Текст книги "В сетях обмана и любви"

Он слегка сжал ее руки в своих ладонях и ощутил мозоли на ее пальцах, и вдруг он понял, что благодарность вовсе не входила в число тех вещей, которых он хотел от Молли Дюрант первоначально. Он потянул ее за руки, нежно подталкивая к качелям. Молли не решалась.

– Иди сюда, – прошептал Рубел.

Она смотрела на него с минуту, и Рубел видел: возможность оказаться рядом с ним соблазняла ее, но она отрицательно покачала головой.

– Почему нет?

– Я боюсь.

Он крепко держал ее за руки, чувствуя, как бьется пульс на ее запястье и зная, что его собственный пульс колотится, как бешеный.

– Иди, Молли. Все хорошо. Дом кишмя кишит детьми и лесорубами. Мы даже не сможем начать то, что у нас, я уверен, на уме у обоих.

Молли резко перестала качаться в кресле.

– Мне нужно пойти посмотреть… – ее пальцы выскользнули из его рук.

Она встала. Отряхнула юбку.

Рубел тоже встал. Качели больно ударили его по икрам, но это было ничто в сравнении с тем потрясением, которое он испытал, когда подошел к ней, взяв ее за плечи и остановив, а Молли не обернулась.

– Ты не думаешь, что нам следует поговорить о прошлой ночи?

Она отрицательно покачала головой.

– Почему нет?

Молли попыталась направиться к двери, но он удержал ее.

– Я не хочу причинять тебе боль, Молли. Я боюсь причинить тебе боль.

Рубел почувствовал трепет, пробежавший по ее телу. Обеими руками он развернул ее к себе. Ее лицо попало в тень, а свет, падавший на крыльцо, освещал края собранных позади волос, отчего казалось, что вокруг головы – сияние.

– Ты сказала, я научил тебя, как бороться за счастье семьи. Хорошо. Но тебе надо научиться отстаивать и свое личное право на счастье.

Его губы коснулись кончика ее носа в легком поцелуе. Даже ее кожа имела привкус жимолости, окружавшей сейчас их. Рубел поцеловал ее в губы нежным и сдержанным поцелуем. Молли отступила, не зная, как быть, но когда его губы нашли ее губы снова, поцелуй был до очевидности желанным. Она сама обвила руками его шею и прижалась к его мускулистой груди. Молли почувствовала, как отвердевают от страстных поцелуев ее соски, когда он захватывает ее губы и проникает между ними языком к деснам. Ласковые руки скользили по ее бедрам, а потом одна из них сжала ей левую грудь, прежде чем она успела понять это.

Когда она напряглась, Рубел оторвал от нее свои губы.

– Еще один поцелуй, Молли…

– Кто-нибудь может…

– Только один! Черт меня побери, если я не думал об этом весь день…

Она тоже думала.

– Не отказывайся, Молли. В этом нет ничего дурного. Ты хорошая, ты такая хорошая…

Прижав ее руку к своей шее, Рубел позволил ей почувствовать, как часто бьется его пульс. Когда она расслабилась, он вновь притянул Молли к себе и припал к ее губам, словно вытягивая страсть, как пчела сосет нектар из цветка жимолости. Боже, какой замечательный привкус, как хорошо пахнет эта девушка, как остры ее ощущения! Он положил руку ей на талию, прижав ее к своему животу. Он заставлял себя быть осторожнее, Рубел боялся испугать Молли.

Но Молли чувствовала себя превосходно. Так было хорошо! Очень хорошо! Наконец он остановился в отчаянии. Пристально глядя ей в глаза, Рубел потрогал мягкие пряди ее волос. Выбрав одну, он провел по ней губами, желая большего… В конце концов, его руки ослабли, он нежно обнял Молли за плечи и поцеловал последним – звонким! – поцелуем.

– Что ты скажешь, если мы пойдем сейчас смотреть, что поделывают лесорубы?

Глава 8

К середине недели Блек-Хауз и его постояльцы уже жили отчасти по заведенному порядку. Молли вставала рано, готовила ленч для детей и лесорубов, в то время как Шугар возилась с завтраком, а Рубел следил за тем, чтобы дети встали, оделись и вовремя оказались готовы отправиться в школу.

Теперь заведенный порядок включал в себя и прощальный поцелуй Джубела. Легкий поцелуй в щеку – ничего более! Но какую сумятицу в душе Молли вызывал он!

Нет, она не чувствовала вину за этот поцелуй перед Клитусом. По правде говоря, Молли думала, что все равно пришла бы к здравому решению насчет Клитуса, с помощью Джубела или без нее. Молли, конечно, сравнивала дружбу Джубела с ее маленькими братьями и отказ Клитуса их воспитывать, но это лишь помогало ей разобраться в своем отношении к жениху.

В глубине души она знала, что даже если бы Клитус смягчился и согласился позволить детям жить с ними, он никогда бы не обращался с ними так, как Джубел. Она не могла себе представить, что Клитус берет малышей на рыбалку, тогда как Джубел в первый же день положил начало традиции послеобеденных походов к реке в те дни, когда он возвращался засветло – рыбалка была мальчикам наградой за проделанную домашнюю работу, как объявил постоялец.

Какие изменения произошли в Блек-Хауз!

Джубел начал умерять и чувство интеллектуального превосходства Тревиса. Не то, чтобы это было особенно заметно. Вероятно, никто, кроме Молли, и не заметил.

Но Джубел обсуждал с Тревисом вопрос строительства железной дороги, как со взрослым. Он говорил о лесном бизнесе, задавал подростку вопросы – серьезные вопросы, на которые мужчине, оказавшемуся в новой местности, нужны были подробные ответы. Тревис все еще каждый день оставался дотемна у Тейлоров или в школе, лишь немного времени уделяя домашним обязанностям: подоить Берту и нарубить дров, но никто не должен был теперь за него колоть дрова и доить корову, Тревис не хотел, чтобы Джубел думал о нем, как о мужчине, который от лени избегает работы.

А Линди? Линди все еще рисовалась своей зрелой женственностью перед Джубелом, но не так ясно, как прежде. Молли беспокоило, что изменение в ее поведении было не столько связано с Джубелом, сколько с самым молодым из постояльцев – рыжеволосым лесорубом по имени Джеф. Линди старалась закончить уроки до ужина, так как в этом случае она могла помочь Шугар приготовить еду лесорубам, которым накрывали стол на кухне после того, как уходили посетители таверны.

Посетители были еще одним изменением в Блек-Хауз. Верные своему слову, Итта и Оскар Петерсон пришли вечером в среду на ужин. К счастью, в этот день Шугар превзошла саму себя, приготовив индюшачьи грудки в сметанной подливке, свежий горох из домашнего огорода и торт-желе на десерт.

– Вы были правы, мистер Джаррет, – восторженно сказала Итта Петерсон, – в Блек-Хауз отменная кухня!

– Все комплименты – мисс Дюрант, – ответил Рубел.

Итта Петерсон кивнула Молли.

– Шугар заслуживает этой чести, она все готовит, – поспешила исправить постояльца Молли.

Шугар, принесшая новую чашку сметанной подливки, пояснила:

– Но рецепты принадлежат семье мисс Дюрант. Она собирает их в книгу, которую думает закончить и продать к каникулам.

Молли побелела: теперь Шугар взялась напоминать ей то, о чем перестал говорить Джубел! Но глаза Итты Петерсон заблестели от возбуждения.

– Вы должны непременно включить в книгу рецепт этого торта из желе, – ее улыбка была искренней. – А когда вы закроете таверну, дорогая, почему бы вам самой и Шугар не работать у меня? Шугар стала бы готовить, а такой изящной и честной девушке, как вы, я с удовольствием доверила бы вести мое хозяйство, тогда я смогла бы уделять больше времени делам общины.

Глаза Молли расширились от возмущения. Рубел смотрел на миссис Петерсон пристально, оскорбительно прямо, подыскивая ответ поостроумней. Клитус на своем обычном месте во главе стола кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Боюсь, вам придется подыскать кого-то другого, миссис Петерсон. Молли будет вести мое хозяйство, а Шугар – член семьи и работать будет, конечно же, в семье.

«Шугар – член семьи? А дети? – подумала Молли. – Тревис, которого ты решил отдать Тейлорам? Линди? Милая Линди! Она завянет и умрет в доме привередливой и придирчивой миссис Юнг. А малыши, Вилли Джо и Сэм? Как они вырастут друг без друга в чужих семьях?»

Слезы брызнули из глаз Молли. Она никак не могла проглотить кусок, как будто Итта Петерсон его втолкнула ей в горло. Но дело было не в самонадеянности предложения миссис Петерсон, нет! Все было из-за Клитуса. Он открыто признавался, что любит ее, но жених стал для Молли самой большой неприятностью из всех бед.

Ужин закончился как-то внезапно, сразу же после того, как послышалось со двора громыхание машины лесорубов. Линди подскочила, запоздало извинилась и помчалась на кухню:

– Извините меня, я должна помочь Шугар приготовить для лесорубов ужин.

Итта Петерсон нахмурилась, неодобрительно глядя на старшую сестру, этого взгляда оказалось достаточно, чтобы вызвать неподдельную ярость Молли. Встав, она поблагодарила Петерсонов за то, что они пришли, и пожелала им спокойной ночи.

– Вы должны извинить меня. Работе, кажется, конца нет.

Позже, когда Клитус повел ее на крыльцо, чтобы попрощаться, она испытывала жгучее желание дать ему пощечину. Но Молли ухитрилась сдержаться.

– Миссис Петерсон не хотела оскорбить тебя, дорогая!

«Она-то нет, – хотелось крикнуть Молли, – а ты – да!» Но она прикусила язык, и Клитус сменил тему.

– Ты все же решила устроить танцы в субботу? – он насмешливо на нее смотрел.

Молли молча кивнула, решив, что она все же научилась кое-чему у Итты Петерсон.

– Это плохая идея! Ты дашь людям еще больше поводов для разговоров.

– Разве ты не понял еще, Клитус? Людям в этом городе вовсе не нужно никаких поводов для разговоров, по крайней мере, обо мне. Все, что бы я ни делала, становится объектом нападок и предметом осуждения.

– Молли… – он попытался обнять ее, но она увернулась, воспользовавшись тем же поводом, что и Линди.

– Извини, Клитус, мне нужно помочь Шугар.

Молли ушла, оставив его стоять на ступеньке, которую Рубел отремонтировал после ужина в понедельник. Она сомневалась, что Клитус заметил такую мелочь, как отремонтированная ступенька.

Погруженная в свои мысли, Молли неожиданно очутилась рядом с Джубелом и Линди. Они стояли в углу холла. Линди оперлась спиной о стену, ее голова поникла. Джубел стоял лицом к девушке, опираясь о стену рукой.

– Ты должна быть осторожней с парнями, Линди. Я знаю, ты хочешь, чтобы Джеф обратил на тебя внимание, но он может неправильно истолковать твое поведение.

Линди вытерла глаза тыльной стороной руки.

– Откуда вы это знаете? – спросила она вызывающе.

– Знаю, – голос Джубела был тверд, хотя даже Молли могла заметить, как он нервно постукивает носком сапога о сосновый пол, оттого что ему явно неудобно говорить все это. – Ты еще очень молода, Линди, но ты быстро взрослеешь. Помни, тебе только пятнадцать пока. Подумай, какой ты хочешь видеть себя в двадцать пять лет, и не порти себе жизнь раньше времени.

– Но мне нравится Джеф, и я нравлюсь ему!

– Я вижу это. Мы все это замечаем, – Рубел вздохнул, еще сильнее заскреб пол носком сапога и, наконец, посоветовал: – Поговори с Молли. Расскажи ей о своих чувствах, спроси совета…

– Молли ничего не знает о том, что я могу чувствовать. Единственный кавалер, который когда-либо был у нее, это Клитус. Даже вы только целуете ее в щеку.

Рубел отпрянул, как будто она ударила его. Он опустил руку и, нахмурившись, взглянул на Линди, словно не расслышал ее слов.

Стоя в тени, Молли затаила дыхание. Линди, видимо, подозревала, что Джубел задерживается по утрам, когда старшие дети уходят в школу. Джубел был осторожен, но, возможно, они оба недооценили внимательность Вилли Джо и Малыша-Сэма.

– Я уважаю твою сестру, Линди, слишком уважаю, чтобы…

– Замечательно! Но я не хочу уважения Джефа, я хочу…

– Тише! – Рубел протянул руку и зажал Линди рот.

Он тяжело дышал. Убрав руку, Рубел повторил:

– Тише.

Молли видела, как подскочил его кадык и поспешила ему на выручку. Войдя в прихожую, она сказала непринужденно:

– Ну, Линди, закончили вы с Шугар кормить лесорубов?

Линди сжала губы, резко кивнув в ответ. Рубел беспомощно посмотрел на Молли.

– Линди хочет поговорить с тобой.

– Нет, не хочу!

Взяв Линди за плечи, Рубел подтолкнул ее к сестре, поежившись от неловкости.

– Да-да, она хочет поговорить.

Он выглядел таким растерянным, что Молли захотелось обнять его, обхватив за шею.

– Я пойду поищу Вилли Джо и Малыша-Сэма, – сказал он грубовато. – Уложу-ка их спать.

В смятении Молли потянула Линди к темной гостиной.

– О чем речь?

Линди отказалась сесть и вызывающе скрестила руки на груди.

– Джубел думает, что я заигрываю с Джефом.

– А это не так?

– А что, если и так?

– Ты понимаешь, куда это может вас завести?

Линди поджала губы и промолчала.

– Что ты хочешь от Джефа?

– Ничего, – ответила девочка. – Мне просто забавно. И ему тоже.

– Эта забава может привести к таким вещам, о которых ты пока и не подозреваешь.

– Откуда тебе-то знать? Единственный кавалер, который ухаживал за тобой когда-либо, это Клитус. А он никогда толком не знал, как пофлиртовать хотя бы со столбом. А… а Джубел и не целует тебя по-настоящему, просто чмокает в щеку.

Молли сдержала настойчивое желание дотронуться до щеки, на которой, казалось, осталось клеймо от утренних поцелуев Джубела Джаррета.

– Откуда ты знаешь?

– Вилли Джо рассказал мне. Джубел вежливо чмокает тебя в щеку каждое утро. Ну, а я не хочу, чтобы меня вежливо целовали в щеку. Я хочу от жизни большего. Ты не поймешь, Молли, но я боюсь стать старой де… э… я не хочу быть такой, как ты.

Сердце Молли учащенно забилось: ей не удастся достичь взаимопонимания с Линди! Боже, как же ей объяснить… Проблему Тревиса она могла решить с помощью денег, все, что он хотел – это учиться в престижной школе. Но Линди… Линди была больна стремлением каждой девочки, превращающейся в девушку, быть взрослой, красивой и привлекать взгляды любого молодого мужчины.

Молли понимала это очень хорошо. Она могла бы рассказать сестре, как хорошо она ее понимает! Но не рассказала. Она сделала бы это, несмотря на стыд, только если бы была уверена, что ее откровенность наверняка поможет Линди избежать совершения той же самой ошибки. Но удержит ли сестру ее рассказ?

– Послушайся Джубела, – посоветовала Молли, – он все понимает. Не думаешь ли ты, что и ему было когда-то столько же лет, сколько сейчас Джефу?

– Конечно, но теперь-то он взрослый! Взрослые быстро забывают о юности. Напрочь о том, что были когда-то молоды.

Молли глубоко вздохнула затхлый воздух гостиной. Она повернула к себе Линди с таким же усилием, с каким Джубел как-то раз поворачивал ее саму.

– Нет, они не забывают, милая. Взрослые не забывают, но иногда они раскаиваются и сожалеют о прошлом. Мы хотим, чтобы ты избежала подобных сожалений, вот и все.

С приближением субботы волнение Молли превращалось в панику. Ее не беспокоило, что скажут в городе. Как она заявила Джубелу: победа в борьбе с обывателями Эппл-Спринз останется за ней.

Но была ли она готова к борьбе? Взять хотя бы Линди! Что делать с девочкой? Все чаще и чаще Молли приходилось выслушивать ее отговорки. Старшая сестра заменяла младшей и мать, и советчика, но с каждым новым разговором Линди, казалось, только еще больше запутывалась в себе. Линди, Джеф и танцы субботней ночью стали настоящим пугалом и кошмаром и мучили Молли денно и нощно. Все так напоминало то, что произошло в прошлом году – Молли, Рубел и танцы субботней ночью. Все это уже было! И как теперь разрушена ее жизнь! Избежит ли сестра ее прошлогодней ошибки? Наверняка не избежит, если Молли ей не поможет.

Молли отложила все дела, стараясь придумать, как быть с Джефом. Отменить танцы? Но все уже охвачены возбуждением в ожидании субботы! Теперь отмена танцев, возможно, принесет больше вреда, чем пользы, в том числе и Линди.

Утром в пятницу все в Блэк-Хауз думали только о приготовлениях, необходимых для танцев. Вопреки наставлениям и предупреждениям Молли и Джубела, Линди просто пылала и не могла говорить ни о чем другом, кроме как о танцах. Тревис пригласил Тейлоров, но они сразу же отнеслись враждебно к самой идее танцев, и Тревис тоже осудил затею. Однако Тейлоры все же решили придти. Вынюхать что-нибудь для сплетен, предположила Молли.

Шугар сновала туда-сюда, словно готовясь к свадебному пиру. Даже малыши, устремясь наперегонки к сараю, чтобы привести из стойла к дому лошадь Рубела, говорили в пятницу утром о танцах.

– Я надеюсь, придет Глория Денфорт, – сказал Вилли Джо. – Знаешь, приятель, я хотел бы потанцевать с ней.

– Но ты ведь не умеешь танцевать, – ответил Малыш-Сэм.

Рубел и Молли стояли у кухонной двери, наблюдая и улыбаясь. После тех слов Линди Рубел не перестал целовать на прощанье Молли в щеку, но теперь он отсылал мальчишек в сарай за своей лошадью, чтобы получить возможность остаться с Молли наедине. Ну, а восклицания Шугар: «Ух-ух, какой мистер джентльмен!» – никогда, казалось, его не беспокоили.

Утром в пятницу, как обычно, когда Молли протянула ему его ленч, он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и, словно бы промахнувшись, нежно и быстро, но очень страстно коснулся губами ее губ. Его глаза не отрывались от ее глаз, и она знала, что он увидел в них больше потрясения, чем страсти.

Но страсть была. Несмотря на то, что Линди считала ее старой девой, Молли знала о себе правду. В глубине ее души скрывалась пылкая страсть, готовая выпрыгнуть, как свирепая пантера из леса, и Молли вынуждена была изо всех сил ее сдерживать. И этой страстью был Джубел Джаррет. Джубел Джаррет, так похожий на своего брата! Она трепетала от мысли, что он целует ее, обнимает, любит…

Джубел буквально во всем напоминал ей Рубела. Например, своей позой, когда он оперся рукой о стену, пытаясь вразумить Линди. Молли смотрела на него и видела Рубела, прислонившегося к главному входу в их гостиную в ту памятную для нее ночь. Ее пульс участился.

Она знала, что Джубел и танцевать будет, как Рубел, в этом не было сомнений. Она знала, что, танцуя с Джубелом, будет чувствовать себя, как будто танцует с его братом. И она боялась этого.

Она боялась Джубела больше, чем когда-либо на свете кто-либо чего-нибудь боялся. Она боялась танцев из-за Линди и скрывала от самой себя, что, пожалуй, даже рада возникшей с сестрой проблеме, потому что только Линди могла заставить хоть как-то забыть тот танец, такой давний и такой яркий в ее памяти… и в ее сердце!

Утро Молли провела в гостиной. Сначала она сняла тяжелые бархатные портьеры, повесила их на веревку для сушки белья и выбила накопившуюся за год пыль. Оставив портьеры на воздухе, она стерла пыль с мебели, расставила вдоль стен диван и стулья, поместив между ними маленький столик, потом натерла воском пол в центре комнаты. Если соберется много людей, придется использовать для танцев гостиную, холл и часть кухни. Что касается оркестра, то лесоруб по имени Вальдо играл на скрипке, а Джо Дон из кузницы – на арфе. Они займут угол гостиной. Стол с закусками и напитками будет стоять в противоположном конце столовой. Конечно, мебель нужно будет вынести в последнюю минуту.

Шугар начистила столовое серебро и вымыла большую хрустальную чашу для пунша, взяв на себя, по просьбе Молли, и охрану накрытого стола, чтобы удержать гостей от чрезмерного увлечения алкоголем. Молли спрятала под свой матрац херес, который они экономно использовали для рождественских взбитых сливок с вином и сахаром.

Она шла, чтобы снять портьеры с бельевой веревки, когда на узкой дорожке появился скачущий верхом Джубел. Увидев его, Молли засияла. Она улыбнулась, приветственно взмахнула рукой, а он в ответ засмеялся.

Несколько минут они были словно очарованы тем, что неожиданно увидели друг друга. Он бросил поводья, вспрыгнул из седла и пошел к ней, ведя за собой лошадь.

– А почему это вы бездельничаете, мистер Джаррет? – поддразнила Молли.

Он улыбнулся до ушей, даже не пытаясь скрыть воодушевление.

– Я подгоню машину, если ты не захочешь переодеться и проехаться верхом на лошади.

– Куда?

– Переодевайся, я оседлаю лошадь, – решил за нее Рубел.

– Но, Джубел, я…

Взяв Молли за руку, он подвел ее к заднему крыльцу.

– Переодевайся, я говорю. Не трать зря времени. Когда она облачилась в костюм для верховой езды и сапоги, принадлежавшие в старые добрые времена ее матери, Рубел оседлал кобылку и попросил у Шугар дать им с собой что-нибудь перекусить. И только лишь когда они выехали за город, он сказал Молли, куда они направляются.

– Мы едем осматривать твои земли.

– Мои земли? Но почему верхом? Мы могли бы пройтись и пешком.

– Все же лучше верхом добраться до того места, которое я хочу показать.

– Хорошо, но если все так срочно, может, нужно было бы все-таки вызвать машину? – сказала Молли, когда Рубел пустил лошадь в галоп.

Он натянул поводья, робко улыбнулся и моргнул:

– Извини, я привык к седлу.

Они замедлили ход, и Рубел стал объяснять:

– Я обследовал твои земли и поговорил с несколькими людьми. Я подобрал подходящий участок.

– Ты сделал это так скоро?

– Я проверял лесные участки по всей местности, не только твои.

– Но как ты узнал, какие из них мои?

– По документам. Я провел много времени в Люфкине, в здании суда, где помещаются местные органы управления, я перечитывал документы, сравнивая их с расписками, полученными от владельцев лесопилок. Сегодня утром я получил телеграмму, которую мне прислал… э… – он запнулся. – Словом, телеграмму от человека из компании «Л и М» в Орендже.

– Из «Латчер и Мур»?

– Да.

День был теплым, она ехала рядом с ним, и ее охватывало все более нарастающее волнение от его близости. Они ехали так близко, что она могла протянуть руку и дотронуться до него. Молли не делала этого, конечно, но она думала об этом.

Через пару милей вниз по реке Рубел осадил лошадь. Здесь росли девственные сосны, вздымавшиеся на 150–200 футов[1]1
  Один фут равен 30, 48 см.


[Закрыть] над головой, некоторые из них достигали пяти футов в обхвате. Кроме того, здесь были и твердые породы: виргинский и красный дубы и шкори, американский орех.

Бросив вожжи, Рубел спешился и помог Молли спуститься на землю. Его широкие ладони задержались на ее талии, вызвав у нее жгучее чувство. Молли думала, он ее поцелует, но этого не произошло. Глаза Рубела озорно блестели, когда он сцепил поводья их лошадей и, взяв Молли за руку, повел в лес.

Земля под деревьями оказалась чистой, ее устилали пожухлые листья и сосновые иглы, иногда попадались упавшие ветки и сучья. Хвоя поскрипывала под ногами, и то был единственный звук, который слышался в лесной тишине помимо их дыхания и шелеста соприкасавшейся одежды – они шли рядом. Воздух, благоухающий запахами кизила и жимолости, был напоен, казалось, самой жизнью.

Молли чувствовала себя так, словно попала в страну чудес. Когда она сказала об этом, Рубел сорвал веточку кизила.

– Так оно и есть!

– Что?

– Страна чудес!

Он осторожно снял шляпку с ее головы и воткнул цветы ей в волосы. Молли задрожала от прикосновения его пальцев к своему виску. Она надеялась, что он не заметит этого.

Ей показалось, они остались одни во всем мире. Конечно, окруженный со всех сторон лесом Эппл-Спринз был уединенным местечком, но по ту сторону высоких деревьев от Блек-Хауз были видны, по крайней мере, улицы и строения, экипажи – искусственные вещи в искусственном мире. А тут все оставалось первозданным – таким же, как и в начале времен… В начале – когда здесь были только деревья и звери…

Сердце Молли стучало.

… и два человека…

Два человека, одни на всей земле. Вместо испуга Молли почувствовала счастье. Как будто все заботы остались там, в мире цивилизации: прошлые неосмотрительные поступки, настоящие и будущие волнения… Здесь время остановилось. Они были только вдвоем. Два человека – в целом мире.

Молли и Джубел.

– … Чтобы послать Тревиса в школу, достаточно срубить одну полосу сосен, – говорил Рубел. – Большинству лесорубов это не понравится, но для земли так будет лучше. Нужно оставить твердые породы и подлесок. Конечно, так больше работы, но если осторожнее отнестись к лесу, сосны тут вырастут снова.

Они шли, взявшись за руки. Сосны высились над их головами, заслоняя небо.

– Я знаю одного хозяина лесопилки, которую он закрыл в ожидании, когда тут проложат железную дорогу. Хочет сэкономить на перевозке. Для сделки я искал честного лесоруба, который согласился бы взять только сосны и оставить остальные деревья.

– А этой полосы хватит?..

– Хватит! Хватит, чтобы послать всех детей в школу, когда придет время. Даже Линди, если она захочет.

– Линди?

Молли не думала посылать Линди учиться дальше.

– Почему нет?

Молли повернулась, удивленная не столько самой мыслью, что Линди станет учиться дальше, сколько тем, что этот мужчина предложил подобное. И он говорил серьезно! Посмотрев ему в глаза, Молли в том убедилась.

– Сегодня в школах девочки изучают много интересного, – доказывал он. – Может, это убережет ее от неприятностей, пока она не повзрослеет немного? Пошли ее в школу для девочек!

– Когда она закончит, у нее будет шанс добиться в жизни успеха! – размечталась Молли.

– Да, и шанс отхватить респектабельного мужа тоже, – пошутил Рубел.

Вдруг они перестали говорить о Линди. Все сказанные ими слова, казалось, были проникнуты глубоким и более личным чувством. Они медленно повернулись друг к другу, не отрывая друг от друга глаз. Их губы встретились. Они оба вздрогнули от случайного треска сосновой ветки. Потом поцелуй соединил их снова: губы, руки, тела. Они походили на переплетенные ветки жимолости, сцепившиеся в своем стремлении к жизни. Они стояли, обнявшись, пока не почувствовали, что насытились, – словно один кусочек головоломки соединился с другим как раз в нужном месте, и они были этими кусочками головоломки, соединенными в единственно возможной комбинации, когда каждый дополняет другого.

Они целовались, и губы их были открыты, чтобы воспринимать ярче близость, языки пробовали вкус друг друга, тесно прижатые тела таяли под разделявшей их одеждой, которая казалась ненужной листвой, и стоило сбросить ее под ноги в уже опавшие листья. Все равно одежды было слишком мало, чтобы сдержать огненный поток, исходивший от тел и сливавшийся сквозь эту эфемерную преграду в клубок страсти.

– Молли, Молли, Бог мой, я мечтал держать тебя, вот так, в объятиях… мечтал днем, мечтал ночью…

Рубел покрывал поцелуями ей лицо. Его руки скользнули вниз по ее спине, он сильнее прижал к себе Молли, забыв обо всем, пока не стало слишком поздно, чтобы оставаться осмотрительным и не прижимать столь неосторожно к ней свою возбужденную плоть.

Но она не отстранилась. Напротив, Молли еще сильнее прижалась к нему, вызвав такой прилив возбуждения, сдержать который было уже невозможно. Прежде чем она поняла это, он снял ее шляпку и свой жакет, бросив их на землю, потом расстегнул ей блузку.

Молли рванула изо всех сил его рубашку, высвобождая края из брюк, и скользнула под нее руками, ощутив мягкую, горячую кожу и содрогание, вызванное прикосновением.

Но и этого оказалось недостаточно. Яростными движениями она помогла ему стянуть рубашку, которую Рубел отбросил в сторону, прижав затем Молли к покрытой волосами груди. Она слышала биение его сердца возле своего лица и улыбалась мускусному, небесному запаху, исходившему от него. Смешанный с ароматами леса, он опьянил ее, вызвав головокружение. Она провела руками по бокам Рубела и вверх по спине, наслаждаясь дрожью, которой его тело отвечало на ее прикосновения.

Когда его губы коснулись ее груди, освобожденной от миткаля, ей захотелось быть одетой в роскошное платье с кружевами. Первый раз в жизни Молли хотела быть обсыпанной тальком и одетой в шелка. Для него! Потом она забылась, в нестерпимом желании почти толкнув свою грудь к его рту и бесстыдно прижав бедра к его бедрам, чувствуя его возбуждение и желая Джубела так сильно, так сильно…

Он вдыхал ее пьянящий аромат, зная, что этот запах всегда будет напоминать ему жимолость, и всегда он будет думать о Молли, жимолости и этом огромном первозданном лесе, как о чем-то едином.

Их губы сомкнулись вновь. Он взял ее на руки и опустил на покрытую хвоей землю, подстелив рубашку. Рубел наклонился над Молли, словно впитывая в себя всю красоту этого мгновения: и окружавшего их леса, и этой женщины. Этой необыкновенной женщины.

Но когда телом Молли опустилась на мягкую, как подушка, постель из сосновых иголок, разум ее восстал. Вместо поскрипывания сосновой хвои она услышала под собой шуршание сена. Молли вдруг очутилась в сторожке… год назад, и этот красивый, страстный мужчина, пристально глядящий на нее, стал не Джубелом, а его братом Рубелом.

Она собирается повторить ту же самую ошибку! Резко выпрямившись, она случайно ударила его головой в подбородок, и он отпрянул. Вместо того, чтобы вскочить, Молли села на землю и заплакала, уткнувшись лицом в ладони.

– Молли, – он попытался обнять ее, она отстранилась, – что случилось?

– Я не могу!

Его сердце еще бешено билось от страсти, тело пылало от желания. Голос прозвучал слабо и глухо:

– Не можешь?

Молли всхлипнула. Рубел отвел ее руки от лица.

– В чем дело, любимая?

– Не называй меня так!

Он видел ее смущение и думал, что это он виноват во всем.

– Я поспешил?

Черт побери, он пытался сдержаться! Но это она сама была такой нетерпеливой…

– Нет, – ее рыдания усилились, поглотив слова. – … это я… это Линди…

– Линди? Причем тут Линди?

– Я очень беспокоюсь за нее, а сама делаю здесь то, чего, боюсь, как бы не сделала она.

– Это разные вещи!

– Почему?

– Линди – ребенок. А ты взрослая женщина. Ты можешь принимать решения.

– Я… такая несчастная…

Он погладил ее по голове.

– Нет, Молли, нет, ты… ты хорошая, очень хорошая.

– Нет, – ответила она между всхлипываниями. – Ты не знаешь меня, Джубел. Ты не знаешь…

– Тсс, Молли, тсс. Если это о… э… моем брате, то я знаю, он не думал причинять тебе боль, но я прошу у тебя за него прощение. Как же я ненавижу его за то, что он вытворил с твоей жизнью.

– Ты не понимаешь. Если бы ты знал правду, ты обвинил бы не его, а меня.

– Молли, любимая, не мучай себя, не мучай, – сильная душевная боль уменьшила его желание. – Пусть все это останется в прошлом, закончится.

– Это никогда не закончится. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу его. Каждый раз, когда ты дотрагиваешься до меня… каждый раз…

– Тише, тише, не надо, Молли.

Рубел сидел на корточках, медленно покачиваясь. С каждым новым напоминанием о той ночи в сторожке он все больше чувствовал бесполезность своих усилий. Рубел смотрел на Молли со все возраставшей тревогой. Она продолжала вытирать слезы и плакала еще сильнее. Она больше не рыдала, но бесконечная река слез текла по щекам. Он удержал себя от желания протянуть руку и вытереть их. Черт побери, он заслужил то, чтобы потерять эту женщину! Да, но эта мысль была ему невыносима. Он вытер ладонью свое лицо.

– Не думай, что я заблуждаюсь насчет… – Слушая, Молли насмешливо нахмурилась. – … того, что ты видишь во мне брата-близнеца каждый раз, как смотришь на меня, – закончил он.