку. – Я помню, как маленькой девочкой ехала на телеге с сеном, сидя впереди со своим дедушкой, который одной рукой держал меня, а другой поводья. Джимми лежал на сене и глядел в небо. Мой дедушка курил трубку из кукурузной кочерыжки и играл на губной гармошке.

– Вот откуда твой музыкальный талант.

– Да. – Я продолжала плести кружева фантазии, почти забыв, что мои слова звучат теперь фальшиво, какими они и являются. – Дедушка знал все старинные песни и напевал их мне, пока мы ехали на телеге, и вечером тоже, на крылечке нашего большого фермерского дома, когда он убаюкивал меня и курил, а моя бабушка вышивала. Куры бродили по двору перед домом, и иногда я пыталась поймать одну, но они слишком быстро бегали. Я до сих пор слышу, как мой дедушка смеялся надо мной.

– А я не слишком многое помню о моем дедушке и никогда не был очень близок со своей бабушкой. Жизнь в Катлер'з Коув более официальна, – объяснил он.

– Здесь поверни, – показала я, уже сожалея о своей лжи.

– Ты первая девочка, которую я отвожу домой.

– Правда? Филип Катлер, это в самом деле правда?

– Могу перекреститься. Не забывай, я только что получил лицензию. Кроме того, Дон, я не могу лгать тебе. Почему-то это тоже самое, что лгать самому себе.

Он протянул руку и потрепал меня по щеке так нежно, что я едва ощутила прикосновение его пальцев. Мое сердце провалилось куда-то. Сейчас он был такой задумчивый, такой искренний, а я наплела все эти истории о моей воображаемой семье, истории, которые заставили его опечалиться о его собственной жизни, жизни, которая была в тысячу раз чудеснее моей.

– Вниз по этой улице, – указала я. Он повернул в наш квартал. Я увидела, как он скривил гримасу, завидев беспорядочные стоянки и грязные дворы. – Наш дом там, впереди, где на тротуаре красная детская коляска. Спасибо тебе, – сказала я, когда он остановил машину.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и когда я подалась к нему, он снова положил руку мне на грудь. Я не отпрянула.

– Ты в самом деле такая вкусная, Дон. Ты ведь позволишь мне пригласить тебя еще на одну прогулку, верно?

– Да, прошептала я и быстро собрала свои учебники.

– Эй, какой номер твоего телефона?

– О, у нас еще нет телефона. – Он как-то странно посмотрел на меня, и я добавила. – Мы еще не успели заняться здесь этим.

Я быстро вылезла из машины и побежала к входной двери, уверенная, что он понял эту мою дурацкую ложь. Я не сомневалась, что он никогда больше не захочет меня видеть.

Папа и мама сидели на кухне за столом. Джимми, который сидел на кушетке, взглянул на меня поверх книжки комиксов.

– Где ты была? – спросил папа голосом, который заставил меня задрожать.

Я посмотрела на него. Его глаза не смягчились, и лицо снова потемнело, потемнело так, что мое сердце затрепетало.

– Я ездила на прогулку на машине. Но я приехала домой достаточно рано. Чтобы помочь приготовить ужин, – оправдывалась я.

– Нам не нравится, что ты начала разъезжать повсюду с мальчишками, Дон, – сказала мама, пытаясь сгладить нарастающий гнев папы.

– Но почему, мама? Я знаю, что другие девочки моего возраста в «Эмерсон Пибоди» катаются с мальчиками.

– Это не имеет значения, – взорвался папа. – Я не хочу, чтобы ты ездила кататься с этим мальчиком.

Папа смотрел на меня, его красивое лицо пылало яростью. Я пыталась найти объяснение его гневу.

– Пожалуйста, Дон, – сказала мама и закашлялась так, что у нее почти перехватило дыхание.

Я посмотрела на Джимми. Он загородил свое лицо книжкой комиксов.

– Все в порядке, мама.

– Вот и будь хорошей девочкой, Дон, – сказала она. – Теперь мы можем приступить к ужину.

Ее руки дрожали, но я не знала, отчего – от ее кашля или от напряжения в комнате.

– Ты пришел домой рано, папа? – спросила я. Я надеялась успокоить его и Джимми.

– Я уехал немного пораньше. Это не имеет значения. Я не так уж схожу с ума по этой работе, как думал, – сказал он к моему удивлению. Может быть, ему стало известно о том, что девочки сделали со мной? Могло бы это настроить его против школы?

– У тебя не было столкновения с миссис Торнбелл, папа? – Я подозревала, что его темперамент снова сыграл с ним злую шутку.

– Нет. Просто там многое надо сделать. Посмотрим. Он взглянул на меня так, что я поняла, что больше об этом говорить папа не хочет. С тех пор, как папа стал работать в «Эмерсон Пибоди», эти взгляды и его вспыльчивость исчезли. И вдруг все вернулось, это меня напугало.

Ночью, когда Ферн уложили спать и мама и папа тоже отправились в постель, Джимми укутался одеялом и повернулся ко мне.

– Я ничего не сделал, чтобы разозлить их и заставить беспокоиться от того, что ты отправилась кататься с Филипом. – Темные глаза Джимми молили меня поверить ему. – Я только сказал папе об этом и мы сразу поспешили домой. Честно.

– Я верю тебе, Джимми. Думаю, они просто волнуются. Нам больше не нужны никакие проблемы, – сказала я.

– Конечно, меня не волнует, что ты больше не будешь кататься с Филипом. Все эти богатые ребята избалованы и всегда получают то, чего хотят, – он с горечью смотрел на меня.

– Есть много плохих людей и среди бедных тоже, Джимми.

– Для них, по крайней мере, есть оправдание, Дон. Будь осторожна.

Джимми отвернулся и отодвинулся так далеко от меня, как только это было возможно. Я долго не могла заснуть, думая о том, что я больше не смогу выезжать с Филипом, даже просто покататься. Эта мысль заставила меня зарыться глубоко в подушку, чтобы выплакать слезы, я бы не удержалась, если бы рядом не было Джимми.

Почему я не могла позволить себе то, чего мне хотелось? До сих пор этого было так мало в моей жизни! Но я желала сохранить счастье моей семьи, чтобы улыбка снова появилась на лице папы. Как же они могут отнимать это у меня?

Филип – это что-то особенное. Я вновь переживала его поцелуй, прикосновение его губ и возбуждение, которое охватило мое тело, когда его пальцы касались моей груди. Одна только мысль об этом согревала меня, и снова будто бабочки запорхали по моей коже.

Мне так хотелось побывать с ним на том холме ночью: огни под нами, звезды над нами. Я закрыла глаза и представила, как он в темноте придвигается ближе, снова подносит свои руки к моей груди и приближает свои губы к моим. Этот образ был таким явственным, что жар охватил мое тело, будто я погружалась в горячую воду.

Когда я опустилась по шею, я застонала, не осознавая этого.

– Что такое? – спросил Джимми.

– Ничего.

– О'кей. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказала я и отвернулась, пытаясь заснуть и все забыть.

Глава 5
Хранительница моего брата

Филип приехал на следующее утро в школу очень рано, чтобы встретить меня прежде, чем заявятся все остальные ученики. Папа пошел прямо на работу решать какие-то проблемы с электричеством в гимнастическом зале, а Джимми и я, как обычно, направились в его кабинет. Через несколько минут в дверях показался Филип.

– Доброе утро, – сказал он и улыбнулся в ответ на наши изумленные взгляды. – Я должен был рано утром зайти в библиотеку и подумал, что стоит заглянуть сюда: здесь ли вы?

– Библиотека не открывается так рано, – ответил Джимми, разбивая вдребезги неуклюжую попытку Филипа оправдаться.

– Иногда открывается, – настаивал Филип.

– Мне тоже нужно зайти в библиотеку, – сказала я, – с тобой.

Джимми насупился, когда я встала.

– Увидимся позже, Джимми, – я направилась к лестнице вместе с Филипом.

– Я много думал о тебе этой ночью, – сказал Филип. – Я хотел звонить тебе каждые пять минут, чтоб узнать, как ты там. Вы скоро поставите себе телефон?

– О, Филип! Я не думаю.

Джимми бы возненавидел меня за то, что я говорю все это, но я должна быть правдивой.

– Мы очень бедная семья. Только благодаря нашему папе, который получил эту работу, Джимми и я попали в эту школу. Вот почему я ношу эти простые платья, а Джимми носит все время дангари и рубашку. Он надевает одну и ту же рубашку, по крайней мере, дважды в неделю. Я должна стирать все, как только снимаю, чтобы это можно было снова надеть. Мы живем не временно в этом уродливом месте. Это самое лучшее помещение, в каком мы когда-либо жили! – выкрикнула я и пошла прочь.

Филип быстро догнал меня и схватил за руку.

– Эй, – он развернул меня к себе. – Я знал все это.

– Ты знал?

– Конечно. Все знают, как вы попали в «Эмерсон Пибоди».

– Они знают? Конечно же, знают, – с горечью осознала я. – Я уверена, что мы уже в списке сплетен, особенно у твоей сестры.

– Я не слушаю сплетен, и мне нет дела: ты здесь потому, что твой отец богат, или потому, что он работает здесь. Я просто счастлив, что ты здесь, – сказал он. – Что же касается этого заведения, то ты достойна его больше, чем все избалованные дети. Я знаю, что твои учителя довольны, что ты здесь, а мистер Мур вообще витает в облаках, потому что наконец имеет очень талантливую ученицу, с которой он может заниматься. – Филип выглядел таким искренним. Его глаза сияли решительностью, а взгляд был таким мягким и теплым, что я задрожала.

– Возможно, ты говоришь мне все эти приятные вещи только для того, чтобы я почувствовала себя лучше, – тихо сказала я.

– Вовсе нет, правда. – Он улыбнулся. – Вот те крест и готов провалиться в колодец, полный шоколадного соуса. – Я засмеялась. – Вот так-то лучше. Не будь такой серьезной все время. – Он огляделся вокруг и подвинулся ближе, фактически, прижавшись всем телом к моему телу. – Когда ты и я снова поедем покататься?

– О, Филип! Я больше не смогу кататься с тобой, – произнести эти слова мне было очень трудно, но я не могла не подчиниться маме и папе.

– Но почему? – глаза его стали маленькими. – Что, моя сестра или ее подруги еще что-нибудь рассказали тебе обо мне? Но все, что бы они не говорили, это ложь.

– Нет, дело не в этом, – я опустила глаза, – я обещала папе и маме не делать этого.

– Да? Как это случилось? Кто-нибудь что-нибудь сказал твоему отцу обо мне?

Я покачала головой.

– Дело не в тебе, Филип. Они думают, что я еще слишком молода и что я не должна этого делать. У нас и так слишком много проблем.

Он грустно посмотрел на меня, потом неожиданно улыбнулся.

– Ладно, – сказал он, отказываясь признать свое поражение, – тогда я подожду, пока они дадут разрешение. Я могу даже попросить об этом твоего папу.

– О, нет, Филип. Пожалуйста, не делай этого. Я не хочу кого-либо расстраивать, и меньше всего папу.

Несмотря на эти слова, я хотела, чтобы Филип поговорил с папой. Я так боялась, что он откажется от меня или смирится с запретом. Он был мой рыцарь в сияющих доспехах, который хотел увести меня к восходу солнца и дать мне все, о чем я всегда мечтала.

– О'кей. Успокойся. Если ты не хочешь, чтобы я поговорил с ним, я не буду.

– Хотя папа не позволил мне сейчас ездить с тобой, я хочу, чтобы ты знал: я поеду кататься с тобой сразу, как только они разрешат.

Мне не хотелось потерять Филипа. Он стал какой-то особенной частью моей жизни, так сильно он мне нравился. Когда я увидела, что его глаза засветились надеждой, я почувствовала себя лучше.

Отворились двери, появились ученики. Филип смотрел в сторону библиотеки.

– Я должен пойти посмотреть некоторые материалы для семестровой работы. Увидимся позже.

Он продолжал оглядываться, пока не стукнулся спиной в стену. Мы оба рассмеялись. Тогда он повернулся и поспешил в библиотеку. Я глубоко вздохнула и пошла в класс. Я встретила взгляд Луиз. Она помахала мне, и я подождала ее.

– Все только и говорят о тебе, – проговорила она, ее бледное, веснушчатое лицо пылало от возбуждения.

– Да?

– Все знают, что ты отправилась кататься с Филипом после школы. Линда только что сказала мне, что об этом было много сплетен в дортуарах.

– И что они говорили? – Мое сердце стучало от мысли, что все эти богатые девочки говорили обо мне.

Луиз оглянулась на подходящих учеников и кивнула в сторону туалета для девочек. Я последовала за ней.

– Может быть, мне не стоило говорить тебе, – сказала Луиз.

– Конечно, стоило. Если ты хочешь быть моей подругой, как ты утверждаешь. Друзья не должны ничего скрывать друг от друга. Они помогают друг другу.

– Клэр Сю говорит всем, что ее брат не стал бы связываться с такой девочкой как ты, с девочкой из бедной семьи, если бы не твоя репутация…

– Репутация? Какого рода репутация?

– Репутация девочки, готовой пойти на все уже на первом свидании, – выпалила она наконец и закусила нижнюю губу, словно наказывая себя за то, что позволила таким словам вырваться из уст. – Она сказала девочкам, что Филип рассказал ей, что вы вдвоем… делали это вчера. Она говорила, что ее брат хвастался этим.

Ее глаза говорили мне, что она не была убеждена, что все это ложь.

– Это гнусная, отвратительная ложь! – вскричала я. Луиз только пожала плечами.

– Теперь Линда и другие девочки говорят то же самое. Я очень сожалею, но ты должна знать об этом.

– Никогда не встречала такую отвратительную девчонку, как Клэр Сю Катлер, – сказала я.

Я не могла скрыть своего гнева. Только что жизнь казалась мне яркой и прекрасной. В ней пели птицы, по небу плыли легкие белые облака. Все это делало меня счастливой, но вдруг налетела буря и все разрушила, залив все вокруг грязью, в которой утонули солнечный свет, смех и улыбки.

– Они хотят, чтобы я шпионила за тобой, – прошептала Луиз. – Линда только что попросила меня.

– Шпионить? Что им надо?

– Чтобы я рассказывала им все, что ты говоришь мне о том, что вы делали с Филипом, – объяснила она. – Но я бы никогда не рассказала им ничего из того, что ты сказала мне конфиденциально. Ты можешь доверять мне.

Рассказала ли она мне это потому, что действительно хотела помочь, или потому, что хотела увидеть мое огорчение.

«Джимми был прав относительно богатых людей», – подумала я. Эти избалованные девочки были более жестокие и вредные, чем те, которых я знала в других школах. У них было больше времени для интриг и ревности. Здесь было больше завистливых глаз, и каждый следил за тем, кто что носил и что имел. Конечно, девочки везде гордились своими ювелирными украшениями, но здесь они щеголяли этим больше, и если кто-то имел что-то особенное, все остальные старались заполучить что-то еще лучшее и как можно скорее.

Я не представляла для них соперницу своей одеждой и украшениями, их задевало то, что Филип Катлер обратил внимание на меня. Они не могли заставить его ухаживать за ними, несмотря на дорогие платья и драгоценности.

– Так что же произошло вчера? – спросила Луиз.

– Ничего, – сказала я. – Он был очень вежлив. Он взял меня на прогулку в машине и показал мне чудесный пейзаж, а потом отвез меня домой.

– Он не пытался… сделать что-нибудь?

– Нет, – я отвела глаза в сторону. Когда я снова взглянула на нее, то заметила ее разочарование. – Так что Клэр Сю лучше перестать распространять эту ложь.

– Просто она стыдится того, что ты нравишься ее брату, – как можно безразличнее произнесла Луиз.

Как ужасно думать о ком-то так низко, только потому, что его родители не такие богачи! Меня так и подмывало сказать ей, что она может сообщить Клэр Сю, чтобы та больше не волновалась, потому что мои родители запретили мне кататься с Филипом. Но вдруг прозвенел звонок на урок.

– Ах! – воскликнула я. – Мы опаздываем!

– Ничего, – сказала Луиз, – до сих пор я ни разу не опаздывала. Старуха Торнки не оставит нас после занятий лишь за одно опоздание.

– В любом случае, нам следует идти, – я направилась к двери, но Луиз остановила меня.

– Я буду рассказывать тебе, что они говорят о тебе. – Ее водянистые глаза внимательно наблюдали за мной. – Если ты этого хочешь.

– Меня не волнует, что они говорят обо мне, – солгала я, – они не стоят того, чтобы из-за них переживать.

Мы поспешили в класс. Мое сердечко вдруг отяжелело, словно превратилось в свинцовое.

– Вы, девочки, опоздали, – сказал мистер Венгроу, когда мы появились в дверях.

– Прошу извинения, сэр, – первой сказала я, – мы были в туалетной комнате…

– Сплетничали, а потому не услышали звонок, – заключил он и покачал головой. Луиз поспешила к своему столу, а я скользнула за свой. Мистер Венгроу сделал несколько замечаний, хлопнул указкой по столу и приступил к утренним объявлениям.

День в «Эмерсон Пибоди» только начался, а мне казалось, что я уже несколько часов кручусь как белка в колесе.

Прошла уже половина третьего урока, когда меня вызвали с занятия по общественным наукам к миссис Торнбелл. Когда я вошла в ее офис, секретарша взглянула на меня мельком и велела присесть. Мне пришлось ждать десять минут. Почему мне велели немедленно явиться, если не могут принять сразу же. Я теряла время, просиживая здесь. Наконец миссис Торнбелл зуммером вызвала свою секретаршу, и та велела мне войти в кабинет.

Миссис Торнбелл сидела за столом и что-то писала. Она даже не взглянула на меня, когда я вошла. Я стояла в ожидании, прижимая к груди книги. Наконец, по-прежнему не глядя на меня, она велела мне сесть и продолжала писать. И вот директриса подняла свои холодные серые глаза и откинулась на спинку кресла.

– Почему сегодня вы опоздали на урок? – спросила она, не поздоровавшись.

– О, я разговаривала с подругой в туалетной комнате, и мы так увлеклись, что потеряли счет времени, пока не прозвенел второй звонок, но как только он прозвучал, я побежала в класс.

– Не думала, что так скоро с вами возникнет новая проблема.

– Это не проблема, миссис Торнбелл, я…

– Вы знаете, что ваш брат уже опаздывал дважды на урок с тех пор, как вы оба поступили в эту школу? – Выпалила она.

Я покачала головой.

– А теперь вот вы.

– Это только первое мое опоздание.

– Только? – Она скептически подняла свои темные и густые брови. – Это не то место, где можно развивать плохие привычки. Совсем неподходящее место, – подчеркнула она.

– Да, мэм. Я очень сожалею.

– Я полагаю, что объяснила наши правила вам и вашему брату в первое же утро вашего пребывания здесь. Скажите мне, мисс Лонгчэмп, вы усвоили мои объяснения? – Она продолжала, не дав мне возможности даже ответить. – Я сказала вам обоим, что на вас лежит дополнительный груз и особая ответственность, поскольку ваш отец работает здесь. – Ее слова обжигали меня до слез.

– Когда у брата и сестры одинаковые плохие привычки, не трудно определить, что у них плохое окружение.

– Но у нас нет плохих привычек, миссис Торнбелл. Мы…

– Не будьте дерзкой! Вы подвергаете сомнению мое суждение?

– Нет, миссис Торнбелл, – сказала я и прикусила губу, чтобы удержаться от возражений.

– Вы сегодня останетесь после уроков.

– Но…

– Что? – Она подняла брови и взглянула на меня.

– У меня урок фортепьяно с мистером Муром после занятий и…

– Вы должны будете пропустить это занятие, и в этом вам некого винить, кроме себя самой, – сказала она. – А теперь возвращайтесь в класс.

– Что случилось? – спросила Луиз, когда я встретила ее по пути в кафетерий.

– Меня оставили после занятий за опоздание на урок, – простонала я.

– Правда? Оставила после уроков всего лишь за одно опоздание? – Она покачала головой. – Я полагаю, что буду следующей, только…

– Только что?

– У Клэр Сю и Линды по два опоздания в класс на этой неделе, а миссис Торнбелл даже не вызывала их к себе, чтобы прочитать нотацию. Обычно наказывают после трех опозданий.

– Я полагаю, что она сложила вместе два опоздания моего брата и одно мое, – заключила я.

Филип поджидал меня у входа в кафетерий. Он увидел печальное выражение моего лица, и я рассказала ему, что произошло.

– Это так несправедливо, – сказал он. – Может быть, нужно, чтобы твой отец поговорил с ней?

– О, я не могу просить папу сделать это. А если она разозлится на него и уволит, то во всем окажусь виновата я.

Филип пожал плечами.

– И все же это несправедливо, – сказал он и посмотрел на бумажный пакет, который я сжимала в руке. – А какой сэндвич гурмана ты приготовила себе сегодня? – спросил он.

– Я…

В моей сумке было лишь яблоко, которое я схватила на бегу, выходя из дому. Ферн встала раньше обычного, занимаясь ею и приготовлением завтрака, я просто забыла сделать себе сэндвич. Я не могла позволить, чтобы папа опаздывал на работу, поэтому я быстро сделала сэндвич для Джимми и бросила яблоко в сумку для себя.

– У меня сегодня только яблоко на ланч, – сказала я.

– Что? Ты не можешь обойтись одним только яблоком. Позволь мне купить тебе сегодня ланч.

– О, нет. К тому же у меня нет особого аппетита и…

– Пожалуйста. Я никогда раньше не покупал девочке ланч. Все девочки, которых я когда-либо знал, могли купить мне сами два ланча, – рассмеялся он. – Если я не могу покатать тебя, то позволь мне хотя бы сделать это.

– Что ж… о'кей, – согласилась я. – Только в этот раз.

Мы нашли столик в сторонке и встали в очередь за ланчем. Все девочки с любопытством глазели на нас, особенно те, что были за столом Клэр Сю. Они кивали и шептались. По иронии, моя дружба с Филипом подтверждала грязные слухи, которые она распространяла обо мне. Мы подошли к классу, сейчас они узнают, что он купил мне ланч. Мысль о том, что они будут говорить, приводила меня в ужас. Мне захотелось оттаскать Клэр Сю за волосы.

– Итак, – начал Филип, когда мы сели и принялись за еду, – нет никаких шансов, что ты в ближайшее время поедешь со мной покататься?

– Я говорила тебе, Филип…

– Да, да. Послушай, что можно сделать. Я приеду к твоему дому около семи вечера. Ты выскользнешь на улицу. Скажешь своим родителям, что идешь позаниматься с подругой или еще что-нибудь. Они не разберутся и…

– Я не лгу моим родителям, Филип.

– Это не ложь, не совсем. Я позанимаюсь чем-нибудь с тобой. Ну как?

Я покачала головой.

– Не могу, – сказала я. – Пожалуйста, не проси меня лгать.

Филип не успел возразить, потому что в кафетерии началась суматоха. Несколько мальчиков сгрудились над столом Джимми и что-то говорили ему. Видимо, это вывело его из себя. Он мгновенно вскочил и кинулся на них, сцепившись с мальчиками, которые были больше его. Это привлекло внимание всего кафетерия.

– Они навалились на него скопом! – воскликнул Филип, вскочил и кинулся в драку.

Прибежали учителя, служащий кафетерия выбежал из-за стойки. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы разнять их, но мне они показались вечностью. Все ребята, вовлеченные в это дело, были выведены из кафетерия как раз в тот момент, когда прозвенел звонок на урок.

Остаток дня я просидела как на иголках. Как только звенел звонок на перемену, я спешила к офису миссис Торнбелл, чтобы увидеть, что происходит. Луиз была очень хороша в качестве «службы новостей». Она сообщила, что четыре мальчика, так же как Джимми и Филип, сидели в приемной, пока миссис Торнбелл допрашивала каждого из них в отдельности.

Папа тоже был приглашен в офис миссис Торнбелл.

К концу дня был вынесен вердикт. Все мальчики, кроме Джимми, были оставлены после уроков за свалку в кафетерии. Джимми был объявлен виновником драки, исключен на три дня и поставлен под наблюдение.

После уроков я поспешила в кабинет папы, чтобы увидеть Джимми. Как только я спустилась в цокольный этаж, я уже расслышала папины крики.

– Как ты думаешь, на что это похоже – мой сын исключается? Я должен пользоваться уважением моих сотрудников! А теперь они будут смеяться надо мной у меня за спиной!

– Это не моя вина! – протестовал Джимми.

– Не твоя вина? Ты всегда попадаешь в неприятности. С каких это пор ты стал ни в чем не виноват? Они сделали нам привилегию, позволив тебе и Дон посещать эту школу…

– Это вовсе никакая не привилегия для меня! – огрызнулся Джимми. Но прежде, чем он успел произнести следующее слово, папа ударил его по лицу. Джимми упал на спину и увидел меня в дверях. Он взглянул на папу, вскочил и промчался мимо.

– Джимми! – закричала я и поспешила за ним. Он не останавливался, пока не достиг выхода. – Куда ты? – спросила я.

– Прочь отсюда, и это только к лучшему, – сказал он. Лицо его было багровым. – Я знал, что из этого не получится ничего хорошего. Я не хочу быть здесь! Я ненавижу все здесь! – выкрикнул и побежал прочь.

– Джимми!

Он не обернулся, и тут часы начали отсчитывать время против меня. Я не могла опаздывать к месту наказания, особенно, после всего этого. Я была подавлена и расстроена сильнее, чем когда-либо в жизни. Я опустила голову и поспешила вверх по лестнице к комнате, где надо было отсиживать после занятий, и тут слезы хлынули из глаз.

Все рухнуло – музыка, уроки фортепьяно, Филип. Все лопнуло как мыльный пузырь, и слезы лились сами собой.

Как только закончилось время наказания, я поспешила вниз к папе, надеясь, что он уже успокоился. Я осторожно вошла в его кабинет. Он сидел за столом спиной к двери.

– Привет, папа, – сказала я. Он обернулся, и я попыталась определить его настроение. – Я сожалею о том, что произошло. Но, тем не менее, это вина не только моя и Джимми. Миссис Торнбелл только искала повод, чтобы накинуться на нас. Мы не понравились ей с самого начала. Ты мог бы увидеть это по ее лицу в первый же день, – убеждала я.

– О, я знаю, что для нее было настоящим ударом, когда ей сказали, что мои дети будут приняты сюда, но Джимми встревает в драку уже не в первый раз, Дон. Он опаздывал в класс и грубил некоторым учителям! Похоже, он не ценит, что делают для него, он все равно ведет себя плохо.

– Но Джимми приходится особенно трудно, папа. У него никогда не было возможности быть настоящим учеником до этого времени, а эти богатые ребята унижают его. Я знаю. До сих пор он выдерживал все, что обрушилось на него, сдерживал свой темперамент только потому, что хотел угодить тебе… и мне, – добавила я. Я не осмелилась рассказать ему, что некоторые из этих отвратительных девчонок делали со мной.

– Не знаю, – сказал папа, качая головой. – Он словно рожден для неприятностей. Идет по стопам моего брата Рейбена, о котором я слышал в последний раз, что он в тюрьме.

– В тюрьме? За что? – спросила я, изумленная этой новостью. Раньше папа никогда не упоминал о своем брате Рейбене.

– Воровство. Он всегда попадал то в одну неприятность, то в другую, всю свою жизнь.

– Рейбен старше или моложе тебя, папа?

– Он старше, но всего лишь на год с небольшим. Джимми даже похож на него и такой же угрюмый как он. – Папа покачал головой. – Все это плохо выглядит.

– Он не может быть плохим, как Рейбен! – вскричала я. – Джимми не злой. Он хочет быть хорошим и хорошо заниматься в школе. Я знаю, что это так. Он только нуждается в справедливости. Я могу поговорить с ним и убедить попытаться еще раз. Вот увидишь.

– Не знаю, не знаю, – повторил он и покачал головой. Потом встал, с трудом поднявшись. – Не надо было и приходить сюда, – пробормотал он, – это принесло только несчастья.

Я вышла следом за папой под влиянием его тяжелого настроения. Может быть, это действительно невезение? Зачем изменять то, что тебе не подвластно? Мы всего лишь принадлежали к миру бедных, глазели мечтательно на богатых людей, когда они проходили мимо, и жадно вглядывались в витрины магазинов. Может быть, мы слишком были поглощены борьбой за то, чтобы все время сводить концы с концами. Может быть, это наша судьба и ничего нельзя поделать?