Текст книги "О Главном. IT-роман"

Глава 10
Зальцбург

Доктор Бирман быстро и нервно ходил кругами по большому залу лаборатории. На кровати-каталке посреди комнаты лежало прикрытое простыней неподвижное тело. Сквозь многочисленные провода и трубки виднелась голова, основную часть которой занимала обширная лысина. На белоснежной подушке темным пятном выделялось неподвижное лицо. Кожу лица покрывал сильный загар, доходивший до линии относительно светлой, только что выбритой поверхности щек. Руки и грудь, насколько их было видно, были сплошь в узорах синей татуировки.

Рядом с кроватью мерно вздыхали аппараты искусственного дыхания и кровообращения. На стене висел тот самый памятный оптический концентратор, перевезенный из римской гостиницы. Фирма-производитель подарила его лаборатории на память и в признательность за неожиданную рекламу.

За своими небольшими рабочими столами тихо и понуро сидели три человека в белых халатах. Это были Бразилец, Медбрат и один из лаборантов старого состава лаборатории, недавно назначенный старшим.

На лацкане халата старшего лаборанта, светловолосого парня с умным, ироничным лицом, была отличительная нашивка, подчеркивающая начальственный статус. У распахнутых дверей лаборатории, прислонясь к косяку, устало стояла новая нянечка, средних лет невысокая женщина плотного сложения.

– Нет, вы только подумайте, какое безобразие! – Доктора Бирмана наконец прорвало. – Эти умники в городской клинике совсем стыд потеряли. Они обещали направлять нам только тех больных, которых мы предварительно у них смотрим и соглашаемся принять. И мы принимали, когда видели, что можем помочь. Между прочим, всем вам напомню, что уже пятерых коматозных больных мы с вами на ноги поставили за полгода. Редкий результат, между прочим. Да, можно смело утверждать, что у нас действительно уникальная программа активизации физической активности коматозных больных. Кстати, и аппаратура для воздействия электрическими импульсами на кору головного мозга под эту программу у нас тоже уникальна. Но это же не значит, что хронометром можно забивать гвозди.

Кто меня слушает? Так. Ирина, вы тоже здесь? На сегодня для вас все. Пожалуйста, отправляйтесь к доне Исабель. Как зачем? Ну, скажите, мы скоро будем, и помогите ей, если нужно. Спасибо.

Ладно. Я правильно понимаю, что остались только лаборанты? Отлично. Ну, вы все это видите? Нет, кто не видит, так подойдите поближе и посмотрите.

Теперь все видели? Теперь все понимают, кого мы сегодня получили? Нет, я вас спрашиваю, все понимают, что у нас в руках?

Правильно. Это пациент с улицы. Его находят прохожие, вызывают городскую «Скорую помощь». Врач неотложки разговаривает с клиникой и везет пациента прямо к нам. Я, естественно, сразу понимаю, что случай очень запущенный. Если и есть у нас с вами еще шансы, то мизерные. Но не отправлять же несчастного еще на часок-другой покататься в обычной машине. Вы не поверите, это даже был не реанимобиль. Медицинская этика мне не позволила этого сделать. Мы с вами честные люди. Мы с вами используем все наши возможности, чтобы найти хоть какие-нибудь шансы на его спасение. И что мы все вместе сейчас видим? – С этими словами доктор Бирман остановился у монитора и показал на него рукой: – У нашего пациента нулевая энцефалограмма. И вот, смотрите все показания, смотрите. – Доктор раздраженно защелкал переключателями. Прямые линии на экране не изменились. – Итак, теперь его имя уже нам не нужно. Ему имя мистер Бланк. В его голове совершенно пусто. Мозг чист, табула раза. Привезли не просто поздно, а абсолютно поздно. Мыслительная деятельность прекратилась и уже не возобновится.

При таком состоянии больного врачи всего мира дают родственникам понятную рекомендацию. Я так надеюсь, вы все поняли, почему я отослал нашу лучшую нянечку?

Правильно. Еще не прошло полугода, как в клинике Зальцбурга, вы все это помните, был у нас с Ириной и ее мужем тяжелый разговор. К сожалению, у нас теперь регулярно бывают тяжелые разговоры с родственниками несчастных в аналогичном, простите меня, растительном состоянии. Они, в смысле Ирина и ее муж, привезли из своей бедной республики, бывшей части СССР, эту несчастную девушку, свою дочь, в надежде на чудо. Но чуда не могло произойти. Она, в смысле душа этой девушки, уже почти десять лет как в другом месте, а ее тело все еще подкармливают и подпитывают. И это стоит больших денег, между прочим.

Наш хозяин Илья – очень порядочный человек. Он узнал их историю и попросил (заметьте, не приказал, а попросил) меня принять Ирину на работу. С учетом ее опыта по уходу за коматозным больным. Мы, конечно, приняли ее. Муж Ирины вернулся домой, там у них еще два ребенка, их нужно поднимать. А наша старшая нянечка все, что у нас зарабатывает, отдает в клинику Зальцбурга на поддержание жизнедеятельности. Нет, не дочери ее, а просто ее бывшего тела.

А что мы видим здесь? А здесь случай еще хуже. Потому что родственников нет. То есть официально нет, и, скорее всего, их обнаружено не будет. Он, этот несчастный, уже давно никто, и имя его никак. Годы его немалые. С учетом вот этих морщин возле ушей лет ему не меньше, чем мне. Тот из вас, кто хмыкнул при моих словах о морщинах, тот вообще ничего не понимает в определении возраста. Далее. Судя по одежде, педикулезу и прочему, явно этот человек давно нищенствовал, можно сказать, делал это профессионально.

Подведем итоги. Кому он теперь, кроме нас, нужен? Полиция приехала по моему звонку, конечно. Удостоверились, что документов при нем никаких нет, сняли отпечатки пальцев и уехали. И что теперь мы будем с ним делать? Кто возьмет на себя роль его близких? Кто примет решение об отключении этого тела от системы искусственной поддержки жизнедеятельности?

В общем, я всех поздравляю. У нас в лаборатории впервые с момента одушевления Близнецов опять появился пациент в вегетативном состоянии. Только рассматривать его как интересный для будущего объект не приходится. Если так дальше пойдет, мы с вами догоним по этому показателю ведущие институты нейрохирургии. Там уже давно подобных больных в реанимационных отделениях не менее пятидесяти процентов. А те, кому мы реально можем помочь, будут в результате терять последние шансы в рядовых клиниках.

Доктор чуть успокоился, выговорившись, и опять наклонился к приборам. Он еще раз покрутил какие-то ручки и пощелкал переключателями.

– Нет, к сожалению, увы, никаких шансов. Давайте-ка, братья Близнецы, готовьте его в дальнюю палату. Поставим на круглосуточный режим, будем поддерживать, другого варианта я пока не вижу. Илья приедет, тогда и решим, что дальше делать.

Доктор посмотрел на двух вставших Близнецов, покрутил устало головой и недовольно добавил:

– И я же просил, чтобы на халатах сделали себе знаки различия. Когда вы в одинаковой одежде, вас вообще никто не разберет.

Ближний к доктору Близнец виновато потупился.

– Доктор, это я виноват. Я – Бразилец. Извините, пожалуйста. Пообещал я Медбрату, что ему не нужно заботиться. Что я нашью на карман эмблему нашей национальной футбольной команды. Да вот забыл. Завтра все будет сделано, и вы нас тогда легко будете различать, даже в халатах.

Но, кстати, доктор, нас не все путают. Мама всегда распознает, да и вот старший нас еще ни разу не перепутал.

Доктор Бирман поднял брови и бросил вопросительный взгляд на старшего лаборанта. Тот сделал вид, что не слышит разговора, уткнувшись в экран своего настольного компьютера.

– Ну, ладно, братцы, идите-ка готовьте палату, подумайте там, что туда нужно еще установить. А мы пока со старшим пощелкаем тут еще напоследок.

Когда шаги Близнецов затихли в коридоре, доктор Бирман подошел к столу старшего лаборанта, подкатил к нему соседний стул, сел и тихо сказал:

– Ну-ка, сынок, посмотри мне в глаза.

Тот повернулся к доктору. Краска залила его лицо до самых корней волос.

– Это хорошо, что ты понимаешь ход моих мыслей, – сказал доктор. – Посуди сам, голубчик. Дона Исабель чувствует сына только в Бразильце, и ее сердце тоже никогда не дает ошибок. Анна выделяет своего Американца среди всех. И вдруг ты еще у нас выделяешься. Я ведь тоже обращал как-то внимание, что ты Медбрата спиной чувствуешь, да только не задумывался серьезно. А вот сейчас задумался. У тебя, стало быть, дружок, нестандартная половая ориентация, как теперь принято говорить?

– Не совсем так, доктор.

– А как? Ты уж объясни мне, будь добр. Мы ведь уже несколько лет с тобой неплохо вместе работаем, хотелось бы и дальше понимать друг друга.

– Доктор, вы ведь хорошо разбираетесь в тропических рыбках? – неожиданно спросил лаборант.

– Классный психологический ход, – улыбнулся доктор. – Как человек вежливый, на твой вопрос отвечу. Все в поместье знают, что я давно подсел на снорклинг. Все отпуска провожу в тропических морях. С аквалангом нырять для меня как-то оказалось слишком сложно, боюсь я этой техники. А вот поплавать в теплом море среди рыбок с маской и трубкой – обожаю. Всем знакомым дамам рекомендую: лучшая маска для лица – маска для плавания. Ну а раз уж я решил регулярно плавать среди рыб, то как же в них не разобраться? Купил пару справочников, прочитал пару раз от корки до корки, и все дела. Так что практически любую рыбку, которую теперь встречаю, могу опознать без проблем.

Ладно, дружок, если ты хотел, чтобы я отвлекся и поговорил о приятном, то тебе это удалось. На пару минут. А дальше что? Все равно нужно объясниться. Так что ты меня в сторону не уводи, давай вернемся к моему вопросу.

– Я и не увожу, доктор. Это по теме, – сказал лаборант и повернул к доктору монитор своего компьютера. – Вы на мою экранную заставку никогда не обращали внимания?

– Конечно, видел. Ты там рыбок тропических наставил, они плавают туда-сюда, это хорошо, очень успокаивает. Я даже как-то подумал, что это специально для меня, чтобы добрее был и меньше ругался.

– Посмотрите, доктор, пожалуйста, повнимательнее, какие у меня здесь представлены рыбки.

– Ну, это запросто. Давай-ка я сяду поближе. Так. – И доктор стал показывать пальцем на проплывающих по экрану рыбок: – Вот это группер, весь в пятнышках. Это, судя по кустистым плавничкам, кудрепер. Хотя при такой картинке могу и ошибиться. Губанчики опять же в наличии. Ну, вот здесь вообще просто, это с очевидностью рыбы-попугаи. А на почетном месте, в центральном квадрате, у тебя амфиприоны, более известные как рыбки-клоуны, снуют. Красиво они тут на экране в анемонах прячутся, почти как в жизни. Ну и дальше что?

– Я давно хотел поговорить с вами откровенно. У меня есть большая проблема, к решению которой я потихоньку двигаюсь всю свою сознательную жизнь. Из-за этого я и выбрал медицину. Все собирался попросить у вас совета, да стеснялся. В общем, я хочу того, ну, как вот эти рыбы, что у меня собраны на экране… Ну, они все это умеют, такими их создал Бог.

– Так. Что такого необычного умеют все эти рыбы? – Доктор на несколько секунд задумался и потом сразу посерьезнел. – Ага. Похоже, дошло до меня. Тяжелый случай. То есть ты вот что мне хочешь и стесняешься сказать. Все эти рыбы могут при необходимости менять свой пол. Все рыбы на твоем экране могут это делать. Правильно?

– Да. У них, в рыбьем мире, это бывает без всяких операций. Правда, в основном рыбки умеют менять пол с женского на мужской. И только маленькие рыбки-клоуны умеют менять свой пол с мужского на женский.

Да, доктор, это правда. Это моя мечта. Я очень рано, еще в детстве, почувствовал, что внешне я – мальчик, а внутри я – девочка. Но к тому времени я откуда-то уже понимал, насколько опасно в подобных вещах признаваться. Так что ни дома, ни в школе у меня особых проблем не было. В семье нашей вообще каждый был занят собой. Отец был весь в бизнесе, мать работала актрисой в театре. Хлопот со мной было немного, но когда я решил уехать навсегда, никто особо не удерживал.

Тогда я пошел в медицину и подробнее постарался узнать, как можно поменять человеку пол. И мне стало страшно. Откровенно страшно стало. А вдруг с этими всеми гормонами и прочим у меня что-нибудь с головой произойдет? Сейчас я не такой, или не такая, как все, но хотя бы я умственно нормальный человек.

В общем, хочу я безумно свой пол поменять и жутко этого боюсь. Вот такая проблема.

И еще. Вы правильно вычислили. Я люблю нашего Медбрата. Не внешность его, нет. Он внутренне такой светлый, веселый. Мне рядом с ним хорошо, а когда его рядом нет, мне просто плохо. И я хочу взаимности. Никогда в жизни такого чувства у меня ни к кому еще не было. Но только поймите правильно, я не хочу его любить, как мужчина.

В коридоре послышались шаги.

– Ну, ладно, потом еще поговорим, – свернул беседу доктор, вставая и выходя навстречу Близнецам.

– Палату подготовили? Тогда отключайте аппаратуру от сети. Снимайте с мистера Бланка диагностику. Это ему больше не понадобится. А искусственное сердце и дыхание пусть пока поработают на аккумуляторах. Как будете готовы, зовите, и мы дружно это все аккуратненько перевезем.

Бразилец взглянул на большие часы в лаборатории и деликатно напомнил:

– Доктор, извините, пожалуйста, может быть, отложим переезд? Нас уже, наверное, ждут.

Доктор тоже взглянул на часы, хлопнул себя по лбу и стал всех торопить:

– Так, быстренько все оставили как есть, и пошли. Перевезем после ужина. Всех действительно очень просили быть вовремя. Кстати, а кто-нибудь знает повод?

Бразилец широко улыбнулся и с гордостью сказал:

– Доктор, я достоверно знаю повод. Но я должен об этом рассказать там, за столом.

За столом все уже были в сборе. Последние блюда как раз заносили с кухни, когда доктор и его сотрудники появились в столовой. Под командованием доны Исабель, помимо нянечки Ирины, быстро бегал с тарелками новый помощник по хозяйству, высокий, спортивного сложения юноша. Как и Ирина, он был нанят для помощи в лаборатории и по хозяйству после резкого увеличения дееспособного населения поместья.

Когда все, включая обслуживающих стол работников, расселись вокруг стола, слово взял Бразилец. Он встал и аккуратно постучал ножом по бокалу, прося общего внимания. За столом воцарилась тишина.

Юноша заметно смущался. Тем не менее он начал говорить уверенно, без запинок и дрожи в голосе.

– У меня сегодня очень ответственное поручение, – начал он свою речь. – Я выступаю с важным заявлением. Дело в том, что ко мне, как старшему мужчине в семье доны Исабель, моей мамы, недавно обратился некий мужчина. Он объяснил, что у него самые серьезные намерения, а именно, что он просит ее руки.

Тишина, с которой все слушали начало речи Бразильца, в этом месте его выступления мгновенно сменилась оживленным перешептыванием. Все сидящие за столом, за одним исключением, стали спрашивать друг друга, видели ли они кого-либо нового в окрестностях поместья, кто бы мог придти с таким предложением к доне Исабель.

Бразилец, по-видимому, ожидал такого эффекта, поэтому выждал небольшую паузу и продолжил:

– Сегодня я уполномочен объявить, что поступившее предложение принято. Невеста, моя мама, согласна. Родственники в моем лице тоже не возражают. Я прошу всех поздравить мою маму и уважаемого Мусу с обручением.

– Вот это здорово! – вскрикнул с места доктор Бирман. – Дона Исабель, Муса, мы же столько лет уже все вместе, и вы только сейчас созрели? Ты, сынок, присаживайся. А вы, дорогие наши, ну-ка, рассказывайте нам все.

Покрасневшая и от этого еще более привлекательная дона Исабель обменялась взглядами с Мусой, он улыбнулся и пожал плечами, она кивнула ему в ответ.

Тогда Муса смущенно поднялся со своего места, слегка откашлялся в кулак и негромко начал:

– Ну, давайте сначала я от себя поясню. Исабель поразила мое сердце с первого взгляда. Когда моя первая супруга скончалась, я решил оставить наш дом для нашей дочери. У нее только образовалась семья, появился маленький ребенок, и они жили у нас. Я решил найти работу с проживанием.

Пришел я сюда устраиваться работать случайно, просто по объявлению в газете. Но как увидел Исабель, так сразу и согласился. Могу долго рассказывать, могу коротко, но это просто женщина моей мечты. Красивая, гордая, надежная.

Но вы понимаете, она же все это время, все эти годы была в горе. Ее дети были в таком состоянии. Исабель все время переживала, очень горевала, я это видел, чувствовал. Как же я мог позволить себе высказать свои чувства? Она почти что в трауре, а тут я со своими приставаниями, как животное какое-нибудь. В общем, старался я, чтобы она никак не почувствовала моего к ней стремления, держал дистанцию, что называется. Но теперь, когда все так чудесно изменилось, мне показалось, что можно попробовать. Принял я решение, что, если не судьба, то дождусь приезда Ильи, тихо рассчитаюсь и уйду. Предложил я Исабель руку и сердце. Остальное вы знаете. У меня все.

Теперь поднялась дона Исабель.

– Вы мою историю знаете. Когда я попала в Европу, было мне, как понимаете, не до личной жизни. Потом как-то постепенно привыкла ко всему, жизнь вошла в какую-то постоянную колею. Сначала я даже не очень понимала, что мне очень не хочется больше быть одной. Но вот зашла я как-то вечером в Зальцбурге посидеть в ресторанчик, а официант меня вдруг так вежливо спрашивает: «Вы одна будете?» И я тут заплакала.

Потом в поместье появился Муса. Скажу честно, я с первого взгляда увидела в нем настоящего мужчину. Таких мужчин вообще маловато осталось, как мне кажется. А может быть, я их плохо вижу. Но в нем я сразу увидела главное. Абсолютно надежного человека. Опору, защитника.

Как я сказала, мою жизненную историю здесь все представляют. И у меня уже давно нет стыда за мое прошлое. Да, когда-то я делала все, что могла, ради моего сына. Моих сыновей. Но в то время к мужчинам у меня выработалось стойкое чувство закрытости. А вот когда я увидела Мусу, что-то в мире для меня изменилось. Мне впервые за многие годы опять захотелось прижаться к мужчине. Спрятаться за него, как за стеночку, от всех моих проблем. От всего сложного, что снаружи меня и что внутри.

Да только вот скоро заметила я, что он вроде бы по-доброму ко мне относится, но явно старается от меня держаться на расстоянии. Решила я, что, наверное, со своим прошлым не подхожу ему. Я так думала, что он мне, как человек добрый, сочувствует, но к сердцу своему, похоже, никогда не допустит.

А тут вдруг, ну совсем неожиданно, сын мой подходит ко мне на днях и говорит, что поступило серьезное предложение. Просит-де некий мужчина моей руки. Я сразу ему и отвечаю, что только от одного человека я бы приняла такое предложение, да, наверное, не дождусь, а от других мне не нужно. Ну, вот и все.

Доктор Бирман в этот момент вскочил со своего места и принялся обнимать Мусу и Исабель, стараясь охватить и целовать обоих сразу. Молодежь неизвестно откуда достала шампанское, хлопнула одна пробка, затем вторая. Тут же договорились о предполагаемом дне свадьбы, чтобы успеть пригласить всех самых близких, кто сейчас был за пределами поместья. Под этими всеми Муса и Исабель понимали десять Близнецов, Анну, Илью с женой, небезызвестного кардинала и Его. Того, кого Муса и Исабель считали истинным источником своего возможного счастья.

Глава 11
Московская область

Эта ночь у Сергея Бойцова выдалась длинной. Сначала пришлось оперативно устраивать телохранителя Барона. Лупоглазому Филе повезло – несмотря на полученный смертельный удар, он подавал какие-то признаки жизни. Его спасло тесное пространство, конкретно стекло двери автомобиля, которое остановило голову в крайней точке.

В наступающих сумерках Бойцов быстро вырулил на проселочную дорогу. Там Сергей сначала снял с крыши и борта машины магнитные наклейки – шашечки такси. Потом он профессионально обыскал тяжело дышащего неподвижного Филю, забрал бумажник с документами, мобильный телефон и выгрузил у километрового столба. Отъехав в сторонку и убедившись, что никого рядом не появилось, с этого же мобильного Сергей и вызвал «Скорую помощь».

Он представился случайным прохожим, фельдшером по образованию. Сергей не только внятно объяснил место, где лежит человек, но и сообщил предварительный диагноз – переломовывих в шейном отделе позвоночника с высоким риском развития отека мозга. Когда появилась уверенность, что его поняли и машина реанимации будет немедленно направлена, Сергей отбил звонок, аккуратно вытер телефон и выбросил его подальше от дороги. С учетом того, что под мышкой у Фили осталась кобура от пистолета, должное внимание к его лечению было обеспечено.

«Если этот сукин сын не успел серьезно нагрешить, может, еще и выживет, – сказал себе Сергей, выезжая назад на трассу. – Ну, с этим закончили. Теперь нужно пристроить главное сокровище. – И Бойцов бросил взгляд в зеркало заднего вида. Барон крепко спал на заднем сиденье, опустив голову на полную грудь. В багажник не залезет. Опять придется бросить тень на командование. Ну, что делать…»

Пока машина привычно бежала домой, Сергей вспоминал свои последние пять лет. Когда над его головой разлетались в клочья остатки их уютного домика, он внутренне дрожал от жажды как можно скорее найти Барона и отомстить. Однако, посидев несколько часов в одиночестве, Сергей понял, что после горьких слов его бывшей милой он ни на кого нападать сам больше не будет. Тем более лишать кого-либо жизни. Хватит.

К тому времени, когда он выбрался ночью из-под развалин своего бывшего дома, в душе его сложилось иное желание – покончить с собой. Но с другой стороны, он понимал, что такое бегство от себя может окончательно погубить его душу. Верующим Сергей стал давно, на войне. Там практически все, кто выжил, становились верующими.

Изрядно употребив водки с пивом в пустом кафе на железнодорожном вокзале – ближайшей питейной точке, работающей ночью, – он к утру открылся немолодой буфетчице. Та его внимательно выслушала, всплакнула искренне, а потом посоветовала ехать в Москву. Слышала она от кого-то, что в Москве, в Марьиной Роще есть икона чудотворная, которая преступников в людей превращает.

Уже через день Сергей был в Москве. Найти в Марьиной Роще церковь с чудотворной иконой «Нечаянная радость» труда не составило. Сергей внимательно прочитал историю иконы на входе в храм и потом долго стоял перед ней, ожидая какого-то знака, толчка, хоть чего-нибудь.

И тут к нему подошел молодой поп. Назвать его батюшкой Сергею вначале было сложно, настолько молодо и весело выглядел этот явно начинающий священник. Но с первых слов батюшки Бойцов понял, что оказался там, где ему нужно было оказаться. Молодой поп сначала внимательно посмотрел ему в глаза, а потом тихо спросил: «Что, грешный, хочешь еще одного человека убить? Теперь себя?»

Ушел в тот раз Сергей из храма с твердым пониманием, что не ему решать, когда уходить. Но главным было совсем другое. На его объяснения, почему он хочет уйти из жизни, священник ответил неожиданно жестко и прямо: «Негоже тебе, сильному такому, своей болью упиваться. О себе только и думаешь. Честную смерть тебе еще заслужить надо. Сначала долги верни. Сколько душ загубил – верни втрое. Не знаешь как? Я тоже не знаю. Иди и ищи. Найдешь – приходи, дальше поговорим».

Ответ на задачу, поставленную ему перед чудотворной иконой, Сергей нашел буквально через неделю. Болтаясь по Москве, в подземном переходе он от нечего делать разговорился с вежливым попрошайкой. Внешне это был обычный бич (бывший интеллигентный человек), но с каким-то особым, грустным чувством юмора. Свежий синяк под глазом и потертая одежда плохо вязались с его пока еще не утраченными манерами.

Сначала бич вежливо отказался, когда Сергей предложил ему поесть и выпить. К удивлению Бойцова, он объяснил, что есть и пить он не хочет, а вот от денег бы не отказался. Сергей предложил ему все же потрепаться за едой, намекнув, что потом, может, и денег можно будет немного получить. Так они познакомились.

Бич Валера оказался бывшим главврачом какой-то провинциальной больницы. Пристойно жить на одну зарплату врачу, даже главному, было совершенно невозможно. А Валере хотелось не просто жить, а жить хорошо. По основной профессии он был пластический хирург. Причем, любимый профиль деятельности у него был необычный – он практиковался во внесении временных изменений во внешность. Так получилось, что стал он изредка оказывать услуги некоторым людям, которым необходимо было на время изменить лицо. Как понял Валера, задача его клиентов была одноразовая – воспользоваться каким-нибудь не совсем своим документом. Платили ему потрясающе щедро, но и пользовались его услугами крайне редко.

Потом один из его теневых клиентов срочно пригласил его к себе. Не сам, через водителя, которого Валера лично знал. Оказалось, клиенту нужна срочная и тайная помощь – вылечить огнестрельное ранение. Оплата была обещана высокая, да и отказаться было практически невозможно.

Постепенно доктор Валера стал весьма популярен в своем районе среди всех, кому лечиться открыто в силу разных причин не хотелось. Валерий заметно поднялся материально, поменял квартиру, купил подержанную, но классную иномарку, домик в деревне. А потом случилось то, что рано или поздно должно было случиться – неудачная операция, закончившаяся смертью пациента. Пациент был, как выразился Валерий, человек не рядовой, прямо скажем, авторитетный.

– В общем, чтобы хоть семью не тронули, пришлось все бросить и удрать за тридевять земель. С женой все равно плохо жили, дело к разводу шло. Так что она вряд ли сильно расстроилась, когда мою машину в реке выловили. Это я вроде как на ней с моста в деревне свалился. Ничего умнее тогда как-то в голову не пришло, раздумывать было некогда.

Стресс у меня был сильнейший, сам понимаешь. Ну и перед тем, как раствориться, решил я кое-что из клиники захватить для поддержки организма в бегах. В принципе не самое страшное, психостимуляторы. Да вот, сволочь, подсел…

– Ну и что, неужели не можешь соскочить? Ты же врач?

– Ну, ты и наивняк. Если бы это было так легко… Нет, без посторонней помощи уже не смогу. Схему соскока жесткую, но надежную знаю, все знаю, научить других, как это делать, и то смогу. Но самому, без принуждения – нереально. И податься на лечение некуда. В официальных клиниках без документов не примут. Если расскажу, кто я и откуда, может, и примут, но лечить отправят по месту жительства. А там меня вылечат моментально и навсегда.

В частных лечебницах в принципе договориться можно, чтобы приняли без документов, были бы деньги. Но денег-то как раз нет. Если что и наберу, так тут же трачу, сам понимаешь на что. Вот такой замкнутый круг.

Последнюю неделю как-то удалось себя прижать, немного деньжат сохранить, так вчера все отобрали. Ты понимаешь, есть в Москве такая проблема – организованные побиралы. Кто-то собирает инвалидов и бичей, подсаживает примерно на то же самое – на стимуляторы подешевле, винт там и прочее. Дальше они работают на дядю, пока не выйдут в расход. Прикрытие над ними – будь здоров. Ну вот, вчера я слишком хорошее место выбрал для работы. Подошли два жлоба, отобрали у меня все, что нашли, и дали, видишь, предупреждение с занесением в глаз.

Что сейчас хуже всего для меня – это образование. Я ведь, к сожалению, отлично понимаю, что со мной происходит. Сейчас у меня это еще только психологическая зависимость. И психика еще почти в норме. Но еще месяц, от силы два, и тогда уже все. Шансов опять стать человеком у меня просто не будет.

Бойцов тогда попросил бывшего врача подробнее рассказать, что такое схема соскока. Тот ему профессионально объяснил, какие нужны для проведения этого лечения условия, к кому и от чего такие жесткие схемы можно применять. Чувствовалось, что бывший доктор серьезно разобрался в этой теме и мечтает, чтобы кто-нибудь взял и применил это к нему.

И вот тут, на этом самом месте разговора, Сергей неожиданно впервые за последние недели испытал чувство искренней, настоящей радости.

– Ты что вдруг просиял, как новые сто долларов? – спросил недоуменно бывший главврач. – Тоже решил полечиться по моей схеме? Мне показалось, что ты пока дурью не зацепленный. Неужто у тебя кто-нибудь из близких страдает?

Тут Сергей сделал бичу Валере неожиданное предложение.

Знакомый указатель поворота автоматически вернул мысли Сергея к сегодняшней действительности. До проходной оставалось полтора километра. На въезде в родной поселок Бойцов привычно достал пропуск, выключил ближний свет и приоткрыл окно.

Поселок имел гордый статус ЗАТО – закрытое административно-территориальное образование. На территории этого минигородка с советских времен располагалась элитная войсковая часть. Где-то под землей на краю поселка был один из центров управления Космических войск.

Территория центра и относящихся к нему наземных строений была внутри поселка еще раз огорожена и охранялась не хуже входа в Кремль. Когда-то дома в поселке предназначались только для офицерского состава и работающих в центре гражданских лиц. Со временем состав населения изменился, и теперь не больше трети жителей имели отношение к центру. Однако в поселок по-прежнему попасть можно было только по пропускам.

Машину Сергея на проходной знали. Дежурный солдатик, как положено, сначала бросил взгляд на пропуск, потом на номер автомашины, а затем заглянул в салон – не провозит ли в своей машине владелец кого-нибудь без пропуска. Увидев на заднем сиденье храпящего толстяка, прикрытого кителем с генеральскими погонами, солдат вопросительно посмотрел на Сергея. Тот развел руками и виновато улыбнулся. Дескать, ну что тут поделаешь, устал товарищ генерал, переутомился. Солдатик легко сплюнул в сторонку и махнул полосатой палкой – проезжайте.

Проехав жилую часть поселка насквозь и миновав бесконечный высокий забор территории центра управления, Сергей очутился перед другими воротами.

Это была вторая проходная поселка. Она была не только вторая, но и второстепенная. Здесь тоже был шлагбаум, однако контроль уже был совсем никакой. Ворота стояли нараспашку, шлагбаум торчал в небо. Кто-то, завидев машину, выглянул из будки для охраны, просто так, для виду. Сергей показал пропуск, который из будки заведомо рассмотреть было невозможно, и выехал на «территорию, прилегающую к ЗАТО».

Когда-то здесь, на площади около 9 гектаров, располагалось подсобное хозяйство бывшей элитной войсковой части. Высокий бетонный забор отделял хозяйство и от поселка, и от леса. Попасть сюда можно было только так, через поселок. В годы перестройки эту землю тихонько вывели из владения Минобороны. Сейчас на семи с половиной гектаров расположился уютный коттеджный поселок бывшего комсостава центра управления. Остаток территории, на котором были все основные постройки подсобного хозяйства, достался садовому товариществу «Проект». Последние четыре года председателем товарищества был Сергей Бойцов.