Текст книги "Синдзи-кун и его попытка прожить обычную жизнь"

– Примерно через восемьсот метров стрелки приведут тебя к выходу. За десять метров у выхода этой же краской нанесено слово «ВЫХОД» – да, большими буквами. Ты достаешь пистолет, если не достала к этому моменту, и прячешься за выступ – он там слева, там за ним еще ниша, над ним надпись: «ПРЯТАТЬСЯ ЗДЕСЬ» и стрелка. Как только спрячешься, выключаешь фонарик и ждешь. Там же за выступом есть ниша, там будет бутылка с водой и пару протеиновых батончиков в упаковке, которая не шуршит. Там же будет комбинезон сантехника компании, которая обслуживает этот район. Пока есть время, переодеваешься. – Я посмотрел на Читосе. Она сидела, и глаза ее понемногу округлялись. Еще немного и на сову будет похожа, вот ей-богу.

– Если тебя будет трясти, попей и подкрепись. Жди. За тобой придет Майко. Ты ее узнаешь заранее – она будет насвистывать мелодию. Тут важно – два типа мелодии. Первая… – Я поднял палец, и Майко послушно начала насвистывать бравурный марш.

– Эта мелодия значит, что все в порядке, можешь выходить. А вот эта… – снова палец вверх, и Майко свистит уже другую мелодию, напевает что-то медленное и тягучее, что-то из разряда тех мелодий, что люди мурлычут себе под нос при монотонной работе.

– Вот эта мелодия будет означать «спрячься, не показывайся». В этом случае ты прячешься в нишу за выступом – там достаточно места и прикрываешься листом фанеры, что стоит рядом. Если же кто-то идет и не насвистывает никакой мелодии – это враг. Опять-таки прячешься в нише и наблюдаешь. Варианты поведения я тебе объясню позже – после того, как ты пробежишься по дистанции раз пять.

– По дистанции? – переспросила Читосе.

– Конечно. Сегодня ты и Майко будете проходить по этому пути, чтобы потом, в день «Д» ничего не произошло… чрезвычайного. Споткнешься, упадешь, сломаешь себе что-нибудь, фонарь разобьешь и стрелок не увидишь… мало ли. Ты должна уметь пройти по этому пути с закрытыми глазами, в любом состоянии. Восемьсот метров под землей, в темноте, следя, куда наступаешь – это тяжело для неподготовленного человека.

– Вроде ничего сложного, я запомнила, – кивает Читосе, – а обязательно там ходить? Там же просто пройти по тоннелю и все…

– Вот смотри, Читосе-сан. Ты знаешь, что встреча будет именно там, где мы определились, потому что дорога туда ведет одна и видно издалека, кто едет. Мы можем установить место встречи, и это будет нормально, подозрений не вызовет. Однако вместо того, чтобы приехать туда на этом фургончике, мы поставим его на место заранее. А почему? Да потому, что если мы будем туда подъезжать, то что-нибудь обязательно случится. Тормоз там откажет, рулевая тяга лопнет, пятно масла будет разлито или водитель отвлечется. Как результат, люк в днище фургона и люк канализации будут не совпадать. Пусть даже немного, но этого достаточно, чтобы замедлить тебя.

Потому мы выставляем фургончик заранее, он стоит на месте тютелька в тютельку, исключая всякую возможность несовпадения. То же самое и с твоим походом по канализации. Сегодня вы с Майко ходите по ней туда-сюда, пока не наработаете все до автоматизма. Где будут лежать припасы, оборудование и оружие, как включать фонарик, как включать инфракрасную подсветку на фонаре, как обращаться с оружием – если вдруг понадобится. Где расположена ниша и как закрыть ее изнутри, замаскировавшись. Как надевается комбинезон. Детали.

Дьявол прячется в мелочах. – Я посмотрел на Читосе, убедившись, что мое внушение подействовало.

Сколько раз операции срывались из-за этих мелочей, что и не сосчитать. Логистика. Время. Оборудование. Мотивация. И даже если ты думаешь, что все продумал и просчитал, вселенная все равно сделает так, что только рот откроешь перед Божественным Замыслом. Да, когда идет наперекосяк то, что в принципе не может идти наперекосяк, как там – «кипит гранит, пылает лед и легкий пух сбивает с ног». Когда какой-нибудь салага вдруг находит в себе смелость и силы и бросается грудью на пулемет, а бывалый ветеран наоборот – не может вставить обойму в оружие из-за трясущихся рук, когда самый важный патрон в патроннике дает осечку, когда часы, надежно идущие вот уже десять лет и имеющие гарантию работы в вакууме, на глубине трехсот метров и в жерле работающего вулкана, встают и все тут.

Когда начинается настоящее дело, тут может произойти все что угодно. А права на ошибку у нас нет. Ведь есть еще план «Б», который подразумевает, что мы облажаемся и придется убрать всех, кто пришел за девушкой, включая и наряд полиции, замаскировав это под битву двух суперов. И план «С», включающий уход на зимние квартиры, глубокую конспирацию и поддельные документы. И опять-таки отрывание голов причастным. Искренне надеюсь, что больше в этой моей новой жизни не придется ничем таким вот заниматься, и я наконец смогу продолжать бить баклуши в школе и охмурять местных красоток своей неотразимостью. Хотя бы еще годика два-три.

– Стрелки и знаки, которые мы нанесли на стены тоннеля, видны только в инфракрасном свете. Если кто просто с фонарем сунется, ничего не увидит, поэтому подсветку надо включать обязательно. По этому пункту обязательно несколько раз пройдитесь, – говорю я Майко, и та кивает, мол, будет сделано. А то переключатель на этом фонарике маленький, можно дрожащими руками и не включить. Может, ей пластиковый шарик какой припаять сверху – для удобства? Да не, ну это уже перебор будет, она же не ребенок и не инвалид какой, справится.

– Понятно. Что еще? – Майко продолжает меня удивлять своей сосредоточенностью и целеустремленностью. Все-таки внешность бывает обманчива, ну а уж с ней-то эта поговорка в сто раз более актуальна.

– С Читосе-сан пока все. Читосе-сан, – обращаюсь я к ней, – пока, пожалуйста, подождите нас, мы с Майко должны достать тело из холодильника, хорошо? – Читосе сглатывает и быстро-быстро кивает головой.

– У тебя молоток или топор найдется? – спрашиваю я Майко, вставая со стула. – И пленка полиэтиленовая, рулонов пять. А то изгваздаем мы тебе тут все…

Глава 16

Нанасэ-нээсан плакала. Почему? А вот кто ж его знает. С самого утра я развил бурную деятельность – выписка пришлась на субботу, а выписывают в больнице только после двенадцати. У меня была куча времени, да и Майко вызвалась помочь. Мы сделали генеральную уборку, почистили все, что только можно, а потом Майко сгоняла на рынок и купила свежих овощей и фруктов, а еще рыбу и мясо. И я принялся хозяйничать на кухне, потому как Майко-чан допускать до готовки можно только в крайнем случае. Я хотел, чтобы сестренку Нанасэ дома встретил уют, порядок и готовый обед. Подготовив все, что можно (я даже цветы в вазу поставил!), мы с Майко сели в ее желтую дорожную молнию и рванули за Нанасэ.

Выписали ее без проблем, врач передал несколько таблеток и велел принимать обезболивающее, если нога будет беспокоить. Майко, не слушая возражений, легко подняла Нанасэ-нээсан из коляски и донесла до машины. А возле дома – также донесла до двери в квартиру, не слушая никаких возражений сестрички Нанасэ о том, что «я бы и сама дошла» и «да у меня и нога почти не болит уже». И вот, я открыл дверь, Майко на руках, словно новобрачную, внесла Нанасэ в нашу квартиру, где Джиро-сама сделал ремонт, а мы с Майко вылизали все до блеска, где пахло приготовленной свининой с имбирем и рисом, а на столе в вазе стояли ее любимые нарциссы.

Нанасэ посмотрела вокруг, посмотрела на нас с Майко и заплакала. Майко перенесла ее на диван, что-то тихо говоря на ухо, а я поставил чайник на огонь и разложил приборы на столе.

– Какие вы хорошие… – сказала Нанасэ сквозь всхлипы. – Даже дома прибрались и обед приготовили. А в больнице у них рис невкусный, такой, словно пластик на зубах. И я скучала по дому, Синдзи, по тебе скучала. Ты такой у меня молодец, настоящий мужчина.

– А то! – оскалила зубы в ухмылке Майко. – Ты даже не представляешь, какой он у тебя молодец, На-на-тян. Этот твой братик в свое время наделает дел, чует мое сердце. Девчонки у твоего порога в очередь будут выстраиваться.

– Майко-сан, спасибо вам большое, что присмотрели за моим непутевым братиком! – пытается изобразить догэдза Нанасэ, но Майко ее удерживает на месте и говорит, что пустяки, что «этот вот» никаких проблем не доставил, да и поведение у «этого вот» было вполне приемлемым, хотя и пытался он приставать да подглядывать… да шучу, шучу, Нана-тян, что ты в самом деле…

– В самом деле, Майко, не делай моей сестренке нервы, как говорят в далекой Одессе, – сказал я, наливая всем чай, – у нее и так стресса хватает. И вообще, тебе домой не пора?

– Слушаю и повинуюсь, мой строгий господин! – прежде чем я успеваю ее остановить, Майко падает ниц передо мной, изображая не то египетскую рабыню перед фараоном, не то провинившуюся младшую жену перед султаном. Я только глаза закатил.

– Действительно, заболталась я, а ты устала с дороги и больницы, – прощебетала Майко, уносясь в прихожую: – Син! Я за тобой заеду с утра!

– Хорошо, – буркнул я, смотря, как за Майко захлопывается дверь. Удаляющийся топот – и мы остаемся одни.

– Онээсан? – спрашиваю я у Нанасэ, которая со странным лицом смотрит на меня.

– Синдзи-кун, – говорит она, выпрямляя спину, – скажи мне, только честно. Очень-очень честно скажи мне.

– Что? – не понял я. Ну, то есть, конечно, я буду честен с Нанасэ-онээсан. Я всегда был честен с ней и никогда ничего не скрывал, мы же одна семья, я ее брат, она моя сестра. Никогда не врал и не скрывал. Кроме разве что журнальчиков с голыми «старшими сестричками». И оценок в школе. И того, что у Синдзи-куна нет друзей. И того, что мы с Майко-чан недавно приняли смертельный бой прямо вот на этом месте, где мы сейчас сидим и пьем чай. И того, что у меня теперь есть сверхспособности.

Например, руки вырастить. Ах да, еще я скрываю, что у меня руки отрезали. И что я помер вот тут от потери крови – тоже скрываю. И уж тем более я ни слова не скажу о том, куда мы с Майко собираемся завтра, потому что по моим расчетам именно завтра часов в одиннадцать труп, который мы достали из холодильника, оттает и можно будет отбить ему молотком лицо до неузнаваемости, а татуировки и родимые пятна стереть наждаком. И ни слова о Читосе и ее проблемах или о том, что мы собрались ее выручить.

Действительно, как я могу врать своей старшей сестренке? Разве что ради ее же блага.

– Скажи мне честно – ты связался с… семьей?

– Нет, – ни мгновения не раздумывая, соврал я. С другой стороны, это и не ложь вовсе, ведь хотя Майко-чан – человек Джиро-самы, здесь она выступает как независимый… наниматель, вот. Надо было у нее монетку в одну иену выпросить, как адвокаты у подзащитных, типа – теперь я представляю ваши интересы. Круто так. Жаль, что крутые фразочки в нужные моменты в голову не лезут. А вот потом, потом – конечно. Надо было так сказать или так сделать…

– Ты знаешь, кто такая эта Майко? – спросила Нанасэ, наклонившись ко мне.

– Эм… она твоя знакомая по работе? – попытался закосить под идиота я.

– Нет. То есть да, но не только. Она не работает у Нода-сан. Она работает с Джиро-сама. – Нанасэ сделала круглые глаза. – Ходят слухи, что она выполняет для семьи некоторые особо деликатные поручения. Она – настоящий боевик, Синдзи-кун! Я очень хорошо отношусь к Майко, она веселая, и я от нее ничего плохого никогда не видела. Но она – якудза. И… это может плохо сказаться на твоей учебе. И работе.

– Вот как… – делаю удивленный вид.

– И в каких вы отношениях с… Майко-сан? – осторожно спрашивает Нанасэ.

Вот же. И дались всем эти мои отношения с Майко. Нет у нас отношений, кроме партнерских, дружеских и «вместе мы банда». Все. Но Нанасэ это не устроит, Нанасэ – она Синдзи-куна насквозь видит, по крайней мере думает так. Вот бы сейчас покраснеть хорошенько, да смущающимся голосом сказать – нет у нас ничего – и руки за спину. Так, чтобы понятно было – просто подросток увидел красивую тетю, пару раз ночевал с ней рядом, видел ее в белье и нафантазировал себе черт-те что. Но краснеть у меня не сильно получается, пробовал уже, нет актерских навыков.

– Нанасэ-онээсан, – говорю я, – у меня с Майко-чан все хорошо. Майко рассказала мне, что тому человеку, который натворил дел в заведении Ноды-сан… сделали очень больно. Поэтому я очень люблю Майко-чан.

– А почему ты называешь ее Майко-чан? – хмурится Нанасэ.

– Э-э-э… да потому что она меня попросила.

– Синдзи… – в голосе Нанасэ сквозит беспокойство, – с тобой что-то случилось? Ты ведешь себя как-то странно…

И вот тут я понимаю, что влип. А вот не надо думать, что вокруг никто и ничего не заметит, нельзя людей за идиотов держать. Пока я вживался в роль Синдзи-куна, обычного подростка, ничего не делал, кроме как ходил в школу и отъедался на харчах Нанасэ-онээсан, я был вне подозрений. В обычное время у Синдзи и общения-то сильно не было, Нанасэ дома только после работы появлялась, в школе ни с кем особенно не был близок. Думал, что никто ничего и не заметит.

Ну, подумаешь, подрался там с кем-то, подумаешь, характер немного изменился, подростки, они такие. Сегодня ходит и мангу читает с друзьями, а завтра уже весь в коже и татуировках в подворотне пиво пьет с братанами. Однако, как только началась вся эта история с нападением, я совсем забыл про то, что я здесь не старый опытный хрен с горы, а подросток, не имеющий практического опыта… практически во всем.

С другой стороны, и времени у меня не было сантименты тут разводить, надо было реагировать, а не обдумывать далеко идущие последствия. Майко спасать. Себя тоже. Читосе эту сейчас. И опять Майко – полезет же, дурочка, обязательно полезет в бутылку. Что делать? Как оправдать, что я – не совсем Синдзи? Откуда у подростка навыки и опыт? Даже просто зрелость.

Хотя в той жизни я как-то видел такой вот взгляд у двенадцатилетнего пацана. Правда в руках в пацана был печально известный «бур», или «Ли-Энфилд», старый, отполированный руками до блеска. Шел пацан впереди небольшой группы женщин и детей, держал винтовку на плече. Повстречавшись взглядом, он не отвел глаз. Потому что в этой семье отныне он был старший мужчина. И эти женщины, и дети за его спиной – это теперь его ответственность. И взгляд у этого пацана был такой, словно бы ему не двенадцать лет, а все сорок. Тяжелый взгляд взрослого, осознающего, что если не он, то никто больше не защитит его мать, сестер и братьев. Так что повзрослеть взглядом и поведением – не проблема в этом гадском мире. Достаточно остаться наедине с судьбой, против всего мира, сжимая старенький «Ли Энфилд» калибра семь и семь миллиметров с пятью последними патронами в магазине, когда за твоей спиной вся твоя семья. Все, что от нее осталось.

Но сыграть так, показать Нанасэ-онээсан моральную травму я не смогу. Уже говорил – актер из меня так себе. Да и тошнит от такой перспективы. Поэтому я молча встал, поклонился своей (или Синдзи-куна?) старшей сестре и торопливо вышел из квартиры на улицу. Оперся на перила лестницы и посмотрел вниз. Около нашей двери стояла, подпирая стенку, Майко. Она курила и задумчиво следила за поднимающимися струйками дыма.

– Убежал? – спросила она.

Я промолчал. Ответить было нечего.

– Кто ты, Ямасита Синдзи? – спросила Майко, погасив окурок о перила и щелчком отправив его во двор. Я проследил за полетом окурка и вздохнул.

– Я и раньше подозревала, что ты – не он. Но я не знала его… тебя до этой заварушки в салоне Ноды-сан. Думала, ну может, и вправду умный пацан у Наны растет. Хладнокровный… с опытом ведения скрытых операций в тылу врага, умением управлять людьми, да еще говорящий так, будто ему лет сорок как минимум. Бывают же отклонения. – Она отлепилась от стены и подошла ко мне. Облокотилась о перила рядом.

– И я ведь почти поверила, что ты просто такой вот… уникальный. Вундеркинд. Но скажи мне теперь, Синдзи-кун, или кто ты там на самом деле, кто ты такой и чего мне ожидать от тебя? Чего мне ожидать от человека, который занял место младшего брата моей подруги? Как мне доверить свою спину тому, кто не рассказывает всей правды о себе? – Лицо Майко вдруг оказалось совсем рядом. Она смотрела мне в глаза, жадно, словно хотела увидеть там все ответы.

– Ох, – сказал я и потер лицо руками. – Да. Это… долгая история. И ты вряд ли в нее поверишь.

– А ты попробуй, расскажи… – Сзади открылась дверь, и на лестницу вышла бледная Нанасэ. – Расскажи, только ради бога не смей мне больше лгать!

– Ну хорошо, – вздохнул я. Посмотрел на настороженную Майко, готовую в любой момент взорваться стремительной атакой, посмотрел на бледную и обеспокоенную Нанасэ. Прикусил ноготь на пальце.

– Хорошо, – повторил я. – Даже не знаю, с чего и начать. Вот ты, Майко, веришь в наличие альтернативных вселенных? Понятие мультиверса тебе что-то говорит?

– Если ты инопланетянин и похитил Синдзи-куна…

– Нет! Никого я не похищал… Ладно, давай попроще – вы же знакомы с концепцией реинкарнации? Перерождения? Буддизм-то здесь есть, я видел храмы…

– Так ты переродился? – быстрая Майко, очень быстрая и очень опасная сейчас.

– Да. Мне, девочки, честно говоря, лет под сраку. Вы обе мне во внучки годитесь… – Я поджал губы и покачал головой. С души словно камень свалился, даже дышать стало легче. Говорить правду легко и приятно – так, кажется, сказано в «Молоте Ведьм»?

– Но… а как же Синдзи-кун?! Ты его убил? Когда это произошло? Это же та авария, правда?! – ноги у Нанасэ подкосились, и она схватилась за стоящую рядом Майко.

– Нет, я его не убивал. Он по-прежнему тут, со мной. Мы… как бы слились, понимаешь? У меня… у нас есть как мои воспоминания, так и его. И как это произошло, я не знаю. Я просто умер – там у себя, а в следующую секунду – бац и здесь. Когда очнулся после аварии – тогда и осознал, – как мог объяснил ситуацию я.

– Так вот почему… – Нанасэ осела на пол и зарыдала.

Майко присела рядом и обняла ее за плечи. Я стоял как истукан.

– Нанасэ-онээсан? – вдруг сказал Синдзи-кун, откуда-то изнутри: – Сестренка?

– Что? – Нанасэ подняла заплаканные глаза. – Синдзи-кун, это ты?

– Это я, – согласился он, кивнув моей (нашей) головой, – я все еще тут. Не плачь, пожалуйста.

– О, боже! – Нанасэ вскочила и обняла меня/нас, заливая все вокруг слезами. – А я думала, я испугалась… что ты…

– Все в порядке. – Синдзи-кун уверено погладил ее по голове, а мне оставалось только наблюдать за этим как будто со стороны. Они стояли так несколько минут, а потом Синдзи-кун вдруг исчез, и я остался обнимать его старшую сестру, Нанасэ-онээсан.

– Он ушел? – спросила подошедшая Майко.

Нанасэ отстранилась и вытерла слезы.

Думаю, тут придется разъяснить – и я принялся объяснять то, чего и сам толком не понимал. Что такое человеческая личность? То есть, если мы уберем память и оставим только черты характера – это будет тот же человек? Скорей всего – нет. Хорошо, а если к твоей памяти на сегодня добавить еще воспоминания нескольких лет – это будешь все еще ты? Другой пример: человек сейчас и тот же самый человек через двадцать лет – это один и тот же человек?

Весь наш опыт и знания говорят, что да – это Синдзи-кун, только старше. Но ведь на самом деле человек может измениться кардинально. Тот же самый парадокс корабля Тесея. Плутарх рассказывал, что корабль, на котором Тесей вернулся с Крита в Афины, хранился афинянами до эпохи Деметрия и ежегодно отправлялся со священным посольством на Делос. Перед каждым плаванием корабль чинили, заменяли часть досок, и вуаля – через некоторое время были заменены они все.

Вот тут-то у седых мудрецов и возник спор о том, это всё ещё тот корабль или уже другой, новый?

Я посмотрел на девушек внимательно. Меня слушали. Это хорошо.

– Итак, возникает вопрос: что такое личность? Совокупность воспоминаний? Тело, в котором хранится эта совокупность воспоминаний?

– Ты меня сейчас совсем запутал, – призналась Майко, помотав головой.

– Хорошо. Есть два пути. Первый – методом вычитания. Вот мы берем человека, например, тебя и лишаем тебя воспоминаний – переносим их другому человеку. Кто из вас будет Майко? Тело или воспоминания?

– Наверное, душа? – предположила она.

– Душу мы убираем как величину неизмеримую, – вздохнул я, – душу еще надо поискать.

– Тогда Майко с воспоминаниями и будет настоящая Майко, – твердо сказала она.

Я кивнул. Да, наш опыт, наши переживания, наши отношения с близкими – все это и есть наша личность. И каждый прожитый год изменяет нашу личность, да так, что через некоторое время можно сказать: да это совсем другой человек!

– Есть у меня такой знакомый, – кивнула Нанасэ-онээсан, напряженно слушавшая все это время, – не узнать. Как будто совсем другой человек.

– Да потому что он и есть другой человек. Мы просто называем его старым именем, потому что сам процесс изменения происходил медленно. Он – корабль Тесея.

В конечном итоге от него осталось только имя и воспоминания, верно? Но к нему никто не подходит и не спрашивает: кто ты такой и откуда взялся?

С точки зрения Синдзи-куна, он просто стал старше, и да – изменился. Кто не изменится через десять лет? А через двадцать? Ну а тут – стал старше на целую жизнь. Кто такой я и кто такой Синдзи? Возможно ли уместить в одном человеке две личности? Да, возможно, но это уже психологические отклонения. В мире физики все просто: человек с воспоминаниями Синдзи – это Синдзи.

– И что теперь делать будем? – спросила Майко, доставая очередную сигарету.

Нанасэ молча забрала у нее сигарету и, щелкнув откуда-то взявшейся зажигалкой, прикурила. Выпустила дым вверх длинной струей и нервно постучала ножкой. Так-так-так, мелькнуло в голове, а я и не знал, что сестренка курит. Мы прячем от нее журнальчики с сиськами, а она от нас – сигареты и зажигалки. Такая вот мы семья. Никаких секретов.

– Так, – сказала Нанасэ твердо, – ничего не знаю. Понял? Ты для меня мой Синдзи-кун и все тут. Пусть старше, пусть с каким-то там опытом. И называть тебя мы будет только так, ясно?

Я кивнул. Возражать такой Нанасэ я не собирался, не дурак чай. Весь наш жизненный опыт – мои почти восемьдесят лет да плюс четырнадцать с хвостиком Синдзи-куна – весь опыт кричал, что с женщинами в таком состоянии надо соглашаться. Кивать, поддакивать, молчать с умным видом. Ни в коем случае не возражать, если хотите жить немного дольше, чем завтрашний день.

– Ага. Ясно, – кивнула Майко, и в ее глазах что-то блеснуло, – значит, будем так и называть, Синдзи-ку-у-ун… но я вот что сейчас подумала, Нана-тян. Знаешь, я вот раньше думала, что он маловат еще для меня, возрастом не вышел…

– Дура! – рыкнула Нанасэ, но Майко только улыбнулась.

– А теперь я думаю, что староват ты для меня, Синдзи-кун. Или мне называть тебя теперь Синдзи-сама? Из почтения к твоим уважаемым сединам?