Текст книги "Дитя заката"

СНОВА УВИДЕТЬ ФЕРН

Джимми сидел у меня в кабинете на диване и восторженно рассказывал о деталях этого мероприятия. По приезде Джимми сразу же направился в мой кабинет. Он даже не повидался с Кристи, в отеле мало кто знал о его возвращении.

– Ее новые родители – Клейтон и Лесли Осборн. Клейтон работает брокером на Уолл-стрит, его жена – довольно посредственная художница, выставляет в галереях свои картины; Гринвич Вилледж у нее есть мастерская.

– Какого они возраста?

– Им по тридцать.

– Есть ли у них еще дети? Собственные или усыновленные?

– Нет, но у них дом в Манхэттене на Первой авеню; они обосновались там около девяти лет тому назад, перед этим жили в Ричмонде. Ферн посещает очень дорогую частную школу, – заключил Джимми, довольный собой, а особенно тем, что раздобыл ту информацию, которую ему не мог предоставить мистер Апдайк.

Когда я узнавала все новые подробности, у меня было чувство, что мы вламываемся в чужую личную жизнь, ведем себя как соглядатаи или шпионы. Каково бы мне было, если бы я знала, что за мной наблюдают. Надеюсь, у них не возникло подозрений или опасений за судьбу Ферн.

– Они, наверное, очень привязались к Ферн, тем более если они не испытывают нужды ни в чем, кроме любви и привязанности.

– Что? Какое это имеет значение?

Джимми мог сорваться в любую минуту.

– Нет, нет, что ты, никакого, – ответила я. – Просто я радуюсь, что Ферн живет окруженная теплом и заботой и, по-видимому, очень комфортабельно.

– Да, мне кажется, мы должны радоваться этому, – согласился он.

– И что ты собираешься делать, Джимми?

– Взять вот эту телефонную трубочку, набрать вот этот номер телефона и громко сказать в нее, кто мы такие и чего хотим.

– Чего мы хотим? – переспросила я, так как не была уверена, что хочу чего-то конкретного.

У него был очень удивленный вид.

– Мы хотим видеть Ферн, узнать, как она живет, как сейчас выглядит. Она моя сестра, – сказал Джимми.

Я не была уверена, что мы поступаем правильно, но спорить не стала, тем более что Джимми абсолютно уверен в своей правоте, и любые высказанные сомнения по этому поводу только еще больше распалили бы его. Я не знала, как он будет действовать дальше, и надеялась, что сумеет все разъяснить Клейтону Осборну, но предчувствовала большие неприятности.

– Ну, что же, пора позвонить. – Он встал, взял трубку и стал набирать номер Осборнов.

Я расхаживала по комнате, как тигр по клетке, пытаясь сдержать свои эмоции.

– Это мистер Клейтон Осборн? Меня зовут Джеймс Гарри Лонгчэмп. – Мне показалось, что в этот момент в трубке было молчание. – Вы догадались, кто я? Я брат Ферн.

Должно быть, мистер Осборн чувствовал себя так, как папа Лонгчэмп, когда приехала полиция, чтобы арестовать его и забрать меня. Я вновь вспомнила фразу, которую произнесла перед тем, как Джимми уехал в Техас: «Ни мама, ни папа Лонгчэмп никогда не давали мне повода думать, что я не их ребенок». Мы живем в своих иллюзиях, если во время от них не избавляемся. Наверняка Клейтон и Лесли Осборн сжились с мыслью, что Ферн – их родная дочь. А теперь появляется какой-то Джеймс Гарри Лонгчэмп, выливающий холодную воду реальности на их теплые фантазии.

Теперь тишина была уже с двух сторон. Потом разговор возобновился и продолжался достаточно долго. Под конец Джимми сказал, что мы посетим их завтра, между пятью и шестью вечера. Он положил трубку и откинулся на спинку кресла, вид у Джимми был подавленный. Он молчал. Потом, проведя рукой по волосам, он встал и подошел ко мне.

– Все решено. Мы можем увидеть Ферн при условии, что будем держать при себе то, что она не их ребенок. Он настоял на этом. У меня не было выбора. Мы посетим их как друзья семьи, он обещал, что Ферн обязательно будет, но предупредил, что теперь ее зовут не Ферн, они, естественно, изменили имя, как только получили ее.

– Как ее теперь зовут?

– Кэлли. Кэлли Энн Осборн.

Мне очень понравилось ее новое имя, но я боялась сказать это вслух.

– Что он еще рассказывал о ней?

– Что ей уже десять лет, что она очень сообразительная и развивается быстрей своих сверстников.

– Да, как Кристи. Что-то случилось? – спросила я, заметив внезапную перемену в его настроении.

– Что-то очень странное было в его словах, неестественный голос.

– Может быть, у него насморк?

– Может. Но он немного говорил о Ферн и без особой гордости. Все время пытался выведать, как мы их отыскали.

– Наверное, он был в шоке.

– Да, конечно, я не стал отвечать на подобные вопросы. Только подумай, Дон! Мы увидим Ферн после девяти лет неизвестности!

Глаза его светились, он был просто в восторге.

Я тоже очень обрадовалась. Как замечательно! Может быть, она, только взглянув, сразу же узнает нас?! Конечно, прошло столько лет, а Ферн была тогда такой маленькой, но вдруг какие-нибудь магические силы помогут ей вспомнить нас. У меня в памяти всплыл момент, когда я, взглянув на Филипа, поняла, что ошиблась в выборе предмета вожделений, что-то в его глазах подсказало мне, что мы слишком близки для такой любви, хотя тогда мне не было известно, что он мой брат. Ферн, возможно, слишком мала, чтобы правильно понять свои чувства; вдруг она неверно их истолкует и сконфузится, тогда мы пройдем сквозь ее жизнь, не оставив следа.

– Да, Джимми, это будет сложная поездка, ненавижу ложь.

Он взглянул на меня тем особенным взглядом, который делал его очень красивым, вызывая у меня бурю чувств.

– Я тоже, Дон. Я тоже.

Мы немедленно стали готовиться к предстоящей поездке. Кристи очень огорчилась и стала требовать, чтобы Джимми не уезжал так часто, а когда услышала, что я тоже уезжаю, разразилась потоком слез. К счастью, Джимми не забыл привезти ей нечто особенное из Техаса – это был небольшое игрушечное ранчо с фигурками людей, животных, с домом, небольшой верандой с мебелью и даже креслом для бабушки! Оно выполнено в виде конструктора, и его нужно было собрать, чем они и занялись. Джимми не ложился спать до тех пор, пока не собрал ранчо и не определил его на видное место в комнате Кристи. Он сказал, что это занятие несколько развеяло его тяжелые мысли о завтрашней поездке в Нью-Йорк.

– Думаю, эта игрушка будет веселить ее, пока мы будем в отъезде, – улыбнулся он, ложась рядом со мной. – Я очень скучал по тебе, когда был в Техасе.

– Я тоже скучала, мне было очень жаль, что не поехала с тобой.

– Отец изменился, он словно стал другим человеком.

– Что ты имеешь в виду?

– Он стал более решительным, почти не пьет и очень заботится о своем маленьком сыне; мне даже захотелось, чтобы он так же относился ко мне... тогда.

Как тяжело было слышать его слова, по моим щекам потекли горячие слезы.

Я наклонилась и поцеловала его. Он повернулся и провел ладонью по моему лицу.

– Я так тебя люблю, – он обнял меня и так держал очень долго. – Давай не будем сводить друг друга с ума.

– Никогда, – пообещала я.

В этот момент я очень надеялась, что будет именно так, как мы сейчас друг другу пообещали. Хотя это была, конечно, недостижимая мечта: перестать быть озабоченной, грустной, расстроенной.

Мы лежали обнявшись, ожидая, когда же сны унесут нас от тяжелых воспоминаний о вчерашнем дне.

Рано утром я отправилась в отель, чтобы проконтролировать некоторые дела, которые должны быть выполнены до нашего отъезда. Мы никому не сказали ни слова о настоящей причине нашего отъезда. Филип и Бэтти думали, что мы собираемся поехать за покупками. Они ничего не подозревали, но удивились.

Около полудня мы прибыли в гостиницу Уилздорфа, где предварительно заказали номер. Небо, покрытое облаками с утра, прояснилось, показалось яркое солнце. Конечно, мы очень нервничали. После завтрака я спустилась вниз и сделала некоторые покупки для успокоения души.

Наконец Джимми сказал, что пришло время ехать к Осборнам. Их дом был расположен в одной из самых чистых и уютных частей Нью-Йорка, казалось, он защищен от городского шума и грязи, улицы были чисто выметены, везде царил удивительный порядок, даже у пешеходов было другое выражение лица, не как у жителей Манхэттена. Я сразу же узнала окрестности; это место располагалось поблизости от школы имени Сары Бернар и резиденции Агнессы Моррис, где я прожила все время учебы.

Такси доставило нас прямо к дому. Джимми расплатился, и мы вышли. Возле двери из темного дерева нас обоих охватило волнение, настолько сильное, что приходилось поддерживать друг друга, поднимаясь по лестнице.

По-военному выпрямившись, Джимми нажал на дверной звонок. Внутри щелкнул замок и залаяла маленькая собачка; дверь отворилась. Нас встретил Клейтон Осборн, успокаивающий серебристого французского пуделя, но пес и не думал успокаиваться, тогда Клейтон взял его на руки, и тот притих, только немного ворчал.

Одет был Клейтон в элегантный костюм; выглядел он очень хорошо. Высокий, темноволосый и кареглазый, держался он достаточно уверенно.

– Добрый вечер, – произнес он.

Джимми совершенно точно описал его манеру общения. Он не был холоден к нам, высоко поднимая голову, выдвигал вперед подбородок, словно желая оспаривать каждое слово.

– Добрый вечер, – ответил Джимми. – Я – Джеймс Гарри Лонгчэмп, а это моя жена Дон.

– Приятно познакомиться, – он протянул мне руку, перехватив другой пса, потом пожал руку Джимми. – Проходите. – Клейтон пропустил нас в коридор и, закрыв дверь, сказал: – Очень хорошо, что мы поняли друг друга. Кэлли ничего не знает о своем прошлом, ее предупредили, что вы – мои друзья, друзья, которых я недавно обрел, по делам бизнеса вы находились поблизости и заехали в гости. Но прошу вас, не надо оставаться надолго. Если Кэлли спросит, вы собираетесь на шоу звезд Бродвея.

Я почувствовала, что Джимми начинает сердиться, мне тоже не понравился тон мистера Клейтона Осборна. Всем своим видом он говорил, что мы должны быть благодарны за одолжение, которое он нам сделал.

– Я поговорил со своим адвокатом, – продолжал он, – и тот заверил меня, что нет оснований волноваться. Вообще-то то, что вы разыскали нас, не очень-то законно. В данном случае закон защищает родителей, усыновивших детей, и самих детей.

– Мы здесь не для того, чтобы создавать другим неприятности, мистер Осборн, – быстро сказала я, пока Джимми не стал с ним спорить. – Я уверена, что вы сможете понять наши чувства и причину, по которой мы хотим увидеть Ферн.

– Кэлли, – поправил он, – только Кэлли, вам не следует упоминать имя Ферн.

– Кэлли, – повторила я.

Он остановил на мне свой взгляд, и тень недовольства промелькнула на его лице.

– Вы муж и жена?

– Не беспокойтесь, – кивнул Джимми.

– Еще одно, – продолжил он. – Не называйте меня мистер Осборн, меня зовут Клейтон, а мою жену Лесли. Кэлли очень умная и чувствительная девочка. Я вам уже объяснял это по телефону. Она сразу заметит что-нибудь в этом роде и станет подозрительной.

– Клейтон, – позвал женский голос.

Мы обернулись.

В коридор вошла Лесли Осборн. На ней были зеленая блуза и джинсы; фигура как у танцовщицы: тонкая талия, маленькая грудь и длинные ноги; очень светлые каштановые волосы завязаны ленточкой, не было никакого макияжа, но он и не требовался ее лицу. Выглядела она идеально и естественно: белая, нежная кожа.

– Почему вы так долго стоите в коридоре?

– Мы просто немного ближе познакомились. Это моя жена Лесли.

Она шагнула к нам и протянула руку, на которой сверкали превосходные бриллианты.

– Как поживаете? – спросила она.

Я пожала ей руку. У Лесли были длинные и тонкие пальцы: рука человека творческого, художника, подумала я. Она была гораздо теплее своего мужа. Взгляд ее был хотя и пристальный, но скорее дружеский.

– Извините, что я так уставилась на вас, я часто забываю, что делаю, а это плохая привычка. Видите ли, я художница.

– Понимаю, – сказала я, хотя у меня чуть не вырвалось «знаю». Мне не хотелось, чтобы она знала, что мы шпионили за ней.

– Ну, Клейтон, – она повернулась к мужу. – Проведи их в гостиную, а я позову Кэлли.

– Пойдемте сюда, – сказал Клейтон, указывая на комнату справа по коридору.

Мы прошли в гостиную. Дом Осборнов был двухэтажным, в гостиной лежали толстые персидские ковры, а мебель была изысканной и старинной; на стенах висели картины, по-видимому, многие из них принадлежали кисти хозяйки дома, но было и немало других картин. Ферн жила в очень тонком, элегантном мире, мире искусства; ее окружали дорогие и уникальные вещи. Меня очень интересовало, насколько сильно это повлияло на ее характер.

– Присаживайтесь, – предложила Лесли, указывая на красивый диван, – расскажите мне что-нибудь о себе, пока ее нет. Где вы живете?

Она села на стул.

– Мы живем на побережье Катлеров, где я продолжаю семейное дело в отеле Катлеров.

– О, я слышала о нем, там, должно быть, очень красиво.

– Да, там красиво.

– А как вы... – она запнулась.

– Познакомились?

– Да, – Лесли улыбнулась.

Мы с Джимми переглянулись: невозможно было в двух словах рассказать всю нашу историю.

– Мы были влюблены друг в друга. Джимми ушел в армию, он приехал в отпуск, мы поженились, я осталась в отеле, а Джимми снова уехал служить, потом вернулся.

– Замечательно, – улыбнулась она.

Лесли повернулась к Джимми, чтобы задать ему вопрос, но прежде чем она успела это сделать, в дверях появились Клейтон и Ферн.

Несмотря на обещания, мы вели себя немного иначе, чем договаривались: как только Ферн вошла, стали смотреть на нее, не отрывая глаз; девочка сразу же почувствовала нашу излишнюю заинтересованность, необычную для друзей родителей. Ее темные брови удивленно приподнялись; она была высокая для своих лет. Выглядела Ферн гораздо старше; я вспомнил, какой высокой была мама Лонгчэмп; темная косичка того же цвета, что у мамы, спадала с ее плеча; карие, как у Джимми, глаза смотрели на нас с неподдельным интересом. Клейтон был совершенно прав, описывая ее: в этом возрасте у нее уже стала формироваться фигура. Одета Ферн была так же, как и Лесли, – в зеленую блузу и джинсы. Руки тонкие и длинные, плечи узкие – все это делало ее тело похожим на кошачье, и глаза были как у большой кошки: резкие, блестящие и пристальные, со скрытым любопытством. Все-таки она была красива и хорошо сложена. Нос и рот Ферн унаследовала от мамы, а подбородок от папы.

– Это мистер и миссис Лонгчэмп, – представил нас Клейтон. – Наша дочь Кэлли.

– Здравствуй, – улыбнулась я.

Вдруг мне показалось, что Джимми готов выпалить что-то, не входящее в наши планы.

– Привет, – проговорил Джимми.

Она словно задумалась над тем, что ей сказать, а может быть, и вовсе промолчать.

Слегка приоткрыв рот, Ферн не произносила ни звука, все время переводя взгляд с меня на Джимми и обратно на меня.

– Невежливо молчать, когда тебя приветствуют, – напомнил Клейтон.

– Здравствуйте, – сказала она.

– Садись, Кэлли, – пригласил Клейтон.

Она села на стул, по-прежнему не отрывая от нас взгляда.

– Кэлли, как ты себя ведешь? – упрекнул ее Клейтон.

– Все в порядке, – сказала Лесли, – она сегодня немного опечалена, у нее был плохой день в школе.

– Это была не моя вина, – произнесла девочка.

– Сейчас не время это обсуждать. – Клейтон пристально следил за Ферн. – Мистер и миссис Лонгчэмп зашли к нам на несколько минут. Кстати, перед этим они проделали долгий путь.

Услышав, что наше пребывание здесь ограничивается несколькими минутами, Ферн посмотрела на нас с еще большим интересом.

– Откуда вы приехали? – спросила она.

– Из Вирджинии, – ответила я.

– Вы приехали на поезде или на самолете?

– Мы прилетели, – ответил Джимми улыбаясь.

Та теплота, которую он вложил в свои слова, по-видимому, расположила ее к нему. И мне даже показалось, что в ее глазах мелькнула какая-то догадка.

– По-моему, я родилась в Вирджинии. – Она посмотрела на Лесли, которая ей мягко улыбалась.

– Да, дорогая, я тебе рассказывала уже тысячу раз, ты родилась в госпитале рядом с Ричмондом, это действительно находится в Вирджинии. Мы путешествовали, и ты родилась, когда мы были в пути.

Рождение в дороге! Похожую ложь придумали для меня в свое время мама и папа Лонгчэмп. Мне хотелось бы понаблюдать за Ферн, но я заметила, что она буквально уставилась на меня.

– А чем занимаешься ты? Тем же, чем папа?

– Я управляю одним из самых больших отелей в Вирджинии. Его называют отель Катлеров.

– Я никогда не была в Вирджинии, – простонала Ферн.

– О, бедный ребенок, – сказал Клейтон, саркастически улыбаясь. – Она всего лишь побывала на пляжах Испании и Франции да еще на всех Карибских островах.

– А у вас есть дети? – спросила она меня, игнорируя Клейтона.

– Есть, маленькая девочка, Кристи, – ответила я.

– Сколько ей лет?

– Кэлли, невежливо задавать так много вопросов, – напомнила Лесли, поворачиваясь к нам, – она очень любопытна, возможно, станет журналисткой, правда, Клейтон?

Он схватился за голову и воскликнул:

– Ах, Боже мой! Работа в газете?

– Ну что вы, я не возражаю, – сказала я и снова повернулась к Ферн. – Кристи исполнилось пять лет.

– Любопытно, что у вас тоже один ребенок. Почему?

– Кэлли! – воскликнул Клейтон. – Твоя мама говорила тебе, что нехорошо допрашивать гостей. Разговаривай, пожалуйста, – он остановился, подыскивая нужное слово, – цивилизованней.

– Мы пытались завести ребенка, но у меня был выкидыш.

– Вот это да! – воскликнула она. Джимми хитро улыбнулся и быстро произнес:

– Любимый предмет?

– Английский. Мне нравится работать над материалом для газет и журналов.

Я смотрела на Джимми, ему приходилось сдерживаться, чтобы не вскочить и не подхватить ее на руки. Он тоже понял, как она похожа на маму Лонгчэмп.

– Почему же ты так плохо успеваешь по этому предмету? – поинтересовался Клейтон.

– Учитель предвзято ко мне относится.

– Все твои учителя предвзято к тебе относятся.

– В этом году у Кэлли большие неприятности, – попыталась оправдать ее Лесли.

– В этом году? – воскликнул Клейтон.

– Она очень умная девочка, – продолжала Лесли, – и может учиться лучше всех в классе, если захочет, но так как другие ученики менее сообразительны, ей становится скучно. Из-за этого Кэлли постоянно попадает в переделки. А в последнее время очень сильно скучает.

– Она очень сильно скучает в эти дни, – саркастически повторил Клейтон.

– Да я просто ненавижу эту школу, в ней все дети – юные снобы; мне бы хотелось вернуться в обыкновенную школу.

– В обыкновенной многому не научат, – он обратился к нам, – мы надеемся, что она изменит свое отношение к этой школе, и пока не будем переводить ее.

Я подумала, что им долго придется ждать, пока она изменит свое отношение. Она отвернулась, обхватив себя за плечи, ее губы дрожали.

– У вас, должно быть, хорошо, в отеле Катлеров?

– Да, прошедший сезон был просто великолепен, к тому же мы хотим ввести кое-какие изменения: открыть новые теннисные корты, приобрести яхты, у нас ведь появилось много молодых клиентов, – объяснила я.

– Яхты? – спросила Кэлли-Ферн.

– Именно, – сказал Джимми, – яхты и моторные лодки.

– А что еще есть в отеле? – поинтересовалась она.

– Большой бассейн, спортивные площадки, танцевальный и игорный залы.

– Круто! – воскликнула Кэлли-Ферн.

– Кэлли, я просил тебя не приносить в наш дом этот жаргон, – вспылил Клейтон. – Кстати, одна из проблем Кэлли – она водится с детьми, которые гораздо старше ее и оказывают на нее дурное влияние.

– Они не дети, – уточнила она.

– Прости, дорогая, подростки.

– Вы долго пробудете в Нью-Йорке? – поинтересовалась Кэлли, скорее чтобы закончить эти прения или из любопытства.

– Завтра уезжаем, – ответила я.

– В каком отеле вы остановились? – спросила Ферн.

– В Уилздорфе, – сказал Джимми.

– О, это премило, – заключила Ферн, взглянув на Клейтона.

Все это время он не присел, подчеркивая, что наш визит должен быть коротким.

– Мне кажется, Кэлли пора идти наверх и заняться выполнением домашнего задания, не правда ли, Лесли? – произнес он, взглянув на свои золотые наручные часы.

– Да, я совсем забыла о времени.

– Я не буду ходить в школу эти два дня, – заявила Ферн.

– Что? Два дня? – закричал Клейтон.

– Мы поговорим об этом позже, Клейтон, – тихо произнесла Лесли.

– Как? Она опять прогуливает школу? – он кипятился все больше.

– Позже, позже, – Лесли кивнула в нашу сторону.

Его бледная кожа покрылась красными пятнами.

– Кэлли! Попрощайся с мистером и миссис Лонгчэмп и, ради Бога, отправляйся к себе наверх.

После этих слов Ферн поднялась со своего стула.

– До свидания, – попрощалась она и, проходя мимо Джимми, все же остановилась, протянула ему руку и спросила:

– У вас такие влажные глаза, словно вы собрались плакать. Почему?

– Ну, это, вероятно, потому, – ответил он, – что у меня есть сестра, которая уже, должно быть, вашего возраста, и я вспоминаю ее, глядя на вас.

Воздух вокруг нас как будто наполнился статическим электричеством. У Клейтона Осборна открылся рот, казалось, вот-вот из него повалит дым. Тень страха мелькнула на лице Лесли; у меня перехватило дыхание.

Глаза Ферн пристально смотрели на лицо Джимми, а губы растянулись в странной улыбке.

– И что же с ней случилось?

– Она умерла.

– Как?

– Кэлли, достаточно, – сказал Осборн, – нехорошо выспрашивать у людей такие личные вещи, особенно связанные с болью. Эта даже нельзя назвать нехорошим поступком, это... – он посмотрел на Джимми, – это жестоко.

– Я ничего не имела в виду, – простонала она.

– Иди наверх и выполняй домашнее задание.

Она направилась к выходу, но в дверях обернулась и, еще раз осмотрев всех присутствующих, выскочила в коридор и побежала вверх по лестнице. Когда ее шаги стихли, Клейтон подошел к Джимми.

– У нас была договоренность, вы обещали ее придерживаться.

– Я не сказал ничего, что могло разрушить ее иллюзии, – беззаботно ответил Джимми.

Клейтон бросил взгляд на Лесли, но она опустила глаза в пол.

– Я думаю, вам лучше уйти, и предупреждаю вас, если вы попытаетесь как-нибудь контактировать с Кэлли...

– Не угрожайте мне, – оборвал его Джимми, быстро поднимаясь.

Его лицо пылало от ярости, а темные глаза засверкали, руки сжались в кулаки. Мистер Клейтон Осборн отступил назад, несколько секунд он ничего не мог сказать.

– Просто я хочу напомнить, что вы ходите по тонкому льду, я был слишком добр и позволил вам увидеться, но предупреждаю, что мы будем препятствовать любым действиям, разрушающим наши отношения с Кэлли. Если придется обратиться в суд, можете быть уверены, что мы обратимся.

– Спасибо, мистер Осборн, – проговорила я, – мне жаль, что возникли кое-какие неприятности. Спасибо, миссис Осборн.

Она улыбнулась и встала.

– Нам всем сейчас трудно, но события разворачивались именно так, как должны были, и я думаю, вы согласитесь, что так было лучше для Кэлли, – мягко проговорила она.

Ее слова сняли напряжение. Джимми расслабился, и темно-красные пятна на его лице растаяли; он кивнул, и мы покинули этот дом.

Выйдя за порог, я обернулась. Мне показалось, что Ферн пристально смотрит нам вслед. Мистер Осборн закрыл дверь.

– Ненавижу таких сиятельных господ, как этот Клейтон; я всегда их ненавидел, – говорил Джимми, когда мы шли по тротуару.

– Джимми, не стоит так настраивать его против себя. Тебе вряд ли удастся что-нибудь сделать в этом случае; он совершенно прав: закон на их стороне, а не на нашей.

– Но это же несправедливо, Дон; мы не можем рассказать ей правду, черт, – он обернулся на дверь. – Хотя они и богатые люди, я не уверен, что ее отдали в хорошие руки.

Мы поспешили к шоссе, чтобы поймать такси и вернуться в отель.

Когда мы туда приехали, я позвонила домой, чтобы убедиться, что с Кристи все в порядке. Миссис Бостон позвала ее к телефону, и мы поговорили. Дочка восхищалась своим игрушечным ранчо и тут же спрашивала, что мы привезем для нее из этой поездки.

– Ну, мисс Кристи Лонгчэмп, разве ты не знаешь, что нехорошо выпрашивать подарки, особенно после того, как тебе подарили целое ранчо.

– Ты говоришь прямо как Клейтон Осборн, – пожаловался Джимми. – Ведь мы привезем ей что-нибудь интересное.

– Твой отец портит тебя, – сказала я в трубку.

– Хорошо, хорошо, как скажешь, – смирился он. После разговора с миссис Бостон и Кристи мы приняли душ и переоделись к обеду, которого с нетерпением ожидали, так как сегодняшнее событие отняло у нас много сил.

Мне захотелось позвонить и, может быть, навестить миссис Лидди и Агнессу Моррис, но я поняла, что не время, так как Джимми был слишком занят мыслями о Ферн. Я даже не стала звонить Трише по этой же причине; знала, что не смогу отказать, если она захочет встретиться. Пока мы собирались к обеду, Джимми говорил только о Ферн.

– Она теперь очень похожа на маму.

– Да, ты совершенно прав, очень ее напоминает на одной фотографии, которая у меня сохранилась, помнишь? Она там стоит под деревом.

– Точно, – воскликнул Джимми. Лицо у него вновь стало очень грустным.

– По крайней мере мы увидели Ферн и знаем, что она здорова и у нее все в порядке, – сказала я.

– Здорова? В порядке?

– Да.

– Я не совсем уверен в ее эмоциональном и психологическом здоровье, – произнес Джимми. – Меня все время терзает мысль о том, как он разговаривал с ней в нашем присутствии. Может быть, он и пытался быть хорошим отцом, но разговаривал с ней как с официантом или бедной родственницей, которую держат из милости. Я не чувствую между ними никакой привязанности. Как ты считаешь, Дон?

– Мне кажется, что нельзя судить обо всем по первому впечатлению. Может, он был расстроен поведением Ферн в школе, по-видимому, у нее там большие неприятности; вероятно, ей требуется учебное заведение с углубленным изучением какой-нибудь дисциплины. А Лесли Осборн, на мой взгляд, очень милая женщина.

– Да, тут ты права, но Клейтон все портит.

– Зато она ни в чем не нуждается, живет среди красивых вещей, и перед ней открыты все двери.

– Иногда этого недостаточно, Дон; Клэр тоже ни в чем не нуждалась, жила среди красивых вещей и имела прекрасные возможности. Посмотри, в кого она превратилась. Чего-то не хватает в этом доме, чего-то теплого и необходимого, может быть, папа и пил время от времени, но у нас было достаточно теплых чувств. Правда?

– Джимми, мне кажется, ты специально ищешь недостатки в этой семье. Сейчас мы ничего не сможем сделать, ничего.

Он кивнул и огорченно опустил голову. Я не хотела так сильно расстраивать его, но видела, что другого выхода нет. Дальше переодевались молча.

Подходя к двери, мы услышали стук и переглянулись от удивления. Мы никому не сообщали о нашем прибытии в Нью-Йорк и гостей не ожидали.

Джимми открыл дверь и увидел Ферн. Одета она была в темную футболку, куртку и джинсы, на голове у нее был берет.

Джимми не мог говорить, он был очень удивлен.

– Кэлли, что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Я убежала, – гордо произнесла она.

– Убежала? Почему? И почему ты пришла к нам?

– Потому что я знаю, кто вы на самом деле, – ответила она.