Текст книги "Синдзи-кун и его попытка прожить обычную жизнь"

Глава 25

Литературный клуб впечатлял. Нет, серьезно, у нас не самая богатая округа и не самая престижная школа, для такой школы выделить отдельное помещение, а не просто «вот клубная комната, только ей пользуются еще пять клубов, просто согласуйте время» – это круто. Однако у литераторов имелась не только комната, но и клубная мебель, два компьютера, кинопроектор, телевизор с видеомагнитофоном (роскошь, серьёзно), а одна стена была полностью занята книжными полками – от пола и до потолка. И да, забита книгами.

– Ого! – сказал я. – Никогда не подумал бы, что в нашей школе есть такой клуб. И много у вас членов?

Думаю, что немало. Обычные клубные комнаты представляли собой просто классные комнаты в свободное от учебы время. Были, конечно, клубы, которым выделяли отдельные помещения и инвентарь – как правило, эти клубы должны быть очень популярными, а еще с особыми требованиями к помещениям. Так, клуб кендо собирать в классной комнате не было никакого смысла – нужен спортзал, нужен инвентарь, все эти боккены, синаи, богу и прочее. И где-то это все еще нужно где-то хранить, ухаживать, чистить, смазывать. Клубу футбола, волейбола и прочих командных игр комнаты фактически были не нужны – есть спортзал и стадион. Музыкальным клубам – инструменты и зал для репетиций. Все, что нужно было литературному клубу – тихое место, чтобы почитать. А тут – куча оборудования и все довольно новое.

– В нашем клубе всего четыре человека, – весело ответила Ая-чан, – Юки-сама, я, Мико-тян и Исида Михо-тян.

– А почему так мало? – Я нахмурился, пытаясь свести концы с концами. Клуб – классный, оборудование, книги, расположение – очень удачное, третий этаж, далеко от кабинета директора, тихое крыло и прекрасный вид на стадион из окна. Что тут не так, почему никто не вступает в этот клуб? Книг тут не читают? Нет, довольно часто я тут видел задумчивых мальчиков и девочек с книжками. Кто на подоконнике, кто на скамейках в парке, а кто-то даже и в общественном транспорте. «Наше метро – самое читающее метро в мире!»

– А зачем нам больше? – резонно возразила мне Ая-чан. – Нам здесь и так хорошо.

– Ага. – Я еще раз обвел клубную комнату Литературного клуба нашей школы. Значит, эта комната отдана в полное распоряжение Снежной Королеве и ее свите. Это же своя территория, частичка дома в школе, вон тут и диван стоит, насколько вижу, он и раскладываться может. Холодильник вон там, сразу его не заметил, конечно, чайник и даже плитка. Микроволновка. Закрытые шкафчики, где может быть что угодно – от сладостей к чаю, до сменной одежды. Ловко. Не думал, что Снежная Королева имеет такое влияние на руководство школы, что может выбить из директора такую вот комнату.

– Слушай, Синдзи-кун, я хотела с тобой поговорить, – сказала Ая-чан. Ага, подумал я, в клуб звать станет. Иметь возможность посреди школьного дня завалиться сюда и вздремнуть, иметь доступ к сети (компьютеры опять же!), холодильнику, чайнику и микроволновке – это довольно-таки круто. Как и на любом режимном объекте (а я по-прежнему считаю школу мягким вариантом тюрьмы) – любые привилегии, какими бы маленькими они ни были, – это показатель вашего статуса. В тюрьме или армии возможность завалиться в каптерку и поспать днем, заварить самому себе чай, не дожидаясь приема пищи, иметь какие-то личные вещи, кроме нескольких разрешенных – это довольно серьезно.

Так что, если предложат – отказываться не буду. Тем более что эта комната и этот диван могут использоваться не только для литературных штудий, но и для, скажем так, более альтернативных исследований. Я окинул изучающим взглядом крепкие коленки Аи-чан, пережившие столкновение с комитетом нравственности и уже снова задорно выглядывающие из-под юбки. Исследования, да. Есть у меня чего тут исследовать.

– Синдзи-кун, помнишь, мы тот раз поговорили? Я многое поняла, – начала Ая-чан, – но Мико, она не понимает. Я пыталась ей объяснить, но у меня не получилось. Может, ты с ней поговоришь?

– А? – Обломинго тебе, Синдзи, с клубной комнатой и исследованиями ножек Аи-чан на клубном диване.

– А я тебе ключ от клубной комнаты дам, чтобы вы поговорили. Можешь приходить сюда, пока Юки-сама нет, – продолжила Ая-чан. Так, вроде не совсем облом, режим временного доступа. Задача – втереться в доверие и потом злоупотребить им, захватить клубную комнату, и это будет только первым из моих завоеваний, впереди – весь мир! Уахаха! Темный повелитель Клубной Комнаты. Захватчик дивана. Клубного, конечно же. Пожиратель клубных печенек.

– Ну… – я почесал затылок. Психотерапевтом не был, но поговорить с девочкой за жизнь – почему бы и нет. Вернее, почему бы и да.

– Хорошо. Поговорю, – соглашаюсь я.

– Вот и славно! – вскакивает с места Ая и тут же вручает мне артефакт невиданной силы – ключ от клубной комнаты. С виду ключ как ключ – обычный, плоский, похож на ключ от почтового ящика.

– Только не на перемене, – предупреждает она меня, – лучше после уроков. Мы тогда тут собираемся…

– А можно завтра? – я вспоминаю, что сегодня у меня горячее свидание с Иошико на ринге. Или что там у них – на татами.

– Можно, – разрешает довольная Ая.

– Юки-сама разве не будет в клубе? – уточняю я, ведь конечным условием было именно отсутствие Снежной Королевы.

– Ой, я ж не сказала тебе, – подносит ладошки к щекам Ая, – она каталась на велосипеде и попала под машину. У нее перелом ребер. Но врачи говорят, что ничего страшного нет, внутренние органы не повреждены, она скоро поправится.

– Ах ты ж… – мне сложно представить Снежную Королеву на велосипеде. На любом ином транспорте, кроме как на ледяных санях. Перелом ребер? Умудрилась же.

– Она и на велосипеде ездит? Профессионально?

Снежная Королева не утруждала себя спортом в школе, и о ее увлечениях я ничего не знал.

– Да вроде нет, – неуверенно сказала Ая, – у нее даже велосипеда нет. А тут вот… наверное, решила попробовать.

М-да, подумал я, первый же опыт и – на больничную койку. Надо бы навестить ее с пакетиком мандаринов, или что тут принято больным передавать. Посидеть рядом, помолчать – все равно она со мной не разговаривает. Хотя попрусь к ней в больницу – опять получу неприятности от этого ее парня, который Принц Чарминг. А мне сейчас еще и драться нельзя, ибо Горо-сан бдит. Эх, зарегистрироваться, получать стипендию, вступить к этим, которые «Воины Сейтеки», и горя не знать. Хотя… ну вот зарегистрировался ты – и что? Драться в школе разрешат? Вряд ли.

После уроков я, как и обещал, направился на встречу с Иошико. Капитан команды тхэквондо, чемпион региональных соревнований среди юниоров, наша записная хулиганка и истинная носительница стиля «гяру» была уже готова. Она прыгала на татами, разминаясь и нанося удары в воздух. Я невольно залюбовался ею – четкая постановка движений, ноги так и порхают в воздухе, передвигается легко и непринужденно. Порхает как бабочка, жалит как пчела, одним словом.

– Эй, Иошико-тян! – кричу ей, присаживаясь на скамью, чтобы стянуть школьные тапочки.

Она оборачивается и машет рукой. Подходит ко мне. Она разгоряченная, уже согретая и в разминке не нуждается.

– Хорошо, что пришел. Вон я тебе положила, – кивает на скамью. На скамье лежит белое тренировочное кимоно, хотя нет, конечно, ни черта не кимоно. Это мы там, в далекой северной стране все называем кимоно. Для занятий спортом, каратэ там всякое – ги называется. А вот для тхэквондо – тобок. Потому как Корея.

Помимо тобока лежит и прочий инвентарь – перчатки, накладки на ноги, шлем и даже защитный жилет. А, я смотрю, Иошико постаралась – и раковина для паха лежит. Это намек, или я просто больной человек и везде намеки вижу? Покосился на Иошико. Пышет здоровьем, с нетерпением ждет возможности надавать мне подзатыльников. Да, я определенно больной. Романтикой тут и не пахнет.

– Хорошо. Я сейчас. – Скинул рубашку и брюки, быстро переоделся в тобок, затянул пояс, надел накладки и перчатки, попрыгал немного. Жилет и шлем решил не надевать, наша защита – маневр, а уж если такой удар, как у Иошико, пропустишь, тут и шлем не поможет. Она как раз из тех девчонок, что бейсбольные биты ногами ломают.

Взглянул на нее – Иошико была необычно красной. Перегрелась на разминке, что ли?

– Вообще-то, Синдзи-кун, у нас тут раздевалка есть, – сказала она и весело прищурилась. И я бы поверил этому веселому и непринужденному тону, но ее лицо было красным, как помидор, из чего я сделал вывод, что наша классная хулиганка на самом деле довольно невинна. Увидела одноклассника без рубашки и штанов и залилась алым цветом. Вот Майко… ну а как их сравнивать? Майко в жизни и не такое повидала, с Акирой на пару. Проснись Иошико завтра рядом со мной голоногой и в простыне, а трусы на люстре – она бы со стыда сгорела. Акира только голову почесала. Ладно, чего уж тут.

– Правила? – спрашиваю я, выходя на татами.

– Никакой борцовской техники, – озвучивает Иошико, наученная горьким опытом. Умничка. – Только удары. Э… никаких ударов головой, локтями или коленями, – продолжает она список.

– Хорошо, – киваю я, начиная разминаться. Шея, кисти, локти, плечи. Ноги так же – ступни, колени, бедра.

– Лежачего не бить. Не добивать то есть. Засчитываются удары, прошедшие чисто. Удары в защиту не считаются.

– И это приемлемо.

– Проигравший раздевается догола и кричит: «Тэнно хэйка, банзай!»

– Хорошо… что?!

– Да ладно. Это шутка. Ну, начинаем? – Иошико поднимает руки в стойку.

– Да. Начали. – Я тоже поднял руки и двинулся к центру.

С учетом всех ограничений, наложенных Иошико, у меня было не так уж и много шансов, но у меня имелся Хитрый План. Иошико тем временем не торопится атаковать, прощупывает мою защиту легкими намеками на атаки, смещается из стороны в сторону, поджидая момента. Тхэквондо – довольно зрелищный вид спорта, почти восемьдесят процентов времени бойцы работают именно ногами. Все, что надо думающему боксеру – это войти в ближний бой, пройти зону, где тебя могут атаковать ногами, и не получить пяткой в лоб. Все. Если я буду в полушаге от Иошико – бой закончится. Но это именно не бой, а спарринг, и задачи уложить ее с сотрясением мозга не стоит. Да и показать хочется, что не боксом единым, так сказать.

– Что не атакуешь? – спрашивает меня Иошико, отвлекая внимание, и внезапно выкидывает ногу вперед. Вжух! – проносится мимо моего лица ее пятка.

– А вот неохота чего-то… – говорю я, подстраиваясь под ее скорость и манеру боя.

– Барышень не бьешь? – улыбается Иошико, но улыбаются только губы, глаза остаются сосредоточенными. Опять проверяет меня прямым ударом ноги. Мае-ге-ри-ке-аге, так он называется в каратэ, как у них в Корее – без понятия. Прямой удар ногой в нос. Или лоб. Челюсть. Что попадется, то и сломается.

Внимательно слежу за тем, как она ставит ногу после удара. Это и есть мой шанс – выждать еще один удар, и на какой-то момент Иошико становится уязвимой и предсказуемой – тогда, когда она ставит ногу на татами. В этот момент она не может поменять вектор движения – на долю секунды, но мне и этого достаточно. Удар! Маваши-гери, на этот раз я не уклоняюсь, а беру удар на мягкий блок, чуть подвинувшись вперед, для смягчения удара. Тунц! Удар все равно встряхивает мое тело, довольно чувствительно так встряхивает. Преодолевая эту кинетическую энергию удара, я стремительно развернулся на передней ноге, атакуя ногу Иошико, ту, которую она только что поставила на татами. Тунц! И она падает на спину с глухим криком боли. Не перестарался ли я? Подскочил к ней, осматривая, предложил руку.

– Ай! – Иошико не обратила внимания на предложенную руку растирая бедро руками. – Больно-то как! Что это за удар, подлый такой?!

– Ничего не подлый. Все по правилам. Удар как удар.

– Да никто не бьет удар ногой в ногу! Это как бить рукой в руку! – возмутилась Иошико.

Я хмыкнул. Ставка была сделана верно. В этом мире тоже есть Сиам, сиамские кошки и конечно же сиамский бокс. Или по новоязу – Таиланд и тайский бокс. Но вот из-за всех этих суперизменений – тайский бокс не был известен за пределами своей страны. И как результат – не был известен и удар, который в моем мире называют ло-у-кик. Кстати, в Таиланде есть такое поверие, что кто овладеет этим ударом – будет править миром. Примета, кстати, верная – вот, Гитлер, например, не умел в лоу-кик, и ничего у него не получилось.

– Смотри. – Я сел рядом. – Согласись, удар эффективный. А уж использовать его или нет – дело твое, но знать его и уметь делать – нужно. Как там пословица? Ах да, меч может пригодиться человеку только раз в жизни, но носить его нужно всю жизнь.

– Да почему он такой болючий-то? – проворчала Иошико, растирая ногу, даже перчатки сняла для этого. – Мне ногу как судорогой свело.

– Да, если ногу лоу-киком отбить, то волевым усилием уже не подвигаешь. Но ты оцени его преимущества – необязательно в голову бить, людей калечить. Хочешь кого-нибудь остановить – пробей лоу, а если еще стоит – пробей лоу несколько раз. Защититься от такого удара сложно. А уж если видишь его в первый раз – и вовсе нереально.

– У-у-у… не проходит. А ты откуда его знаешь? Я думала ты – боксер. Цудзи вон на перемене трепался. – Иошико села поудобнее и сняла с себя шлем. Непослушная прядь упала на глаза, и она сдула ее в сторону.

– Да не боксер я, ни капельки. Даже в соревнованиях не участвовал никогда. Просто в боксе – одна из самых лучших ударных техник руками. Старая техника вин-чунь тоже неплоха, но чертов хук может поломать стройную систему.

– А ногами? Кто ногами лучше всех? – заинтересовалась Иошико.

– Ногами, ногами – пожалуй, что вы. Вам только лоу-кик освоить и удары в колено да подсечки, и цены этому тхэквондо не было бы.

– И откуда ты такой умный на мою голову взялся, – проворчала Иошико и попробовала встать на ноги. Я молча протянул ей руку. Она встала и немного попрыгала, проверяя пострадавшую ногу.

– Ну, что, – сказал я, – будем учиться, как делать правильный лоу-кик? Чтобы править миром?

У дверей спортзала мы и расстались с Иошико, последняя вполне себе вдохновилась ударами из тайского бокса и улетела как на крыльях. Да, увлеченная девушка, талантливая опять-таки – схватывала на лету и выдала классный лоу со второй попытки. Я проследил за ней глазами и вздохнул. Вот все-таки не получается у меня тут жить тихо и спокойно, вечно что-нибудь да случится. А с другой стороны – рассчитывать на спокойствие и безопасность может только самая крупная рыба в пруду, а все остальные постоянно находятся в страхе быть съеденными.

Что такое спокойная жизнь в моем понимании – это ведь не просто жизнь премудрого пескаря под камушком, который дрожит за свою шкурку, нет. Это возможность заниматься любимым делом без страха, что завтра тебя уволят, что накричит начальник, что нападет бандит, что арестует полицейский. Это когда ты можешь говорить то, что думаешь, без опасения и тревоги, когда ты можешь изменить что-то в этом мире, если захочешь.

Да, это неизбежная экспансия, постоянное расширение сферы твоего влияния. И уже там, внутри сферы твоего влияния, ты и можешь построить свою спокойную жизнь. И не только для себя, но и для дорогих тебе людей. Как жить в мире, не ввязываясь ни во что, если тебе плюют в спину, если жизни и благополучию твоих близких угрожает опасность? Так, что придется мне и самому лоу-кик подтянуть. Да.

Воспоминания из прошлой жизни показывали мне, что самое страшное, что может произойти с человеком – это страх. Мне понадобились долгие годы тренировок тела и духа, чтобы перестать бояться. Перестать испытывать тревожность. Перестать думать, что обо мне подумают другие люди. Перестать бояться смерти. Кстати, это смешно, но ведь люди не боятся умереть. Люди боятся жить. Впрочем, один из моих знакомых говорил, что люди боятся процесса умирания. Думаю, что сейчас я бы с полным правом мог сказать всем – не бойтесь.

Бояться нужно того, что ты проживешь скучную и бесполезную жизнь, а не скорой смерти. А я хочу прожить обычную жизнь – как все. Ошибаться и радоваться, любить и ненавидеть, падать и вставать на ноги. Жить.

Глава 26

В кино, если действие происходит на кладбище, во время похорон обычно идет дождь. Или хотя бы пасмурно. Но, конечно, желателен дождь, проливной такой. И люди, которые стоят в черных очках, а капли дождя стекают по щекам, смешиваясь со слезами.

В кино так. А в реальной жизни, сегодня, завтра и даже послезавтра в прогнозе погоды «Вестник Сейтеки» обещает нам солнышко. И сегодня это солнышко освещает надгробные плиты и нас, стоящих над выкопанной могилой. Майко и Акира в черных костюмах, видимо выдаваемых где-то на специальном складе якудзы, и в солнцезащитных очках, полученных там же. Читосе – в темно-синей юбке и темной же блузке. Уверен, что сама Читосе знает, что это за цвет – какой-нибудь индиго или марсала, или еще как-нибудь. Для меня – темно-синий. На Читосе перчатки, темные очки и черный платок на голове, выглядит она как безутешная вдова какого-нибудь гангстера из голливудского фильма категории «б».

Сходство усугубляет тот факт, что она стоит между нашими магами, словно бы между телохранителями. Я стою рядом. Меня дернули сразу после уроков, не дав заняться клубной деятельностью в клубной комнате с клубной Мико-тян. Поэтому я в школьном костюме. Мы стоим и смотрим на гроб. Гроб, кстати, Акира-сан подобрала что надо – такой массивный, из дуба, с отделанными позолоченными кистями по углам.

Мы молчим. Наконец Читосе делает шаг вперед и прикладывает руку к крышке гроба, прикасается к ней.

– Я так мало про тебя знала, – говорит она, – но я хотела бы знать о тебе больше…

Глядя на нее, на хмурых работников кладбища, на строгие лица Акиры и Майко, я думаю о том, как я оказался в такой ситуации…

Сегодня светило солнце и день не предвещал никаких проблем. Проснувшись с утра, я обнаружил спящую Нанасэ и умудрился даже не разбудить ее, когда готовил завтрак. Мы вместе позавтракали, поделились планами на день (я лично хотел завалиться спать, как только вернусь со школы), посплетничали о легкомыслии Майко и сложностях работы администратором, моих школьных подругах (что-то ты давно никого не приводил в гости), о том, что Иноэ-сан из магазинчика неподалеку наконец-то нашла себе молодого человека, и он не какой-нибудь там бездельник и хикикомори, и даже не наш курьер Обито, который живет в доме напротив, а офисный служащий, говорят, даже начальник отдела.

Потом я пошел в школу, по дороге потрепал уже занявшего свой пост на перилах Поно-куна, совсем я забыл про своего старого друга. Пообещал ему вечером принести рыбки, хвостик-другой. Утро было безоблачным и еще пока прохладным. Я выспался, позавтракал, даже выпил чашечку кофе, втайне от Нанасэ – она считала, что кофе вредно для молодого организма. Я-то знал, что мой организм цианистый калий вряд ли возьмет, но спорить с Нанасэ – увольте, мы пускаем в рай мучеников, а не идиотов. Так что кофе я все равно выпил, пока Нанасэ шумела водой в ванной.

Школьный день тоже не принес ничего из ряда вон. История – это интересно, математика – скучно, социальная ориентация, сиречь попытка заранее помочь выбрать школьникам профессию – бесполезно. Подходила Иошико, жаловалась, что у нее на ноге «во-от такенный синяк, хочешь покажу?», задирала юбку, показывая. Вот самой юбку в классе задирать ее ни капли не смущает, а как я перед ней в спортзале разделся, так слом шаблона и вся красная. А синяк… отвести ее куда-нибудь в темное место, да кровушку по бедру размазать – и вся недолга. Вот только боюсь, будет воспринято превратно, потому силой воли сдержал свои порывы помочь барышне. Нет, сама же просила, пусть теперь синяк сходит естественным путем, так сказать.

Подходила Ая – «опять она тут сидит, что, сказать ничего не можешь». А может, мне нравится, что Иошико на моей парте сидит на переменке, она, когда спрыгивает, там много чего познавательного можно увидеть, как юбка задирается, а мы в школу как раз за знаниями ходим. Вслух, конечно, ничего не сказал. Спросил про здоровье Юки-самы (конечно – сама, она ж у нас председатель Литературного клуба!), выяснил, что все хорошо, через недельку должна в школе появиться. Мысленно прикинул, что у Юки тоже должна быть повышенная регенерация, или у нее все-таки не переломы, а трещины.

Договорились, что после уроков она Мико-тян в клуб затащит, а там и я приду. Но, как говорится, человек предполагает и строит планы, а судьба над нами хихикает. Или вселенная. Кто-то там сидит и хихикает над моими планами.

Кстати, чтоб вы знали – нет у Майко больше ее желтой «субару», ее дорожной молнии, ее лапочки. В хлам мы ее уделали. Восстановлению не подлежит. Поэтому, когда в школе появилась Майко в черном костюме и в черных же «гангстерских очках», вызвав немалый фурор у старшеклассников, я и не предполагал, что она приехала на здоровенном лимузине, черного цвета, с хромированной решеткой. Лимузин был американский, а ввозные пошлины на автомобили в Японии – мама дорогая. Откуда у Майко лимузин?

Сели в лимузин. На заднем сиденье уже были Читосе и Акира. Говорят, дело есть. Говорят, срочное. Едем, разговариваем ни о чем, так, погода хорошая, да школа у тебя, Синдзи-кун не очень, надо бы тебя перевести. Так живем мы тут, с Нанасэ-онээсан, говорю я, а Акира как от мухи отмахивается, типа и переезжать вам тоже надо, район у вас тоже далеко не крем-брюле. Да, конечно, на зарплату Нанасэ только и переезжать, она ж еще деньги от Джиро-сама в газетку завернула и в шкаф убрала, говорит, негоже тратить, а при встрече она ему, мол, вернет. Майко фыркнула. Акира так на нее посмотрела – и Майко заткнулась тотчас же. Неладно это, я подумал, Майко взглядом заткнуть? Может, Акира у нас все-таки менталист?

Приехали мы на кладбище, а тут уже и гроб стоит, и команда служащих, чтобы, значит, закопать сразу и памятную плиту установить. И тут меня любопытство разобрало, но троица молчит и не колется. Мол, хороним человека, нам всем тут дорогого и особенного. Но вот, пока Читосе к гробу не подошла и руку на него не положила, я таки в догадках терялся.

– Мы практически не были знакомы, – продолжает Читосе вполголоса, – я и видела тебя всего раз, но ты успела спасти мне жизнь. Некоторые люди за всю жизнь не достигают того, что ты совершила после смерти. Спокойного посмертия и приятного перерождения, сестра. – Она опускает руку и отходит от гроба. Следующей подходит Майко, она прикладывает ладонь к гробу и молчит. Молча же отходит, и ее место занимает Акира.

– Пусть воздастся тебе по вере твоей, сестра, – говорит она и опускает голову, – и спасибо за все, что было между нами. – Она кланяется гробу и отходит. Выходит, теперь моя очередь. Я подхожу к гробу и тоже склоняю голову и прикладываю к нему ладонь. Солнце нагрело лакированную крышку, я чувствую тепло кончиками пальцев.

– Я… тоже знал тебя совсем немного. Прости за то, что мы вовлекли тебя во все это, не спросив разрешения. Спасибо за твою помощь, без тебя бы мы не справились. Пусть мы не знали тебя лично, но клянусь, за эти несколько дней ты будто стала нашим другом, частью нашей семьи. – Отхожу в сторону, давая возможность кладбищенским служащим медленно опустить гроб вниз. Мы подходим к зияющему отверстию в земле и по очереди высыпаем на крышку гроба по горсти земли. Служащие перешептываются о том, что гроб слишком легкий – не ребенок ли там? Зря, думаю я, надо было Майко для веса что-нибудь положить, а то… а-а-а, опять моя паранойя, кому какое дело до идиотских слухов и рассказов похоронной команды.

Мы молча смотрим, как могилу засыпают землей, как выравнивают площадку и устанавливают плиту с датой и именем. Надпись на плите гласит «Сато Читосе». Рабочие уходят, мы остаемся наедине с плитой.

– Чья идея? – спрашиваю я, не поворачиваясь, и чувствуя спиной ухмылки.

– Акира-тян предложила, – говорит Майко, – мол, не по-человечески это, руку в холодильнике хранить.

– Это негигиенично и аморально, – поправила ее Акира. – Все должно быть сделано надлежащим образом. Если это был человек, его надо похоронить. А не держать в холодильнике рядом с протухшим сыром.

– Нормальный сыр! Это, может, сыр с плесенью, вот. – Майко не нравится, когда критикуют содержимое ее холодильника. Эти ее два помидора, сыр и бутылку вина. Хоть руку сегодня похоронили.

– Дор Блю, – говорит Читосе.

– Что? – не понимает Майко.

– Сыр. С плесенью который. Дор Блю называется, – говорит Читосе и снимает черные очки. Ее глаза опухли и покраснели.

– Не только, – возражает Акира, – несколько сортов есть. Горгонзола, например. Дор Блю – он просто самый популярный.

– Чего-то есть захотелось, – сказала Майко. – У меня в животе забурчало.

– Мне тоже, – сказал я. – Со школы выдернули, даже перекусить не дали.

– Пошли уже, – сказала Акира, и мы пошли с кладбища. По дороге Майко предложила заехать в ресторанчик, а Акира сказала, что нам всем нужно поговорить, и дело серьезное. Поэтому у нее уже заказана кабинка в ресторане. Ресторан был итальянский. То есть японский конечно же, но вот кухня там была итальянская.

– Итак, – провозгласила Майко, едва только мы сели за стол и сделали заказ, – тут такое дело… придется нам некоторое время в твою придуманную команду поиграть, Син. Ты ее придумал, вот ты и расхлебывать будешь.

– Что?! – у меня задергался глаз. Ничего себе новости, а я только со школы вернулся, где хотел в Литературный клуб вступить.

– К сожалению, это так, – кивнула Акира, – отказаться мы не можем. Но и опасности в этом никакой нет. Мы просто будем изображать, притворяться… симулировать.

– Играть? – встряла Читосе.

– Да, именно, играть. Спасибо, Читосе-тян. – Акира повернулась ко мне: – Я все понимаю, ты в школе учишься и времени у тебя на игры нет. Поэтому предлагаю вот как: в большинстве случаев играть Сумераги-тайчо будет Читосе-тян.

– Ух ты! – восхитилась Читосе искренней радостью ребенка, получившего блестящую игрушку.

– Но иногда, если потребуется твоя способность… не умирать слишком быстро, в случае реальной опасности – я бы хотела иметь возможность рассчитывать на тебя, тайчо.

– Тайчо? – неугомонная Читосе.

– Тайчо, – кивает Акира. – Майко права, ты начал, тебе и нести.

– У меня же школа… – пролепетал я беспомощно.

– Уже решили. Ты нам практически и не нужен – обычно. Но в случае если… мы же сможем позвать тебя снова? Чтобы ты возглавил команду?

– И я не собираюсь надевать снова эту…

– Тоже решили, – кивнула Акира. – Я знаю, что это тебе не нравится, потому больше женскую одежду ты надевать не будешь.

– Серьезно? Ну класс… так, погоди, а как ты проблему-то решила? – спросил я, вдруг почувствовав что-то подозрительное.

– Сумераги Сумико – лесбиянка и трансвестит. А мы с Майко – ее любовницы, – любезно объяснила мне Акира.

– Что?! Ты надо мной издеваешься? Ну издеваешься же? – У меня отчетливо задергался левый глаз.

– Лесбиянка и томбой. Значит, тебе не надо будет надевать женскую одежду, так как Сумераги-тайчо извращенка – она будет носить мужскую одежду. И короткую стрижку. Читосе-тян, а тебе придется подстричься.

– Конечно! Давно мечтала сменить имидж! – пискнула Читосе.

– Таким образом мы сведем к нулю возможность разоблачения, – изящно закончила Акира, – а еще это самая лакомая тема, и она будет распространена среди всех… заинтересованных лиц в мгновение ока. Скандальные сексуальные отношения в команде наемников, а теперь конкурентов и противников местной семьи якудза – это слух, который пойдет гулять сам по себе, даже подкармливать не надо.

– Не то чтобы я была в восторге от этой идеи, – добавила Майко, – но выходов у нас действительно не так много. Команда нужна, и репутация ей нужна. Начало ты уже положил, сделал имидж долбанутой маньячки, тут уж не свернешь.

– Это была разовая идея, – оправдывался я, – просто пыль в глаза пускал. Надо было запугать этих ребят.

– А теперь надо запугать весь Сейтеки, – оскалилась Майко. – У тебя получится, Син, ты страш-шный!

– И за меня не переживайте, – сказала Читосе, – я же театральный заканчивала. – В подтверждение своих слов она заломила руки и речитативом произнесла: – Быть или не быть? Что благородней духом – покорятся пращам и стрелам яростной судьбы… иль ополчаясь на море смут – сразить их противодействием? Умереть, уснуть…

– Браво… – Майко похлопала в ладоши. – Вот, Читосе уже согласна.

– Да она с самого начала была согласна, она за любой кипиш, – сказал я, пытаясь сформулировать в голове причину отказа.

– И да, это будет оплачиваться. Как положено. Каждый месяц. – Акира вынула из кармана пачку купюр, перевязанных резиночкой, и положила их на стол.

– Плюс доход с операций.

– Хм… значит, женскую одежду надевать больше не нужно?

– Нет.

– И звать вы меня не так уж и часто будете?

– Нет. Только в крайних ситуациях. Может даже никогда – если все пойдет как надо.

– Никогда и ничего не идет как надо, Акира-сан, и ты это знаешь.

– Мы же с тобой на «ты» и без суффикса.

– Извини.

– Да ладно.

– Мне надо подумать… значит, лесбиянка… ну, я всегда считал себя лесбиянкой. – Логично, мне нравятся женщины.

– И я всегда подозревала это, – сказала Майко, – видела бы ты, как он на меня пялился на кухне. Я уж надеялась… то есть боялась, что он и в школу не пойдет, а меня прямо там изнасилует.

– Майко-тян, – поморщилась Акира, – оставь свои сексуальные фантазии при себе. У нас дело. Серьезное, между прочим.

– Ладно-ладно, – подняла руки Майко и повернулась ко мне: – Соглашайся, Син. Оставайся с нами, будешь нашим тайчо.

– И моим! – добавила Читосе.

– Но это только для декорации, – уточнил я.

– Только для… – кивнула Акира.

– Вот же… и сколько здесь? – киваю на пачку, лежащую на столе. Нанасэ денег Джиро не взяла, а у нас долги по коммуналке, между прочим.

– Миллион иен. Плюс процент с доходов. Доля тайчо.