Текст книги "Витражи"

2

Аркхоффель, заложив руки за спину, угрюмо брел по темному коридору дворца. Хмурился, кусал полные губы. Может, все-таки Орне не прав? Король вздохнул. Еще не было случая, чтобы носач ошибался. Его неказистая внешность с лихвой компенсировалась острым, не признающим догм интеллектом. Сторронен прав. Наверняка. По справедливости надо было хотя бы поблагодарить друга, сказать что-нибудь эдакое… По крайней мере теперь известно, откуда стоит ждать беды… Все же странное существо человек. Можно подумать, что Орне Носач сам придумал этот проклятый Континент… Внезапно Король понял, что послужило причиной его злости. Безмятежная радость Сторронена. Ученого совершенно не интересовали возможные беды. Его интересовал только научный факт. С неменьшим энтузиазмом он мог сообщить Королю, что через месяц Шестам погрузится в пучину океана… Тьфу ты! Король воровато оглянулся и трижды постучал по дереву стенной панели. С Носача станется…

Аркхоффель шел в свои апартаменты, убежище, где можно спокойно подумать, привести в порядок и мысли и чувства. При его приближении бронзовые двери покоев бесшумно отворились. Аркхоффель, к неудовольствию многих придворных, предпочитал слуг-шэихов. Король не любил лишних слов, не любил отвлекаться на пустячные указания и разговоры с прислугой. Шэихи, с его точки зрения, были идеальными слугами. Они всегда чувствуют приближение господина, знают о его расположении духа. Вот и сейчас гигант Тоулей уже стоял в дверях, согнувшись в поклоне, держа в руках серебряный поднос. Чаша горячего ароматного грога. Именно то что нужно. Аркхоффель залпом выпил обжигающий напиток и с размаху кинулся на широкую жесткую постель. Тоулей, укоризненно качая лысой головой, осторожно стянул с повелителя сапоги и на цыпочках удалился. Аркхоффель покосился ему вслед. Черт его знает… Может, и правы эрлы? Иди знай, а вдруг и вправду эти огромные нескладные существа читают мысли? Нет, ерунда. Предрассудки… По телу разливалось приятное, успокаивающее тепло. Аркхоффель улегся поудобнее и стал думать. Ему нравилось вот так лежать на животе, подпирая кулаками щеки и размахивать в воздухе ногами. Нравилось с раннего детства. И никакие наказания не смогли отучить его от этой привычки. Он всегда приходил размышлять сюда, в опочивальню, даже после Совета, где лишь слушал и запоминал.

«Значит, что у нас получается? Весь Шестам, великий и огромный, на самом деле комок грязи у подножия горы. А он, могучий Король… Вот уж действительно, Король под горой. – Придумали же предки титул, словно предчувствовали. Не на горе, не в горе – под горой. Аркхоффель раздраженно засопел. И ведь надо же, именно сейчас… Ладно, как говорит друг Оррне, это все эмоции. Что же отсюда следует? С одной стороны: существует неизвестный огромный Континент – это хорошо. Шестам слишком мал. Уже триста лет мы варимся в одной похлебке. Бунты подавлены, противостояние со Старым Дертемом закончено. Шейхи… это только в сказках они вынашивают планы мести. Трудно представить себе существ более безобидных, чем лысые гиганты… Все замерло, остановилось… Государству нужна большая цель, иначе оно выродится и погибнет. Об этом говорил еще отец. И дед. И наверное, дед деда. Теперь такая цель появилась. Новые земли. Экспансия. Она действительно сумеет оживить застоявшуюся кровь подгорного племени. Это действительно стоящая цель. Серьезная и надолго. Хорошо, очень хорошо. Просто замечательно. Тогда нужно немедленно послать корабли на поиски таинственной земли… Но ведь это только с одной стороны. А с другой… Как говорит пословица, во всяком болоте свои лягушки. Хорошо, если Континент пуст. А если нет? Эх, Орне, Орне… Почему тебе нужно повсюду сунуть свой любопытный нос?… – Аркхоффель Ктоскливо вздохнул. – Ладно, что уж теперь… Если онтинент пуст… Можно, конечно, уговаривать себя, убеждать. Но шансов, откровенно говоря, мало. Скорее всего, их просто нет. Нужно будет посоветоваться с Носачом… Хотя и так ясно, что он скажет. Что наши земли, мол, были заселены изначально, сразу после катастрофы. Подгорное племя обитает на обоих Шестамах, Шэихи – на Куингме. Поэтому вероятнее всего, что и на Континенте свободного места нет. Вот что скажет Носач. И заулыбается, как будто… Стоп. Э нет, не так быстро, дорогой друг Оррне, не так быстро. А почему же тогда они, жители этого твоего материка, не дают о себе знать? Столько лет… какое там лет – веков! Почему? Целый материк народа – и молчок? Нет, дружище, не выходит по-твоему… А ведь это довод, довод! – Аркхоффель возбужденно задрыгал ногами, ударил косточку о спинку кровати, болезненно ойкнул. Сел, свесив ноги, рассеянно потер ушибленное место. Какой, к черту, довод… Шестам невелик. Придется к этой мысли привыкать… Поэтому и не нашли его до сих пор… И наконец, главное. О чем не хочется даже думать. Кто населяет далекий Континент? Какие люди? Или… существа? Хорошо, если подгорное племя. А вдруг такие же гиганты, как шэихи? Если Континент огромен, то и жители его могут оказаться…» Аркхоффель звякнул в колокольчик. В дверях бесшумно возникла сутулая фигура Тоулея.

Передай смотрителю дворца: собрать Совет.

Гигант покорно кивнул и с поклоном удалился.

«Да. Придется благородным эрлам поднапрячь мозги. А задачка-то, считай, неразрешимая: нужно найти далекие земли, и при этом так исхитриться, чтобы их жители не нашли королевство Шестам».

3

Цонгеровен тревожно всматривался в туман. Белый промозглый кисель заполнял собой все. Казалось, даже ветер запутался в его липких объятиях и обессилено сник, вжался в океанские волны. Потемневший парус провис, по вантам стекали струйки воды. Холодные капли стеали по штормовке, студили лицо, руки. Борода промокла. Капитан Цангеровен двадцать лет ходил под парусом, сменил три корабля, но никогда ему не было так… неуютно. Как любой моряк, он верил в предзнаменования и приметы. Не к добру был этот туман, ох не к добру. Он рассеянно погладил мокрое дерево ограждения ахтерштевня[32]32
  Ахтерштевень – брус, составляющий заднюю оконечность корабля; к нему подвешивается руль.


[Закрыть]. А может, и ничего. Кто его знает, может, на этих широтах такой туман – самое обычное дело, обычнее и не бывает. Может, дальше и нет ничего, кроме этого блеклого, безжизненного киселя… Никогда еще корабли подгорного племени не забирались так далеко на север.

На палубе было пусто, если не считать вахтенного, смутно маячившего поодаль, и рулевого, голос которого глухо доносился с невидимой кормы. Рулевой напевал старую «Песню погребенных». Голос его вяз в сыром воздухе, доносился словно из-под земли. Цонгеровен невесело усмехнулся – самое время. Что в глубоком забое – что в неведомом тумане – все одно. От жизни до смерти – один шаг. Кто знает, может несет сейчас течение «Полуночного стража» прямиком на рифы, а капитан стоит, туманом любуется… Бросить бы якорь, да только до дна как до неба – не дотянешся… За спиной послышались медленные, шаркающие шаги. «Эге. Ученый муж, береговая крыса, пожаловал».

– Доброго тебе дня, эрл Сторронен.

– Доброго-доброго, капитан. Не балует нас нынче погодка, а? – Хлипкий, болезненно-худой человечек зябко кутался в теплый зимний плащ с серебристой меховой оторочкой. Длинный подвижный нос придавал ему сходство с охотничьим псом. Эрл привалился к ограждению, опасливо вглядываясь в темные волны. Нос заходил из стороны в сторону, словно вынюхивая дичь.

– А что, якорь не брошен? – вкрадчиво осведомился Сторронен.

– Поди, сбрось, – не оборачиваясь, буркнул капитан. – Дна, почитай, что и нет.

– То есть как это? – нос чуть не уперся в капитаново плечо.

– А вот так. Спускали до ста пятидесяти футов. Нет его. – Капитан вновь уныло уставился в серую бездну, над которой покачивался на низкой волне его кораблик.

Сторронен побледнел.

– Так как же… что же… Почему мне не сказали? Когда последний раз измеряли глубину? Какая скорость течения?

Капитан спокойно наблюдал за мечущимся по палубе человечком. Ишь забегал…

– А чего говорить-то, тебя, ученый эрл, зря тревожить. Это дело наше, матросское, тебя не касаемо.

Сторронен подскочил к капитану, ожесточенно потряс у него перед носом длинным пальцем.

– Мне лучше знать, что меня касается, а что нет! Лучше! Понятно? Это мое плавание, эрл Цонгеровен. Поэтому… Тише… Вы слышите? – внезапно прохрипел он придушенным шепотом.

– Что? – капитан невольно понизил голос. – Я ничего не…

И в эту секунду до его слуха донесся тихий звук. Звук, которого не должно, не могло быть в угрюмых северных ширтах. Корабельный колокол? Капитан потряс головой. Нет, ерунда, откуда?… «Полуночный страж» давно покинул судоходную зону. В этих водах не может быть кораблей.

Сторронен застыл с поднятой рукой, словно боясь вспугнуть источник таинственного звона. И тот не заставил себя ждать. Туман скрадывал звуки, но на этот раз у капитана не осталось сомнений – конечно, это корабельный колокол.

– Все наверх! – рявкнул капитан на остолбеневшего вахтенного. Шестамские корабли остались далеко на юго-востоке, и это значит, что доходяга Сторронен оказался прав. Где-то невдалеке движется корабль неведомых земель.

Молодой ученый стоял ни жив ни мертв. Честно говоря, собственная теория казалась ему последовательностью изящных умозаключений, игрой ума. До сих пор. Но теперь оттуда, из непроглядной мути, набатом гудело его открытие, манило и пугало до замирания сердца. Оно перестало быть его достоянием. Оно обретало силу, реальность, независимо от своего создателя. Он отстраненно слушал отрывистые команды, наблюдал за мельканием матросов на палубе. Все они были из подгорного племени, шеихов в плавание не взяли. Вдруг ему вспомнился Совет. Тогда Киммерсол – бургомистр столичного Анварр-Дертема вызывал в нем досаду, и только. Злобный толстяк тряс подбородками, требовал запретить поиски новых земель, призывал создать систему мощных заградительных крепостей. Он подвывал, размахивал короткими руками, звякал серебром перстней, – Киммерсол казался ученому смешным, а его тревоги – надуманными. Но сейчас, когда испуганный взор в каждом сгустке тумана видел надвигающуюся громаду чужого корабля, каждое слова толстяка-бургомистра воспринимались иначе. Совсем иначе.

«Кто знает, какие монстры населяют эти ваши Далекие земли? Вот, эрл Сторронен пытается нам доказать, что там живет подгорный народ. – Толстяк отмахнулся от протестующего жеста ученого. – Утверждаете, предполагаете – какая разница? Так вот. Это, конечно, хорошо. С ними мы договоримся. Так или иначе. Вон, с Дертемом договорились же. Если там никого нет, как Ваше Величество надеется, это еще лучше. Кто нашел, тому и досталось».

– Сильный всегда прав, это понятно! Дело стоящее! – загомонили благородные эрлы.

Но Киммерсол упорно гнул свою линию. Он вновь обрушился на Сторронена:

– Да, благородные эрлы, все это так, вот только сдается мне, что эрл ученый наводит тень на плетень, морочит нас и его величество. Очень ему, понимаете, любопытно узнать, что там на этих землях. Вот он и пытается нас всех… успокоить. Но мы должны заботится о Шестаме, о Троне под горой! – рявкнул он. – Эти новые земли – огромные. Вряд ли они пустуют… вряд ли. Вот я и думаю, что народу там, наверное, тьма-тьмущая. И кто его знает, кто они? Какого рода? А если гиганты? Это наши лысые сидят – тише воды ниже травы. Так ведь они у нас вот где. – Он воинственно потряс пухлым кулаком. А тамошние великаны? Этакую прорву просто так не приструнишь. Они сами себе хозяева. Вот и выходит, эрл Сторронен, что ты им дорожку-то на Шестам и укажешь. А дальше что? А благородные эрлы? Все мы прекрасно понимаем, чью сторону они примут и кто будет несказанно рад их прибытию. И не говорите мне, что шэихи будут на нашей стороне, чушь это! – сердито бросил он губернатору Куингмы. – Я, конечно, понимаю, новые идеи и все такое… притягательно, особенно для молодых. А наш Король – молод, очень молод. – Киммерсол бросил косой взгляд в направлении трона. На хмуром лице Аркхоффеля не дрогнул ни один мускул. Киммерсол набрал в бочкообразную грудь побольше воздуха и выпалил единым духом: – Поэтому я обращаюсь к советникам, к зрелым мужам, опоре Трона под горой. Подумайте, что будет, что случится, натолкнись мы на племя гигантов? И наконец, что будет, если властителями этих ваших земель окажутся… – он на секунду запнулся, – окажутся шэихи?

Вот тут-то Сторронен и рассмеялся. Громко, язвительно, на весь зал. Его смех отразился от низких сводов, мстительно метнулся вниз, заставив пожилого бургомистра вжать голову в пухлые плечи. Вот тогда-то Сторронен и произнес злые слова:

– Тут говорили о молодости нашего Короля. Но я вижу, что возраст еще не есть признак мудрости. Что толку сидеть на островах, ощетинившись, как еж? Что толку пугаться выдуманной угрозы? Если мы не найдем жителей материка, рано или поздно они найдут нас. Так что мы выигрываем?

– Время, – коротко возразил Дордоффен, главный советник трона. Он приходился Королю дядей, и его слово, как правило, оказывалось решающим, – мы выиграем время. Ты, эрл Сторронен, слишком увлекся своими колбами. Киммерсол прав. Сначала – оборона, потом… все остальное. – Он немного помолчал, глядя то на лоснящееся лицо бургомистра, то на кислую физиономию Сторронена.

– Сначала – оборона, – еще раз, с нажимом повторил он. – Но и в твоих словах, эрл ученый, есть правда. Мы не должны быть слепыми. Мы дожны знать, от кого придется обороняться. – Советник устремил вопросительный взор на Короля.

Сторронен расцвел, бросил торжествующий взгляд на толстяка Киммерсола. Хитер Дордоффен. Недаром главный советник. Теперь формально слово за Королем. Но главная мысль уже высказана. Интересно, что теперь решит друг детства Архе?

Молодой Король не торопился. Обведя взглядом присутствующих, он задержался на Киммерсоле. Ничего не скажешь, толстяк с достоинством выдержал взор монарха.

– Я благодарю эрлов за высказанную в этих стенах мудрость. Я внимательно слушал всех выступавших. Мое решение таково, – Король кивнул писцу, и тот послушно заскрипел гусиным пером. – Первое. На отдаленных мысах выстроить дозорные башни. Обеспечить световую связь с Шестамом. Начать возведение оборонительных рубежей на северо-западной оконечности архипелага Куингма. Это возлагаю на тебя, эрл Тойберзауфф.

Второй советник трона изящно поклонился.

– Простит меня повелитель, если я задам вопрос? Как объяснить шэихам причины столь внезапных действий? Насколько я понимаю, открытие эрла Сторронена остается в тайне?

Аркхоффель благосклонно кивнул.

– Разумеется. Что же касается формальных причин, оставляю это на ваше усмотрение. Шэихи должны оставаться в полном неведении. В этом я полностью согласен с нашим уважаемым бургомистром. Второе. Я считаю необходимым увеличить боевой флот. Этим займется эрл Дордоффен. – Он обратился к дяде. – Я хочу, чтобы совет ученых напрямую занялся усовершенствованием кораблей и вооружений. Флотские технологии устарели, и это наша ошибка. Кроме того, один флот должен блокировать северо-западную оконечность Куингмы, – шэихи должны быть надежно изолированы. О ходе работ докладывать мне, лично. И еще… Это вынужденная мера, но следует убрать всех шэихов как с торговых, так и военных кораблей. И из дворцовой прислуги, – спокойно добавил он, заметив выражение лица главного советника. – Сейчас они верные подданные, я сам отношусь к ним с симпатией… Но кто знает, как они поведут себя, перестав быть… меньшинством? А это, если верить предположением нашего уважаемого бургомистра, не исключено. И наконец, последнее. Завтра же… нет, сегодня же начать подготовку к разведке. Оснастить лучший из наших боевых кораблей. Этот рейд возглавит… – Он повернулся к ученому, – эрл Сторронен. Это он открыл материк, так сказать, на кончике пера. Пусть теперь откроет его во плоти.

Сторронен смотрел на струи тумана, лениво переливающиеся через фальшборт. Прошло три недели. И до последней минуты Сторронен не верил в то, что ему придется выполнить последнее требование короля, то, которое Архе высказал ему с глазу на глаз, стоя на трапе готового к отплытию «Полуночного стража».

– И главное, – мрачно говорил Аркхоффель, – ты не должен подходить к суше. Риск слишком велик. Я думаю, что если материк населен, то возле его берегов должно быть оживленное судоходство. Попытайся встретиться с чужим Кораблем. Моряки смогут рассказать вполне достаточно. А если они не владеют нашим языком, – резко добавил Король, заметив скептическую улыбку друга, – ты расшифруешь их карты.

В тот момент до Сторронена еще не дошел весь смысл сказанного королем. Он удивленно возразил, что моряки чужого корабля вряд ли согласятся продать им карты, им же самим надо прокладывать курс и вообще…

– Ты так ничего и не понял, Носач, – грустно сказал Король. – Чужой корабль должен исчезнуть. Молчи! Не смей перебивать монарха. Я повторяю: риск слишком велик. Я не позволяю тебе жалеть и щадить. Я Король. Ты – орудие в моих руках. Клянись.

Никогда еще Сторронен не видел друга таким. И он сдался. Он поклялся. И поцеловал покрытый благородной патиной серебряный перстень монарха. И до сегодняшнего дня уговаривал себя, надеялся, что просторы океана позволят ему не выполнять страшной клятвы. Но теперь тихий звон чужого колокола не оставлял ему надежды. Сторронен обреченно вглядывался в туман.

Свисток боцмана. Моряки поспешно заняли места на самьях. Длинные, кажущиеся тонкими весла с тихим плеском ушли в темную воду. «Полуночный страж» дрогнул и начал медленно поворачиваться, скользя навстречу неизвестности.

Сторронена била нервная дрожь. Повсюду ему мерещились зыбкие силуэты чужих кораблей. Вот и сейчас… Да, это… Это действительно он, корабль чужого Континента. Сторронен сжал кулачки. Из тумана медленно надвигалась темная стена – борт неведомого судна. Ученый до крови закусил костяшки пальцев. Корабль был ужасно, неестественно огромен. Он нависал над «Полуночным стражем», подобно скале. Киммерсол… Неужели толстяк прав, и злосчастная судьба столкнула их с племенем гигантов? Неужели…

«Табань!» – раскатилось над «Стражем». Сторронен вздрогнул. Капитан Цонгеровен спокойно рассматривал чужое судно, невозмутимо попыхивая короткой трубкой Длинное, с неправдоподобно высокими бортами судно лишь слегка покачивалось на океанской волне. Ввысь, теряясь в тумане, уходила не одна, а целых три мачты, ощетинившиеся реями, опутанные сложной системой такелажа. С первого взгляда Сторронен понял, что техника неведомых людей… (или существ) далеко обогнала разработки шестамских ученых… «По крайней мере в области судоходства», – педантично уточнил дотошный ум исследователя.

Очевидно, команду расслышали и на чужаке. Над бортом показалось чье-то лицо, обрамленное короткой бородой. Сторронен облегченно вздохнул, – лицо явно принадлежало человеку. На лице появилось выражение крайнего изумления, и оно немедленно исчезло. Сверху донесся крик. Сторронен напряг слух. Нет, это не было речью подгорного племени. Но, кажется, это и не шэихи – в крике не прозвучало характерных для гигантов свистящих звуков. Сторронен не верил в богов. Но сейчас, в те немногие секунды, которые оставались до встречи с неведомым, он неистово, безнадежно молился. Молился, понимая, что его молитва не будет услышана. Что ее некому слышать. Сторронен молился, повернувшись спиной к своему великому открытию, в снастях которого ветер вновь начал свою вечную песню. Туман редел.

4

Клусс внутренне торжествовал. В садах его воображения пели райские птицы и расцветали роскошные цветы, пьянившие сознание ароматами бескрайних возможностей. Любой, пробывший десять лет торговым посредником четвертого класса, поймет и разделит его чувства. Четвертый класс – это тупик. Четвертый класс – это вечное скитание по второстепенным трассам с дешевыми грузами, где заботы отнимают все время и нет возможности скопить достаточно средств, чтобы продолжить обучение в домах торговой гильдии. Четвертый класс – это приговор, отменить который может только чудо. И вот это чудо сейчас сидело в кают-компании «Летящего», с трудом доставая ножками до пола. Чудо водило из стороны в сторону длинным носом, словно обнюхивая все вокруг, и, изумленно задирая голову, таращилось на офицеров корабля. «Единоличное право торговли с вновь открытыми землями», – пели в душе Клусса строки из закона Гильдии. Никто, никогда и нигде не встречал этого народа. «Народца», – поправил себя Клусс, пристально рассматривая эрла Стороннена. Какой ангел услышал мольбы посредника Клусса? Как этот ангел умудрился провести по водам внешнего океана утлую скорлупку этих… малышей? Клусс ласково улыбнулся и прижал длинные уши к черепу. Любой шэийх способен в общих чертах воспринимать эмоции окружающих, но у торговцев эту способность развивают специально. Долгие и довольно болезненные тренировки составляют сокровенную тайну торговой Гильдии Шей-хе. Клусс легко различил сизо – серую ауру замешательства и ужаса, клубящуюся вокруг маленького человечка. Он усмехнулся про себя. А какие еще чувства могут вызывать у недомерка чуть менее четырех футов нормальные люди? От Клусса не укрылось и то, что чужеземец явно избегал его взгляда. Более того, аура малыша запульсировала, смазалась, как только тот заметил среди членов команды его, Клусса. «Что это? Человечек пытается скрыть свои подлинные чувства? Не так-то просто обстоят дела…» – встревожился Клусс. Выходит, малыш уже встречал шэихов раньше? Но почему тогда Гильдия не поставлена в известность? Цветник воображения увял, на его место спешно полезли вьющиеся ростки трезвого расчета. Нет, никто не посмел бы укрыть от Гильдии такое событие. Континент изъезжен вдоль и поперек, все его народы известны даже школярам. Маленький народец просто не мог остаться незамеченным. Может, какой-нибудь из островов севера?… Опять-таки, не может быть. Северные архипелаги покрыты льдами, а неожиданные гости советника кутались в теплые плащи здесь – в южных широтах, где кряжистые латские моряки, составлявшие основу экипажа, щеголяли в груботканных рубахах, а то и вовсе заголяли пузо. Значит, действительно не врут легенды, есть еще где-то далекие земли. Где-то на юге. Сердце Клусса сладко заныло. «Но откуда, откуда этот носатый недомерок знает о шэихах?»

Клусс, стараясь сохранять на лице выражение простодушного гостеприимства, придвинул табурет к гостю. Алые росчерки паники пронзили ауру малыша. В отличие от него второй недомерок, более коренастый и краснолицый, держался на удивление спокойно. Достав из мешочка изогнутый кусок полированного дерева, он стал набивать его желтоватыми, остро пахнущими волокнами. Клусс, навострив уши, наблюдал за странным ритуалом. Внимание к мелочам – залог успешной торговли. Принюхался. Нет, запах совершенно незнакомый. В этот момент маленький крепыш достал огниво, поджег волокна, которые, впрочем, не загорелись, а лишь затлели. «Видимо, плохо просушены», – решил про себя Клусс. Следующий поступок крепыша заставил торгового посредника в буквальном смысле протереть глаза. Низкорослый человечек вставил узкий конец полированной деревяшки в рот и вдохнул дым! Такого никому из экипажа «Летящего» видеть не доводилось. Моряки зашептались. Терпкие клубы поплыли по каюте. У Клусса начали слезиться глаза, защекотало в носу. Вокруг кашляли, чихали и терли глаза офицеры. Человечек недоуменно огляделся, что-то буркнул на странном, тявкающем языке и, тщательно загасив свое странное приспособление, спрятал его обратно в мешочек, висевший на широком поясном ремне. Клусс внимательно вслушивался в звуки чужой речи, пытаясь найти хотя бы отдаленно знакомые лексемы. Тщетно. Этот неблагозвучный язык был ему совершенно незнаком. Еще одно доказательство того, что малыши приплыли издалека. Заметив, что капитан «Летящего» выжидательно смотрит на него, Клусс прокашлялся (в горле все еще першило) и как можно четче спросил на Тиэрском: «Вы меня понимаете?» – и сразу улыбнулся, чтобы малыши не восприняли звук его речи как угрозу. Востроносый неловко улыбнулся в ответ и с сожалением развел руками. Коренастый вновь хмыкнул и повертел из стороны в сторону головой. Что ж, хотя бы жестикуляция маленького народца совпадала с общепринятой. Итак, самый распространенный язык Континента им незнаком. Ничем не помог великолатский, гандский и даже пара фраз на низком туэльван, которые Клусс ценой невероятных усилий сумел вызубрить. – О божественный выбор, – в сердцах выругался Клусс на шей-хе. Востроносый в плаще вновь с готовностью развел руками, а вот краснолицый крепыш внезапно оживился. Ты меня понимаешь? – произнес Клусс в самом вежливом ключе. Крепыш широко улыбнулся, обнажив желтые зубы и произнес хрипло:

– Вроде почти как понятно… Порядок слов был непривычен, акцент резал слух, но главное – они могли говорить. И тут Клусс заметил странный взгляд, брошенный носатым малышом на товарища. В ауре носача смешались гнев и страх. А что наш коренастый друг? Вот как… Вокруг второго малыша ясно читались смущение и стыд. Как будто он сморозил какую-то несусветную глупость. Интересно, какую же? «Он ведь, считай, ничего и не сказал… Зато он показал, что понимает меня» – догадался внезапно Клусс, рассматривая носатого малыша. – Встречал, встречал шэихов, дружочек. Но почему же ты это скрываешь?…

Обнаружив шэиха в окружавшей их толпе великанов, Сторронен чуть не потерял сознание от ужаса. Самые страшные опасения Киммерсола сбывались. Молитвы не помогли. Небесам не было дела до несчастного маленького ученого, накликавшего своим неуемным любопытством беду на родную землю. Сторронен готов был умереть от стыда, вспоминая, с какой издевкой он отвечал на сумбурные речи толстого бургомистра… Потом он заметил пронзительный взгляд шэиха. Лысый великан читал его чувства. Сторронен мысленно заметался, пытаясь сбить с толку назойливого шэиха. Только бы он ни о чем не догадался! Прав был Архе, ох, как прав… И он, Сторронен, сдержит, должен сдержать свою клятву. Этот огромный корабль не вернется в родную гавань. А он, Сторронен, при всех извинится перед Киммерсолом. Только бы получилось, только бы проклятый шэих ничего не учуял.

Сидеть на высоком табурете было не только неудобно, но и унизительно. Ноги Сторронена с трудом доставали до земли, как у мальчишки. Ему вспоминались ощущения детства, когда все предметы вокруг казались огромными, а люди – великанами. Табурет, на который нужно запрыгивать чуть ли не с разбегу, стол, до которого можно дотянуться только встав на цыпочки, пузатые кружки, в которых легче утопиться, чем выпить до дна… И сами гиганты. Они заполнили кают-компанию корабля. Огромные, даже выше шэихов, остро, тревожно пахнущие. Так пахнут дикие звери. Хищники. Хотя нет, неправда. На их грубых лицах не читалось вражды. Наоборот, в их взглядах сквозило… Эрл Сторронен мысленно запнулся, подыскивая наиболее точное определение. Эти взгляды его раздражали… чем? «Сочувствием!» – понял он. – Так смотрят на несчастного, калеку. Таких в народе называют «богом обиженными». Хроменькие, горбатые… Карлики – безжалостно уточнил Сторронен. Именно так. Карлики, забавные, странные. Шутка природы. Каково им, бедненьким, – вот что читалось во взглядах странно одетых гигантов, вот что вызывало в душе эрла бессильную ярость. Зато капитан Цонгеровен чувствовал себя вполне конфортно. Казалось, что по меньшей мере полжизни капитан только и делал, что общался с великанами. Он даже попробовал раскурить свою трубку. Но тут, к немалому удивлению Сторронена, выяснилось, что гиганты не знают табака. После того как разочарованный капитан сунул трубку обратно в кисет, шэих попытался заговорить с ними. К счастью, его речь, полная каких-то трубных звуков, была совершенно незнакома ученому. Сторронен искренне развел руками. Ему казалось, что все шэихи должны говорить на одном языке, и он был рад, что ошибся. Чем больше отличий будет у этих шэихов от тех, которых он знал с детства, тем лучше для Шестама. А шэийх тем временем пробовал разные языки, но ни один из них даже отдаленно не был похож на изящную, мелодичную речь подгорного племени. Сторронен уже было воспрял духом, надеясь избежать ненужных разговоров: в конце концов, ему действительно будет достаточно судовых документов и карт, – как вдруг его слуха коснулась знакомая шепеляво-шелестящая речь. Оказывается, до этого момента шэийх просто не говорил на родном языке. Сторронен не знал шэихского, хотя его произношение не спутал бы ни с каким другим. Поэтому он вновь развел руками и смущенно улыбнулся, словно школьник, не выучивший урок. Каков же был его ужас, когда он услышал ответное шипение у себя за спиной! «Цонгеровен! Дурак, сын дурака!» Он резко обернулся. Проклятый недоумок с довольной улыбкой что-то шипел опешившему от неожиданности шэиху. Ну молодец. Вот так помог! Что теперь делать? Как быть? Как объяснить гигантам, откуда нашему замечательному – «рад стараться» – капитану известен шэихский? Сторронен готов был расплакаться от досады. Цонгеровен поймал бешеный взгляд ученого, лицо его вытянулось. Понял наконец, дубина, что натворил…

– Значит, так, эрл Цонгеровен. – произнес Сторронен, обворожительно улыбаясь. – О вашем возмутительном поступке поговорим после. Теперь уж делать нечего… Да улыбайтесь же, черт бы вас побрал! Так… Теперь вы будете переводить только то, что я скажу. И не слова больше. Ясно?

– Подчиняюсь, великий эрл… – растерянно прошептал капитан. То ли древняя формула покорности сделала свое дело, то ли неподдельное огорчение старого моряка смягчило сердце Сторронена, но злость куда-то исчезла. Его разум, на секунду поддавшийся панике, вновь стал холодным и острым инструментом.

Шэих, вежливо ожидавший конца разговора, что-то учтиво спросил. Эх, чего бы только не отдал Сторронен, чтобы вернуть времена ранней юности, когда он легкомысленно сбегал с немногочисленных лекций по «языку слуг», чтобы уединиться в волнующем мире чисел и закономерностей… Как бы теперь пригодился этот язык. Прав, тысячу раз был прав старый учитель, твердивший ему, неразумному: «Лишних знаний не бывает».