Текст книги "Витражи"

4

– …Таким образом, все получилось как нельзя лучше?

– Не совсем так, ваше святейшество. Чезаре хитер и подозрителен. У него поразительная интуиция. Епископ Узельский под наблюдением, поэтому я был вынужден прибыть с докладом лично.

Папа Целестин VI пожевал сухими губами. Его руки, покрытые морщинистой, пергаментной кожей, мелко дрожали. Но ум остался неподвластен возрасту, а в блеклых глазах читалось фанатичное упорство.

– Это хорошо, это очень хорошо, что герцог Чезаре клюнул на нашу приманку… Значит, молодой барон Стельвио согласился? Ай да барон, ай да волшебник. – Папа тоненько засмеялся, потирая сухие руки. – Эта ваша мысль о волшебниках, знаете ли… Посмотрим-посмотрим, что они могут на самом деле. Так когда герцог Чезаре выступает?

– Через пятнадцать дней, ваше святейшество. Основной удар планируется в направлении местечка Мейнхельм.

Папа Целестин нахмурился, раздраженно зашуршал бумагами на столе.

– Но герцог Саремский не успеет… Вы слишком рискуете.

– С позволения вашего святейшества, я взял на себя смелость и заранее отправил к герцогу Милано Саремскому своего человека.

– Хм… – папа пожевал губами. – Вы действительно смелый человек. Это похвально, да, похвально… До первой ошибки. А вы сообщили ему о волшебнике?

– Нет, ваше святейшество. На это я хотел получить ваше личное разрешение.

– Вы его получили. И добудьте для него мага. Сами.

– Но, ваше святейшество, где же…

– Не знаю где. Хоть из-под земли достаньте. Это была ваша идея – вот и действуйте. – Папа склонился вперед, налег костлявой грудью на стол и прошипел прямо в лицо собеседнику: – Вы хотели титула? Сейчас у вас есть шанс все получить… или все потерять. Если волшебник будет только у Чезаре, нам не удастся обескровить обоих. Понятно? Мы не можем проиграть. Тиэр должен стать новым Римом. И монарх должен знать, что победу ему принесли мы – Святой престол. Мы дадим ему власть. Мы можем ее и отнять.

Он проницательно взглянул в глаза собеседника.

– Вы слишком самонадеянны. Это грех, да-да, большой грех. Запомните: вы – орудие Церкви. Вы, а не наоборот. Ступайте. Да поможет вам Бог.

5

Город Узель находился в полудне пути от замка герцога Чезаре и стоял на его земле. Герцог не злобствовал, брал по-божески, не раз со своей дружиной бился под городскими стенами. Городское ополчение верило герцогу. И не зря. Был в нем редкий дар боя. Расчетливость и коварство вкупе с бесстрашием и силой делали Чезаре опасным противником. Соседи знали это и давно оставили земли герцога в покое. Сейчас Узель кипел. Люди герцога сулили щедрую добычу наемникам. По оценке волшебника Альдо, герцог сумел собрать, считая окрестные городки и села, до пятидесяти тысяч пешими и три тысячи всадников. Огонь в кузнях полыхал день и ночь. Казалось, весь город мощно гудел, одеваясь в тяжелую, мощную броню, ощетиниваясь бесчисленными копьями, алебардами, секирами. Панцирники из герцогской дружины вострили тяжелые двуручные эспадроны, придирчиво проверяя баланс. Сам волшебник Альдо предпочитал легкое оружие. Проходя мимо лавки оружейника, он залюбовался изящным эстоком. Шпаги относительно недавно вошли в моду и притягивали взгляд непривычной формой и особой, губительной грацией. Тонкий клинок эстока был покрыт гравировкой, затейливая гарда сама просилась в ладонь. Толстый низенький оружейник поймал его взгляд и поспешно выкатился из лавки.

– У молодого господина прекрасный вкус… Такой шпаги вы нигде не найдете.

Волшебник открыл было рот, но вставить слово оказалось решительно невозможно. Оружейник трещал без умолку, довольно ловко при этом демонстрируя достоинства эстока.

– Вы только посмотрите на эту гибкость… Вот, заметили? О, у вас острый глаз! Такую сталь у нас не варят. Наши кузнецы что? Мужичье! – Он презрительно сморщил кругленькую, как сдобная булочка, физиономию. Его темные навыкате глаза внимательно следили за реакцией богато одетого юноши. Заметив его колебания, продавец решил выложить главный козырь. Он приподнялся на цыпочки и жарко зашептал на ухо волшебнику: «Это не просто клинок. Это гандская сталь. Я вижу, вы человек чести и не выдадите меня… Я достал его у шэихов. Не верите? Клянусь костьми Великого Дракона, это правда. Вот, посмотрите на гравировку. Это ведь гандские письмена».

– Ты читаешь по-гандски? – изумился Альдо.

– Кто, я? Упаси господь! – оружейник испуганно перекрестился. – Я и по-нашему то с трудом, только Писание да Великое падение.

Альдо повернулся к свету, поднял клинок к глазам, вглядываясь в гравировку. Сначала прочитанное вызвало у него улыбку, затем он расхохотался во весь голос.

– Что-что такое? – забеспокоился оружейник, неуклюже подпрыгивая и заглядывая через плечо юноши. – Ваша милость знает по-гандски? Что там написано?

– Это не гандский клинок. – Альбо вытер выступившие от смеха слезы и вернул оружие владельцу. – Это подделка. Поверьте, мне очень жаль. Кто-то просто перерисовал буквы из первой попавшейся гандской книги. Прочитав эту надпись, владелец клинка сможет… правильно ухаживать за розами.

Маленький торговец вздохнул, забрал клинок и, печально понурясь, побрел в глубь лавки.

– Ну вот… Чуяло мое сердце. Ведь говорили мне… – внезапно он обернулся, охваченный подозрением.

– Уж простите, господин хороший, вы часом не подшутили надо мной? Ну, чтобы, значит, подешевле…

Альдо нахмурился, протянул руку. На его ладони едва видимый в лучах солнца плясал маленький прозрачный дракончик. Оружейник побледнел, подался назад, на ощупь ухватился за дверной косяк.

– Простите, ваша волшебная милость… не признал. Ко-костьми Дракона клянусь, не признал. Не в обиду вам будь сказано, очень уж вы молоды, ваша милость. Простите бога ради…

Альдо заложил руки за расшитый пояс. Ему стало жаль беднягу. В конце концов, настоящий гандский меч действительно стоит немало.

– Меч хорош. Хоть и не гандской работы, но сделан с любовью. Поэтому ты продашь его наверняка. Цену знай, но не заламывай. Понял?

– Понял, понял, ваша волшебная милость. Как уж вы напророчили, так тому и быть. Все исполню. – Лицо оружейника посветлело, он часто, точно туэльванский болванчик, кланялся, держа в дрожащих руках злосчастный эсток.

Альдо милостиво улыбнулся и продолжил путь. За его спиной торговец вытер пот со лба. Охранил Господь глупую голову. Он потер шею, будто удивляясь ее целости. Назвать мага обманщиком и выжить… точно Господь помог. Оружейник уже подумывал закрыть лавочку и податься в церковь Святого Луки – ставить свечку Спасителю, как вдруг его наметанный глаз заметил присматривающегося к эстоку элегантного господина в роскошной накидке и в шляпе с острым перышком. Альдо, успевший отойти на несколько шагов, краем уха услышал: «Гандской работы клинок… Костьми Драконовыми…» Он усмехнулся, покачал головой. Неисправима суть человеческая. Одним сдержать ее можно – страхом. Большим страхом. Он ускорил шаги. На сборы оставалось всего два дня.

6

Селина едва успела наносить воды в широкое корыто – купать малышей, как во двор влетел Этторе. Мальчишка тяжело, со свистом дышал, – видно, бежал от самого луга. Залпом выпил кружку воды, утерся рукавом и затараторил:

– Тетка Селина, собирай своих, меня мужики послали, и скотину тоже…

– Да погоди ты, не спеши. Говори толком, что случилось? Куда собираться-то?

– В лес. Мужики говорят, в леса уходить будем. Они, значит, в случае чего их отвлекут, чтоб вы успели.

– Кого? Да говори же ты, господи! – Селина стиснула подол передника. К горлу подкатил ком. Вот и все. Вот и кончились счастливые годочки, много ль их было… – Ну?

– Армия идет! Ох и много их, тетка Селина, страсть! Сам видел – тьма-тьмущая. И пешие и конные. Латы на солнце так и блестят!

– Господи. – Селина опустилась на бревно у забора, ноги подкосились. – Это кто ж на нашу погибель?

Мужики говорят, не иначе герцог этот, Чезаре, идет. Кому ж еще с севера, от Узеля? Короче, тетка Селина, я тебе сказал, бери, что можешь – и в лес, на заимку. Там все собираются. А я побежал. Мне еще вон сколько оббежать надо.

– Стой, погоди… А мой-то, мой-то как?

– Да ты не бойся, тетка Селина! Что ж мужики – дурни, что ль, какие – на рожон лезть? Мы этих городских облапошим в два счета. – Этторе демонстративно сплюнул в пыль. – Они ж следа лошади от коровьего не отличают. Ха! – Этторе рубанул прутиком по крапиве у забора.

– Ну, я побежал. Так ты не забудь – на заимку!

Селина встала, прикрикнула на себя. Времени в обрез. Так. Дети. Корова. Куры… бог с ними. Одежда, еда. Только б успеть, спаси и сохрани нас, Господи…

7

Чезаре завистливо поглядывал на скакуна волшебника. Гандский жеребец лучших кровей. Черен как ночь, шея лебединая, ноги тонкие, грудь широкая. Такой конь – что красавица томная – и сердцу и гордости услада. Повезло волшебнику. Конь у герцога тоже, кстати, не из последних, однако смотрится рядом с гандцем деревенским тяжеловозом. Правда, герцога Чезаре, да еще в доспехах, не каждый свезет… Нет, не боевой конь у мага, так – для охоты, для развлечения. Герцог перевел взгляд на самого волшебника. Вроде неплохо держится. Посмотришь вот так – ни за что не подумаешь, что парень волшебник. Хлипкий какой-то. Черт его знает, может, от молодости? Хоть бы одежду себе какую особую придумали, что ли. Чезаре вздохнул. Будет ли толк-то? Один на один – слов нет – волшебник всякого задавит, а вот как в настоящем сражении… Встречал он бойцов – вроде и неплох, и дуэлянт… а как в самую-то гущу, в месиво-то как попадет, так, глядишь, весь пар и вышел. Нет, тут одной ловкости мало. Когда о чужие кишки спотыкаешься, сапогами рвешь. Особый склад иметь надобно. Сдюжит ли? Вроде хлыщ, пополам перерубить – что воды выпить, а на него вся ставка. А с другой стороны, опять же… Чезаре вспомнил вчерашний вечер. Встали лагерем в поле, и дернула ж нелегкая предложить волшебничку мечом побаловаться. Губки свои поджал, но согласился. Сотники заулыбались – любил Чезаре новичков погонять, – подсели поближе. И так вроде все хорошо начиналось, меч у волшебника из новомодных – шпага эта. Кажется, враз добротным эспадроном перерубить, а черт его знает, все мимо. А на втором круге вдруг посреди замаха ощутил холод под подбородком. Стыд-то какой… Сотники поскучнели, сразу нашлись дела – разошлись по добру. А волшебничек – как с гуся вода, ножку выставил, шляпкой махнул – спасибо, мол, за доставленное удовольствие. Чезаре в сердцах сплюнул в траву.

Позади слышался привычный и потому незаметный гул и лязг движущейся армии. Чезаре воспринимал ее как единое целое. Живое и грозное существо. Как… мифического Дракона. Безжалостного и могучего, закованного в броню, сминающего и сжигающего все на своем пути. И послушного лишь его воле. Молодой волшебник не вписывался в эту картину, торчал в ней чужеродным телом, и это вызывало в герцоге смутное, назойливое беспокойство. Черт возьми! Он знал возможности каждой своей сотни, характер и манеру каждого сотника, и лишь этот проклятый маг торчал перед носом как огромный вопросительный знак… Чезаре огляделся по сторонам. Около часа назад армия прошла через маленькую деревеньку, оставив позади себя поваленные плетни, вытоптанные огороды и разоренные курятники. Полуденный зной давал себя знать, и Чезаре вглядывался в окрестные рощицы, выбирая место для привала. Небольшая роща платанов привлекла его внимание. Роща раскинулась на вершине пологого холма. Это гарантировало свежий, прохладный ветерок, а главное – отличный обзор. Богатые кроны сулили густую тень. Чезаре махнул рукой, указывая на рощу. По рядам прокатилась команда сотников, и длинное чешуйчатое тело войска замерло. В наступившей тишине неожиданно зазвенел беззаботный стрекот кузнечиков. Вперед вынеслись конные разведчики, проскакали полем до холма, оставляя за собой полосы примятой пшеницы, исчезли за деревьями. Через несколько минут один из них вернулся к герцогу с донесением. Все чисто. Спустя четверть часа Чезаре скомандовал привал. Вскоре повсюду весело затрещали костры, пополз дразнящий аромат жареного мяса – солдаты готовили добычу. На вертеле у шатра герцога жарился молодой упитанный поросенок. Он не пожелал сбежать из деревни вместе с хозяевами и теперь расплачивался за свое легкомыслие, роняя в огонь капли шипящего жира. Чезаре сидел у входа в шатер, скрестив по-гандски ноги, задумчиво стругал кинжалом кривую ветку. Рядом молча сидел волшебник, глядел куда-то вдаль, поверх холмов. Будто пытался разглядеть войска герцога Милано. Может быть, он и вправду их видел – кто его знает? Позади герцога натужно сипел Леандро. Дорога давалась ему нелегко: советник натер мозоли на седалище, а жара окончательно доконала его. Тем не менее он покорно терпел все неудобства и лишения пути, тихонько поскуливая и вполголоса жалуясь самому себе. Герцог даже испытывал к нему нечто вроде сочувствия. Толстяк бесформенной грудой привалился к платану, вяло отмахиваясь веточкой от назойливых мух. Глаза его были закрыты, но толстые губы непрерывно дергались – то ли молился советник, то ли речь готовил.

– Слышь, волшебник? Вон за теми холмами – саремские земли. Не передумал?

– Нет.

Герцог прокашлялся. Волшебник бесил его. Чезаре и заговорил-то с ним, безотчетно ища повод для ссоры. Но Альдо был невозмутим. Он то ли не замечал враждебного тона герцога, то ли просто игнорировал его.

– Смотри не подведи. Я на тебя надеюсь. Слышишь?

– Слышу.

Герцог с досадой швырнул ветку в огонь.

– У тебя что, язык отнялся? Что ты все «да – нет, да – нет»?! По-человечески ответить не можешь?

Волшебник повернул к герцогу тонкое лицо. Глаза его были спокойны. Ничего в них, в глубине, не проглядывало. Герцог привык читать по глазам: этот друг – смотрит открыто, доброжелательно; этот хитрит – смотрит искоса, боится разоблачения; этот заискивает – смотрит умильно, по-собачьи. А глаза волшебника что омут – то ли сом ко дну припал, то ли просто коряга какая, ничего не разберешь… «Угораздило же с ним связаться. И как это вышло?… – Чезаре наморщил лоб, вспоминая. – Ведь не моя была мысль, нет, не моя. А чья же? Советник надоумил? Он оглянулся на похрапывающего Леандро. Подбородки его тряслись, как студень на подносе. – Слизняк… Может, шут, дурья башка, подсказал? Кстати, а куда это дурак запропастился? Ах да, слег перед походом – медвежья болезнь. – Герцог усмехнулся. – Труслив, шельма. Но забавен. А главное – ему, Чезаре, может при случае правду сказать. По дурости, конечно. За что и терплю…»

– Ну, господин волшебник, – уже более миролюбиво продолжил герцог, – выйдет у нас по задумке? Ты-то как думаешь?

– Не знаю, ваша светлость. Предсказывать не умею. Что смогу – сделаю.

Альдо сорвал ромашку и теперь не торопясь обрывал лепестки, что-то про себя шепча. Герцог усмехнулся: «Любит, любит – вон какой красавчик, да еще волшебник. На таком любая повиснет».

Тем временем поспел поросенок, обладавший несомненным даром примирения. Через несколько минут и герцог и волшебник дружно рвали нежное, сочащееся мясо крепкими зубами, запивая его кислым молодым вином, и даже Леандро с упоением обгладывал под своим платаном румяную, поджаристую ножку.

В лагере тоже веселились, хоть и без вина – герцог был строг и беспощаден к нарушителям. Ничего, отопьются после победы. Где-то несмело засвистела дудочка, на другом конце пробовали лютню. Это был последний дневной привал перед битвой. Солдаты это знали, и оттого еда казалась особенно вкусной, а песня – особенно желанной. Герцог, закрыв глаза, слушал лагерь. «Хорошо поют, дружно… Вот и еще подтянули, с другой стороны. Это хорошо, значит, слышат друг друга, в бою пригодится. И песня спокойная, без надрыва. Это только зеленый молодняк норовит что-то геройское спеть, а ветераны – нет. Этим распалять себя ни к чему, они в бою холодной головой сильны. Отдыхайте, братцы, ешьте, набирайтесь сил. Завтра с утра ох как понадобятся».

Герцог еще раз вернулся к плану боя – не забыл ли чего, все ли предусмотрел. По его расчетам, перебежчики еще на прошлой неделе должны были доложить герцогу Милано о намерениях Чезаре. Конечно, у саремца есть и свои осведомители – часть из них Чезаре намеренно не тронул, – но на всякий случай решил заслать и доносчиков. По подставному плану, который неоднократно доводился до сотников и который старательно всю неделю разбалтывали пьяные офицеры во всех крупных кабаках Узеля, целью герцога был спорный городок Мейнхельм. Герцог Милано Саремский хорошо знает Чезаре и наслышан о его победах. Поэтому он постарается собрать большую армию. Именно этого и добивался Чезаре, надеясь с помощью волшебника внести смуту в души солдат и офицеров противника. Если расчеты Чезаре оправдаются, саремец будет верен своей манере и выставит войско сразу перед Мейнхельмскими холмами. Там, за речкой Луарой, есть уютная долина, около тысячи ярдов в длину и столько же в ширину. Слева над ней нависает высокий холм с обрывистыми песчаными склонами, а справа начинается густой ельник. Местность Чезаре знал с детства, – отец был дружен с саремцем, они часто ездили друг к другу в гости. «Эх, не будь старик таким упрямцем…» – герцог тяжело вздохнул.

Скорее всего герцог Милано подождет, пока Чезаре наведет переправу и форсирует реку. После этого саремец наверняка подожжет мосты, чтобы отрезать Чезаре путь к отступлению. Может быть, это сделают лучники, которых он может расположить на вершине холма, – хорошая, сильная позиция, – а может, тайком зашлет кого из леса по ту сторону реки. По крайней мере именно так он поступил три года назад, когда граф Безеньский пытался захватить плодородную долину на западе владений саремца.

Итак, Милано Саремский наверняка постарается заманить Чезаре за реку. Хорошо. На холме Чезаре поджидают вражеские лучники. Саремец уверен, что выкурить их оттуда не удастся – по склону подняться трудно, а в латах и под огнем и вовсе невозможно. Они же могут сверху бить в глубь рядов, по незащищенным броней копейщикам, так что защита панцирников, представляющих собой живой щит при лобовой атаке, теряет всякий смысл. Но зато у нас есть волшебник…

Позавчера на привале герцог обратился к магу:

– Скажите, господин Альдо, вы можете уничтожить невидимого противника? Где-нибудь далеко, скажем… на вершине горы?

– Насколько высоко?

– Где-то пятьсот футов. Может, чуть выше.

Волшебник выразительно пожал плечами.

– Могу.

«Так что саремских лучников можно в расчет не брать. Тогда, скорее всего, именно там, на левом фланге возле холма, и надо нанести основной удар. Там у саремца будет пусто – он-то считает, что под стрелы я не сунусь. Вот и отлично. Первыми нужно пустить туда всадников – они не дадут ему опомниться. Чтобы совсем запутать врага, надо чуть раньше отправить по центру тяжелую фалангу панцирников, с ног до головы закованных в броню. Пусть саремец думает, что я хочу провести лобовую атаку. Пока фаланга свяжет боем центр противника, основные силы вольются в пробитую всадниками брешь на левом фланге и зайдут герцогу Милано в тыл. Панцирники в центре больше не нужны, и мы уберем их к флангам. После этого мы с саремцем просто поменяемся местами, и уже ему придется прижаться к реке. А мосты-то он сжег!»

Герцог хищно улыбнулся, раздвинув жесткую щетку черных усов. В Старом мире, говорят, какой-то полководец сжег за собой мосты, чтобы армия не смогла отступить. Ну и ну, здорово же он верил своим солдатам… Чезаре решил сделать то же самое с саремцем. Говорят, он знаток Старого мира, вот пусть и оценит шутку. Все как в старину. Вот тут-то, прижатый к реке, он наверняка согласится на почетную сдачу, тем более что Чезаре милостиво оставит герцогу Милано все его земли – в обмен на вассальную присягу, конечно. Честно говоря, Чезаре надеялся, что Милано прекратит сопротивление сразу же после чудес волшебника. Но кто его знает, как оно обернется. А главное, он хотел сохранить как можно больше солдат с обеих сторон.

Герцог был практически уверен в победе. Вот он, воздух победы, за этими пологими холмами, за быстрой Луарой. Завтра он вдохнет его полной грудью.

8

Едва смолкли топоры, как через наведенную переправу двинулась тяжелая пехота. Она должна была образовать широкий полукруг, не позволяя врагу захватить мосты врасплох. Затем застучала копытами по бревнам конница, сразу оттягиваясь к левому флангу, поближе к холму. Полукруг расширился, разбился на отдельные фрагменты. Колышущийся туман окутывал поле. Утренняя роса оседала на щитах, шлемах. Ноги быстро промокли в высокой траве. Со стороны противника не доносилось ни звука. Невдалеке слева смутно темнел склон холма, вершину его скрывал плотный туман. «Очень хорошо, – подумалось Чезаре. – Вближайшее время, пока солнце не разгонит туман, можно не опасаться лучников». Лезть наобум в рваные белесые пряди он не хотел. Четверть часа Чезаре потратил на выравнивание порядков, передачу сотникам реального плана сражения, доклады посыльных. Все было готово. Волшебник спешился, передал поводья слуге и, завернувшись в плащ, молча встал рядом с герцогом. Губы волшебника сжались в тонкую линию, лоб прорезала вертикальная складка, изящные брови сошлись на переносице. Глаза, горящие черным огнем, казалось, прожигали туман насквозь.

– Ну, что там? – почему-то понизив голос, спросил герцог.

– Они здесь. На том конце долины… На холме засело человек двести. Ждут.

– Сколько у него войска?

– Примерно столько же, сколько у нас. Всадники слабее. Много городских ополченцев. И еще… черное пятно.

– Какое еще пятно? – Герцог нахмурился, против воли вглядываясь в сероватую слоистую муть.

Волшебник закрыл глаза, поднял руки вверх ладонями, протянул вперед. Над ладонями заклубилась мгла. Маленькие студенистые комочки темноты. Они пульсировали, словно чье-то черное сердце. По спине герцога пробежал холодок.

– Что это?

– Не знаю.

Герцог упрямо тряхнул головой, передал шлем оруженосцу. Властным жестом подозвал юного герольда.

– Значит, так. Как туман поднимется в рост всадника, труби вызов. Три раза, как на турнире.

Герольд поклонился. На вид ему было не больше четырнадцати, сине-белые цвета герцога оттеняли бледное лицо. В глазах читалось нетерпение и страх первой битвы. Что-то в них будет к концу дня? Если повезет и не выклюют вечером эти голубые глаза равнодушные вороны – победители всех битв…

Туман становился жемчужным. Поднималось солнце. Звенели последние мгновения тишины. И как только сияющие пряди поднялись над полем, обнажив дальние холмы, лес на западе и неподвижные темные шеренги впереди, тишину вспорол звонкий, ликующий звук трубы. Эхо упруго отразилось от склона холма, метнулось к лесу. После третьего сигнала от молчаливого строя противника отделился всадник. Герцог вскочил в седло, передал оруженосцу шлем, подхватил сине-белый штандарт. Повернулся к Альдо. На высоких скулах уже проступал румянец – боевая лихорадка. Он весело подмигнул магу.

– Давай, волшебник, ищи свою черноту. Если что – первым делом те, что на холме. Остальное потом.

– Хорошо.

Герцог пришпорил коня и галопом умчался навстречу темной фигуре.

Рядом с волшебником вздыхал Леандро. Доспехи, с трудом подобранные для него оружейниками замка, немилосердно теснили чрево и грудь. Он, кряхтя, слез с лошади, поддерживаемый двумя слугами, и, осторожно ступая по мокрой траве, подошел к волшебнику.

– Э-э, позвольте спросить вашу светлость?

– Да, Леандро.

– А вот нельзя ли сделать так, чтобы герцог Милано взял бы да и согласился сейчас с нашим хозяином? Тогда можно было бы избежать этой ужасной битвы…

– Нет. Поступки человека принадлежат ему самому. Я не умею управлять людьми. Разве это плохо? – Волшебник наклонился и с улыбкой взглянул своими черными пламенными глазами прямо в щелочки глаз советника. Леандро отпрянул, непроизвольно вскинув руки.

– В-верно, ваша светлость! Конечно, хорошо, что не можете, просто замечательно… я хочу сказать… то есть…

Волшебник равнодушно отвернулся. Что-то там впереди, в сомкнутом строе противника, привлекло его внимание. Он прищурился, сделал сложный жест левой рукой. С его пальцев сорвалось несколько сверкающих искр, стремительно взмывших в скрытое светящимся туманом небо. Через несколько мгновений лицо волшебника прояснилось, он улыбнулся и тихо произнес какое-то слово. Какое именно, подслушивавший Леандро так и не понял.

Герцог Милано был уже не молод. Он относился к тем людям, которым седина придает какое-то особое благородство. Впрочем, герцог был таким и в далекие дни своей юности. Рассказывают, что он вместе с одиннадцатью верными друзьями (по числу апостолов) отправился в восемнадцать лет искать пути к Прежнему Иерусалиму. Ходила легенда, что рыцари без страха и упрека могут найти к нему путь, и по этому пути истинно верующие вернутся в Прежний мир, на Землю, спасенную Иисусом. Эту легенду поддерживала и Единая церковь, влияние которой медленно, но неуклонно росло. Говорят, что когда Милано дошел до Ганда, сам рашд, пораженный благородством и искренностью Милано, пропустил его на север, где должен был проходить путь. Земли Латских княжеств герцог преодолел почти без приключений. Там тоже веровали в Господа, хоть и на свой, особый лад. Но дальше пройти ему не удалось. Остались в болотах почти все друзья: кто утонул, а кто пал под стрелами эльфов и рогатинами стархов. Обратно вернулся лишь сам герцог и два товарища. С тех пор он жил безвыездно в Сареме, занимался будничными делами, часто выступал судьей в спорах – его честность вошла в поговорку. Новых земель не желал, но за свои стоял горой. Герцог нравился Чезаре, и сейчас, сойдясь с ним лицом к лицу, Чезаре чувствовал себя… виноватым, что ли. Саремца он знал с детства, но что ж поделаешь, коли все так обернулось? Саремец внимательно, без всякой злобы смотрел на молодого герцога. Он тоже был без шлема, и легкий утренний ветерок перебирал его длинные седые волосы.

– Что происходит, Чезаре? Я думал, это ложь, чьи-то козни… Честно говоря, я до последнего надеялся, что приду сюда напрасно. Что привело тебя ко мне?

Чезаре разозлился на самого себя. Да что он, мальчишка, робеть перед этим стариком?! У него есть цель, и он ее добьется. Хочет Милано – пусть присоединяется, а нет, так прочь с дороги! Он проглотил комок в горле и оттого ответил хрипло:

– Мне нужна твоя армия, Милано. Ты и твоя армия.

Саремец нахмурился.

– По-моему, я уже ответил тебе. Ты выбрал не лучший способ вновь изложить просьбу.

– Я не прошу. Мне нужна твоя армия. Пойдешь со мной миром – буду рад. А если нет… – герцог пожал плечами.

– Я не привык обсуждать союз под угрозой меча. Но… в память о твоем отце… я готов простить тебе вторжение. Ты ослеплен навязчивой идеей. А может, в тебе просто говорит зависть?

Герцог громко хлопнул латной перчаткой по наколеннику.

– Открой глаза, Милано! Какая зависть, до того ли? Эвальд нас окружает! Он уже подмял под себя и Безень и Абалак!

– Во-первых, Чезаре, это было добровольное соглашение, можешь мне поверить. Да-да, и не маши рукой. Ты знаешь, я никогда не говорю зря. Во-вторых, я видел на своем веку немало союзов, которые распались, не успев появиться. Я не вижу повода для беспокойства.

– Когда эти твои поводы появятся, будет уже поздно, – угрюмо вставил Чезаре.

Седой герцог внимательно, без тени вражды смотрел на него. Скорее даже с сочувствием. Когда он вновь заговорил, голос его был тих и мягок.

– Поверь мне, Чезаре. Твоя затея грозит катастрофой. Именно ты заставишь их сплотиться, отвечая на удар. И тогда произойдет то, чего ты боишься, – Эвальд действительно станет монархом. И виной этому будешь ты. Ты, и никто иной. Чезаре! – Он тронул поводья, подводя своего коня вплотную к молодому герцогу и участливо глядя ему в лицо. – Вспомни, разве мы были врагами? Разве не ты играл с моим покойным сыном в нашем замке? Разве не я был гостем на твоей свадьбе? Ты симпатичен мне. Но в тебе говорит молодость, а мной руководит опыт. Откажись от этого безумного плана. Я уверен, его тебе внушили враги. Вернись домой, и я забуду все. Мы вновь будем добрыми соседями. Разве не так?

Чезаре, тронутый этим призывом, вскинул голову, с тоской глядя в глаза старого герцога.

– Милано… Ваша светлость, видит бог, я очень хотел бы вам поверить. Но не могу. Я уже не тот юнец, которого вы помните. Я воевал не меньше вашего. И я не так благороден, как вы. Поэтому я лучше понимаю этих людей – Эвальда и его прислужников. Нет, у них не просто временный союз. Они хотят захватить все – меня, вас и всех остальных.

– Я перебью тебя, прости старику. Я говорил с посланцами Папы, – Милано сделал паузу. – Церковь не допустит усиления Эвальда. Я в этом уверен.

– Да ваша Церковь с ним заодно! Я вижу их насквозь! Мой епископ… этот, как его, который в Узеле… У него была целая сеть осведомителей. Все вынюхивали! Я их переловил, так они мне много чего порассказали!

– Друг мой, под пыткой человек может оговорить собственного отца.

Лицо Чезаре исказилось, на скулах заиграли желваки. Руки судорожно стиснули поводья.

– Как мне убедить вас, как?! Вы же ничего не хотите видеть! Вы заперлись в своем Сареме, как… как… – он остановился, тяжело дыша, глаза его горели. – В общем, герцог Милано, или вы со мной, или я заставлю вас подчиниться. А ради нашей былой дружбы скажу: вы не представляете, на пути чего вы стоите. Поверьте вы мне, это будет ваш последний бой. Клянусь честью, я выиграю его!

Саремец печально покачал головой.

– Как ты самонадеян, Чезаре… Я обещаю тебе одно. Я не нанесу первого удара. У тебя еще есть время подумать. Иначе… только Господь рассудит нас. Прощай.

Он резко развернул коня и пустил его в галоп. Чезаре со стесненным сердцем смотрел на его развевающийся красный плащ.

– Эх… старый дурак, – с горечью произнес он и сплюнул в примятую траву.

Волшебник не стал задавать вопросов – лицо герцога было красноречивее любых слов. Подскакав к передней линии, он круто осадил коня, с минуту помедлил. Затем повернулся к Альдо.

– Готов, волшебник? По моему сигналу займешься теми, на холме.

Альдо промолчал, склонил голову. Герцог подозвал посыльных.

– Пусть рейтары следят за холмом. Когда там… все закончится – сразу вперед, по самому подножию. Панцирников тоже вперед, но чуть раньше – остановить вражеский центр. Основные силы – на юго-восток, чуть не доходя до центра поля. Дальше по плану. Пусть следят за флаговыми и герольдами.

Посланники умчались. Последние пряди тумана исчезали в нежных солнечных лучах. Долина была еще накрыта тенью, вершина холма чернела на фоне золотого сияния нового дня. Герцог окинул взглядом долину и медленно поднял руку.

– Давай, волшебник!

Альдо нахмурился, медленно, скользящим движением поднял вверх левую руку. Тихий шелест пронесся над войском. Герцог с любопытством и опасением посмотрел на холм. Ничего не изменилось. Он недоуменно взглянул на волшебника.